Творец бессмертия, или Исповедь гения. Часть 2

Часть 2. Теперь я знаю, как…
Глава 1. Десять лет за моей спиной

      Тем временем шёл 2007 год.
      И так уж за гонкой бесконечных забот вышло, что весьма стремительно пронеслись наши со Светкой десять американских лет. Подумать только! Десять лет! Вот и мне скоро стукнет тридцать пять! Наполовину старик! Не отстаёт и Светлана, хотя внешне она по-прежнему кажется тоненькой молоденькой девушкой! На появляющиеся морщинки я и не гляжу – днём-то жену почти не вижу!
      А насколько высоким и раскидистым деревцем стала наша берёзка, посаженная рядом с домом в первый же год. А посажена по инициативе до сих пор деятельной и хозяйственной моей Светланки.
      Об отмечании десятилетнего юбилея пребывания в Штатах мы с женой заранее не тревожились. И когда тот юбилей вплотную подобрался к нашему порогу, и мы подвели некоторые семейные итоги, то чему-то удивились, кое-чему огорчились, но нашли поводы и для радости! Тогда же договорились отметить это семейное событие, не столь уж важное (мелочи, в общем-то! Еще одна веха в биографии, и только!), по-тихому, без гостей, не привлекая к своим персонам постороннего внимания. Ведь в предыдущие годы это событие вспоминалось второпях, лишь утром, когда мысленно врастали в свой очередной день. Стало быть, некая традиция сложилась! А традиции, как считается, положено чтить!
      – И всё-таки, дорогая моя жена, надо признать, что за эти годы нам удалось не столь уж мало! – решил я раскрутить вечер воспоминаний и подведения итогов, когда мы уселись ужинать. – Как ты, Светик, на сегодняшний день считаешь? Мы сюда не напрасно же с тобой приехали? Чего-то мы достигли! Чего-то сумели! Или нет?
      – Я считаю, что столь умеренная оценка наших превеликих заслуг исходит от излишней твоей скромности! – сказала Светлана и сама засмеялась от своего нарочито канцелярского тона. – На самом деле мы с тобой – необыкновенные молодцы! Всего десять лет как вместе, а столько всего наворочали! Самим не верится!
      – Допустим, наворочали мы всякого! – усмехнулся я. – Но чем же можем  гордиться?
     – Разве сразу сообразишь? – расслабленно отозвалась жена. – Сначала надо вернуться к истокам… И заново пройти весь наш путь... Придётся долго идти, идти, идти и оценивать каждый наш шаг. Удачи я предлагаю укладывать в штабеля слева, а неудачи – в штабеля справа! И только потом всё это обозреть, подсчитать, поделить и перемножить! – от души хохотнула Светлана. – А еще лучше, всё профильтровать и оставить в памяти только самое хорошее! Всё из левого штабеля!
      – Твоя методика мне понравилась! Но уж лучше не делить и не множить, а только складывать и вычитать! Кажется, совсем недавно мы оказались в США, не столь уж давно тыкались всюду носами и набивали шишки… Особенно, поначалу, пока абсолютно не знали языка, странных американских законов, местных обычаев и правил поведения. Да много чего, мы с тобой тогда не знали! Жили с надеждой, как слепые котята, что всё само собой наладится. И всё же, надо признаться, нас здесь весьма неплохо опекали. А что бы получилось, если бы мы самостоятельно сюда явились? Как думаешь, справились бы?
      Светлана ответила уверенно, ни секунды не раздумывая:
      – И не спрашивай! Конечно, нет! Как без языка, без денег, без работы, без жилья, без друзей-товарищей, без Фёдора, который всему нас учил… Десять лет ни за что бы не продержались; потонули бы почём зря! Как со многими здесь и случилось… Там, в СССР, всем почему-то казалось, будто в Америке рай… Для кого-то, для избранных, может здесь и рай, а остальные медленно, но уверенно загибаются. И незаметно для остальных исчезают! И мало кто обращает на это внимание. И мало кто им сочувствует и, тем более, помогает. А обратно, когда они на себе испытают весь этот американский рай и всё сами поймут, им уже не вернуться: им и стыдно, и денег на дорогу нет, и все корни на родине обрублены… На пустое место ведь победителем не вернёшься! Тогда и оно раем не покажется, хотя и говорят, будто дома и стены помогают, да только где же их взять, те стены?!
      Я склонил голову в знак согласия с женой, и автоматически перед глазами стали прокручиваться некоторые воспоминания вперемешку с вопросами, ответами и собственным критическим анализом.
      Стали ли мы с женой американцами? Даже на столь простой вопрос я не могу ответить однозначно. В большей степени, всё же не стали! Это не радует, но это факт! Приспособились – это есть! А вот их духом не прониклись!
      Ну и что с того, если ни я, ни моя жена к этому и не стремились. Потому, возможно, и не стали. Более того, особой гордости от своего американства мы и не могли испытывать, поскольку просто не видели, чем уж здесь особенно можно гордиться? Неужели, какими-то выдающимися достижениями этой страны? Не получалось у нас как-то! Не замечали мы особых достижений. Конечно, какие-то достижения у них были, пожалуй, но мы-то причём?! И почему мы, русские, должны лопаться от гордости при виде американских достижений? Любые их достижения стали результатом присвоения чужих денег со всего мира, а с деньгами, как говорится, и дурак способен…
      Чем ещё гордиться? Убей – не подскажу! Хотя мы со Светланой давно замечали, как многие эмигранты здесь очень уж собою гордятся! Гордятся своей причастностью, так сказать! Потому и бахвалятся тем, что им удалось приобрести, в каком штате они живут, какой у них теперь прекрасный дом, каких размеров перед ним лужайка, что за машина, какой формы бассейн…
      Я не знаю…
      К нам с женой никогда не приближались мысли, будто мы должны гордиться своими вещами так, будто мы их сами и создали. По-нашему, все они – всего-то антураж, а не то действительно ценное, ради чего стоит жить и чем можно гордиться уважающему себя человеку!
      Может, кому-то это покажется странным, но в США нам болезненно не хватало родной русской культуры. Именно русской культуры! Там, в Америке, ничего настоящего и не встретишь! Всякие негритянские импровизации. Разве что, можно столкнуться в подворотнях Брайтона, в котором концентрация псевдосоветских и псевдорусских эмигрантов давно достигла точки насыщения. Но ведь там особый мир людишек, идейно чуждых мне абсолютно. Я их и соотечественниками не считаю.
       На досуге иногда нас тянуло посмотреть любимые советские фильмы, а еще чаще, послушать наши родные песни, особенно, Валерия Ободзинского, Валентину Толкунову, Анну Герман… Да, много кого и чего! Ведь родная музыка потому и нравится, что она родная, впитанная с детства. Она непонятным образом и настраивает, и вдохновляет. Она подпитывает душу сладкой энергией, напоминающей на вкус настоящее счастье.
      Светка посмеивалась над моей тягой к родной культуре, а я не понимал, почему ее нисколько не волнует ничего, связанное с родиной.
Моя же душа часто просила чего-то родного, а сердце болело из-за невозможности такого контакта. У американцев все песни удивительно примитивны. Они составлены из нескольких повторяющихся от песни к песне слов, среди которых обязательно звучат крези, беби, эври тайм. Абсолютнейший примитив! Негде искать и даже надеяться на глубину содержания и образность Визбора или Высоцкого!
       Почти сразу мне до раздражения опротивели истошные латиноамериканские вопли и тряски неутомимых негров. А также ритуальные пляски скачущих по сцене современных дикарей. Это и есть американское народное искусство? Просто сил больше нет от моего неприятия столь жизнерадостного шабаша, выламывающегося посреди откровенной нищеты глядящего на всё большинства. А дикари всё сильнее взвинчивают себя, возбуждают и озверевают остальных! Это ли культура?
Но ничего другого в Штатах не найти. Там даже самые удачные европейские фильмы если и показывают, то сначала их переснимают на американский лад и с американскими актерами. При этом радикально искажают первоначальный смысл, но местных идеологов это, кажется, и не тревожит! Возможно, так и было кем-то задумано, чтобы содержание оказалось выхолощенным, а форма демонстрировала бы одни восторги по поводу величия Америки!
      Включай здесь что угодно – хоть приемник, хоть телевизор, даже топай в кинозалы или в редко встречающиеся театры – всюду упрёшься в целенаправленный примитивизм! Убогий Голливуд душит здесь всё. Мыльные сказочки со счастливым концом, не имеющие ничего общего с той жизнью, которая начинается сразу за стенами кинозала. Я не выдерживаю такого насилия над здравым смыслом, потому и не смотрю!
      За эти годы мне понравился только фильм «Кудряшка Сью», хотя тоже ведь социальная сказка, и «Когда боги смеются». В нём уже есть над чем подумать, но кто здесь станет думать?! И зачем?
      Всё это в совокупности и есть та самая культура США! И откуда здесь взяться чему-то настоящему? Ведь, честно говоря, и самого американского народа в природе не существует! Всюду только эмигранты разных эпох! Так, где могла сложиться национальная культура США?! Вместо американского народа видно лишь разношёрстное сборище со всего света, лелеющее мечту надуть ближнего, дабы разбогатеть самому!
      Разве этим людям до искусства?! Им бы иногда оттянуться, вылакав пиво из банки, или что-то покрепче!
      Так здесь сложилось изначально, так осталось до сих пор. Разве что, стреляют теперь чуть реже, чем бывало век назад!
      Но со временем мы со Светкой стали для души находить кое-что в интернете, хотя и это утомляло, поскольку его скорость в США (трудно даже поверить) ниже, чем у черепахи. Потому смотреть фильм в режиме реального времени не всегда получалось – изображение тянуло, нервы не выдерживали, а скачать, чтобы самим поглядеть позже, так при такой скорости подчас и ночи не хватало!

       Кстати, как-то, когда я искал что-нибудь занимательное для своей тоскующей души, мне словно ударила по голове одна странная мысль… А в чём причина ранней смерти Владимира Высоцкого? Ведь это по-человечески интересно! Разве нет?
       Не скрою, мне всегда очень нравились многие его песни. Разумеется, не самые ранние, не дворовые, не приблатнённые! Особенно я ценил большой цикл его песен о войне. Насколько же точное проникновение в тот особый мир предельной, но оправданной опасности для собственной жизни, в котором он не пробыл ни минуты.
       В общем-то, что тут копать, если только о нём, о Высоцком? Непосредственная причина смерти известна многим и обычно не подвергается сомнению. Всему виной оказались часто повторяющиеся, по словам Марины Влади, его жены, длительные и с течением времени всё более тяжёлые запои.
Но ведь мой вопрос совсем не в том.
      А почему это Высоцкий стал столь беспробудно пить? И мой вопрос, якобы совсем уж беспредметный и даже странный, не такой уж беспредметный и странный. В нём, на мой взгляд, упрятан чей-то большой политический секрет, политическое давление на артиста, а не какие-то козни или банальная недооценка его творчества всякими комиссиями и комитетами.
      Конечно, чтобы поставить мне ножку в этом расследовании, можно без труда припомнить сколько угодно примеров, когда и прочие публичные люди, даже в чём-то вполне достойные уважения, вдруг спивались до утраты собственной личности, но Высоцкий, как мне кажется, среди них всё же был исключением. Я имею в виду даже не его непревзойденный талант пользоваться родным языком, как ни у кого другого это не получалось, а некоторые жизненные обстоятельства, в которых Высоцкий оказался, и с которыми обстоятельствами он был не в силах совладать. Его действительно в жизни что-то более чем основательно придавило, прямо как упавшая на голову бетонная плита. Потому Высоцкий, я убеждён в этом, не слепо тянулся к спиртному, как обычный советский алкаш, – спиртным он как вспомогательным средством лишь запивал нечто, непонятное нам, пытался уйти от действительности, пытался хотя бы забыть о ней. И ведь не раз сам пытался вырваться на волю из цепких лап тех обстоятельств, да только они всякий раз оказывались намного сильнее его самого. Они Высоцкого крепко держали до самой смерти!
       Суть моей догадки, интересной, возможно, только мне самому, как раз в том и состоит, что я (по крайней мере, мне так кажется) догадался об истинной сути тех обстоятельств. Я оттолкнулся всего лишь от известного всем факта, что Владимир Высоцкий, будучи всенародно любимым сочинителем и исполнителем, почему-то не имел ни официальных заслуг, ни наград. Ведь очень странно это, применительно к нему, да?
      Конечно, очень странно! Почему он являлся всенародным любимцем, и это без всякого преувеличения, но не удостоился звания хотя бы заслуженного артиста? В стране ведь насчитывалось множество так называемых народных артистов, которых вообще никто, кроме их родственников, не знал ни в лицо, ни по фамилии, а Высоцкий как раз наоборот – всего его знали, большинство населения бесконечно почитало, но официально он народным артистом от этого многочисленного народа так и не был признан! Почему же так? А ведь вполне тянул на такое сценическое звание
       – народный артист СССР, самое почётное в их артистической среде. Вполне тянул, но почему-то его всегда какие-то уполномоченные начальники куда-то не пускали, не утверждали, не выдвигали, не награждали, зато всегда охотно унижали!
       Действительно, почему? Понятное дело – это всем указанным ранее начальничкам сверху поступали указания вершить судьбу артиста именно так! Но в чём же была первопричина тех указаний? Иногда знатоки мне говорили, будто всему виной оказалась неудобная национальность Высоцкого.
       А я полагаю, будто и в этом случае следует вспомнить нашего видного советского благодетеля, товарища Андропова.
       Конечно же, уничтоженный им Высоцкий – это сущий пустяк в сравнении с Советским Союзом, уничтожения которого Андропов добивался всю свою сознательную жизнь, но на полную мощь сумел включить разрушительные процессы только перед собственной смертью. Но даже раньше, в якобы благополучные семидесятые, он уже возглавлял КГБ (с марта 1967 года) и держал за уздцы очень многих деятелей искусства, особенно, наиболее талантливых из них, имеющих сильное влияние на человеческие умы, на своих наивных почитателей. Андропов из многих тех заметных деятелей сделал агентов своего влияния. Не стану перечислять всех, но мне известно, что наш якобы высокоинтеллектуальный Юрий Владимирович выбирал, большей частью, евреев. И искал их чаще всего среди Мельпомены. И почему-то всякий раз ему попадались и особливо нравились не истинные советские и русские по происхождению патриоты, а именно антисоветски настроенные людишки некой не очень распространенной в стране национальности, но считающей себя, тем не менее, чересчур уж особенной и важной. Таких людишек, видимо, он и искал! Но если в первое время они и не во всём соответствовали высоким пропагандистским и антисоветским требованиям Ю.В., то старательные подчиненные Андропова из КГБ их быстренько дорабатывали, то есть умело направляли в нужное русло, всячески поощряя.
       Вот и решил однажды могучий Андропов, что и Высоцкий, песни которого вся страна слушала с восторгом, мог бы стать хорошим рупором антисоветчины, склоняющей страну в сторону вражеского капитализма. Но (это я так думаю) во время «обработки» Высоцкий заупрямился и категорически отказался этим «делом» заниматься.
       И мне столь принципиальная его позиция вполне понятна! Пусть он и не был истинным героем, в полном смысле этого слова, но ведь вырос-то он в типовом московском дворе, где господствовали пусть и особенные, пусть в целом и не очень правильные, но всё же твёрдые моральные принципы и жизненные правила! Воспитался он в среде московской шпаны! А в той среде, какой бы безнравственной она ни являлась, стукачество или услужение нквдэшникам и кгбэшникам считалось наивысшим позором.
      В силу этого не мог Владимир Высоцкий никак, воспитанный по тем дворовым правилам чести, сотрудничать с КГБ и, тем более, с такими сомнительными для советского человека задачами, на которые его подталкивали. Не мог! Вот за несогласие сотрудничать он и получил своё сполна! А вернее, не получил ничего из того, что вполне заслуживал своим талантом и творчеством. Получил всевозможные унизительные ограничения.
      Это я, разумеется, тогда так думал.
      Думал и понимал, что обида Высоцкого становилась ещё острее оттого, что он даже не надеялся, не ждал того неясного, но счастливого дня, когда о нём, наконец, вспомнят. Он уже знал, что его забвение отнюдь не связано с чьей-то забывчивостью! Он твёрдо знал, почему его отодвинули от давно заслуженных званий и наград?! Он твёрдо знал, почему его вычеркнули почти из всех ролей в кино? Почему предельно сузили даже список городов, в которых ему разрешалось выступать со своими концертами? Почему ограничили и количество самих концертов, то есть, размер заработной платы.
       Он твёрдо знал, что ничего не изменится в лучшую сторону, пока он не предаст свои принципы! А предать их он не мог, не погибнув, как любой уважающий себя человек. И не предал! Ни себя, ни народ свой Владимир Высоцкий не предал! Он умер от алкоголизма, спился, но только не продался, и пакостить советскому народу тоже по своей воле не стал! А Андропов стал! Андропов предал! Андропов был скрытым и умелым врагом советской власти. Это же, судя по его многим деяниям, вполне очевидно.
       Понимаю, меня обязательно спросят, а при чём же здесь Андропов? Совершенно несопоставимые по своему масштабу фигуры!
       Я бы ответил им так! Так ведь загнать Высоцкого за красные флажки, сделать его в собственной стране чуть ли не нелегалом, мог только Андропов с его тотальной государственной властью над всеми. Он мог лишь позвонить, кому надо, и всё выполнялось! Всё! И участь любого человека была решена раз и навсегда! Но как же в таком случае Юрию Владимировичу не решить участь какого-то там Высоцкого, если он не поддался давлению могучего КГБ? Если он так и не подпал не только под его управление, но и под ту его антисоветскую часть, которую сам Андропов тайно и взращивал?!
        Такого прокола всесильный Андропов простить какому-то хриплому артистишке никак не мог! Мне так тогда казалось. А реакцией Высоцкого на давление, не самой лучшей реакцией, стал его трагический алкогольно-наркотический срыв. Высоцкий ведь знал, что выхода, кроме бесчестия, ему не найти! Жизнь у него одна, время его активности уходит, а раскрыть свой талант в полной мере ему уже ни за что не позволят. А уж чтобы воздать ему по заслугам, по справедливости, так о том и думать не приходилось!
        Безысходность, как капкан, поставленный Андроповым за нежелание артиста подличать, однажды и убило Высоцкого той водкой, которая помогала ему забыть о своём неизрасходованном таланте и высоком общественном предназначении.

        Между тем, в США тогда, как и в остальном мире, жизнь не только текла всюду с разной скоростью и по ее собственным руслам, но и меняла направления, подчас довольно резко.
        Ещё в середине 2001 года наш более чем информированный доктор Кеннеди, явно заинтересованный в моей дальнейшей работе, стал мне вдавливать в мозги порциями идею, будто всё ближе подступают времена, когда лучше бы мне с женой принять американское гражданство.
       Дело в том, что такие предложения поступали от него и раньше, но я всякий раз уклонялся. Вовсе не хотел я становиться американцем. Вот и опять глядел на шефа с откровенной иронией, которая за меня отвечала ему отказом.
       Но в последний раз я отметил особую тревогу доктора Кеннеди даже не за меня, а, скорее всего, за наше общее дело, за которое он тоже отвечал в полной мере. Может, более моего отвечал. Чем вызвана та тревога, я понять тогда не смог, но у меня хватило наглости уточнить:
       – Прошу меня простить, уважаемый доктор Кеннеди, но я знаю вас много лет.
       Он склонил голову в знак согласия.
       – За это время, – продолжил я, – мы не всегда и не сразу находили общий язык, решая совместно некоторые задачи. Это так! Тем не менее, вы никогда не давали мне поводов усомниться в искренности ваших мнений или советов. Этот факт я очень высоко ценю. Очень!
       Он одними глазами улыбнулся одобрительно, что я сразу заметил, но опять ничего не произнёс, давая мне возможность, излить душу.
       И я продолжил:
       – Не сомневаюсь, что вы и сейчас абсолютно искренни, как было всегда, но не могут ли вас подвести ваши информаторы? А я, так уж получится, по ошибке приму их сторону и изменю своим принципам!
       – Я не забыл ваше давнее заявление, – подтвердил доктор Кеннеди, – что, изменив матери, родине или своим идеалам, вы не сможете себя уважать! Так? Я ничего не перепутал?
       Теперь уже я склонил голову, подтверждая согласие, а он продолжил:
       – И всё же, к моему большому сожалению, ваш отказ сегодня может очень скоро лишить вас возможности управлять собственной судьбой! Не могу вам всего рассказать, но я не хочу такого исхода ни для вас, ни для нашего общего дела! А насчёт моих информаторов, как вы выразились… Так это люди столь высокого положения, что они не предвидят важные события на планете – они их сами и организуют! И вам пока лучше не знать суть предстоящих глобальных изменений, но последовать моему совету!
       – Что ж! Не буду пренебрегать вашим советом, сэр! Что от меня требуется?
– Главным станет ваше согласие, – ответил он. – Остальным есть, кому заняться. Нам бы только успеть…
       – Но ведь ни у меня, ни у Светланы нет даже грин-карт! Разве при получении гражданства США можно обойти законы?
       – Уважаемый сэр! Вы меня спрашиваете со столь наивной интонацией, будто за прошедшие годы так и не разобрались, что любые законы Штатов учитывают как пользу для государства от рассматриваемых обстоятельств, так и вред! В вашем случае будет представлено, куда следует, ходатайство столь влиятельных людей, что самый сложный вопрос решится быстро и просто. На это надо надеяться, ибо буквально через год весь мир может измениться столь радикально, что на этой территории лучше иностранцем не считаться. Тем более, эмигрантом, да ещё из той страны, которую США считают врагом номер один!
       Но, оставшись в одиночестве, я опять засомневался – не совершаю ли предательство?
       Впрочем, мало ли чего по тому поводу думал я? Здесь важно другое! Ведь кто угодно, зная о моём американском гражданстве, больше не подумает обо мне иначе, как о перебежчике, как о подлом изменнике! И это притом, что я не работаю на спецслужбы США, я не служу в американских вооруженных силах, я не выдаю никаких секретов своей родины, да и не знаю их!
       И всё это легко проверить и перепроверить! Я ни разу не помог америкосам перекачивать сюда русские мозги, не вызывал на подмогу наших гениальных ребят. И не совершал никаких диверсионных действий в отношении своей родины. Я ничем ей не навредил, если не считать того, что эмигрировал. Но от этого ей даже лучше, она же сама терзалась, не зная, как использовать мои способности, где меня пристроить, а так ей и думать не пришлось! И одним едоком меньше!
       Так почему же я сам должен считать себя предателем? Я же не собираюсь менять свое отношение к родине даже после получения американского паспорта. Я всегда ощущал себя русским человеком, даже прожив здесь много-много лет, даже, работая на американцев. Разве я их настраиваю против русских? На мой взгляд, всё происходит наоборот! Я им, в основном, нравлюсь своим отношением к ним, к жизни, к нашему делу, и потому они свое отношение ко мне интуитивно переносят на мою страну, улучшая своё мнение о ней. Я всё равно для них – русский навсегда, а для себя – тем более.
       Так почему же, чёрт возьми, меня можно посчитать предателем?
Уж сам-то я знаю, что никогда родине не изменю, то есть, не сделаю ничего, чтобы причинить ей вред, и этого мне достаточно, чтобы считать себя порядочным человеком.
      Или в ссудный день никто и разбираться не станет, что я делал и чего не делал?
      Возможно, что и не станет! Но разве можно меня спутать с тем же Мирзаяновым? В Советском Союзе он считался крупным учёным-химиком, был ведущим специалистом по разработке боевых отравляющих веществ, то есть, руководил работами в области создания оружия массового поражения. Советский Союз такое оружие, запрещенное международными договорами, никогда не применял, но ведь преступно для обороны страны не иметь того, что есть у противника, потому в СССР занимались и этим. Ещё в двадцатых годах двадцатого века такие работы начинали в Казани и в Самаре под руководством немцев, с которыми тогда активно сотрудничали.
А как же иначе, если боевые отравляющие вещества уже не однажды применялись на полях сражений Первой мировой войны? И потом их втихую применяли! Применяли японцы в своих азиатских войнах. Потом в Корее и во Вьетнаме весьма активно использовали американцы. Правда, они делали вид, будто используют не химическое оружие против людей, а всего лишь гербициды против растений. Но это – обычное прикрытие лжи! Ее подтверждают полностью отравленные джунгли и рисовые поля, через которые насмерть отравились миллионы людей, либо разрушили своё здоровье.
Вот почему я вспомнил некогда видного советского специалиста Мирзаянова. Он позорно сбежал со своей родины, продал все секреты и стал в США создавать против нее химическое оружие! Вот это – действительно опаснейший предатель! Разве меня можно поставить с ним на одну ступеньку? Я тайно в стан врагов не сбегал! Я ничем родине не вредил! Я не изменял ей и не собираюсь делать этого впредь!
Однако если вешать на меня предательство или шпионаж, то в умелых руках, всем понятно, дело спорится!
       Но я же не против родины, а напротив, еще и ей смог бы помогать, если бы меня, понятное дело, попросили те, кто на такое уполномочен.
Не идти же мне в российское посольство, в самом деле, со своими шпионскими предложениями? В таком случае, я и дернуться не успею, как американские спецслужбы возьмут меня в оборот, а дальше в моей незавидной участи можно даже не сомневаться.
       Что-нибудь обязательно придумают, очень многое навесят, и посадят меня от души, лет на двести! В таких вопросах америкосы юмор совсем утрачивают! Весь мир смеётся, а они, хотя и не понимают насмешек, но задуманное доделывают до конца!
       После трагических событий 11 сентября 2002 года я опять получил возможность убедиться в завидной предусмотрительности доктора Кеннеди. Надо сказать, что к той дате я и моя жена уже получили гражданство США, а ворох законов, принятых позже и якобы в защиту прав американцев, основательно подорвал их прежние права.
       Со временем многим стало понятно, что в момент страшной трагедии мы все стали свидетелями лишь создания повода для развязывания дальнейших кровавых событий на всей планете. Как следствие, США сразу заставили весь мир трястись от угроз сверхопасного терроризма, под которым уже подразумевалось совсем не то, что раньше.
       С того времени США нагло декларировали миру, будто они не потерпят распространения терроризма по планете. И присвоили себе безапелляционное право не только объявлять террористами, кого им вздумается, но и обвинять по выдуманным причинам целые государства в террористических угрозах миру!
       «Забота о мире» со стороны США получила законодательное обоснование. Началась полоса ужасных войн… Афганистан, Ирак, Пакистан, Ливия, Сирия, Йемен, повторная интервенция в Ливию…
       Новым в этих войнах оказалось то, что США стали привлекать к своим агрессиям международных пособников – Великобританию, Францию, Канаду, Бельгию, Италию, Испанию, Данию, Германию и других. Это позволяло создавать видимость справедливости агрессий – мол, не могут же столько стран ошибаться, развязывая войну?! Но если не могут – значит, они правы!
        Надо сказать, что некоторых пособников, например, ту же Великобританию, уговаривать и не пришлось! Они с большим удовольствием проливали чужую кровь за пределами своей страны, но те страны, которые не желали участвовать в агрессии, подвергались силовому нажиму и шантажу. В таких случаях США уже не искали мягких дипломатичных формулировок. Постановка задачи стала наглой и предельно простой – либо вы с ними, либо мы против вас! А потому – ждите! Вы можете оказаться следующей страной, в которой мы станем бороться с терроризмом!
Неужели такие знания давали мне основания гордиться своим случайным гражданством. Неужели я, человек, отношение которого к войнам и агрессорам воспитано советским народом, мог спокойно воспринимать этот бандитский разгул?!
        И надо принять во внимание, что я уже тогда понимал истинную роль США в любых мировых конфликтах. Штаты почти во всех войнах – отнюдь не самостоятельная держава!
        Они лишь послушный инструмент, управляемый из туманного Альбиона, истинные кровавые деятели которого на глаза мировой общественности предпочитают не показываться. Общественности становится видна лишь страшная деятельность послушных Штатов.
       Но правомерно ли винить острый тесак, находящийся в окровавленных руках умелого мясника? Разве тесак способен понимать, как его использует мясник?
       А ведь роль такого тесака Соединенные Штаты обычно и играют, в то время как мясником чаще всего оказывается Великобритания. Американские Штаты являются лишь заложниками чужих планов по достижению полного мирового господства.
И всё же в моих глазах даже такое обстоятельство нисколько не оправдывает никакие американские агрессии. Агрессор в любом случае должен нести ответственность за пролитую кровь невинных людей, за разрушенные судьбы, за сожжённые города и страны! А уж те, кто им управляют, тем более!
       Но, хватит об этом!

       Глава 2. И как же нам жилось?
       Наверно, вам интересно, как мы со Светланой жили в те годы? Ответ наш прост: нормально жили, без особых потрясений. Я работал по той теме, ради которой меня сюда и взяли. И достиг некоторых успехов. Можно сознаться, сам того не ожидал, но мои специалисты в лабораториях делали своё дело настойчиво и толково. Именно этими людьми в значительной степени обеспечены мои успехи.
      Скоро после переезда в США я самым заслуженным образом, то есть, без натяжки стал магистром, а еще через пару лет и доктором физико-математических наук.
      Постепенно узнал множество людей из мира науки, знакомством с которыми могу гордиться, но и сам в учёных кругах стал достаточно известным и уважаемым. На различных научных конференциях сделал более двадцати весьма успешных публичных докладов по темам своих исследований, лукаво не раскрывая их конечную цель. Опубликовал три десятка статей в научных журналах, имеющих высокий рейтинг в научном мире. Мои статьи имели успех. Теперь на них делают много ссылок.
     Одно время в университете Санта-Клары даже вёлся разговор о выдвижении меня на соискание Нобелевской премии «за некоторые достижения в области моделирования человеческого мозга и наделение цифровых устройств пятого поколения элементами искусственного интеллекта».
     Было такое дело! Однако доктор Кеннеди мягко отклонил мою кандидатуру. Притом на ученом совете университета, где ее и выдвигали, он счёл необходимым подчеркнуть, что я вполне достоин столь высокой чести, но некоторые моменты исследования ещё нуждаются в проведении дополнительных опытов для выявления скрытых и неучтенных закономерностей реальной действительности. Итог его выступления – надо еще поработать! До реализации некой собственной программы мне преждевременно претендовать на премию!
      Я не обиделся и вполне с ним согласился, прекрасно понимая истинные мотивы действий своего шефа! Уж больно скользкой до сих пор остаётся морально-этическая сторона некоторых наших исследований, да ещё с привлечением «серых» добровольцев. Это вполне можно выдать за опыты на живых людях.
     Вот так, лишь одна искорка сомнений в научном мире возникнет (вполне возможно, с чьей-то заинтересованной подачи), а там и пламя сможет разгореться, способное, не разбираясь ни в чём, сжечь буквально все мои официальные достижения!
      Шеф абсолютно прав – не стоит рисковать! По крайней мере, до полного завершения исследования.
      И хотя мои научно-прикладные и исследовательские работы шли, в основном, вполне успешно, и хотя они ещё ни разу не осуждались какими-либо научными кругами, меня этот вопрос волновал постоянно. Я всегда переживал, понимая, что скоро мне предстоит пересечь ту черту, за которой может возникнуть буря, способная принципиально изменить нашу со Светланой достаточно спокойную жизнь.
Я своим хребтом чувствовал приближение того опасного момента, поскольку тематику ведущихся под моим научным руководством исследований давно расширили согласно весьма удачным моим же предложениям. Теперь у нас вновь созданная медицинская лаборатория интенсивно вела исследования в области трансплантации органов человека.
      Все новые исследования, если не вдаваться в ужасные подробности, были направлены на повторение достижений Владимира Петровича Демихова по пересадке… По пересадке, будем так говорить, кое-чего!

      Глава 3. Сомнения и опять сомнения
      И всё же! Несмотря на все мои успехи в области научных исследований, я весьма сомневался, разумеется, тайно от всех, в их успешном финале. Дело в том, что мои исследования значительно опережали возможности мировой науки, на которые нам всем хотелось опереться, как на достаточно прочный научный фундамент. Но его еще не создали, потому и мы топтались на месте, не имея возможности многие свои идеи реализовать на практике. От этого моё нервное напряжение постепенно усиливалось и иногда даже прорывалось наружу. Я всё чаще (сам это заметил) стал вворачивать в свою речь некую присказку: «Жизнь – она конечна!..»
       Поскольку вокруг меня редко кто понимал по-русски, то уточняющих вопросов не задавали. Но со стороны моя фраза слышалась и понималась иначе. Моё «конечна» всем представлялось как «конечно». Светлана даже принялась как-то со смехом выяснять:
       – Сашка! И что это вдруг к тебе прицепилось твоё «конечно»? Ты же всегда гордился отсутствием в своём лексиконе слов-паразитов! А теперь что с тобой случилось?
       Я тогда разговор увёл в сторону. Мне совсем не хотелось объяснять жене скрытый смысл этих слов. Сразу потянулась бы логическая цепочка к моему упадническому настрою, а сознаваться в нём Светлане я не собирался. Потому стал за собой следить. Но иной раз, сильно задумавшись, всё равно тихонько произносил себе под нос: «Вот так-то! Жизнь – она ведь конечна!»
       Да! Именно так мою фразу и следовало понимать – жизнь конечна!
Но посвященным в мою работу, если бы они это услышали, стало бы особенно весело. Ещё бы, ведь такое заявлял не кто-нибудь случайно, но именно тот человек, который возглавлял научную деятельность большого коллектива по достижению бессмертия! А вот, послушав его, можно было вполне решить, что возглавлять-то он возглавлял, да сам-то в бессмертие не верил!
      Более того, как выяснилось, он твёрдо знал, что жизнь конечна, о чём иногда и проговаривался. В общем, не крупный учёный, каким его видели окружающие, а выдающийся мошенник!
       Если быть честным до конца, я занимался профанацией и утопией, хотя сам понимал, что сделать жизнь вечной невозможно никакими ухищрениями. Тем не менее, я этими проблемами не только занимался много лет, но и не собирался сворачивать свою деятельность! Помоги мне, как говорится, продолжать это дело Бог!
       Впрочем, Бога сюда приплетать не стоит – я уже много лет сижу на грантах, выделяемых отнюдь не им! Молиться мне надобно только за здоровье мистера Кеннеди. Это его усилиями я нахожусь на плаву! А уж за кого держится он сам, мне и дела особого нет!
        Но в целом, если забыть о сомнениях и трудностях в реализации проекта, мои лаборатории продвинулись достаточно далеко. Настолько далеко, что даже самый взыскательный проверяющий не засомневался бы в правильности выбранного мною направления. Я основательно поднаторел!
       Ещё больших успехов, нежели я, за эти годы достигла моя Светка. Меня-то, если бы я надумал волынить, сама необходимость заставила бы работать, но ее-то никто не подгонял!
      Сначала прямо-таки лихо, хотя мы занимались с ней рука об руку, Светлана окончила курсы английского языка с более высоким балом, нежели набрал я. Потом поступила на подготовительные курсы для зачисления в бакалавриат нашего университета. И опять результаты по окончанию тех курсов дали ей приоритет при зачислении.
       Хотя официально такого приоритета, как будто и не было, но я-то знаю, как подобные вопросы обыгрываются на практике! Просто человека, на которого нужно сделать ставку, сразу выделяют из остальных, а потом незаметно ведут, куда требуется! В США интеллектом нигде не пренебрегают – его используют на всю катушку!
       Через четыре года, я и заметить их не успел, Светлана окончила полный курс бакалавриата по программе «Биохимия». Но и на этом не успокоилась и без раскачки нацелилась в двухгодичную магистратуру по специальности «Биоинженерия». Так и поступила.
      Я Светлане ни в чём не препятствовал, только радовался за неё, пусть приобретёт большую уверенность в себе и самостоятельность. Я гордился умением своей жены учиться, умением схватывать всё налету, да еще и самостоятельно преодолевать трудности по-прежнему чужого языка.
       И ещё было у жены, как мне казалось, кое-что для моей гордости и удивления! Как ни странно, ведь я тоже когда-то был студентом и знаю цену дружеской помощи, но Светлана в ней не нуждалась, ко мне по вопросам своей учёбы не обращалась, разъяснений или советов не просила. Во всём – только сама и сама! И при этом ни разу не забуксовала – всё сдавала вовремя, всегда числилась среди лучших. Даже стипендию получала два последних года, пока училась на бакалавра, хотя формальных прав на это не имела. Стипендию Светлане платили только за отличные показатели в учёбе, поскольку те, кто платил, знали, что после выпуска столь успешной студентки все затраты вернутся им с лихвой!
       И в магистратуре Светлана получала стипендию оба года учёбы. За прежние успехи получала, о которых в университете уже знали, и за текущие получала, поскольку она не только никого ни в чём не подвела, но ее студенческая научная активность к выпуску лишь возросла.
       И всё же обучение жены далось нам не так уж просто, как могут подумать несведущие люди. То, лишь в различных завлекалочках, чтобы поступали учиться, годовые суммы на обучение указывают тысяч двадцать (сегодня уже сорок, если в среднем) или около того. Но реальные суммы всегда оказывались значительно больше. Требования оплатить счета буквально сыпались на голову бедного студента, словно камни из ведра. То на медицинское страхование надо отдать $2600, то на сборы с иностранных студентов – $150, то какой-то ориентационный сбор подкатил – $305, то, так называемый дополнительный сбор – $630 и так далее!
       Вот и выходило в год уже не 20 тыс., как обещали, зазывая отовсюду абитуриентов, а далеко за пятьдесят и больше!
       Хорошо хоть, нам не пришлось платить за проживание и за питание – а то добавилось бы ещё более двадцати тысяч в год! Питалась жена либо в университете, либо в каком-то ресторанчике по соседству, в зависимости от настроения, а то и домой успевала забежать. И стипендия Светланы, достигавшая в иной месяц трех тысяч, конечно же, нам помогла.
       И всё же только за возможность жене учиться я заплатил триста сорок тысяч. Очень большая сумма даже для меня, высокооплачиваемого. Правда, в последние годы мои первоначальные доходы значительно выросли, и сегодня выходит шестьдесят в месяц «грязными», но такими темпами миллионером мне всё равно не стать! И считать деньги во многих случаях приходилось, и не всё мог себе позволить! Особенно, в те годы, пока Светлана училась. Теперь-то она сама кое-что зарабатывает, оставшись в университете на должности ассистента. Но при ее напоре она скоро, как я предполагаю, начнёт подниматься всё выше и выше. Я пару раз осторожно, чтобы не взбрыкнула, предлагал ей место у себя в лаборатории, и зарплата ведь значительно выше, так нет, отказалась – гордая и независимая!
       Теперь Светлана постоянно занята своей работой. Раньше учёба составляла практически всю ее жизнь, на остальное времени не оставалось. Теперь вся жизнь состояла в работе. А ведь еще хозяйственные дела, дом!
        Но я доволен, что жена не бездельничает, а чувствует свою ответственность за всё и вся. И сама втянулась, всем довольна.
       Русские женщины вообще способны, как я уяснил давным-давно, работать день и ночь годами, а еще на них дети, хозяйство, магазины, в которых надо отыскать, что действительно нужно, а не то, что навязывают! И всё им по силам! Маленькие, хрупкие, слабосильные на вид, они способны горы свернуть, если внушат себе, что это только их дело, и никто иначе его не сделает!
        Вот только горе окружающим, если потенциальную энергию русских женщин не пустить на великие общественно полезные и мирные цели! Трудно заранее даже предположить, куда это выведет, но что-нибудь случится непременно! Особенно, если русские женщины попали сюда, в США, где все бабы давно чокнулись на стукнувшей им по мозгам независимости!
        У американок это началось, пожалуй, ещё с Национального женского дня, впервые отмеченного ими 28 февраля 1909 года. А отмечали они тогда память о событиях предыдущего года, в котором текстильщицы Нью-Йорка потребовали улучшения условий труда.
        Потребовали! Это было! Ну, а получили нечто иное! А спустя сто лет заняться многим американкам, видимо, оказалось нечем! На выборы их теперь допускают (нужны они им очень?), условия труда улучшили машины, потому американки с ума и сходят, не зная, чтобы им для себя придумать? Массовая эпидемия по разрушению собственной устоявшейся жизни! Продукт необъяснимой женской логики!
        «Упаси нас боже, дорогая моя жена, от этой надуманной американской эмансипации! – всегда опасался я. – И зачем вам, милые женщины, никак я не пойму, право разрисовывать себя по всему телу, подобно папуаскам? Зачем вы таскаете тяжеленые штанги в огромных спортзалах? Неужели не лучше заняться обычной физической культурой или гимнастикой – в тишине и без посторонних глаз? Зачем вам понадобилось утверждать себя в столь садистском увлечении, как бокс, и в не менее отвратительном футболе? Эти виды спорта и мужчин не украшали бы совсем, если бы всему миру не загадила мозги въедливая реклама! И уж совершенно не понимаю, зачем вы возмущаетесь повышенному вниманию к вам мужчин, если это и вам, и им предписано самой природой?! Зачем вы сами отравляете столь короткие дни своей жизни? В угоду кому делаете вы это столь бездумно? Кто вас так безжалостно программирует на саморазрушение?»
       И вдруг меня пронзила тревожная мысль, до того момента, никогда не приходившая:
       «А если эта проблема не обошла и меня? Ведь Светлана постоянно живёт в той далёкой от меня среде, которую я совсем не знаю. Светлана же в ней словно растворилась! И столько лет подряд чему-то учится! А учёба – это всегда впитывание чего-то или вдавливание чего-то… И чего же вдавливают в нее? Да, всё вдавливают, её окружающее! Всё американское! Всё, чуждое нам, русским! Но для Светки это всё с каждым днём, с каждым занятием становится всё более своим, переходит в ее убеждения, в существо, в устремления! Собственно говоря, превращает ее в новую личность! В другую личность, в не знакомую и не близкую мне! Так чего же можно ждать от незрелой девчонки, какой Светка является по своей сути, погруженной в перерождающую ее и деформирующую среду? Разве кто-нибудь сделал ей прививку от этого американского искушения, нас здесь окружающего и давящего? Разве что в интернате когда-то пытались? Но той жизни, того мира я совсем не знаю и теперь ничего утверждать не могу. Потому, бог с ним! Но ведь и я ей прививку не сделал! Не успел! Не потому ли она не поняла, что попала на другой идеологический полюс! Она, пожалуй, и не верит в непримиримую враждебность двух полюсов! Ведь чистенько всё здесь, всюду милые цветочки, пальмочки, дом есть, есть кастрюльки, есть деньги для учёбы и жизни без злого лиха! Что еще требуется для банального женского счастья?!»
        С того момента я и забеспокоился, заметил, наконец, реальную опасность для нас с той стороны, будто прозрел. И сообразил, что моё беспокойство, зародившись однажды, вряд ли рассосётся само собой. С чего бы ему рассосаться, если уж оно появилось?
         Я ведь давно стал тревожиться смутным предчувствием, будто что-то в жизни важное проморгал! Я давно заметил, как начинаю проигрывать, еще не понимая кому и в чём!
         Кому проигрывать? Сам не знаю! Может быть, какой-то более мощной системе, социальной среде, внешней обстановке, чужой культуре поведения, чужому жизненному укладу! А проигрываю свою Светку!
         Я понял главное – в Америке мы со Светкой можем легко очутиться на разных берегах, если уже не оказались! Я-то всё еще остаюсь здесь, на своём берегу! Стою прочно, меня с него не столкнуть, а вот она – уже и не знаю! Не знаю, но знать-то мне надо! Надо к ней приглядеться, надо прислушаться к ее суждениям, надо вникнуть в ее потребности, в ее мечты и планы. А я окунулся лишь в свои дела и всё пустил на самотёк.

        Глава 4. Трещина
        Нас и впрямь всё больше что-то разделяло, нежели сближало. Даже ребёнка до сих пор не родили. Совсем по американским меркам стали жить!
Здесь семьи образуются очень поздно, когда появляется образование, работа и хоть какие-то средства для более или менее нормального существования семьи. Потому все дети рождаются, когда родители уже не молоды, когда им тяжелы хлопоты с малыми детьми, а уж внуков своих они наверняка не увидят, поскольку и их дети в точности повторят ту же самую задержку естественного жизненного цикла.
       Как же так? Почему они этого не замечают, не тревожатся? Почему сами ничего не меняют?
        Ах, да! Прежде всего, у них независимость, прежде всего, деньги – а уж потом семья!
        И они по-своему правы! Чего бы они ни желали себе, но без денег семья точно станет нищенствовать! А нищета – это жуткое испытание, потому не могут они жить иначе!
        Выходит, в своём неразумном поведении америкосы совершенно правы?
        Выходит, они всего-то приспособились к давящим на них местным обстоятельствам, при которых деньги – всегда и всему голова!?
        Всё равно, если взглянуть со стороны, ведь несчастные они люди! Пожалеть их надобно, а не самим перенимать их нечеловеческий образ жизни!
        Но Светка-то всё впитывает! Светка самого главного в этой жизни не понимает! Она не только получила американское гражданство, против чего я долго сопротивлялся, – она действительно становится полноценной американкой со всеми их причудами и наворотами! А это ведь – просто ужасно! Она теряет себя и не замечает этого!
         Не увиливай, приказал я себе. Ты только что пожалел, что до сих пор не родили ребёнка, так задавай же главный вопрос, и не уходи от больной темы! «Почему не родили?» Ведь предлагал я Светке не раз, но она всегда высмеивала это как шутку, как несбыточное пожелание.
         «Как можно? Ведь у меня учёба! Большая и важная цель всей жизни! Такие деньги потеряем, если брошу! Не время, Сашка!»
        А много позже, когда мы как-то гуляли со Светой в соснах, и я подумал, что можно тот разговор осторожно возобновить, то вышло всё, как я и не ждал.
        Светлана вся напряглась, повернулась ко мне резко и вдруг зло выпалила:
        – Думаешь, я не хочу малыша? Но не получается ничего у нас!
        И в глазах ее появились слёзы и… И злость!
        – Так, может, надо сходить… – пробормотал я, потрясенный и новостью, и откровением, и этой необычной для меня злостью в глазах жены.
        – Ходила уже! – снова резко ответила Светлана, отворачивая своё лицо. – Всё у меня нормально!
        – Тогда ещё проще… – успокоил я. – Почему же мне сразу не сказала? Почему, Свет? Теперь и я схожу, проверюсь… Помогут!
        Жена ничего не ответила. Гулянья не получилось, и мы повернули к дому.
Настроение было испорчено у обоих, но впервые это случилось как-то по-особенному. У нас вышла не ссора. У нас вышло взаимное отторжение.
        Светка явно во всём винила меня, будто я заранее мог догадываться о своей неполноценности! И если я действительно оказался не в силе, то она совсем мне не сочувствовала, ведь это же и ее беда, как должно быть в дружной семье, – а она просто злилась на меня. Так недружелюбно можно относиться лишь к человеку, который совсем не дорог. К человеку, которого не то чтобы не уважаешь, но нисколько и не ценишь.
        Говорят, что даже к врагам не относятся с таким же презрением и ненавистью, как к тем, кого разлюбили. Неужели это коснулось и меня? Вот уж не ожидал беды с этой стороны!
        Сначала мне хотелось немедленно во всём разобраться, обнять ее, успокоить, уточнить, но по тому, как Светлана отворачивалась от меня, отдёргивала руку и забегала вперёд, лишь бы не идти рядом, я оценил сложность ситуации. Тут уж оказалось не до уточнений – само собой вдруг многое прояснилось! Многое, но лишь не то, как же нам быть дальше?
        Неужели десять лет – это тот перевал, через который мы едва перебрались, но дальше не осталось душевных сил, чтобы идти рядом?! Не видел я в ее глазах никогда такого отчуждения, и не мог понять его истинных причин. Конечно, это реакция именно на меня, но чем же я ее вызвал? Я ничего не мог понять.
Наивно надеялся, может, ещё успокоится? Может, это у нее временное, связанное с неудачей в беременности, но постепенно рана затянется. И у меня затянется, вполне возможно, ведь приговор не окончательный!
        Зачем так остро ей было реагировать? Или теперь отношения уже не исправить? У нас же, как смешно это не покажется, совсем нет опыта ссор, потому мы и мириться не научились. Мы как-то сразу и безболезненно притерлись друг к другу. Всё у нас было замечательно, мило и красиво. Ведь мы были влюблены оба! И были счастливы! Тоже оба и вдвоём!
        А если так было только в ту давнюю пору, когда Светка глядела на меня как на бога? Ну, не на бога, конечно, а на человека, ею уважаемого, и от которого она полностью зависела. Даже не только она, но и вся ее последующая жизнь, судьба, уже мысленно связываемая со мной.
        Так что же случилось теперь? Видимо, та зависимость как раз и ослабла, если она вообще хоть немного сохранилась. Вот и проявилась – та самая женская независимость, которая сама не знает, что творит!
        Знал ведь я! Предполагал осложнения, да только соломку не подложил, где следовало! А теперь, когда стало больно, одними уговорами семью не спасти! Теперь надо чтобы Светлана сама опять убедилась, что не сможет без меня. А получается-то всё наоборот – Светка получила хорошее по местным меркам образование, уже самостоятельно и успешно работает в университете, надеется на хорошую перспективу. И всё это очень уж легко ей далось, будто без меня и моего участия! Правда, деньги-то на всё мои потрачены, но кто же это ценит, если наступает момент, когда табачок врозь? В таких ситуациях добра не помнят! Оно в столь щепетильных ситуациях лишь душу тяготит! В таких ситуациях все только о своем, о светлом будущем мечтают!
       А не слишком ли далеко я зашёл в своих подозрениях? Как сам-то буду со Светкой жить, если между нами возникло отчуждение, а я его собственным болезненным представлением еще сильнее обостряю? Так и буду приглядываться? Так и буду подозревать?
       А когда она заметит, что со временем непременно произойдёт, так пойдут один за другим скандалы. У нее же, наверняка никого нет! Одна лишь жажда независимости бушует от того, кому более всего обязана! Долг ее и тяготит, глупенькую! Это мне понятно! Иначе не было бы тех глаз, полных слёз, которыми она на меня зло глядела! Если бы кто-то у нее появился, так всё развивалось бы иначе, насколько я это представляю.
        В общем, пока самому мне надо успокоиться! Чем больше стану копать, тем глубже закопаюсь!
        Время, однако ж, шло. Внешне наши отношения наладились. Будто всё встало на прежние места, но я-то чувствовал, что контакт не прочный, без радости, без нежности, которую невозможно скрыть, как невозможно скрыть и ее отсутствие. Я терпел, не подавая вида и делая всё, чтобы не напоминать того неудачного разговора. Светлана, похоже, в этом мне помогала искренне. И на том ей спасибо! Всё подтверждало моё предположение, что никто другой ей пока не нужен.
        У медиков я, просверлив себе мозги своей мнимой виной, разумеется, побывал очень скоро. Надо сказать, что медицинская страховка в моём случае оказалась бесполезной, что весьма странно.
        Ох, уже эти американцы! Деньги за страховку берут фантастические, а что-то делать не хотят! В общем, пришлось опять платить. Я еще раз убедился, что даже самая простая медицинская консультация в США и, тем более, лечение, значительно дороже обходится, нежели сразу умереть! Благо, что мой статус здесь многое обеспечивал без чрезвычайного напряжения кармана. Но это я просто так вспомнил, для успокоения нервов!
        Куда интереснее вердикт, который мне выдали медики: «Вам, сэр, волноваться совершенно не о чём! Желаем вам с женой получить полный дом детей!»
        Вот это-то меня и взволновало! Как же так? У Светки всё в порядке! У меня тоже всё в порядке! Но в чём же тогда причина общих неудач? Или медики ничего и не анализировали в своих лабораториях, а результат выдали от балды? Но им было бы куда выгоднее меня к себе «привязать» надуманным заболеванием и долгим лечением.
Кто же их проверит, как не моя собственная домашняя «Биоинженерия»? Да только неудобно мне с этим обращаться к Светлане. Уж лучше съездить в другую лабораторию, например, в Сан-Хосе или в Сан-Франциско.
        Между тем, наша жизнь сама собой катилась в прежнем направлении.
Утром мы разбегались по своим работам. Светлане почти всегда полагалось убегать раньше меня, к началу занятий, что она и делала, я же спешил на работу редко, изображая из себя начальника. Добирались мы всегда врозь и пешком. Даже в самую плохую погоду, благо всё от нас находилось не далее, чем в десяти-пятнадцати минутах спокойного хода.
        Во многом потому и свой дом мы за эти годы не сменили. Мой статус, как здесь полагалось, давно требовал перемен, если жить по американским меркам, но переезжать не хотелось ни мне, ни жене. Нам и здесь казалось настолько удобно, что ничего иного и не хотелось! Пусть думают о нас, что угодно!
        А они, между прочим, и думали, и удивлялись. Удивлялись нам, имеющим возможность, но не имеющим желания. Ведь в США люди обязательно выставляют напоказ своё благосостояние и общественное положение. И демонстрируют его, в первую очередь, всеми достоинствами своего дома.
Потому очень важно для них, где дом расположен, в каком это районе, насколько он велик, каких размеров газон, есть ли бассейн, сколько автомобилей в гараже, есть ли площадка для гольфа? А уж персональная площадка с вертолетом у дома, это для американцев вообще самый весомый символ удавшейся жизни!
        Правда, последнее обстоятельство явно было не для меня, поскольку требовало совсем иного уровня доходов.
        Впрочем, подобная демонстрация меня никогда не увлекала. Я к ней всегда оставался равнодушен, чем многих весьма удивлял. Они тайно подсчитывали мои доходы и не могли успокоиться от мучившего их вопроса, куда же я деваю свои большие деньги, которых нет у них?
       Я этого тоже не знал! У меня же просто никогда и не было больших денег. Светкина учёба многие годы подряд съедала основную их часть, но главная наша особенность заключалась в том, что мы не брали кредитов, а проживали только нами же и заработанное.
       Да! С точки зрения американцев мы жили странно! Ведь все они, да и местные эмигранты, буквально сидели на кредитах. И никто на такую жизнь открыто не жаловался. Более того, те американцы и приезжие даже уповали на занятые в долг деньги, поскольку они давали им возможность жить лучше, чем они работали! Правда, все дополнительно отчисляли огромные проценты, оттого залазили в новые кредиты, чтобы уплатить прежние долги, чтобы не забрали машину, не выгнали из дома, чтобы не остаться без телевизора, газовой плиты и даже без газона. Ведь всё это – по отдельности или вкупе – однажды могли забрать за долги самым законным образом.
Да! Даже газон могли свернуть в рулон и вывезти! Но стоило уплатить долги, как всё возвращали! Почему так? А чтобы опять платили проценты! Чтобы снова брали кредиты и жили на средства, которых не заработали! Чтобы вечно были должны! Чтобы всегда помнили, что пользуетесь тем, что вам не принадлежит!
       Замечательно! Американцы всю свою жизнь сидят на пороховой бочке, а разорвать порочный круг не помышляют! «Ведь все так живут!», ответит любой из них, и будет прав! Американцы не представляют, как это можно жить без кредитов! Они и не хотят жить иначе! Они же живут – как все!
       И всё же американцы живут в кредит не по своей воле. К этому их вынуждает специально организованная изощренная система долговой кабалы. Всё и вся подталкивает в сети кредитования. И государству, и банкам, живущим на отжатые проценты, очень не по нраву люди, не связанные по рукам и ногам их кредитами.
Такие люди здесь находятся под подозрением. Ведь без кредитов они в своей «свободной стране» отнюдь не на словах оказываются свободными от государства! Ведь они умудряются жить и существовать независимо от него! Ведь они, при случае, смогут и зубки показать!
       Такие люди ни банкам, ни государственной системе не только не нужны – они могут быть опасны! Потому их следует либо повязать кредитами, как всех остальных, либо придушить чем-то другим, чтобы сделать управляемыми. Узда на них всё равно нужна! И всё же меня не трогали – срабатывало, видимо, моё высокое покровительство.
       Приключений здесь нам вполне хватало – соседство с океаном существенно влияло на нашу жизнь, но еще больше на неё влияло размещение Санта-Клары меж двух океанов. А они без устали соревновались между собой в силе, прокатывая по территории то бури, то смерчи, то торнадо от одного берега до другого! Напуская на нас ветры, туманы, а иногда даже снежные заряды посреди лета!
       Но всё преходяще! Раза три или даже четыре (вот ведь как – даже не запомнилось!) мы со Светланой ездили отдыхать, то куда-то на юг, то просто в туристическом поезде с большими остановками на экскурсии. Светка иной раз подталкивала меня в круиз на огромном пароходище, но меня это не привлекало.
Да и что там хорошего? То океан перед глазами, то зеркально сияющие магазины в пять этажей, которых и в Санта-Кларе предостаточно! Остальные развлечения, предлагаемые на лайнерах, меня вообще не интересовали. Круизы мне всегда казались прекрасной затеей только для убийства времени и опустошения карманов!
       Друзей в Санта-Кларе у нас с женой за эти годы не прибавилось. Были и есть просто знакомые, были и есть коллеги. Есть даже те, с кем интересно поговорить о работе, но ни шага в сторону. Разве что, о прошедшем отдыхе, о последней игре в регби местной команды или о причудах погоды!
       Это совершенно по-американски! Это абсолютно добропорядочно по местным меркам! Но меня подобные светские беседы не захватывали. Они меня тяготили, потому я и Светлана встречались с кем-то из знакомых редко. Зазывая к себе гостей, большей частью, только в ответ на их приглашение.
        Единственным другом, которому мы бывали рады, и с которым разрешалось слегка расширить тематику наших бесед, оставался Фёдор.
        Всё же трудно скрыть факт его рождения русским человеком, и потому у нас находилось много общего. Мы были рады ему всегда, и заглядывал он к нам частенько даже без всякого дела.
         Иногда по выходным мы втроём ездили на прогулки. То в Сан-Хосе или в Сан-Франциско, то на океанское побережье или в другие города Кремниевой долины, которую давно считали «нашей». Вокруг действительно находилось много интересного.
Возил нас всегда Фёдор. Как заезжал по предварительному договору за нами на своей машине, так и оставался за рулём, что меня вполне устраивало – удавалось больше глазеть по сторонам. Всё же за рулём внимание рассеивать опасно.
        Иной раз, когда я возвращался домой, машина Фёдора стояла рядом с домом, и я был рад, что он опять заглянул к нам на чай или поболтать. В мою жизнь его внезапные появления, не по работе, а просто так, по-дружески, вносили приятное разнообразие, да и Светлана гостю всегда была рада.

