Гена Глузский
А Марка уже ждала, не могла дождаться, следующая авантюра.
Обвал в проекте «Голубые паруса» пробил столь глубокую брешь в его активах, что возможность вернуться даже к малому строительству — строительству отдельных домиков — ему уже не светила. А ведь это было единственное, чему он научился и умел делать в Канаде.
«Эх, как же спокойно нам жилось в Союзе! Я все проблемы того времени сменял бы на одну, которая уже который год не дает ни спать, ни жить при этом чертовом капитализме. Заставляет каждый день трястись: чем заниматься, как прокормить семью? — думал он в самолете на пути в Россию, куда летел на юбилей своего бывшего партнера Саши Моторного.
Они часто перезванивались, и Марк знал, что Саша теперь — большой туз в администрации одного из приморских городов, куда он попал после завершения их Краснодарской эпопеи. Более того, Саша успел закрутить серьезный бизнес и с земельными участками, и с офисной недвижимостью — арендаторы исчислялись десятками.
«Когда Саша в 90-х потерял работу в Курске, я серьезно помог ему, уговорив Игоря открыть там оптовую торговлю. А затем пригласил рулить нашим бизнесом в Краснодаре, куда я, как на блюдечке, преподнес ему и комбайны «Бизон», и рисовые заводы. И, я надеюсь, он понимает, что именно оттуда нынче растут ноги его нынешнего успеха — размышлял Марк. — Неужели же откажет и не поможет мне сейчас?»
Юбилейное торжество, проходило в лучшем ресторане города на набережной, и когда отгремели фанфары, отпел Кубанский казачий хор и отзвенела музыка, Марк, выйдя с Сашей подышать вечерним морским бризом, рассказал ему о своих неудачах.
Он еще не успел и заикнуться о помощи, как Саша прервал его:
— Денег не дам, — отрезал он, — у меня все вложено. Сам на кредитах сижу. Извини, Марик.
Зная его характер, Марк понял, продолжать разговор не имеет смысла. Надежда приказала долго жить.
«Не получилось здесь, попробуем в Минске… — придя в себя от столь резкого отказа бывшего партнера, решил Марк, хотя не очень-то и верил в успех предстоящей поездки. Но уже на следующий день он вылетел в столицу Беларуси.
За эти годы он успел по-настоящему подружиться с Ромой, братом Алеси, которому помог начать свое дело, еще когда жил в Москве. Рома — высокий крепкий парняга с неизменной улыбкой на лице — оказался на редкость благодарным. Он всегда встречал Марка, как родного, и поскольку оба давно болели рыбалкой, то немало времени проводили вместе на Роминой лодке, бороздя реку Припять и таская зубастых щук, полосатых окуней и сладеньких судачков.
Выслушав Марка, Рома призадумался:
— А знаете, пожалуй, я познакомлю вас завтра с одним человечком. Его зовут Гена Глузский. Мы с ним контачим уже пятый год, и он еще ни разу не прокололся. Поговорите, посмотрите… Может тоже захотите завязаться с ним, — предложил Рома. Он всегда звал Марка на «Вы», уважая старшинство, так как был еще моложе Алеси.
— А чем он занимается?
— У него приличная клиентура тех, кому нужны короткие кредиты: ну там на месяц, два. Короче, перехватиться нужно. И в принципе, Гене всегда нужны деньги. Иногда занимает у меня. Ну и платит соответственно. Таких процентов я ни в банке, ни еще где-либо не получу. Да вы с ним завтра сами поговорите.
На следующий день они втроем встретились в парке Победы за столиком небольшого кафе. Глузский приехал на новеньком «Порш Кайен», машине, считавшейся престижной не только в небогатой Беларуси, но и в Канаде тоже.
Что отметил про себя Марк, впервые взглянув на Гену, так это то, что тот необычайно располагал к себе. Ростом с Марка, но в отличие от него, богатырского телосложения. Простое, довольно симпатичное славянское лицо. Приветливая во все 32 зуба белоснежная и без сомнений искренняя улыбка. Крепкое мужское рукопожатие. И абсолютная открытость прямого взгляда больших карих глаз, которые, как известно, у каждого и есть то самое зеркало души.
А вот что неприятно поразило Марка — на мощной шее Гены красовалась багровая круговая шириной в палец ссадина. Отметина такая, будто его шею только что вынули из петли.
— Гена, это что? — указав пальцем на шею, удивленно спросил Рома, — вешался, что ли? Так у тебя как будто и причин для суицида не просматривается. Бабок — валом, дом — полная чаша, жена — красавица, доча — куколка. Ну что еще нужно, как говорил Мустафа, чтобы встретить спокойную старость? Лет этак через сто? Или я не прав?
— Да какой там суицид, Рома?! Просто урод один… машину угнать хотел.
— Твою? Кайен?!
— Ну, да. Вчера подруливаю на заправку, иду платить за бензин, а машину не закрыл, идиот, слава богу, хоть ключ в кармане… — Гена сделал выразительный жест глазами, покрутив пальцем у своего виска. — Вернулся, залил полный бак, сел, не оглядываясь, а этот штемп уже внутри притаился. Сзади, пригнувшись, за сидением прятался. Накинул мне веревку на шею и давай душить. Я откинулся назад, изогнулся и через себя наугад ему в рожу тык. Видно, в глаз угодил. Урод заорал, выпустил удавку и как рванет из машины. Я — за ним. Врубил его бампером так, что он метра два летел, и на все четыре кости — бряк! Тут и заправщик подсуетился, вызвал ментов. — Гена потрогал красную ссадину, — шею правда порезал прилично. Ничего, до свадьбы заживет. — Он помолчал.
— Вчера полдня в отделении загорал, давал показания. Мудак тот уже трижды срок тянул. И все никак зону не натопчется, не успокоится. Ну, да теперь надолго присядет. Покушение на убийство из корыстных побуждений! Следак говорит, восьмеру отхватит, не меньше.
