В том году её было как никогда. Ягоды свисали с веток гроздьями - крупные, сочные, блестящие под солнцем. Мы собирали полные ведра, везли домой и, сидя на полу кухни, удаляли косточки.
Банки с вареньем ставили на полки, создавая в доме особое ощущение уюта, надежности и безопасности.
А в сентябре это началось.
При оформлении документов на выезд мне сделали рентген легких. Доктору я не поверила. Не хотела и не могла. Это было против логики и здравого смысла. Я ведь веду здоровый образ жизни - не пью, никогда не курила, качественно питаюсь и никому не делаю зла. Значит, со мной ничего плохого случиться не может. Эту уверенность я несла в онкодиспансер вместе со снимками. Лавируя между людьми в коридорах, я их не замечала - ведь они не имели ко мне никакого отношения.
- Вы наша - сказала врач, - а медсестра добавила:
- Удалите и живите дальше.
И я вышла из кабинета словно в эпизод фильма где люди, попав на небо ожидают страшного суда. Я увидела полный коридор этих людей - толстых и худых, молодых и старых, мужчин и женщин. Разных людей с одинаковыми лицами. Они молча ждали приговора - диагноз.
В тот момент я поняла - не важно какую жизнь ты ведешь, и что у тебя есть. Это может настигнуть тебя в любую минуту. В любую. Каждого.
Знакомых врачей у меня в ту пору было много. Вокруг здоровья моих близких жизнь собрала прекрасных профессионалов и людей замечательных. Только благодаря им мне досталась отдельная палата и консультация лучшего специалиста в области онкологии.
- Возможно, но не факт, - ответил он на мой немой вопрос и отложил снимки.
Этот “не факт” держал меня до самого того дня.
Прощаясь перед госпитализацией мы обнялись:
- Если ты … я подумаю… подумаю… и тоже умру.
Я поверила. Он никогда не говорил лишнего.
Уже потом я просила навещать меня как можно реже - невыносимо видеть его глаза, и знать что я виной той боли и страха, что он пытался скрыть.
Напротив моей палаты была десятиместная мужская. Двое ребят из той палаты - интеллигентный первокурсник и хамоватый тракторист - приходили ко мне подышать воздухом. В их палате лежали послеоперационные, а нас, поступивших одновременно, еще только готовили к операции. Общаться с ними было легко несмотря на разницу в… да, собственно во всем. Но мы были “в одной лодке”, в неведении того, что впереди. Диагностика в нашем случае возможна только во время и после операции. Если во время операции удалили небольшую часть легкого - хорошо, значит доброкачественная, если большую - плохо, но зависит от формы. При агрессивных и скоротечных формах - оставят. В остальных случаях выпишут. Но ждать результатов гистологии придется неделю после операции.
Подключение к аппаратам мешает покидать палату. Но и выходить из неё не хотелось - кругом были чужие люди, каждый со своей бедой, такой одинаковой у всех, но отдаляющей и разъединяющей. Радость они не излучали, в глазах сквозил страх, обреченность и часто зависть к тем, кому повезло избежать.
Когда от аппаратов отключили, ребята зашли посидеть перед завтрашним обходом, на котором скажут кого на выписку. Мы молча посидели у меня, а потом также молча расстались. У каждого из нас удалена большая часть легкого и мы ждали приговора - выпишут или оставят. Так о чем говорить?
- Эту барышню гоните домой, - сказал зав.отделением посмотрев мою карту.
Прежде меня оценивали разные люди по разным поводам. Ни одной оценке я не была так рада как этой. Ни до того, ни после.
Ворвалась в палату напротив поделиться радостью, и остановилась. Поняла сразу - студента оставляли, тракториста выписывали.
Каждого из нас в любую минуту может настигнуть. Это ни от чего не зависит. Ни от возраста, ни от образа жизни, ни от социального статуса или финансов.
Ни от чего!
Невозможно ни предсказать, не предотвратить.
Осознание этого меняет жизнь круче любого ранее случившегося. Меняет взгляд на всё, даже на обычные вещи.
Я вошла в свою квартиру и не узнала её - она была неуютной и чужой. Может, потому, что она осталась прежней, а я изменилась навсегда?
И я пошла на кухню. Сняла с полки черешневое варенье.
Аккуратно доставала из банки ягодку, клала на язык. Прижимала к нёбу, перекатывала языком, пытаясь вернуть тот самый летний аромат. И с каждой ягодкой росло ощущение: у меня есть всё, что мне нужно - у меня есть ЖИЗНЬ!