        Глава 5. Кроме работы
        Нельзя считать, будто трудная работа заполняла мою жизнь без остатка. Если бы у меня не нашлось других интересов, то я непременно сошёл бы с ума. Хотя бы от тоски.
        Мне совершенно необходимо жизненное разнообразие. Мне необходимо чувствовать, что я не нахожусь в клетке, как тот попугай, с наброшенной сверху накидкой. Прежде всего, мне требовалась информация обо всём – а уж я выбирал из неё, что меня больше интересовало.
        Но в США всё было слишком специфично! Точнее всего, много шуму из ничего! Средства массовой информации никогда не простаивали без работы, но разве то, что они выплёскивали на нас, было информацией? Нас просто засыпали каким-то гадким, чаще желтым мусором. Причем, подобранным и переработанным таким образом, чтобы я ничего не понимал в происходящем даже сегодня, а уж прошлые события непременно выгибались в сторону, кем-то указанную или заказанную. Я не знаю, кем и в какую сторону, но и разбираться во всём этом хламе и, тем более, верить ему, делать какие-то выводы из него, я не считал для себя возможным.
        Чтобы не сходить с ума, мне требовались осмысленные занятия, какие-нибудь увлечения. Возможно, я привередничал – не мне судить, но меня не притягивал ни распространённый здесь большой теннис, ни еще более элитарный гольф. Я не болел (я же не псих, чтобы увлекаться этим!) за команду Санта-Клары по регби. Я испытывал отторжение, случайно наблюдая мордобой на ринге, хотя многих, даже женщин, это влекло, как мух на дерьмо. Видимо, родовые психические травмы сказывались!
        Читал бы я с удовольствием, но совсем не то, что оказалось в моём распоряжении, принимая во внимание все библиотеки окружавших меня университетов. Американское телевидение я не переваривал категорически. Даже новости со всей очевидностью были подобраны так, чтобы ни у кого не составилось правильное представление о реальности происходящего в мире.
        В конце концов, воздействие на мои мозги превращалось в издевательство. Вроде бы пустяки! Но так могло показаться лишь со стороны, а стоило влезть в мою шкуру, чтобы понять, насколько трудно постоянно пребывать в искусственном информационном вакууме, будто в тюремной камере. Ты вроде бы жив, но как можно считать себя живым, если не работает мозг?! Ему нужна информация! Мозг переваривать пустоту не способен!
        Я задыхался, точнее, медленно сходил с ума. Работа работой! Но не мог я заниматься лишь ею. Мне требовалось разнообразие! Только оно стало бы для моего мозга полем деятельности и спасением.
        Кроме того, дома на меня почти автоматически, так случалось ежедневно, черной тучей наползала наша давняя с женой проблема. Проблема долгожданного ребёнка. Она порождала между мной и Светланой неминуемое напряжение, хотя и скрываемое друг от друга. Зачем поднимать вопрос, который невозможно решить?!
Разогнать мои «тучи» удавалось, лишь переключившись на что-то совсем уж постороннее, но с каждым днём делать это становилось всё труднее. Со временем переключаться стало не на что, а мои старые уловки не срабатывали!
        Наверно, кому-то будет трудно поверить в мои странные проблемы, они покажутся кому-то надуманными, но я действительно не мог подыскать для себя занятия, хоть как-то меня увлекавшего, хотя искал его всякий раз, как только вспоминались эти проблемы. Искал, искал, да и прекращал поиски, ни к чему не приходя.
        Пожалуй, единственным интересным занятием для недогруженного мозга оставались воспоминания, но и они предельно обостряли ностальгию, отчего я размягчался, утрачивая решительность и волю. Неприятное ощущение. Но воспоминания об истории и стремление понять то, мимо чего на родине я вообще всегда проходил, не задерживая своего внимания, всё же обеспечили работу моему мозгу.
        Я вдруг почувствовал странный для себя интерес к истории. Не к исторической и не к художественной литературе на исторические темы, а к той истории, которая хранит множество самых настоящих криминальных событий, запутанных усилиями коварных исторических персонажей, а затем ещё и покрытых толщей времён. Интерес не к истории царей, королей и их окружения, а к истории народов, к истории всей нашей цивилизации, как обычно называют.
        Такой взгляд на историю системных знаний не требовал, что меня вполне устраивало. Хотя и было не по-научному. Более того, начитавшись всего подряд, я не мог хоть что-то рассказать об истории мира или об истории каких-либо стран, но это меня не останавливало. Пусть думают обо мне, что хотят, но меня увлекло простое «копание» в разрозненных исторических фактах. Копание наудачу! Я пытался проникнуть в глубину давних событий, где официальной глубины не обнаруживал, но подозревал, что она существовала, хотя не для всех.
        Постепенно я стал «копать» всё глубже и чаще замечать, что официально признанные исторические факты можно принимать без внутреннего напряжения, признавая их истинность, можно даже не замечать очевидных противоречий, но сначала придётся себя убедить в том, что это не ослиные уши торчат отовсюду, а просто люди тогда жили иначе, нежели мы. И жили они по чересчур уж странным правилам и законам, чего, скорее всего, просто не могло быть.
        Иными словами, мне всё чаще казалось, будто всё, связанное с историей США, мира, России, Европы, Африки, это весьма хорошо сработанные выдумки, подогнанные под заданные кем-то стандарты. Причём очень часто эти выдумки противоречат сами себе, демонстрируя как раз те самые уши, поскольку идеально подогнать один к другому разные куски истории никому не по силам!
        И вообще, проснувшийся во мне интерес был связан с тем, что для должного наполнения моей жизни одной работы мне оказалось недостаточно. Душа требовала хоть какого-то разнообразия. Кто-то находил отдушину в рыбалке, кто-то в музыке или филателии. Кого-то захватывало чтение, а кто-то начинал беспробудно пить. Мне же понравилось зарываться в историю, выявляя ее темные места, и, если повезёт, освещать их для себя.
         Первый раз меня крепко тюкнуло во время посещения исторического музея в университете Санта-Клары. Зашёл я в него почти случайно, только для того, чтобы слегка развеяться, переключить мозги на нечто иное, и ведь переключил, как говорят, на свою голову и на очень долгое время!
         Поначалу, как и следовало посетителю музея, я робко переходил от стенда к стенду, от одного экспоната к другому, чтобы всё прочитать, всё рассмотреть, всё запомнить. И относился я тогда к увиденному, словно к бесспорной истине! И только удивлялся преподносимым мне историческим чудесам и превратностям судеб американских знаменитостей, читая подписи и пространные пояснения к экспонатам. Однако постепенно замечал всё больше несуразностей, нестыковок, патриотической американской надуманности и героизации всяких пустяков.
         А тут мне вспомнился старый-престарый рассказ Фёдора, подслушанный им среди членов Парижского клуба. Суть рассказа сводилась к тому, что всю историю человечества перекрутили умышленно и основательно. И сделали это для того, чтобы всех нас запутать, а под этим предлогом ещё глубже запрятать истинную историю. Видимо, кому-то из влиятельных фигур она была не с руки, вот они ее и закапывали в меру своих возможностей, а для нас оставляли на поверхности выпотрошенные сказочки.
        С того времени мой интерес к истории разгорелся. Мне всего-то захотелось докопаться до истины, а не бездумно доверяться пропечатанному для всех и каждого, поскольку всё чаще и везде я замечал некую подгонку былого и настоящего под общий знаменатель! Их история никак не соответствовала моим представлениям о поведении нормальных людей. Разве могли они в старину мыслить совсем уж не по-нашему?!
«Возможно, историки здесь ошиблись! – допускал я поначалу. – Ведь с кем не бывает! Возможно, предо мной совсем и не умышленные подтасовки! Но чересчур уж много очевидной ерунды попадалось! И как же можно работать настолько грубо?!»
         В общем, скоро я совсем перестал доверять тому, что мне рассказывали об истории официально в книгах, в учебниках, справочниках и музеях. И не то, что бы я перестал доверять, но даже более того, я уже приблизился к самостоятельному выводу о том, что вся преподносимая нам на блюдечке история, как США, так и остального мира, скорее всего, сильно исказила былые события, которые, конечно, и для меня остались неизвестными.
        Откуда же было узнать правду? Я по-прежнему мечтал о блюдечке с голубой каёмочкой! Я мечтал найти в библиотеках нечто такое об истории, чтобы со страниц этой мудрой и правдивой книги хотя бы ослиные уши не торчали.
         Правильнее сказать, я не стал в полной мере заниматься официально преподносимой всем историей, но стал всё с меньшим доверием относиться к тому, что в меня когда-то вдавили и продолжали вдавливать под соусом подлинной истории. А коль уж в моей голове рассыпалась прежняя система исторических знаний, то на ее месте требовалась какая-то иная, новая система исторических знаний, объясняющая мне взаимосвязь времён и событий.
         Но именно это у меня не получилось. Прежде всего, потому, что истина в готовом виде меня нигде не дожидалась. Да ещё в таком виде, чтобы оставалось ее лишь перелопатить под себя и усвоить! А в Ватикан, где глубоко и под охраной запрятаны главные тайны человечества, меня не пустят! Кроме того, не очень-то я и стремился к системности. В тот момент меня устраивали и отдельные исторические задачи, не претендовавшие на решение общеисторических проблем.
         Мне нравилось самому формировать новые представления о прежней жизни общества, о жизни исторических персонажей, если они действительно когда-то жили, о событиях, которые «знают все», но которым я уже не верил, стараясь заглянуть им за спину. Может, там и скрывается истина? Возможно, эти персонажи, так занятно придуманные для нас с множеством умиляющих подробностей, истину нам, как раз, и загораживают? Тогда придётся решительно отодвинуть их в сторону. Я уже был готов, но как наполнить содержанием новую историю…
         Я принялся искать. Однако благие намерения и желанные результаты редко совпадают. Потому не советую переоценивать мои усилия в этом направлении. Всё же история оказалась для меня лишь интересным увлечением, которому уделять много времени у меня получалось редко.
         Искал я лишь иногда, лишь в меру своих крохотных сил и возможностей. Кое-что пытался обнаружить в архивах университета, потом и в других архивах, благо у меня имелся допуск столь высокого уровня, что препятствий с выдачей интересующих меня документов я почти не встречал. Вот только не все документы находились в местных архивах. Мне пришлось посылать запросы самостоятельно или с помощью архивных работников в более крупные архивы. Сами же архивы мне свою помощь не предлагали. Но и я свои поиски до поры ограничивал только Санта-Кларой и Сан-Хосе.
         Всё чаще я перекапывал политическую литературу, журналы, газеты, что-то спорное выискивал в интернете. Докопался до так называемой альтернативной истории, убедившись, что она в значительно большей степени похожа на истину, хотя еще не выросла в стройную систему. Всё очень разрознено! Много вброшено глупостей и провокаций! Но уже есть великолепные находки, догадки и даже открытия.
         Мой исторический кругозор постепенно расширялся, потому, словно сами собой возникали важные и многообещающие вопросы. Это занятие для меня стало полезным и интересным. Можно считать, оно стало моим спасательным кругом, позволявшим всплывать ещё где-то, кроме работы. Когда я находил факты, проясняющие мои туманные представления и устраняющие исторические нестыковки, я просто торжествовал и ликовал. И кто усомнится в том, что я, оставаясь дилетантом, познал подлинное счастье исследователя?
          Если интересно, то расскажу о том, что касается моего представления об истории всего человечества. Конечно, моё представление самое общее, созданное в моём воображении весьма грубыми мазками, ибо детализация нуждается в большей ясности. А я пока ее не достиг!
        Так вот! Мне самому представляется достаточно убедительным, что до нас на планете уже существовала некая цивилизация. И, кажется мне, что и она не была первой! Причём даже последняя из цивилизаций и наиболее близкая к нам по времени, поднималась по части своего развития значительно выше уровня, достигнутого сегодняшними людьми.
         А уж более древние цивилизации, вполне возможно, были даже инопланетными, если судить по их фантастическим свершениям. Но уже сейчас ясно, что не матушка-природа, а осмысленные и технически хорошо оснащенные существа занимались формированием ландшафта Земли. И переброской гор, и формированием морей, и рельефа всей планеты там, где у них в этом возникала производственная потребность! И делали они всё гигантское настолько легко с позиции наших сегодняшних достижений, что не нам, как говорится, с ними тягаться!
Но мой разговор о тех цивилизациях может показаться слишком туманным, почти не имеющим под собой твёрдых фактов для выдвижения хотя бы слегка правдоподобных гипотез о том, кем были те существа, откуда и когда они появились на планете, которую мы считаем своей, и что с ними в итоге произошло? Потому не буду гадать ни на кофейной гуще, ни на чём-то подобном. Подожду новых фактов.
        А вот об уровне развития наших далёких, но ближайших предшественников, которые жили на Земле всего сотни лет назад, судить очень даже можно. Для этого они многое оставили нам на память!
        Я о них чаще сужу по тем сооружениям, которые человечество получило в наследство по всему свету. Достаточно однажды взглянуть, как станет ясно, чтобы возводить столь грандиозно и красиво, нужны могучие грузоподъёмные машины, аналогичный транспорт, различные приборы, механизмы, инженерные знания и опыт. А всё это с неба не падает! Я к тому, что сами они всё и сделали.
         Но это «всё» для начала надлежало хотя бы спроектировать и изготовить, а уж потом применять по назначению! Значит, требовалась и система образования, и наука, как опора для системы образования, и производство, и добыча, и доставка, и эксплуатация, и то, что сегодня понимается под инфраструктурой.
         Те великие сооружения невозможно построить и без освоения технологий резки камня, изготовления плит перекрытия большой прочности и длины, всевозможных железобетонных изделий. Строителям требовался бетон, а для него – цементные и другие заводы. Им требовался и металл, для обработки которого были задействованы станки, мартены, домны, дюбинги, слябинги, прокатные станы. Велась добыча и обогащение всяких руд, выделение редкоземельных металлов для легирования сталей.
        Значит, нужна была и геологическая разведка…
        А ведь даже для задействования всего перечисленного необходима еще и мощнейшая энергетика, которая тоже не рождалась сама собой.
         Какой итог моих пламенных речей? Его понять не сложно!
         Выходит, что те древние сооружения, которые нам известны из истории, как некие древнегреческие или древнеримские, но, странным образом, встречающиеся по всей земле, создавались не нашей цивилизацией, а той, которая уже до нас умела куда больше, нежели мы умеем и делаем теперь! А мы-то, наивные, до сих пор верим, будто на Земле мы самые-самые, а до нас прятались по пещерам волосатые дикари с кривыми палками. Чушь вся такая история человечества! Явная чушь!
         Понятно же, сегодня не станут затевать строительство из каменных глыб массой в десятки и даже в сотни тонн! Да еще специально подготовленных глыб (откуда их нам взять?), грани которых обработаны с ювелирной точностью. Помните, может, как всех удивляет точное прилегание глыб в древних кладках по всей их плоскости и без малейших зазоров!? Сегодня если кто-то этим и займётся, то уж, точно, не в массовом масштабе. А тогда – брались и делали!
        Между прочим, плавить гранит или мрамор в наше время не научились, а для предыдущей цивилизации такое дело считалось рядовым производством! Всюду остались следы размягчения камня самых твёрдых пород для превращения его в готовые изделия.
        А уж о любви предыдущей цивилизации к красоте и, особенно, к красоте человеческого тела стоит упомянуть особо.
        Современники редко задумываются о том, что наши города во множестве случаев украшают вовсе не памятники культуры, сработанные современными талантливыми скульпторами, как нас уверяют несведущие экскурсоводы, а изделия, доставшиеся нам в наследство.
        Взгляните для начала хотя бы на памятник Петру Первому в Ленинграде, установленный якобы Екатериной Второй. И сразу же вопрос: «А почему этот странный Пётр сидит на коне в сандалиях, без штанов и с нетипичным для русских воинов оружием? Откуда у него амуниция древних греков? Не холодновато ли приходится Петру?»
        Действительно, с чего это в нашем климате Петра столь основательно подраздели?! Зато не постеснялись придумать множество мифов о заготовке для пьедестала каменной глыбы невиданных размеров, о титанической доставке той глыбы на специально созданных судах, а потом и на подводах! Это как? А какова была грузоподъемность деревянных подвод с их деревянными же осями и колесами? Мизерная! А каковы тягловые возможности лошадей или даже волов? Даже если тянут цугом – всё равно сфинксы им не по силам!
        Ведь понятно же, что этот памятник с древних времён стоял на том самом месте, где стоит, и никто его не трогал. И Фальконе не вкладывал в него ни свой талант, ни свой труд и ни копейки. Разве что шведскую змею приделал. Это чтобы в заданную тему попасть. Да голову памятнику заменил, чтобы на Петра походила. А так, всё это целиком оттуда, от предыдущей цивилизации досталось. Но нынешние дельцы находку хитро включили в своё правое дело, а нас запутали всякими бреднями. О том, что было реально – нам, конечно, ни гу-гу! Всё лишнее запрятали в музеи! Всё, их компрометирующее, – навечно в глухих музейных запасниках, а то и на дне морском. Где поглубже!
        Потому и в Петродворце, и в Летнем саду, и в нынешних открытых для посещения музеях, и во всех царских дворцах – всюду встречается удивительное скульптурное наследство удивительно талантливых и производительных предшественников, но это наследство лживо выставляют как античность. Мол, умели же древние греки и римляне!
       Нет, не умели! Их и самих-то не было в том историческом понимании, которое всем навязали!
       Поглядите сами хотя бы на сфинксов, которые замерли у Невы на Университетской набережной. Думаете, кто-то был таким чудаком, что решился транспортировать эти 23-х тонные махины из Египта в Петербург?
       Чудаком-то быть легко, да как наяву осуществить столь фантастическое перемещение?
        Для этого тот чудак, предположим, заранее приготовил негабаритный автомобильный транспорт для сверхтяжелых грузов, доставивший сфинксов через пески пустыни в морской порт. Молодец, если сумел такое сложное дело провернуть, ведь того транспорта и в природе не было! Затем приготовил грузоподъёмные краны, каких тогда не существовало, а потом ещё и повторил всё это в месте разгрузки по прибытию в порт назначения!
        Но таких чудаков в реальной жизни, очевидно, всё же не нашлось, ибо даже им казалось, будто проще построить еще пару египетских пирамид, нежели доставить этих сфинксов в Петербург! Все-таки, это очень сложная инженерная задача, а инженеры в трезвом виде за нее тогда бы не взялись, поскольку понимали свою техническую беспомощность.
       Зато в период «античности» людям, как теперь экскурсоводы всем рассказывают, всё было по плечу!
       Пусть так! Пусть! Только вы под античностью понимаете наших предков, а строили-то совсем другие люди! Даже другие цивилизации, нам не родственные! Мы не от них пошли! Мы есть что-то другое!
        А взгляните на любимого всей Одессой и ставшего знаменитым на весь мир Дюка де Ришелье. Это памятник в самом живописном месте города. Что-то он совсем не похож одеждами и обувью на своих же современников. И всё – по той же причине. Только потому, что прекрасной Одессе Дюк достался как подарок из прошлого!
Остальные доказательства по части скульптуры, коих весьма много, отыскивайте, пожалуйста, самостоятельно! Уверен, что вам такие поиски тоже понравятся!
        А еще насколько интересны якобы античные здания, дошедшие до наших времён! Каждое из них, даже полуразрушенное, это же остатки великолепной фасадной культуры! Это же полноценные произведения высокого искусства!
        В наше время мало найдётся тех богачей, которые позволяют себе на зданиях, если это не дворец культуры или оперный театр, такие же колонны, балюстрады, пилястры, капители, абаки, рустики, антаблементы, кариатиды…
         Теперь нас почти убедили, будто всё это – излишества! Излишества очень дорогие и не практичные! Гораздо целесообразнее строить панельные коробки жилых и производственных корпусов!
         А представители предыдущей цивилизации считали красоту обязательной везде и всюду! Выходит, они не только умели делать лучше, масштабнее и красивее наших современников, но и богаче были, и культуру ценили значительно выше наших безруких рационалистов!
         Не зря ведь после предыдущих людей остались огромные города, пусть в виде развалин, но и они стали свидетельством высочайшего развития тех, кто жил на Земле до нас, но по не понятным причинам не дожил до нынешних дней.
        Даже весь тот архитектурный современный Рим, который так всех восхищает, не построен нынешними итальянцами (они же способны только торговать!), а лишь откопан не так уж и давно, в годы правления Муссолини до войны.
        Но многое в Риме и сегодня ещё закопано и ждёт начала работ, ведь современная цивилизация даже раскопать то выдающееся, что было создано до нее, еще не смогла! И к тому же продолжает лукаво раздумывать: «А стоит ли это делать? Может, всё же не надо себя позорить?! Не лучше ли опять всё засыпать, закрыть, запретить, заболтать, обмануть, исказить, переврать!?»
        Да! Если и далее продолжить разговор о моих представлениях об истории человечества и России, так я поведаю только то, что мне стало более или менее ясно, да и то лишь в виде догадок (гипотез). Моих, разумеется!
        Вот некоторые догадки, которые я считаю интересными, хотя, возможно, спорными.
        Например, есть в истории России такое святое и одновременно очень лукавое событие как война 1812 года. Почему-то все известные описания тех событий поражают неопределенностью, странностью и противоречивостью, прикрытой жуткой помпезностью. В общем-то, непонятно даже, кто и с кем тогда воевал?!
        Но и разобраться ведь мешают! На исследователей той войны, которые решили честно всё «перекопать», отбросив бредни историков, даже боязнь обвинений в махровом не патриотизме давит. Ведь «святое решили опорочить!»
        Даже стихотворение Лермонтова «Бородино», якобы подтверждающее истинность той истории, хотя самому свидетелю еще два года не исполнилось, когда всё происходило, тоже сильно давит на психику и укрепляет тех, кто верит в очевидные сказки о Бородинском сражении.
         «А как же им не верить?! – скажет вам почти любой. – Ведь это Бородино! Это вам не сказка – это история России! Святое сражение с французами! Великая победа русского духа и оружия! Это великий Кутузов, который одним глазом видел дальше всех! И гениальный Лев Толстой, великолепно описавший события в романе «Война и мира». Это Наполеон! Это Барклай де Толли! Багратион! Ермолов! Раевский! Тучков! Да как вы смеете, в конце концов, поднимать на святое руку?!»
         Такими «фактами» и «справедливым» негодованием можно любого честного исследователя одним махом на лопатки положить!
         «Разве этот великолепный роман «Война и мир» не есть исторический факт для всех сомневающихся?! Это же – аргументище! Сам Лев Толстой описал!»
         Как же честному и одинокому исследователю выступить против такого гения с его многомиллионными тиражами?! Как хотя бы рискнуть, чтобы слегка возразить?
И всё же, Платон мне друг, но истина дороже!
         Потому предлагаю свой вариант тех давних и очень важных для истории событий. Но напоминаю и предупреждаю – всё рисую без мелких подробностей. Только собственные представления, и крупными штрихами.
        Во-первых, война была не в 1812 году, а, скорее всего, в 1860-м. Об этом свидетельствуют многие исследования, которые не привожу, чтобы в них не утонуть.
        Во-вторых, войну начинал действительно Михаил Кутузов, бездарный и трусливый, но не с Наполеоном и не с французами, а с вооруженными силами Тартарии, уже давно подвоёвывавшей с Московией. С той самой Московией, у которой столица и царь Александр Первый находились в Петербурге. С той Московией, которую нынешние патриоты считают своей родиной с названием Россия.
        Кстати, отец капитанской дочки служил в оренбургских степях, именно потому, что приходилось обороняться от наседавших с Востока тартар, а не от немцев или французов! Пушкин не удержался, намекнул! Вот только факт этот историками «утерян», поскольку сама Тартария после ужасных глобальных потрясений, которые ее почти совсем уничтожили, сильной армии иметь уже не могла. Потому-то она оказалась не в состоянии разгромить даже слабую армию Московии, и в итоге вообще была разбита, а вот как разбита и кем – это очень интересно.
         В-третьих, Наполеон, что бесспорно, был не врагом, а союзником Российской Империи еще при жизни Павла Первого. Оба императора вместе готовили совместный поход для того, чтобы отобрать у Великобритании Индию. Но Павел был убит в ходе дворцового переворота, организованного перепуганной такими планами Великобританией. Казалось бы, как учат нас историки, Великобритания с убийством Павла вернула Россию под своё влияние, а Наполеону пришлось утереться.
         Но реально получилось, мне кажется, иначе. Когда Московии пришлось (или понадобилось) воевать с Тартарией, то, ввиду слабости собственной армии, Московии понадобились военные союзники. Она выбрала не Великобританию, которая своими руками ничего не делает, а Наполеона, то есть, Францию.
        В-четвёртых, в назначенный срок французские войска в военной форме одежды, практически не отличающейся от формы русской армии, беспрепятственно двинулись в сторону Москвы, которая тогда принадлежала Тартарии.
        Всё было бы хорошо, но на всём пути следования Наполеона, его войска не только весьма неохотно снабжались продовольствием и фуражом, но и были неоднократно и сильно биты русскими крестьянами. Ведь они справедливо рассматривали французов, как оккупантов (не помогла и почти русская форма, ведь французов выдавал язык), и не сдавались на их милость. Тем не менее, французские войска всё же как-то приближались к Москве. Но не пятисоттысячная армия, а, как считают исследователи, лишенные фантазий, в десять раз меньшая.
         В-пятых, войска Московии под предводительством Кутузова побаивались воевать, но, соединившись с Наполеоном, дали Тартарии тот самый и известный всем бой под Бородино, суть которого изменена историками до неузнаваемости.
        Бой был не столь уж грандиозным, но, наверно, кровавым. Всё же тартары стали отходить, а потому объединенные войска Московии и Франции вступили в Москву. Местное население (а это, конечно же, тамошние тартары, не желавшее оставаться под оккупантами) стало покидать Москву.
        В Москве начались массовые пожары, вызванные, скорее всего, брошенными впопыхах без присмотра печами.
         Но есть версия, которая для современников звучит, как глас идиота, хотя она подкреплена убедительными аргументами о том, что над Москвой произошли воздушные взрывы огромной мощности, подобные ядерным. В общем-то, не стану в это углубляться, чтобы не запутаться в не совсем уточненной информации.
        В-шестых, объединенные войска Наполеона-Кутузова стали теснить войска Тартарии и, кажется, даже достигли Волги.
        В-седьмых, в то время на территории современной России почти мгновенно изменился катастрофически климат. Причины этого редчайшего явления обсуждать не будем, но это – факт! Войска, воевавшие в легких тужурках, стали вымирать от морозов, которые, надо думать, достигали двадцати градусов и ниже.
Французы, как менее привычные к холоду (хотя как можно привыкнуть к такому морозу без теплой одежды и обуви), побежали первыми. Куда? Конечно же, домой, где тепло, поскольку кормить и обогревать их никто в этих краях не собирался. Они это сразу поняли, ведь коренные жители и сами оказались в труднейшем положении.
          В то время тартары сумели завладеть инициативой и погнали московитян обратно. Потому очень скоро ситуация для Московии ухудшилась до опасной – тартары давно собирались отвоевать свои прежние земли на Западе и Северо-Западе, легко занятые в тяжёлые времена ставленниками Великобритании, выдававшими себя за русских Романовых. Теперь тартары оказались близки к цели.
        Но обстановка не была однозначной. Несмотря на успешное наступление тартар, руководство Тартарии, или как ее тогда называли, понимало ограниченность своих военных ресурсов – страна не имела прежней силы, которой обладала до чрезвычайной климатической ситуации, и, по сути дела, уничтожившей города, промышленность, почти всё население Татарии и заодно ее былую военную мощь.
        Руководству Тартарии было понятно, что долго ее хилые войска не продержатся, и вполне возможно, что скоро придётся опять оставлять отвоёванные территории.
В-восьмых, Московия, понимая, что без помощи французов успешно воевать с тартарами не сможет, пошла на переговоры с ними. Призывать на помощь Великобританию Московия не стала, поскольку тогда ее постигла бы участь Индии – колонии Великобритании.
       Тартария тоже согласилась на переговоры, в общем-то, тоже в виду своей слабости.
        В-девятых, переговоры Московии и Тартарии прошли успешно и закончились следующим.
Война между Московией и Тартарией была закончена. Они объединились, но не на равных условиях. Московия присоединяла все территории и население Тартарии, но не как оккупированные, а как свои собственные. То есть, на бывших землях Тартарии устанавливалась такая же власть и те же законы, как и в Московии. Можно говорить, что именно тогда и образовалась территория, которую мы теперь понимаем как большую Россию.
         Правда, Китайская Тартария, Аляска и Япония в ту Московию, кажется, не вошли.
         Как я это себе представлял, Тартария, сдалась сравнительно легко потому, что ее руководство понимало неспособность своими силами долго сохранять прежние территории и, следовательно, и свои народы.
         В-десятых, далее Объединенные силы Московии и Тартарии сделали вид, будто они изгоняют французских оккупантов со своей территории. Так оно и было в действительности, изгоняли, только никто уже не объяснял, что еще недавно Наполеон был приглашен в Московию для участия в войне самим Императором Александром Первым, который теперь сделал хорошую мину и «принялся освобождать всю Европу от изверга Наполеона!»
         И через два долгих года войны объединенные войска Московии и бывшей Тартарии (она формально перестала существовать, а ее воинов стали называть казаками) действительно вступили в Париж как освободители Европы от своего недавнего союзника Наполеона, который якобы коварно напал на Российскую Империю, а потом поработил всю Европу! А чтобы бывший союзник Московии замолчал, его сослали на отделенный от мира остров, а потом, когда интерес населения к нему заглох, по-тихому прихлопнули.
         Скорее всего, именно такой оказалась та война, которую даже в Советском Союзе с чего-то вдруг окрестили Отечественной, хотя до сих пор трудно разобраться, какую же часть Московии и Тартарии каждый русский человек имеет право сегодня считать своим отечеством?
       Лично мне в большей степени жаль исчезнувшую Тартарию, нежели Московию, состоявшую под протекторатом Великобритании. Но с тех пор, так всё запуталось на этой несчастной земле и в ее истории, что никто не может даже в себе разобраться          – из каких же он родов вышел, в конце концов, и кого с полным основанием может считать своими предками?!
       Правильна моя версия событий или нет, но с ней стало возможно ответить на многие вопросы, которые ранее всех загоняли в логический тупик. А это, уже само по себе, служит некоторым доказательством верности моей версии.
        Вот, например, раньше исследователи во множестве своём часто задавали вопросы, связанные с некоторыми странными находками.
        Например, в музеях Парижа сегодня свободно выставлены медали, которые на территории РФ тоже, конечно же, имеются, но их расторопно убрали с наших глаз долой. На тех медалях отчеканены силуэты и указаны победителями в войне и Наполеон Бонопарт, и Александр Первый!
        Как же так? Как-то не вяжется такое с известной нам историей! Разве Наполеон оказался победителем в той войне, а не побеждённым? И Александр почему-то запечатлён с Наполеоном на равных? Может, имеет смысл по аналогии поискать медаль, на которой слились силуэты Сталина и Гитлера, как участники одной и той же войны? Или такое никому в голову не пришло? А при Александре, когда чеканили медали, получается, он вполне допускал соседство на пьедестале поверженного им Наполеона? Чудеса, но ведь совершенно невозможные!
         Но и медали «За взятие Москвы» и «За взятие Казани» в том парижском музее тоже демонстрируются открыто. И на них опять соседствуют всё те же «братья по оружию» – Александр Первый и Наполеон Бонопарт!
         Мне кажется, что все медали отчеканили загодя, чтобы по свежим следам вручать их на месте событий.
         Но поскольку медали за взятие Казани всё же заготовили, то закономерен вопрос. А не взяли ли французы Казань в действительности? Ведь задача союзных войск как раз в том и заключалась, чтобы полностью разбить Тартарию и овладеть ее землями, в том числе, и Казанью. Так почему же историкам среди остального вранья не подсунуть нам еще одно – будто Наполеон дальше Москвы не пошёл!? Они и подсунули! Все знают, что Наполеон дальше Москвы не продвинулся!
         А он вполне мог! Да только Александру разглашать это было не с руки! А мне для проверки нужны новые факты.
         И еще один вопрос прояснился!
         Никто не может объяснить странное поведение Кутузова, войска которого почти до самой Москвы уклонялись от сражения с Наполеоном. Бородино не в счёт – это тоже спектакль, но с другими действующими лицами и целями. Впрочем, и после Бородино Кутузов приказал ночью же отойти, хотя имел решающий перевес для успешного сражения на следующий день. Однако он по-тихому сбежал! А Наполеон тоже по-тихому сбежал в противоположную сторону!
         Но эти странности заканчиваются сразу, как только прекращается историческое лукавство! Кутузов и не мог нападать на Наполеона, поскольку они были союзниками! Потому Кутузов и не уклонялся – он просто взаимодействовал с Наполеоном в общих интересах! Оба рассредоточивали свои силы для новых сражений с войсками Тартарии. Вот и всё!
         А кто ответит, почему в галерее портретов Героев войны 1812 года, которая расположена в Зимнем дворце Петербурга, преобладают французы? Парадокс!
Это же, ни в какие ворота! Побежденные французские герои!
         Возникает вопрос, кто кого победил, и кто с кем воевал?
         Но и на том все странности не заканчиваются. Оказывается, даже русские генералы, которые гордо смотрятся с портретов, густо увешаны почему-то французскими орденами!
         Не могу даже представить, как они заслужили награды у своих врагов? Наполеон их награждал, что ли? Тогда, кому служили те русские генералы? Что-то не видел я советских маршалов с наградами фашистской Германии!
          Но и эти вопросы отпадают, стоит допустить, что не воевала-то Московия с Францией. Не воевала! В той войне они были союзниками, воевавшими с Тартарией! По крайней мере, в первой ее половине, пока Московия не предала замерзавшую Францию!
         На мой взгляд, только тогда объединенные земли Московии и Тартарии впервые окрестили Россией. А заодно и объединившиеся германские земли стали звать Пруссией. Пруссия и Руссия! Играючи придумали те, для кого весь мир – это лишь игра!
         А ещё мне всегда было интересно, почему все боевые приказы императора Александра воюющим войскам оформлялись на французском языке? Этот факт многократно задокументирован самими приказами Александра!
         Но как такое могло случиться?!
         Может, всё потому что французским генералам, которые как раз и воевали с Тартарией, французский язык казался привычным? Тогда для кого старался Александр – для своих врагов? Не вяжется никак!
         Но всё опять проясняется тем, что Александр вполне мог командовать союзными войсками, находившихся в его оперативном подчинении. Потому и применял французский язык, поскольку не все союзники-французы смогли бы понять его русский.
         Вот еще интереснейший факт. Как не посчитать весьма странными карты Генерального штаба московитской армии, разработанные и подписанные еще в 1811-м году? (По крайней мере, такая дата на них поставлена.) На них достаточно точно показано будущее расположение противоборствующих сторон вблизи Москвы. То самое расположение, которое стало реальностью только в 1812-м!
         И это притом, что нападение Наполеона на Московию, если верить историкам, оказалось неожиданным! То есть, оказалось неожиданным, но планировалось вместе с якобы противной стороной заранее! Да еще, за целый год!
То есть, опять вскрываются совершенно невозможные парадоксы!
         Но всё становится на свои места, если допустить, что никакой неожиданности не было, как не было и внезапного нападения. Все действия Франции и Московии заранее планировались исходя из того, что они станут совместными и согласованными и будут направлены на войска Тартарии. Какая уж тут внезапность?!
Но мне интересно и то, как чувствовал себя Император Александр Первый после того, как он наворочал в истории столько грязных дел?
         Не мог же он допустить, чтобы весь мир хоть когда-нибудь узнал, как он, Император, подло предал своего союзника!
         Не мог он допустить, чтобы весь мир узнал, как он вступил в сговор с их общим врагом, с Тартарией, и добил своего союзника!
         Не мог допустить и того, чтобы мир узнал, как он, Александр, воспользовавшись неожиданными катастрофическими морозами, повернул свои войска против союзников-французов, к которым сам за помощью в борьбе с Тартарией и обратился?!
         Конечно же, Александр не мог всего этого допустить!
         Он, разумеется, представлял, что круг европейских правителей состоит отнюдь не из святош! Потому они простили бы ему любое коварство, поскольку оно, как они считают, есть признак гибкости ума, но столь очевидную подлость Александру Первому не простил бы ни Престол Великобритании, ни прочие монархи Европы.
        Он однозначно стал бы изгоем из высшего круга монархов сразу, как только все его грязные дела раскрылись.
        Кроме того, за ним, за Александром, высший круг европейских монархов уже давно числил если не явное пособничество в цареубийстве, то уж одобрение и пособничество цареубийству! К тому же, убитым царём оказался собственный отец Александра Павел Первый! А Александр, за кого бы подданные его ни принимали, всё же являлся настоящим отцеубийцей и цареубийцей!
         Конечно, некоторым оправданием Александра может служить то обстоятельство, что его, совсем уж простоватого, молодого и неискушенного в интригах, злоумышленники обвели вокруг пальца, но ведь факт цареубийства не перестал быть фактом совершения и дворцового переворота!
         Александр Первый явно мучился своей ролью в истории и, в конце концов, как кажется не мне одному, угрызения совести его сломали. И он решился оставить трон, считая себя его недостойным. Это всего лишь версия очень многих исследователей, изучавших факты, но так и не получивших те из них, которые помогли бы поставить точку на всех противоречиях и странностях.
         А версия такова. Царь Александр сложил себя ответственность не официально. Он просто инсценировал в 1825 году в Таганроге свою смерть. А с мертвого и взятки гладки! Вместо Александра был похоронен его двойник, а сам Александр до смерти прожил в Сибири под видом старца Федора Кузьмича, считаясь человеком не бедным, но не ясно, чем ранее промышлявшим, образованным, но странным, поскольку никто не знал, кем он был изначально и как оказался в тех краях. Впрочем, в те времена в Сибири было много переселенцев. За всеми не углядишь, и в каждой душе не разберёшься!
         Вот так-то! Кто-то теперь готов заключить, будто я тогда занимался не настоящей историей, а безделицей?
         Я с ними и спорить не стану, ведь «копаю» только для себя, а настоящие историки должны создавать истинные знания для всех. Но, не удержусь от укора в их адрес. Именно историки занимаются не поиском исторических истин, а обслуживанием тех, на содержании которых они находятся, и кому служат в ущерб истине, скрытой и по их вине!
         Иначе говоря, с моей точки зрения, историки – это те же преступники, но пока не подсудные.
         Признаю, что описывая свои исторические изыскания, я прыгаю по временам и темам. И понимаю, что заслужил осуждения. Но только тот из Читателей, который когда-то писал исповедь своей рукой, поймёт и меня. Я писал, писал и писал, не возвращаясь назад, чтобы перечитать и что-то подправлять. У меня для этого не было времени.
         Кстати, не отрицаю и свою вину перед США! Моя вина в том, что история этой страны меня всегда интересовала значительно меньше, нежели это польстило бы американцам. Я познакомился с историей Штатов лишь в самой малой степени, в гладенькой официальной упаковке, когда готовился к получению гражданства. Поначалу мне хватило и того.
        Хотя я уже тогда был уверен в том, что вся история Америки до Колумба – это тоже явная чушь, придуманная совместными завоевателями континента. Как и то, что вовсе не Христофор Колумб открыл эту Америку.
        Если даже тщеславный Колумб действительно оказался первооткрывателем, то, понятно любому, не позволил бы никому назвать Америку иначе, нежели своим собственным именем! И тогда сегодняшний мир знал бы не какой-то там штат Колумбию, названный в честь него, а вся Америка от самой южной точки и до крайней северной называлась бы Колумбией!
       И вообще! Как можно было утверждать, будто кто-то открыл Америку?! Ведь она к тому времени давным-давно была заселена людьми, которых потом унизительно называли туземцами!
        Это мне напоминает ситуацию, когда сумасшедший впервые увидел автобус номер восемь и стал бурно радоваться, объясняя всем, будто это он его открыл! Будто он – первооткрыватель автобуса! Но все же понимают, что он не первооткрыватель, а всего лишь сумасшедший. Это относится и к Колумбу! И к тем, кто до сих пор что-то твердит всем о каком-то открытии Америки!
         Да и покупка едва зарождавшимися Соединенными Штатами у Мексики обширнейших, плодороднейших земель, расположенных в благодатном климате, похожа на глуповатый вымысел. Неужели купили? Но где это видано, чтобы какая-то страна свободно торговала своими территориями?! Разумеется, если не опираться в качестве примера на другой нелепый вымысел, до сих пор остающийся тайной мирового значения. Имею в виду покупку Штатами Аляски у России. Той самой Аляски, назначенная цена которой якобы вернулась Америке в виде золота, леса и пушнины уже после первого года владения!
          Разве так хоть что-то продают, находясь в здравом уме? Стало быть, и за этим какая-то грязная тайна имеется, нам не доступная!
          И как можно поверить столь удачному и случайному совпадению очень уж важных исторических дат и событий? Ведь в 1775-76 годах образовались Соединенные Штаты Америки. И тогда же перестала существовать великая Тартария, американские земли которой сразу и присвоили нарождающиеся США. Очень неплохо поживились, если учесть, что по первой британской Энциклопедии Тартария известна как самое крупное государство мира.
          А ещё эта дата связана с именем Емельяна Пугачёва. Столь непопулярное имя и гаденькую фамилию ему, разумеется, выдумали сами победители после подавления, так называемого крестьянского бунта.
          А что, если не крестьянский бунт, а бунт народа против крещения? Это больше похоже на истину, хотя остаётся лишь версией. Так или иначе, но под командой Пугачёва поднялась чуть ли не вся Россия. И вся она его, включая местную знать и духовенство, встречала с хлебом-солью! Не напрасно ведь Екатерина перетряслась!
         Но по свидетельству лживых советских историков Пугачёв, поднявший народ, сам не знал, зачем он бунтует. А не знал потому, учили нас те историки, что он не владел марксистско-ленинской теорией революции. Замечательное утверждение! Он, якобы, и «не мог додуматься ни до чего более, кроме как самому усесться на Российский трон вместо Екатерины Второй! Но разве это изменило бы ход мировой истории!?», – в один голос «пели» все советские историки.
         Я и тогда, ещё в советское время, никак не мог понять, а чего это они, все наши любимые советские историки, собственно говоря, с такой очевидностью радуются гибели Пугачёва, народного предводителя? Они что же, за Екатерину больше переживали, нежели за весь русский народ? Очень уж странными были те историки! Они на кого, вообще, работали?
         Вопросы-то такие мне приходили, и всё же никак я не мог поверить, что все они, историки, являются всего-то прислугой действующей власти. Молод был!
А насчёт того, что Емельян Пугачёв не изменил бы хода мировой истории, так он, я так тогда полагал, изменил бы ее, как раз, радикально! Ведь его победа и воцарение стало бы крахом не только немки Екатерины, но и претензий Англии на мировое господство, которое они в отношении России осуществляли через ту Екатерину. И как бы всё повернулось?
         Оказалось – не судьба! Ведь мировое господство, а вернее управление в интересах мира, в те годы принадлежало, скорее всего, Тартарии. Причём она, всем нынешним политикам на удивление, возвышалась над всеми не силой своего оружия, а чем-то иным, мне пока не понятным. Вот в чем бы мне разобраться!
         Но опять сказала своё веское слово пресловутая роль личности в истории. Эта роль, на мой взгляд, материалистами была сильно приуменьшена. Ну, сами поглядите! Изменить ход истории Емельяну Пугачёву не позволила тогда другая выдающаяся личность, воспетый теми же историками Александр Васильевич Суворов.
Вот он действительно повернул историю вспять, пленив Пугачёва своей подлостью, опирающуюся на подлость еще больших негодяев из окружения Пугачёва. И всё это очень мало походило на военную хитрость. Но у всегда несведущего русского народа и с подачи их подлых историков, вечно загаживающих наши мозги, Суворов – завидный молодец!
        Ох, и задурили же русским людям головы! Как полководец – возможно, и молодец! Но почему-то народ никогда по достоинству не учитывал истинно человеческие качества назначенных ему кем-то героев, прославляя лишь отдельные их таланты. А если бы народ пригляделся, то, вполне возможно, поменял бы свои взгляды! Ведь Суворов тогда выступал против народа (или не считал его своим народом!). Значит, выступал против морали этого народа, против его нужд и стремлений. И как он выглядит с таких позиций?