— Ребят, у вас тут что творится? Не успел приехать, как прямо на дикий Запад попал! А я думал, белорусы — самый спокойный народ, — заметил Марк.
— Да так оно и есть, — убежденно кивнул Гена, — мой пассажир залетным оказался. Из Питера. Гастролер, короче. И случай у меня такой — впервые. А так у нас тишь да гладь. По Минску в любое время дня и ночи гулять можно. Скажи, Ром?!
Роман кивнул:
— Ладно, давайте по делу, а то мне скоро за малым ехать нужно. Из садика забирать, — поторопил он.
Марк повторил услышанное вчера.
— Да, Рома вам все правильно озвучил, — согласился Гена. — Сейчас у нас все поперли в бизнес. Только убогий не занимается этим. Особенно молодежь. И всем стартовый капитал нужен. Я-то еще при Советах джинсами фарцевал, поэтому связей хватает, а клиенты — в очередь.
— И каковы цифры? — спросил Марк.
— Я даю кредиты под четыре процента в месяц. А своим кредиторам, которые не по мелочи, ну, таким, как Рома, плачу половину. То есть два процента. И отдаю их каждый месяц, — Марк взглянул на Романа, и тот кивком подтвердил только что сказанное Геной.
«Ничего себе! — прикинул Марк — а если два процента да умножить на двенадцать месяцев… выходит двадцать четыре годовых?! Для Канады — фантастика! Там восемь-десять — уже хорошо. Да… есть над чем подумать».
Они договорились встретиться завтра. Пообедать у Гены дома и окончательно обсудить детали будущего партнерства.
— Рома, и насколько этому Гене можно верить? Вернее, доверять свои деньги? — спросил Марк, когда они остались одни.
— Ну, что я вам могу сказать? Как и вчера говорил, за пять лет работы с Геной, он не подвел меня ни разу. И проценты вовремя, и основной долг. Хотел бы к чему-нибудь придраться, так не к чему, — с улыбкой ответил Рома.
— А какой залог?
— Марк Захарович. Какой залог?! Вы его тачку видели? Завтра дом увидите — не дом, а сказка. Ну куда он денется? Он же не нищеброд какой-то. Да и кроме того у нас в Минске люди нашего круга знают не только друг друга, но и, практически, все о каждом. Кто что ест, и кто с кем спит… А тем более о том, как «стоит» по «бабкам». Обмен информацией — постоянный. И если сегодня он кого-то кинет, то завтра с ним никто разговаривать не станет. Предъявят все. И кто он тогда? Банкрот? Да еще и башку оторвут. Дом заберут. За этим у нас не заржавеет. Какой ему смысл? — Рома помолчал. — Да, и еще… в чем классная фишка: за счет того, что клиентов у него до черта и поток налички постоянный, он может давать проценты даже вперед, если я попрошу. А это, сами понимаете, большое дело.
— Ладно, посмотрим завтра. Поговорим.
На следующий день они обедали в доме Гены и его красавицы жены Лины, голубоглазой брюнетки с повадками молодой львицы. Дом Гены действительно впечатлил. А еще больше — недвусмысленные взгляды его супруги, которые она то и дело украдкой кидала на канадского гостя. Взгляды, бросавшие его в жар.
— Хорошо, Гена. Допустим, я начну с тобой работать. Сначала небольшими суммами, а там посмотрим. Но местные клиенты несут тебе только нал, а у меня-то все деньги на счете. И я могу делать только официальный трансфер.
— А никаких проблем. Я дам вам все свои банковские координаты в Латвии, ведь в Белоруссии держать валюту бесполезно. Здесь у нас драконовские законы. Все отберет государство.
— И как ты их получишь в Минске?
— Да все уже налажено. Я их отдаю людям в Риге, а здесь получаю наличку. Это — наша внутренняя кухня, и пусть она вас не тревожит.
— А как я получу свои проценты?
— Точно так же, с рижского счета. Вы заключаете легальный кредитный договор с латвийской фирмой и спокойно будете получать свои деньги на счет.
Так началось это партнерство, продолжавшееся целых три года.
Три безмятежных года
Итак, не мудрствуя лукаво, Марк осторожненько набросил пиджачок иностранного инвестора пока что только на одно свое плечо. Начал с небольших сумм. И когда уже через месяц на его счет закапали проценты, он решил, что схема — рабочая, и потихоньку стал увеличивать вложения.
А через несколько месяцев решил проверить слова Алесиного брата о получении процентов раньше срока, о чем по электронке написал Гене. И уже на следующий день получил деньги.
«Нет, что-то здесь не так. Уж слишком сладко… Так не бывает. А что, если проверить нового партнера?» — подумал Марк и написал, что через месяц ему понадобится вся вложенная сумма.
К его большому удивлению, за пару дней до срока деньги красовались на его счете. Да еще и с приличным плюсом.
— А это бонус, — погасил Гена по Вайберу удивление Марка, — прошедшие полгода принесли нам больше, чем планировалось.
Ну, что еще оставалось думать?
«А Рома-то оказался прав. В порядочности парню не откажешь…»
Спустя небольшое время Марк вернул всю сумму Глузскому назад, пригласив его с женой к себе в гости. Теперь уж окончательно поверив партнеру, Марк с каждым месяцем увеличивал вложения, а приличные проценты, как часики, продолжали падать на его счет.
Они с Алесей с искренним гостеприимством принимали Гену с женой в Канаде, показав Торонто, Оттаву, Монреаль и Ниагарский водопад. И с каждым днем их дружеские отношения крепли все больше и больше.
После путешествия по стране Кленового листа решили смотаться в Лас Вегас. Но, к удивлению Марка, азартом игрока, впервые оказавшегося в столице игорного бизнеса, Гена ничуть не заразился. Полет на вертолете в Гранд Каньон впечатлил его намного больше. К тому же Глузский вообще не пил спиртного. Ни грамма. И это добавляло солидный довесок в багаж положительных качеств партнера.
«Для дела, которым он занимается — это просто класс! Работа с чужими деньгами должна быть только на трезвую голову…» — одобрительно думал Марк.
А вскоре он узнал, что кроме коротких кредитов, у Гены давно существует совершенно иной и довольно раскрученный бизнес. Снимая целый этаж в одной из больниц Минска, Глузский держал широко известный в городе огромный косметический и массажный салон «Хрустальная мечта». Салон, куда можно попасть только по записи.
Ежегодно навещая с детьми и Алесей ее родных в Минске, Марк не раз был свидетелем щедрых и добрых дел своего партнера как в отношении своих сотрудников, так и в отношении других, совершенно незнакомых ему людей.
Однажды они вместе зашли в здание авиакассы, а когда вышли, то увидели недалеко от крыльца небольшую толпу народа, сгрудившегося вокруг растянувшегося прямо на тротуаре мужчины. Глаза закрыты, лицо посинело.
В одно мгновение Гена, легко отстранив кого-то из зевак, упал на колени и стал делать потерявшему сознание бедолаге искусственное дыхание, чередуя выдохи рот в рот, с нажатием двумя руками в области сердца. Прошла минута, другая, третья. Вспотевший Гена методично продолжал свое дело и вот («О чудо!»)… мужчина задышал, а мерзкая синюшность сползла с его лица.
Восторг толпы, захлопавшей в ладоши, был прерван сиреной «Скорой помощи». Она увезла мужика, так никогда и не узнавшего, кто же вытянул его, практически, с того света.
— Ну, ты даешь! И где так научился?! — искренне восторгался Марк, в душе гордясь своим партнером.
— А я ведь три курса меда окончил… вам Рома не говорил?
— Нет… И почему бросил?
— Да перестройка началась… Зарплата врачей — копейки. Вот и ударился в бизнес. Хотя, наверное, врач из меня вышел бы неплохой, — задумчиво проговорил Гена, — только… поздно уже. Бизнес, как болото. Затянет — не выберешься.
Уже второй год их новый бизнес шел, как по маслу. За все время — ни одного сбоя. К тому же довольно часто прибыль прилетала задолго до окончания месяца.
Учитывая, что в Канаде взять ссуду под залог дома (да еще и всего под три процента) было не проблемой, Марк так и сделал, отправив Гене денег еще столько же, сколько дал раньше. Он все больше и больше уважал и ценил своего нового друга.
А после того, что с ними произошло в одном из райских уголков земного шара — республике Доминикана — рейтинг партнера вообще взлетел на недосягаемую высоту.
В пятизвездочный отель с собственным пляжем, деликатесным магазином и ресторанами Марк с Геной и женами прилетели вместе. Невиданные разнообразные тропические деревья, лениво приветствовали их плавными взмахами гигантских пальмовых ветвей, а лазурно-изумрудное море обещало негу своих теплых и кристально чистых волн. А если сюда добавить еще и захватывающую рыбалку, на которую Марк с Геной отправлялись почти каждый день, то более чудесного отдыха и придумать было невозможно.
Гена оказался довольно интересным парнем, позитивным и веселым. Он с искренним интересом слушал истории Марка о пережитых приключениях, и хоть был значительно моложе, но у него тоже было о чем порассказать.
Однажды они с Геной возвращались с ночной рыбалки на лодке местного рыбака. Шли под мотором вдоль берега, хотя и на приличном расстоянии от него.
В отсеке с водой плескались пару десятков жирненьких разноцветных тропических рыб — кабрийя и кохинуа.
Настроение — просто прекрасное. Дима сыпал анекдотами, которых знал великое множество, и они дружно хохотали под удивленными взглядами рулившего лодкой щупленького пожилого доминиканца.
Вокруг бездонная черная гладь моря, чуть подсвечиваемая тусклым светом луны. Небо — в россыпи звезд, и ветерок, пытавшийся утянуть лодку подальше от берега, но не в силах преодолеть сопротивление мотора, уверенно прокладывающего заданный курс.
И вдруг мотор заглох. Ни звука. Остановился во время очередного взрыва хохота. Попытки вновь запустить его ни к чему не привели. Рыбак снял крышку и, подсвечивая себе фонариком, стал проверять подачу бензина, а Марк, как завороженный, с ужасом смотрел на эхолот, фиксирующий глубину: 20 метров, 30 метров, 45 метров, 70 метров, 120 метров… Их уносило в непроглядную черноту ночи, в открытое море.
Опомнившись, Марк схватил якорь и швырнул его в воду. Поздно. Веревка уже не касалась дна. Дикое отчаяние стиснуло сердце:
«Черт! И как можно было так рисковать… пойти в ночь без запасного мотора?! Рыбаку лишь бы деньги, но я-то уже не школьник. Мало того, что сам пропаду, так еще и Гену подставил. Что делать? Что делать?»
— Звони своим на берег, пусть отбуксируют нас! Звони, пока не поздно! — крикнул он рыбаку. Тот оставил мотор и схватился за телефон.
Через минуту он радостно закивал, показав большой палец вверх. Дозвонился.
Он установил бортовой фонарь, чтоб быть заметными во тьме, и снова вернулся к мотору. Марк увидел, что небольшого роста худенький рыбак пытается поднять мотор повыше, чтобы проверить винт. Но то ли от волнения, то ли по иной причине сил у него не хватило, и попытка окончилась неудачей.
В один миг Марк оказался рядом. Схватив мотор, скользкий от водяных брызг, он изо всей силы рванул его вверх. При этом нечаянно попал ногой в лежавшую на дне лодки тарелку с кальмарами, используемыми как наживка. И в тот же момент, поскользнувшись и больно ударившись боком о борт лодки, он полетел в воду.
Среагировать не успел, и соленейшая морская вода хлынула в горло так, что перехватило дыхание. Но инстинкт выживания вмиг заставил отчаянно забить руками и ногами, устремляя вверх, к спасительному воздуху. Он не успел даже прийти в себя, как рядом плюхнулось что-то тяжелое. Это был Гена.