         Ладно, остановлюсь, а то блуданул я слегка, когда переметнулся в историю Тартарии, да и забыл о том, что рассказ начинал-то с истории США. А к современной истории Штатов у меня накопилось множество претензий. Возможно, не столь уж важных, но все они явились результатом выявления мною в этой истории нестыковок и необъяснимостей, если пользоваться нормальным человеческим разумом и жизненным опытом, а не полностью доверять тем мифам, от которых веет очевидным душком.
          Чего только 11 сентября стоит? Там же явно слоновьи уши торчат! Трагедия-то реальной была, но в ней же, если во всём разобраться – битый небитого везёт! Всё было не так и, главное, не с теми целями сотворено!
         На всякий случай, чтобы не было кривотолков, поясняю собственное отношение ко всем моим историческим копаниям.
         Ничего нового я в истории не открывал! Ничего! Я же не такой везучий, как липовый Шлиман! Я лишь пытался глубже понять то, что мне казалось странным. Вот и всё!
         Я ни на что не претендовал в своей познавательной деятельности. Я ни на чём не настаивал и заранее допускал, что могу ошибаться в чём угодно и даже во всём сразу.
         Но уж ошибаться, перелопачивать любой исторический материал и делать свои выводы – это моё законное право. Право заниматься тем, что мне интересно! Я называл себя историком-бродягой!
         Если же кому-то мои исторические экскурсы кажутся не столь занятными (не обижаюсь – признаю в себе дилетанта), то поступайте по своему разумению. Можете выкинуть мои исторические вопросы, ответы и соответствующий текст.
         Тем не менее, если Читателю будет интересно понять движущие силы, которые руководили моими поступками в США, то ему придётся составить мой психологический портрет того времени. А для этого, как давно специалистам известно, нет лучшего материала, нежели дневники изучаемого человека и, тем более, его исповедь.
         Вот и думайте сами, как вам поступать!
         Я уже вполне искренне признался, что история Штатов меня тогда не интересовала. И хотя в остальной истории меня привлекало многое, но и оно никак не выстраивалось хоть в какую-то связанную систему. Я даже не мог остановиться в определенном историческом времени – меня постоянно носило по всем векам и тысячелетиям.
         Например, жгучий интерес во мне вызывала не столь уж далекая от нас социалистическая революция в России. Меня увлекала и Первая мировая война, и Вторая тоже. Интересовал триумф Сталинской эпохи и неуёмная энергия Наполеона.
Интересовали истинные, а не придуманные для общего пользования биографии всемирно известных исторических личностей. Того же, Менделеева или Сергея Королёва, Парвуса, Шикльгрубера или Лаврентия Берии, Мао Цзэдуна или Ленина.
        Но больше всего меня интересовало то, что хоть как-то касалось моей родины, от которой я официально отказался, оставшись в душе совершенно русским!
Правда, мой безобидный интерес к истории государства, бывшего моей родиной, но враждебного США, не остался незамеченным американскими спецслужбами. Я догадался, что специфический интерес возник у них и ко мне. С их точки зрения, если бы я занимался своими копаниями в одном из многочисленных НИИ и в рамках подрывной деятельности США в отношении любого другого государства, – тогда, пожалуйста! Но если по собственной инициативе, то сразу возникал вопрос – зачем это ему? Для чего копает? К чему готовится? Кому это выгодно? Кто заказал и оплатил исследования?
         Понять меня спецслужбы не могли, как не могли понять поведение случайного сумасшедшего, вот и решили установить контроль. Однако руки мне не выкручивали. Как я понимал, срабатывало высокое покровительство. Потому на сей факт я особого внимания не обращал.
        Я просто не видел никаких причин мной заниматься! Я же не плел военные заговоры и не подрывал своей любознательностью государственный строй США! Я лишь интересовался страницами мировой истории! Весьма беспорядочно интересовался! И даже не пытался свои наблюдения как-то опубликовать или иным способом популяризовать. И теперь сделаю это впервые. Потому никаких вин ни перед кем я не признаю, и точка!
         Но чтобы исключить чьё-то недопонимание, опасное для меня, на всякий случай повторяю, что хоть какая-то система исторических знаний, объединяющих всю историю, у меня тогда не сложилась. Я как настоящий Сократ, уже знал лишь то, что пока ничего не знал! Я набрасывался лишь на то, что мне казалось интересным в данный момент – от Шлимана до нелепых монголо-татар, покоривших Русь, но не оставивших на ее территории ни малейших признаков своего пребывания! Чудеса, да и только! Если эти чудеса всё же происходили, то вполне возможно, что иго было и не монголо-татарским, а каким-либо иноземным, более всемогущим!
         Надо признать, мне тогда не приходило в голову, чтобы куда-то приткнуть свои знания и догадки. Я занимался историей только для своего интереса, потому и не пытался поделиться хоть с кем-то своими крохотными открытиями. Да и с кем? Светлане это было смешно и совершенно не интересно! Её волновала лишь биология. А с посторонними, даже с Фёдором, делиться было опасно. Он же сам признался, что пишет отчёты о каждой беседе.
         В общем, даже теперь я ничего не собираюсь доказывать или опровергать из того, чем тогда занимался! Я излагаю лишь свои представления, да и то, в том незначительном объеме, в каком считаю это опять же интересным одному лишь мне.
Понимаю, что слишком бдительный Читатель обязательно поинтересуется, а зачем я вообще принялся вспоминать свои творческие копания в истории? Какое отношение они имеют к моей судьбе?
        В том-то и дело, что имеют! Ведь и мой интерес, и моя судьба – всё действительно оказалось взаимосвязано и даже взаимообусловлено! Но Читателю, конечно же, всё равно виднее!
        Помню, еще в школе одно обстоятельство меня поразило настолько, что я приставал с вопросами буквально ко всем учителям, полагая, что они-то всё точно знают.
        Никак я не мог понять, как это Ленин, получив два тяжелых ранения, самостоятельно, хотя и с поддержкой своего шофёра Степана Гиля, поднялся по лестнице на высоченный кремлёвский третий этаж в свою квартиру? Это с двумя-то тяжелыми ранениями? Как такое возможно?
         Мне то несоответствие моим представлениям долго сверлило мозг потому, что я хорошо помнил рассказы бывалых фронтовиков. Все они утверждали, будто тяжело раненный человек падает, словно подкошенный. Он потом может и сам этому удивляться. «Вроде и силы были, вроде сознания не терял, но боль парализовала позвоночник и ноги, потому устоять не мог». Человек валился на землю как мешок!
Вот так-то! А Ленин с двумя ранениями – на третий этаж… Странное несовпадение официальных рассказов с жизненным опытом бывалых людей, казалось мне! Явный признак того, что в действительности что-то происходило иначе.
         Школьные учителя всё объясняли сильной волей Ленина.
         «Воля волей, если сил невпроворот!» – как пел Высоцкий!
Пусть даже воля! Но ведь фронтовики тоже что-то понимали. Они сколько раз убеждались – кто угодно падает, словно подрубленный.
         Но и это не всё! Как понять, почему раненого Ленина не повезли срочно в ближайшую больницу или в самую лучшую из них, а домой?
         И ведь никто не смог ответить! Что-то скрывалось и за этим не совсем логичное, не правильное.
         Гадал я тогда, гадал, даже врачей расспрашивал по случаю, да постепенно мой неудовлетворенный интерес, не подпитываемый хоть какими-то находками, обнулился.
         И только недавно я прозрел, копаясь в революционных событиях и противостояниях столетней давности.
         Скорее всего, как мне показалось, Ленин из последних сил стремился домой потому, что понимал, там ему будет если не легче, то уж безопаснее. Дома меньше вероятность, что появится незнакомый враг и добьёт Ильича. Не то, что было в больничной неразберихе! А опасность была вполне реальной. Если уж стреляли, то довести дело до конца, они просто обязаны.
         Правда, с недавних пор не менее важным мне показалось и другое объяснение.
         Пока Ленин не оказался в больнице после ранения, он считался при исполнении своих служебных обязанностей председателя Совнаркома РСФСР. Значит, именно в его подчинении оставались все органы управления и структуры РСФСР, в том числе, и ВЧК.
         Это чрезвычайно важно! Ведь параллельно с ним занимал даже более высокий пост председателя ВЦИК Яков Моисеевич Свердлов. По формальной сути, он вообще являлся главой государства, хотя огромный авторитет Ленина именно его делал более важным человеком в глазах всей страны и мира.
         И мне показалось вполне логичным, будто Ленин постарался воспрепятствовать тому, чтобы Свердлов стал замещать Владимира Ильича хоть на короткое время. Ведь в таком случае именно Яков Моисеевич сосредоточил бы в своих руках абсолютную власть над РСФСР, а уж потом… Вот этому-то Ленин, как мне тогда казалось, и старался воспрепятствовать.
         Но почему такое совмещение Ленину показалось нежелательным или опасным? В этом я и разбирался.
         Сдаётся мне, после того, что я узнал, копая, будто наш любимый Яков Свердлов лишь усилиями лживых советских историков так и остался в народной памяти чрезвычайно почитаемым революционером, соратником Ленина, одним из творцов революции. В действительности он был скрытым врагом революции, понятным Ленину, но находящимся под защитой властелинов мира, потому считался неприкасаемым!
Ленин давно мог знать, что Яков Михайлович – это ставленник английской высшей аристократии. Ленин мог знать, что Свердлову поручен перехват власти в России, чтобы рулить ею в пользу Великобритании, как веками делалось при всех Гольдштейнах, которых в СССР с подачи всё тех же историков весьма лукаво называли не настоящей фамилией, а придуманной династической фамилией Романовы. Но об этом – потом.
         Как я понимаю, если бы Ленин оказался в больнице, то Свердлов мгновенно развил бы кипучую деятельность и на правах главы РСФСР устранил бы Ленина, закрыв всем рты, что и раньше попытался сделать посредством покушения.
         Это даже не моя догадка. Есть подтверждения, не оставляющие сомнений. Ведь именно Свердлов, пользуясь отсутствием на месте главы ВЧК Феликса Дзержинского, приказал расстрелять Фанни Каплан немедленно, прямо в кремлёвском гараже. То есть, стремился поскорее замести все следы, даже не останавливаясь перед явным беззаконием! Обрубал все концы еще не начатого расследования о покушении на Ленина.
          Но Ленин всё равно вычислил, что в тех обстоятельствах лишь один Свердлов мог организовать на него то, свершившееся покушение.
Мне могут возразить, будто во время последующего длительного лечения Ленина именно Свердлов исполнял его обязанности, но ничего же страшного за то время не случилось?
          Не случилось! Только и ситуация оказалась уже принципиально иной.Теперь вся страна знала, что Ленин жив, стало быть, Свердлов – временщик, и подчиняться ему в столь скользких делишках, как второе покушение на жизнь Ленина, никто бы не стал. Понятное дело, Ленин-то вернётся и во всём разберётся! Кому это надо?!
И Ленин действительно разобрался. Потому через полгода Яков Свердлов вдруг «тяжело заболел и скоропостижно умер от страшнейшей инфекционной болезни – испанки», – которой в его окружении больше никто не заразился. Странно, ведь испанка ничьей исключительности не замечала! Уж если наваливалась, так косила всех подряд. Но историки, вторя политикам, говорят, будто заболел лишь Свердлов!
         Вот ведь как! Получается, что и в странной смерти Свердлова все концы обрублены, и потому он навсегда останется видным героем революции, являясь при жизни ее яростным врагом. Чего только странного в истории не случается?!
          А всё же – почему утаили правду? Почему посчитали, будто народу лучше выдать врага за достойнейшего героя, нежели рассказать, как было в действительности? Не потому ли, что одна тайна всегда защищает другую, а она, вполне возможно, кому-то показалась еще страшнее.
         Но мировое правительство, центр которого и прекрасно поживает и, скорее всего, в Лондоне, недолго горевало в связи с внезапной кончиной своего высокопоставленного агента. На этот случай оно давным-давно заимело в руководстве РСФСР запасного «вождя».
         Разумеется, им числился еще один выдающийся деятель революции Лев Давыдович Троцкий (Бронштейн)! Очень интересная, между нами, фигура, если разбирать многочисленные странности его биографии. Но ведь и он в своё считался чрезвычайно почитаемым революционером, соратником Ленина, одним из творцов революции, даже создателем Красной Армии. Между тем, задачу от мирового правительства он получил всё ту же, что и Яков Михайлович Свердлов – перехват власти в Советской России из рук большевиков и советов в пользу Великобритании.
А как же с точки зрения Великобритании могло произойти иначе?! Ведь она затратила столько сил и средств на организацию Февральской революции в Российской Империи и совсем не для того, чтобы после убийства одного или двух своих агентов потерять над этой страной свой жесткий и весьма прибыльный контроль.
         По этому поводу мне сразу вспомнилось, как в марте 1801 года в своём Михайловском дворце-крепости был растерзан император Павел Первый. Казалось, он был убит в результате заговора местной верхушки, недовольной императором по личным соображениям. Это так! Но ведь подстрекателем была всё та же Великобритания.
         Четкий след Великобритании остался на месте и этого ее преступления. Ведь во главе заговора стояли вице-канцлер Никита Панин, которому Павел, между прочим, бесконечно доверял, а также генерал-губернатор Петербурга Петр Пален и фаворит Екатерины Второй Платон Зубов со своими братьями. Все и тогда знали, что они совершенно проанглийски настроены. И получали от Великобритании значительные суммы на организацию переворота. Этот выразительный факт даже историки не отрицают.
          Спрашивается, зачем же Англии понадобилось убивать императора России? Зачем она финансировала тот заговор, что подтверждено многими документами. Зачем?
Всё дело в том, что Павел Первый правил менее четырёх лет, но сделал для интересов России во много раз больше (именно так, во много раз!), нежели его мать Екатерина Вторая за все тридцать четыре года своего императорства.
         Причём она взошла на трон в результате кровавого государственного переворота, который наши милые историки для смягчения его бандитской и кровавой сути называют дворцовым, и всегда все важные вопросы решала в пользу Великобритании.
         Ну а как могло быть иначе, если Екатерина была общих кровей с английскими монархами и даже вела, чем умиляются наши историки, просвещенную переписку с французскими философами Вольтером, Дидро, Даламбером! Подумать только! Но переписка – это так, для души, а все материальные деяния Екатерина вершила-то в пользу Великобритании.
          Когда же на трон взошёл ее сын Павел Первый (дождался-таки!), которого она ещё при своей жизни пыталась скомпрометировать, дабы сделать императором не Павла, а послушного ей внука Александра, сына Павла, то всё для Великобритании и перевернулось вверх дном.
          Россия с приходом Павла стала разрывать прежние политические и экономические контакты, то есть, прекращать вывоз всего и вся в Великобританию, и усиленно налаживала связи с Францией, вечным врагом Великобритании. Дело дошло до того, что английские суда стали разворачивать, не пуская их в российские порты Архангельска и Мурманска.
          Но самым страшным для Великобритании оказался совместный проект Павла Первого и Наполеона Бонапарта, нацеленный на завоевание Индии, то есть, главной колониальной жемчужины английской короны.
          Можно сказать, Павел принялся активно готовить убийственный удар по гегемонии Великобритании в мире!
          И, надо заметить, то был совсем не блеф Павла, ибо материальные следы подготовки индийской кампании до сих пор заметны даже в Саратовской области! Я хорошо помню странные железнодорожные мосты, ведущие якобы никуда и при полном отсутствии следов железной дороги, но станционные сооружения уже были построены.
          Выходит, к войне готовились основательно и всерьёз, ведь железная дорога являлась основой для переброски войск, а потом и для вывоза индийских трофеев!
          Но с убийством Павла кампания закончилась! Всё разрушалось естественным образом, вызывая недоумение у современных жителей, и у меня тоже, на которые честных ответов проинструктированные советские историки никому не давали. То есть, многочисленные действия Павла, весьма полезные для России, которые историки могли бы прославлять, они не заметили, ведь им приказано прославлять немецкую блудницу, цареубийцу и транжирку русских богатств, называя ее великой и даже матушкой!
          И никто, конечно же, не объяснял советским людям существо патриотических планов Павла Первого. Благодаря советским историкам Павел Первый вошёл в историю, как неумный сумасброд, перессоривший всех в империи, всё перевернувший вверх дном (так и было, только ведь на пользу России!), занимавшийся бессмысленной муштрой в армии и пр. Зато о его великих делах – полный молчок!
         И зачем услужливые советские историки всё повернули на пользу Великобритании? Именно так у них происходило всегда и во всём, если вопросы касались Великобритании! Но я и моё окружение тогда не могли правильно объяснить подобные факты, ведь мы не были готовы допустить даже мысль, будто вся советская история писалась не славянами, а их врагами и с вполне понятной целью.
Разозлившаяся на российского Императора Великобритания ответила очередным «дворцовым переворотом» в России! Вместо Павла на трон возвели инфантильного Александра Первого, которым управлять удавалось без хлопот. И сразу отношения России с Англией наладились, зато с Францией перестали быть дружественными. И индийский проект, разумеется, утратил своё значение, хотя значительные военные силы казаков, двигаясь конным маршем в направлении Индии, уже достигли Каспия, как и планировалось.
          Собственно говоря, вполне возможно, что именно разрыв отношений с Францией и отмена планов совместного захвата Индии и вызвали скорую войну Наполеона с Россией.
          Так прозорливые историки и предполагают! Хотя та война, если приглядеться к ней пристально, тоже весьма мутная. В ней еще разбираться надо, да разбираться! Вот только всё, что способно было нам помочь в этом деле, тщательно уничтожалось или надёжно пряталось. Теперь никого не удивит, если всё делалось агентурой Великобритании в ее интересах или, скорее всего, «пятой колонной»!
          По всему выходит, что именно так и было! Хотя и это для нас выглядит совершенно странно, ведь советское было время! Было и советское мощное и независимое государство – Советский Союз! Так, как же такое могло происходить?
          Да! Это очень странно! Трудно объяснить! Но всё получилось-то именно так! Впрочем, я опять отклонился от темы. А знал ли Ленин об истинной роли Троцкого в России?
        Из ленинской биографии мне известно, что Ленин часто мирил Троцкого и Сталина, органически не переносивших друг друга, но всё же, как мне кажется, больше беспокоился о Троцком. По крайней мере, они оба, и Ленин, и Троцкий бредили одной идеей, которую для себя считали самой важной. Они бредили организацией мировой революции. При этом их обоих нисколько не пугало, что мировая революция обязательно похоронила бы РСФСР. Советскую Россию оба рассматривали как вполне приемлемую жертву, которая никчемна в сравнении с мировой революцией.
        В отличие от них, Сталин всегда отстаивал интересы только России, а не вредную советской республике мировую революцию. Он всегда стоял за строительство социализма в отдельно взятой стране, какой и оказалась РСФСР.
        В 1923 году Троцкий, занимая в руководстве Советской России ряд высоких должностей, организовал и возглавил внутрипартийную оппозицию курсу Сталина на построение социализма и, опираясь на Коминтерн, основателем и идеологом которого он и являлся, вёл активную подрывную деятельность против Советской России. В связи с этим в 28-м году коллективным решением он был снят со всем постов и отправлен в ссылку в Алма-Ату. Однако и там продолжал организацию антисоветской деятельности. Потому в начале 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о высылке Троцкого за границу, откуда его действия оказались бы менее опасными, что и было осуществлено с большими трудностями. Дело в том, что ни одна страна не хотела принимать Троцкого, опасаясь, что он и в их стране сотворит революцию!
        До тяжелой болезни Ленин был бесконечно целеустремленным человеком, образованным, как никто, проницательным, умеющим предугадывать события. Он с первой встречи настолько увлекал людей своими идеями, что люди без колебаний шли не только за ним, но и на смерть.
        Ленин умел видеть главное, умел распознавать далекие и близкие угрозы и мобилизовать всё и вся на предотвращение краха его дела. Он был единственным в истории великим теоретиком, который одновременно стал и великим практиком, действительно изменившим своими идеями весь мир.
         Ленинская идея построения народного государства зажигала всё новые и новые капиталистические страны. Капитализм и империализм реально испугались возбуждавшихся идеей революции народных масс. И, может, оттого Ленин и стал несколько переоценивать ситуацию и себя. Он поверил в возможность того, что волна революций, которую он называл мировой революцией, вот-вот прокатится по всей планете. Именно, по всей планете! Потому все силы направлял не на защиту русской революции, а на поджигание мировой. Для этого огромные средства ещё нищей Советской России уходили на нужды Коммунистического Интернационала, а он, по сути, был бандитской организацией. Она-то и оказалась колыбелью тех изменнических сил, которые в далёком 1991-м подорвут СССР.
         Наиболее эффективным советским подрывником, активным сторонником Троцкого, стал финский товарищ Куусинен и, особенно, его выкормыши, тоже убеждённые троцкисты Михаил Суслов и Юрий Андропов.
         В реальности до мировой революции планете было немыслимо далеко. Мировую революцию можно было ожидать только в самой далёкой перспективе, как светлую мечту трудового народа всего мира. И рассматривать ее возможность, лишь забыв ленинский же тезис о том, что вопиющие различия в темпах развития различных государств не позволят всем странам одновременно совершить такую революцию.
Мировая революция возможна ровно в той степени, как и успех совместной деятельности Лебедя, Рака и Щуки! Но они-то никогда не станут работать в унисон, а поодиночке каждый весьма уязвим.
        И всё же Ленин, вопреки самому себе, продолжал верить в мировую революцию и подпитывать ее деньгами, отрываемыми от российского народа. И кто знает, кто ещё знает, что бы осталось от РСФСР, если бы скоро после ранения Ленин не потерял бы работоспособность? Если бы не болел в течение нескольких лет подряд, и, в конце концов, не умер в январе 24-го?
        Вполне возможно, что ради мировой революции он так и сдал бы Советскую Россию на съедение всеядному империализму! Кто знает?! Но в своих речах он это вполне допускал! И тогда мы узнали бы другого Ленина, а не того, которого Сталин сделал иконой для советского народа, понимая, что хоть какая-то икона народу нужна! Себя на эту роль он ни разу не предложил, так что говорить всерьёз о культе личности Сталина мог только такой истинный враг, каким являлся Никита Хрущёв.
         Теперь мне так и хочется спросить! Уж не следы ли английских спецслужб проявились и в той истории с Коминтерном?
         Вполне возможно, что, испугавшись призрака мировой революции, английские спецслужбы без лишнего шума сумели возглавить Коммунистический Интернационал и завести его в тупик. Они подкупили, кого следовало, или своих людей поставили, я не знаю, только Коминтерн всё чаще использовал терроризм в качестве своего основного инструмента. А потому Коммунистический Интернационал стал сам себя дискредитировать даже в глазах полунищих и угнетенных людей со всего мира, на которых он собирался опираться в ходе той революции!
         Но после смерти Ленина, пусть меня простят за подобное кощунство, Советской России, наконец-то, повезло. Неожиданно и крупно!
         И вот как это было! Когда советскому правительству пришлось решать, кто может стать следующим вождём, то выбор пал на Сталина. И он стал тем человеком, который страну неоднократно выручал во всех передрягах, пока сам был жив, да и современная РФ покоится на том фундаменте, который когда-то заложил советский народ под руководством Сталина!
         Мало кто знает, почему же именно выбор советского правительства тогда пал на скромного Сталина? Ведь рядом с ним были куда более яркие с точки зрения масс фигуры! Были тогда всем известные личности!
        Помню, в советских людей, чтобы дополнительно хоть как-то опорочить оболганного Сталина, активно вдавливали мысль, будто он победил всех своих противников в яростной борьбе за власть. По всему выходило, будто Сталин изо всех сил боролся за власть. А наши люди любую власть любят особенной нелюбовью, что предполагалось перенести и на образ Сталина!
         Увы! Любовь Сталина к власти – это выдумки! Наоборот, известны несколько реальных случаев, когда Сталин пытался освободиться от той власти, которая уже была в его руках, лишь бы соратники его ни в чём не подозревали!
         А на Сталина их выбор пал только потому, что он один из всего состава правительства умел добросовестно работать! Да, да! И на деле всегда работал крайне добросовестно. Именно работал, тщательно выполняя все животрепещущие для страны распоряжения правительства.
         Остальные «вожди» работать не любили – они любили выступать на митингах, проводить собрания, давать указания!
         Но ведь кому-то полагалось и работать! Время-то было крайне тяжелым, неустойчивым и опасным для всей страны, но для правительства оно было опаснее всего! Так ведь это и понятно! Если никто не будет здравомысляще руководить советской республикой, то победит более активная и деловитая контрреволюция, и тогда всех членов советского правительства она перестреляет в первую очередь!
Стало быть, для собственной же безопасности пришлось во главе страны ставить человека, который умел не только зажигательно выступать с трибуны, но и умел работать за правительство, то есть решать многочисленные хозяйственные, политические, военные, национальные и социальные задачи.
        Таким в советском руководстве оказался единственный человек – Сталин! И хотя до 40-го года он занимал только партийные должности, а не государственные, но за счёт огромного личного авторитета во всех слоях общества именно Сталин безоговорочно признавался руководителем страны. Признавался не только гражданами СССР, но и главами всех иностранных государств.
          Являясь лишь генеральным секретарём партии большевиков, Сталин к началу войны сумел вытеснить из руководства страны почти всех болтунов. Почти, но не всех! Тем не менее, страна даже с тяжелым балластом скрытых изменников прогрессировала во всём и упорно готовилась к отражению агрессии, в неизбежности которой никто не сомневался.
          Да! Тогда никто не сомневался, что войны не избежать. Личный опыт подсказывал это каждому. И я дополнительно это подчеркнул лишь к тому, что историки везде и всюду нам брешут, будто даже для Сталина война оказалась неожиданной. Нет! Все знали, что она приближается! Все готовились!
          Готовились уже потому, что Сталин открыл глаза своему народу на правду: «Если нам за десять лет не удастся пройти тот путь, который капстраны прошли за века, они нас раздавят!»
          И всё же, хорошо бы всем теперь знать, что великий Сталин был слишком доверчив, а по отношению к людям он не был проницательным. Последующие события показали, что он часто доверял не тому, кому следовало. Правда, не советую Читателю, прочитав моё заключение, представлять Сталина наивнее себя, но и факт этот, очень много бед принесший советскому народу, запомнить!
          Сталин всегда делал Дело! Дело с большой буквы! От Сталина народ и объективные события требовали, чтобы он делал то или иное дело! Но любое его дело воплощалось в жизнь руками других людей – рабочих, крестьян, инженеров, ученых, военных, полярников, дорожников… И работу всех работников страны следовало организовать. Со Сталина такая организация и начиналась. Но ему на всех уровнях были нужны самые деловитые руководители. Потому Сталин более всего ценил в людях их деловые и организаторские качества. По ним, по способности управлять подчиненными и делать порученное дело, Сталин людей и отбирал, чтобы назначать их на важные для страны посты.
           Всё же деловые качества проверить проще, нежели заглянуть в душу, да выведать то, что люди стараются скрыть. В том числе, и свои политические взгляды, и подлинные устремления, а то и преступные замыслы.
           Выявлять тайных врагов было чрезвычайно трудно, да и не являлось это непосредственной обязанностью Сталина. Потому к началу войны в «пятой колонне» Советского Союза оказалось очень много весьма деловых, образованных, инициативных и работоспособных работников, но одновременно они были тайными врагами советской власти. Они не только желали поражения Советского Союза в предстоящей войне, но и способствовали этому поражению по мере своих должностных возможностей.
Многие из врагов занимали очень высокие посты, следовательно, имели право отдавать приказы и распоряжения, которые множество подчиненных было обязано выполнять беспрекословно. И преступные приказы действительно отдавались. И отдавались тем чаще, чем ближе оказывался назначенный день нападения нацистской Германии на СССР.
         И выполнялись преступные приказы везде беспрекословно, подрывая готовность Красной Армии к отражению первого удара. Ведь невыполнение приказов даже при полном понимании их вредоносной сущности требовало от исполнителей выдающейся уверенности, решимости и воли, поскольку ничуть не освобождало от строжайшей уголовной ответственности. А из врагов-начальников никто же не предупреждал, что его приказы преступные!
         В общем, ничтожно мало нашлось подчиненных, которые не только догадывались о вреде иных приказов, но и были непоколебимо в этом уверены. И еще меньше нашлось тех, кто преступный приказ не выполнял, понимая, что под горячую руку его могут расстрелять немедленно, даже без суда и следствия. Таковы законы военного времени!
          И ничего удивительного в том не было. Никакая система управления не только не допускает демарша подчиненных, но жестоко карает их даже за попытки демарша. И это правильно, конечно, если сама власть не вынашивает по отношению к делу вредительские цели.
          Потому-то разрушительное влияние предательства маршалов и генералов на события начала войны оказалось огромным. Преступные приказы не только отдавались, но и выполнялись! И слишком много оказалось в Красной Армии «бывших», ненавидевших советскую власть, но затаившихся до удобного случая.
          И случай отомстить социалистической революции за разрушение той жизни, о которой они когда-то мечтали, на которую претендовали в силу своего рождения в дворянской, купеческой или кулацкой семье, этот случай им, наконец, представился! И можно было мстить, что они и делали в массовом порядке!
          Впрочем, достаточно об этом. Вопросов у меня всё равно осталось больше, нежели появилось ответов.
          А ещё я помню свой интерес к теме американской Луны. Возник он ещё до моего переезда в США. Не хотелось бы признаваться в собственной наивности, но поначалу я тоже верил в фантастический успех американцев. Верил, будто СССР, как нам это вдалбливали официальной пропагандой, «проиграл лунную гонку». И всё нам объясняли очень просто и логично – не стало Королёва, а Мишин космические задачи не потянул!
          Как ни обидно мне теперь, но я ту фиктивную победу наивно признавал за истину. Я ни в чём не разобрался! Да и как я мог разобраться? Ведь американское лунное дело вершилось давно, я ребёнком тогда был, да и многие знающие люди, понимавшие в этих вопросах больше моего, тоже с горечью признавали достижения американцев.
          «Как же иначе? – спрашивали они в форме утверждения. – Как нам не признавать, ведь у американцев такие автомобили, такие синие штаны, такая жевательная резинка! Потому они, конечно, всё могут! Не то, что мы!»
          Советские люди почему-то совсем не принимали во внимание, что лишь уникальные гиганты БелАЗ Советский Союз экспортировал в 97 стран мира! А это ведь не синие штаны, и не жевательная резинка! Но никто не вспоминал ни мощнейшие электрические генераторы для гидростанций, ни атомные ледоколы, ни самые грузоподъёмные в мире самолёты «Мрия», ни гигантские работяги-вертолёты, вроде МИ-26 или самого массового вертолёта Ми-8! Никто не гордился тем, что в странах, образующих экономический рынок советских товаров, тогда проживало более полутора миллиардов человек! То есть более трети населения мира с радостью пользовалось продукцией СССР!
          А уж последним для советских людей аргументом стало полное признание американской Луны советской Академией наук (они же не глупцы!), и родным советским правительством. Люди, там работавшие, понимали куда больше нас, но и они не трубили об американских успехах, и не очень их афишировали. Народ объяснял такое поведение тем, что переживали они наше поражение, не меньше, чем и сам народ. И с какой стати, собственно говоря, им было радоваться за США?! Это народ тогда так думал.
          Но всё чаще мне приходилось слышать сомнения пытливых умов, которые, вдумчиво изучая американские фотографии Луны, выявляли вопиющие ляпы. И им открывалась истина, что на тех «лунных» фотографиях можно легко увидеть то, чего и быть-то не может, что противоречит и здравому смыслу и законам физики.
          Как же так? В природе такое невозможно, а у америкосов – пожалуйста!
          Но советские люди, обманутые руководством своей страны, которое пошло за закулисное соглашение с США, по-прежнему верили в то, будто кто-то из американцев на Луне всё же побывал.
          «Не могут же нам все врать?! Кто-то, конечно, врёт, но не все же одновременно, да еще и по одному поводу?!»
          Верил всему и я, находя очевидным американским ляпам какие-то оправдания. Например, думал, будто флаги развивались в лунном вакууме только потому, что съёмки действительно велись на Земле. А на Земле снимали потому, что на Луне их качество получалось отвратительным. Вот и схитрили американцы, вот и снимали на Земле. Но это касается лишь съемки, а на Луне они всё же побывали. Просто там хорошие съемки не удались, а им хотелось всех удивить и порадовать!
Но однажды мою уверенность в американской Луне в пух и в прах разнёс Юрий Игнатьевич Мухин. Я прочитал его книгу, полную доказательств обмана америкосов и связанного с ним предательства уже советского руководства, и с тех пор в моей голове всё перевернулось. Это лишь сначала, но скоро всё встало на свои места.
          Да! Америкосы, конечно, не могли оказаться на Луне по многим причинам, но главная из них заключалась в том, что они так и не создали большую ракету, соответствующую этой задаче. Запуски всяких «Аполлонов» и «Шаттлов» – это лишь эффектные, но неправдоподобные спектакли для простачков, демонстрируемые на весь мир, как и семь последующих липовых экспедиций на Луну!
          И чему было удивляться, если буквально вся американская история состоит из подобных спектаклей, а на деле-то – чаще всего, реально были только мыльные пузыри! Они-то в истории США и остались. Время детали в памяти людей стирало – оставались лишь красивые сказочки, которым и верили.
         Именно так – всё это американские мифы – до приезда в Штаты я и думал, но здесь в моей голове как-то само собой родилось продолжение ракетной истории. Я стал с интересом собирать попадающиеся на эту тему материалы, накапливать их, сопоставлять, сравнивать и заново обдумывать. И однажды пришёл к совсем уж неожиданным выводам, которые и сам посчитал невозможными.
        И всё же расскажу. Мне показалось, будто американцы блефовали и со своими стратегическими боевыми ракетами.
        Судите сами! Если они не смогли вывести на орбиту искусственный спутник Земли, если не осилили запуск космонавта, если провалили запуск своих астронавтов на Луну – и всё лишь потому, что не смогли создать достаточно мощные ракеты-носители, то, как же они смогли сделать отличные боевые ракеты стратегического назначения? Ведь это почти одно и то же!
        Положим, праздничные фейерверки они сделать смогли! Или даже смогли построить ракеты чуть покрупнее, но только не стратегические! Смогли построить не те ракеты, которые способны доставлять многие тонны груза к целям, расположенным за десять и даже двадцать тысяч км!
         Но опять авторитетные люди, сбивая нас с толку, уверенно объясняли, будто такое вполне возможно. Да, космические ракеты американцам были не интересны, но ведь США передовая научно-промышленная держава, потому хорошие боевые ракеты они всё же сделали! Ведь боевые ракеты конструктивно значительно проще космических обитаемых аппаратов. На боевых ракетах не нужны большие объемы для размещения людей, не нужны сложные системы жизнеобеспечения космонавтов. И стартовая масса боевых ракет меньшая, ведь современные термоядерные боевые части не столь уж тяжелы и громоздки.
         То есть, убеждали всех, будто стратегические ракеты американцам оказались по плечу.
         А я вспоминал деятельность Сергея Павловича Королёва, о которой много читал с большим интересом. Уже после его гибели читал, конечно, когда его самого рассекретили.
         Он ведь свою «семёрку», то есть Р-7, сначала делал как боевую ракету, но потом легко превратил ее в доставщик грузов на орбиту! Именно «семерка» вывела в космос первый искусственный спутник Земли, взорвавший восторгом всё человечество!
А потом она вообще зачастила на орбиту. То доставляла в космос собак, то сложную аппаратуру для исследования доселе неизвестного пространства. Скоро подняла и человека, Юрия Гагарина, сделала с ним кружок вокруг планеты и вернула первого космонавта домой целым и невредимым, приземлив спускаемый аппарат, рядом с городом Энгельс Саратовской области.
         Как же мы все тогда ликовали! Это же рядом с нами! Надо было только через Волгу перебраться! А для этого в нашем распоряжении имелся капитальный мост!
         По всему выходило, что Сергей Королёв запросто превратил свою боевую межконтинентальную «семёрку» в космическую ракету, а американцы со столь простой инженерной задачей не справились!? Почему же?
         Да, потому что они не имели своих боевых межконтинентальных ракет!
         Не имели! Иначе, хотя бы ради престижа, переделали бы их в космические корабли! И были бы и у американцев свои космонавты! Ведь ракете безразлично, что выводить в космос – «железо» или «мясо»!
         С этого вывода «докапываться до истины» мне становилось всё интереснее!
        Вот еще странная ситуация…
        Вроде бы после первых космических запусков между СССР и США развернулась изматывающая гонка ракетно-ядерных вооружений. Это все знали. Как и то, что Советскому Союзу пришлось догонять США, поскольку американские ракеты, как нам всегда внушали, имели значительно лучшие характеристики. То есть, они имели и большую дальность, и большую точность, и большую эффективность действия у цели! Иначе говоря, американцы каким-то непонятным образом и неизвестно когда вдруг оказались впереди и превзошли советские достижения во всём!
         Но как такое возможно? Они не смогли сделать космические ракеты, но неизвестно когда вдруг оказались впереди с боевыми ракетами? Где же логика?
         Так весь американский фокус в том и заключался, что нормальной логики в нём не было!
         Тогда кому угодно было ясно, что боевые ракеты конструктивно значительно проще космических ракет и, тем более, пилотируемых. Значит, и сделать их легче!
         Так почему же в той гонке СССР, давно доказавший превосходство своих космических ракет, вдруг стал догонять США в качестве ракет боевых?
         Нелепость! Выходило так, будто теперь уже США опередили Советский Союз! По поводу такого перевёртыша у меня возникали серьёзные сомнения!
         А потом вообще началось твориться невозможное. Президент США не только объявил на весь мир, будто американцы не станут заниматься всякой мелочевкой, как делал это многие годы Советский Союз с всякими своими спутниками, Лайками, Стрелками, а потом и с Гагариным, а сразу решат более сложную и престижную космическую задачу. Они пошлют своих астронавтов на Луну и живыми вернут их обратно!
          Американцы усиленно вворачивали в наши мозги, будто они сами станут решать абсолютно непосильную для себя задачу! А уж Советскому Союзу, намекали они, такая задача тем более не по зубам! Это не стоит даже проверять!
          По аналогии с их заявлениями получалось так уж смешно, будто некто слишком умный, впервые наблюдая сложнейшие пируэты чемпионов на гимнастической перекладине или брусьях, вдруг самонадеянно заявил на весь мир, будто не станет тратить время на всякого рода тренировки, а и без них превзойдёт всех чемпионов!
         И ведь любому понятно, что такое невозможно. В сложных и, тем более, в неизведанных делах нельзя продвигаться вперёд иначе, нежели постепенно, часто наощупь, от простого к сложному, накапливая опыт, устраняя просчёты и только таким образом приближаться к конечной цели. А американский подход, когда пришёл, увидел и победил – на практике не работает! Взрослость и умение приходит со временем, да и то, не ко всем!
          Вот, например, Сергею Королёву, как видно из книг о нём Бориса Чертока и Ярослава Голованова, уже достигшему многих успехов, всё же понадобилось более пятнадцати запусков, чтобы всего-то попасть в Луну, чтобы не промазать, не врезаться в нее, как много раз и происходило, хотя каждый раз надеялись, будто теперь-то всё получится. Но обнаруживался новый «боб», который не выскакивал раньше. И приходилось опять всё проверять, переделывать, устранять!
У Советского Союза на это ушло восемь лет! Восемь лет поражений, неудач, поисков, преодоления и трудного приближения к цели! А первая успешная мягкая посадка на Луну получилась уже после трагической смерти Королёва!
           А вот американцы, как тот «излишне умный гимнаст», пришли, увидели и победили!
           Но жизнь – не роман! В жизни чудеса создаются только людьми, и только за счёт их героических усилий!
           Стало быть, американцы опять устроили миру очередное цирковое представление с новыми фокусами, без всяких оснований прославляющими США!
        Понятно, что США устроили очередное грандиозное представление! Бог с ними! Но как понять, почему всё это сразу не разоблачило советское руководство, советская Академия наук, советские космонавты, которые не могли не понимать очевидной липы?
        И всё же они, вместе взятые, так не разоблачили американскую ложь! И тем самым всему миру подтвердили их липовые космические успехи! Но почему они так сделали?
        Ответ на этот вопрос я нашёл через много лет. Вдруг выяснилось то, о чем никто вслух не трубил – ни в США, ни в СССР!
        Оказалось, что американцы заплатили советскому руководству за молчание 20 млрд. долларов в форме кредита.
        «Какая же это взятка? – воскликнут скептики. – Это же обычная международная практика!»
        Конечно! Это обычная международная практика протягивать руку помощи своим врагам! И где вы такое видели? Я уж не стану повторять надоевшие всем банальности про бесплатный сыр в мышеловке.
        За те деньги СССР спас престиж едва крупно не опозорившихся Штатов, признав успешность их липового лунного проекта! А чтобы правда не просочилась наружу даже через сто лет, всем посвященным советским гражданам строгими подписками навсегда заткнули рты! Их список (в первую очередь надо обратить внимание на самых высокопоставленных – все ведь были в курсе) весьма велик! Все согласились подличать «во благо народа».
        Правда, многие тяготилось своей трусостью и непорядочностью. В последующие годы они всячески избегали разговоров на запретную тему, хотя бы затем, чтобы снова не лгать.
        Но были и такие, кто снова и снова вешал советским людям развесистую клюкву по поводу американских лунных успехов. Более других в этом грязном деле всегда усердствовал заслуженный летчик-космонавт Леонов, который после своих интервью в моих глазах упал низко и навсегда.
       За те деньги в СССР убили и Королева, и Гагарина. Ведь они, единственные их всех посвященных, которые бы ни не промолчали и обязательно объявили бы об обмане на весь мир. Потому, полагаю, что их убийство было обязательным условием Штатов о предоставлении СССР того несвязанного никакими условиями кредита, который и возвращать не требовалось.
        Правда, официальные версии гибели Королёва и Гагарина совсем другие. Будто бы Королёв умер после завершения хирургической операции в виду объективных осложнений, а еще из-за особенностей горла, в дефектах которого, повинно, разумеется, проклятое НКВД. Как же иначе?! А Гагарин тоже разбился совершенно случайно. Ведь бывают же в авиации, кто усомнится, трагические случайности? Конечно, бывают! Потому и винить вроде бы не кого! Известное дело – трагическое стечение обстоятельств.
        Только ведь даже космонавты не соглашались с официальной версией. И не однажды новые комиссии всё опять перепроверяли. Только и они были из прежнего гнезда, потому первоначальные выводы подтверждались!
        После сопоставления многих обстоятельств мне представляется, будто вероятность случайных смертей и Королёва, и Гагарина значительно меньше, нежели вероятность их преднамеренных устранений. Уж слишком много всяких «обстоятельств» запрятано, а нестыковок осталось еще больше, чем было!
        И опять возникает закономерный и очень важный вопрос: «Если подыграли американцам в их лжи (никуда американцы не летали!), если убили по их требованию Королёва и Гагарина, то – зачем? Неужели без этого нельзя было обойтись?»
        Себе я объяснил это так: «Только для того, чтобы получить от Штатов обещанные 20 млрд. долларов. Это были огромные деньги даже для мощного советского государства! А советскому руководству они в то время оказались крайне необходимы, ведь СССР сильно пробуксовывал в экономике, развитие страны предельно замедлилось, а в некоторых отраслях и совсем остановилось. То был самый настоящий экономический кризис, вызванный, в основном, отсутствием адекватного управления страной. Но по марксистско-ленинской теории кризисы при социализме невозможны! Значит, следовало замазать нестыковки теории и практики, чтобы никто не догадался! Нельзя же показать миру, будто марксистско-ленинская теория не верна! А вливание дармовых американских долларов обещало советской экономике новый рывок, то есть, полное и экономическое, и идеологическое спасение. Вот в узком кругу, в Политбюро ЦК КПСС, и решили пойти с американцами на выгодную для советской экономики грязную сделку, а честь… Ну, что ж делать, если так получилось?! Да ведь и не впервой! В Политбюро давно привыкли жить не по чести!»
Таким образом, тайный сговор состоялся! СССР помог американцам спасти свою репутацию, которая должна была рухнуть вместе с провалом Лунной программы, а американцы помогли Советскому Союзу преодолеть тот экономический кризис, которого по марксистско-ленинской теории быть не могло, но он случился!
        Вполне равнозначная сделка!
        И всё как будто стало хорошо! Ведь обманутый своими высшими руководителями советский народ за те американские деньги обеспечил себе значительный рывок в экономическом развитии, а заодно поверил в мудрость Брежнева и его окружения!
        Народ был доволен «своими» внушительными успехами! СССР, опять же с невероятной помощью США и Европы, смог построить автомобильные гиганты АвтоВАЗ и КАМАЗ – гордость всей советской промышленности на многие годы! И даже приступил к строительству стратегически важной железнодорожной магистрали БАМ.
       
        И всем казалось, будто СССР, наконец, подтвердил верность марксистско-ленинской теории! И убедительно продемонстрировал всему миру подлинное торжество идей коммунизма и преимущества социалистической экономики в сравнении с капиталистической!
        Ну, а то, что эти экономические успехи легли несмываемым позором на наш полузрячий народ, считавший себя великим, тогда никто не догадался! А следовало бы, поскольку последствия той американской взятки сильно ослабили жизнеспособность Советского Союза, заложив под него настоящую бомбу. Страна, если ориентироваться на американские 20 млрд., потом заплатила значительно больше, нежели тогда приобрела. Образно говоря, она оказалась на крючке, и скоро Запад не преминул этим воспользоваться. Всё покатилось в сторону того краха, который окончательно созрел в 1991-м.
         Но даже после столь вопиющих находок не все мои сомнения развеялись.
Я по-прежнему не понимал, почему наши именитые Главные ракетные конструкторы спокойно смотрели на явную военную хитрость американцев по «возвеличиванию» их боевых ракет?
        Почему наши ведущие ракетные фирмы Сергея Королёва, Михаила Янгеля, Владимира Челомея, Александра Надирадзе, Валентина Глушко, Сергея Непобедимого так и не раскрыли советскому народу глаза на явный обман? Ведь тот обман и их самих позорил в глазах народа как конструкторов! Или же им было всё-равно?
         Почему они так и не сказали своему народу правду, что американским «Минитменам» и «Поларисам» далеко до наших стратегических ракет? Почему они не сказали, что Советскому Союзу отнюдь не приходилось догонять Соединенные Штаты? А всё было как раз наоборот – американцы догоняли! Если не во всём, то в целом!
В конце концов, я распутал и эту головоломку! Потому слегка даже загордился!
Но это не помогло Советскому Союзу. Для него всё оказалось значительно хуже, чем я предполагал. Как говорится, шут с ними, с американцами, думал тогда я, но дело-то оказалось с большим «хвостиком»! А на том «хвостике» давно висел колоссальный обман всего советского народа. И обманывали его именно те люди, которых советский народ более других боготворил, признавая самыми эффективными защитниками страны!
В их исполнении всё оказалось очень просто, логично, но и преступно!
        Пока нашим великим конструкторам приходилось «догонять», они были на коне! Ведь страна нуждалась в них! Они были уважаемы и катались как сыр в масле! Получали государственные премии, ордена и Звёзды Героев, почёт, уважение, огромные зарплаты, звания академиков!
        Но стоило им сознаться в том, что Советский Союз и без лишних телодвижений давно впереди, тогда… Тогда весь туман величия Главных конструкторов испарился бы, а короли оказались бы голыми и, понятно каждому, еще и обманщиками.
Сами они не хотели рубить сук, на котором столь хорошо устроились!
        Действительно! Им не выгодно признаваться в собственной ненужности! Зачем признаваться в подтасовках действительности? Зачем признаваться в изнасиловании скудного государственного бюджета ради решения своих шкурных задач? И тем более, зачем им, народным героям, признаваться в весьма подлом обмане своего народа, в общем-то, практически страдающего от нищеты!
        Да! Обман был огромным и абсолютно корыстным! А, значит, уголовно наказуемым! Ведь без надуманной работы тех Главных конструкторов, их КБ, НИИ, НПО и сотен задействованных самых лучших заводов советский народ мог вполне обойтись, потратив силы и средства на более нужные дела! Вполне мог переключить деятельность сотен тысяч советских работников на действительно полезные народу задачи.
        «Великие ракетчики» всё тянули под себя! Но так и остались неподсудны, хотя состав их огромных преступлений был налицо! Из их числа Главных конструкторов я, хотя не очень компетентен в их делах, исключил бы только Владимира Челомея. Это его прекрасные ракетные комплексы впервые создали для США и НАТО ту реальную ядерную угрозу, которая стала надёжной защитой СССР от ядерных посягательств. Возможный ракетный ответ Челомея останавливал любые авантюры!
И всё же! Оставалось лишь удивляться знакомству с военно-промышленным комплексом! Американский он или советский – получалось, будто всё без разницы!?
Все они доили государственные бюджеты, а уже потому становились похожими как близнецы! И договаривались они между собой легко, и подыгрывали друг другу значительно легче, нежели объяснялись со своими народами!
        Как ни противно после того думать о людях, но опять подтвердилось, что многие из них на любых должностях и при любых талантах остаются всего лишь людьми, то есть, думают, прежде всего, о собственном благе за чужой счёт!
        К сожалению, иное в жизни встречается настолько редко, что подобные случаи можно считать удивительными исключениями из этого пренеприятнейшего правила!
И, тем не менее, исключения всегда были, и, главное, они есть и будут! Всё равно ведь иногда рождаются и воспитываются люди, думающие не только о собственной выгоде!

       Глава 6. И там действительно махровое предательство?
       Раньше, ещё на родине, мне не раз приходилось слышать недоумение по поводу причин сокрушительного разгрома Красной Армии в начале войны. И до сих пор у кого-то болит о том голова, хотя после тех трагических событий ушли в историю десятки лет.
         Что интересно, так официально ответ на тот главный вопрос до сих пор забалтывают, то есть, делают всё, чтобы истина не открылась, чтобы народ не разобрался.
        Потому сразу рождаются еще два вопроса. Во-первых, зачем скрывают? И, во-вторых, почему всё же случилась та страшная катастрофа, которой просто не могло быть, учитывая силу Красной Армии, к которой готовились и всё, казалось, предусмотрели, учли и даже успели?
       А ответы, между тем, совсем уж просты и понятны:
       «Скрывают только потому, что многие заинтересованные лица всё ещё боятся реальной ответственности, боятся мести народа, боятся потерять то, что потом незаслуженно хапнули, ведь почти все беды СССР в начале войны были связаны с изменой слишком многих советских генералов, не говоря уже о командирах низшего звена!»
        Так было тогда! И это трудно понять теперь! Это ужасно и противно, но нужно знать правду. Очень уж значительная часть генералов умышленно работала в начале войны на поражение Красной Армии, на разгром Советского Союза. И не только очень значительная, но и очень влиятельная часть.
        Предательство военной верхушки – вот что стало причиной крупнейшего разгрома Красной Армии в начале войны! А разве теперь мы от этого застрахованы?
До начала войны НКВД всё же успел кое-кого выявить и обезвредить. В первую очередь, это касается самых высокопоставленных заговорщиков и пораженцев.
        Среди них оказались, трудно такое даже объяснить, Маршал Советского Союза первый заместитель Наркома обороны СССР Михаил Тухачевский; первый заместитель Наркома обороны СССР, начальник Политуправления РККА Ян Гамарник; командующий войсками Киевского военного округа Иона Якир; командующий войсками Белорусского военного округа Иероним Уборевич; начальник Военной академии им. Фрунзе командарм 2-го ранга Август Корк; председатель Центрального совета Осоавиахима Роберт Эйдеман; военный атташе при полпредстве СССР в Великобритании (опять Великобритания!) Витовт Путна; заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа Виталий Примаков.
         Сохранились кадры киносъёмки, на которых промелькнул и Сталин, одиноко сидящий на галёрке в зале суда. Видно, тогда использовался какой-то театр, позволивший вместить огромное количество свидетелей открытого даже для иностранцев процесса.
         Враги, разумеется, истолковали присутствие Сталина на суде как стремление его, якобы садиста, получить наслаждение от чужих мучений. Что ж, враги советской власти всегда отличались изощренностью своих измышлений! В этом можно отдать им должное.
         Но были заметны тяжелые раздумья Сталина. И я его понимал. Этот человек, как никто, озабоченный сохранением Советского Союза, находившегося в активном зверствующем окружении, стремился понять:
         «Чего же не хватало этим высокопоставленным военным людям? Ведь они буквально катались как сыр в масле! Народ жертвовал для них своим благополучием ради того, чтобы они организовали защиту родины от врагов, а они ее всё равно предали. Почему? Видимо, они убежденные враги, которых я не проглядел! Они идейные враги! Их не сломить, их не подкупить привилегиями, их не переубедить – они нацелены только на месть, только на уничтожение ненавистной им советской власти! Но разве на скамье подсудимых сейчас сидят все из них? Конечно, нет! Но если мы их не успеем обезвредить, то можем потерять советскую страну!»
         Помню, сколько слюней появилось в пользу осужденного тогда и расстрелянного Тухачевского!
         «Вы даже не представляете, какой то был утончённый человек! Он даже не скрипке играл! Он уже столько сделал для Красной Армии (например, расстреливал людей в ходе Кронштадтского восстания, а потом на Тамбовщине, так же потерпел позорнейшее и невероятно кровавое поражение от слабейшей армии Польши), а мог сделать еще больше, но его оклеветали и расстреляли невинного! А ведь впереди была война! Потому она и началась для Красной Армии катастрофически, что убили Тухачевского! Убили лучших и самых опытных генералов! Просто Сталин не мог рядом с собой терпеть талантливых людей! Он стремился, чтобы только его и хвалили, а талантливых он уничтожал!»
        Да! Нашей «пятой колонне» надо отдать должное! Она во все времена умела искажать действительность!
        Кстати, насчёт клеветы на Тухачевского. В зале открытого для всех суда он такое рассказал, отвечая на вопросы судьи, что сразу становилось ясно, что такие показания не мог «выбить» из него ни один следователь! В каждой фразе Тухачевского даже по терминологии, не говоря уже о содержании ответов, чувствовалось такое профессиональное знание проблем, которое никакому следователю просто не было доступно! Тухачевский рассказывал о замыслах тайного подрыва Красной Армии и о его механизмах, об участии других генералов, об их трудностях и достижениях. Такое следователи выдумать никак не могли – не их оперативный уровень! Они многих слов и не понимали, пожалуй, что было понятно по их уточняющим вопросам.
         Сразу возникал вполне логичный вопрос, а зачем Тухачевскому было настолько себя оговаривать, зачем так себя топить?!
         Он же понимал, что своими признаниями, глубиной своих исчерпывающих ответов, позволявших понять уровень его враждебности к советской власти и тяжесть содеянного, сам себя подводил под расстрел?!
         Да, он, конечно, это понимал! И всё же на вопросы отвечал откровенно. Более того, давая показания о масштабе совершенного им вредительства в Красной Армии, о готовящемся заговоре с целью свержения советского руководства, о подготовке поражения СССР в предстоящей войне с Германией, Тухачевский ещё постоянно и красовался! Он уже не утаивал даже то, о чём его не спрашивали, о чём он вполне мог промолчать!
          Но его несло! Он понимал, что проиграл, и для себя ему уже ничего не исправить! Он лишь сожалел, что не довёл своё дело до конечного результата, но это, как демонстрировал он своим уверенным поведением, за него доделают другие! Он внушал всем, что их, таких же скрытых врагов на самых высоких должностях, как он сам, в стране очень много!
          А смерти, надо признать, на суде он действительно не боялся! Храбрый был, вражина! Более того, он был в воодушевлении! Даже торжествовал, рассказывая о коллективной силе и возможностях «пятой колонны» в СССР.
          Да! По всему было ясно, что врагом Тухачевский был убежденным! Идейным был врагом, всегда готовым отдать свою жизнь за идею, которой служил на высоких должностях в Красной Армии! Идею уничтожения власти ненавистных ему холопов! Идею уничтожения равенства трудящихся! Идею своего классового превосходства над остальными!
         Вот о чём думал Сталин в зале суда. Он никак не мог понять, как обезопасить народ от таких врагов? От убеждённых, которые делают своё разрушительное дело подло, прикидываясь в любви к народу и к его советской власти?
         Деловые и организаторские способности человека можно оценить достаточно точно, но как измерить его моральные качества? Как понять степень верности своему народу?
         Как можно было понять самого высокопоставленного довоенного перебежчика из СССР Генриха Люшкова? Он являлся комиссаром государственной безопасности 3-го ранга, служил на Дальнем Востоке, где под благовидными предлогами наносил огромный вред РККА, арестовывая наиболее преданных советской власти командиров.
Предчувствуя свой арест, Люшков в июне 1938 года перебежал к японцам. Известно, что японское военное командование очень высоко оценило сведения, переданные ему советским предателем. В руки японцев попала информация о РККА на Дальнем Востоке, о дислокации войск, строительстве оборонительных сооружений, о важнейших крепостях и укреплениях, но пришло время и японцы предателя расстреляли без помощи советской стороны.
         Уже в ходе войны с Германией и ее сателлитами многие советские генералы проявили себя «во всей красе». Избежать разоблачения им помогли сложнейшие обстоятельства военного времени. Почти никого из них не обезвредили. И это трагически отразилось не только на ходе войны, но и на всей последующей истории советского государства. Уже после победы некоторые неразоблаченные изменники, закончив войну на чужих плечах «героями», опять показали свою вражескую суть – и Хрущёв, и Жуков, и Конев, и даже Брежнев, и многие другие!
         Теперь население берёт оторопь, когда оно узнаёт хотя бы часть правды! Многие люди, даже получив в руки все доказательства, не могут поверить в измену тех, кого они всегда считали самыми выдающимися героями. Ещё бы! Ведь это ни кто-то неизвестный, а сам Жуков! Сам Конев!
         И я простоватых людей не оправдываю, но понимаю! Многие из них не способны менять свои представления о жизни ни в коем случае, ибо сами понимают, что такие замены их психика не выдержит. Они привыкли понимать мир таким, каким они его узнали первоначально, но понимание того, что в действительности всё обстоит не так, станет для них невыносимым ударом. Для них такие открытия – это крушение всего! Крушение самой жизни!
         Тем не менее, надо же знать истину, а не ее умышленное и выгодное кому-то искажение! Надо знать, признавать, понимать, что среди самых низких изменников родины оказались многие генералы, занимавшие самые высокие и решающие должности! И они становились изменниками, чаще всего, не из-за банальной трусости, а по идейным соображениям.
        Такими оказались, например, нарком обороны Тимошенко, начальник Генерального штаба Жуков, командующий Западным особым военным округом Павлов, Кирпонос – тоже командующий, только Киевским особым военным округом, Хрущёв – член Военного Совета, бывший до войны Первым секретарём компартии Украины и, тайно по совместительству, организатором «пятой колонны» в Украине. А также Баграмян – начальник штаба у Кирпоноса…
        Мне сразу забьют гол! «С чего это я уважаемых людей зачислил в изменники?»
Вопрос понятен – поймите и ответ! Анализ действий этих военных начальников стал доказательством того, что они действовали в интересах врага.
        Как, например, можно истолковать действия наркома и начальника генштаба, если они за полгода до ожидаемой войны тайно от всех приняли решение об изменении предполагаемого направления главного удара противника? Это очень даже не пустяк! Такое изменение относится к исходным данным для планирования боевых действий. Оно привело к значительной переброске наших сил и средств в интересах удобства наступающего противника и для ослабления советской обороны!
         Разве этого мало, чтобы считать их изменниками?
         А как можно относиться к начальнику генштаба, который имея на руках все сведения о возможном начале войны в самое ближайшее время, тормозит приведение в полную готовность даже особых военных округов, которые первыми должны принять на себя удар?
         Разве этого мало, чтобы считать его изменником?
         А если к тому же начальник генштаба никак не контролирует (это его важнейшая обязанность!) действия подчиненных по выполнению важнейших приказов и директив перед непосредственным нападением вермахта? И если многие из подчиненных генералов, как нарочно, ничего и не думали выполнять!
         Тут уж либо выявлен общий заговор на всю глубину командования, либо отсутствие управления войсками сверху вниз, что тоже является преступлением начальников на самом верху! Другого и быть не может.
         Потому Сталин и стал проверять, кто, когда и от кого получил Директиву №1 и другие приказы о подготовке к отражению возможного вторжения вермахта. Выяснение этого позволило бы понять, кто именно осуществлял преступный умысел. Всем на беду, выяснить это окончательно Сталину удалось лишь после победы, но… Все сведения о той проверке после смерти вождя были засекречены так, что, видимо, вообще уничтожены. На всякий случай, чтобы не менять отношение народа ко многим «героям»!
         И надо же, как обидно! Из генералов-изменников только Кирпоноса бог покарал. Вернее, покарали его сами немцы, которым он намеревался сдаться и верно служить!
         Немцы-то, всем известно, весьма хорошие вояки! И уж они никак не могли поверить, будто командующий фронтом Красной Армии может запросто сдаться в плен вместе со своим штабом и охранением, потому подозревали коварный замысел русских. Вот они и не поверили Кирпоносу, а открыли артиллерийский огонь!
         А Баграмян, начальник штаба у Кирпоноса, тогда как-то выпутался. И даже потом Маршалом Советского Союза стал! Заслуженным человеком слыл в СССР!
         Но как же так? Ведь он понимал, что Кирпонос ищет способа сдать войска противнику и сдаться самому! Но не пристрелил изменника, как был обязан сделать по уставу! Выходит, был заодно, но «герой»!
         И как ни ужасно звучит на фоне истинного героизма, проявленного советским народом, но если всех предателей той войны перечислять, так здесь и места не хватит! И самое ужасное, что многие из них, наиболее высокопоставленные, увешанные орденами и звездами, так и остались безнаказанными! И продолжают числиться героями!
         Как ни обидно, но из-за крайне тяжелейшей обстановки начала войны карающая рука НКВД до многих предателей не дотянулась.
         Слишком хитрые из них сориентировались по ходу! Они затаились и перелицевались, как только сообразили, что Красная Армия, несмотря на огромные поражения и потери, всё же не разгромлена, и морально не сломлена, а это может привести к перелому в войне. Потому предатели резко сменили своё поведение, уничтожили компрометирующие их документы и замазали, кто, как смог, свои грехи, сославшись на неразбериху начала войны. Сделали вид, будто всегда служили трудовому народу, не щадя своих подленьких жизней.
         Например, Жуков до последних своих дней всюду лгал, перекладывая свою вину на Сталина, якобы то он запрещал провоцировать немцев, запрещал встречать врага огнём, не принимал решения на приведение войск в полную готовность! Всё это – именно его, Жукова, измышления. И его стремление закамуфлировать свою измену родине и многие должностные преступления.
         Вот ведь, насколько всё в истории переплелось! Но кое-что неожиданно распуталось и предстало в ином свете!
         Я же начинал свой клубок вопросов с ранения Ленина, а логика событий откатила меня к поражению 22-го июня. Вопросов-то не уменьшилось, а даже напротив! И меня больно уж поражает, что слишком многое в истории России завязано на предательство. Слишком часто! И слишком многое!
         По всему выходило так, будто не только сегодня, но во все времена предатели в среде русского народа вершили свои делишки подлостью и коварством!? И методы их не очень-то меняются! А наивный русский народ по-прежнему продолжает всем доверять! Рассчитывает на благородство, на честную борьбу, потому и остаётся всегда внакладе!
         Можно многое вспомнить. Ведь подло предали, а потому и казнили Пугачёва «военной хитростью» Суворова, которую я считаю обычной подлостью! Предали и убили Павла Первого! Тоже подлостью! Предали и ранили Ленина, что сильно ускорило его смерть! Предали и отравили Сталина! Предали и чуть не сдали врагу весь Советский Союз в 41-м. Пусть тогда оказалось всего «чуть» не сдали, но через полвека всё равно предали и сдали уже с потрохами! И опять во главе всего оказалось массовое предательство! Опять Андропов, Горбачёв, Ельцин, Яковлев, Шеварднадзе, Громыко, Микоян, Крючков…
         Да сколько же их было?! И сколько их еще будет!?
         И притом везде проявляется специфический след английских спецслужб! Дело дошло до того, что благословлять Горбачёва на высшую должность примчалась сама Тэтчер. Как к себе домой явилась! Выходит, уже нисколько не боялась за своего протеже, понимая, что ее партия беспроигрышна при наличии в Советском Союзе столь мощной армии предателей-руководителей!
          Английские же спецслужбы на все сто использовали беспринципного Мишу, завербованного еще во время оккупации советских территорий умелыми немецкими спецслужбами. Тогда агент Миша был «заморожен» до лучших для наших врагов времён, но, отлежавшись на дне многие годы, он стал весьма успешно продвигаться по карьерной лестнице. Как же иначе, если его мощным буксиром тянул наверх Андропов, когда разобрался, кто такой по своей сути этот Горбачёв! Абсолютный негодяй, значит, для такого же Андропова самый подходящий!
          А как тянули самого Андропова?! Мне кажется, будто даже такие масштабные и трагические события как фашистский мятеж 56-го года в Венгрии были специально организованы под Андропова. Игра стоила свеч!
          Ведь именно после подавления того мятежа Андропов, «прекрасно» проявивший себя (с чьей подачи?) в Будапеште на должности советского посла, был поднят в международный отдел ЦК КПСС, а потом неожиданно для всех возглавил и КГБ! Вот уж точно, всё по русской поговорке – пустили козла в огород! Он и развернулся, тайно вспоминая добрым словом своего «тягача» – Куусинена, до смерти занимавшего в руководстве СССР высокие и влиятельные посты, хотя оставался убежденным троцкистом, то есть, врагом советской власти! Интересно, кто его на том месте держал и поддерживал, если не Суслов? То есть, верный ученик Куусинена!
Можно ошибочно решить, будто меня на английской разведке основательно заклинило. Мол, для объяснения важных мировых событий ничего другого уже и не ищу! Мол, если мне поверить, то всё, что где-то случается, я к этой разведке и свожу!
          Но это не так! Это не моя вина, что я о ней часто вспоминал! Это полностью ее заслуга! Она ведь действительно сумела всюду проникнуть, где Великобритания намеревалась поиметь хоть какую-то выгоду для себя. Этой разведке, прежде всего МИ-6, следует воздать должное по праву – работать она умела всегда и умеет до сих пор!
          Характерной особенностью в ее деятельности является ставка не на силу, а на интеллект. И это ей, как правило, удавалось. Обычно у расследователей делишек МИ-6 создаётся впечатление, будто к делу причастна любая страна, но только не Великобритания! Работать чужими руками – это тоже обычный стиль англичан. Но именно он и оставляет характерный след английской разведки, который профессионалы называют почерком. Почерк же, как известно, довести до неузнаваемости невозможно! Потому след Великобритании взять трудно, но ее почерк читается без особого труда!
           Впрочем, это ни к чему не приводит, так как доказательств вины Великобритании обычно не бывает! Но всегда на поверхности оказывается вина тех, кто в действительности совсем не при чём! Почерк!
           А на каком же основании у разведки Великобритании появились такие значительные достижения?
           Это – не секрет. Великобритания длительное время господствовала над миром. Причём, большая его часть, за исключением, пожалуй, Западной Европы, находилась в статусе английских колоний – официальных или полуофициальных.
Мало кто считается с тем фактом, что даже Канада и Австралия, не говоря уже о всякой «мелочи», находятся под управлением Великобритании. И они, надо же, даже сегодня не имеют сил заявить о необходимости собственного суверенитета! Оно и понятно! Любого, кто хотя бы поставит такой вопрос, просто не станет!
           Чтобы сравнительно небольшой стране, какой являлась Англия, удавалось удержать многочисленные и густо заселенные колонии в повиновении, приходилось основательно поднапрячь интеллект, ведь вооруженных рук для этого явно не хватало.
           Англия научилась не только с помощью местных народов выжимать из подконтрольных ей земель все соки, но и принуждать эти народы к рабскому труду с помощью местных наёмников, их же соотечественников. Целые армии выходцев из колонизированного народа выполняли функции надсмотрщиков или полицаев.
           Услугами таких же алчных людишек Англия перекачивала к себе богатства почти всего мира. А ее спецслужбы тем временем плели всё более густые сети осведомителей, доносчиков, провокаторов и прочих аморальных служак. На этом материале англичане почти безупречно отточили своё мастерство удержания покоренного населения в узде, способы сбора информации о его настроениях и замыслах, а также получили большой опыт организации всевозможных интриг. На таких делах англичане, как утверждают знатоки, не одну собаку съели!
          И всё же на каком-то этапе своего мирового господства Англия допустила роковую ошибку. В конце, кажется, девятнадцатого века она настолько отвлеклась весьма важными колониальными проблемами, что это позволило Соединенным Штатам Америки бесконтрольно подняться и окрепнуть с точки зрения Лондона более допустимого.
          И тогда США, почувствовав свою силу и новые возможности, немедленно покусились на мировое господство, принадлежавшее Великобритании.
          Поставленная перед США задача была чрезвычайно заманчивой, но и невероятно сложной, потому требовала еще большего экономического, технического и военного усиления.
          Правда, для достижения грандиозных целей в наличии Штатов оказалось почти всё – большое население, в разы превышающее численность населения Великобритании, огромная и выгодная с многих позиций территория, стремительно растущая экономика, кое-какая армия, какой-то флот и непреодолимое стремление подмять под себя весь мир.
          В начале 20-го века США подготовили, а потом и спровоцировали Первую мировую войну.