— Вы как? Плавать умеете? — отплевываясь крикнул тот, подплывая поближе.
— Умею, — выдавил Марк, усиленно работая руками и ногами в сторону удаляющейся от них лодки.
— Стойте! — вдруг снова закричал Гена, — не догоним… ветер быстрее.
Поворачиваем к берегу!
— Далеко… не доплывем…
— Доплывем! Старайтесь не напрягаться. Я буду рядом. И отдыхайте на спине… почаще…
Они развернулись и поплыли в обратную сторону. И хотя Марк неплохо плавал, но преодолевать такие расстояния ему никогда не приходилось. Он совершенно не представлял, как доплыть до чуть чернеющего вдалеке берега. Через десять минут он кое-как стянул с себя футболку и шорты, ставшие вдруг необычайно тяжелыми, и неторопливыми экономными движениями плыл рядом с Геной.
Им повезло: несмотря на то, что небольшой ветерок дул от берега, плыть было можно. Но все равно, с каждой очередной сотней гребков держаться на воде становилось все трудней. Глузский заметил, что Марк отстает, и стал почаще делать перерывы, отдыхая на спине. Гена, как мог, подбадривал его:
«Держитесь, Марк… еще немного… еще чуть-чуть… я тут… я с вами… доплывем…»
Его присутствие и уверенные броски сильных рук рядом снова и снова заставляли Марка напрягать силы и продолжать этот жуткий для него марафонский заплыв в кромешной ночи. Все еще не видя берега, и в очередной раз, отдыхая на спине, он вдруг подумал:
«Вот и все… Дома, машины, деньги — боже, какая чушь! А ведь всего-то надо: крыша над головой, тарелка жареной картошки, а главное — просто жить! Видеть и радоваться детям, внукам и друзьям… Настоящим друзьям, таким, как Гена Глузский, без раздумий поставивший свою жизнь на кон рядом с моей…»
Марк потерял ощущение времени. В ушах бешено стучало и колотилось сердце. И вновь он, как и в самые тяжкие минуты своего первого армейского марш-броска с каждым новым гребком молча твердил, зомбируя себя:
— Ты еще живой… Ты еще живой…
Силы покинули его, когда до берега оставалось, примерно, с полкилометра.
Судорожно с шумом заглатывая ночной воздух, он лежал на спине, понимая, что ни рукой, ни ногой пошевелить больше не сможет. Да ему и не хотелось.
Сначала он смотрел на Большую медведицу, расположившуюся совсем не так, как дома, далеко над собой, а потом закрыл глаза.
И в это время мягкая медвежья лапа подхватила его под мышку и медленно повлекла к берегу. Минута, другая, третья… и вдруг, как молния, горячий стыд расплавленным металлом залил Марка с головы до пят, а голос, исходивший сверху, с Большой медведицы, произнес:
«Очнись! Приди в себя! Ты вынес адовы муки первых армейских дней! Ты прошел сквозь непроходимые джунгли тюрем и зон! Ты вышел невредимым из бандитских разборок 90-х! И ты позволишь, чтоб тебя, как мешок с дерьмом, тащил твой друг, рискуя утонуть?!»
Марк сам не понимал, откуда взялись силы.
— Отпусти! — выдохнул он Гене и сначала медленно, а потом, все убыстряя темп, устремился к берегу.
И когда прошла целая вечность, а его ноги коснулись песка, Марк сделал еще несколько шагов и рухнул навзничь. Сознание оставило его вместе с последними силами. Силами, дарованными голосом с небес.
Он очнулся от легкого шлепка по щеке и, как всегда, веселого голоса Гены:
— Подъем, Марк Захарович, такси прибыло.
— Я что спал? — слабым голосом отозвался Марк.
— Ну, да. Так бывает. После сильного и долгого напряжения мозг дает команду на торможение. Вот вы и тормознули… часа на полтора.
Большая моторка, подобравшая неудачливую лодку с рыбаком, быстро домчала их до пристани. И почти весь следующий день они спали. Спали оба.
«Гена практически спас мне жизнь, рискуя своей, — проснувшись, думал Марк, — парень, которого я знаю всего ничего. А сделали бы то же самое мои старые друзья: Витя Белый, Коля Гарин, Толик Плоткин? Скорее «да», чем «нет». Скорее — «да».
И когда все сели за вечерний ужин, и Марк, подняв бокал с вином, попытался толкнуть благодарственную речь, Гена, покраснев, прервал его и перевел разговор на другую тему:
— Марк Захарович, за нашим столом такие прекрасные дамы! Давайте лучше — за любовь! — и он поднял свой бокал с алым вишневым соком.
— Ну, что ж, за любовь, так за любовь! — после случившегося вчера Марк будто заново родился. Он по-другому смотрел на мир и на окружавших его людей.
А уж Гена теперь располагался в его иерархии друзей на самом высоком уровне. Заслужил.
Второй год партнерства с Глузским подходил к концу. И хоть, по-прежнему, все шло, как по накатанной дорожке, Алеся часто упрекала Марка:
— Ну ты ведь сам не раз говорил: нельзя держать все яйца в одной корзине. И когда ты, наконец, избавишься от своей детской доверчивости? Разве можно отдать все одному человеку, каким бы хорошим он тебе ни казался?
— Смотри, вот уже два года подряд мы зарабатываем так, как здесь мы бы никогда не подняли. Да и как не доверять человеку, спасшему мне жизнь?! Ты понимаешь, если бы не он, мы бы сейчас тут с тобой не разговаривали, и была бы ты уже молодой вдовой.
— Одно другого не касается. А знаешь что, потребуй-ка у Гены прислать все деньги обратно. Получишь ты их?
— Я же уже так делал полтора года назад!