          То была не просто война – то была дерзкая попытка захвата мирового господства. Но попытка стала неудачной. В общем-то, если не вдаваться в подробности, помешала Российская Империя, которая вступила в войну раньше, чем предполагали США.
          Но главным для США в той войне оказалось то, что Великобритания мирового господства не утратила. Она устояла и в военном плане, и экономически, и колонии свои сохранила, как фундамент богатства, и фунт стерлингов остался валютой мира. Потому почти всё осталось по-прежнему.
          Но Великобритания запомнила ту мировую войну и выводы свои сделала. Она вполне разобралась в намерениях Штатов. Понимала она и то, что соотношение экономических и военных возможностей складывается не в ее пользу. В сложившихся условиях удержать своё первенство возможно только за счёт ослабления позиций США еще до начала новой войны.
          А США, как оказалось, утёрлись после неудачи, но не успокоились! Они стали готовить новую мировую войну, начало которой запланировали на ближайшие годы, но не далее чем через двадцать лет. За это время вполне удалось бы накачать мышцы!
          Таким образом, над миром замаячили известные всем памятные даты – и 1939, и 41-й!
          США принялись усиленно готовить новую мировую войну, хотя сами вошли в жесточайший экономический кризис. Он едва не привёл к разрушению США. Но помогла война, которая уже начиналась в Европе. Она не только спасла экономику США, которая перешла на военные рельсы, но даже немыслимо обогатила и, главное, подняла в 1945-м на вершину мирового господства.
          Вот только устройство мира после войны оказалось совсем другим, нежели ранее. Потому и подчинившимся миром следовало руководить как-то иначе!
          Да! Главный соперник Штатов, Британия, которая давно заставила всех называть себя великой, была низвергнута с вершины мира. Заодно была разгромлена и превращена в колонию Германия, кроме ее восточной части. Также разгромлена и превращена в колонию Япония, претендовавшая на господство на Дальнем Востоке. Европа, Африка, Латинская Америка не имели достаточно сил, чтобы составить Штатам хоть какую-то конкуренцию.
          С тех пор США чувствовали бы себя полновластным хозяином мира, однако неожиданно СССР не только сохранил себя в ходе войны, но даже усилился. Более того, в результате победы он образовал ещё и достаточно весомую Мировую социалистическую систему, и стал подыскивать себе союзников в Азии и Африке.
То было, может, и не слишком опасное для США, но крайне неприятное противостояние! Выходило так, что по-прежнему не все страны, не весь мир оказался подмят Штатами под себя.
          А Штатам исключений не хотелось! Потому они опять сделали ставку на военную силу и сразу превратились в мирового бандита. Штаты почти постоянно воевали вдали от собственной территории войны. Те локальные войны обогащали американский ВПК за счёт бесконечных потребностей воюющих сторон в вооружениях и боеприпасах. Войны, развязываемые Штатами, «убеждали» непокорные страны сдаваться без сопротивления в лапы мирового хищника. Войны запугивали и остальных!
Почти никто больше не перечил США, опасаясь их военной мощи!
          Но подлинному торжеству Штатов сильно мешал СССР с его многочисленными союзниками. Потому в мае победного 45-го года США взяли курс на новую войну – уже со своим бывшим союзником по антигитлеровской коалиции, с СССР.
          Однако начать войну сразу не получилось. Из-за возросшей силы и опыта Красной Армии результат оказался бы не пользу США. Потому пришлось подготовиться более основательно.
          Большие надежды Штаты возлагали на ядерное оружие, которое в то время имелось только у них. Удачное испытание атомных бомб было проведено в Японии. После этого Штатам для нападения на СССР следовало создать запас ядерных боеприпасов. Этот процесс растянулся на десятилетия, в течение которых США так и не смогли достичь абсолютного военного превосходства над Советским Союзом, при котором его можно было бы победить, не получив неприемлемых для США последствий.
Получалось так, что в итоге длительной гонки вооружений усиливались не только Штаты, но и Советский Союз. Потому, как ни хотелось Штатам, но начинать полномасштабную термоядерную войну они побоялись, чтобы самим в ней не «сгореть».
Складывавшаяся в течение десятилетий напряженная ситуация привела к тому, что США были озабочены только уничтожением СССР. Но это обстоятельство позволило Великобритании начать свою большую игру за возвращение мировой короны.
          В чём заключалась суть игры Великобритании?
          В принципе, всё задумывалось достаточно просто! Следовало ослабить, а лучше бы развалить, или хотя бы стравить между собой большинство конкурентов Великобритании на мировую корону. Надо было руками Великобритании создать предпосылки, чтобы все конкуренты сцепились бы между собой!
           Что за конкуренты? В первую очередь, конечно же, сами США. Потом шёл СССР, а далее Германия, Франция, Япония. Даже такая мелкая и никчемная страна, как Израиль, которая периодически разжигала пожары на бывшем английском Ближнем Востоке, но часто работала на себя, а не на своих американских хозяев, подлежала уничтожению!
           А потом следовало приниматься и за Китай, который Штаты экономически усилили, чтобы натравить на СССР, но не рассчитали, как всегда! Усилившийся в промышленном и военном отношении Китай показал свои зубки и сам стал претендовать на мировое господство. США смирились, но Великобританию такое возвышение Китая не устраивало.
           Великобритания напрягла все ресурсы для целенаправленной подрывной работы против перечисленных конкурентов. И в итоге такая деятельность оказалась решающей для всего мира. Именно разведывательная и диверсионная деятельность Великобритании, а не военная мощь США, сильно изменила соотношение сил в послевоенном мире.
           Наибольших успехов Великобритания достигла в разрушении СССР.
Затем она подорвала экономику США. Фатальным просчётом Штатов стала глобализация, исходившая, как мне казалось, как раз от Великобритании в рамках ее диверсионной деятельности. США вдруг недальновидно принялись вывозить производство почти всех своих промышленных компаний в Китай, где цена рабочей силы была значительно ниже. В общем, позарились на большие барыши, а получили одни шиши! В США резко сократилось количество рабочих мест. Начались социально-политические кризисы. Почти сгинул средний класс, который, как решили в интересах экономии, оказался не нужным. А ведь средний класс был интеллектуальной прослойкой, на которой базировалась вся экономика. Потом-то Штаты спохватились, но экономика уже ослабела. Зато Великобритания торжествовала!
           Что касается СССР, так для него было задумано самоуничтожение. Оно было включено еще Хрущёвым после убийства создателя и руководителя Советского Союза Иосифа Виссарионовича Сталина, и продолжалось вплоть до 91-го года. Но при Хрущёве сталинская экономика была еще столь мощной, что даже на выбеге она успешно проработала десятки лет.
           Надо сказать, раньше я понимал, в отличие от многих, называвших Хрущёва глупым, неграмотным, волюнтаристом и прочими ругательными терминами, что в действительности он оказался очень умным, изощренным интриганом, хотя теоретически крайне необразованным, чтобы столь гениально руководить тем разрушением советской экономики, которое началось под его руководством.
И потому я никак не мог понять, кто же столь грамотно руководил тем разрушением? Ведь советская экономика на глазах становилась, по сути, самоубийцей. Она быстро теряла главные социалистические признаки. Была всё менее победной, всё менее развивающейся, но всё более затратной!
         Прямо-таки через колено ломалось управление единым народным хозяйством – одни хрущёвские совнархозы чего стоят в этом разрушительном процессе?!
Госплан из руководящего органа был превращён в бесполезную бухгалтерию, утратившую функции руководителя, что вызвало полную анархию, но Хрущёву и этого оказалось мало.
          Он остановил программу преобразования природы, начатую Сталиным в интересах борьбы с засухами. Эти засухи сразу после войны добавили бед – чуть ли не голодовка в стране началась.
          Фактически он уничтожил все крестьянские и городские подсобные хозяйства, на которых держалось производство чуть ли не половины различного продовольствия для населения, а по картофелю и прочим овощам – три четверти.
Распустил МТС, чем обездолил механизацию сельского хозяйства и возложил на колхозы непомерные расходы по содержанию теперь уже собственной техники, которую они из-за бедности ни купить, ни содержать технически исправной не могли. Заодно в зародыше задушил сельский рабочий класс, а в итоге получил дефицит продовольствия, вплоть до закупки зерна, мяса и фруктов за золото.
          Ой, я всё это хорошо помню, поскольку старался сам разобраться еще на родине, но не перечислять же всё это здесь. Ста страниц, пожалуй, не хватит, чтобы припомнить и пояснить все разрушающие советскую экономику действия Хрущёва!
Но одно обстоятельство надо твёрдо уяснить! То был крайне талантливый разрушитель! Его умение собирать вокруг себя врагов советской власти, умение вовлекать в троцкистские кружки молодёжь, умение воспитывать ее идейно-стойкой, способной вредить советской власти, не щадя своей жизни, оказалось у него, на мой взгляд, вообще непревзойденным. Там, где побывал Хрущёв, там всюду оставались скрытые враги, которые затаивались для успеха своей вредительской деятельности, но они не были трусливыми, так что вполне могли идти в бой и с открытым забралом. Просто по тактическим соображениям целесообразнее было скрываться.
            Особенно развернулся Хрущёв в Украине, когда был Первым секретарём ЦК компартии Украины. Вся «пятая колонна» перед войной в Западных особых военных округах – это его работа. Причем, многих врагов, того же маршала Жукова, в народе до сих пор не разоблачили и даже чтят как героя, маршала Победы, освободителя, правую руку Сталина! Только всё это не соответствовало действительности!
           Но самым вредоносным и опасным деянием Хрущева, захватившего власть в стране, стало то, что он сразу же принялся уничтожать плановость советской экономики. И делал это не абы как, не случайно, якобы, не понимая, что делал, не бессмысленными наскоками и волюнтаризмом, как всем до сих пор внушают, а исключительно грамотно, ускоренно и радикально.
          Хрущёв с позиций вредительства весьма разумно менял само существо советских законов, организовывал принятие вредоносных постановлений ЦК и советского Правительства, отдавал директивы, приказы, указы и распоряжения по министерствам, отраслям и ведомствам. И эти руководящие документы ликвидировали достигнутые ранее успехи страны, выкорчёвывал всё, что хоть как-то было связано с именем Сталина. А ведь с ним в стране было связано буквально всё, чем она гордилась!
          И всё на глазах народа разрушалось, а он ничего не понимал, но, главное, он, даже понимая, безмолвствовал, не сражался за себя! Он чего-то ждал и на что-то наивно надеялся, а тем временем…
          И снова и снова, вспоминая то время, я задавался одним и тем же вопросом:
          «Кто же для Хрущёва разрабатывал столь вредительские законы, директивы, приказы, указы, распоряжения? Кто насыщал систему управления страны и народного хозяйства убийственным ядом, действовавшим точно и безотказно?»
          Ведь для этого требовалось не только образованность в экономических вопросах, но и умение прогнозировать последствия принимаемых решений! А они совсем уж не очевидны. К тому же требовалось умение генерировать разрушительные идеи тайно, значит, подавать их под таким соусом, будто они направлены на улучшение советской экономики! Чтобы их отдаленные последствия не сразу понимались всеми, а превращались в смертельные мины замедленного действия.
Но на столь хирургически точные удары необразованный Хрущёв, хотя и поднаторел в вопросах экономики, будучи и первым секретарем МГК, и первым секретарём ЦК компартии Украины, и Молдавии, даже с учётом его удивительной хитрости и подлючести, не был, мне кажется, способен.
          Или всё же был? Ведь Хрущёв был решительным и острым на язык. Всевозможными идеями он строчил как из пулемёта. Мозги его работали, как говорится, дай бог каждому!
          Но любые идеи следовало превращать в безукоризненно оформленные руководящие документы государственного значения, которые содержали бы, в том числе, и убедительные обоснования необходимости принятых решений. Полуграмотный Хрущёв это сделать не мог!
          Так кто же помогал Хрущёву в его разрушительной деятельности из корифеев экономики? Были рядом с ним убеждённые и решительные враги советской власти или же трусливо послушные исполнители, которых заботила лишь собственная благоустроенность? Таким людишкам Хрущёв запросто подбрасывал идеи, а они прикладывали к ним свои знания и интеллект. С исполнителями могло быть и так, и иначе, и всё же не они становились генератором развала экономики. Так кто?
          Не мог же Хрущёв поставить перед своими исполнителями предельно откровенную вредительскую задачу, мол, «А придумайте-ка мне, ребятки, что-то наиболее убийственное для экономики! Чтобы добило ее окончательно!»
          Тем не менее, кто-то делал именно так, но свои действия успешно маскировал. Кто же то был? Кто генерировал столь разрушительные и многочисленные идеи, заставлявшие советскую экономику истекать кровью?
          Кто был таким мастером, неизвестным и неоцененным по достоинству до сих пор?
          Ответ, как мне тогда казалось, напрашивался сам собой. И всё же я долго не мог наполнить его конкретностью, потому он не выходил за пределы моих догадок. Для обвинения требовались конкретные сведения.
           На мой неквалифицированный взгляд, почти открыто заниматься экономическим вредительством могли только на самом высоком уровне руководящей пирамиды. Это имел право делать по своей должности, например, председатель правительства или его заместители. Мог и председатель Госплана.
           Ведь именно они выдавали указания на разработку руководящих документов! То они вкладывали своё видение какой-то проблемы, а уж квалифицированные исполнители превращали это видение в документ. Подсчитывали, прогнозировали, формулировали, обосновывали, то есть, доводили документ до безукоризненной формы и содержания.
           В готовом виде все документы, если не были текущими, а особо важными для экономики страны, обязательно обсуждались коллегиями, возможно, дополнялись или корректировались по ходу обсуждения и только, пройдя всевозможные экономические и юридические экспертизы, подписывались «верхними» начальниками и рассылались исполнителям, как руководство к исполнению.
           Но указания на разработку судьбоносных руководящих документов могли поступать к председателю правительства ещё и из ЦК КПСС, и из политбюро ЦК КПСС, и устно от первого секретаря ЦК КПСС, то есть, от самого Хрущёва. Стало быть, там или рядом, кто-то из них тоже мог организовать вредительство, но с соблюдением процедуры.
           Иначе говоря, насколько мне понятно, без одобрения самых высоких лиц в системе управления народным хозяйством руководящие документы, разрушающие советскую экономику, появляться не могли. Их просто не пропустили бы, как минимум. А, как максимум, включили бы уместные случаю меры противодействия, в результате которых вредители понесли бы заслуженную ответственность.
          Так кто же конкретно, на мой взгляд, мог вредить?
          Я долго изучал биографии всех председателей правительства после Сталина до событий 91-го года, задавшись глупейшим исходя из моей управленческой некомпетентности вопросом: «Этот мог вредить или не мог?»
          И вот что получилось.
          Первым по порядку оказался Маленков Г.М. Он занимал должность председателя правительства СССР в период 5.3.53 – 8.2.55.
          Мог? Думаю, что под напором очень активного Хрущёва – мог, но самостоятельно, всё же, вряд ли. Во-первых, ему старая «школа» не позволяла, во-вторых, враждовал он с Хрущевым, а в-третьих, имел на уме свою экономическую программу, которую сразу и стал осуществлять, повышая в экономике роль сельского хозяйства.
          Во вторую очередь шёл Булганин Н.А. (8.2.55 – 27.3.58).
Мог? Вполне мог! Иначе не сработался бы с Хрущёвым, который в те годы всех под себя подмял. Конечно, мог, но лишь как послушный исполнитель, чтобы не конфликтовать с Хрущёвым.
          Теперь сам Хрущёв Н.С. (27.3.58 – 15.10.64).
Мог? Еще как, мог! Он более десяти лет только этим и занимался, но, думаю, для консультаций использовал своих штатных советников, и так называемых ученых-экономистов, искренне веривших во всё западное, и всякого рода начальничков, прекрасно понимавших, что нужно Хрущёву, и помогавших ему громить экономику.
Но Хрущёв вполне мог использовать и наиболее разрушительные для советской экономики наработки Великобритании, ориентированные на уничтожение именно социалистической плановой экономики и подбрасываемые Хрущёву с особой элегантностью, уж не знаю каким образом! Но очень глубокая проработка всех деталей будущих руководящих документов, обеспечивавшая высокую эффективность разрушения советской экономики, в какой-то степени служит подтверждением возможности английской версии.
          А далее в мою разработку попал очень скользкий тип, Косыгин Алексей Николаевич. Он прекрасно зарекомендовал себя смолоду, еще при Сталине, когда и поднялся стремительно и высоко. И почти всем советским людям он однозначно нравился своими интеллигентными манерами,очевидной для всех благородностью и скромностью. Других сторон его деятельности и особенностей личности советские люди оценить по достоинству никак не могли, поскольку взгляд на жизнь кремлёвских избранников был не возможен ни под каким ракурсом. Это я к тому, что в тех условиях легко бы удалось представить народу даже сущего дьявола в виде ангела. Потому не стоило верить своим глазам, если перед ними оказывался кто-то из высшего советского руководства! А народ именно в это и верил!
         Послужной список Косыгина огромен. Его часто перемещали на разные должности, не обязательно с повышением. Потому расписывать весь его трудовой путь мне не хочется, тем не менее, при Сталине и до самой его смерти он был заместителем председателя Правительства СССР. Целых тринадцать лет.
         В то время вредить, скорее всего, он не мог, даже если мечтал об этом – накрыли бы! Впрочем, рядом с ним работал другой заместитель того же председателя, Вознесенский Николай Алексеевич. В 49-м году он был арестован по «Ленинградскому делу» за хорошо налаженную утечку из Госплана СССР сотен секретных документов, обеспечивавших полное представление об экономике СССР по тем показателям, которые тщательно скрывались от Запада, поскольку они «разоружали» СССР.
         Вознесенскому было предъявлено и другое обвинение, ещё более увесистое – сепаратизм внутри КПСС, то есть выделение из ее состава никогда не существовавшей отдельной компартии РСФСР. И надо сказать прямо, то был опаснейший заговор, предтеча событий 91-го года. Конечно же, за свою подрывную деятельность Вознесенский был осуждён и расстрелян, но не набрался ли тогда Косыгин от Вознесенского его подрывных идей?
         При Хрущёве Косыгин буквально скакал по многим высоким должностям. Логика его перемещений мне не совсем ясна, но побывал он и заместителем председателя правительства, и председателем Госплана, и первым заместителем председателя Совета министров. Уже потому можно догадаться, если Хрущёв его не снял, то Алексей Николаевич вполне угождал Хрущёву, выполняя все его распоряжения, в том числе и те, которые имели понятный ему как специалисту подрывной характер!
         А если учесть, что в день смещения Хрущёва именно Косыгин занял должность председателя правительства, то стоит ли удивляться тому, что он продолжил политику тайного разрушения советской экономики, проводимую им и ранее!
И ведь действительно – исправно продолжил. В Википедии суть его реформ сформулирована весьма конкретно:
         «Находясь на посту председателя Совета министров СССР (Косыгин, – дополнено мной) добивался проведения экономических реформ, изложенных им в докладе об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства на Пленуме ЦК КПСС, проходившем в сентябре 1965 года. Суть реформ сводилась к децентрализации народнохозяйственного планирования, повышению роли интегральных показателей экономической эффективности (прибыль, рентабельность) и увеличению самостоятельности предприятий (курсивом выделено мной).
          Что же такое децентрализация народнохозяйственного планирования? Что она означала и тогда, и теперь?
          Да, только одно означала! Полное разрушение налаженной за десятилетия системы планирования народного хозяйства, уничтожение Госплана, этого конька социалистической экономики, позволявшего не распыляться на изготовление, допустим, всеми предприятиями, кому вздумается, миллиона утюгов при общей потребности в сто тысяч!
          По реформам Косыгина Госплан – этот мозговой центр плановой экономики, отрубался как ненужная голова. А экономика уподоблялась курице, бегающей по двору без головы! С курицами такое случается, но не с огромной же экономикой, которую Косыгин собирался решить централизованного управления, передав его вниз!
          По существу Косыгин предлагал ставить телегу впереди лошади! Отныне именно телега должна была решать, куда ей ехать и что везти! Ей разрешалось всё решать самостоятельно, не обращая внимания на действительные потребности страны! Предприятия должны были стать самостоятельными в борьбе только за наивысшую прибыль!
          И даже я тогда сомневался, уж не крупномасштабное ли то вредительство! Но тогда почему ему не противодействовали десятки или даже сотни специалистов, в обязанности которых это входило в различных структурах управления?
          А что означал призыв Косыгина к повышению роли интегральных показателей экономической эффективности (прибыль, рентабельность)? Он означал, что плановые показатели уже не требовали от предприятий выпускать нужную стране продукцию в строго заданном количестве, а каждый завод делал то, что угодно, лишь бы обеспечить максимальную прибыль!
          Это означало полную разбалансировку социалистической экономики, которая работала уже не на нужды смежников или населения, а на прибыль производителя. Это означало приближение коллапса!
          Ведь вполне понятно, что может произойти, если, к примеру, руководитель станкостроительного производства заявит: «Не хотим выпускать станки! Хотим делать легковые автомобили! Тогда наша прибыль взлетит!»
          – А кто же будет делать станки, в том числе, и для вас? – спросят в Госплане.
          – А кто пожелает, тот пусть и делает! Нам-то что? Мы теперь только на прибыль ориентируемся!
          – Ну, а если к вашим автомобилям никто не захочет делать шины или бензобаки? Где вы их возьмёте? Ведь тогда вы не сделаете ни одного автомобиля, а прибыль окажется нулевой! И всё из-за вашей децентрализации и самостоятельности предприятий! Всё из-за того, что предприятия считают возможным сами выбирать, что им производить!
          В общем, за красивыми фразами Косыгина уже просматривался абсолютный хаос в народном хозяйстве!
          Скорее всего, Косыгин намеревался под флагом прогрессивных с виду реформ уничтожить высокоэффективную плановую экономику СССР! И он очень долго и успешно этим занимался, но окончательного результата так и не достиг!
          И у меня возникал вопрос, так на кого же работал в действительности тот приятный с виду интеллигент товарищ наш Косыгин, подчиняясь Хрущёву?
          Разумеется, на него лично и работал, а также на развал всей советской экономики! А когда прикрытия в лице Хрущёва вдруг не стало (его в 64-м сняли), то Косыгин ведь всё равно продолжил начатый им развал, отменив из всех разрушительных нововведений Хрущева лишь пресловутые Совнархозы, со всей очевидностью опорочившие себя и понимаемые уже на всех уровнях. А все остальные мины, заложенные Хрущёвым и Косыгиным, так и остались! И кто после этого мог усомниться в том, что Косыгин продолжал разрушительный курс Хрущёва?!
Понимали, но всё же именно Косыгина после Хрущёва назначили главой правительства!
          Ничего себе! Опять вручили руль разрушителю! Выходит, те, кто назначал, на него надеялись?!
          А на что надеялись?
          На то, что всё-таки добьёт несгибаемую советскую экономику? Так, что ли?
          Но почему же через какое-то время реформы Косыгина всё же остановили?
Или они разобрались в сути тех реформ? И, стало быть, и в сути самого Косыгина! Или так решила задняя нога? В СССР такое тоже часто случалось!
          Но ведь официально об экономическом вредительстве Косыгина нигде и ничего так и не написано!
          Оно и понятно – если бы реформы действительно оказались полезными для СССР, то их нещадно охаивали бы на Западе. Но – нет! Там о них либо молчат, либо хвалят!
          Зато в самом СССР либералы сразу запели песенку на извечный свой мотив: «Косыгину не дали! Косыгину не позволили! СССР упустил последний шанс!»
          Так мог ли вредить Алексей Косыгин стране, которая его вырастила и подняла?
          Мне кажется, следует поглядеть и на тот факт, что Алёша родился в другой стране, в дореволюционной России, но все же в рабочей семье! В семье токаря минно-торпедного завода «Леснер»! Правда, это официальная информация из его биографии, которая вполне может оказаться подложной. Потому, если он действительно заявленного происхождения, что вызывает сомнения, если судить по его манерам, то вредить советской власти ему нужды не было, если к тому же его не обработали многочисленные троцкисты, типа Хрущёва.
          Но анализ фактов деятельности Косыгина всё же указывает на явное вредительство. Длительное и экономически грамотное! Ну, а скромность… Её никто и не осуждает!
          После Косыгина председателем правительства (Совета Министров) был назначен Тихонов Н.А. (23.10.80 – 27.9.85), но еще в хрущёвские времена, с 1960 года, он работал заместителем председателя Государственного научно-экономического совета Совмина СССР. Весьма влиятельная должность. А в 63-65-х годах он вообще занимал пост заместителя председателя Госплана СССР. В 1976 году стал Первым заместителем председателя Совета министров, ну а в 80-м возглавил правительство, то есть, Совет министров!
          Казалось бы, на столь высоких должностях возможностей вредить было предостаточно, но вряд ли Николай Александрович этим занимался (если и занимался) по собственной инициативе. Разве что, в порядке исполнения приказов сверху, что не снимает с него ответственность.
          Был он человеком технически грамотным, в экономике разбирался, но не отличался активностью и целеустремленностью. То есть, не являлся той яркой зажигательной личностью, которая и должна была в интересах дела занимать столь высокие посты.
          Потому, на мой взгляд, в экономике он ничего не исправил, а ведь имел для этого все права и возможности. И если уж сам не начал никакой реформы во имя спасения народного хозяйства СССР (а его загнивание было налицо!), то мог хотя бы направить свои усилия, чтобы снять с экономики хрущевские путы. Ведь их никто не отменил, хотя это вернуло бы страну на спасительный сталинский путь развития.
Разумеется, полномочий даже у председателя правительства для таких решений было недостаточно, значит, следовало требовать одобрения этих действий на уровне ЦК КПСС.
          Он ничего не сделал! Потому оказался не просто пустым местом, но даже более того, из-за него страна потеряла целых пять лет, так и не приступив к лечению тяжелого заболевания! И это в то время, когда Великобритания и США своими «экономическими советами» буквально вели Советский Союз как глупого бычка к экономическому краху!
          Выходит, что Тихонов вредил стране своей пассивностью и неспособностью на организацию ее спасения! А это как раз и считалось его непосредственной обязанностью!
          Ну что за руководители в последнее время были во главе СССР?! Или вредители, или бездельники, или неумехи!
          Рыжков Н.И. был председателем правительства в период 27.9.85 – 14.1.91. В очень страшное для страны время, когда ее уже волоком тащила в пропасть «пятая колонна», захватившая власть в СССР.
          Страна уже находилась под откровенно убийственным внешним управлением, которое осуществлялось через Горбачева, Александра Яковлева, Шеварднадзе, Крючкова и тысяч других изменников родины, в том числе, десятков генералов КГБ, обладавших высокими должностными полномочиями.
          Я помню, Рыжков многим в Советском Союзе поначалу нравился. Всегда спокойный, улыбчивый, деликатный, даже внешне симпатичный и совсем не старый, какими были остальные советские высшие руководители – всё это в нём подкупало. Думаю, что такие качества очень пригодились бы ему где-то в театре или в кино, а вот что он представлял собой, как руководитель народного хозяйства огромной страны я понял, увидев его в телевизионных репортажах с мест событий в Спитаке, Степанакерте, Степанаване.
          Там утром 7 декабря 1988 года на очень большой территории советской Армении случилось сильнейшее землетрясение. Разрушения населенных пунктов и гибель людей оказались такими, будто одновременно произошло несколько ядерных взрывов.
          Мне тогда казалось невероятное, будто подземный ядерный взрыв действительно имел место. Он-то, на мой взгляд того времени, и спровоцировал природное землетрясение на огромнейшей территории. И это ужасное бедствие произошло в рамках огромного плана раскачки ситуации в СССР, который, безусловно, действовал, судя по многим трагическим, но почти невероятным событиям. Действовал, безусловно, в целях деморализации советских людей.
          Такими ужасами по методике Лондона и Вашингтона советских граждан весьма успешно, как это ни обидно, но убеждали в том, что Советский Союз нежизнеспособен! Не стоит, мол, за него держаться! Не надо его защищать! Мол, он уже и сам бесконтрольно разваливается! Не надо мешать реформам, какими бы они ни казались тяжёлыми! Мол, реформы Горбачёва стране на благо!
          Разумеется, в советскую Армению срочно прибыл глава правительства Рыжков, чтобы на месте оперативно принимать важнейшие решения по ликвидации тяжёлых последствий.
          Так вот! Мне было видно, что Рыжков оказался не в состоянии принимать какие-либо решения, будучи там самым большим начальником, облеченным огромной властью и возможностями! На мой взгляд, он был полностью деморализован, лишь сокрушался и ужасался, видя тысячи погибших людей, но пользы от него не было никакой. Он лишь отвлекал остальных руководителей от важных и безотлагательных дел по расчистке завалов и спасению людей, поскольку все были вынуждены сопровождать главу правительства, не выполняя свои важнейшие чрезвычайные обязанности.
           В моём понимании, Рыжков был именно тем руководящим ничтожеством, которое и требовалось разрушителям Советского Союза в то страшное время. Он был правой рукой Горбачёва и за шесть лет своей «деятельности» ни в чём предателю не помешал! Иначе говоря, обеспечил ему полное прикрытие!
           Не стану высказывать своё мнение об остальных руководителях, поскольку даже по перечисленным фигурам картина полностью ясна, как и ответ на мой вопрос – «Кто же разрабатывал столь вредительские законы, директивы, приказы, указы, распоряжения? Кто насыщал всю систему управления страны и народного хозяйства ядом?»
           Во-первых, в верхах советской системы управления действительно из года в год концентрировались не просто диверсионные силы, но самые настоящие изменники родины и ее лютые враги, не говоря уже о карьеристах, проходимцах и прочих сомнительных личностях!
           Самым активным, производительным и успешным из них был, безусловно, Никита Сергеевич Хрущёв – опаснейший государственный преступник, который так и избежал справедливого суда. Главное его достижение в том, пожалуй, что все разрушающие рычаги, приведенные Хрущёвым в действие, кроме Совнархозов, никем из его «хороших» последователей так и не были отменены вплоть до полного уничтожения страны.
           Мне казалось, что подобная «стабильность» свидетельствовала о том, что намерения Хрущёва добросовестно исполнялись всеми, без исключений, председателями правительства СССР?! Всеми! Будто они были в единой банде или считали себя последователями Хрущёва. Странно, но как это я мог понимать иначе? Конечно, банда!
           Во-вторых, только указанные силы практически открыто, лишь за счёт своего руководящего положения, создавали и включали в действие все вредительские законы, директивы, приказы, указы и распоряжения. И им все вокруг подчинялись, и всё выполняли, и всё делали! Хотя, скорее всего, всё же понимали преступность своих действий. Но кого-то это вполне устраивало, лишь бы самого не трогали. А кто-то понимал, что круговая порука в среде начальников выгородит любого из них, зато человека, рискнувшего вывести на чистую воду любого преступника из числа начальников, показательно для всех размажут, а униженного затем ещё и уничтожат со всей строгостью советского же законодательства. Чтобы другим плебеям впредь было неповадно покушаться на права вассалов!
           Вот кто разваливал Советский Союз! Разваливала его «пятая колонна», обосновавшаяся на самом верху руководящей пирамиды, а также ещё более многочисленные исполнители преступлений, которые служили исключительно своим начальникам, а не народу, отбросив такие понятия как честь, мораль и совесть! Даже не идеи были их оружием! Только корысть!
           Помню, когда я пришёл к таким выводам, то вслед за ними возник важный вопрос:
           «Как же так?! Выходит, все годы после Сталина всю советскую власть, все партийные органы, силовые структуры, все производственные структуры управления, да, в общем-то, все руководящие органы страны возглавляли лишь тайные враги, изменники, перерожденцы, проходимцы и негодяи разного рода!? Получается, будто все начальники принадлежали к «пятой колонне»? Так, что ли?
           На этот вопрос я могу сообщить лишь своё мнение, поскольку никогда и ни с кем его не обсуждал.
           По моим ощущениям, положа руку на сердце, почти так и было!
           Исключения, конечно, случались. Возможно, было даже много исключений, но негодяи всегда и всюду оказывались в своих действиях лучше мотивированными и более активными. Вполне можно, что каждый негодяй у них стоил десятерых порядочных! Отсюда и разрушительный эффект!
           Думаю, услышав моё мнение именно таким, мне не стали бы возражать, поскольку это противоречило бы реальным фактам, ведь вся история советской власти состоит из примеров разоблачения и борьбы с внутренними врагами. И на многих, особенно, заключительных этапах они оказывались даже победителями. Да и СССР был уничтожен руками таких же врагов – андроповыми, горбачёвыми, ельциными… Они не стоят такой чести, чтобы перечислять их всех!
           Затаившихся врагов, как оказалось, было очень много, но меня всегда удивляло, почему они не получали мощного отпора от здоровых сил?
           Я никак не мог понять, почему всё ближайшее окружение Хрущёва, забравшегося на советский трон, знало о том, что это его руки в крови репрессированных, что он убил Сталина, что он убил Берию, что он совершил государственный переворот и разворот страны в сторону буржуазного общества, но все это окружение терпело! Все молчали! Все подчинялись! И будто не было в стране прокуратуры! Будто не было МГБ и КГБ!
           По всему получалось так, что чем выше руководители, тем меньше было у них совести, порядочности, чувства долга и ответственности! Если по-простому, тем в большей степени они являлись негодяями, которых заботили только собственные задницы. Ведь я хорошо запомнил первую аксиому руководителя – если люди не уважают своего начальника, если не хотят ему подчиняться, то и не будут! А эти, «верные ленинцы», совершенно никчемные мужики, приспособленцы, всегда подчинялись! Значит, соглашались и всё разрушительное исполняли!
           Если я в этом ошибался, так, кто же скажет, почему Хрущёв на глазах у всех разрушал Советский Союз, и страна, победившая в Великой отечественной войне, так и не смогла его посадить, куда следовало? Все «верные ленинцы», вместе взятые – Молотов, Ворошилов, Микоян, Будённый и прочие, как коммунисты не стоили и выеденного яйца! Соглашались, подстраивались, сопели в тряпочку! И десятилетия управляли страной? Бедная наша страна! Несчастный наш народ! Выходит, вполне заслуженная участь ждала его в 1991-м?
           А мне-то казалось, будто тому же Ворошилову давно следовало показать, какой он сам ворошиловский стрелок, а легендарному Будённому вполне допускалось в таком случае и шашкой пару раз взмахнуть над шеей определённых негодяев, если иных аргументов подобрать не смогли!
           Ведь и после тех «героев» ничего в истории Советского Союза не изменилось! Одно ничтожество во главе руководства сменяло другое!
Потом также покорно вытерпели Брежнева, много ужасного наворочавшего в истории страны. А почему ничтожному во всех отношениях Горбачёву, которого Путин при очередном его поздравлении назвал «выдающейся личностью, оставившей значительный след в истории нашей страны и всего человечества», позволили издеваться над страной и добивать ее до полной гибели?
           Казалось бы, какие проблемы были связаны с тем, чтобы поставить на вполне определённое место зарвавшихся деятелей или, как было в случае с Брежневым, бездельников. Прилетел бы однажды воробей, клюнул бы таракана, и страна спасена! Ан, нет! Не нашлось в стране даже одного смелого воробья!
Но почему? Почему героическая страна на поверку проявила себя так, будто она состояла из слепцов, недоумков и трусов? Даже те, на кого остальные равнялись, оказались мягкотелыми слизняками!
           Неужели это родовая и роковая особенность социализма? Неужели иначе и быть не могло? Эти вопросы долго не давали мне покоя, но я, кажется, нашёл-таки ответ.
           Ответ на сей вопрос, с моей точки зрения, скрывался в порочной кадровой политике, которую проводила партия большевиков, она же ВКП(б), а потом она же КПСС. Все же знали, что кадры решают всё! Так почему же на самом верху всегда оказывались самые плохие из претендентов? А уж остальные всегда подбирались по вкусу главного начальника!
           В СССР было заведено, что именно партия всегда имела решающее слово при отборе кандидатов на любые даже мало-мальски значимые руководящие должности. Она же формировала и требования к кандидатам, она же и подбирала таких кандидатов, которые устраивали не Дело, а ее саму.
           Так было! Если Читателю это известно и понятно, то следует вернуться к тому, что в стране не нашлось смелого воробья… Такими уж были партийные органы! Такими же были, сделанными под ту самую партийную копирку, и многие руководители производства! А ведь именно из них вырастали министры, председатели правительства, и прочие, и прочие. Такими же были командиры в РККА и потом в Советской армии, такими были начальники в КГБ…
           Неужели ход моей мысли ещё не ясен? Если так, то следует узнать, как в СССР производилось выдвижение кого-либо на вышестоящую должность. Причём, совсем не важно, что за должность – партийная она, либо комсомольская? Может, профсоюзная, армейская, производственная, научная, театральная, сельскохозяйственная… Любая!
           И не столь уж важно, кто повышался – рядовой работник или руководящий. Суть механизма всегда оставалась одинаковой.
           Как только намечалась вакансия, так начальник, в ведении которого она могла образоваться, поручал своим подчиненным подобрать несколько подходящих кандидатур. Всё делалось тайно, чтобы заранее не возбуждать возможных претендентов. Потом их список обсуждали в узком кругу, отдавая предпочтение наиболее достойному. По крайней мере, так считалось. Если кандидат соглашался на предложение, то для окончательного решения вопроса на него писали представление, аттестацию, готовили рекомендации и характеристики, хотя всё это уже отдавало излишней формальностью. Вопрос-то был решён!
           Характеристики писали чуть ли не под копирку. Разглядеть за ними живого человека со всеми его особенностями было невозможно. Трафарет использовался примерно такой:
           «Свою специальность знает хорошо. В прошлом году успешно прошёл обучение на курсах повышения квалификации. Умеет сплотить вокруг себя товарищей (подчиненных) для выполнения производственного задания. Делу партии и советского правительства предан. Военную и государственную тайну не знает, но хранить ее умеет. Принципиален. Дисциплинирован. С товарищами вежлив и доброжелателен, пользуется их заслуженным уважением. С начальниками выдержан и корректен. Подал два рационализаторских предложения, которые внедрены в производство. Хороший спортсмен; два года назад участвовал в лыжном кроссе на первенство предприятия. В быту скромен. Хороший семьянин. Партийные и профсоюзные взносы платит регулярно».
Но очень и очень важно, что никакое назначение, даже самое выгодное и удачное, не могло состояться без одобрения партийных органов. Их слово всегда становилось решающим – наш человек или не наш. Вот в этом-то и состоял почти весь смысл кадровой политики. «Наш или не наш?» Потому начальники штамповались по единому и самому худшему формату!
           Всем партийным работникам (это они так себя называли, но точнее было бы их называть партийными бездельниками) требовался человек, исключительно к ним лояльный. Человек, который бы впитывал установившиеся «порядки», основанные на двойных стандартах, а не боролся за наведение порядков, полезных делу, выгодных предприятию или коллективу, нужных, в конце концов, советскому народу!
           Партийные бездельники отбирали под себя людей, готовых впитывать «правила игры», а не боролся с недостатками и с людьми, мешающими делу. Отбирали людей, которые не стеснялись пользоваться закрытыми от народа магазинами, где было всё, да еще и значительно дешевле, нежели в официальной торговле. Отбирали людей, которые понимали бы без слов, что их привилегии есть плата за соблюдение внутреннего кодекса поведения, и ценили бы свою исключительность.
           Я же, как и большинство моих товарищей, вырос совсем на других идеалах. Я всегда верил в других коммунистов. Не в тех, которые – члены партии, а в настоящих коммунистов. В героических людей, всегда готовых оказаться там, где труднее, где тяжелее, где опаснее. Они всегда оказывались впереди там, где приходилось вести за собой советских людей через трудности, испытания, лишения и невзгоды.
           Потому самым дорогим кинофильмом для меня остался «Коммунист» и его образ, созданный Урбанским. Вот откуда я черпал свои идеалы! Вот как стремился поступать всегда сам. Но партийным бездельникам с нами было не уютно, и они своей кадровой политикой перекрывали нам дороги наверх. Потому очень редкие из нас экземпляры достигали руководящих высот.
           И всё же настоящие руководители кое-где встречались. Мне, например, по телеинтервью когда-то очень нравился Вячеслав Матузов, квалифицированный работник ЦК КПСС. В нём сразу читалось неравнодушие за порученное дело и за общую ситуацию в стране. Знающий, понимающий, самостоятельно думающий человек, великолепный специалист, ориентированный на проблемы Ближнего Востока. Настоящий! Он как-то рассказывал, что и вокруг него в ЦК были люди хорошо образованные, больших профессиональных знаний, способностей и умений, честные, преданные делу и своему народу, из которого они и вышли, большей частью, из низов рабочего класса.
Когда же Генеральным секретарём ЦК КПСС голосованием в узком кружке политбюро был избран Горбачёв и стал проявлять себя, как разрушитель партии и народного хозяйства, многие товарищи Матузова не молчали. Они открыто требовали поменять вредный курс, явно взятый Горбачёвым на разрушение страны. Коммунисты всё видели, понимали, предвидели последствия и не молчали. А Горбачёв в ответ на это запретил партийные собрания в первичных партийных организациях Центрального Комитета!
Это же уму непостижимо! Запретить коммунистам собираться и выражать своё мнение!
           Такого никто и представить себе не мог! Всегда было-то как раз наоборот! Это уже попахивало диктатом самодурства или захватом власти людьми, не имевшими ничего общего с коммунистическими принципами! Да еще где это было? В самом ЦК, в штабе партии, в высшем партийном органе, провозгласившем демократический централизм!
Но тогда несогласные и наиболее активные коммунисты стали самым странным образом исчезать, так что товарищи и концов их не находили!
           Так начиналась активная борьба Горбачёва и его преступной клики с самой коммунистической идеей. По сути, был взят курс на дискредитацию партии и ее запрет, что попытался сделать уже и Ельцин, вознесенный на самый верх как раз той самой партийной кадровой политикой, которая вдруг сыграла себе же вопреки. Ведь поначалу Ельцина, бестолкового сынка начальника некого строительного треста, взяли в районный комитет партии секретарём по протекции и как представителя рабочего класса. Многоопытный в кадровых делах папаша порекомендовал ему после института, из которого сынок вынес воспоминания лишь о волейбольной площадке, поскольку больше ничем не занимался, сходить «в народ», устроиться простым каменщиком, что Ельцин и выполнил, примазавшись на время к рабочему классу. А его продвижение по карьерной лестнице началось по элементарной ошибке партийных бездельников – врожденную дурь и ухарство Ельцина, его несдержанность и хамство, райкомовские партийцы расценили как принципиальность и стремление к справедливости, не глядя на авторитеты! Такие люди в райкоме были нужны! Они олицетворяли собой идейных борцов! Но и без протекции, разумеется, там тоже не обошлось!
           И всё же речь не о таких постыдных выкидышах партии, каким являлся Ельцин. Были и настоящие личности на руководящих должностях. Они иногда встречались на всех уровнях. Они честно и бесстрашно сражались за правое дело, но большей частью терпели поражение, поскольку соотношение сил обычно выходило не в их пользу.
           Мне физически невозможно всех их знать и перечислять, но к ним, если поискать на самом высоком уровне, я тогда причислял Петра Машерова, Григория Романова, Шарафа Рашидова. Нравился мне тогда (не скрою своей обидной ошибки) и Юрий Андропов, в существе которого я долго не мог разобраться. Он ведь обитал за теми красными флажками, за которые смертным заглядывать не полагалось! Слишком поздно я разобрался в том, что маскирующийся еврей и непреклонный троцкист являлся опаснейшим врагом советской власти, не только многие годы разрушавшим Советский Союз изнутри, но в итоге его и подрубившим на корню.
          Среди руководителей-производственников порядочные люди встречались чаще. Причина скрывалась в том, что производственники были мастерами своего дела. И образование они имели по профилю высшее, потому-то часто не боялись говорить в глаза правду, бороться за правое дело, а не за показуху, смело вскрывать недостатки производства.
          Производственник-то знал, если его и снимут с должности, он всегда устроится, хотя бы рядовым инженером. В крайнем случае, встанет к станку. Для него не являлось позором оказаться в гуще рабочих людей! Он хорошо знал своё дело, и работать умел!
          А вот партийный работник, после своего исторического факультета, оконченного в областном педагогическом институте (этот институт чаще других оказывался гнездом будущих партийных работников!), без своей партийной должности оказался бы никем и ничем! Ведь он научился лишь болтать что-то странное об истории, о сути которой сам обычно не имел представления. То есть, в лучшем случае, мог устроиться в школу, чтобы загаживать нашим детям мозги и внушать им свои аморальные жизненные ценности лицемера и паразита. Но он и туда идти не хотел! Он изначально не привык и не хотел работать! Он с ранних лет догадался, что устройство жизни таково, что лучше бы кем-то руководить и ничего не делать, а, главное, ни за что не отвечать!
           Отстранение партийного работника от кормушки грозило ему вымиранием.
Чтобы не заблудиться в своих же рассуждениях, я вернусь к их началу.
           С тех пор мне стало ясно, кто виновен в том, что среди руководящего состава Советского Союза находилось большое количество людей не только беспомощных в профессиональном плане, но к тому же аморальных и безнравственных.
И виновата в том была не коммунистическая идея или партия как таковая, а те партийные псевдоработники, которые осуществляли свою кадровую политику.
          Между прочим, наши кремлёвские старцы на своих должностях восседали до глубокого маразма по той же причине. Ведь никто из их окружения не мог сказать против них ни единого слова! Этого категорически не позволял их не писанный партийный кодекс поведения!
          Ну и не позволялось молодых и энергичных в тот круг вводить, а то ведь могли и подвинуть! Вон, как с Горбачёвым случилось – его молодость на фоне умирающих членов политбюро оказалась самым важным достоинством.
Фактически никто из советских высокопоставленных партийных деятелей, красуясь на всех портретах и плакатах, не смог и не захотел сотворить хоть сколько-нибудь полезного стране дела, зато заговоры устраивались неоднократно! И особенно при Сталине, ведь на нём держалась ненавистная многим советская страна.
           В связи с этим у меня всегда возникал важный вопрос:
«А почему люди в руководстве страны, стремящиеся свергнуть советскую власть, всегда были крайне настойчивы и активны, а те, кто должен был страну защищать, всегда оказывались пассивными, трусливыми и никчемными?!»
           Но своё мнение на сей счёт я здесь приводить не стану. Можете попробовать выработать его самостоятельно. Думаю, всем будет интересно.
Для затравки укажу еще на одну сталинскую ошибку, замеченную мной. Правда, совершить ее Сталину, что особенно интересно, не позволили враги.
Люди, знающие азы истинной советской истории, а не вымыслы на тему этой истории, помнят, что Сталин еще до начала войны собирался ликвидировать руководящую роль партии в управлении страной.
           Всё очень логично. Партия большевиков к тому времени выполнила свою историческую миссию – она провела народ через революцию, через иностранную интервенцию и гражданскую войну и, наконец, вывела народ на тот рубеж, с которого можно было приступать к строительству социализма.
           Но чтобы сложнейшее и неизвестное дело завершилось как можно лучше, требовались специалисты, грамотные во всех областях знаний и отраслях экономики. Среди партийных работников таких отыскать было трудно, а учиться строить нечто полезное они и не собирались. Они привыкли разрушать всё до основания, а затем…
          А затем становились тормозом на пути прогресса социализма, поскольку, ударяя себя в грудь и ничего не умея, позанимали все руководящие должности – «мы же делали эту революцию! Пусть теперь она нам послужит!»
          Вот Сталин и пришёл к выводу, что настало время партию отодвинуть от решения задач, которые по силам только специалистам, и от задач, решаемых от имени народа советскими депутатами. Ну, а партии оставить, чтобы было чем ей заниматься, воспитательные функции и кадровые вопросы.
          В этом и была, на мой взгляд, ошибка Сталина.
          Как говорится, хорошо, что это не сбылось, ведь партия уже имела достаточный опыт кадровой работы по превращению любых руководящих органов либо в указующих и жирующих паразитов, либо во врагов и даже в контрреволюционеров, троцкистов, пораженцев, монархистов и прочих смутьянов! И, надо думать, в случае, когда партию собирались столь сильно обидеть, она с новой силой активизировалась бы только в одном направлении – чтобы отомстить обидчику! Чтобы вернуть себе безмерную власть и прилагаемые к ней барские привилегии! То есть, страна неизбежно получила бы ту самую контрреволюцию со всеми ее разрушительными последствиями! Или получила бы множество бывших партийных чиновников, которые, занимаясь кадровой и воспитательной работой, воспитывали бы все кадры под себя!
Именно самые бесполезные партийные работники, сразу сообразив, что задумал Сталин, помешали ему это сделать и до войны, и после нее. Более того, потому Сталина и убили, чтобы не потерять свою власть над страной. И потом многие десятилетия подряд советские люди видели на крышах домов странные призывы: «Слава КПСС!»
        С чего бы ее следовало советскому народу прославлять? А если она была к тому же руководящей силой в СССР, то как-то даже не скромно ей прославлять саму себя! Это уже какое-то психическое отклонение всего партийного руководства СССР!
        Но опять я забыл о Великобритании. Чего же она добилась со своими спецслужбами за послевоенные годы?
        Это не столь очевидно. И об этом избегают говорить политики. Но я заметил, что место Великобритании в мире изменилось.
        Она не стала крупнее. Она не стала сильнее в военном или экономическом плане, не увязла в каких-то войнах, надолго оказавшихся на слуху. Она даже в Евросоюз вступила, как все! В действительности, завлекая своим примером в этот очевидный капкан многие колеблющиеся страны, а когда ей это удалось, вышла из Евросоюза, обреченного на скорую экономическую и политическую гибель.
        Правда, самые влиятельные биржи по-прежнему играют в Лондоне, поднимая статус Великобритании как мирового банка. Там же крутятся огромные деньги, аукционы, фьючерсы, золото… И это притом, что валюта Великобритании является всего лишь резервной для остального мира, как будто ни на что не претендуя.
        И редко кто знает и воспринимает всерьёз самое главное, что в Великобритании давно обосновался мозговой центр всей мировой политики. И этот мозг, вполне возможно, является тем самым, никому непонятным и засекреченным от человеческого стада мировым правительством. И только самые посвященные могли бы об этом что-то рассказать, но они, это уж точно, никогда говорить не станут! А все остальные людишки на планете могут наблюдать только последствия работы того мозгового центра, да и то, лишь в том случае, если смогут логически связать одно событие с другим. Но это же – вряд ли!
         Между тем, за послевоенные десятилетия роль униженной Штатами Великобритании не только изменилась, но она изменилась весьма значительно. Настолько, что, как мне кажется, в большинстве глобальных вопросов стала определяющей.
         Дело дошло до того, что даже США, экономика и военная сила которых способна без особых проблем раздавить Великобританию, является лишь послушным орудием в руках Великобритании.
         И сведущие люди замечают, как часто США поступают себе во вред! Но, странное дело, те же действия Штатов оказываются выгодны Великобритании. Такой факт служит основанием, чтобы выяснить истинные взаимоотношения этих двух государств и их реальную роль в мировой политике.
         Поглядите сами! Ну, какой у США был интерес ввязываться в войну в Афганистане? Никакого! Но это было выгодно Великобритании – и для ослабления самих США, и для давления на Юго-Восточную Азию, которую Англия всегда считала зоной своих интересов. И вот уже США воюют за интересы Великобритании, вовлекая в это кровавое занятие и другие страны по так называемой коалиции!
         А разве с Ираном было иначе?
         В настоящее время, как мне представляется, тот мозговой центр весьма успешно убеждает руководство Штатов, будто им выгодно усиливать военное противостояние с Китаем и с РФ, хотя это спорный факт.
         Но США ответили «Есть»» и подчинились! И принялись действовать в заданном направлении, себе же во вред.
         По всему выходит так, что Великобритания сумела оправиться от давнего поражения и утраты своего мирового господства.
         Более того, она опять, хотя и тихой сапой, заняла господствующее положение в мире. И это меня нисколько не удивляло. Как же могло быть иначе, если руководству США и их спецслужбам всегда недоставало интеллекта, чтобы окончательно подмять под себя Великобританию. Потому-то, пользуясь остротой Федора Тютчева, сегодня можно утверждать, будто английский хвост виляет американской собакой!
         Но и это не все сюрпризы, связанные с фактическим возвышением Великобритании. На мой взгляд, из-за ее амбиций мир в скором времени ждут куда более решительные и бесчеловечные перемены. По-моему, Великобритания собирается в полной мере отомстить Штатам за прежние унижения. И если это ей удастся, то США, как я понимаю, могут вообще прекратить своё существование. Впрочем, экономически они давно к этому готовы, так как целые десятилетия трещат по всем швам из-за всевозможных кризисов! США живут, кажется, лишь для того, чтобы содержать свои вооруженные силы, которыми командует Великобритания.
         А уж после расправы с Соединенными Штатами мировое правительство примется уверенно восстанавливать свое мировое господство в полном объёме.
К тому времени, как я понимаю, соперников у Великобритании не останется. РФ, скорее всего, совсем занеможет. Европа сама себя окончательно подкосит, а остальные претенденты на мировое господство – они вообще не в счёт! Потому в качестве решающих сил на планете останутся только Китай, да Великобритания.
         И здесь возможны как некоторые неясности, так и варианты.
         Мне более вероятным представляется, будто Китай, хотя он огромен, осторожен, хитёр и подчинил себе почти всю Африку и Латинскую Америку, всё же окажется в полном подчинении Великобритании. По крайней мере, она именно к такому варианту и готовится, подчинив своему влиянию так называемых китайских комсомольцев. Практически все они прошли через университеты Лондона и теперь усердно молятся на Великобританию. Предполагается, что они так же сдадут Китай в лапы Великобритании, как это сделал Андропов и его банда с Советским Союзом.
         Зачем придумывать новые схемы, если старые доказали свою работоспособность!?
         Оставшись на вершине мировой власти в одиночестве, Великобритания приступит к установлению на планете своего «нового мирового порядка», о котором уже на раз говорилось то тут, то там.
         У меня нет желания рассуждать об этом бесчеловечной проекте, потому обозначу лишь самое главное.
         По некоторым заявлениям основателя и бессменного президента Всемирного экономического форума в Давосе Клауса Шваба суть нового мирового порядка будет сведена в основном к следующему.
         Вдохните-ка, друзья, поглубже!
         Все государственные границы, да и сами государства на планете будут ликвидированы. Численность населения сократят в несколько раз. Оставшиеся люди низшего сорта, то есть, такие как мы, независимо от национальности и своего былого гражданства получат индивидуальные электронные цифровые номера. Каждому номеру будет соответствовать самое полное электронное досье со всеми данными для контроля лояльности.
         Любые действия людей низшего сорта, в том числе, обязательная трудовая повинность, учёба, отдых или перемещения будут возможны только в интересах элиты и только в пределах, разрешенных цифровыми пастухами. Получение корма будет возможно по цифровым карточкам и только при отсутствии штрафных баллов. Если есть баллы, то корма достанется меньше. Жизнь вне работы предусмотрена в бараках. За существенные нарушения дисциплины последует блокировка индивидуальной карточки и отключение от кормушки с вполне прогнозируемыми последствиями.
         Личный транспорт и многое другое, к чему люди давно привыкли в течение прошлой жизни, канет в лета. Никаких прав человека не предусматривается. Никакой индивидуальности. Никакого развития. Никакой медицины. Некоторых претендентов на повышение будут обучать в пределах необходимого объема знаний. Избыточная с точки зрения мирового правительства промышленность и сельское хозяйство упразднятся.
         Добыча нефти, газа и других полезных ископаемых, которые должны в максимальной степени сохраняться для последующих поколений элиты, будет осуществляться в щадящем для планеты режиме и под строгим контролем пастухов.
         В итоге реализации таких намерений получится тот самый новый мировой порядок, который кое-кто уже весьма точно окрестил цифровым концлагерем.
         Если же кто-то после ознакомления с планом нового мирового порядка сочтёт меня сумасшедшим, я его вполне пойму, поскольку и сам думаю примерно так же, но не о себе, а о Клаусе Швабе, который такое рассказывал в Римском клубе и у себя на Всемирном экономическом форуме. Все претензии направляйте к нему. Его и сумасшедшим считайте, хотя и он, как мне представляется, высказывал чужие представления об этой проблеме и чужие планы ее разрешения.
         Но на сегодняшний день США всё ещё существуют! И, находясь на вершине мира, они успели вписать в мировую историю великое множество самых грязных страниц, которые граничат с абсолютным позором. Многим людям хотелось бы, чтобы свято место заняла другая держава, например, Китай. Как-никак, но это же государство с какой-никакой коммунистической направленностью!
         Но не дай нам этого бог! Я так думаю! Ведь узкоглазые настолько управляемы и дисциплинированы в любых коллективных действиях, что превратить их в живодёров мирового масштаба особого труда не составит. Тем более что такая работа частично с ними уже проделана. Китайцы, и те из них, которые живут в самом Китае, и разбросанные по всему миру в виде диаспор, всегда оставаясь в душе китайцами, ждут лишь «красного свистка», чтобы подмять под себя чужое жизненное пространство. И географически под этим пространством они понимают весь мир!
         У меня на этот счёт сомнений маловато! И потому удивляюсь информационно-дымовой завесе, закрывающей от населения политическую сущность Китая. Ну как до сих пор, скажите мне, можно Китай называть коммунистическим?! Это ту страну, в которой сотни официальных миллиардеров?!
         Надо взять для себя на заметку. Оказалось, что можно без особых трудностей одной лишь пропагандой переключать мозги населения с минуса на плюс или обратно!
         А теперь вернусь к тайным пружинам мировой политики.
         Мне-то давно стало понятно, но вряд ли кто-то из населения согласится со мной в том, что Первая мировая война, разгоревшаяся в 1914 году, стала делом рук совсем не германских, но именно американских магнатов. Нас такому взгляду на ту войну не учили, но тогда было именно так!
         «Ну, как такое могло быть?! – крайне удивится Читатель. – Война разгорелась в Европе, а Америка от полей сражений отделялась Атлантическим океаном! Да и не была она тогда мировым лидером. Значит, не могла!»
         И действительно, всеми липовыми учебниками истории внушили именно это, а думать самостоятельно население не умеет. Впрочем, дело не в населении, но Первая мировая война однозначно спровоцирована Штатами! Прежде всего, ради того, чтобы отобрать мировое господство у Великобритании!
         Но тогда Штатам это не удалось. Потому в 18-м году уже разгоревшуюся войну, но оказавшуюся для США бесполезной, пришлось приостановить, сделав вид, будто подписанием Версальского мира она закончилась навсегда! Но мир был заключён лишь ненадолго и потому, что первоначальный план расширения войны у США не удался.
         План США предусматривал, что на первом этапе войны Германия одним махом разгромит Францию, сделав это, пока в войну не вступит неповоротливая из-за своих размеров Россия.
         Тогда на втором этапе Германия смогла бы развернуться в противоположном направлении и захватить центральную часть России, поскольку она лишилась бы союзника в лице Франции. А дальше можно было бы и не спешить. Дальше ослабленную Россию предполагалось добить и изорвать на куски совместными интервенционными силами США, Великобритании, Италии, Румынии, Турции, Ирана и Японии.
         Не устояла бы Россия! А кончать с ней давно хотели многие государства, да не получалось так, чтобы раз и навсегда! Постоянно что-то мешало!
         Вот и опять Штаты просчитались насчёт боевых возможностей Германии и способности разгадывания этого плана Россией.
         А Россия, верно оценив обстановку и не дожидаясь завершения уже объявленной Николаем Вторым мобилизации, нанесла мощный удар по германской Восточной Пруссии и оккупировала ее, продемонстрировав самые решительные намерения.
         То был стратегически очень грамотный ход! Ведь Германия не имела сил, чтобы воевать на два фронта – с Францией на Западе и с Россией на Востоке. Но после вступления в войну России, воевать пришлось бы именно так, на два фронта. Потому разгром Франции из-за рассеивания сил Германии стал невозможен, а вместе с ним провалился и план последующего нападения на Россию, а далее и низвержение Великобритании, вокруг которой не осталось бы никого из возможных союзников.
И потому организовавшие войну Штаты, наблюдающие издалека за ставшей для них бесполезной схваткой в Европе, убедились в том, что их план провалился.
         Теперь-то очевидно, что Россия вступила в войну не для того, чтобы заступаться за Францию, как объясняют историки. Россия спасала саму себя, ибо Генштаб разгадал план американцев, который столь неудачно принялась выполнять Германия.
         В общем, не удалось Штатам накопить жирок за счёт чужой войны! Не удалось на чужих штыках вломиться на территорию Российской империи.
Потому и Великобритания в первом тайме, до которой очередь в той войне не дошла, выстояла. Её колонии, как основной источник всех богатств, сохранились. Английский фунт стерлингов тоже остался мировой валютой. Великобритания ещё и богатствами побеждённой Германии сумела поживиться и даже богатствами России, поучаствовав в ее недолгой, но весьма прибыльной оккупации на Севере, на Юге и на Дальнем Востоке.
         Но и США проанализировали свои неудачи и пришли к выводу, если не удалась Первая мировая война, так нужна Вторая мировая, более успешная война. Только она и поможет американцам осуществить захват короны мирового господства.
И Штаты принялись усиленно готовить новую мировую войну, установив для себя срок ее начала не далее чем через двадцать лет, то есть, не позднее 1938 года.
Причем Штаты, видимо, чему-то научившись от спецслужб Великобритании, приняли все меры, чтобы в глазах мировой общественности остаться в стороне не только от подготовки к новой мировой войне, но и от самой войны, даже когда она разразится.
         Потом с подачи США в развязывании Второй мировой войны оказались виновны будто бы совсем не американские финансовые магнаты, стремящиеся осуществить передел мира, а лишь какой-то бесноватый одиночка Гитлер, фанатично настроенный на расширение владений Германии за счёт территории СССР!
         «Ну, что с ним поделаешь?! Это всё он – Гитлер! А на Дальнем Востоке виновата милитаристская Япония! И причём здесь США? Они вообще не собирались воевать!»
         «Ну и ладно! – старался я не первый раз остудить себя при изучении этой темы. – Хватит пока об этом – ведь снова забурюсь! Опять забуду, с чего начинал! Ведь иду, куда несёт!»