— Да. Только сейчас ты отправил ему в десять раз больше. Ну, давай, попробуй, посмотрим, что будет.
«Ладно, — подумал Марк, — хоть и неудобно дергать человека, но вдруг, не дай бог, она окажется права?»
Гена отнесся к его просьбе совершенно спокойно.
— Мне нужен месяц. Сами понимаете, выдернуть такую сумму из бизнеса одномоментно довольно трудно.
— Месяц устроит, — коря себя за то, что поддался на уговоры жены, быстро согласился Марк.
И как же он ликовал, когда через две недели пришла сначала половина денег, а за день до конца месяца — и вторая.
— Ну, Фома Неверующий, что ты теперь скажешь?! Так кто был прав?! — набросился Марк на жену.
Алеся молчала. Да и что она могла сказать? Факт на лице.
— Ты собираешься отправить их ему обратно? — наконец, произнесла она.
— А что, ты можешь предложить нам более прибыльный и надежный бизнес? По-моему, Алесик, мы совсем неплохо прожили последние два года. Или нет?
Жена не ответила. Хоть и было видно, что в своей душе восторгов мужа она совсем не разделяет.
А ларчик просто открывался…
Итак, Марк отправил Гене почти все, что имел сам, плюс приличную часть заемных денег. Они часто перезванивались и встречались в Минске. И, как и в предыдущие годы, даже намеков на возможные трудности не возникало.
За шесть месяцев до окончания третьего года во время одного из телефонных разговоров Марк предупредил:
— Слушай, в январе мне нужно возвращать канадскому банку полученную ссуду. Успеешь?
— Да никаких проблем, — заверил Гена, — за это время я спокойно выну ваши баксы из бизнеса. Да, кстати, у нас опять незапланированная прибыль. Вы говорили, что собираетесь покупать «Бэху», «Х-3»? Так ваш бонус получите уже завтра. Отправляйтесь выбирать машину. Удачи!
И, как прежде, его слова не разошлись с делом. Назавтра Марк получил «бонус» и, ничего не подозревая, купил приглянувшееся авто.
В то лето они с Алесей отмечали десятилетие знакомства. Решили слетать в Страну обетованную, которую Марк мечтал показать жене еще со времен своего первого посещения Израиля.
Почтили почти все христианские святыни в Иерусалиме, заглянули в столицу Тель-Авив и курортный Эйлат. Поплавали в неожиданно прохладном Красном море. Но только в этот раз никаких записок с просьбой к богу ни в Стене плача, ни в храме Гроба господня Марк оставлять не стал. Все и так было чудесно: любимая жена, любимые дети, достаток и лад в семье.
Приближался декабрь. Денег от Гены пока не поступало. Марк позвонил:
— Привет, Гена! Как дела?
— Здравствуйте! Все хорошо.
— Ты, как будто собирался отправлять мне деньги частями… Когда начнешь?
— Вы знаете, тут у нас новенькое дельце наклевывается. Гораздо поинтересней предыдущего! Значит и ваши инвестиции вспухнут, как пенка в молоке. А мне страх как хочется вас приятно удивить! Жаль было отрывать большие куски заранее. Насколько я помню, у вас же еще месяц до срока, верно?
— Гена, я, конечно, понимаю твое рвение… Но ты же помнишь, что фраера сгубило? Жадность, Гена! И, честно говоря, я бы не хотел трястись в ожидании своих денег до последнего дня. Да, срок перефинансирования 25 января. Но ты же обещал прислать все до Нового года. Не заставляй меня нервничать.
— Марк Захарович, успокойтесь. Нет, так нет. На следующей неделе начну отправку.
И действительно, на следующей неделе Марк получил первую сумму — сотую часть от того, что Гена был должен. И снова звонки в Минск. И снова обещания.
Через неделю после Нового года по электронке Марка пришел банковский свифт об отправке большей половины долга. «Фу…! Наконец-то!» — обрадовался он.
Рано радовался. Ни завтра, ни послезавтра денег так и не появилось. Каждый день Марк рвал горло по телефону, и каждый раз в ответ получал самые искренние обещания: завтра, завтра, завтра…
Отшумели праздники, которые для Марка были хуже будней. Призрак потерять все и оказаться на улице обдавал холодом его затылок. Он сознавал, в какую пропасть рухнул, и стал сбрасывать задешево все активы, которые только мог сбросить.
Он бегал по друзьям и родственникам с протянутой рукой, и ни разу ни от кого не получил отказ. Лиза обнулила все свои кредитки, Таня уговорила мужа покрыть почти половину долга. Даже бывшая жена помогла, взяв ссуду под тот дом, который он когда-то ей оставил. Избежать банкротства удалось чудом. День в день. Цент в цент.
И когда весь этот ужас закончился, Марк снова взялся за телефон.
«Ну не может быть, чтоб человек в один момент из белого стал черным! Ведь я три года наблюдал за ним, общаясь, практически каждый день. И дважды проверял его, забирая назад все деньги. Что же, что случилось сейчас?!»
Все эти вопросы он задавал Гене, а тот каждый раз находил новые причины возникающих проблем: то, якобы, его рижские финансисты трагически погибли в Швейцарии, — сорвались на машине в пропасть (неясные снимки прилагаются)… то банк заблокировал их счет, пока не появятся наследники... то люди, обещавшие ему помочь, не смогли конвертировать валюту…
Но вместе с тем он по-прежнему клялся и божился отправить все до копейки, да еще и с процентами в ближайшее время, утверждая, что ищет и обязательно найдет иные источники финансов. При этом, он умолял Марка никому не выдавать, что у него проблемы.
— Если об этом хоть кто-нибудь узнает в Минске, мне конец. Я потеряю все, и плакали ваши денежки. Предупреждаю вас серьезно!
Внезапно Марку позвонил Алесин брат.
— Марк Захарович, как у вас дела? Я имею ввиду — дела с Геной?
— Что ты имеешь в виду? — спросил Марк, а у самого заныло под ложечкой.
— Он вам должен? Много должен?
«Черт! Сказать правду, потеряю все… Глузский же предупредил… И так в долгах, как в шелках. Гена — единственная надежда…» — чувствуя предательскую дрожь в коленках от того, что придется соврать, думал Марк.
— Да нет, все в порядке. Пока все в порядке. А что случилось?
— Да тут слушок прошел про Гену… нехороший. Вот и думаю, спрошу вас.
— Не знаю. Как будто у него нормально. Недавно «Бэху» мне купил на бонус… — с дрожащими губами врал Марк, а у самого сердце выпрыгивало из груди: «Боже, что я несу?!»
— Ну ладно… Нет, так нет. — Рома положил трубку. Он, видно, почувствовал
неискренность Марка и перестал отвечать на его звонки.
Зато Гена брал трубку мгновенно. И если раньше, из него сыпались анекдоты, так сейчас — все новые и новые обещания. И вдруг…
Проснувшись утром, Марк, по привычке первым делом набрал номер телефона Глузского.
— Гена… — начал он, когда услышал в трубке дыхание.
— Это не Гена… Это Лина… — ответил знакомый, как всегда с нотками стали, женский голос, — Гена в реанимации. Он пытался покончить с собой. Заглотил две пачки снотворного, разогнался и… врезался в вереницу машин, припаркованных около парка Победы. Двенадцать машин всмятку! На самого смотреть страшно — весь переломанный…
У Марка перехватило дыхание. Казалось, что это дурной сон.
— Да, между прочим, а сколько он вам должен? — неожиданно деловой тон и особенно сам вопрос ввергли Марка в еще больший ступор.
Ошеломленный он автоматически назвал ей цифру.
— Ах, паршивец! А мне брехал, что втрое меньше. Лузер проклятый! Ну, да ладно. Выживет, я сама ему башку оторву! — взорвалась Лина.
Марк плюхнулся на диван. Он был в шоке:
«Господи, такой молодой, успешный, сильный! Пошел на смерть… из-за кого? Из-за меня?! Из-за денег?! Но у него шикарный медицинский бизнес, великолепный дом, люксовые машины! И кроме того он хвастался, что недавно отстроил еще одну трехэтажную домину для филиала «Хрустальной мечты» в центре города, нафаршированную иностранным оборудованием! Да сбрось он только один этот дом и расплатился бы со мной… Неужто это стоит жизни?!» — Марк все еще не верил услышанному только что.
«А Лина, ну и стерва! Вот это жена, боевая подруга! Он ей — двенадцать норковых шуб, бриллианты — ведрами, дом-дворец, кухарку и уборщицу, шестисотый «Мерс», все курорты мира. А она? Лизала-зацеловывала его всего, не стыдясь окружающих… хотя при этом успевала и в других мужиков глазками стрелять. А как только рухнул, так и все: «Паршивец! Лузер проклятый! Сама голову оторву!» — женщины-женщины… Слава богу, хоть Алеся моя не такая. Пошла за меня, когда нищим был. Да и сейчас, к деньгам индифферентна… А может быть, Лина врет? Все врет?! Разводит меня? Трагедию ломает, чтоб только я от него отстал?! Суицид придумала…» — мысли путались, волнами набегая одна на другую.
Он бросился к компьютеру, вышел в интернет и в Минских новостях сразу увидел большой заголовок: «Бизнесмен Геннадий Глузский — в реанимации!» И дальше слово в слово о том, что он услышал от Лины. И о найденных на коврике машины капсулах «Сонната», и о двенадцати поврежденных авто. Сомнений не было — жена Глузского не врала.
«Да, не видеть мне теперь моих денежек, как своих ушей… — промелькнула мысль, но он тут же невольно переключился на воспоминания о тех, совсем не таких уж далеких днях, когда так весело и со вкусом они вместе проводили время и в Минске, и в Канаде, и в Америке, и в Доминикане.
Он видел смеющегося Гену с бокалом сока на их многочисленных застольях, сыплющего анекдотами вместо тостов. Видел его вспотевшего от напряжения, стоящего на коленях у авиакассы и вытаскивавшего с того света уже посиневшего неизвестного бедолагу. Слышал его прерывистое дыхание рядом с собой над черной бездной Карибского моря и его слова: «Держитесь, Марк… еще немного… еще чуть-чуть… я с вами… доплывем…»
Эти воспоминания затмили страх, когда буквально вчера сам умирал от отчаяния оказаться с семьей на улице по вине Гены. Сейчас все мысли и желания сконцентрировались только на одном: «Господи, не дай ему умереть! Спаси его!»
И когда на следующее утро вдруг раздался звонок, и Марк услышал слабый, как сквозь вату, голос Гены, первой мыслью было: «Спасибо тебе, Господи! Ты есть на свете!»
— Марк, вы только не волнуйтесь! Я не забыл о вас. И я верну вам все, что должен. Простите меня, ради бога! Не смог справиться с собой… Но в первую очередь, я сделаю все, чтоб рассчитаться с вами. Я знаю, что, подставив вас, заслуживаю самой строгой кары. Но наиболее страшное для меня — потерять такого человека, как вы. Вы верите мне?
— Гена, сейчас главное — выздороветь. Поправляйся! Поговорим через несколько дней.
Поправлялся Гена долго.
Алеся была в ярости от того, что произошло. От того, что, предостерегая Марка, она оказалась права. Она настойчиво требовала, чтобы Марк летел в Минск и любыми путями хоть что-то вернул. А он не спешил это делать.
— Ты вспомни, какой у него дом! Бизнес, машины… Да и заначка, наверняка, имеется. Езжай, чего ты ждешь? — настаивала жена.
— Алеся, ну что ты говоришь? Ты хочешь, чтоб я прямо в больнице выбивал из него бабки?! Может еще утюг ему на живот? Нет, выйдет из больницы, тогда и полечу.