          Глава 7. Что-то не сходится!
          Меня давно подогревала шальная мысль, о которой я опасался даже заговорить. Ну, почему в Советском Союзе населению вместо истории всегда втюхивали полную чушь?!
         Мне ещё понятно, если бы пытались вдавить идею, будто русский народ всегда был самым революционным или самым прогрессивным. Это было бы выгодно для оправдания социалистической революции, но ведь втюхивали всё наоборот! Мол, Россия была очень слабая! Россия была не развитая! Россия была крайне отсталая!
Даже древняя история, в которой революциями и не пахло, в официальном изложении тоже выглядит очень странно.
         И совсем уж трудно понять, с какой целью советские историки взяли на вооружение выдумки наёмных немцев Миллера и Шлёссера? Неужели своих мозгов не хватало? Зачем враждебную пропаганду выдали за свои собственные исторические изыскания? В общем-то, с этим еще можно было бы как-то смириться, черт с ними, с этими недобросовестными историками, но ведь они всю галиматью выдали за подлинную историю и мира, и России!
         Это уж вообще, ни в какие ворота!
Неужели то были непонятые мной признаки управляемости Советского Союза со стороны Запада? Неужели в СССР послушно выполняли то, что заказали на Западе, всегда стремящемся покорить и уничтожить СССР, подававший всему миру "вредный" пример устройства жизни не паразитов?!
          Диковато это звучит для нынешних людей! Ведь большинство из них до сих пор не может понять, как это современная Россия оказалась колонией США?
Но если так было уже с Советским Союзом, то зачем и почему он подчинялся Западу?
Я понимаю, что ответов от самих историков мы принципиально не дождёмся. Они послушно повторяют лишь то, что им велят те, кто сегодня у руля. А рулевые сказать правду не разрешат!
          Потому мои вопросы следовало бы обратить к советской власти, но и с этим я опоздал. А разобраться-то хочется.
          Уж о монголо-татарах сегодня и вспоминать смешно! Над ними сегодня смеяться устали! Большие уши из того ига торчат! Раньше, когда никто не возражал, и не было обмена информацией через интернет, ложь проходила на «ура», но сегодня-то почти все понимают, что это вражьи придумки.
          И вся Киевская Русь туда же! Не было ее вообще! Ведь Киев, по мнению археологов, сравнительно молодой город, а географически он расположен крайне неудобно, вдали от транспортных артерий! И Днепр с его порогами – река хотя и судоходная, но не по всей длине. Причем, хуже всего, что тринадцать непроходимых порогов нарушают сплав ниже самого Киева. Да и крепостных стен у Киева никогда не было. И городов вокруг него, как они возникали вокруг любой столицы, так и не построено. И документов на этот счёт нет. И даже в поздние времена, пусть и по старой памяти, никто Киев за столицу не считал. Скорее на эту роль подходил Переславль или Харьков.
          Уже эти обстоятельства не позволяли Киеву стать во главе Руси. Весьма не целесообразно это получилось бы для главного торгового центра! Потому Киевской Русью народ только подальше от истинной истории уводили!
Фундаментальной для всей славянской истории выдумкой стало, как мне казалось, и прославляемое крещение Руси тысячу лет назад!
          По официальной версии историков Русь крестил князь Владимир. Крестил ее принудительно, ибо в далёком 988 году она, как и после, "не понимала" своего счастья.
          Но что-то и это не вяжется! Если христианству на славянских землях более тысячи лет, то почему Евангелие на русском языке впервые появилось в книжном варианте только в 1820 году?! Неужели основной устав христианства не додумались издать раньше?
          Понятно, что такого быть не могло. Выходит, не было в том уставе нужды, поскольку еще не было христианства!
          Несомненно, что это ещё один признак обмана! То есть, христианство вдавили в славян значительно позже. Но когда?
          А подсказка-то на самом виду – 1820 год! Или около того!
          Правда, историки подсунули всем интересующимся еще одну дату – 1651 год. Именно тогда патриарх Никон якобы затеял реформу вроде бы уже давно христианской церкви. В той реформе ничего особенного якобы и не было. Подумаешь, креститься следовало не двумя перстами, а тремя. Ну, и еще кое-что Никон ввернул, подобное.
          Но почему же из-за того славянский мир поднялся в едином протесте?! Вроде, хлебопашцы – люди мудрые, самостоятельные – они из-за всякой ерунды роптать не станут. Два перста, три или четыре – чушь это, для жизни не важная.
Но коль уж поднялись, то, видимо, было из-за чего! Было что-то принципиально важное для жизни людей. Потому реформы Никона сопровождалась, что ясно даже со слов самих историков, страшными насилиями.
          Церковники рука об руку с царской властью принялись громить, жечь, перестраивать старые храмы и уничтожать в них всё, что касалось старой веры, включая и самих непослушных. Даже премии назначали тем, кто сдавал под уничтожение старые славянские иконы и книги, коих всюду находилось видимо-невидимо, подводами свозили на сжигание! Неужели до того всё от старой веры терпели?
          Сами церковники, видать, уже не справлялись с огромным количеством символов славянской веры. И, надо полагать, не со своим же христианством они боролись, у которого ни одного печатного Евангелие не нашлось, хотя сия вера у славян уже была якобы семь сотен лет!
          У народа возникло активное неприятие реформы и противодействие ей. В ответ начались жесточайшие репрессии против населения! И это сразу прописали в российских законах! Даже за пассивное сомнение в христианской вере, высказанное вслух, или за использование любых атрибутов старой славянской веры, за тайное поклонение прежним богам хоть под собственной кроватью, за всё почти – полагалась каторга и лишение имущества, обрекающее семью на гибель.
          Многие крепкие славяне всё равно не подчинялись, но чтобы не попадать на каторгу, оставляли свои дома и с семьями навсегда уходили в далёкие леса. Там заново и селились, там и обживались, но себя и свои убеждения не предавали! Их называли староверами, раскольниками, старообрядцами, хотя, как мне кажется, это одно и то же.
         Власть безжалостно боролась с непокорными. Правда, истории известны и многие исключения. Например, даже в 18 и в 19 веках на виду и в большом почёте проживали такие старообрядцы как Рябушинские, Демидовы, Осокины, Щукины, Громовы, Прохоровы, Марковы, Гучковы, Трындины, Третьяковы. Но это – к слову! Ведь другим староверам, которые не могли похвастаться своими миллионами, в лесах и вдали от людей (прятались ведь), жилось тяжело и опасно.
         Так может, так называемая реформа Никона и стала первым и действительным актом крещения Руси?
         Может, реформа Никона и не была никогда реформой, а задумывалась как насильственное вдавливание в славян враждебного им христианства и искоренения славянской веры?
         Вдавливание того самого христианства, которое в официальных сказках будто бы принесло на Русь более высокую культуру, а на деле уничтожило самую древнюю и великую культуру славян.
         Христианская вера не призывала к созиданию! Она призывала к покорности и смирению, а попутно уничтожала, сжигала, разрушала, убивала, запрещала, преследовала, ссылала всё, ей неугодное! Даже самобытный алфавит и письменность славян исчезли. Выкорчевали из народа многочисленные обычаи, славянскую веру и ее атрибуты, деформировали мораль. А взамен всем в мозги ввернули своё, иноземное, более привычное для иностранных правителей Руси с русскими фамилиями. Ввернули латиницу, кабаки, курение, балы, распутство. То есть, всю западную культуру!
         Одно время я уже был уверен, будто именно 1651 год и стал вдавливанием в славян христианства, но теперь не уверен! Какие у меня появились аргументы?
Их много! Но самым убедительным мне показался следующий факт. В ходе реформы Никона церковники активно разрушали или переделывали славянские храмы.
         С точки зрения объёма, те работы выглядели внушительно. Прежде всего, сбивали все фрески с внутренних и внешних стен. По всей высоте. Крушили всё варварски, фактически сбивая толстый слой зубилами, чтобы нисколько не оставалось запечатленной во фресках истинной истории славян. Потом заново штукатурили и рисовали уже то, что, пожалуй, и сегодня можно увидеть в так называемых православных храмах.
         Так поступали всюду, в том числе и в многочисленных детинцах (в кремлях, если по-новому). А кремли тогда, то есть, укрепления в виде крепости, имели любые уважающие себя города. Москва, Астрахань, Вологда, Дмитров, Зарайск, Ивангород, Казань, Коломна, Можайск, оба Новгорода, Псков, Рязань, Ростов, Серпухов, Смоленск, Суздаль…
         Одновременно в храмах замуровывали три лишние двери (у славян входы во все храмы делались с четырёх сторон). А снаружи, но напротив оставшейся двери, возводили пристройку, которая становилась основой для иконостаса. У славян такого не было.
         В фундамент пристройки старались запрятать как можно больше кладбищенских славянских плит, поскольку на них имелось множество дат и надписей, содержавших истинную историю народа. Чаще всего, на двух языках. И никаких крестов – только полумесяц, уложенный на бок в виде чаши, в которой светилась маленькая звёздочка.
         Остальные плиты, которые не удавалось уничтожить указанным способом, подвергались безжалостному изуродованию зубилом или дроблению кувалдой.
         Так вот, теперь уже известно множество свидетельств тому, что подобные перестройки славянских храмов активно проводились на многих славянских территориях не в годы реформы Никона, а значительно позже, уже в 18 и 19 веках.
Это и есть отгадка! Это и есть правильный ответ – вот когда, скорее всего, и было произведено насильственное крещение Руси, которая, между прочим, и Русью-то никогда не называлась! Тоже более поздние придумки!
        Вот когда принуждали креститься! Вот когда народ в знак неповиновения уходил в леса. Вот когда крушили всё, связанное с прежней славянской верой! Вот когда душили непокорный славянский народ!
        Вот так и рассыпалась в моём представлении сказка о «тысячелетней христианской Руси», как совершенно несостоятельная!
        Но в моих мозгах застрял еще один вопрос.
        Ну, почему при явно насильственном крещении Руси на ее территории остались некрещёнными всякого рода татары, башкиры, немцы и прочие мусульмане? Почему же их не обратили в чуждую им Византийско-Иудейскую религию, если славян обращали? Почему их так и оставили в покое? Разве не загадка?!
        За разными религиями вообще тянется множество несуразностей. Я не стану углубляться в те подробности, которые предоставляет официальная история религий. Ей я давно не верю! Хотя она вполне может обрушить на неподготовленного человека столько недобросовестной информации, что он будет буквально поражён и надолго лишится возможности мыслить самостоятельно.
         Ну, а если попытаться хотя бы религию Древней Греции очистить от шелухи, что останется перед нашими глазами?
         Мне кажется, прежде всего, останутся многочисленные мифологические боги, а не единый, как в христианстве, хотя он каким-то несуразным образом представляется церковью одновременно в трёх лицах! Намёк на то, что человеческим мозгом это не постичь, но ведь он и не какой-то там человек-букашка!
Греческих богов во главе с Зевсом было много. И каждый из них, по разумению древних греков, нес персональную ответственность за какой-то вид деятельности или сферу человеческой жизни. А все вместе они, очевидно, были способны превратить жизнь людей в рай на Земле.
         Когда-то в школе мне было интересно этими богами заниматься, и часть своего времени я им отдал честно, потому и сейчас многих помню. Перечислю ради собственного интереса, ведь когда-то я запоминал их на спор.
         Самый главный бог – это грозный Зевс, громовержец! Он – бог неба!
         Неплохое, надо думать, место работы!
         Следом по рангу числился Аполлон – заместитель Зевса. Он был в ответе буквально за всё – и за ремёсла, и за культуру, и за прочую деятельность людей.
Можно лишь восхищаться тем, что все греческие боги не жили ради себя, а обеспечивали нормальное существование людей на планете. Они помогали людям во всех делах!
         Вот тому примеры, хотя бы по должностным обязанностям.
Фемида – богиня правосудия. Та самая богиня, благополучно дожившая до сегодняшних дней, если судить по распространению ее статуй. У нее до сих пор глаза завязаны. Считается, будто так она может лучше разглядеть истину!
         Смешно? Персефона – это уже богиня плодородия. Видимо, она работала на полставки, поскольку Деметра, тоже богиня плодородия. Впрочем, я тогда не очень хорошо в их обязанностях разобрался. Возможно, одна из них специализировалась исключительно на женском плодородии или живых существ, а другая – на растительном!
         Пан – бог скотоводства. А нам говорят, будто присматривать за скотом, не панское дело! А греки и их боги считали наоборот!
         Гигиея – богиня здоровья и, надо полагать, и всего здравоохранения. Гемера – богиня дневного света. Неужели это она каждое утро включала для людей солнце? Эйрена – богиня мира. Явно со своими обязанностями не справлялась! Гестия – богиня семейного очага. Гера – покровительница брака. Гефест – бог огня и ремёсел. Гермес – бог торговли. Мнемозина – богиня памяти. Антерос – бог взаимной любви. Ника – богиня победы. Эйрена – богиня мира.
         Был у греков и бог войны – Арес. Он с тех пор без работы не оставался. Узнать бы еще и бога всемирного разоружения! Хотя, вполне возможно, что грекам и Арес помогал исключительно в мирных целях.
         Эос – богиня зари и, кажется мне, самая неизвестная из греческих богинь, хотя работает, себя не жалея, на две ставки – утром и вечером! Ранним утром она выходила из океана и на колеснице, запряженной прекрасными лошадьми, вместе с Солнцем возносилась на небо. Но что делала Гемера – богиня дневного света?
         Конкуренция или взаимозаменяемость?
         Аид – бог подземного царства мёртвых. И я никогда не мог уяснить, что он среди мертвых делает? Неужели занимается укреплением дисциплины? Чтобы его питомцы никуда по ночам не отлучались? Или чтобы привидениями не прикидывались, добрых людей до смерти не пугали?
         Артемида – вечно юная богиня охоты. А мне казалось, будто не женское это занятие, кровавая охота, да еще для юной леди! Но ведь меня при ее назначении не спрашивали.
         В общем-то, я не всех перечислил. Признаться, надоело напрягаться.
Тем не менее, два наблюдения у меня с тех лет сохранились. Во-первых, в греческом небесном богоуправлении наблюдалось засилье женщин. Почему так? Неужели в назидание людям, что женщина, даже если она богиня, должна заниматься посильными делами, а не по магазинам бегать и глазки мужикам строить?
         А во-вторых, бросается в глаза достаточно рациональное разделение руководящих обязанностей! Прямо, как в совете министров, где каждый министр рулит своим министерством, полностью за него отвечая. Это было весьма удобно и для жителей Древней Греции. Они не путались, выбирая, к кому следует обращаться с просьбами о помощи – они это знали наверняка.
         Полагаю, что и желали древние греки того же, что и все нормальные современные люди. То есть, чтобы в их жизни происходило больше хороших событий, а всяких бед, невзгод и происшествий – значительно меньше. А для этого они сами много работали и в своих делах и заботах просили участия соответствующих богов. Вместе веселее! В хорошей компании любое дело спорится!
         Если Читатель твёрдо усвоил рациональный образ жизни древних греков, то предлагаю ему сделать второй шаг навстречу истине. Надо понять: «Как в массовом порядке удалось сдвинуть людей от их прежней веры в благополучие, созданное собственным трудом под руководством богов, к враждебному христианству? В чём оказалось его странное притяжение, необъяснимое логикой нормальных людей?»
Мне совсем не хочется хоть как-то задевать, оскорблять или унижать верующих, но самому кое-что понять, всего лишь понять, мне хочется всегда и во всём. Как говаривал великий мыслитель Михайло Ломоносов: «Не хочу слыть дураком ни перед людьми, ни перед богом!»
         Так вот! Я сам попробовал ответить на последний вопрос.
Для этого я на минутку представлял себе людей, живших по принципам древних греков. Жизнь у них получалась, кажется, вполне достойная! А потом я представлял, будто однажды некие миссионеры предложили грекам исповедовать новые принципы жизни. Суть тех принципов свелась к следующему закону человеческого бытия.
«Отныне вы должны как можно больше страдать! Вы не должны даже мечтать об улучшении своей жизни! Чем хуже вам на Земле, тем лучше станет, когда Господь вас призовёт! Ради этого следует отказаться от благ земных! Но власть имущих нужно свято чтить, ведь она от бога! Нельзя противиться злу! Нельзя бороться с несправедливостью, ибо это божье дело! Нужно только каяться и молчать! Отныне вам остаётся только страдание и смирение! Только покорность! Только богобоязнь!»
         Помню, в моём детстве ребятня вышеприведенные сделки характеризовала смачно – выменял часы на трусы!
         Разве мог нормальный человек воспринимать всё это иначе, нежели как сущий бред сивой кобылы?
         Понятно, что ничего бы у миссионеров не получилось, ведь люди сразу догадывались, что они либо заявились с подрывными целями, либо сами страдают тяжёлыми психическими заболеваниями! Разве, находясь в добром здравии, кому-то можно предлагать такое?!
         Но, вот ведь что очень странно, всё знающая история религии повествует, будто христианство сразу нашло великое множество своих поклонников и всё глубже проникало в душу разных народов. И они уже не могли противостоять его великой идее и потому добровольно переходили в христианство! Они уже настолько проникались новой верой, что были готовы идти за нее на смерть!
         В здравом уме поверить этому нельзя! Но всё же остаётся фактом, что миллионы и десятки миллионов людей когда-то обратились в христианство, а это уже тот странный факт, который, несмотря на его кажущуюся абсурдность, требует хоть какого-то объяснения.
         И я такого объяснения не нашёл. Конечно, можно признать варварское насаждение христианства с помощью крестоносцев и давления власти! Это всё могло быть, было и даже сегодня какое-то давление, наверно, осталось! Но ведь то был совсем уж не добровольный переход, а явно насильственный! Какие уж там поклонники!
         Правда, допускаю, если подобные идеи внушать с детских лет, если такую миссию силой власти вменить еще и родителям в обязанность, то церкви вполне по силам приобрести массу одураченных поклонников, которых потом никакими атеистическими аргументами с их «истинного пути» не собьешь!
         А еще можно опираться на врождённое чувство стадности. Многие люди обращались в христианство за компанию, желая быть как все, не желая отставать от соседей и хоть чем-то выделяться от остальной людской массы.
         И всё же, мне представлялось, будто основным побудительным фактором смены веры стало принуждение – запреты прошлой веры, запугивания, публичные наказания, каторга, всё, вплоть до распятия или сжигания на кострах, якобы ведьм.
Вон ведь как запугали даже весьма умного человека – Льва Николаевича Толстого. И чем запугали? Всего-то отлучением от церкви из-за его стремления самостоятельно думать обо всём и обо всём иметь собственное мнение! А ведь он со страху этого даже не понял, что от того отлучения совсем ничего терял, оставаясь прежним верующим, если было угодно, человеком!
         Фактически ничего для него не изменилось! Он мог и сам напрямую обращаться к богу. Уже без хитрых посредников от церкви! Ан, нет! Всё равно ведь испугался! Испугался церковной анафемы! Заколебался в своих убеждениях! Стал каяться! Побоялся отделиться от остальных! Уже был готов от своих идей отречься, лишь бы вернуться в правильное стадо, да не получилось у него – собственная смерть помешала. Некоторые потом еще говорили: «Вот ведь, как анафема сработала!»
         Выходит, сильно давление религии на людей, ее признающих и не признающих! И такое давление во все стороны действует на окружающих, хотя оно исходит уже и не от церкви, а от них самих, от верующих. Это давление на психику подобно закону всемирного притяжения связывает человеческое стадо! Оно превращает стадо в единое целое. Делает его пусть неумным, пусть импульсивным, даже паникующим, но всё же единым организмом. А управлять им извне несравнимо проще, нежели множеством самостоятельно думающих и самостоятельно налаживающих свою счастливую жизнь личностей.
         Именно для этого, для удобства управления многочисленным человеческим стадом, всё и было когда-то задумано и успешно внедрено в жизнь.
         Но на страданиях, чтобы на этот счёт не проповедовала церковь, нормальную жизнь не построишь! Это даже не ошибка – это истинный обман, корыстно вдавливаемый в сознание людей!
         Стремление к страданиям, мазохизм, вопиющим образом противоречит естеству человеческому! К тому же он разрушителен для общества, а для всякой отдельной личности губителен! И если с некоторыми людьми случается, что они всерьёз начинают верить в благотворность страданий, то, как я понимаю, это происходит лишь под воздействием принуждения, стадного чувства или падения с дуба!
         Вырваться из пут религии, преодолеть притяжение стада, равнозначно первому шагу к самостоятельности, к превращению в думающего человека.
         Может я был не прав? Я всё допускаю! Но учтите, что я был абсолютно искренен, а потому не ругайте меня строго, даже если я ошибался!

         Глава 8. А если было так?
         Но я опять и опять возвращался к главному своему вопросу.
         Кто же объяснит, наконец, зачем и почему историки всегда лгали и лгут русскому народу? Лгали даже в самое светлое время, когда все советские люди верили, будто те (тоже ведь советские) историки честно служат своему народу, выходцами из которого являются, но на деле-то они доверчивому народу вредили!
         Почему советские историки всегда лгали, принижая русский народ и его историю, зато всегда превозносили историю западную? Вечно вдалбливали нам совершенно нелепое трёхсотлетнее монголо-татарское иго, зато о Тартарии – молчали как рыба об лёд!
         Более того, любые признаки Тартарии, существовавшей реально на Евроазиатской территории, всё же обнаруженные кем-то, тут же дезавуировались советскими же историками. Например, много удивительных изделий из золота и еще больше из серебра обнаруживали и обнаруживают вблизи Тобольска и Перми. Там бы археологам поработать! Там же наверняка и были древние богатейшие города!
Так, нет же! Ни в коем случае по такому пути они не пошли! Историки завалили теми чудесными изделиями Эрмитаж, и дружно бредят, будто все они иранского происхождения!
         Вот уж действительно, чем неправдоподобнее оказывается ложь, тем скорее в нее поверят!
         Якобы все изделия доставлены из неизвестного доселе древнейшего государства сасанидов, которое не так давно, перед большой войной, якобы обнаружили.
         И кто, как вы думаете, обнаружил? Да, понятно же! Представители опять тех же английских спецслужб! Они теперь еще и археологами стали! (Работа у них такая!) Да еще в столь свежем виде все изделия обнаружили, что специалистам сразу стало ясно (окромя историков, разумеется), что это весьма свежий новодел. То есть, подделка, выполненная недавно.
         И тогда выяснилась еще одна удивительнейшая странность! Оказалось, что (неизвестно, откуда, когда и как?) мудрые советские историки уже всё знают про тех еще неизвестных учёному миру сасанидов!
         Вот такие они, наши милые историки! Правда, они упорно не отвечали на вопрос, почему же в Перми то серебро и золото до сих пор находят и находят, а в Иране, где его якобы производили в огромных количествах, ни крошки так и не обнаружили?! Только английской разведке якобы и повезло, о чем они на весь мир и раструбили, а советские историки их поддержали!
         И черт бы с ними, как говорится, но как вообще недоразвитые в цивилизационном отношении дикари-сасаниды, неспособные вылепить для себя даже простейшую глиняную посуду (ни одного черепка иностранные археологи не обнаружили), создавали удивительной красоты сосуды из серебра и золота? Ведь для этого требовалось обладание не только высочайшим вкусом, но и удивительными производственными технологиями. И почему те прекрасные навыки, если они даже были в действительности, больше никогда и ни в чём у сасанидов не проявились?
Мне кажется, ответ очевиден – всё это с какой-то целью выдумано!
         Но обратите внимание. Именно английские спецслужбы обнаружили глиняные стены в какой-то крепости! А потом обнаружили и неизвестных учёному миру новоявленных сасанидов. Опять спецоперация по реконструкции истории?
Но английские спецслужбы и не собирались кому-то объяснять, почему за две тысячи лет те стены не размыло и не выветрило?! Почему под открытым небом они продемонстрировали неправдоподобную сохранность, оставаясь новее новых!
Ну, нельзя, мне тогда казалось, господа английские разведчики, даже вам, специалистам облапошивания населения всего мира, так нагло врать, что ослиные уши торчат со всех сторон!
         Так и остались с тех пор в моей памяти два взаимосвязанных вопроса, на которые ответа я пока не нашёл! Разумеется, какие-то догадки возникали, но я и сам в них не очень-то верил. Вот если бы кто-то после меня покопался, да проверил ещё…
         Вообще-то, в первом приближении сдавалось мне следующее.
         По отрывочным данным, которые, как я допускаю, вполне могут оказаться ложными, Тартария была удивительно мощной и богатой страной. Современники, не имея перед собой подобных примеров, ее и представить не могут. Они ведь привыкли к множеству современных государств на территории Тартарии, разделенных границами и разными языками и правителями, которые, называя себя народными избранниками, живут и правят как цари.
         И всё же Тартария в действительности была, даже если называлась как-то иначе! Она существовала огромным единым многонациональным государством, расположенным на всех континентах, да еще под реальным народным управлением. Если по-современному, то в ней процветала истинная демократия. А управленцы всякого рода, князья и прочие вельможи, были выборными, и все важные решения принимались на народных сходах или вече.
         Многонациональный народ Тартарии говорил на одном языке. Этот язык сравнительно недавно поломали принудительно. Трудно было заставить всех принять новый язык, но всё же сделали! А словарей не было еще очень долго. Народам же вбили в головы миф о неудачном строительстве Вавилонской башни и происках богов. Выходит по всему, что боги виноваты! Это они придумали множество языков, чтобы люди в своих делах не могли между собой запросто общаться, как раньше.
         Можно сколь угодно удивляться, но совсем недавно, в восемнадцатом веке, даже гимны во всех странах были на единую мелодию! У всех одинаковые! В том числе, и во враждующих странах – в Великобритании, США, Германии, России, Франции, Канаде…
Слышали, возможно, как пели гимн в России? «Боже царя храни…» Вот такая мелодия была у всех государств!
         Вот это факт! И как бы ни старались историки его переиначить, но упомянутое единство гимнов было возможно только в одном случае, если не так уж давно множество видимых нам государств представляло собой нечто единое целое, объединяющее всех и вся!
         Но по неизвестным причинам то государство почти одномоментно распалось или было уничтожено. Тогда-то в образовавшихся пепелищах шустрые жучки и провозгласили суверенные государства под своим управлением. И в них приходилось долго и тяжело восстанавливать хоть какую-то жизнь. В общем, долго было не до замены гимна!
         Кстати! Те катастрофические события произошли не только в Тартарии. Сильно пострадала вся Земля. Всюду образовались масштабные разрушения и затопления, заиливание местности на большую глубину. Очень много людей погибло. Настолько много, что во многих местностях в живых почти никого не осталось, а Черное море (раньше оно называлось Красным. Не удивляйтесь!) по сей день заполнено сероводородом, поскольку превратилось в огромную братскую могилу.
         Так уж вышло, что сильнее всего пострадала Восточная Тартария, то есть, примерно нынешний Крайний Север России, Дальний Восток и вся Сибирь. Эту территорию буквально смыло невероятным по современным понятиям потоком воды или завалило песком, грунтом, илом, вывернутыми с корнем деревьями и каменными глыбами, фантастических размеров.
         Подобной участи, хотя в меньшей степени, не избежала и Европа, и Северная Америка, и Азия, Северная и Центральная часть Африки, которая до того времени уже была плотно застроена и заселена.
         Когда стихия угомонилась, оставшиеся люди стали приспосабливаться к новым условиям. Они были тяжелейшими. Почти всё окружение погибло, нет ни жилья, ни еды, ни воды, холод, непрерывные грязные дожди, пониженное содержание кислорода в воздухе, зато всюду гарь, продукты гниения… Трудно было выжить даже тем, кто не получил травм и болезней.
         Но выжившие постепенно объединялись в группы, в своеобразные отряды и племена. Держали свои территории, не пуская к себе чужаков, поскольку всё оказалось в дефиците. Потом образовалось некое подобие стран. Разумеется, в них нашлись те, кто взял быка за рога! Народовластие времён Тартарии ушло в прошлое – всюду процветал культ силы, наглости и лжи.
         Наконец, преобразования в Европе стали приносить свои плоды. Тот период назвали Эпохой Возрождения. Появилось некое подобие небольших государств. В них власть захватили наиболее сильные, наглые и хитрые. Они назвали себя правителями, но желали так укрепить свою власть, чтобы на нее не претендовали хотя бы соплеменники. Для этого приходилось всем внушать не только страх перед возможной расправой за неповиновение или бунт (за это уже отвечала наемная вооруженная банда), но и убедить в исторической законности собственного правления. Стали выискиваться соответствующие аргументы! Нашлись летописцы, и даже свидетели, которые «видели», то, что было нужно! Нашлись и пропагандисты.
         Время шло. Люди привыкали к новой жизни, восстанавливали жилища и даже улицы, тяжело работали ради пропитания и выживания. Постепенно население успокаивалось, приобретало навыки выживания и уверенность в будущем.
Но вожди тревожились всё сильнее. Ведь соседи пытались силой отобрать то, что было завоёвано с большим трудом. Да и в стране находились претенденты на власть более авторитетные, проверенные в деле. И недовольство людей, возмущенных силовым и несправедливым правлением, усиливалось, иногда переливаясь через край.
И вот однажды вождям, обосновавшимся на территории Великобритании и занявшим в силу некоторых обстоятельств верховенство над остальными государственными новообразованиями, пришла здравая мысль. «Хватит друг друга третировать! Надо вождям собраться и выработать план совместных действий, не мешающих всеобщему выживанию вождей как класса».
         На том, как я понимаю, вожди и сосредоточились.
         В итоге своего совещания порешили:
         – во-первых, закрепить сложившиеся объективно границы, как нерушимые;
         – во-вторых, раз уж прежней Тартарии не стало, делегировать права межгосударственного управления королю Англии, который к тому времени оказался самым богатым. На время делегировать! (Наивные люди!);
         – в-третьих, в целях искоренения прежней истории изменить действующий календарь. Навсегда забыть нынешний реальный год, согласно тартарскому летоисчислению – 7208-й от сотворения мира, а считать наступающий год 1700-м! В честь чего? Да ведь это придумать легко! Пусть будет, хотя бы, в честь рождения Христа! Но начнётся год теперь с первого января, а не с первого сентября, как было раньше. Ломать, так уж всё!
         – в-четвёртых, создать рабочую группу по разработке новой истории мира, в которой наше правление будет представлено законным, в виду многих и многих важных обстоятельств. Их надо выдумать, согласовать с остальными и вставить в единую историю мира и каждого государственного новообразования. Причем, в новой истории в интересах нашего спокойствия не должно быть даже единичного упоминания такого государства как Тартария и, тем более, никакой информации о ней самой и о прежнем жизненном укладе той страны;
         – наконец, в-пятых! Можно признать, что это – самое важное для нашего спокойствия! Правителям всех государственных новообразований следует дать клятву о неразглашении истинной истории никогда, и ни при каких обстоятельствах! Эта клятва имеет вечную силу и касается любого правителя, независимо ни от каких событий, смены форм правления или династий! Хоть частичное разглашение истинной истории совершенно недопустимо и будет расценено нами как измена, подлежащая наказанию только смертью!
         Только такая клятва и ее безусловное соблюдение обезопасит нашу власть от опасного принципа домино. Если истинная история где-то обнажится, то скоро она обнажится всюду! Она окажется доступной остальным странам, выставив все наши режимы как противозаконные и даже преступные! Мы не должны этого допустить ни в коем случае!
         Видимо, более всего от новой организации мира выиграла всё-таки Великобритания. Потому-то от нее и исходила инициатива о проведении совещания всех правителей. Потому-то ее спецслужбы до сих пор более остальных препятствуют просачиванию в общественность даже намёка на Тартарию!
         Всё это мне представилось лишь однажды, как нечто вполне логичное. В реальности же всё происходило, разумеется, и сложнее и масштабнее. Но ведь не напрасно до сегодняшних дней все руководители и Европы, и Азии, и Америки, и Ближнего Востока молчат о реальной истории, будто в рот воды набрали! Никаких объяснений не дают по вопросам давно и в большом количестве обнаруженных нестыковок реальности и их официальных трактовок.
         А чего стоят усилия современных религиозных деятелей по заморачиванию сознания населения?! Как-то по телевизору я видел новости из РФ, и заинтересовался. Выступал главный поп, кажется Кирилл. И что тот деятель плёл?
Уверенно так, с таким знанием дела, будто сам всё видел, поп рассказывал что «славяне еще недавно были дикарями, были нецивилизованными, были дикими зверьми, но им на помощь пришли просвещённые европейцы и дали славянам священное слово господне…»
         И этот Кирилл, как ни странно, тоже считается славянином! И даже русским человеком!
         Но почему же он так упорно унижает русских, низводя их в своих мерзких проповедях до уровня зверей? И это притом, что давно известно о распространении знания как такового именно с Руси. Даже в поздние времена, уже в советские, разве не Советский Союз подтягивал до своего уровня и Среднюю Азию, и Кавказ, и Туву, и Китай? И Вьетнам, Румынию, Болгарию, Венгрию, Польшу, ГДР…
         И по всему миру так было всегда! Возьмите в руки карту современной Европы! Там же всюду славянские названия городов, хотя и слегка деформированные. Росток так и звучит по-прежнему, по-славянски. Рослау раньше был Русиславой. Лейпциг был Липском. Тетеров – он и есть Тетерев, Шверин – Зверин, Дрезден – Дроздяны, Торгау – Торговый, и подобных славянских следов в Европе полно на каждом шагу.
         А разве в США иначе? Вот карта в руки попалась, а на ней в глаза бросился остров Baranof. Разве это не славянский остров Баранова? Разве его назвали люди, говорящие на английском языке? Назвали недавно?
         Конечно же, не так! Кто жил, тот, разумеется, и называл, да ещё так, что до сих пор всё понятно и помнится!
         Например, остров Сhichagof! Разве трудно понять, что это остров Чикагова?! А огромный город Чикаго разве не в честь него же назван? Поглядите даже не на города, а на острова: Poltava, Kashevarof, Mitkof, Woewodski, Woronkofski, Kruzof! Чётко просматриваются названия славянского языка.
         И после этого нам какое-то чучело с блестящей золотом кокардой во весь лоб, рассказывает, будто только Запад и сделал из славянских зверей просвещенных людей?

         Нет совести у этого деятеля, но скорее всего, он работает-таки на пятый пункт! Видно, не нарушается клятва заговорщиков о неразглашении народам их истинной истории!
         Вертелось, вертелось это в моей голове, да и улеглось однажды. И тогда мне показалось, будто нашёл я-таки ответ на свой давнишний вопрос, почему же советские историки лгали в унисон западным?
         И всему виной та самая клятва! Это она заставляла их лгать!
Как ни удивительно, даже советских историков связывала с остальными проповедниками лжи та самая клятва, данная и не ими, но ведь и за них, и на многие века наперёд! И нарушение той клятвы действительно имело бы глобальные разрушительные последствия для нынешних правителей всего мира.
         Потому даже руководители Советского Союза не решились разворошить это осиное гнездо чудовищной лжи! Ведь за это их ждала смерть! Потому вся история, вся система образования и пропаганды даже в СССР направлялась на сокрытие истинной истории мира и Тартарии! Потому даже могучий СССР лгал своему народу, как договорились когда-то первые властители.
         Вот только надо понимать, что они, все европейские, скандинавские и прочие страны, лгали ради своей выгоды – чтобы не выдать свою былую несостоятельность и незаконность образования, а Советский Союз, получается, врал, себе в убыток, но всё же подыгрывал им.
         Я давно подозревал, будто всё советское руководство во всех вопросах, в том числе, и в истории, полностью управляется Лондоном. Правда, никогда не допускал, что в этом запачкался и Сталин.
         Это в моей голове никак не укладывалось, потому я не верил и остальному.
         Разве мог Сталин такой обман советских людей допустить?! На мой взгляд, однозначно, не мог! Вполне возможно, историки и при нём продолжали внушать людям дореволюционную историю, а Сталину было физически не до нее. Возможно, Сталин собирался и в истории нашей страны поставить все точки над i, да так и не успел. Одно лишь могу заявить уверенно, что Сталин не мог быть куклой в руках тех, кем и сам часто вертел!
        Зато Брежнев уже проявил себя послушной куклой, после того как его одурачили удобной западной находкой – теорией конвергенции! То есть, теорией естественного и якобы непременного сближения двух непримиримых политических систем! Уж как та теория Брежневу понравилась, даже не описать!
        Хотя, разве сразу очевидна странность? Непримиримые, но сближаются! А ещё в народе говорят, будто нельзя стать чуть-чуть беременной! Но у Брежнева, если уж невмоготу, как захотелось, это как-то получилось!
        Парадокс, да и только!
        А ещё Запад, чтобы добиться управляемости СССР того времени, шантажировал Брежнева тем, что поставит советский народ в известность об участии Брежнева в государственном перевороте с убийством Лаврентия Берии, на котором после гибели Сталина только и держалась вся страна. Ведь не на Брежневе же, в самом деле?! Это понимали все.
        О последующих после Сталина и Берии руководителях и говорить-то всерьёз не приходится. Все они были куклами! Их уже даже не дурачили! Они сами становились в очередь, чтобы обманываться и предавать свой народ, загоняя его в рабство. Все – подлые предатели!
        Вот только теперь, кажется, всё у меня заняло свои законные места. Не топорщится и не качается! Всё стоит надёжно, поскольку опирается на здравый смысл, а не на выгодную кому-то ложь!
        Но и сегодня ложью власть может добивать многого! Очень многого! Мне даже кажется, если у них появится необходимость или что-то по мозгам ударит, то способны все религии перетасовать. Всем верующим так мозги задурить, что превратят мусульман в христиан, а христиан одурачат и сделают их иудеями или буддистами!
        И все станут тупо покорны! Технологии оболванивания отточены, как никогда!
        Нашим сознанием, надо это признать, управляют очень грамотно, со знанием дела! За гранты и премии этим делом безропотно занимаются лучшие специалисты мира! А тех, кто не поддаётся, кто противодействует или трепыхается, стараясь сохранить честь, кто твёрдо стоит на своём, попросту сметают с пути.
        Наскоком трудно разобраться и поверить, но оказалось, что ложью и утаиванием исторической истины, сокрытием подлинной информации о том, как всё происходило в действительности, любые народы можно дурачить бесконечно.
        Вон, если такое кажется невозможным, стоит поглядеть на площадь Святого Петра перед дворцом римского папы. Там всякий раз собираются сотни тысяч любопытных, чтобы поглазеть на балкон и появляющегося на нём понтифика.
Почти все из собравшихся – обычные туристы, жаждущие зрелищ. Им интересно лишь то, о чём можно будет рассказать завистливым соседям! Но пропагандисты впаривают всему миру, будто здесь собрались одни лишь верующие. Собрались, чтобы услышать слово божье из уст самого папы!
         Пропагандисты тиражируют это по всюду проникающему телевизору, внушают всеми другими способами. И в глазах миллионов людей обычная ложь становится уже истиной и даже доказательством того, что «все верят в бога и в его важнейшего наместника на Земле». И, следовательно, каждое слово его исповеди воспринимается как истинная правда! Так некто, почему-то именуемый папой, в воображении обывателей превращается в великого деятеля, которому всем надлежит поклоняться.
Очень умело подменяются понятия, умно смещаются акценты, и это начисто сбивает с толка многих людей! Именно таким образом нечто черное в глазах одураченного населения автоматически становится белым! Или, наоборот!
         Проповедники лжи научились прекрасно манипулировать сознанием. Да и делать это стало не так уж сложно, ведь манипулирование начинается с детства, со школьных учебников. В них мифы не приходится даже обосновывать. Они подаются как аксиомы, а наши дети ради получения высокой оценки сами стремятся заучить любую белиберду! А потом ей верят, поскольку помнят свою добрую учительницу по истории, которая всегда им нравилась!
         Глядел я на всё это и удивлялся, насколько же глубоко человечество опустилось в своей морали. Ведь когда-то оно считало низостью предательство, измену, ложь. Чуть что не по чести, сразу – дуэль! А нынче низость не только не осуждается, но признаётся необходимым атрибутом движения к успеху.
         В сознании многих людей достижение пресловутого личного успеха обязательно связано лишь с подлостью, коварством, заговорами, воровством, подлогами, с обманом и лицемерием. Как многие уже считают, будто следует лишь разумнее всё обтяпать, чтобы комар носа не подточил, и жизненный успех в шляпе!
Вглядитесь в людей. Насколько меньше они стали похожи на людей! Они научились делать вид, но разучились быть!
         И почему в прежние времена они всё-таки могли оставаться людьми даже в самое трудное для себя время?
         Что их так изменило? Радикальная смена каких-то жизненных условий? Грязный исторический опыт? Массовая деформация индивидуального сознания? Может, прицельная обработка этого сознания кем-то, имеющего самый высокий доступ и самые низменные цели, если судить по тому, куда именно людей подталкивают!?
         До чего же опустилось человечество, если самое гадкое еще вчера, становится для него допустимым сегодня, а завтра уже вполне возможным? Поглядите сами! Сегодня супружеская измена уже считается нормой. Разве вы сами не слышали такого мнения? «Подумаешь! Так же все теперь живут!» И этого оправдания им оказывается достаточно! И не приходится предъявлять каких-то требований, претензий или обвинений к самому себе, достаточно лишь сослаться, будто так все живут!
         Хотя, далеко ведь не все! Но могучая волна аморализации со временем изменит даже тех, кто сегодня ей сопротивляется! Сомнет, поскольку кому-то очень влиятельному на Земле это понадобилось! И именно это теперь всюду реализуется.
Разве это не ясно хотя бы по такой примете, как легализация, более того, даже возвеличивание неестественных связей между полами? То, что раньше во многих странах не только осуждалось в общественном сознании, но и каралось в уголовном порядке, сегодня навязывается уже самими государствами.
         Кому это нужно? Таких вопросов большинство никогда не задаёт ни себе, ни тому, кто их подталкивает к тому, что вчера объявлялось преступлением.
Но волна грязи становится всё сильнее и выше, она напирает с такой силой, что малолетние дурачки, именно они, прежде всего, попадающие в этот грязный поток, вопросов не задают! Они всё, их окружающее, принимают за очевидную норму.
         А вопросы-то задавать нужно!
         Действительно! Кому понадобилось переворачивать миропонимание детей с точностью до наоборот? И зачем это им понадобилось?
         Элементарный анализ подводит к выводу, что неестественные связи мешают создавать семьи или разрушают их, потому снижают рождаемость, уменьшают численность населения. Последнее, скорее всего, и является конечной целью. И хотя подобными методами резко уменьшить количество людей, живущих сегодня на планете, не удастся, но в какой-то степени ограничить, вполне по силам.
         Даже в США, где большие семьи всегда были обычным и поощряемым явлением, сегодня количество детей уменьшилось в два раза, и эти негативные тенденции продолжаются. Женщины уже шарахаются от мужчин! Добились! У них, видите ли, эмансипация!
         И словечко нашлось-таки, которое всё сразу сделало понятным!
Человечеству давно внушают дезу, будто население Земли очень быстро растёт, будто оно давно превысило возможности планеты. И заодно внушают, будто с этим ростом надо обязательно бороться во имя продолжения жизни на планете!
         Кажется, это парадокс? Но именно такой бред людям представляется наиболее убедительным.
         А мне после изучения данного вопроса кажется, что всё совсем не так! И население давно не растёт, особенно в развитых странах, и планета способна прокормить, разместить и создать нормальные жизненные условия многим миллиардам и даже десяткам миллиардов людей. А если вдруг наметился дефицит пресной воды, энергии, сельхозугодий или иных ресурсов, то эти вопросы на современном уровне развития науки вполне разрешимы – было бы стремление их решать у тех, кто захватил управление миром.
         Вот такого стремления я и не вижу! Зато замечаю стремление убедить всех людей, живущих на Земле, чуть ли не самоликвидироваться во имя спасения жизни на планете.
         Такая гадкая идейка всё активнее пропагандируется везде и всюду. Поскольку всё нынешнее население планеты, как кому-то в верхах захотелось, должно увериться в том, что его сокращение объективно необходимо и неизбежно. Население должно готовиться к навязываемым ему мерам по сокращению себя и никак этому не противиться!
         Лучше бы оно, по мнению воплотителей той гадкой идейки, и не понимало, что его постоянно травят всякими ядами в пока в малых дозах, используя питьевую воду, продовольствие, лекарства, заражая даже воздух ранее неизвестными миру болезнетворными организмами.
         Людей умышленно уничтожают бесконечными войнами, возникающими то тут, то там, эпидемиями, инфарктами и якобы непобедимым раком. Людей умышленно держат в нищете! Их приучают к «культуре пития» спирного, к наркотикам и к другой гадости психогенного действия.
         Людям непрерывно давят на психику, запугивают всевозможными катастрофами и ужаснейшими перспективами. Всю их жизнь мошеннически привязали к доллару, сделав его иконой, а потом стали обрушать валюту своих стран.
         И всё они итоги подводят и подводят, якобы заботливо предупреждая население о грозящих опасностях! Сколько пожаров, сколько взрывов, сколько утонувших, сколько погибших на дорогах, при авариях судов и самолётов, сколько пропало бесследно…
         Изверги из самых высоких кругов, эта планетарная псевдо элита, действуя, словно опытный подкрадывающийся хищник, до поры не выдает своих истинных намерений. Напоказ демонстрируется только забота о человечестве и не более того! Но когда жертва ослабнет настолько, что не в состоянии спасаться, последует мгновенный бросок и окончательное удушение.
         Всё чаще я замечал признаки того, как наш элитарный хищник наблюдал за нами из засады, выжидал, еще не лютовал, маскировался, подкрадывался. И можно было бы еще спастись, вот только человечество давно утратило способность не только организовывать своё коллективное спасение, но даже чувствовать смертельные опасности. Оно перестало мыслить даже ради собственного спасения. Его давно разделили на интеллектуалов и безмозглых. Первых слегка подкармливают, называя средним классом или как-то иначе – они нужны элите для реализации ее творческих идей. Других всегда удерживают в чёрном теле.
         И что же делать мне, понимающему всю тревожность перспективы? Разве у меня есть хотя бы возможность обратить внимание этого беспечного населения на подкрадывающуюся к нему опасность?! Как я могу его спасти или хотя бы предупредить? Ведь для него уже строят концлагеря – и цифровые, и всякие прочие!

         Глава 9. Рабочие моменты
         В очередную пятницу я, как обычно в этот день недели, давал отчёт своему шефу. Чего-то нового и важного за неделю не произошло, потому и говорить нам, по большому счёту, было не о чем. И я итоги подвёл стандартно:
         – Все лаборатории в течение этой недели продолжали прежние работы, согласно графику. Происшествий не случилось. Научных открытий тоже не зафиксировано. Нарушений режима секретности и нарушений дисциплины не было. Все работники здоровы, все работают активно и в соответствии с заданиями. Со стороны начальников лабораторий на сегодняшний день жалоб, просьб и предложений не поступало. Всё как всегда, мистер!
         – Вот что, Саша! – сказал доктор Кеннеди.
         Он с давних пор при отсутствии рядом посторонних обращался ко мне по-свойски, даже по-отечески, подчеркивая своё доверие, но я так и не решился преодолеть планку официальности, чтобы называть его проще. Возможно, у меня это когда-нибудь и получилось бы, но ведь шеф мне и не предлагал.
         – Ты заметил, что мы подошли к десятилетнему юбилею нашего проекта? Десять лет работы – это выглядит внушительно, не так ли? А какое воплощение этих десяти лет ты можешь показать теперь? Где результаты той огромной работы?
         Я хорошо понимал беспокойство шефа. Он хотел услышать такие оправдания, которые бы несколько позже использовал сам, отчитываясь перед своим боссом, которого я и в глаза никогда не видел и потому приписывал ему особую проницательность, требовательность и безжалостность. От этого набора качеств мне иногда действительно становилось не по себе.
         Но чем сейчас я могу утешить шефа? Мне, моим лабораториям, действительно нечего показать в конечном виде. Именно так! Нечего показать в конечном виде, но ведь и конца работ не видно! Может, за это мне и зацепиться, подыскивая оправдания, мол, еще не месяц май?
         – Доктор Кеннеди! – начал я оправдываться, поскольку дольше молчать было неудобно. – Я не спорю, что за десять лет мы так и не достигли поставленной цели! Это наша реальность! Но ведь и не наша вина! Мы во многом опередили своих конкурентов, занимающихся чем-то близким к нашим исследованиям. Но мы не в состоянии опередить всех и во всём! И не можем даже на один шаг перегнать всю науку всей планеты! Никаких возможностей для этого не хватит! Но я не собираюсь оправдываться! Ведь вы хорошо осведомлены о ходе наших исследований по моим еженедельным докладам, по ежемесячным, квартальным и годовым отчетам. Чтобы в моих вынужденных оправданиях не потонула истина, я должен напомнить о совершенно реальных успехах!
          Шеф смотрел на меня, не прерывая мою речь, но эмоционально не раскрывал своего отношения к моей попытке оправдаться. Я продолжил, не понимая, стоит ли мне это делать или мой вопрос решён заранее:
          – Мы фактически закончили намеченные работы по искусственному мозгу человека. У нас уже имеется цифровое устройство, которым мы можем заменить природный мозг любого человека. Это наш абсолютный успех, причем, за нами приоритет! Но его мы пока умышленно держим в секрете. Мы уже провели ряд пересадок этого искусственного мозга на обезьянах, и пересадки в целом можно признать успешными, то есть, готовыми к целевому внедрению. Теперь на повестке стоит задача организации и проведения операции с живым человеком. Только после этого можно будет делать окончательные выводы о результатах этой части общей работы.
          – Хорошо! – слишком уж безрадостно согласился шеф, продолжая думать о своем.
          А я воодушевился хоть такой его поддержкой и продолжил:
          – Теперь мы умеем формировать цифровую модель, в общем-то, любого реального человека. Для этого разработаны и практически отработаны все необходимые методики. Это, безусловно, очень большая наша победа, которой мы по праву гордимся! В ближайшем будущем нам предстоит автономная проверка модели мозга, заряженной цифровой моделью реального человека. Автономная проверка означает, что искусственный мозг испытывается пока отдельно от человека, цифровую модель которого мы загрузим в устройство. В этих исследованиях мы значительно опередили утверждённый график работ. Но уже наметились препятствия, которые способны затормозить работу. Я бы назвал их индивидуально-этическими. Этот вопрос я наметил обсуждать с вами на следующей неделе, если вы согласны.
          Шеф наклоном головы дал понять, что согласен, и продолжил своё неопределённое молчание. Мне опять пришлось заполнять возникшую паузу:
          – Мы достигли весьма больших успехов в деле применения естественных органов чувств человека в качестве датчиков сигналов для искусственного мозга. Весьма больших успехов! Причём решение столь сложной задачи, никем до сих пор в мире не решенной, у нас получилось весьма оригинальным и эффективным. Поначалу мы предполагали, что придётся заниматься подключением к искусственному мозгу по отдельности каждого органа чувств, но оказалось возможным подключить их все одновременно через нервный ствол позвоночника. Это тоже весьма значительное достижение! Пока оно никому не доступно! Разве это не выдающийся результат, которым мы имеем право гордиться? Разве с таким результатом нас можно обвинить в плутовстве, если подходить к оценкам объективно?!
          – Не в том вопрос, Саша! Совсем не в том! Ты много понарассказывал о достигнутых результатах, и они есть, действительно есть, но пока всё звучит не убедительно! Всё тонет в словах и терминах! Полученные результаты восторгов не вызывают! Вот, что главное! А надо просто принести нечто, включить его и скромно произнести: «Вот! Видите? Всё прекрасно работает! Всё думает! Всё шевелится!» Понимаешь что нам надо для полного счастья? Для того чтобы вверх чепчики бросали!
          Я был крайне озадачен и через какое-то время, как только слегка пришёл в себя, признал:
          – Такого у нас, сэр, пока нет! Более того, ещё долго не будет, ведь даже если кому-то показать сделанный нами искусственный мозг, то он мало на кого произведёт впечатление! Разве что, на узких специалистов в этой области… Они бы, конечно, оценили и заохали от восторгов! А так – ну есть какое-то устройство, и что с того? Еще и спросят с сарказмом: «Вы этим и занимались все десять лет?» И любые наши оправдания будут восприняты как банальное увиливание от ответственности! Это я тоже понимаю!
          – Вот! – констатировал шеф. – И я того же мнения! И что мне с этим делать, и как нам быть?
          Можно подумать, что я это знал. Потому я отделался дежурной фразой:
          – Будем думать!
          – А десять лет тебе не хватило, чтобы подумать? – спросил шеф изменившимся не в мою пользу тоном.
          Я решил рискнуть:
          – А если вместе с вашим докладом поставить некоторые вопросы, подлежащие обязательному решению? Возможно, они отвлекут… Переключат на другое! Мол, сделано многое, но необходимо ещё то, да сё!
          – Сомневаюсь, но выкладывай! – решительно потребовал шеф. – Это то самое, что ты собирался согласовать со мной на следующей неделе?
          – Точно! – подтвердил я. – Дело предстоит такое. Для экспериментов нам нужны люди. Ничего страшного с ними не случится. Мои специалисты с ними поработают по готовым методикам, позадают множество всяких вопросов, и только! Ведь придётся всю жизнь человека смоделировать, заполнить его память, внедрить пристрастия, отношение к окружающим, к родственникам. Многие вопросы потребуют весьма откровенных ответов интимного характера. В общем, работа предстоит долгая. Возможно, месяц уйдёт, может, два! В итоге будет создана цифровая модель одного единственного человека. Далее останется исследовать реакции модели в различных ситуациях и оценить, насколько модель соответствует поведению реального человека, насколько она похожа на копируемую личность. Вот и всё!
          – И что же здесь столь сложного, чтобы я вмешивался и серьёзных людей отвлекал от их дел? – удивился шеф.
          – Сложно выбрать человека для исследований! Сразу предупреждаю, что меня выбирать нельзя! – заранее отрезал я такую возможность.
          – Почему это так?
          – Во-первых, я надолго утрачу возможность руководить проектом! Во-вторых, если мои сотрудники будут длительное время изучать мои откровения на самые различные темы, да еще под микроскопом, то я останусь перед ними голым, но на блюдечке! А когда они создадут якобы второго меня, цифрового, и начнут его испытывать… Они же со смеху помрут, наблюдая, как цифровой я похож на себя настоящего! И я сделаюсь посмешищем! На эту тему все только и будут шутить и иронизировать! Такой результат делу только повредит! Потому я и вам не предлагаю пробовать…
          – Вот уж спасибо! – усмехнулся доктор Кеннеди. – Теперь я оценил твои трудности. А если взять кого-то из лабораторий?
          – Да я уже думал! Тоже не выйдет! – заверил я. – Ну, кто же захочет заниматься перед коллегами душевным стриптизом? Кто откроет все свои тайны, привязанности, неприязни, коварные замыслы, нечто, скрываемое из детства и так далее. Если же кого-то заставить, то он просто станет лукавить. Вплоть до того, что на всякий вопрос будет отвечать наоборот. И какую модель мы получим в итоге?
          – Кто бы мог подумать, что мы на таком пустяке споткнёмся?! Но не докладывать же мне о наших трудностях по этому вопросу там! – шеф выразительно показал глазами вверх. – Или есть еще более сложные проблемы?
          – Есть! Но мы-то пока и первый вопрос не решили! Может, по порядку? – уточнил я.
          – А если взять кого-то со стороны, совершенно неизвестного? Премию после работы ему выпишем!
          – Так кто же сможет потом узнать его модель, если он, как ты говоришь, со стороны? Он же для всех – незнакомец! Как понять, похожа на него сделанная нами модель или нет? С чем сравнивать, если и незнакомец, и модель для всех загадка?
          – Ну, я и не знаю! – сдался шеф. – Что ты сам-то предлагаешь?
          – И я пока не знаю! – сознался и я. – Может, взять кого-то из посторонних руководителей, но самого низкого уровня. Чтобы всего десять-пятнадцать подчиненных, знающих начальника, как облупленного. Мы его в тайне от всех опросим, чтобы он не переживал о разглашении его драгоценных сведений, модель с него слепим, да и выставим ее для оценки подчиненными… Таким образом, возможно, дело и пойдёт! Но где нам такого камикадзе искать? Точнее, где искать такой трудовой коллектив?
          – По твоим приметам футбольная команда подойдёт!
          – Э! Не пойдёт! – сразу отклонил предложение я. – У них интеллекта не хватит, чтобы своего капитана или тренера оценить! У них же ноги всему голова!
          – Ну, ты уж слишком перебираешь! – посмотрел на часы шеф. – Тогда студенческую группу возьми! Как считаешь?
          – Отличное предложение, но и оно за собою тянет хвост!
          – Какой ещё хвост? – удивился шеф.
          – Понимаете ли, всё, конечно, получится! Но ведь каждый студент из группы в идеале опознает своего старосту или кого мы подсунем. Так же? Тогда как этот бедный староста-камикадзе почувствует себя в группе? Он же потом сквозь землю провалится!
          – Ты прав! – согласился доктор Кеннеди. – Как же быть? Может, не старосту, а простого студента завербуем? И с выпускного курса! Да еще перед самым выпуском, а? Раз – и нет его! И не останется ни разговоров, ни сплетен! Как тебе идейка?
          – Должен признать, шеф, отличная идейка! Можно воплощать!
          Доктор Кеннеди опять взглянул на часы:
          – Вот что! Эту идею я поручу доработать Федору. Он тебе сообщит, когда всё подготовит, а я тебя покидаю. Помню, что ты мне собирался свою проблему доложить. Отложи на завтра или послезавтра. Я тебе позвоню. А теперь – будь здоров, привет передавай Светлане. Хорошая вы всё-таки пара! Приятно на вас поглядеть – неразлучны, словно два белых лебедя!

          Глава 10. Моё скользкое дело
          Доложить свою проблему мне удалось лишь через неделю – шеф куда-то исчезал. Видимо, опять командировка, я же не один у него. А моя вторая лаборатория затормозилась.
          Хуже не бывает того, когда весь коллектив буквально горит какой-то важной работой, не ест, не спит по-человечески, торопится изо всех сил, догоняет, переживает, жилы надрывает, а потом – как теперь. Всё бездыханно! Ничто и никому вроде бы и не нужно. Все трудовые порывы и подвиги – коту под хвост! Попробуй после такого охлаждения опять людей поднять на баррикады! Уже не поверят, будто кому-то действительно нужны их жертвы.
          Так и станут работать с прохладцей, лишь бы им самим упрёками нервы не трепали. Но всё равно ведь, пройдёт какое-то время, чем-то опять увлекутся, загорятся – и тогда опять их не остановишь! Сами будут торопиться! Самим результат станет важен! Самим захочется проверить себя! В общем, обычные творческие люди!
          Люблю я такие моменты в жизни мыслящих и ищущих людей! Но такие моменты рождаются не лозунгами. Для них нужна интересная, трудная и важная работа – она-то и порождает энтузиазм и вдохновение.
          – Фёдор плачется, будто не тем занимается! – с тоской доложил я шефу. – Студенческую группу подыскать пока не смог. Говорит, разносол сплошной, а не студенты! Никак их к общему знаменателю не привести! Кто в лес, кто по дрова!
          Шеф удивился.
          – Надо же! Видимо, он плохо задачу уяснил, – засомневался шеф. – Мне кажется, пусть группа будет любой, лишь бы облик старосты подыскать поколоритнее. Ладно! Я Фёдора к тебе за уточнениями пришлю! А теперь докладывай свой тормоз!
          – Это вы точно сформулировали – настоящий тормоз! Да еще и скользкий! – подтвердил я. – А суть его в том, что… Даже не знаю, какую терминологию использовать! Нам нужен человек для замены его мозга на наше устройство. Сами знаете… Но ведь вернуть потом его родной мозг мы не сможем! Как же быть? Кто нам разрешит такой эксперимент? А без него мы безнадёжно забуксуем?
          – Я тебя не узнаю, Саша! Мы же с самого начала к этому шли, вот и пришли! Можно сказать, наконец, пришли! Так давай продолжать наше дело! Что конкретно тебе нужно? Я полагаю, ты уже всё продумал? Рассказывай!
          – Нам нужен человек, который, так сказать, никому больше не нужен! – грустно усмехнулся я. – Сначала пройдёт операция, потом будет этап выхаживания, и только затем мы начнем основные испытания. Нам много чего предстоит проверить. Программа большая. Там запланирована проверка приживаемости устройства и его работоспособности. Проверка энергетической запитки устройства от живого организма. Далее будет проверяться связь мозга с органами чувств организма. Надо будет настроить чувствительность контуров… Не стану всё перечислять. Наши основные трудности возникают уже до начала работ. Это и надо теперь решать! Где взять объект для опытов, это раз. Надо сформировать бригаду нейрохирургов для помощи нашим спецам, это два! Клинику найти! Абсолютно закрытую, замаскированную, не доступную прессе, но прекрасно оборудованную, это три! Подобрать средний медицинский персонал для выхаживания и поддержания жизни объекта, это четыре! И всё это – на длительное время. Всё это, мягко говоря, не для разглашения.
         – Саша! Ты только не драматизируй, пожалуйста! Всё решаемо!
         – Шеф! Ведь, как-никак, живой человек… И клиника… – не унимался я.
         – Ну и что! Можно взять молодца после аварии, но долго придётся аварии ждать. Ты же меня торопишь? Значит, поступим иначе! Мало ли людей бесследно пропадает? Станет одним больше! Подберём тебе военный госпиталь где-нибудь в глухомани. Чем не клиника? И персонал подберём! И секретность будет! И всего-то делов! И всё же такие задачи я решать не уполномочен! Придётся тебе подождать ответа оттуда! – шеф скосил глаза вверх.
         – И что же, всю мою лабораторию в глухомань перевозить?
         – А почему бы нет? Воздух там, я надеюсь, хороший, а остальное мы работникам долларами компенсируем! Ещё и проситься у тебя будут! – засмеялся доктор Кеннеди. – Ну, что скажешь? Подождём высочайшего дозволения? И будем считать, что на этом этапе все препятствия сметены?
         Для начала хотелось бы точку поставить, а потом считать приобретения! – не очень-то обрадовался я.
         – Мы точку обязательно поставим! – весело заверил шеф. – Готовь программу испытаний, а я собрался отдохнуть недельку! Не ищи меня, что-то я устал после последней командировки. Нервишки уже шалят. Отпускаешь?
         – Молюсь, шеф, и благословляю!
         – Благословляешь, говоришь? А сам-то по воскресеньям в свою православную церковь не ходишь! Меня как-то некоторые очень любознательные людишки уже спрашивали об этом. Мол, работаешь в иезуитском учреждении, но веры-то ты другой! Почему тогда не ходишь хотя бы в свою православную церковь? Надёжен ли? Не на Москву ли работаешь?
         – Спохватились! – усмехнулся я, но внутренне насторожился. Странно уж очень. – Будто раньше было иначе?
         – А в мире, Саша, постоянны одни лишь перемены! – усмехнулся шеф. – Неужели сам не замечал? – расплылся он в улыбке, словно я только что сделал его бесконечно счастливым. – Ты лучше мне скажи, как твоя Светлана поживает? По-прежнему цветёт? На работе-то у нее всё ладится? Тогда, Саша, привет ей от меня передавай.
         Шеф, как всегда, беспредельно элегантный, покинул мой кабинет, а я остался в тягостном состоянии. Как будто все служебные проблемы разрешены, теперь надо поработать с лабораториями, вызвать к себе заведующих, уточнить исходное положение и задания на неделю, но я всё мялся по непонятным для себя причинам. Чутьё какое-то во мне просыпалось что ли? Не знаю даже, но непонятная тревога явно вселилась. Самое неприятное, что я не мог с ней бороться, поскольку не знал, от чего она исходит.
         Всё же я вызвал заведующего второй лабораторией, проблемы которой мы решали с шефом, и обнадёжил, что в самое ближайшее время все работы мы продолжим в соответствии с прежней программой. Будет и нужный объект для работы. Дал задание программу ещё раз проанализировать, чтобы предупредить возможные перекосы предстоящих испытаний.
         Сообщил ему также, что, скорее всего, на время испытаний придётся поменять географию лаборатории, но, чтобы как-то компенсировать негатив от переезда, сообщил, будто там всё отлично приспособлено для плодотворной работы. Разрешил намекнуть на это его подчиненным, но строго всех предупредить, чтобы никто не допускал распространения этой информации! Сами же пусть знают свою перспективу и готовят к ней семьи. Сообщать заведующему о том, что командировка может получиться весьма продолжительной, не имело смысла – он понимал это и без меня, но я с облегчением для себя отметил, что перспектива переезда его, кажется, ничуть не расстроила.
         Мне именно последнее обстоятельство казалось самым неприятным. Придётся и самому чаще ездить в командировки. Возможно, даже летать. В любом случае, налаженная здесь жизнь может накрениться не в лучшую сторону.
         «Переезды, перемены, замены, измены!» – это мне никогда не нравилось!
Но какие же измены? Что ещё за чертовщина в голову заскочила? Не застряла бы! Слава богу, такая беда нас со Светкой не коснулась! Светка у меня – человечек надёжный, стойкий, целеустремленный.
         Жаль, что эти качества требуют от нее немалых жизненных усилий и времени. А у нас совместное гуляние даже в наши сосенки, когда последний раз было? А уж о длительном отдыхе, чтобы отключиться от всего где-нибудь в Майями, мы даже не вспоминаем! То я занят, а то Светлана с головой в работе. Так и живём! Живём, не радуя друг друга каждым выпавшим нам мигом, а одной лишь работой и переживаниями о ней!
         Надоела непрерывная цепь одних и тех же действий, событий, обязанностей, лиц, надежд и устремлений. Потому так и получается: утро, работа, вечер, утро, опять работа! И вроде бы есть свобода действий, и даже денег вполне достаточно, но ничего себе в радость мы не используем. И, что самое главное и важное для полноценной семьи, ребёночка у нас так и нет. Уже и разговор о нем заводить опасаюсь, чтобы Светлане не сделать больно. Она бурно всякий раз реагирует!
Вот и опять душу непонятной болью задавило. Бросить всё это, куда подальше, хоть на недельку, что ли? А как иначе отвлечься? Вон, шеф тоже решил отдохнуть, но согласовывать с ним свою слабость я не стану, а отдохнуть без спроса мне не солидно – такие мелочи разрушают доверие к людям, в данном случае, ко мне.
И всё же, себе вопреки, я позвонил Светлане, что между нами среди дня было не принято:
         – Светка! А если мы на недельку с тобой куда-нибудь рванём? Ты как? Согласна?
         – У тебя что-то случилось? – спросила Светлана без малейшей доли испуга или хотя бы тревоги, которая всегда сопровождает подобные вопросы, обращенные к родным, к любимым людям.
         – Нет! Ничего не случилось! Просто появилась возможность.
         – Если ничего не случилось, так чего же ты вспомнил обо мне?
         – А разве я когда-то забывал?
         – Послушай, Саша! Ты забыл даже то, что в эту минуту я провожу занятие со студентами и мешать мне нельзя! Всё! Мне не до лирики! – телефон опять нас разлучил, оставив меня в недоумении. Ведь и сам же знал, что нельзя вот так, когда захотела правая нога, потому и получил по носу!
         Я решительно сделал несколько физических упражнений, интенсивно помахав руками, чтобы избавиться от возникших после разговора неприятных подозрений, да где уж там… Сами собой раскрутились!

         Глава 11. Оказалось, всё так просто
         Несмотря на объявленный в беседе со мной отпуск, доктор Кеннеди решил назревшую проблему прямо-таки молниеносно. В тот же день, появившись без предварительного звонка в моём кабинете, он назвал сразу три клиники, из которых предложил выбрать с моей точки зрения наиболее подходящую.
         – Первый претендент! – объявил мне шеф с явной гордостью. – Это Объединённая база «Эльмендорф-Ричардсон». Она расположена на Аляске, в самом крупном ее городе – в Анкоридже. По соседству дислоцировано мощное объединение баз ВВС США с внушительным авиационным госпиталем. Отличная защита для секретов твоей лаборатории! – пошутил шеф.
         Я сделал скорбную мину:
         – Очень уж далеко! Даже если не учитывать столь существенное дополнение, как суровейший климат тех бесконечно далёких от нас мест.
         – Зато на белых медведей вдоволь насмотришься! – обрадовал шеф. – Ладно! Тогда второй претендент – это Национальный военно-медицинский центр имени Уолтера Рида. Иначе говоря, объединённый военно-медицинский госпиталь Вооруженных сил США. Находится в городе Бетесда. Не знаешь такой? Тогда радуйся – это штат Мэриленд. Городок меньше Санта-Клара, зато расположен на северо-западе самого Вашингтона! В его ближайшем пригороде! Там же разместился внушительный комплекс медицинских научно-исследовательских центров, центральные офисы профессиональных медицинских ассоциаций и бог знает, что еще. Кажется, американская гастроэнтерологическая ассоциация. Тоже ведь не плохо!? Подлечишься, в случае чего! Как сам считаешь?
         – Очень заманчиво, но от высокого начальства я привык держаться подальше! – пошутил и я, коль уж шеф оказался предрасположен к шуткам.
         – И это не подходит? Тогда третий претендент, – продолжил шеф, – целый Армейский медицинский центр Леттермана. И угадай, где он расположен?
         – Что-то знакомое… – пролепетал я. – Кажется, уже попадалось на глаза!
         – Радуйся! В самом Сан-Франциско! Вот теперь и думай, что тебе окончательно выбрать!
         – С этим уже сейчас ясно! В первую очередь, как только нас допустят на эти объекты, мы обследуем центр Леттермана, чтобы сразу не мчаться на край света. И если этот центр нам совсем уж не подойдёт, то полечу в Вашингтон. А на Аляску – только если белые медведи лично пригласят и гарантируют безопасность.
         – Утверждаю! А командирам этих баз, – сообщил мне шеф, – уже поступили приказы от столь высокого начальства, которого ты так не любишь, что встречать тебя везде будут как самого желанного родственника! По принципу: «Бери, что хочешь!»
         – Но я-то поеду не один… Сегодня же сколочу свою бригаду для принятия обоснованного решения. Обязательно возьму заведующих первой и второй лабораторий, обоих ведущих хирургов и пару программистов, на вкус их заведующего. Им всем придётся работать в новом месте – пусть под себя всё и выбирают!
         – Ну, что ж! Толково! – одобрил шеф. – Завтра-послезавтра ты получишь все пропуска. Остальное – решай сам, только меня о своих действиях ставь в известность. Имей в виду, что все договоренности на местах надо обязательно оформить юридически, как положено. А чтобы у тебя и об этом не болела голова, своего юриста я к тебе прикреплю. Вопросы, Саша?
         – Вопрос один! Но очень уж болезненный! – дождался я лучшего момента. – Как быть с объектом, а точнее, с его отсутствием?
         – Ах, да! Старею, что ли? – усмехнулся доктор Кеннеди. – Будет тебе объект, Саша! Будет! Но информация совершенно не для разглашения! Только для тебя! Решено использовать военнопленных иракцев или афганцев… Я в подробности не вникал, но уточнил наперёд, на всякий случай, как нам быть, если что-то во время хирургической операции пойдёт не так? И что ты думаешь? Мне сказали, чтобы об этом я не волновался – тогда других дадут! Как только определишься с клиникой, так сразу будет тебе и объект.
         Я опешил. Шеф так запросто произнёс этот монолог. А ведь наши действия – это уже не только государственное преступление против человечности, караемое уголовным кодексом, но еще и военное. Военным трибуналом запахло! Разве можно военнопленных подвергать пыткам, опытам и прочим издевательствам?! «Мама, с чем я связался?!»
         – Ты знаешь, Саша, в военных госпиталях находится столько всяких раненых и убогих, что на твой объект никто даже внимания не обратит! – решил меня успокоить шеф. – Но ведь еще и строгие меры будут приняты, чтобы не допустить нежелательных пересечений ни с больными, ни с персоналом. В общем, для твоей работы всё будет предусмотрено и подготовлено в лучшем виде. Но помни, что никто из тамошнего персонала ни на каком из этапов в эту тайну посвящён не будет! Никто! И из командования тоже. Все знают лишь то, что вы ведете важную научно-исследовательскую работу в интересах спасения американских военнослужащих, получивших боевые повреждения головы. И что эта работа ведется под патронажем самого президента США.
         – Ого! – вырвалось у меня. – Не переборщить бы с заявкой столь высокой опеки!
         – Уж мы не переборщим, Саша! Всё действительно так и есть! Но причём здесь борщ?

         Глава 12. Ползком, но вперёд
         Очень скоро работа взяла меня в клещи. Почти все силы пришлось бросить на испытания созданного нами искусственного головного мозга. Эти испытания на тот день я считал самыми важными для себя. Но их следовало организовать и материально подготовить. Потому я метался между домом, университетскими лабораториями, не прекращая работу и в них, и, разумеется, Сан-Франциско. Домой приходил совсем поздно, выжатым как лимон. Но дело того стоило!
         Столь много времени стало уходить на дорогу, что шеф несколько раз подвозил меня в клинику или обратно, как бы случайно, на своём маленьком вертолётике. Заодно и прорекламировал. «Очень удобно! Ты присмотрись, Саша! По деньгам ты такую игрушку вполне потянешь, хотя, будь готов – налоги, техобслуживание, место на площадке, много чего. Всё по карману бьёт основательно, но ведь и выигрыш бывает большим! А уж насколько приятно летать, а не ползать, ты и не представляешь!»
         Я обещал подумать, хотя заранее считал, что это не для меня! Полетать с шефом я был не против, но самому учиться летать на вертолёте, мне было совершенно некогда и даже ни к чему. А у шефа ещё и самолётик есть. Он рассчитан для полетов километров на семьсот. Но я до сих пор редко так далеко забирался. Мне и автомашины хватало.
         «Как же так? – уже давно думал я – Что-то я не предусмотрел, выходит! Всё начиналось так хорошо. Хорошая лаборатория, хорошая дооперационная подготовка объекта и всего, что требовалось для работы. Хирурги заранее провели шесть операций в морге. Заверили меня, будто всё отработали, неясностей не осталось, да и наш объект весьма жизнеспособен и крепок. Тем не менее, первая операция прошла совсем плохо. Объект не смог и десяти минут прожить без своего мозга, так что до пересадки нашего устройства дело не дошло. Но нет худа без толики добра. По крайней мере, устройство винить не приходится!»
         Я видел, что мои хирурги раздавлены неудачей. В искренность их реакции я верил абсолютно. Они сильно переживали такой исход, поскольку до начала операции чересчур верили в себя, верили в успех. Пусть не в триумфальный успех, но только не в полный провал, который на них камнем и свалился.
         И теперь они во всём, конечно, винили себя. Постоянно выматывали себя, искали допущенные ошибки, непредусмотренные заранее кровотечения, которые всё же случились, как назло, а занявшись ими, ребята упустили допустимое время пребывания объекта с отключенным мозгом.
         Мозг погибал, но погибал он не в одиночку, а вместе с тем объектом, простите меня за эти слова, которому недавно служил.
         Но и это не всё! Оттого, что план операции поломался, у хирургов началась трясучка и проведение экстренных спасательных мероприятий. В таких условиях было не до намеченной программы – спасти бы того, кто лежал на хирургическом столе! Только бы не смертельный исход! Только бы не умер!
         Но всё закончилось плохо, и очень быстро. Как-то неожиданно. А на смену пришло полное разочарование, уныние, неверие в свои силы и умение.
         А я больше всех винил себя. Но винил только в провале операции, а о самом объекте, как это ни странно, я вообще не думал, не переживал, не жалел его. Прежде всего, потому, что никогда не видел живым, не интересовался его биографией или случаем, который привёл его к нам. Так он и остался в моём представлении неким бездушным объектом, который не смог нам помочь.
         Точно так же я не позволю себе увидеть и остальных, если они будут. Ни к чему мне думать о них, как о живых людях, а то ведь я и сам не выдержу всех переживаний.
         Но, кажется, слишком уж я доверился своим нейрохирургам. Они-то молодцы высочайшей квалификации, и за дело переживают не меньше меня. Но ведь обещали отсечь мозг запросто, без наступивших теперь последствий, а в результате ничего хорошего не вышло. Зачем заранее бахвалились? Себя успокаивали и настраивали на лучшее?
         А я оказался в заложниках! Даже после случившейся неудачи я просто вынужден им доверять, ибо ничего в их деле не понимаю.
         Вообще-то, даже если всё хорошо понимать, что и как они делают, то этого всё равно слишком мало! Нужно ещё и уметь! Нужно многое об организме знать! Нужно верить в свой опыт и в свою фортуну! Слишком много для меня взаимосвязанных условий, которым я не удовлетворяю. Потому и дальше придётся доверять своим хирургам, а они, между тем, смогут запросто втюхивать мне, что им угодно. И я ведь ни за что в их действиях подвоха не разгляжу.
         Всё же никак нельзя руководить людьми, если понимаешь только то, что они делают, как они делают и как должны делать, но не можешь это сделать за них, не можешь сделать самостоятельно. Вернее, руководить-то людьми и даже работами в таком случае можно, но высшего пилотажа не достичь! Да и кому нужен руководитель, который движет своё дело лишь на троечку?!
         И сколько дней мои ребята будут в трансе? Может, их заставить поработать? Или взбодрить? Может, припугнуть или накричать, чтобы не раскисали?
Нет! Так тоже нельзя! Они переживают неудачу. Я-то их заставлю, а если они еще не готовы? Если руки трясутся? Если сами не верят, что смогут? Если над ними висит топор неудачи?
         В общем, у них свои сложности, не доступные моему пониманию, потому давить на них нельзя. Именно мне давить нельзя – это уж точно! А что же делать, чтобы хоть немного продвинуться вперед?
         В настроении панического отчаяния я отправился к начальнику хирургического отделения госпиталя. «Он ведь хирург с опытом, он мне глаза откроет!» – надеялся я.
         – Переживаете? – спросил он меня после того, как мы поздоровались. Он, конечно, знал о нашей деятельности не больше, чем все остальные в госпитале, но в курсе нашей неудачи уже оказался. – Такой исход операций и последующий транс, мистер Гвоздёв, бывает почти у всех хирургов, и каждый из них восстанавливается по-своему. Это надо лишь перетерпеть!
         – Странно! – удивился я вслух. – Я еще ни о чём вас не спросил, а ответ уже получил!
         – Ничего удивительного! Вы же находитесь в типовых рамках, – принялся мне объяснять достаточно молодой худощавый человек в белом халате, которого мне еще недавно представляли как профессора Смита. – Эти рамки для всех хирургов привычны и понятны, потому я и ответил раньше, чем вы спросили. Но ведь, согласитесь, я ничуть вас не успокоил. Лишь потому, что я и сам не знаю, когда у ваших ребят закончится этот простой. Но ни успокаивать их, ни давить на них не нужно! Это я знаю совершенно точно!
        – Благодарю вас! Не смею больше отвлекать, но признаюсь, что хотел бы иметь такого приятного и проницательного друга как вы, профессор Смит! – признался я ему, растрогавшись.
        – Очень приятно, мистер Гвоздёв! Так заходите по возможности! Всегда буду рад! – пригласил он доброжелательно. – А дальше, как бог положит!
И тут ко мне пришла идея. Я спешно направился в сестринскую.
        Сёстры занимались, кто чем, но, в общем-то, ничем, поскольку больных в отделении не было ни одного. Предполагался единственный пациент, но и его не стало.
        Когда я зашёл, не постучавшись, все испуганно вскочили, пряча руки, книги, какое-то печенье. Я поздоровался с натянутой улыбкой; мне недружно ответили. Но искал я лишь старшую медсестру.
        То была удивительно изящная негритянка невероятной красоты по имени Миранда. Просто удивительно, до чего же она красива. У них, у чернокожих, конечно, свои признаки красоты, белым не понятные, но Миранда, если уж понравилась мне, самым странным образом обладала красотой белых женщин, хотя не была даже метиской. И при этом её не портило ничего – ни слишком смуглая кожа, ни слегка утолщенные губы, ни сверкающие белками глаза, зато сразу влюбляла огромная копна черных завитых природой волос. Смешно, но мне хотелось потрогать их рукой, не жесткие ли, как у всех чернокожих, но я, разумеется, таких вольностей себе не позволил. Но очень уж хотелось.
         Я сделал жест рукой, чтобы все сели, и, отвернувшись, демонстрируя, будто мне безразличны их занятия, опять же жестом пригласил Миранду выйти в коридор. Она проследовала за мной.
         – Миранда! Всякий раз, когда я на вас гляжу, у меня настроение становится самым хорошим!
         – Я вас слушаю, сэр! – ответила она служебным тоном.
         – Ладно! Зашёл узнать, когда вы последний раз были в ординаторской?
         – С полчаса прошло, сэр!
         – И чем заняты наши хирурги? Они хотя бы пообедали?
         – Нет, сэр! Переживают очень. Не разговаривают между собой. И мне не ответили…
         – Спасибо, Миранда! А я попробую… Можете идти к себе! И еще… очень важно. Ваше общее уныние надо как-то поломать. Подскажите мне сами, как это сделать?
         – Не знаю, сэр! Всем тяжело сегодня. Разве что, отпустить всех домой? Дома легче, если чем-то отвлечься.
         – Согласен! Все свободны! И вы, Миранда, тоже свободны, хотя я после разговора с нашими грустными хирургами на вас поглядел бы еще раз с большим удовольствием!
         Старшая медсестра ничуть не смутилась и приготовилась мне что-то ответить, очевидно, защищаясь от моих притязаний, но я ее опередил:
         – Дорогая Миранда! Я знаю, что вы замужем, но пока вы не наденете на себя паранджу, я волен вами любоваться, сколько мне угодно! Разве это можно запретить?!
         Она улыбнулась, поклонилась мне, как принято в медицинской среде, и удалилась.
         Я постучался в ординаторскую. Никто не ответил. Я ждал довольно долго, потом бесшумно открыл дверь, оставаясь на пороге:
         – Господа! Прошу развеять мои заблуждения!
         При виде меня хирурги медленно поднялись, не проявляя радости.
         – Да, сэр! – ответил мистер Перес, ведущий хирург. – Я весь внимание, сэр! – ответил он, продолжая стоять.
         Я рукой пригласил обоих присесть:
         – Может, для начала пообедаете?
         – Не полезет! – махнул рукой Перес. – Что вас беспокоит, сэр?
         – Послушай, Джон! – обратился я к нему будто за дружеским советом. – Скажи мне, почему он умер?
         – Понимаете, мистер Гвоздёв, мы и сами не понимаем! Этого быть не должно! – ответил он сокрушённо. – Формально-то я могу ответить, что прекратились и сердечные сокращения, и дыхание, но ведь это тоже имеет свои причины. Мы их не разглядели. Мы оказались слепыми котятами!
         – Вот и я не понимаю! – сознался я. – Тогда скажите мне по-простому, почему человек умирает от удушья? Не смейтесь надо мной, ради бога, мои медицинские познания действительно слишком скудны, но мозговой штурм полезен во многих случаях.
         – Да, сэр! – ответил он послушно и надолго задумался. – Понимаете ли, мозг требует кислорода постоянно и непрерывно. Но если по каким-то причинам сердцебиение прекратилось, значит, сердце уже не работает. Попросту говоря, насос больше кровь не подаёт. Никуда! В том числе, и в мозг. Тогда наступает коллапс! А если прекращается только дыхание, то насос кровь в мозг качает, но она не насыщает его кислородом. Тогда от кислородного голодания мозг отключается, а человек теряет сознание. Примерно так, сэр…
         – Очень понятно объяснили! – похвалил я Джона. – Но ведь мозг, кажется, способен жить минут десять после остановки сердца? Это так?
         – Ну, если не вдаваться в подробности, то около того, – подтвердил Джон.
         – Вот это меня и волнует, ребята! – обратился я уже к обоим, помня, что слово «ребята» для всех американцев звучит очень доверительно.
         Они смотрели на меня непонимающе. Конечно, наверняка ведь думали они: «Вот ведь нашёл момент привязаться, демонстрируя не участие, а всего-то свою некомпетентность!»
         Но начальнику положено отвечать, даже если он полный балбес. Этим я и воспользовался:
         – По-моему выходит так, будто несчастный человек, которого душит убийца, не дай-то нам этого бог, умирает совсем не оттого, что погибает его мозг! Так от чего же? Может, оттого, что сбивается и сердечный ритм, и ритм дыхания? А восстановить тот ритм самостоятельно жертва не может, и на помощь ей никто не приходит! Потому и умирает. Я правильно понимаю?
         Мои хирурги переглянулись. Их взгляды проявили некоторое удивление и будто призыв друг другу удивиться еще сильнее. В их взглядах читался вопрос: «Как же мы сами об этом не подумали?»
         Оба смотрели на меня и ждали, что еще я им подскажу.
         – Вы не ответили! – улыбнулся я. – Но если я всё изложил верно, то смерть нашего объекта наступила не из-за того, что отделили головной мозг, а оттого, что одновременно нарушили работу сердца и лёгких! Так?
         Оба моих хирурга утвердительно качнули головами, всё еще глядя на меня с удивлением.
         – Мне кажется, – продолжил я, – что этим заведует спинной мозг позвоночника, который вы не трогали! Так ведь?
         – Не трогали, сэр! Старались не затронуть, по крайней мере! Вы хотите сказать, что ритмы сбились, а мы, не попытавшись их восстановить, сами отключили систему искусственного кровообращения и дыхания? Так и не восстановив ритмы, и потому… Очень может быть! Не от шока же он умер?! Он ведь был под общим наркозом… Не должен был умереть…
         – А медицине известно, куда следует надавить, чтобы восстановить те самые ритмы? – поинтересовался я.
         – В самую точку попали, сэр! – подтвердил Джон. – Беда в том, что медицина представляет себе это весьма смутно, но мы умеем запускать дыхание принудительно, выполняя искусственное дыхание. Правда, не во всех случаях это помогает! Можно возбудить сердце массажем или электрическим током, синхронизируя ритмы и избавляясь от фибрилляции… Вот и всё! Но, как я понимаю, если в нашем случае мы сами долго не отключали бы объект от аппаратного дыхания и кровообращения, то… Это очень интересное предположение, сэр! Очень интересное! Лучше бы такая ситуация не повторялась, но даже если… В общем, мы к ней будем готовы! Спасибо, сэр, что натолкнули на достойную мысль! Теперь мне кажется даже странным, что я сам не додумался! Это всё испуг виноват! Когда человек пугается, то мыслить перестаёт. Им овладевает единственное желание – исчезнуть!
         На третий день после того разговора мы уже повторяли операцию.
Утром я умышленно не поехал в госпиталь, чтобы разорвать цепь прежних неудач, что мне уже казалось возможным. И это сработало! После обеда мне позвонил ведущий хирург Перес с откровенным ликованием в голосе: «Сэр! Всё удалось! Всё нормально! Он перенёс!»
         Увы! Радость оказалась хоть и обоснованной, но преждевременной. Операция действительно от начала и до конца прошла, как и планировалось. И наше устройство заняло положенное ему место. Более того, устройство было подключено к объекту, и теперь нам оставалось только ждать.
         Ждать, не случится ли отторжение устройства, как инородного тела. Ждать, когда объект начнёт «выздоравливать». Ждать момента, когда появятся, если появятся, первые реакции на раздражители окружающей среды, на естественные потребности организма и прочее.
         Надежду на хороший исход укреплял тот факт, что объект дышал самостоятельно, то есть, некоторые функции организма восстановились. Значит, хоть это не повредили! Стало быть, вполне возможно, что также самостоятельно наладятся и остальные естественные функции организма.
         Но уже проявилось одно обстоятельство, которое моих хирургов весьма тревожило. Оно оказалось столь важным, что никто не мог понять, почему раньше об этом они не подумали. Никто! Мои хирурги и все остальные спецы, привлеченные к этой части работы, отворачивались от меня, не желая, чтобы именно им пришлось посвящать меня в обидные профессиональные подробности и отвечать за всех.
         – Сэр, вы что-то пытаетесь скрыть? – обратился я к ведущему хирургу. – И всё это, конечно, лишь бы не расстраивать меня, так? – иронизировал я.
         – Не пытаюсь, мистер Гвоздёв! – ответил испуганно Перес. – Но очень уж обидно мы опять просчитались!
         – Чем это грозит и можно ли исправить? – резко уточнил я.
         – Понимаете, шеф, нашему объекту кровь в череп поступать не должна. Теперь ему, когда собственного мозга нет, это даже вредно.
         – Ну и что? Ведь так и было задумано – оставить устройство сухим! – удивился я. – Ведь так и сделали?
         – В том-то и проблема, что мы именно так и сделали! То есть ликвидировали малый круг кровообращения, предусмотренный природой. Потому нагрузка на сердце резко изменилась, она предельно снизилась. Но повысилась частота сердечных сокращений, а давление упало… Сильно упало! Это создало угрозу для почек… И не только!
         – Может, не так уж это страшно? – еще понадеялся я. – Ведь объект лежит без движений, физические нагрузки минимальны. Может, потому… И период восстановления продолжается!
         – Может быть! – подтвердил ведущий хирург. – Но что-то с этим делать придётся. Такой вопрос еще ни у кого и никогда не стоял, чтобы мозг отключать от кровообращения. Стало быть, нам никто не подскажет. Такого опыта не позаимствуешь, поскольку до нас он никому не понадобился… Мы первопроходцы!
         – Но хоть соображения по этому поводу у вас есть?
         – Нет, мистер! Пока нет. Надо взвесить возможные последствия, чтобы опять не наступить на грабли.
         – Если так, то придётся собрать специалистов, разумеется, в темную, не посвящая их в суть нашей работы, и предложить чисто теоретическую задачу по принципу: «А что если?» Вот и получится мозговой штурм корифеев, а вы уж не теряйтесь, ловите мнения и идеи. Согласны? Я эту конференцию сам организую. Здесь же, в госпитале. Постараюсь немедленно. И мой вам дилетантский совет – поставьте шунт между малым и большим кругами кровообращения. Вот только его пропускную способность я рассчитать не смогу; придётся подбирать эмпирически…
         Я прямиком направился к профессору Смиту. Мои-то ребята не имели права общаться без разрешения с кем-то, кроме своих. Для этого мы даже размещались в отдельном корпусе госпиталя, который у военных считался резервным и разворачивался лишь в случаях чрезвычайного поступления раненых. К нам никто не имел права заходить. На входе постоянно дежурила охрана из числа военных. Они строго проверяли пропуска.
         Ко времени тех забот, о которых я сейчас рассказал, разрешился вопрос автономной проверки соответствия математической модели мозга, заряженной цифровой моделью реального человека. Мы с шефом решили тогда подключить к этому делу студенческую группу, но я очень скоро перестал контролировать данный вопрос, так как увяз в хирургических проблемах.
         Проверка в полном объеме легла на плечи заведующего лабораторией мистера Харриса, и после общей организации эксперимента, выполненной Фёдором, он в течение почти четырёх месяцев доводил всё до успешного финала. Хорошо хоть до выпуска студентов успел.
         – Мистер Харрис, почему так долго продолжалась проверка? Мы ведь рассчитывали на два месяца, а получилось в два раза больше! – уточнил я, решив попутно разобраться и в этом, вырвавшись из госпиталя. – Какие были сложности?
         – Студенты, сэр! Это и есть основная сложность! Этот их староста, Кларк, всё время был занят, а ведь именно с ним проводилась основная работа.
         – Мы же ему платили! Да еще и наличными! – удивился я пробуксовке самого надёжного американского стимула.
         – Платили, сэр! Конечно, платили! Но он тоже грамотный оказался! И сразу мне свои расчёты предъявил – сколько стоит его учебный год, сколько он потеряет из-за возможных задолженностей, которые я ему обеспечу своей назойливостью, и какую компенсацию за это он получит от нас, сэр. Он всё правильно рассчитал! Он оказался бы в сильном проигрыше, потому я не мог на него давить. Вот мы и закончили это дело через месяц с лишним, работая почти всегда вечерами. А потом больше месяца делали цифровую модель этого Кларка да отрабатывали ее. Намучились…
         – А как проверяли достоверность? – уточнил я.
         – В этом деле всё определили непредвиденные трудности. Мы же не имели права засветить Кларка перед его товарищами. Потому я с каждого студента взял подписку о неразглашении информации об эксперименте, но потому и работать приходилось с каждым по отдельности, да так, чтобы другие студенты из группы этого не заметили. В общем, каждый из них считал, будто только он и участвует в важном эксперименте, а его одногруппники ничего об этом не знают!
         – Молодец! – похвалил я его. – Ну, а саму проверку как организовал?
         – Понадобилась отдельная аудитория, да еще получалось так, что всякий раз нам приходилось искать новую. В ней каждый раз устанавливали всю аппаратуру, закрывали ее непрозрачной ширмой, и каждый студент, в отсутствие других, конечно, получал одинаковую задачу. Предлагалось одними лишь расспросами определить личность человека, прячущегося за ширмой. Я пояснял, что это можно выяснить по знакомой интонации, по тембру голоса или по характерным словечкам, по построению речи. Разрешается анализировать сведения из биографии и тому подобное, но нельзя спрашивать напрямик, кто он такой, откуда он, адрес, место работы и так далее. Ну а потом все студенческие ответы и их пояснения были даны в письменном виде с последующим объяснением мне, по каким именно признакам был опознан неизвестный человек за ширмой.
          – Ну, что же?! Замечательно! – опять похвалил я. Мне действительно понравилась такая организация, ведь предварительно мы ее никак не обсуждали, а Харрис организовал всё самостоятельно и весьма разумно. – И какие же результаты получены?
         – Результаты хорошие. Судите сами, если не считать старосты, который сам себя, конечно же, не опознавал, в группе было ещё тринадцать студентов. Один из них уже давно болен и на занятия не ходит. Оставалось двенадцать! Из них один был чернокожим. Он вёл себя так, будто ничего в задании не понял. Я посчитал это так, что он наш объект не распознал, но остальные после начала эксперимента распознали его уверенно и достаточно быстро. Выходит, что достоверность модели подтверждена на 91%. Разве этим мы не можем гордиться, шеф?
         – Положим, гордиться мы будем успешным завершением всего проекта, ну а теперь можем быть довольными лишь слегка! – придержал я на всякий случай восторги Харриса.
         В лабораториях я жил одной лишь работой, но дома ко мне возвращались одни и те же страхи. Ведь я занимался самыми, как говорят, животрепещущими делами, но они в какой-то степени были противозаконными. Опыты на живых людях – это, если вскроется, мне не простят.
         Вот так однажды всё рухнет и переменится! Был крупный учёный, успешно решавший важные для страны задачи, а станет заключенным с нашитым номером. Вполне возможно, даже имени мне не оставят, один лишь номер.
         Полный кошмар, да еще на всю жизнь! Сразу от меня отпрянут все те, на кого я столько лет работал. Разумеется, им легко будет выдать себя за овечек, ни в какие грязные дела не посвященных. Все грехи повесят на меня. В прессе меня превратят в монстра, которым станут пугать детей. Голливуд снимет обо мне, невиданном чудовище, жуткий по кровавости фильм. Многосерийный! И, может, даже не один…
        Каждую ночь ко мне являлись тяжёлые сны, в которых меня преследовали, ловили и пытали, а я удачно сбегал, долго где-то увиливал, ускользал, затаивался в грязных трещинах, в нечистотах, ныряя с головой. Возможно, кому-то покажется смешным – сны они всего лишь сны – но я погружался в них настолько, я ночью жил ими, что и утром не мог отделаться, не мог поставить точку на всей этой ночной навязчивой ерунде, и она постепенно меня изнуряла.
         Такие ночи меня выбивали из седла. Я втайне от жены пил валерьянку и какой-то пустырник, но их успокоительного действия на себе не ощущал. Каждая ночь становилась испытанием. И чем дальше, тем труднее мне было держаться наплаву. Эти дурацкие сны догоняли меня даже днём.
         Ходить с этими страхами по врачам мне остро не хотелось. А если психологи или психиатры выудят из меня истинные причины моих ночных страхов? Если я им в каком-нибудь наркозе или гипнозе выложу всё как на тарелочке, а они стуканут, куда следует?
         Нет, уж! Варианты с заботливыми врачами мне не нравились. И я по-прежнему замыкался в себе.
         Наконец, я не выдержал и открыл шефу, что меня всё сильнее беспокоит работа второй лаборатории.
         – Что-то опять не клеится? – насторожился шеф.
         – Теперь не клеится другое! Мы ведь в исследованиях вышли за рамки закона.
         – Ах, вон ты о чём, Саша! – усмехнулся шеф так, что стала очевидной никчемность моей проблемы. – Ты опять за своё! Будто забыл, что работаешь на таких людей, которые в обиду тебя не дадут, даже если тобой лично заинтересуется генеральный прокурор США! Им от тебя нужен конечный результат, потому они не позволят тебе мешать! Так что, Саша, выбрось эти нелепые страхи из своей головы и ни на что не отвлекайся. Работай спокойно и живи спокойно!
         – Нет, шеф! Такими аргументами мне успокоиться уже не удаётся! Я лишь со стороны кажусь козырным тузом, а когда свою работу завершу, они для меня яичную скорлупу пожалеют! Вот тогда-то за свои грехи я и отвечу сполна!
         – О! – воскликнул шеф удивленно. – Тебя и впрямь развозит, друг мой! Будто ты не знаешь, что наш с тобой проект о бессмертии тоже бессмертен! Он же никогда не закончится! По крайней мере, не при нашей с тобой, Саша, жизни!
         – Шеф! А вы не рискуете, произнося вслух подобные откровения? К тому же, я точно знаю, что эти откровения – лишь для моего успокоения. В реальности же мы очень близки к успешному завершению проекта! И вы сами это знаете, не хуже меня!
         Шеф посмотрел на меня долгим взглядом, ничего не отвечая. Мне стало ясно, что его слегка занесло, и теперь он это не только понял, но и был благодарен мне, что я так удачно дезавуировал его случайный промах. Нас вполне могли прослушивать.
         – Ты прав, Саша! – наконец-то произнёс шеф. – Таким способом тебя не успокоить. Мне надо подумать, как предоставить тебе какие-то гарантии вечной неприкосновенности. Потом я сделаю это… Не волнуйся, Саша, и спи спокойно!
         При следующей встрече шеф сам напомнил мне тот разговор:
         – Можешь, Саша, считать, что твоё дело в твоей шляпе!
         Я усмехнулся:
         – Поскольку шляпы у меня нет, то нет в ней и дела!
         – Можно и так сказать! – подтвердил шеф. – Нам проблемные дела не нужны! Но я посоветовался, с кем следует, потому и пришёл к тебе со шляпой! Меня успокоили. Сказали, если этот вопрос для вас важен, то его решат. А я неоднократно убеждался в надёжности их обещаний. На всякий случай включил дурака и поинтересовался, как вообще это можно решить?
         – И мне очень интересно! – заинтересовался я.
         – Так вот! Они из пушек не палят! Они действуют тонко, и не спеша! Для начала запустят долгоиграющую информационную программу в прессу и телевидение. Она станет подготовкой общественности. Наша общественность никогда и не узнает, что в какой-то лаборатории и какими-то засекреченными учеными мозг подопытного человека был полностью изъят. Зато специально на весь мир будет вдавлена информация о том, что некий соотечественник попал в тяжелую аварию и фактически погиб из-за травмы головного мозга, несовместимой с жизнью. Однако титаническими усилиями наших передовых ученых-специалистов пострадавшему в головной мозг было имплантировано уникальное электронно-вычислительное устройство, которое позволило в некоторой степени вернуть его к жизни. Правда, не все прежние функции еще в норме, но всё равно сделан большой шаг на пути к превращению подобных операций в ординарные. Значит, у нашей медицины появится еще больше возможностей спасать от гибели граждан США с тяжелыми травмами головного мозга.
         – Ну и что с того? – не сразу понял я.
         – Боже ты мой! С того времени вся общественность будет знать, что есть какие-то очень ценные ученые-специалисты, есть какие-то самые совершенные американские электронно-вычислительные устройства! Будет знать, что уже давно проводились операции по имплантации железа в головной мозг не какой-то там собаки, а именно человека! Общественность будет считать, будто обо всём этом она хорошо осведомлена, что в этом вопросе уже нет ничего сенсационного. То есть, когда она услышит что-то о тебе и о твоей деятельности, то ничуть не удивится: «Подумаешь! Это уже не новость! Это уже давно известно!» Представляешь? Никакого шока у твоей дорогой общественности не случится! И даже интерес не проснётся! Она окажется готовой ко всему, в том числе, и к любым промежуточным опытам и исследованиям на людях. Вот и всё! Считай, что общественность и суд присяжных тебя обязательно помилует!
         – Типун вам на весь язык!
         – Не волнуйся, Саша! Работай спокойно и забудь свои тревоги! Никто тобой жертвовать не станет! Зачем это им?
         – А если их могучие конкуренты пожар раздуют? – при этом я красноречиво показал глазами наверх.
         – Боже ты мой, Саша! Как же тебя этот вопрос напрягает! Так вот, я скажу тебе так! Конкуренты тоже весьма заинтересованы в результатах твоих исследований. Им ведь тоже хочется еще пожить… Они и сами воспользуются тем, что ты наворочаешь, потому тебе они не враги! И вообще, отвлекись от этого! Радоновые ванны попринимай или что-то в этом духе, только не изводи себя!
         После разговора с шефом, я несколько успокоился, но, копаясь в себе ночью, обнаружил нечто новое и весьма удивился. Я вдруг уяснил, что нисколько не переживаю о тех людях, которых мои хирурги используют в качестве подопытных кроликов – я боюсь только за себя самого! Только за себя! А это уже явный признак того, что я со всеми своими делами всё больше превращаюсь в элементарного негодяя. Убивая совсем не «подопытных кроликов», совершая преступления против человечности, я забочусь только о собственной шкуре! Наверно, точно так же вели себя немецкие специалисты в концентрационных лагерях, проводя антигуманные опыты на несчастных людях.
         Вот и я встал с ними на один уровень! Поздравляю! Остаётся вспомнить ту ответственность, которую понесли те из них, которых после разгрома нацистской Германии взяли за одно место! Такая же ответственность, как бы шеф меня не успокаивал, уже лежит и на мне! Вот только обвинения до сих пор не предъявлены. Но и это – лишь вопрос времени.
         Впрочем, стоит ли мне так уж бояться? Если вспомнить злодеяния нацистов в Европе и в СССР, то очень не многие из них понесли какие-то наказания. Тогда всё происходило, в точности, как и теперь. То есть, чем больше вина, тем меньше вероятность того, что когда-то наступит ответственность.
         Если наугад спросить об этом американцев, любого возраста, пусть даже стариков, то они ничего о войне не знают. Это их не занимало ни тогда, ни сегодня. Тем более, молодёжь! Да и в современной Европе не много истинных свидетелей той войны найдётся, но и они своим детям и внукам об ее ужасах, уверен, не рассказывали. Просто, берегли психику детей и, особенно, внуков. Вот и доберегли до того, что детям и внукам самим многое испытать придётся, а истории они, чтобы опереться на чужой опыт, совсем не знают. Не глубока, однако, память человеческая! Её и на одно поколение не достаёт!
         А ведь много было медиков-нацистов, творивших свои чудовищные опыты, а потом писавших аккуратные и подробные отчёты в интересах немецких лётчиков и моряков. Они, видите ли, в холодной воде быстро погибали, потому на заключенных выявляли предел человеческих возможностей…
         Да разве ж было только это? Врачи те, хотя и настоящие изверги, да всё же кого-то спасали, а если вспомнить, например, Ильзу Кох?
         Так звали супругу коменданта крупного концентрационного лагеря Бухенвальд Карла Коха. Истинная волчица! Безжалостная и кровожадная садистка! За глаза ее звали либо Бухенвальдской ведьмой, либо фрау Абажур. Второе прозвище связано с изощренными пытками над заключёнными – она с живых людей снимала кожу для своих поделок.
         После прихода Красной Армии ее задержали и отдали под суд, но странным образом исчезли все вещественные доказательства ее злодеяний, зато сама Ильза настаивала на том, что она несчастная жертва нацистского режима. Странно, очень странно, но через полтора года пробуксовки следствия ее отпустили за недоказанностью преступлений!
         Однако это вызвало протесты тысяч невинных концлагерных жертв, оставшихся в живых, потому в 1945-м Ильзу арестовали уже американцы и, о чудо, опять освободили за недоказанностью преступлений! Видимо, как мне кажется, очень уж хотели в верхах, чтобы садистка избежала заслуженного наказания. Наконец, в 1951 году по требованию многих возмущенных людей, знавших ее по концлагерю, Ильза Кох была приговорена к пожизненному заключению, но в 67-м году повесилась в камере.
         Пусть хоть так, но справедливость победила. Однако с каким трудом ей это далось!
         А потом мне вспомнился однофамилец Ильзы – Роберт Кох, тоже немец, но его роль в истории оказалась и иной, и более значительной. Немецкий врач Роберт Кох в 1882 году выделил микроорганизм – возбудитель туберкулёза, крайне опасного инфекционного заболевания. С тех пор у медицины появилась возможность бороться с этой болезнью, а ее возбудитель стали называть палочкой Коха.
         Между прочим, позже этот человек открыл и бациллу холеры! А задолго до того он же выделил и возбудитель сибирской язвы, от которой в ту пору умирало много скота и людей. Правда, открытие бациллы холеры заодно приписывают и его вечному оппоненту французскому химику Луи Пастеру.
         Можно только сожалеть, что чрезвычайное тщеславие обоих не позволяло им не только стать товарищами, но даже сдерживать некрасивые и незаслуженные выпады в адрес своего соперника. А ведь могли столько еще сделать крайне полезного для людей!
         И всё же, несмотря на все их человеческие изъяны, то были люди, которые на ниве медицины принесли человечеству премного пользы, а что же на их фоне представляю собой я?
         А если и меня когда-то по требованию общественности… Ведь я готовый особо опасный преступник! И хотя сегодня нахожусь, как обнадёживает меня шеф, под мощной защитой самых влиятельных людей мира, но что получится со мной, если однажды я им разонравлюсь или не смогу угодить? Если они посчитают меня полностью выжатым лимоном и за ненадобностью отдадут в руки правосудия, шепнув там, как со мной поступать далее? Что со мной будет?