Прошло два месяца. Узнав, что Гена, наконец-то выписался, Марк сразу отправился в Минск. Алесин брат встретил его в аэропорту, и они вместе помчались в офис к Глузскому. По дороге Рома рассказал, что и у него немалая сумма застряла у Гены. И ему тот так же, как и Марку, все это время обещает ее вернуть.
Поднявшись на этаж, Марк попросил Рому не заходить пока вместе с ним. Он хотел сам взглянуть в глаза человеку, сначала спасшему ему жизнь, а затем почти разорившему его семью.
Когда он вошел в кабинет, Гена сидел за столом один. Косой еще свежий шрам тянулся через половину лба. От бывшего пышущего здоровьем крупного молодого мужика остались одни воспоминания: впалые щеки, худющие руки, в глазах — мутное стекло. Он даже не поднялся, поприветствовать Марка. Как сидел, так и сидел, только голова почти ушла в плечи, а в мутном стекле обозначился животный страх:
— Мочить меня приехали? Что ж, понимаю… такие суммы не прощаются. Сам бы не простил… — глухим, совсем не похожий на прежний, голосом заговорил Гена.
— Да только смерти, как вы видели, я уже не боюсь… — продолжал он, — сам спешил к ней на встречу … Жаль, не сложилось...
— Гена, ты свои причитания брось! Я сюда летел не за этим. Давай по делу. У тебя есть бизнес, есть недвижимость… Да и здоровье, вижу, вернулось. Давай, встряхнись и начинай вытаскивать меня из болота, в которое загнал! Но прежде расскажи, что случилось? Почему ты вдруг рухнул? Только правду. Я ее заслужил.
В это время дверь отворилась, и в кабинет вошел Рома, который присел рядом с Марком. Взгляд его серых глаз, устремленный на Глузского, не предвещал ничего хорошего, и под этим взглядом Гена съежился еще больше. Он долго молчал, а когда заговорил, Марк понял, что это конец, что Алеся опять оказалась права. Он опоздал. Лететь надо было сразу.
— На самом деле, ничего из того, что вы перечислили, у меня уже нет, и в этом кабинете я сижу последний день... заканчиваю передавать дела. — Обрадовал Гена.
— Вы знаете, что все это время я давал короткие кредиты, и число моих клиентов доходило до сотни. Чем большими бабками я располагал, тем больше новых заемщиков появлялось. И если первые два года работы с вами и почти пять лет с Ромой, все шло почти без косяков, то последний год, как кто сглазил. Старые надежные клиенты, перехватывавшие у меня не один раз, стали «сыпаться» один за другим. Не возвращать кредиты. А если прихода нет, то и мне проценты кредиторам платить нечем. Плюс, кучу бабла в стройку нового офиса трехэтажного вбухал. — Гена помолчал.
— И тут, как черт из табакерки, нарисовался Ходкевич, мой одноклассник. Юрист, с которым мы еще до женитьбы неслабо по «телкам» выступали, а потом и не одну сделку удачную провернули. Прибежал, такой весь взбудораженный, и кричит: «Гена, тут один генерал КГБ в тебя вложиться хочет. Мы с ним паримся часто, да и девок я ему подбрасываю. Короче, преподнес я тебя как супер-бизнесмена, он и повелся. «Давай, говорит, я пару «лимонов» подкину, если ты говоришь, что человек стоящий». Так я что, Гена, предлагаю: брательник мой уже пятый год в Таиланде нехило устроился по недвижимости. Он там, как рыба в воде. Короче, смотри, вот проспекты почти достроенного жилого комплекса. Вот бизнес-план. Если сейчас вложиться, то через полгода — двойной навар. — С горечью в голосе продолжал Глузский.
— Вот я и подумал: при том, что в тут в Минске у меня такая непруха пошла, почему бы и не рискнуть. В случае удачи я и с вами спокойно рассчитаюсь, да еще и с бонусом приличным. И себе заработаю неслабо. Сто процентов поднять за полгода — высший пилотаж!
— И что? — спросил Марк, уже предвидя ответ.
— Да ничего. Бабки у генерала взял, в Таиланд перебросил и…
— Кидалово? — перебил его Рома.
— Да нет, на это не похоже. Вот договоры о покупке квартир. Вот счета о получении денег строителями. Только замерз тот комплекс. И не достроили его, и никому он не нужным оказался. Но это б еще полбеды…
— А беда какая?
— Два месяца назад как раз на то место, где комплекс возводили, обрушился тропический шторм, ураган страшный. Короче, остались одни развалины. А компания застройщик даже застраховать его не успела… или не захотела, пожадничала. Вот и все.
— И что дальше?
— А дальше — конец света. Для меня, конечно. — Гена отвел глаза, уставившись в окно. — Генерал-то деньги давал на полгода… А ровно через полгода требовать стал и с Ходкевича, и с меня, да так, что не только я, но и родители мои за сердце схватились. А тут еще и Лина насела. Шантажируя ребенком, заставила дом на нее переписать. А потом и ультиматум поставила: «Не найдешь деньги — убирайся к черту!» Короче, все вместе. Ну и что мне оставалось? Саданул две упаковки «Сонната», разогнался на «Кайене» до ста двадцати и… дальше вы знаете. — Гена умолк.
— Так, а что с активами твоими и почему ты последний день в этом кабинете? — спросил Марк, уже предчувствуя ответ.
— Как только через неделю после аварии меня из реанимации перевели в палату, тут же заявился Ходкевич. Оба глаза подбиты, черные круги под каждым, и нос, как картошка, пухлый. И сразу: «Гена, надо с генералом рассчитаться срочно. Лютует гад. Сам видишь, что он со мною сделал!» — Глузский помолчал.