         Глава 13. Триумф
         Наступила осень, которая в Санта-Кларе заметна лишь по календарю, поскольку даже внешне ничего не меняет. Как летом всё цвело и пахло, так продолжалось и осенью!
         К тому времени успехи моей лаборатории в госпитале Сан-Франциско стали очевидными, но ещё не достаточно устойчивыми. И всё же на четвёртом по счёту объекте у нас вышло то, к чему мы все стремились. Правда, не в полной мере, с некоторыми оговорками и недоработками, как в теоретической, так и практической части, и всё же, то уже был несомненный успех! Причём, по своему значению столь большой успех, что моя душа пела, и я, изменяя всем своим правилам, разрешил петь всем душам моих подчиненных.
         И все действительно были счастливы – столько лет мы к этому шли, измучили себя сомнениями, постоянными поисками, неудачами, даже более частыми, чем достижения, ежедневными кропотливыми трудами. И заслужили, наконец, право на ликование.
         Наши достижения высоко оценило самое большое начальство, которое хоть когда-то появлялось пред наши ясны очи, то есть доктор Кеннеди. И так уж вышло, что одновременно с этими событиями, радостными для всех нас, я получил лестное для себя известие. Его принёс лично шеф:
         – Поздравляю тебя, Саша! Рад, что я в тебе не ошибся! – сказал он с широкой улыбкой, которая была всё же не совсем американской, поскольку сочетала в себе настоящую искренность и весьма существенный повод.
         – Но ведь сомневались, шеф? – вставил я, довольный подобным началом.
         – Не скрою, Саша! Поначалу ещё как сомневался! Дело-то наше было пропитано фантастикой! Как же не сомневаться?! Но потом я тебя узнал и полюбил, чего уж теперь скрывать! Ты давно знаешь моё отношение к тебе… – совсем расчувствовался шеф, чего раньше я за ним не знал.
         – Я очень благодарен вам за такие слова! – я его искренне обнял. – Вы мне тоже стали очень дороги, доктор Кеннеди! – признался я. – На кого ещё я мог надеяться и даже опереться все эти годы? В моём успехе всюду ваша забота и помощь! Спасибо, шеф! Будь надо мной кто-то другой, уж не знаю, что получилось бы в итоге?! У меня ведь заскоков на любой случай полным-полно!
         Шеф присел и притянул меня к себе:
         – Успех, Саша! Такой успех! – явно радовался он. – Теперь мне уже ничего не страшно! Это же главный успех всей моей жизни! А ты стал… Ты стал, я бы сказал, настоящим творцом бессмертия! Да! Именно так! Ты у нас главный творец бессмертия!
         Мне не хотелось разочаровывать шефа, не хотелось напоминать ему, что до полного успеха очень далеко. Сегодня лишь подтвердились наши главные предположения, требовавшие серьёзнейшей длительной подготовки к натурным испытаниям и проверки правильности основных гипотез на практике. Пусть всё подтвердилось, пусть мы оказались правы, но впереди опять годы такой же трудной и нервной работы, годы ожиданий и терзаний, годы тяжёлых разочарований, которых нам не избежать ни за что! Они всё равно нас найдут и в покое не оставят!
Я не сказал этого шефу. Пусть сегодня он будет совершенно счастлив нашей победой, своей заслуженной победой!
         Но шеф вдруг круто перешёл на другую тему:
         – Ты, Саша, скажи мне без утайки! – спросил шеф таким тоном, будто крепко выпил. – По своей натуре, как сам считаешь, ты больше мудрый или больше хитрый?
         От неожиданности я замотал головой во все стороны:
         – Вот это вопросище! Как обухом по голове! Ничего не пойму? И не мудрый я, и не хитрый! Чего это вам, шеф, вздумалось во мне ковыряться?
         – Это я так! Устами постороннего! Вот ведь ты, как и я, давным-давно доктор наук! Только я философ, а ты по физико-математическим наукам, но я-то хорошо знаю, что ты никогда и никого не просил называть себя доктором Гвоздёвым, на что имел полное право. Ты так и остался для всех мистером Гвоздёвым.
         Я пожал плечами, начиная понимать, куда ведёт шеф. Но мне его слова льстили.
         – И я понимаю, – продолжил доктор Кеннеди, – только потому ты так поступал, чтобы не подниматься на мой уровень! Чтобы формально не сравняться со мной, ибо отдавал себе отчёт в том, что меня это, в общем-то, принизило бы в глазах окружающих! Я понимал твоё поведение и был тебе, Саша, очень благодарен. У тебя благородная душа, а сегодня такое редко встречается. Не смейся, пожалуйста! Казалось бы, вокруг столько высокоблагородий, имущих, солидных, образованных, с прекрасными манерами, с отточенным лексиконом и отработанными речами, но каждый из них, или не каждый, но многие, способны в отношении других людей на поступки, которые благородными никак не назовёшь. Вот я о чём, Саша!
         – Ну, спасибо, шеф! Крайне польщён вашей характеристикой!
         – Ты послушай меня, Саша! Я давно считал себя обязанным сделать тебе нечто приятное. И я всё-таки подготовил это!
         – И как мне такого шефа не ценить!?
         – Помолчи хоть немного! – засмеялся шеф. – Поначалу мне удалось в нашем университете Санта-Клары пробить для тебя звание профессора-исследователя. Почти удалось! Очень даже хорошее звание! И тебя оно, в общем-то, ни к чему не обязывало. Профессор-исследователь даже занятия может не проводить, хотя именно ты их всегда проводишь по расписанию! Пусть на четверть ставки, но лекции ты регулярно читаешь. И молодец! Но как ни странно, именно твоя основная работа моей затее и помешала. Понимаешь, в университете Санта-Клары, и так почти во всех американских университетах, профессора-исследователи не имеют права занимать какие-то должности и получать зарплату от университета, а ведь ты какие-то крохи в нём получаешь! Но если бы тебе присвоили звание профессора-исследователя, то ты смог бы получать зарплату исключительно за счёт грантов, то есть, за счёт средств, которые выделяет заказчик твоих исследований. А мы ведь делаем это тайно! Потому у меня всё до поры получалось хорошо, но в самом конце ученый совет твою кандидатуру зарезал… Но тогда уже я задумал кое-что, чтобы еще больше нарушить их университетские уставы! Пусть они только попробовали бы нам с тобой помешать! Мы их ещё ужучим!
          Я засмеялся, стремительно соображая, что же такого задумал шеф, причём, исключительно для того, чтобы ублажить меня? С ума можно сойти! Он действительно меня любит, вот только до сих пор не подпускает к себе близко. Поверить в это трудно, но я совсем ничего не знаю о его личной жизни. Вот закончит он свой рассказ, тогда и попробую что-то выяснить. Момент-то самый подходящий. Расчувствовался старик.
          – Надумал я, – продолжил шеф, – сделать тебя полным профессором. Full professor! Разве плохо звучит? Сам знаешь, Саша, в Штатах пальцев на руках и ногах не хватит, что бы перечислить все встречающиеся титулы профессоров! В общем, очень часто профессорами называют простых преподавателей, даже ассистентов! Потому звание профессора здесь давно и сильно обесценилось! Оно не производит должного эффекта. В России профессор – это звучит уважительно и гордо даже без дополнительных пояснений. Здесь же всё не так! Совсем не так! Но звание полного профессора – это то, выше чего быть уже не может! Это как маршал! Пред ним снимают шляпу все! А ты такое звание давно заслужил!
          – Полно вам, шеф! Вы уже стали лепить из меня памятник! Я этого не заслуживаю, хотя бы потому, что пока живой!
          – Тебя еще никто и не спрашивает! – резко подытожил шеф. – Молчи и слушай!
          – Молчу и слушаю! – покорился я с усмешкой.
          – Так вот! Продолжаю! У меня долго ничего не выходило! Там такие требования, что ни в какие ворота! Во-первых, полный профессор – это обязательно результат каторжной преподавательской работы не менее десяти-пятнадцати лет. Да ещё в два этапа и на разных должностях, и только на третьем этапе можно стать полным профессором, если проработал в этой должности ещё пять-шесть лет! Но в любой момент на пути к цели тебя могут уволить! Обычно они так и поступают! И кроме основной преподавательской деятельности надо с головой погружаться ещё и в общественную работу, и в управленческие дела университета! Я вообще не знаю, способен ли кто-то реально заслужить и дожить до полного профессора?!
          – И не надо было связываться! – поддержал я шефа.
          – Э, нет уж! Если я решил, то их следовало дожать, чего бы это ни стоило! Я поочередно убедил и обработал всех членов ученого совета университета. Да ведь они тебя итак знают, паразиты! Поодиночке все согласились голосовать за тебя, но как только собрались на совет, как только увидели, что ректору это не понравится, сразу в кусты. Я их потом спрашиваю, как же так? Вы же сами собирались мистера Гвоздева к нобелевской премии представлять, а своим профессором сделать отказываетесь! Вы скоро будете гордиться уже тем, что он профессор вашего университета! Он принесёт университету Санта-Клары невиданную славу! Каждый, кто сегодня проголосовал бы за него, потом гордился бы этим всю свою жизнь! Но они – опять упёрлись! Как на ректора своего поглядят, так и становятся столь принципиальными, что дальше некуда!
          – Намаялись вы с ними и со мной, шеф! – не выдержал я даже пересказа этой карусели.
          – Намаялся или нет, но они меня заставили удила закусить крепко! Надо все вопросы решать с пользой для страны! Потому я доложил об этом досадном инциденте представителю нашего заказчика. Выслушали меня солидные люди и с моими доводами полностью согласились. И очень скоро своё мнение о необходимости присвоения тебе звания полного профессора выразили столь уважаемые люди, что…
          – Ну и ну, шеф! – поощрительно удивился я. – Всех на уши поставили!
          – Смешно даже вспоминать, как выглядел Ректор Университета Санта-Клары, когда Федеральный министр образования и Губернатор штата Калифорнии выразили ему своё недоумение по поводу неуместной принципиальности при поощрении столь уважаемого учёного, как доктор Гвоздёв. Ведь он, являясь руководителем важнейшего для США научно-исследовательского проекта, добился ценнейших результатов, умножающих честь не только университета, но и всей нашей страны! И вопрос сразу был решён! И завтра рядом с дверью в твой кабинет будет победно сверкать новая табличка!
          – Спасибо, шеф! Большое спасибо за все ваши хлопоты! Но мне хочется и многих своих работников отметить…
          – И правильно тебе хочется, Саша! Людей надо обязательно поощрять, тогда они любые горы свернут, видя, что их не забывают, видя, что их ценят! Ты мне свои предложения подготовь, а дальше – моя забота!
          – Но и это не всё, шеф! В связи с общими успехами и моим новым учёным званием я хочу пригласить вас в ресторан! Этот дуплет надо знатно отметить! Если вы согласны, то я хочу пригласить еще нескольких наших коллег.
          – Хорошая мысль, Саша! Но я предлагаю пригласить всех! Всех наших работников! Только всех! Причём с их вторыми половинками! Чтобы и они все гордились! И собираться будем только в «Хилтоне»! Там очень хороший, очень большой ресторан и преотличнейшая кухня. Такой банкет сильнее сплотит наш коллектив и, значит, обеспечит еще больше успехов впереди!
          Я был полностью согласен с шефом, но, прикидывая в уме, во что мне это обойдется, даже не будучи скупердяем, стал чесать, как говорится, репу! Однако шеф опередил мои подсчёты:
          – Не бери в голову, Саша! Это мероприятие фирма берёт на себя! В конце концов, у нас ведь триумфальный успех! А за эти годы мы ни разу банкетов не закатывали! Я всё согласую! Уверен, нас поддержат! Сейчас позвоню Федору! Пусть он всё организует на высшем уровне! Как считаешь, когда нам лучше собраться?
          – Пожалуй, в субботу всем будет удобно. В семнадцать часов! А вы как считаете?
          – Утверждаю! – шеф засмеялся счастливым смехом. Расспрашивать его в тот момент об истории жизни я не решился.
          «Может, в ходе банкета? – подумал я. – Там обстановка будет ещё свободней».

          Глава 14. На банкете
          Банкет оказался организован на славу. Фёдор, по всему видать, напрягался основательно, и это проявилось во всём. Чего, например, стоили микроавтобусы, которые подвозили к ресторану моих гостей, а потом развозили их по домам, да еще с корзинками самых свежих ярко-красных роз! Нашим женщинам предназначались цветы, потому что они прекрасно трудятся, а работающим у нас мужчинам – для их любимых женщин!
          Все восхищались тем чудесным вечером! Все были довольны как никогда! Все веселились от души, танцевали, раскрывали себя с неизвестной в повседневности стороны!
          Такое мероприятие, как говорили когда-то у нас в Саратове, всегда крепко спаивает коллектив!
          Нет нужды перечислять все поздравления в адрес уважаемого доктора Кеннеди и в мой адрес. Уж, каких только красивых речей, обращенных ко мне, я тогда не услышал! Наконец-то я узнал о себе всё! И какой же я прекрасный человек, и какой незаменимый руководитель! И какой я сердечный мужчина и понимающий женщин шеф, и что я достоин ещё больших наград, всевозможных ученых званий, и какая к тому же у меня распрекрасная жена.
          А кто-то даже ляпнул, слегка перебрав, пожалуй, будто, изучив меня по многолетней совместной работе, радикально изменил своё отношение и к остальным русским, о которых в Америке обычно говорят слишком плохо.
          Я тоже от души восхвалял своего шефа, правда, не переходя порога, дозволенного моими представлениями об этикете. Честно скажу, перестал бы себя уважать, если бы дал кому-то основания уличить себя в лести.
          Несколько раз мне приходилось произносить ответное слово, чтобы поздравить весь наш коллектив, в котором, как я сам выразился, мне очень нравятся все коллеги, без исключения. И добавил, что мне очень и очень дорог мой коллектив, в котором все столь увлеченно, творчески и весьма упорно работают на успех нашего общего дела.
          Не забыл я упомянуть, что все мои успехи в научно-исследовательской деятельности и награды в самой большой степени обеспечены добросовестным творческим трудом всего нашего коллектива, и я благодарен за это всем.
          Приходилось благодарить и отдельных своих подчиненных. Особенно, неожиданно разошёлся со своими восхвалениями в мой адрес мистер Перес, мой ведущий хирург.
          Пришлось даже сделать себе наперёд зарубку в мозгу, чтобы уточнить, не часто ли он перебирает? Для хирурга и его пациентов это весьма небезопасно! Пальцы совсем не должны трястись, а от алкоголя это произойдёт обязательно. Впрочем, следить за кем-то – не в моих правилах, а поручать кому-то – тем более, не мой это почерк, потому и запоминать не стоило.
          Мне всегда представлялось, будто люди, работавшие со мной рука об руку, действительно, подобрались умелые, ответственные и добросовестные. У меня в этом вопросе никогда не находилось оснований для огорчения. Все молодцы!
          Но сильно огорчил меня тот, от кого подобного подарка я никак не ждал.
Меня огорчила жена. Она даже в тот счастливый для меня день, в нерабочую субботу, укатила из дома в неизвестном направлении, без объяснений и обещаний. Я, разумеется, удивился – ведь в такой день могла бы меня хоть поздравить. Но не назначать же немедленно расследование! Не опускаться до того, чтобы разыскивать ее по городу или звонить ей с дурацкими вопросами: «Где же ты, и когда будешь?»
Я надеялся, что Светлана сделает всё сама на банкете в виде приятного сюрприза, и сделает прилюдно. Но не сбылось, что мне показалось совсем уж странным.
Более того, и к банкету Светлана опоздала, и шеф уже собирался задержать его начало в знак особого почтения ко мне и к моей супруге, но я сделал ему отмашку рукой – мы так поступать не станем, хотя и сам был крайне раздосадован.
          Я не мог даже представить, где могла пребывать Светлана, и с чем связан ее вызывающий демарш! Если бы я сам не видел ее утром напряженной, то, наверно, посчитал бы, что произошло что-то страшное.
          Но мы с шефом правильно сделали, что не стали ждать, ибо моя жена появилась только через полчаса после начала общего торжества. В общем-то, всякое опоздание можно было бы простить, но ведь она даже не извинилась. Ни передо мной, ни перед собравшимися в этом зале моими сотрудниками. И все это заметили, но Светлана не предложила никому даже самого банального объяснения, не поздравила меня и не поцеловала, чего оказалось бы вполне достаточно для удовлетворения общего внимания к нашей паре, особенно приметной в тот замечательный вечер.
          Мне удалось парировать ошибку жены, поцеловав ее у всех на виду в щёчку и извинившись перед всеми, мол, вот ведь какая неуёмная у меня жена, даже в такой день не может оставить в покое подопечных ей студентов.
          А что мне оставалось делать? Но кошки на душе скреблись отчаянно! Впрочем, не кошки, а целые пантеры всаживали огромные когти в моё страдающее сердце! Тем не менее, Светлану это, видимо, не волновало. Она вела себя слишком отстраненно, не реагируя на мои шутки и смешные наблюдения в адрес присутствовавших. Мои попытки рассказать жене обо всех людях, собравшихся в этом зале, тоже не имели успеха.
          Я уже вполне понимал, что ничего не понимал. В такой важный для меня день и демонстрировать пренебрежительное отношение ко мне? Зачем? Чем я заслужил такое? В чём перед ней провинился настолько, что меня можно игнорировать?! Да еще прилюдно! Все же заметили неприемлемое ко мне отношение моей жены.
          Чтобы дать себе передышку и успокоить нервы, я развернулся в сторону шефа, налил ему почти полный фужер шампанского, сам тихонько произнёс тост в его честь, а выпить предложил на пару, не привлекая внимания гостей. Шеф сразу согласился:
          – Давай, Саша! Но я буду пить не за себя, а за тебя! Мы ведь с тобой действительно как сиамские братья – один пророс в другого всем своим существом! Я без тебя – пустое место! Ты без меня – ноль без палочки! – он счастливо засмеялся. – Но мы ведь всегда вместе! Значит, мы с тобою – огромная сила! Пью за тебя, Саша!
          – А я за вас, шеф! – подтвердил я прежнее намерение.
          Когда выпили, я решился:
          – Шеф! Уже пятнадцать лет я не могу задать вам один вопрос… Почему вы даже сюда пришли без своей супруги?
          – Очень далеко она, Саша! Правда, далеко не отсюда, далеко от меня! Потому я с завистью, самой хорошей завистью смотрю на тебя и твою Светлану. Вы такая чудесная пара! Но, вижу, и у вас заштормило! Только всё пройдёт, Саша! Не переживай! Всё плохое обязательно пройдёт! Ведь даже самые ужасные шторма вечными не бывают!
         – Я тоже так думаю, – подтвердил я, нисколько в это не веря. – Женщины иногда становятся непредсказуемыми! Тем они нам и дороги!
         – Ты не теряйся, Саша! Иди-ка ты для начала со Светланой танцевать. Смотри, как народ наш развеселился! Многих и не узнать! Пусть отдыхают! Они всё это вполне заслужили!
         Я повернулся к жене и с улыбкой предложил:
         – Может, потанцуем, Свет? А то ведь прозаседались!
         – Не хочу! – ответила Светлана резко и бесцветно как надоевшему дождю.
         – Так, может, слегка погуляем? За отелем есть хорошо оборудованный парк.
         И опять она ответила односложно и тем же тоном, означавшим, что с человеком не желают иметь дела:
         – Не хочу!
         В это время к столу приблизился явно уставший от сегодняшних забот Фёдор. Он присел напротив нас за стол, спросив разрешения у шефа, и было заметно, что собственной организацией этого большого торжества он вполне доволен. Не посидев и пары минут, он со счастливой улыбкой пригласил мою жену танцевать, не обращая внимания на меня.
         И она пошла!
         На меня словно ушат ледяной воды вылили. Да еще и шеф поддал жару:
         – Это что за финты такие? Или мне померещилось?
         Мне осталось лишь промолчать, сделав вид, будто я в то время глядел совсем в ином направлении.
         Когда музыка и танец закончились, Светлана на место не вернулась, оставшись стоять в стороне от столов с Фёдором. Они весело что-то обсуждали, нисколько во мне не нуждаясь. Кажется, я для них и не существовал.
Но я существовал и начинал злиться. Во мне уже волной поднималась дикая злость, прежде всего, на Фёдора. Что он себе позволяет?! Что за совместные выкрутасы? И мне до сих пор не ясно, чем же вызван этот вызывающий выпендрёж моей жены?
«Может, и мне в ответ следует с кем-то закрутить?» – подумал я и пригласил танцевать Миранду, спросив разрешения у сидевшего рядом с ней негра строгого вида, но вполне доброжелательного ко мне. Он в знак согласия с доверительной улыбкой склонил голову.
         К моему неудовольствию заиграло нечто вроде румбы, то есть, для меня излишне активное. Миранда угадала моё замешательство и за руку потащила в огромный сектор зала, выделенный для танцев:
         – Не волнуйтесь, дорогой наш профессор! Вы только обозначайте, будто держитесь за меня, а я наш танец зрительно для всех оформлю. И вас не растрясу! Никто ничего даже не заметит!
         – Вы не правы, Миранда! Не заметить вас невозможно! И я сегодня только вами и любуюсь! – и, помолчав, спросил шутливо. – А ваш муж очень ревнивый?
         – О! Он настоящий Отелло! – засмеялась Миранда. – Но вас настолько уважает, что доверил даже меня! Жалеет он вас!
         У меня вырвался нервный смешок.
         – Почему же? – не поверил я тому, что услышал!
         – Он мне говорил, будто у вас, как и у него, слишком красивая жена, а для мужчины это постоянная забота! Но вы же всегда очень заняты! – сообщила Миранда. – А еще он говорил, будто любая женщина во всём гнёт свою линию, пока она не примет форму семейного круга! Но скоро ей и этот круг стновится тесен, потому красивую женщину нельзя выпускать из своих объятий!
         – Ничего себе! Да он у вас философ и юморист одновременно! С такими взглядами и вы однажды покажетесь ему Дездемоной!
         – Уже! – засмеялась Миранда.
         – Не понял! – опять удивился я. – Что значит ваше «уже»?
         – Он уже давно готов меня задушить и ничуть мне не верит!
         – Вы шутите, Миранда? Вы просто счастливы оттого, что он вас так сильно любит!
         – Не в этом дело. Он просто вас жалеет! – шепотом произнесла женщина, и по ее словам я догадался, что и она меня жалеет. Вот те раз! Это еще что? – Мой супруг хороший психолог. И он уверен, что не бывает женщин, способных выстоять под давлением умных комплиментов, восхищенных глаз и напористого возбуждения! Все сдаются! Потому не выпускайте свою жену из объятий, сэр! Советую вам, не выпускайте!
         Меня судорогой по всему телу передёрнул этот откровенный совет, будто насыщенный мистическим пророчеством, которому бессмысленно сопротивляться. Мне стало страшно, но внешне я, разумеется, ничего не выдал и произнес с кривой усмешкой:
         – Ваш супруг великолепен! Передайте ему мою благодарность за участие в моей судьбе, но моя жена особенная!
         После таких слов Миранда очень красиво засмеялась, как делала всё и вся, и стала так же красиво отрабатывать бедрами этот сложный и интенсивный танец, словно окружая меня со всех сторон своей юбкой-парашютом. Мне оставалось лишь как-то шевелиться, делая вид, будто и я танцую, слегка смеяться, поощряя ее старания, любоваться удивительной лёгкостью этой женщины, и посмеиваться над собственной неуклюжестью.
         Когда румба закончилась, Миранда опять же красиво и громко рассмеялась, похлопала в ладоши оркестру, поцеловала меня в щёку и одна убежала к мужу. А я, обнаружив, что Светлана осталась одна возле напольного фонтанчика, затейливо создававшего из воды правильную сферу, подошёл к ней. Я рассчитывал, что жена успокоилась и посмеётся над тем, что увидела в моем исполнении с Мирандой, но ей, похоже, это было безразлично.
         Я предпринял еще одну попытку разрушить видимый только нам и всё же непреодолимый барьер. В конце концов, надо же хоть как-то разрядить неудавшиеся сегодня отношения:
         – Думаю, что оркестр опять эту сложную румбу уже не заиграет. Пойдём и мы потанцуем, Света?
         – Я же сказала тебе – не хочу?
         – Не хочешь только со мной? – уточнил я, сглупив, поскольку вполне прогнозируемо нарвался на утвердительный ответ:
         – Да! Не хочу именно с тобой! – безразлично ответила жена.
         – И как это можно понять?
         – Буквально! – опять отрезала она, с очевидностью не желая продолжать разговор.
         – Светлана! Хотя бы объясни, что случилось? Что с тобой? Почему ты так со мной? Чего добиваешься? Или в чём я провинился?
         – Ты именно здесь надумал выяснять отношения? – усмехнулась она уже зло и отвернулась в сторону.
         Надо признаться: тогда я совсем ничего не понимал. Впервые не понимал поведения своей жены, самого родного и близкого мне человека. Не понимал причин ее перемены ко мне. Не понимал, как остановить или уладить это больное недоразумение?
         Я совсем не понимал, что мне делать? Но я понимал, что сейчас уходить от Светы нельзя. При таком ее отношении ко мне, другой разговор может и не состояться. Вот ведь до чего дошло! И Светлана настолько открыто действует против меня у всех на виду, словно уже решила, что возврата не будет, а шила в мешке всё равно не утаишь!
         – Не надо ничего выяснять, – попросил я тихонько, чтобы не привлекать к нам внимания. – Ты просто скажи, что у тебя плохое настроение, а завтра у нас всё будет по-старому. Должно быть! Скажи, тогда я успокоюсь и, так и быть, оставлю тебя в покое до завтра! – пообещал я жене с заботливой нежностью.
         – Вот и оставь меня в покое уже сейчас! – тихо прошипела Светлана. – Не будет у меня с тобой завтра! Я решила уйти! Хватит с меня!
         – Света! Хватит чего?! Ты понимаешь, что сейчас сказала? – оторопел я. – Как такое можно… Мы ведь всегда… Не понимаю… Светка! Что случилось? Чего я не знаю? Ты больна? Неужели без всяких причин!
         – Причины были всегда! Они и сегодня никуда не делись!
         – Какие причины, Светка? Ты меня разыгрываешь?
         – Послушай, профессор новоиспеченный! Нельзя же быть столь наивным болваном! Я же тебе сказала – надоел! Всё! Тебя больше нет! Не велика потеря! Всё равно тебя никогда рядом не было! И я ничего не теряю! Даже если ты и появлялся к ночи, то мысленно всегда витал где-то там, на своей секретной работе, зато я после работы до ночи превращалась в служанку! Приготовь тебе, постирай, погладь, пропылесось, услужи… Надоело!
         – И ты столько лет раздражалась и молчала?
         – Вот именно! Столько лет всё терпела! Я же – девчонка детдомовская! А ты знаешь, каково это быть девчонкой в детдоме!? Знаешь? Не дай-то бог! Но ты так ничего и не узнаешь!
         – Света! У тебя же были Геннадий Петрович и Антонина Сергеевна. Они же, как родители были, дай бог им здоровья!
         – Много ты понимаешь! Как родители, это совсем не родители! Да! Приходил ко мне по воскресеньям Геннадий Петрович! Милостыню приносил! Всякие там печеньки, да конфетки! А были бы у меня настоящие родители, так я не провела бы своё детство за решёткой! Я бы с любящими родителями жила! С ласковой и заботливой мамой и с надёжным как стена папой! Потому, когда я с тобой вырвалась на свободу, то от счастья ничего не понимала в этой свободе, желанной бессонными ночами?! Я же думала, будто выйду замуж, и другая жизнь сама собой начнётся! Настоящая! К тому же, мне все шептали, будто я выхожу за настоящего гения! А гений оказался не гением, а всего-то везунчиком! Вот только долго везти никому не может! И всё же я детдомовская! Чему-чему, а выживать в безнадёжных условиях меня научили! Вот я и решила, что настало моё время жизнь свою, хотя бы оставшуюся, спасать! Пора мне самой выживать! Хоть чуточку пожить настоящей женщиной, в которой видят не прислугу дутому гению, а самостоятельную и полноценную личность!
          – Выходит, я действительно тебя так и не узнал… Мне же казалось, будто ты счастлива, как и говорила мне. Будто мы оба вполне счастливы! Я же молился на тебя! Молился, как на идеал верности и чести! А ты, вместо того, чтобы давно мне рассказать о своих трудностях, как самому близкому человеку, который готов ради тебя совершенно на всё, взяла и предала меня! Просто отбросила в сторону, как ненужную вещь и даже разговаривать теперь не желаешь! И всё только для того, чтобы считать себя женщиной? Странная логика! Ну что ж! Не переживай – сцен не будет! Живи, как знаешь! Только где ты будешь жить?
         – Отныне тебя это не касается! – отрезала бывшая жена без сожаления.
         – Меня-то, как раз, всё касается, хотя я ко всему отношусь по-разному! – заключил я и направился к столу, где всё это время продолжал сидеть шеф.
         Дальнейшее торжество меня занимать перестало, потому я мало чего запомнил. В висках угрожающе стучала кровь. Хотелось выть от бессилия, но нельзя демонстрировать своё несчастье. И не полагалось портить веселье коллегам. Если уж собрал всех своим обещанием организовать вечер так, что недовольных не окажется, то выполнять его нужно до последней точки.
         И я крепился. Надеюсь, никто не разглядел, что минуту назад моя прежняя жизнь раскололась, а что от той жизни осталось ценного для моего будущего, я пока и сам не знал.
         Я ничего не знал о дне своём завтрашнем. А ведь такого со мной раньше не бывало. Тогда я действительно не знал, куда и зачем мне ехать после банкета, не знал, кого встречу я, и кто встретит меня у моего дома? Я не знал, чем стану заниматься оставшуюся жизнь, и зачем такая жизнь мне нужна? Я уже не представлял, зачем мне этот шикарный банкет и эти гости? Зачем дальнейшее пребывание среди веселящихся и в чём-то благодарных мне людей?
         В один миг всё в моей жизни потеряло прежний смысл. Всё стало пустым и ненужным. Всё, кроме нее! О, боже! Её даже не встревожило ничуть, что она разрушает нашу семью и мою жизнь и, значит, убивает меня самого. Я почему-то стал для жены тем, к кому можно относиться никак! Как это произошло и почему?
После нескольких минут заслуженного триумфа я утратил интерес к жизни. Случилось бы тогда нечто страшное и опасное, я, пожалуй, даже не стал бы спасаться! Действительно, зачем мне было спасаться, если я вполне осознал, что гибель для меня запланирована самой судьбой?
         «Вот сразил бы меня инфаркт или инсульт! – подплывали ко мне какие-то странные мысли. – Хорошо бы так! Чтобы раз – и всё! А если и инфаркт, и инсульт начнут одновременно меня пытать, да еще и последующая жизнь окажется без Светки, к которой я так привязался, что, даже обрубив с ней все связи, задыхаюсь от одной мысли о ней, то зачем мне продолжать такую жизнь? Зачем мне этот садистский комплекс мучений, а не счастливая как раньше жизнь, полная надежд на ещё лучшее?
         – Шеф! А поехали ко мне? – развязно предложил я, чтобы хоть так остановить ход убийственных мыслей, разрывающих голову непривычным давлением. – Места там много, время есть, а с остальным мы по ходу разберёмся! Поехали! Очень прошу…
         Шеф взглянул на меня вполне трезвым долгим и оценивающим взглядом и, кажется, понял, что с моей стороны это совсем не дежурное зазывание приятеля домой, которое часто случается у людей после подобных мероприятий, пока не выветрился хмель и кураж.
         – А почему бы и нет?! – легко согласился шеф. – Светлану с собой заберём?
         – У нее свои планы! – махнул я рукой.
         – Даже так? – удивился шеф, но ничего не стал уточнять и выведывать, а начальственно подозвал к себе официанта. – Мистер, прошу вас, сделайте нам на двоих какой-нибудь еды! С собой! Это возможно?
         – О, да, сэр! Одну минуту, я только схожу за пакетом!

         Гости расходились и разъезжались по своему желанию. Никто их не торопил, никто не удерживал. Микроавтобусы и обычные такси дежурили у выхода постоянно. Они без проволочек и бесплатно развозили гостей по адресам.
         Все и на улице были довольны, все были веселы и, пожалуй, счастливы прожитым днём. Все, кроме меня. Отделаться от самых гадких предположений я самостоятельно не мог. Одна надежда у меня всё же оставалась – надежда на шефа. Для меня стало бы спасением, если он что-то рассказал о себе.
         Подъезжая к дому, я по-простецки надеялся, что Светлана меня там ждёт, словно ничего и не бывало. Меня, конечно же, никто не ждал. Несбывшиеся надежды усилили обиду и резанули новой болью в сердце.
         «Теперь мне придётся постоянно валидол носить? – мимоходом пришла мысль, на которую внутренний голос логично уточнил. – А зачем? Ты же хотел узнать, что такое инфаркт миокарда! Пользуйся случаем!»
         Дома шеф сразу потребовал крепкий чай, якобы по старинной русской традиции, которая всему голова.
         Чай так чай! Я долго возился, только бы не появляться шефу на глаза. Наверно, по мне можно было прочитать всё, что случилось.
         Потом мы пили чай при свете одного лишь бра, которое мы и со Светланой чаще всего включали – она не любила, когда пространство далее стола ярко освещалось. Я же, как только включалось это бра, всегда простовато обыгрывал имя жены: «Ты моя Света, которая не любит в доме лишнего света!»
И добавлял в таких случаях, что ее имя совершенно не типично на фоне остальных имён – ведь оно на редкость самое что ни есть русское! Его смысл так же ясен, как и исходящий от него свет.
И жена, в который раз, слушая меня в кухне с какой-нибудь сковородой в пол-уха, переспрашивала: «Это, почему еще?»
И я опять объяснял, что по чьему-то злому умыслу у русских людей почти все имена оказались не русскими, несущими непонятный русским людям смысл. Они либо греческие, либо еврейские, даже французские, но только не русские, ведь их смысл для нас даже сегодня остаётся тайной! Неужели русские люди сами не могли придумать для себя понятных имён?! Представь только! Человека называют чем-то непонятным! И он всю жизнь может не догадываться, какой смысл вложен в его имя! А если этот смысл унижающий или оскорбляющий?! Вот, например, Александр – как мне понимать это слово? Говорят, будто он – защитник людей. А вполне может быть, что-нибудь равнозначное Недоумку! А если Мария – то же самое, что Капризная или Неверная? Неужели русским людям было всегда безразлично, как их называют? И ведь они и сегодня продолжают называть своих детей, как попало, не понимая смысла имени!
          И надо же! Эти якобы великие русские безропотно смирились с навязанными им поповскими святками! Настолько смирились, что стараются для своих детей выискать имя совсем уж диковинное! Да еще и выпендриваются своей оригинальностью, которая по мне – просто глупость, к тому же напоказ! И всё это они все творят для своего желанного и любимого дитяти!? Очень странно! Тем не менее, ведь откуда-то появляются среди нас Акрихины, Мартинианы, Павнутии и Феониллы! Зачем это им, я спрашиваю?
          – А какие же имена должны считаться русскими? – наконец, интересовалась жена, выкрикивая свой вопрос из кухни.
          – Например, Светлана! Всем ясно, что она в доме сразу все лампы зажигает, как ты, всегда забывая об экономии! Ещё Надежда, Вера, Любовь и даже Роза – это, как говорится, без скрытого смысла! Сразу понятен смысл и Людмилы, а вот Лиза, надо полагать, вовсе не облизывает всё и вся вокруг себя. Это имя также чуждое. Странно, но другие русские имена мне не припоминаются! – удивился я тому, как быстро выдохся. – И всё же, что означают такие имена, столь любимые в России, даже ставшие якобы русскими и родными, как Катерина, Елена, Виктория, Клавдия, Татьяна, Ольга, Маргарита и многие другие?
          – А мужские абсолютно русские имена знаешь? – ждала от меня жена.
          – Ну, Слава, допустим! Мирослав, Лев! Есть ещё русское имя, хотя и странное – Вил! Но это плод неудачного революционного поиска, то есть, от сокращения – Владимир Ильич Ленин. Такое имя к русским тоже нельзя причислять – это выкидыш давнего революционного энтузиазма! Так же, пожалуй, если ты помнишь, в фильме «Ещё раз про любовь» встречались имена Электрон и Гипотенуза!
          – Ой, помню-помню! – смеялась из кухни Светлана. – Но без гипотенузы! А ещё? Ты-то сам забыл про Владимира! Сам произнёс только что имя Ленина, а не догадался! – смеялась надо мной Светлана.
          – Если это русское имя, то, какой смысл в первой его части – Влад? Как говорится, ни в склад, ни в лад! Так, что ли? – подтрунивал я над женой. – И опять я повторяю свой вопрос уже применительно к мужским именам. Что означают имена Семён, Фёдор, Борис, Павел, Валерий, Леонид, Василий, Дмитрий, Юрий? Да мало ли их – не русских!
          – Ой, оставь меня, Сашка! – кричала с кухни жена. – У меня тут пригорело! Ой-ой! Беги скорее сюда! Спасай мою душу! Масло брызнуло! Ой-ой! Вся огнём горю!
          Потом, за ужином, Светлана вдруг вспоминала:
          – И что ты мне об именах наговорил с три короба?
          – Так ты и не слушала! А меня очень удивило, что любое американское имя имеет вполне понятный смысл. Ты теперь, зная английский язык, и сама это замечаешь. Например, Клер – ясная, Амана – красивая, Фил – любящая, Сара – знатная, Гвинет – счастье, Брук – ручей, Каролин – надёжная, Рей – овца. И этот перечень можно продолжать сколько угодно! Почему-то американцы с рождения получают понятные им имена, а в России имена превращены в выдуманные и непонятные символы. Проще было бы всех называть Первым, Вторым, Третьим, Двадцать восьмым!
          – Ну и что с того? Зачем настолько усложнять пустяки? – никак не понимала меня Света.
          – Разве я усложняю? Я, напротив, хочу людям упростить всю их жизнь. Ведь они напрасно и послушно себя запутывают! Ведь как было на самом деле, мне кажется? Родился у супружеской пары малыш, поглядели на него родители, послушали его крик и, любя, назвали тем именем, которое ему более других, как им казалось, подходило, которое его характеризовало. Светленького назвали Светлячком, горластого – Крикуном, рыженького – Рыжиком, другого Молчуном, Тихоней, Горластиком, Вертуном, Глазастиком, Синеоким… Да мало ли?! А еще мне сдаётся, будто раньше в день совершеннолетия имя можно было поменять. Вполне логично! Ведь к такому возрасту главные качества человека проявляются значительно точнее. Потому и имя могло стать другим, например, Чистая, как у американцев, Смышлёная, Прекрасная, Силач, Быстрый, Свирепый, Нежная… Понимаешь, Светка?
          – И что из этого я должна понять?
          – Только то, что русским людям когда-то запретили называть своих детей так, как они хотели. С какого-то времени всех принудили называть новорожденных по каким-то иноземным святкам. Представляешь такой абсурд? Местный поп водил своим корявым пальцем по этим замусоленным святкам и навешивал на ребёнка бессмысленный ярлык – ваша дочь отныне будет зваться Евлампией или Даздрапермой! Мол, да здравствует Первомай!
          – Как? – расхохоталась Светлана. – Сам сейчас придумал? – продолжала хохотать она.
          – Нет, конечно! Слышал когда-то и где-то! Но сам догадался, что так поступали с русским народом его злостные враги. Это они принудили ранее свободных людей делать всё наоборот! И только для их унижения. И креститься заставили не справа налево, а наоборот! И не двумя перстами, а тремя пальцами! И начало года воткнули на первое января, то есть, даже не с начала зимы, а посредине! Странная логика! Люди возмущались, но их ломали силой! Да еще как ломали! Чуть что – каторга обеспечена! И даже год летоисчисления сменили, отбросив без оснований более пяти тысяч лет истории народа! И даже церкви прежние решительно перестроили, что считалось святотатством! И хоронить по-старому запретили, и шарманку категорически запретили и даже уничтожили… Разве не ясно, зачем всё это? Просто людей ломали через колено! Волю их ломали и устоявшийся жизненный уклад! Потому и человеческие имена запретили, а внедрили чёрт знает какие клички! Вот я о чём! Ведь Русь, как я понимаю, когда-то над всеми была поставлена! Вот потому об русских, когда они почему-то ослабели, бывшие холуи и стали ноги вытирать! Стали на их костях возвышаться!
           – Чем у тебя, Сашка, только голова забита?! Зачем ты в древнюю историю забурился? Только время теряешь на то, чего давно нет! Не понимаю тебя! И зачем тебе в настоящее время эти русские сдались? Забыть давно пора! Мы-то с тобой в Штатах, слава богу!
           – Ты что говоришь?! Что забыть?! Светлана! Что забыть? Место, где я родился? Землю забыть, на которой я почувствовал себя полноценным человеком? Землю, в которой лежат мои родители забыть? Забыть родину, которой я вполне по ее заслугам ею гордился? Ведь нам всем, русским, было чем гордиться! Ещё как было! Индустриализация! Темпы развития, никак не доступные для США! А война?! А спутник?! И вообще – освоение космоса, так и не ставшее доступным для США. Одна имитация и обман! Чего только наш Гагарин стоит с его улыбкой! Это же на американское всё, наигранное, привычно лицемерное, не настоящее! А социалистическое содружество множества стран – это же не агрессивная империалистическая банда, постоянно затевающая всюду новые и новые войны, несущая людям труда беды и горе! Ради чего я всё это должен забыть? Ты что? Кем я останусь без памяти о той жизни? Огрызком каким-то! Ты, наверно, сгоряча… Не подумала, Светка? Совсем ты завертелась у плиты… Покажи, где обожглась? Осталось пятнышко?
          – Может, ты еще и в компартию вступишь со своими убеждениями? Ну, да! А на меня – ноль внимания! Вот – смотри! Всё красное! Целуй, а то не заживёт!
          Я нежно поцеловал на коже жены крохотное пятнышко от брызнувшего масла и добавил:
          – Это не поможет! Ты лучше сама лизни! Змеиный яд намного эффективнее!
          – Ах, так! – Светка навалилась на меня, свалила со стула и демонстративно наступила на грудь. – Повинен в смерти, холоп Александр!
          – Я больше не буду! Честно говорю!
– Все так заявляли! – смеялась Светлана. – И хорошо, что я им не поверила!
          От тех воспоминаний, незатейливых, простых, но милых моему сердцу, опять стало тошно. Но – гость в доме – значит, раскисать нельзя! А жаловаться на свою жену – занятие совсем уж не мужское. Потому – рот на замок!
          – Могу показать наши старые семейные фото, если вам интересно? – предложил я. – Мы на них совсем молодые, наивные и даже прозрачные! А вот вы, шеф, в отличие от нас, самый засекреченный человек на свете! Столько лет мы в одной связке?! И всё равно, о вашей жизни, шеф, я ведь ничего не знаю. Даже о сегодняшней, если только она не проходит на моих глазах! Поневоле начинаю придумывать вам самую невероятную биографию! Надеялся, что вы хоть сегодня расскажете… Только в мои уши…
          – Саша! Вряд ли это столь уж интересно, как ты сам для себя придумал! – изящно уклонился шеф. – Вот и дальше придумывай что-нибудь подобное, на свой вкус!
          Я промолчал. В таком случае рассказчику руки не выкрутишь! Но шеф неожиданно заговорил:
          – Я ведь тоже русский, Саша! Да! Хотя родился уже в Штатах. И случилось это событие в 57-м году. Мои родители, разумеется, прекрасно разговаривали по-русски. Это и определило мою судьбу. Любой язык, сколько иностранец его не будет изучать, родным для него не станет. Все тонкости языка иностранцу никогда не познать! Это же надо чувствовать на уровне подсознания. Да ты и сам это знаешь по своему английскому!
          – Конечно! – охотно подтвердил я.
          – В общем-то, точно также я с молоком матери впитал и французский, и немецкий. Заслуга в том только моих родителей. Отец в войну был офицером Красной Армии. Служил капитаном в знаменитом и устрашающем многих СМЕРШе. Но в конце 44-го года, выполняя задание командования своей, разумеется, Красной Армии, но на английской территории – помнишь, второй фронт? – мой отец засыпался. Английская контрразведка его арестовала, но не стала возвращать к своим, а принялась обрабатывать… В общем, героя из моего отца не получилось. Стал он работать на так называемых союзников, а по существу, на новых врагов Советского Союза. И, видимо, успешно работал, поскольку служебное положение моего отца со временем укреплялось. А потом как-то, уже после войны, англичане с дальним умыслом свели его с моей будущей матерью. Она тогда работала диктором на радиостанции «Свобода». Им обоим рекомендовали жениться и стали готовить к переезду в США. А мать моя, между прочим, княжеских кровей! Вот так-то! От роду она Репнина-Волконская! Но ее семья сбежала от революции в Париж, где потихоньку, то есть, бесславно растворилась, как и многие даже самые именитые рода. За рубежом их поддерживали лишь в тех случаях, когда они были полезны для активной антисоветской деятельности. Вот моя мать и устроилась весьма удачно для себя на работу в антисоветскую радиостанцию. Опять же русский язык ей очень помог! Видишь, Саша, как интересно выходит?! Обладание русским языком, казалось бы, какой толк от него на чужбине, а как сильно это влияло на судьбы многих эмигрантов! Сила запрятана в этом языке поистине огромная! Не зря его могучим величают! И при этом в современной России одураченная молодёжь только на английский и молится! Русских книг она не читает! Всякие слоганы в их башках оседают, да низкопробный сленг! Счастья своего современные молодые люди не понимают! И при этом убеждены, простачки, будто английский и есть всему основа, а русский у них за ненужный хлам сходит!
          – Да, что с них взять, если даже советские люди не понимали в большинстве своём, в какой стране они жили! Не понимали, какое счастье им с рождения выпало! Только хаяли всё подряд, да иностранцам завидовали! Всё же надо, на мой взгляд, Голливуд наградить! Дезинформацию мирового масштаба он весьма умело внедрил в весь цивилизованный мир! Даже в СССР поверили, будто в Штатах у каждого свой прекрасный дом, три машины, гора долларов и вообще, не жизнь, а сущий рай! А ведь СССР был удивительной страной… У него было очень много еще непреодолённых трудностей, даже очень серьёзных проблем, и всё же это была страна самых счастливых людей. Но те люди этого не понимали! Более того, они ни за что не верили тем, кто говорил о западной жизни горькую правду! Здесь ведь у подавляющего большинства жизнь – совсем не сахар! Она ведь куда хуже и грязнее, нежели в СССР… Впрочем, я вас перебил, шеф!
          – Нет! Вот, в общем-то, я главное рассказал! – шеф будто споткнулся, потеряв желание продолжать рассказ.
          Но я за такой поворот нашего разговора почувствовал свою вину, ведь перебил его, потому решил опять своего гостя слегка расшевелить:
          – Сложно всё и у меня получилось! Жизнь, судьба, родина – всё какое-то расплывчатое, неопределённое... Часто так всё в голове перемешивается, что и не понять, что в итоге выходит! Вот, шеф, возьмём для примера ваш титул: Кеннеди Джон третий! Откуда он возник? Это ведь далеко не Репнин-Волконский!
          – Как-то по ходу присвоили… Так полагалось. Но об этом мы не будем… – поставил точку шеф.
          – Нет, так нет! – стараясь казаться весёлым, закончил я. – Сейчас постелю вам, и спать! Завтра воскресенье – можно никуда не спешить! Только спать!
          – Всё так! Вот ты и ложись, Саша! День у тебя выдался сложный, а мне пора ехать. Не удивляйся – действительно, очень надо!
          – Так ведь второй час ночи, шеф! Какие ещё дела? Может, всё же останетесь?
          Доктор Кеннеди развёл руками, показав этим, будто не он хозяин положения. И я опять понял, что, в общем-то, опять почти ничего не узнал о его биографии. Как и где он устроился работать тем, кем он является сейчас? И кто же он, если отбросить все придуманные легенды? Где его семья? Кто жена? Есть ли дети? Не знаю, даже где его родной дом? То он в Сан-Франциско ночевал, то на ночь как-то ко мне в лабораторию прикатил, то в гостинице Санта-Клары оставался. Более того, ведь по всему миру разъезжает и разлетает! Неужели у него всегда и везде вместо дома лишь новые и новые гостиницы!? Вон, как он про ресторан категорично высказался – только «Хилтон»! Привычка сработала, что ли? Дорогой ресторан, дорогая гостиница! Ни в чём не мелочится!
          Мы по телефону вызвали машину. За окном она появилась минут через двадцать, и я проводил шефа до такси.
          Часы показывали около двух. Возвращаться в дом, заметно опротивевший без Светланы, мне не хотелось, потому я направился к нашим соснам.
Они издавали родной запах, прямо как на родине, и с чего-то дружно шумели, скрипели длинными шелушащимися стволами с капельками смолы кое-где. Я ладонями провел по стволу одного дерева – на пальцах осталась смоляная липкость. Потом медленно шёл, не отрывая руку от лица, и вдыхал успокаивающий хвойный запах. Даже в моём случае сосны доказали свои лечебные свойства.
          Уже в постели я долго ворочался, то думал, то заставлял себя уснуть, но ни то и ни другое не получалось. Горе, настоящее моё горе, вызванное предательством самого родного и любимого человека, и тревожная неопределённость моего будущего, выжигавшая душу, делали со мной самое страшное – они лишали меня воли и желания продолжать такую жизнь.
          Слишком уж быстро я сломался и, видимо, в один момент лишился воли, оглушенный страшной и очень больной внезапностью.