— Я ему: «Какие бабки? Они же все у братца твоего, в Таиланде», — продолжал Гена, — а Ходкевич: «Перепиши на генеральского сынка бизнес и дом свой, и трехэтажный офис». — Говорю: «А больше ты ничего не хочешь?! Да ведь это ты втянул меня в эту авантюру! Вот сам и рассчитывайся». — А он: «У меня ему забирать нечего. Я после развода на съемной квартире живу. Даже машины старенькой нет. Это у тебя всего полно. Гена, добром не отдашь, хуже будет!» — Представляете, скотина! Прибил бы гада, да куда… Я еле до туалета доползал тогда. А через неделю… — Гена снова замолчал.
— Да что ты кота за хвост тянешь! Говори уже, — не выдержал Рома.
— А через неделю… я еще и проснуться не успел, вызывают меня к главврачу в кабинет. А там двое горилл в штатском. И они, ни слова не говоря, хвать меня, в машину и повезли. Долго ехали, и вдруг один, тот, что рядом сидел, меня по шее хлоп… Я и вырубился. Очнулся от того, что на меня кто-то смотрит. Открыл глаза, а это — глаза… да не человеческие, а крысиные. Крыса… черная. Здоровенная, я таких никогда не видел. Показалось, ну как кабан, не меньше! И сам я лежу в подвале каком-то мокром и грязном, на замызганном тюфяке между двумя лужами. А рядом крысы суетятся. Как они мне еще нос не отгрызли? И такая жуть меня пробрала! Заорал, как резанный, рванулся с пола и заорал снова, только на этот раз от боли. Еще ж не оклемался полностью после аварии. Подвал пустой, стены мокрые, окошечко в самом верху. Ведро с водой в углу, в другом — пустое ведро и табуретка. Все. Ну, думаю, приехали. Только-только от смерти очухиваться стал, а она, родная, опять уже тут, рядом. — Стекло в глазах Гены затуманилось еще больше, и он отвернулся к окну.
— И такая меня ярость охватила, что даже страх куда-то делся. Решил, фиг вам! Хрен собачий вы от меня получите! Ведь салон мой «Хрустальная мечта», и дом трехэтажный для нового офиса — все на отца записано. Черт со мной! Помру, так хоть отец с вами, Марк Захарович, и с тобой, Рома, рассчитается, он же в курсе всех моих дел. Не уступлю уродам! Даже успокоился как-то. Только одно не учел... Любви отцовской... Не учел, что я для бати — дороже всех тех богатств, какие только есть. И они, кагэбэшники эти — бац ему в нос постановление о моем аресте со статьей до десяти лет тюрьмы… Да еще и фотки цветные выложили, где я валяюсь без памяти в подвале с крысами... Тут и «поплыл» мой батя... — Гена сглотнул подступивший к горлу комок.
— Двое суток я в этом крысятнике на табуретке, прислонившись к стене, торчал. Не пил, не ел. Да и не хотелось, если честно. Все это время от боли во всем теле мучился, спать она мне не давала. Хотя, может, и к лучшему, а то бы сейчас перед вами без ушей и носа сидел, крысы бы постарались… А когда освободили меня, все уже было подписано, оформлено и зарегистрировано. Короче, забрали все, что создавал столько лет, все что имел... — голос Гены опустился до шепота. — И теперь я — никто, и звать меня никак. Лучше бы мне не родиться… Вернее, лучше бы вам, Марк все Захарович отдал. И чего бы вам было раньше не приехать?!
— А мне?! — со злостью крикнул Рома, — про меня забыл?!
— И тебе бы хватило, ну какой базар? Только сейчас поздно об этом. Поздно. Хотя… раз я живой остался, свой долг признаю и расписки вам напишу. Постепенно, понемножку, но отдавать буду. Придумаю что-нибудь, пока голова на плечах… если вы ее снять не собираетесь.
И Гена, не откладывая в долгий ящик, тут же взялся за написание расписок. Но Марк отлично понимал, куда теперь он может сходить с этой бумажкой. Вернее, куда можно было сходить в советское время.
«Сейчас бумага для подобных целей и помягче, и попрактичней будет…» — автоматически подумал он, уже почти не слушая нескончаемые извинения Глузского, теперь такого же нищего, как и он сам.
Сказать, что Марк был убит — ничего не сказать.
«Как возвращаться домой, на что содержать семью?» — ни малейшей идеи.
«А ведь я только что побывал на своих похоронах… — опустошенный услышанным подумал он, — вернее, на похоронах своего будущего. Семья этого никогда не поймет… Да и Гену обвинять, получается, не в чем. Если б он мои деньги прикарманить хотел, то не упустил бы такой возможности еще год назад. Зачем было бы ему кидаться в море, спасать меня, жизнью своей рисковать? Утони я — и концы в воду. Нет… тут что-то другое. Скорее всего — элементарная жадность. Хотел заработать побольше, блеснуть передо мной, и тут — цепь катастроф, одна за другой. Точно по Черномырдину: «хотел, как лучше, а получилось, как всегда». Ведь он был реально на волосок от смерти! И что я могу сказать? Врагу не пожелаешь! И кроме пустой расписки выжать из него нечего…»
И когда они с Ромой оказались на залитой полуденным солнцем улице, Марк озвучил Алесиному брату свои последние мысли.
— Эх, Марк Захарович, — с горечью ответил Рома, — не все то золото, что блестит. Нельзя быть таким наивным. Я, лично, не верю ни одному слову человека, который хоть раз меня кинул. А вас он так вообще разорил. И вы его еще защищаете?!
— Ладно, посмотрим. Жизнь покажет, кто прав… — на этой грустной ноте Марк и закончил дискуссию.
«Надо возвращаться. А куда? Домой? С чем? Да это все равно, что голову на плаху бросить. И что я Алесе скажу? Собирай шмотки, хватай детей и назад в Минск, в свою двушку? Да я в ту же секунду исчезну из ее жизни! А дети! На что их содержать?! Ведь все уже привыкли на папу надеяться и даже подумать не могут, что папа не заработает. Нет, только не домой! Перекантуюсь с недельку у Коли Гарина, может вдвоем чего-нибудь и сообразим…»