          Глава 15. Воскресенье
          Моё первое воскресенье в одиночестве, явно не заслуженном мною, тянулось долго и мучительно. Душа остро болела и ждала возвращения ее, только ее, хотя умом я понимал, что ждать-то мне уже нечего. Всё зря! И нет теперь никого на целом свете, кто мог бы вытеснить из моего сердца мою Светку. Нет больше таких женщин, тем более, здесь, в чуждой мне Америке, на кого я мог бы поглядеть с такой же нежностью и обожанием. Пропащий я человек!
          Я даже всерьёз раздумывал, а не напиться ли? Но не стал, поскольку всегда понимал, что облегчение обязательно наступит, ведь давление на психику, парализованную наркотическим действием алкоголя, ослабнет. Только правду забудется лишь на короткое время, зато алкоголь легко войдёт в привычку. Нельзя мне терять лицо перед людьми.
          Спиться я не боялся, поскольку не спился же до сих пор, значит, с той стороны угрозы можно не ждать, но я представлял, с какими мыслями трезвые люди взирают на поддавшего сверх меры. Причем посторонних людей причины, приведшие к такому состоянию, никогда не тревожат, но им просто противен внешний вид пьяного человека, по своему желанию потерявшего разум. Вот если бы они выпивали вместе, тогда совсем другое дело! Себя-то людишки не осудили бы, а заодно простили бы и меня. Как же иначе? Себя никто строго не судит!
          Я старался заснуть по-всякому, хотя ещё не закончился светлый день, но ничего не получалось. Читал, считал, смотрел какую-то телечепуху, но тяжелые мысли заснуть не позволяли. И во сне наваливались жуткие кошмары, хотя бояться их уже не приходилось – они и днём меня не покидали, привык.
          Опять я ходил к соснам, надеясь, что они справятся с моей хандрой. Долго сидел на лавочке у дома, потом уселся прямо на толстый слой хвои, опёршись спиной о смолистую сосну, там и заснул, как сообразил, уже проснувшись.
          Это хорошо, – думалось мне, – что опавшие иголки пока не убирали! Они пахнут сильнее! Словно для меня их оставили! Ни одного опавшего листочка с клёна еще нет, а эти пахучие желтые иголки уже лежат.
          Понятное дело, американцы помешаны на чистоте, которую за них кто-то всегда поддерживает. И им трудно понять, почему русские живут в грязи, почему они не моют дороги, тротуары, дворы? Неужели нельзя привлечь безработных?! Они ведь будут только благодарны! Не понимают американцы, как русские могут воспевать свою якобы высокую духовность, не вылезая из грязи! Как им удаётся совмещать одно с другим, ничего вокруг себя не замечая?! Будто грязь в их доме способны видеть лишь иностранцы!
          А ведь действительно трудно догадаться, даже русские не могут объяснить, почему они так и не вылезли из грязи, когда все европейские города стоят чистенькие словно нарисованные. В них идеальная брусчатка, ныне асфальт и тротуарная плитка, аккуратные газончики, бордюрчики, древние замки и соборы, от красоты которых дух захватывает, если глядеть снизу вверх. Ну, какое, к чертям, деревянное зодчество может с этим сравнится?
          На самом же деле, как мне всегда это казалось, русским просто не запрещали строить дороги и тротуары с хорошим твёрдым покрытием. Да! Умышленно не позволяли, чтобы держать русских в грязи! Чтобы они с детства привыкали к тому, будто они свиньи от природы! Это им постоянно вдалбливали, и добились-таки своего. Ведь извечно во главе страны стояли германские евреи, всякие Гольдштейны, ближайшие родственники английских королевских особ, в интересах которых Россией и управляли. Потому и нет у русских нормальных дорог, и в грязи они сидят действительно словно свиньи. И давно привыкли к этому, и смирились, и согласились с тем, будто они такие несуразные, что даже дороги хорошие построить для себя не в состоянии, дабы покончить с грязью, с мучениями в пути, с истязаниями себя и техники, а вот в Европе…
          Вот это вывод! И кто же не позволял, непременно спросили бы меня, если бы зашёл откровенный разговор? Что еще за сказки? Что за бредовые домыслы?
Так, ведь ясно – кто! Иго! Только никак уж не монголо-татарское, придуманное в целях деформации русского сознания, а немецко-английское, посаженное на русский трон в виде псевдо Романовых. Они и подсуетились, чтобы подмятая ими и под них огромная страна всегда чувствовала себя ущербной. Ни дорог у нее, ни светлых голов, якобы, ни архитекторов, ни художников, ни композиторов, ни мыслителей… Привыкайте, что всё это только там – в просвещенной Европе!
          Впрочем, шут с ними, с Романовыми, но ведь и сегодня кто-то народ держит за руки, перекачивая все заработанные финансы на Запад. И если деньги даже есть, то всё равно людей втаптывают в грязь! Вот пример, который я сам нашёл.
Как-то перелистывал российские новости и напоролся совсем уж на курьёзный случай. В Оренбургской области (надо же! Опять этот «бург», как еще одно подтверждение моих догадок) какой-то несонный мужичок из-за неискоренимой грязи сам настрогал досок и замостил ими триста метров беспросветного бездорожья до выезда на твёрдую дорогу!
          Титанический труд для одного человека, однако! Но грязь он победил. И соседи обрадовались.
          И что же? А местный прокурор быстро среагировал! Он признал действия мужичка самоуправством и велел ему свою дорогу разобрать за свой счёт и грязь восстановить! И срок установил! Мол, не твоё это дело, чтобы самому дороги строить! Не твоё дело чужую работе на себя перетягивать! А те дорожные и ремонтные организации, которых это дело, и в ус не подули! Прокурор им почему-то не напомнил, что и им давным-давно пора своё дело до ума довести!
Так разве, скажите мне, не торжествует по-прежнему на российской земле воля Романовых, вдолбленная в кондовых служителей по-прежнему позорных романовских законов?
          Ох и сильна, как я всюду замечаю, ненависть Запада к Руси. Такая ненависть мне напоминает гнев освобожденных кем-то холуёв к случайно поверженному своему начальнику.
          Мою догадку, между прочим, подтвердила и Светлана Жарникова, этнограф и искусствовед, кандидат исторических наук, действительный член Русского географического общества. Это она разыскала множество западных авторов, живших примерно два века назад, книги которых переиздавались множество раз в Европе, но только не в России, и только не в Советском Союзе.
          В тех древних книгах весьма уважаемые в своё время авторы даже не скрывали, что когда-то на всей Земле существовал единый лингвистический массив, который они называли греко-германо-балто-славяно-индийским! То есть весь разнообразный люд цивилизованной планеты говорил на едином языке. Был такой! Он и сегодня очень созвучен индийскому санскриту.
          И те же индусы из поколения в поколение передают свои сказания о том, будто когда-то они жили под Северной звездой, то есть под Полярной! Вот только в современной Индии Полярная звезда никогда не поднимается над горизонтом, потому оказаться под ней никак невозможно! Но современные через легенды свои индусы-то помнят совсем другие времена!
          Ещё Светлана Жарникова рассказала, будто даже в наше время в Индии брак в высших кастах не считается состоявшимся, если он не скреплён подписями молодожёнов на берёзовой бересте! А берез-то в Индии нет! Не растут! Стало быть, обычай соблюдается с тех далёких времён, когда славяне и индусы действительно селились на Северном полюсе или где-то, так сказать, вблизи него.
          Не пугайтесь! Климат там был, наверно, субтропическим! Травы и прочей зелени хватало даже многочисленным стадам мамонтов, а уж их в низкотравной тундре никак не прокормить даже летом! Тем не менее, замороженные останки мамонтов до сих пор на Дальнем Севере находят, а перед революцией местные воротилы наживали на бивнях мамонта большие состояния, так много было тех бивней. Стало быть, и пищи для прожорливых мамонтов травы хватало. Отсюда и догадка о совсем уж ином климате в тех местах в те времена, не такие уж далёкие. Недавно мамонты вымерли – не надо верить сказкам липовых историков о каких-то миллионах лет!
           Мне кажется, будто тысячи две лет назад над всеми народами мира (вполне возможно, то был даже единый и дружный народ) возвышалась его славянская часть, видимо, потому, что самая разумная, самая развитая, самая творчески одарённая. Потому-то ей все и подчинялись. Но когда произошла ужасная планетарная катастрофа, очень многие погибли, а живые разбежались. Славян осталось совсем уж мало, им особенно не повезло, потому англосаксы, французы, испанцы, голландцы, германцы и прочие договорились перехватить власть, а славян обманом держать в неведении об их прежней роли! Чтобы они опять не оказались наверху! Держать их в чёрном теле! Тогда славяне, считая себя неполноценными, не станут претендовать на восстановление своего управляющего положения над всеми, якобы более развитыми и толковыми.
           Так и поступили! На том до сих пор и стоят! Потому любой современник, докапывающийся до исторической истины, для мирового правительства становится вполне реальной угрозой! Понятно ведь, что из ничтожной искры может разгореться огромное пламя! Потому любые искры следует тушить в зародыше!

           Что тогда творилось в моей голове, что в ней вертелось или вызревало, я и теперь ясно не помню. Я знал лишь то, что всё в моей жизни, кроме самой Светки, утратило цену и смысл.
           И всё же я не искал с ней встреч! Я не стал ей звонить ни под каким предлогом! Я никогда и никому не доверял в качестве посредника решать мой семейный вопрос!
           Я никак не унизился перед ней. К тому же я еще и понимал, насколько это бесполезно. Если уж ушла, то ушла! Мои уговоры лишь укрепят ее уверенность в собственной правоте, но мне самому не помогут. Унижаясь, можно что угодно испортить, прежде всего, мнение о себе, но ничего нельзя исправить.
           Я и не собирался унижаться, но всё-таки непрерывно ждал, надеялся, что здравый смысл возобладает, и Светка сама поймёт, сколько всего она со мною потеряла, и сравнит с тем, ради кого и чего она всё это потеряла! Сравнит и поймёт, что разумнее всего поскорее вернуться ко мне. Такая логика меня и самого поддерживала, и я ждал.
           И еще я знал, что и она была уверена, что я прощу. Она же знала, что я не стану ни упрекать, ни вспоминать этот странный ее занос, но сначала она всё-таки должна вернуться!
           Однако время уходило, а Светка не возвращалась! И даже ничем не намекала о себе.

           Глава 16. Понедельник
           В понедельник утром я по давней привычке проснулся в шесть. Проснулся и почувствовал, будто забыл что-то очень-очень важное.
           Но всё сразу вспомнилось. Просто рядом не было Светки. Стала разматываться в памяти подготовка тех событий, незамеченная мной своевременно. Её подчёркнутая неразговорчивость и холодность последних дней. И с самого утра. Она уже тогда избегала со мной элементарных разговоров.
           И сразу вспомнилось-поехало всё плохое, потому идти на работу мне расхотелось. Настроение казалось свинцовым, спутывающим невидимыми верёвками мой настрой на привычную и обязательную деятельность. Даже мысли спутались, даже ноги. Настроение тянуло на дно, а я не очень-то сопротивлялся своей погибели.
           Кто знаком с изменой любимых, тот меня поймёт. Измена разрушает самооценку, подавляет волю, лишает привычной напористости в любых делах, лишает упорства, а всё это вместе ещё сильнее втаптывает в грязь.
           Человеческое достоинство, если оно в грязи, уже ничего не стоит. Оно никем не воспринимается как достоинство, а лишь как презренный фарс! Человека, втоптанного в грязь, кем бы он ни был ранее, либо осмеивают, либо презирают!
           Провалявшись в постели вместо зарядки полчаса, я сообразил, что без движения, без любого дела, которое потребует полной самоотдачи, мне будет становиться только хуже. А раскисать мне никак нельзя. Раскисать будет нельзя даже в тот момент, когда бездна передо мной разверзнется и мир рухнет в тартарары, увлекая за собой всех, кроме меня. Я и тогда непременно выживу. И только для того, чтобы мучиться еще дольше и сильнее! И такое вполне возможно! Ведь в субботу всё именно так и случилось!
           И всё же… Мне надо держаться! Терять самообладания мне никак нельзя!
Погибать по глупости, погибать так, чтобы все насмехались, это уже обидный перебор!
           Я заставил себя сделать формальную зарядку, правда, не оббегая как обычно весь пруд, потом рискнул встать под душ, не включая горячую воду. Под ледяным потоком я продержался всего минуту, но из ванной выскочил с другим настроением, более уверенным в себе, заряженным активностью, понимающим свою силу.
           «Нельзя думать о случившемся, как о конце света! – уговаривал я себя. – Надо всё тягостное сводить к нулю! Пройдёт время, и что угодно покажется досадным пустяком! А до этого надо постараться не захлебнуться собственными соплями! В конце концов, Светка не одна на свете! И глупо считать, будто лучше ее и быть не может! На этот счёт со мной поспорят миллионы мужиков! И нельзя для себя сооружать трагический тупик там, где его нет в реальности! Ведь он существует только в моём воображении! Никто, кроме меня самого, не воспринимает мои обстоятельства как трагедию. Меня жалеют, мне сочувствуют, и всё же они не считают мою судьбу безнадёжно загубленной. Их большинство, кто так считает. Значит, им виднее! Значит, я справлюсь! Значит, я всплыву!»
           Мне вспомнился Пашка. Я тогда подталкивал его к женитьбе, ну и показал рукой на пляж, рядом с которым мы проплывали на его лодке:
           – Ты погляди только, какая красавица! Всё при ней, что надо! Хочешь себе такую жену?
           А Пашка неожиданно для меня вполне разумно возразил:
           – Ты, Санёк, слишком узко мыслишь! Ты смотри не на одну распрекрасную красавицу, а на всех сразу! Ты знаешь хоть одну семью, в которой муж с женой во всём бы находил общий язык?
           – Ну, в общем-то… – замялся я.
           – То-то и оно! – на удивление логично Пашка продолжил (и откуда у него эта мудрость?) – Нет таких семей в природе! И быть не может! Ибо мужское и женское начало противоположно по своей природной сути, и если оно как-то совмещается, то лишь весной, да и то – на весьма короткое время! Такая пара, созданная весенним приливом гормонов, может уживаться, может демонстрировать мирное существование, но никогда не станет чем-то цельным, какой должна быть настоящая семья! Вон ведь, самка скорпиона своего любимого вообще с потрохами съедает! И так случается не только у скорпионов! Любая самка тебя съест, едва зазеваешься!
           – Во, куда тебя понесло! – не знал я, что ответить Пашке, чрезвычайно удивившему меня не свойственной ему рассудительностью. – Вы только поглядите! Я ему потенциальную жену-красавицу подыскал, а он, неблагодарный, мне лекцию о мирном существовании скорпионов вдул!
           Пашка ответил спокойно и с достоинством:
           – Лекции, Санёк, это по твоей части! Я же, глядя на любую красавицу, всегда задаю себе один-единственный вопрос: «Интересно! А с кем она будет собачиться лет через десять? Неужели тем счастливчиком окажусь именно я?»
           – Ты, Пашка, из-за своего женоненавистничества прямо-таки философом стал! – заметил я, всё еще не понимая основы, вызвавшей подобные изменения в мировоззрении товарища. – Может, ты книжку умную, наконец, прочитал?
           – Типун тебе на язык! – отмахнулся Пашка. – Не стану я себе жизнь портить ни женой, ни книжками!
           – Смотри, Пашка! Ведь даже самая стройная философия со временем вырождается в свою противоположность! Не боишься прозевать опасный момент?
           – Жизнь – не философия! – опять отбрил меня Пашка. – Жизнь сама покажет, кто прав, а других она строго накажет! Будут потом локти кусать!
           – Ну, ты выдал! Что-то с тобой всё же происходит! Уж не влюбился ли?
           – Пошёл ты! – беззлобно огрызнулся Пашка. – Так ты ничего и не понял!

           Я вспомнил тот давнишний разговор, посмеялся, и на душе оттаяло. Даже принялся готовить себе какой-то завтрак, что-то нарезать, не особенно вникая в существо результата, что-то кипятить или подогревать – и лишь для того, чтобы не сидеть, не лежать, не думать о том, о чём думать – только себя разрушать!
           Всё-таки постепенно я зажал себя в кулак, отбросил жалостливые мысли, размягчающие волю, сконцентрировался на задачах дня. Дел предстояло много. Предстояло объяснить в лабораториях, что триумфальные настроения надо оставить в прошлом! Всем уже сегодня предстояло забыть о былых успехах, иначе нам не видать последующих.
           Всё это я понимал правильно! И убеждал себя в том, что только напряжённой работой можно заглушить боль, а позже она сама собой ослабнет. Позже я с ней справлюсь, потому что окрепну психологически. Мне всё станет буквально по фигу! Боль бесконечной не бывает – сама со мной замучается!
           Итак, направление жизни задано! Оно – верное! И всё же заниматься служебными делами мне не хотелось! Я догадывался, что смогу себя заставить лишь имитировать работу, но это будет убедительно только для посторонних глаз, а сосредоточиться даже на ближайшем планировании, не говоря уже о главных сложностях проекта, я не смогу даже под нажимом шефа.
           Не смогу, и всё! Перед глазами, сколько не очищал от мусора своё расстроенное воображение, возникала одна лишь Светлана. Милая, любящая, нежная, заботливая, приветливая! Та, которая почему-то расхотела быть моей женой. Причем, ради себя самой, а я уже не имел ни малейшей возможности на нее влиять!
           Что-то со Светкой всё же не так! Может, тогда шлея под хвост попала, а сегодня она сама всё поймет, кинется извиняться за свой срыв, и со временем всё у нас наладится? Ведь было-то всё хорошо! Не зря ведь я считал себя счастливым человеком! Ну, чего мне раньше для этого недоставало?! Или так считал только я, даже не задаваясь вопросом, что об этом думает моя жена?
           Странно, а почему бы ей считать иначе? Я всё сделал для того, чтобы она со мной оказалась счастлива, ибо изначально такую задачу себе и ставил. И что я такого натворил, чтобы можно было всё забыть и пренебречь именно моей жизнью, чтобы именно меня отбросить в сторону, как надоевшие за лето туфли? Я себя ни в чём не уронил! Более того!
           Или причина не во мне? Но тогда в чём? А, может, причина не в чём-то, а в ком-то? Я ведь даже не знаю, Светка ушла просто от меня, чтобы не видеть, или она ушла к другому? То есть ушла к кому-то определенному, кто ей стал дороже меня.
           Воображение сразу предложило крайне обидную картину: Светка обстоятельно взвесила все его достоинства, так сказать, нетто, потом взвесила меня брутто, прикинула, что ей более всего сгодится в будущем, и я оказался не нужен! Она решительно отбросила меня в сторону как нечто, выполнившее свои одноразовые функции! Как ракету-носитель, которая, превозмогая чудовищные нагрузки-перегрузки, подняла драгоценный груз на большую высоту, даже придала ему завидную скорость, а затем, больше не нужная этому грузу, была выброшена в космическую пустоту.
           Думаю, можно понять, почему из дома я так и не вышел. Меня придавили тяжёлые вопросы, не имеющие ответов, придавили болезненные воспоминания, придавила острейшая ревность к кому-то неизвестному, придавили даже собственные несдержанные слёзы.
           Я буквально разваливался на части. О работе ли мне было думать?
И вообще, какая работа, к чертям? Зачем она мне теперь? Зачем и я в этой чужой стране занимаюсь чем-то преступным, в общем-то, вполне возможно, против своей родины? Не послать ли мне их всех? Всех! И ее, в первую очередь! Ту, которая переродилась! Ту, которая уже никогда не будет прежней, бесконечно дорогой и родной, ради которой я, собственно говоря, всегда горы и ворочал. И ведь не только ворочал те горы, но и значительно в этом преуспел, бросив всё к ее ногам!
Теперь мне стало понятно, что вся моя жизнь предназначалась для нее, для Светланы, хотя раньше я и не думал о том! Даже не для наших детей, о которых я всегда мечтал, но так и не дождался от нее их рождения! Всё было только для нее!
          Да! Детей у нас нет! Я в любой миг могу уйти в небытие, и после меня никого не останется! Совсем никого из нашего рода! Будто и не было меня на свете! Будто и не жил! Но и за это я должен благодарить ее!
          Или я не достаточно справедлив? Врачи ведь никого из нас двоих уверенно не забраковали. Хотя и это очень странно! Разве бывает так, чтобы плюс на плюс давал абсолютный минус?! Или Светлана сама не собиралась рожать, поскольку тайно и давно собиралась уходить, ожидая лишь удобного момента?
          Что же ты наделала, Светка!? Как же ты смогла так поступить? Ведь любовь это всего-то верность! Если не оказалось верности, то не было и любви!
          Что это у тебя – простое и неосознанное увлечение? Кто-то понравился настолько, что ты потеряла голову? Мне это крайне неприятно, но всё же я могу понять. Такое уж существо человек, что он не может не влюбляться весной, да еще в нечто, кажущееся ему в сей момент прекрасным!
          Тем не менее, любой человек должен держать себя в рамках своих обязательств! Человек – не животное! Он должен руководствоваться не только зовом природы, но и моральными нормами своего сообщества. Пренебрежение ими грозит отлучением от сообщества, а в одиночку человек не выживет! И даже эта угроза ее не удержала?
          «Знаешь, Светлана, – мысленно говорил я с ней, – мне тоже многие нравятся. И было бы нелепо считать, будто кроме тебя не найдётся кто-то и красивее, и женственнее, и умнее! И всё же только ты для меня одна-единственная! Одна, которая лучше всех и нужнее всех, потому что иначе жить нельзя. Иначе соскользнёшь, а потом и скатишься в сферу совсем иных отношений, животных отношений, не достойных, на мой взгляд, никакого человека».
          Многие скатываются, я всё это тоже знаю! Но нам такого допускать нельзя. Ведь скатываются вполне определенные по своему качеству людишки. Их жизненные интересы и жизненные цели у большинства людей порождают лишь презрение!
Как же иначе?! Если в человеке не нашлось места нравственным началам, если он игнорирует все правила морали, выработанные обществом для самосохранения, чтобы человек опять не вернулся в мир животных, то такому человеку не место среди людей! Уж не знаю, как с такими особями следует поступать? Может, для начала им крест на лбу рисовать, чтобы иные слабые люди не становились их жертвами?!
          Да уж! Я повторяю! И мне многие женщины нравятся! И я часто восхищаюсь их красотой, их умом, изяществом, умением играть какую-то свою женскую роль пусть с даже далеко идущими корыстными планами… Пусть, если им это интересно! Но я всегда помню о тебе, представляю твою реакцию на это, и ты помогаешь мне не пересекать запретную черту. Физиологические страсти надо душить на корню! Я всегда так и поступал.
          Впрочем, я увлёкся со своей запоздалой морализацией. Ты уже сделала свой выбор.
          Но неужели и тебя, совсем ведь не глупую, абсолютно дешёвые мелодрамы современных пиитов, всюду проповедующих адюльтер, заразили жаждой их дешёвой и якобы всепоглощающей любви?
          Пииты только это и умеют! Ни на что иное не хватает ни ума, ни таланта, ни художественного вкуса, ни совести. Но темка-то весьма удобна! И во всех отношениях! Всем ведь интересно подглядеть, как кто-то вдруг сходит с ума! А уж, поглядев на такое искусство, кто-то лишь ухмыльнётся придуманной пиитами сказке, а кто-то и сам решит ее испробовать. Как говорится, волшебная сила искусства подталкивает к подвигам! И вполне понятна логика действий тех, кто вечно в этом плане озабочен! Их только разбуди…
          Но ты… Ты-то как на такое попалась? Уж тебе, как будто, давно следовало знать, что всепоглощающая любовь, о которой взахлёб поют все пииты, вообще любовью не является. Всего лишь страсть. Штука мимолётная!
          Можешь меня не упрекать в узости мышления. Я прекрасно помню и обожаемый тобой «Амок» Стефана Цвейга, и «Гранатовый браслет» Александра Куприна, и многое другое на эту тему. И многое, без всяких сомнений, – это же действительно высочайший гимн подлинной любви! Но, Светка, очнись! Это всего лишь литература! В реальной жизни не бывает, чтобы кто-то мог десять лет безнадёжно любить того, кого однажды случайно увидел. Конечно, в упомянутых книгах показана сильная и святая любовь! Конечно, в тех книгах сказаны высокие слова, высказаны мудрые мысли! Продемонстрирована высочайшая преданность светлому образу, созданному лишь в воображении любящего! Но ведь интереснее всего там, это же самоубийство. Самоубийство по неявно выраженному желанию любимой, ему умереть! Это, на мой взгляд, уже совершенно бессмысленный фанатизм и самая бесполезная жертвенность, которую я могу вообразить! Это противоречит психологии человека! Так не должно быть! И так, конечно, не бывает! Это всего лишь литературная гипербола, пусть даже применённая с самыми благородными намерениями автора! Но не пример же для подражания всеми влюбленными!?
          Нет! В такую любовь я поверить не могу! Я глубоко уважаю обоих персонажей, обоих литературных героев, но если бы на моих глазах так же поступали живые люди, то я не мог бы их воспринимать иначе, нежели абсолютно больными в психическом отношении.
          Конечно же, в течение десяти лет каждую минуту только и думать, только и мечтать, только и страдать об одном человеке и тайно любить его совершенно безнадёжно и на расстоянии, способен только сумасшедший, не годный ни на что другое. Это же натуральный ступор!
          Поймите меня правильно. Я не то чтобы осуждаю того самоубийцу – совсем даже нет! Может, я жалею? Да! Ни в коей мере не считаю возможным унизить ни его, ни его удивительные для меня чувства, и всё же считаю, что тот несчастный наверняка попал в некий психологический тупик, из которого со своим тяжёлым психическим заболеванием не сумел найти выход.
          Вы и сами, пожалуй, так же думаете. Разве нет? Психически здоровый человек непременно переключил бы своё внимание на иной объект для обожания, а не замыкался на очевидной самому себе безнадёжности. Ведь так?
          Вы спросите меня, зачем я столь неуважительно отозвался о столь прекрасной, даже неземной по силе своей любви? Да только потому, что идеалом считаю совсем иные отношения. И не рискую их назвать любовью, поскольку это затасканное и весьма неопределенное по смыслу словцо всё лишь опошлит.
          Отношения между близкими супругами бывают куда более высокими, нежели обычная любовь. Это, прежде всего, обожание, взаимное уважение и абсолютно бескорыстное притяжение душ. Это, когда без человека невозможно жить ни минутки, поскольку только о нём и думаешь, только о нём и заботишься, только для него и добиваешься счастья, а не для себя. Ведь у нас так и было, Светка! Было и всё рассыпалось на мелкие осколки, которые я никак не могу собрать! И как же мне быть?
          Я устал без конца всё это прокручивать! Голова не выдерживала! Следовало разорвать цепь событий, в которых я оказался лишним человеком!
          Неужели надо уезжать?
          Надо!
          Но куда? В другой штат? Сначала посоветоваться с доктором Кеннеди? Но для него мой отказ от наших общих дел будет равнозначен личному краху. Шеф такой благодарности не заслужил. Мой уход станет таким же предательским бегством, как уход Светки от меня.
          Стало быть, этот выход не для меня! Но как же спастись, не превратившись в подлеца?
          Мне и тогда, даже в угаре, было вполне понятно, что нельзя строить свою жизнь, создавая несчастья другим людям. Я ведь не сумасшедший и должен отвечать за свои поступки! Но для начала я должен решить, как поступать в моей ситуации, а голова только одним и занята – занята не тем, что мне необходимо понять, а обидой, злостью, желанием отомстить!
          Никогда у меня не случалось подобного напряжения! Никогда не было полной беспомощности! Никогда не возникало столь острого ощущения горя. Оно же меня почти раздавило, лишив как никогда нужной активности.

          Глава 17. И до четверга
          Каждый последующий мой день до боли походил на день предыдущий. Но тяжелее всего бывало справляться с собой по ночам. Я долго не мог забыться, а когда в ночи просыпался от бесконечной череды ужасов, то сразу сознавал, насколько же я несчастный, а жизнь моя уже никогда не наладится.
          Сразу хотелось вскочить с постели, бежать, мчаться к ней… Но усилием воли я остывал, не дёргался, ведь, если говорить правду, так и не знал, где Светлана сейчас и с кем она кувыркается.
          Тяжелей всего переносился покой, что дневной, что ночной, потому я старался не приседать, всё заставлял себя куда-то идти, делая вид, будто спешу. Всё старался куда-то ехать, но ни с кем не вступать в разговоры.
          Дорога в госпитальную лабораторию в Сан-Франциско занимала много времени, потому теперь я ездил по ней значительно чаще, чем раньше. Хоть чем-то был занят в пути, хоть какая-то отвлекалка мелькала перед глазами. Но, доехав до госпиталя, я лишь появлялся в нём, для виду захватывал из кабинета совсем не нужные мне бумаги и отправлялся обратно. В общем, имитировал для всех занятость, имитировал работу.
          Контактировать с людьми не хотелось – у них своя жизнь, а я в ней стал лишь темой для возбуждающих воображение разговоров: «Вы слышали? От нашего-то шефа жена сбежала! Странные всё же существа – эти богатенькие! Уж им, казалось бы, чего не хватало?!»
          Пару раз я уезжал на побережье океана. Туда, где было поменьше людей. Мне нравилось сидеть на безопасном удалении от штормовых волн, только быстро замерзал от мокрого ветра, соленых брызг и ко всему ещё простудился.
          До чего же мощными бывают высоченные океанские волны, сильные, зеленые, когда наваливаются на берег, когда в ярости избивают камни упорствующего волнореза и оттого сами превращаются в водяную пыль. Сильны они невероятно, а ведь и у них дело всё не делается! Камни упорствуют! Однако и волны не сдаются! Они настойчивы! И далеко не отступают! Кажется, едва отхлынули, а уже опять разгоняются ветром на просторе, и снова упорно врезаются в волнорез, штурмуют его прочные камни!
          Камни в этой схватке тоже не жалеют себя, но постепенно стираются, дробятся, даже крошатся в песок. Крошатся, но из боя не выходят, сдерживают злые волны, раз уж поручено стоять здесь до конца.
          Вот ведь как интересно мир устроен! У всех в нём есть своя задача, предписанная природой, в том числе, и людям. И надо уметь твёрдо стоять на своём!
В общем, у всех есть задача! А у меня? Какую задачу теперь я могу считать самой важной для себя?
          Ещё недавно я подобных вопросов себе не задавал. В них и нужды-то не было! Мне итак всё казалось ясным, правильным, нужным! Я ежедневно делал своё дело, потом возвращался домой, где родной мне человечек уже давно хлопотал по дому. Мы оба как-то отдыхали после трудного дня, а утром с новыми силами мчались на свои рабочие места, мечтая о выходных. Всё было просто и понятно! Всё было привычно и не утомляло морально, не наводило на дурные мысли, не выматывало душу ноющей болью. Жизнь вертела каким-то естественным колесом, повторяя дни, месяцы и даже годы. Но однажды колесо нашей жизни прокололось, подвело и опасно завиляло из стороны в сторону. А на большой дороге от того колеса остался странный бесформенный кусок чего-то бесполезного и мешающего двигаться дальше.
          Куском оказался я сам. Бесполезным и даже мешающим двигаться дальше! Сам теперь не двигаюсь и других не пускаю. И даже не знаю, что мне с этим делать? То ли упереться, как поступают те же камни на океанском берегу, чтобы никто через них не перескочил, то ли пропустить всех вперёд, куда им будет угодно?
Может, действительно – пусть они живут, как хотят? Пусть переступят даже через меня и пойдут себе дальше? Может, в этом и есть закон природы, ее главный смысл, позволяющий старому и ненужному погибать, а молодому и сильному двигаться вперёд, развиваясь, покоряя пространство и всё вокруг? Может, мне всё забыть и простить? Или сначала надо простить, а уж потом забыть?
          Нет! Ни того, ни другого! Выставлять себя блаженным дуриком я не позволю ни Светке, ни ему! Оба мне когда-нибудь ответят! Мне никак нельзя размягчаться! Мне нельзя сдаваться без боя, нельзя отступать! И надо мстить! Надо восстанавливать справедливость! А она, надо полагать, на моей стороне! И я в этом уверен.
          Но через некоторое время всё в моей голове переворачивалось и опрокидывалось! Всё в ней запутывалось, и я начинал думать, что упираться возможно лишь в том случае, если есть натиск, если есть противодействие, чего я совсем не испытываю, ведь для них я – пустое место! Потому мне разумнее отступить, разумнее уехать.
          Эта простая, но спасительная мысль – уехать – раньше ко мне не приходила. Ведь, уехать, значит, бросить всё, бросить работу, бросить знакомых до боли людей, бросить наш дом, с которым я сросся за эти годы, оставить надежду хоть случайно увидеть Светлану. Увидеть, так чтобы и она увидела меня, но не подойти, пройти мимо, не сказав ни слова. Как она себя поведёт?
Уехать, значит, не только перевернуть прежнюю жизнь, как прочитанную страницу, но и где-то начать новую. Где и как?
          Постепенно столь простая мысль – уехать – захватывала меня всё больше. Она казалась решающей. Она несла надежду на замену части моего существования новой жизнью, поскольку прежняя оказалась безнадёжно испорчена предательством Светланы. Ту испорченную часть обязательно надо отбросить, закопать, сжечь, забыть, вычеркнуть из памяти раз и навсегда!
          «Будет у меня еще будущее, – думал я с каждой минутой всё увереннее. – Будет новая жизнь! Появится и надёжная подруга, которой буду нужен я, а не мои деньги, не мои возможности по благоустройству или получению американского гражданства!»
          Но в связи с особенностями моей работы уехать можно лишь самым тайным образом. Впрочем, даже в таком случае за мной потянется след, который с позиций морали чистым не назовёшь. Многим я испорчу жизнь. И всё же мне безумно захотелось спастись и начать новую жизнь на родине.
          Я прекрасно знал, что теперь там всюду происходит нечто ужасное! Как и положено в колонии! Запрет на развитие! Разгром и разрушение! Организация нового производства допускается только на деньги, ввозимые с Запада. Это называется инвестициями! Это поощряется властями, словно связано с признанием Российской Федерации Западом. Туда же, на Запад, уходит и вся прибыль и прочие колониальные отчисления, заставляющие местное население влачить жалкое существование! Все тараканы, вся моль стремятся в ничего не производящую, кишащую бездельниками Москву, где колонизаторы платят ни за что и значительно больше, нежели где бы то ни было. Все рвутся в Москву, чтобы реализовать свои сиюминутные планы, а заодно еще сильнее ударить по экономике колонии! Им же непременно нужно пару раз слетать в Турцию, снять собственные самодовольные физиономии на фоне пальм и разослать эти фото всем на свою «малую», как они говорят, родину, чтобы понимали, как они «успешны», чтобы все завидовали… Где былая духовность этого народа? Позорище!
Хотя, может, я излишне строг к ним? Не сдаваться же им сразу. Только ведь тараканы всё равно не понимают, что именно по ней, по Москве, как по идеологическому символу давно изничтоженного советского народа, как по сгустку человеческих тел, как по концентрату безобразно разбогатевшей нечисти, и будет нанесён первый главный удар. Всё равно он будет! Тараканы и понять ничего не успеют!
          То будет удар в прямом смысле или в переносном – разве это главное? Главное в том, Москва всё равно будет уничтожена до основания, а тараканам избежать гибели при гигантском крушении всего и вся никак уж не получится!
Эти людишки совсем не понимают, что происходит сейчас и, тем более, что вызревает в мире завтрашнем. Они даже не предвидят, что вот-вот затеет мировая элита по давно разработанным ею античеловечным планам.
          Бедные людишки! Они и сами, пожалуй, иногда всё же замечают, что ранее могучие США всё увереннее хиреют, но глазам своим не верят и даже мысли этой, крайне страшной для них, не допускают. А ведь можно было бы предвидеть, раз уж трансатлантические компании стали в массовом порядке вывозить свои производства из Штатов в Китай!
          Потому Китай быстро превращался в промышленную державу, зато коренные американцы целыми городами лишались работы, зарплаты, и средств для нормальной жизни! Почти полностью убили в Америке и благополучный ранее средний класс! Его прихлопнули тем же способом, лишив прежней работы.
          И совсем уж интересно наблюдать, как сами Штаты уничтожают теперь как раз те люди, которые должны их оберегать и защищать – их высшее руководство! Но нищему населению тягаться с ними невозможно даже для собственного спасения. Если же вдруг попробуют, так не только полиция, но и армия бросится защищать, вот только, кого? Неужели не ясно?
          Впрочем, мне ли думать о спасении Штатов и американцев?
Где бы мне самому запрятаться? Разве в далёкой России для меня, в случае чего, останется хоть одно безопасное место? В большом городе, если начнут искать, мне долго не отсидеться. Никому при стремительном распространении современных средств распознания лиц уже не спрятаться! Да и что за жизнь получится, даже если спрячешься?!
          Разве, совсем уж далеко засесть от крохотных поселений, от любых людей. Но в глуши, да только своим натуральным трудом долго протянуть не выйдет. Хотя и для такой, даже самой убогой жизни, понадобится существенная материальная база. В первую очередь, надежное, крепкое и теплое жилище. Конечно, в глуши его можно легко найти и готовое, брошенное людьми, но как быть с продуктами питания, коих на всю жизнь уж никак не запасёшь. И как их копить про запас голодному и в условиях полной нищеты?
          А как быть с энергией? Может, газ использовать? Так самому его не добыть! Дрова? Так с ними пупок очень скоро развяжется! Об электричестве тоже придётся забыть. А лекарства? А еще связь?
          С какой стороны ни глянь на уединенную и удаленную жизнь, она непременно видится полным отрицанием всех достижений цивилизации. Она станет возвратом к временам, когда довольствовались шкурой убитого животного и его мясом. К этому, разумеется, надо быть готовым морально, иначе сразу помрешь от расстройства психики, инсульта или инфаркта, но самому себе такой жизни не пожелаешь!
          Кажется, только известные многим староверы Лыковы и показали всем пример длительного автономного выживания в лесах… И справились ведь! Но тогда никого из советских людей их опыт не заинтересовал! Ни к чему тогда был их трудный опыт! Не знали советские люди, что когда-то им придётся прятаться по лесам от бандитов!
          Да и Лыковы, в общем-то, мучились, а не жили? На них не могли без жалости и удивления смотреть даже геологи, впервые обнаружившие ту семью, когда заметили ее с вертолёта в абсолютной лесной глуши! Нашли поляну, приземлились, взглянули на Лыковых и своим глазам не поверили!
          Их тогда в глуши нашли, хотя никто и не искал, а разве меня теперь при остром желании не найдут в любой глуши? Теперь совсем другие технические возможности. Какой-нибудь визгливо жужжащий дрон обшарит все окрестности и обязательно отыщет!
          Впрочем, зачем я вставляю палки в свои же колеса? Мне следует настраивать себя на удачу! Верить, что обязательно прорвусь! В общем, надо поднакапливать волю и смело бросаться в опасную и неизвестную пучину, ведь только выбравшись из неё живым, можно будет как-то налаживать новую жизнь!
          Итак, решено! Сначала продумаю всё до мелочей, потом операцию детально спланирую, а затем приступлю к воплощению моего плана в жизнь!
          Лучшее время начала операции – поздний вечер пятницы. Хорошо бы в это время улететь из Сан-Франциско в Нью-Йорк. Тогда мой побег прикроют два выходных, в течение которых меня искать не станут. А в Нью-Йорке можно взять новый билет, чтобы не считаться транзитным пассажиром, и было бы труднее по мне догадаться, что свой путь в Берлин я начинал не из Нью-Йорка, а из Сан-Франциско.
          Из Берлина для запутывания следов можно поездом переехать в Гамбург, а потом уже лететь в Москву и дальше. Таким образом, дорога предстоит дальняя, тревожная и хлопотная! И, конечно, нужна полная конспирация, хотя всё равно придётся светиться в электронной системе покупки авиабилетов, придётся брать много наличности на случай блокировки кредитной карточки, то есть, меня всё равно запомнят в том же банке! И кто знает, не стукнут ли они сразу, кому следует – и из авиационных касс, и из банка, и из системы видеонаблюдения в аэропортах США и даже Германии?
          Слишком много капканов поставлено на меня по пути, но их придётся пройти как по минной полосе и не засыпаться. Вполне возможно, все спецслужбы меня проспят, ведь кому я нужен, если ни разу не нарушил даже автомобильных правил!
Чтобы не светиться в аэропорту, я попросил полное расписание рейсов в Европу из международного аэропорта Сан-Франциско в ресторане знакомого мне отеля. Нужный мне рейс нашёлся сразу. Вылет в полночь без десяти минут, но всякое оформление продолжается часа три, кажется.
          Особенно беспокоиться не о чём, но после событий 11 сентября в американских аэропортах трясут всех так, что даже проктологи и гинекологи привлекаются, не говоря уже о специалистах по чемоданам, ноутбукам, документам, валюте, взрывчатым веществам и наркотикам!

          Глава 18. Удар ниже пояса
          К пятнице я не только укрепился в решении рвануть сегодня же вечером, но и успел для этого предпринять всё необходимое. Оставалось после работы на своей машине лишь доехать до Сан-Хосе, где спокойно, не привлекая к себе внимания, поужинать в ресторане. Там же я планировал бросить свою машину, а до аэропорта добраться, два раза поменяв такси.
          Обременительных вещей я решил не брать. Меньше буду бросаться в глаза, меньше будет проверок перед посадкой в самолёт, меньше всяких подозрений: «И куда он столь серьёзно подготовился? Не похоже, что в краткосрочную командировку! Надо бы его копнуть основательно! Они же все там психологи с отлично намётанным глазом!»
          Видимо, моя внутренняя решимость к серьёзным действиям некстати отразилась на моём поведении. Это я замечал даже в сочувствующих взглядах своих коллег. То есть мне следовало стать еще осторожнее, к чему я и принял некоторые меры.
          Всё ещё оставалось слишком много времени до начала операции. После работы, как и планировал, я вернулся домой, надеясь, что после этого за мной уже перестанут наблюдать, если всё же наблюдают. А уже из дома я рассчитывал тайно от всех выдвинуться в Сан-Хосе, в ресторан. Чтобы унять тревогу и скоротать время до конца рабочего дня я прилёг в своём кабинете на диван. В общем-то, отдохнуть мне не мешало.
          Но отдохнуть как раз не удалось. Раздался звонок настольного телефона. Я спокойно взял трубку. Оказалось, что Фёдор просит принять его с финансовыми отчётами. Я не возражал.
          Минут через двадцать, когда услышал, что Федор уже поздоровался с моей секретаршей, я поднялся ему на встречу. Федор извинился, что помешал мне отдыхать, но зачем-то излишне внимательно огляделся. Заодно он заметил и даже высказал мне, будто, судя по моему виду, мне действительно следует пару часиков поспать.
          – Ещё успею, – ответил я, предложив ему жестом присесть. – Впереди два выходных!
          Я долго перелистывал приличную пачку принесенных Фёдором бумаг, делая вид, будто вчитываюсь в их содержание, поочерёдно подписывал каждую и откладывал в сторонку. Когда документы закончились, я сложил их аккуратной стопочкой и вручил потянувшемуся за ними Фёдору:
          – Это всё, Фёдор? Вот и хорошо! А чем сам думаешь заниматься в выходные? – спросил я его по-дружески, честно говоря, с надеждой, что он пригласит меня с собой. Я, разумеется, сразу соглашусь, хотя никуда и не поеду, но было бы приятно, что я хоть кому-то ещё нужен не только как начальник.
          Но Фёдор не пригласил.
          «А ведь давненько мы не гуляли все вместе – Светлана, Федор и я! – подумалось мне с сожалением. – Теперь это никогда не сбудется! И словцо-то попалось мне гаденькое, крылья подрубающее! Прямо-таки из лексикона обречённых! Ни-ко-гда!»
          – Дел всяких поднакопилось! – ответил, наконец, Фёдор. – Вот и стало не до гуляний! Да и вы, шеф, гулять не собираетесь! Насколько мне известно, надумали куда-то лететь… Или нет?
          Я даже не дёрнулся, и не перевёл на него свой удивленный взгляд, хотя очень удивился, откуда он обо всём уже знает, но моё удивление наружу не вышло. Нельзя выдавать себя, и я, кажется, смог скрыть эмоции:
          – Тебе стало не до гуляний, а мне и подавно! Собираюсь отоспаться, и будет хорошо, если никто не помешает! – произнёс я так, будто не распознал провокацию Фёдора.
          – Странно, шеф! Тогда зачем в ресторане «Нептун» вы интересовались расписанием самолётов в Нью-Йорк? – спросил он весьма нагло, демонстрируя тем самым свою поразительную осведомленность.
          – Значит, вынюхиваешь? – заключил я презрительно. – Это меня не удивляет, поскольку вполне соответствует давним представлениям о тебе!
          – Ну, что вы, господин полный профессор! – стал ёрничать Фёдор с непонятными мне целями. Раньше он такого себе не позволял! Неужели добивается того, чтобы я потерял самообладание? – Только в интересах вашей безопасности, шеф! Может, вы и сами знаете, есть ведь интересная программка, которая в любой момент подскажет, где находится нужный сотовый телефон. Мне и за доктором Кеннеди приходится присматривать, чтобы никто его не обидел! Таковы уж мои обязанности!
          «И чего он вдруг стал выламываться? – не мог в ту минуту понять я. – Прямо-таки подчеркивает, будто прежняя субординация перестала между нами существовать. Но почему он так полагает и даже нагло демонстрирует это мне? Что изменилось между нами столь сильно? Кажется, всё даже наоборот! Мой деловой и научный вес в последнее время возрос, всё-таки, теперь я полный профессор, а он остался тем, кем был всегда. Почти никем и ничем! Так что же у него на уме?»
Я опять решил промолчать – он сам себя и выдаст.
          Фёдор, это я видел совершенно точно, молчать уже не мог. Видно, у него в одном месте здорово чесалось, если стал открыто демонстрировать своё превосходство, пока мне не очевидное. В чём же оно заключается, это его превосходство? Надо ещё чуток подождать! Сейчас его обязательно прорвёт!
          – Уважаемый профессор Гвоздёв! – стал откровенно паясничать Фёдор. – На правах вашего коллеги и друга я хочу впервые и по-доброму назвать вас просто Саша! Так вот, Саша, на основании собственных наблюдений я пришёл к тревожному выводу, будто вы намерены внезапно покинуть Штаты. Я ведь не ошибаюсь?
          – Пока не знаю, о чём ты… – захотел я сбить его с толку. – Я прилетел сюда в ту пору, когда в моей голове был густой туман неопределённости! Он не позволял мне правильно оценить ту давнюю ситуацию. Но я и тогда не думал о себе! Я уже тогда мечтал обеспечить счастливую жизнь своей жене и своим детям. Теперь вижу, не получилось!
          – Всё совсем не так! Ты, как раз, с той задачей отлично справился! – вставил своё мнение Фёдор.
          – Не перебивай меня, пожалуйста, если уж зачем-то вынюхиваешь! Видимо, всё же не справился я, если в итоге лишился жены, семьи, даже родины, и не нашёл ни одного аргумента, чтобы и дальше здесь оставаться!
          – Почему же столь мрачно? И неужели тебя действительно не устраивают Соединенные Штаты, как огромная самостоятельная ценность? Для большинства населения мира и аргументов-то не надо, чтобы здесь хоть как-то пожить!
          – Я к ним не отношусь!
          – Но почему же? Разве ты не можешь, как все нормальные граждане США гордиться величием этой большой и мощной страны?
          – Угадал! Не могу! – сознался я вполне определённо. – Здесь не моя родина и моей она никогда не станет! Да и не скотина я, которая ничего в жизни не ценит, кроме сытной кормежки! Да и чем, по большому счёту, здесь можно гордиться? Мифами от якобы открытия Америки и до сегодняшнего дня? Или кровью миллионов жизней, загубленных ради повышения уровня жизни американцев? Или разрушением всего современного мира под лицемерную болтовню о свободе и демократии?
          – Всё равно, Саша, остановись! Твоя попытка покинуть США станет трагической ошибкой!
          – Ты явно преувеличиваешь! Я свободный человек в свободной стране!
          – Не смеши меня! Оставь свои речи для заголовков агитационных передовиц, а в реальной жизни всё происходит несколько сложнее! Да! Ты действительно пока свободен. Но только до тех пор, пока до тебя никому нет дела! А если чуть что, так мигом окажешься в тюрьме или в автокатастрофе! К тому же никакие граждане по своему желанию навсегда Соединенные Штаты не покидают, поскольку это очень вредит с трудом наработанному имиджу США. А ты ведь у нас к тому же ещё и очень не простой гражданин! Так что оставь свои планы возвращения на любимую тобой родину! Помни! Ты выполняешь для США важную работу, и все Штаты, во-первых, заинтересованы в том, чтобы ты ее успешно завершил, а во-вторых, чтобы никто, нигде и никогда не сумел бы воспользоваться твоими способностями повторно!
          – Жуткую картину рисуешь! Откуда ты всё это знаешь?! – оценил я. – У меня складывается впечатление, будто ты, пёс поганый, кому-то ревностно служишь, и кого угодно предаешь за те помои, которыми тебя подкармливают!
          – Зачем же настолько грубо, сэр? – стал выламываться Фёдор, видимо, сильно раздосадованный моей реакцией. – Не будем о том, кто и кому служит! Но напоминаю вам, что за отказ от гражданства США вам придется заплатить весьма кругленькую сумму, а денег-то у вас нет, господин полный профессор!
          – Ошибаешься! Денег у меня достаточно! И я без труда переведу их в Эрэфию! – парировал я.
          – Что-то сегодня вы слишком наивны, сэр! Будто забыли, что большие деньги свободно перетекают лишь сюда, а из Штатов – лишь в интересах самих Штатов. Но вы же не докажете, как все понимают, будто это именно ваш случай! Так что – плакали ваши счета и денежки, сэр! Можете о них забыть!
          – Как-нибудь сам разберусь!
          – Вот что, дорогой наш Саша! Не делай большой глупости. Мы очень тебя просим удержаться! – проговорил Фёдор прямо-таки менторским тоном. – И я, и Светлана! Мы очень тебя просим!
          Меня передёрнуло от внезапной догадки, но ей я не поверил. В голову больно ударила кровь, сердце пронзила неизвестная игла, которая постепенно становилась всё толще и мучительнее. Я уставился на Фёдора, всё еще не понимая подлинный смысл его фразы:
          – Что это значит – Мы? Я тебя правильно понял?
          Фёдор молчал, глядя мне в глаза смеющимся взглядом. А я всё ещё ждал ответа, понимая, что ответа не будет, да я в нём больше и не нуждался.
          Так вот куда она ушла! И в голове стали прокручиваться многие случаи, когда я возвращался домой и обнаруживал рядом машину Фёдора. Очень уж часто у меня дома он поджидал якобы меня, а на самом деле ублажал мою жену?! И я сразу вспомнил, как откровенно радовалась Светлана его приходу, как реагировала она на всякую его шутку и даже на самую серенькую фразу.
          И еще я вспомнил недавний банкет, где Светлана не захотела танцевать со мной, но с нескрываемой радостью ушла от нашего разговора, чтобы танцевать с Федором.
          Вот в чём дело! А я-то, действительно наивный, ко всему относился настолько легко – мол, как же иначе? Ведь Фёдор – наш общий друг! А другу можно доверять! И еще я вспомнил, что слишком уж часто, едва я возвращался домой, выяснялось, что день у Светланы выдался чересчур тяжелым, потому она хочет только спать, и уже идёт спать, а я могу поужинать и сам.
          Ой, сколько ещё всего мне предоставит услужливая память! Где же эта память была раньше? Ей бы не запоминать всё это, а подытоживать и мне криком кричать: «Сашка! Идиот! Ты же проворонишь свою жену!» Но я своей Светлане верил бесконечно! Даже не сомневался никогда в том, что уж нас-то нечто подобное точно не коснётся!
          Боже мой, каким же простаком я был!
          – Где она? – не удержался я от унижающего меня вопроса.
          – Даже не ищи! – нагло ответил Фёдор. – Но учти: я ее не переманивал! Она сама ушла ко мне, потому что с тобой ей было плохо! – и добавил, будто точку поставил на всей нашей со Светланой жизни. – С тобой ей всегда было плохо!
          Это был сильнейший удар по моей голове. В глазах потемнело настолько, что, вполне возможно, я на какой-то миг отключился, продолжая сидеть.
          Через какое-то время я с небес опустился в кабинет и заметил сидящего перед собой и Фёдора, и его приглушенную ухмылочку. Я всё понял окончательно, и во мне напряглась неизвестная ранее пружина, готовая распрямиться с чудовищной и убийственной для врагов силой:
          – Имей в виду! – произнёс я с угрозой, едва сдерживая себя. – К следующей встрече я лучше подготовлюсь! Я тебя пристрелю! Разрушители чужих жизней – это же преступники. Их отстреливают как бешеных собак… Меня даже судить не станут!
          – Не прикидывайся божественным вершителем судеб! Ну, убьёшь ты меня! Ещё раз сделаешь Светлане больно! И что с того? Сядешь ведь на электрический стул, как миленький! И никому ничего не докажешь!
          – Доказывать придётся тебе! Доказывать, что хоть какую-то честь ты имеешь! Мне же важно одно – восстановить справедливость! Именно она и есть самое важное в жизни любого честного человека! И за нее я готов на стул!
          – Боже мой! Какой пафос! Какие рифмы! Только ведь закона, в котором увод чужой жены считается тяжким преступлением, даже в СССР не было! Ты сам его придумал, потому что ты неудачник! – достаточно нагло усмехнулся Фёдор.
          – Закона такого не было! В этом ты прав! Но тогда были и во мне до сих пор остались принципы чести! Избавлять землю от гадов – это один из них! А пока – пошёл вон, тихий подлец!
          – Вообразил себя невесть кем! – взорвался Фёдор, видя, что спланированное им унижение не состоялось. – Но кто ты на самом деле, ты поймёшь, когда станет слишком поздно! Потому что ты не полный профессор, не гений, а полный дурак! Тебя даже собственная жена ни во что ни ставит!
          Выпалив это, он метнулся из кабинета, а я постарался погасить сильное возбуждение с одновременной слабостью в теле:
          – Так вот она на кого меня променяла?! И узнаю ли я когда-нибудь, кто в этом больше виноват – она, он или действительно я?!
          Во мне закипала ярость – ну кто поймёт этих женщин? Кто поймёт подобные женские поступки? Чего ей недоставало? Говорила, будто жизнь без меня не представляла…

          Глава 18. Хорошо сработали
          Купить билет в Нью-Йорк не составило труда. Возможно, кому-то это покажется странным, но американские самолёты часто летают полупустыми. И при этом всему миру сказки напевают, будто американцы умеют считать деньги! Странно! Как это можно совместить с полупустыми самолётами?!
          Ну, да! Россиянские дельцы сразу бы сократили количество рейсов, тогда желающих оказалось бы невпроворот, билетов «ёк», зато самолеты распирало бы от пассажиров. Вот и рентабельность в кармане! А американцы деньги считать умеют, но соображения для элементарной организации своей же деятельности не проявляют!
Но я подсказывать им не стану! Мне бы самому вырваться без хвостов из мифического американского рая, а там, на родине, можно будет и поработать от души, и мозгами пошевелить в нужном направлении. Надоело мне здесь – сил больше нет многое терпеть!
          И всё-таки, – сверлила меня одна и та же мысль, – чего же Светке не хватало? Я бы понял, если бы она позарилась на чьи-то огромные деньги, но разве у Фёдора, фактически, официанта или холуя, такие деньги когда-то будут? Или перед ним маячат заоблачные карьерные перспективы? И этого нет! То есть, нет ничего, притягивающего к нему бабочек, какой оказалась и моя жена! А если огромное наследство? И на него Светка клюнула?
          Вряд ли! В общем, не могу отыскать ни одного преимущества в сравнении со мной! Но каким-то магнитом он ее всё-таки притянул! Притянул замужнюю уравновешенную и даже счастливую женщину! Впрочем, только те с ума и сходят, у которых всё желаемое уже в наличии! Пресыщенность – вот в чём частая причина подобных взбрыков! Впрочем, и это не так, ведь Светка не бездельничала, она напряженно работала! Да и не была Светка безнадёжно озабоченной, у которых одно на уме и днем, и ночью.
          И всё же чем-то он ее завлёк! Чем? Не сама же она кинулась к нему в объятия, черт их побери обоих! Что же в нём она нашла особенного, если настолько сильно сошла с ума?
          Или мне причину случившегося надо искать не в нем, а в ней? А что если действительно в ней, в Светке, проснулось что-то такое, чему ее рассудок противостоять не смог!? И это загадочное явление, вполне возможно, всего-то пресловутая и вполне естественная женская физиология! То есть – нечто совсем уж животноподобное! Ведь она сама решилась мне изменять! Потянуло? Захотелось приключений и новых острых ощущений? Насмотрелась какой-нибудь порнухи? Ведь никто не принуждал!
          Или сама вдруг ощутила, как это однажды происходит со всеми женщинами, что истекает пора ее цветения, а наступает унылая пора беспросветной повседневности, забот и обязанностей, не сулящих молодых радостей? Стирка, кухня, уборка, работа, примелькавшийся муж с его чуждыми для нее запросами и увлечениями…
          Я вполне мог бы понять нечто другое. Допустим, супруги печальными обстоятельствами принуждены долго жить врозь, на труднопреодолимом расстоянии. Тогда память со временем, конечно же, сгладит образ любимого! Он потускнеет и потеряет прежнюю привлекательность. Любимые черты замутятся и подзабудутся. И если в привычном окружении, как взрыв, появится некто новый – яркий, блистательный, самоуверенный, то…
          А если к тому же он артистичен, какими чаще всего бывают самцы-красавцы, широко распускающие свои яркие хвосты, то в женщинах против их воли забурлит коварная природа. В таком состоянии они себя не помнят, а обычный самец им во всём представляется особенным, надёжным, обещающим самые приятные перемены в затухающей женской судьбе. В нём всё, как им кажется, настолько новое и неизвестное доселе, что непреодолимо захочется самой проверить и испробовать! Как же иначе, если это последний шанс!?
          «А почему бы и нет?! – оправдывает себя женщина. Всего-то раз! Никто и не узнает!» Но с этим вопросом она уже не только дрогнула в своей жизни – она поплыла вниз по течению…
          Я не оправдываю подобное порхание, я его презираю, но мне хоть ясна его психология! Обычный залёт, почти не управляемый сознанием, а ведомый лишь животной страстью! И в ком она не случается, если любой человек – это всего лишь послушное дитя той самой природы, которая всё своё живое подталкивает к размножению?! Природа и пожар страстей придумала лишь за этим!
          Но причем здесь наша семья?! Мы ведь не расставались! Мы каждый день были вместе. И кто же, если судить по большому счёту, нарушил нашу жизнь? Этот холуй? Это он-то в глазах Светки затмил меня? Ничего не понимаю! Неужели я проигрываю даже ему, третьесортному приспособленцу, выросшему в моральном климате эмигрантской семьи предателя родины? Копошась в этом дерьмеце, мне трудно не спятить!
          Не понимаю! Неужели я настолько ей опротивел? Но чем я этого добился и почему? Или я действительно уже ничего не понимаю?! Да, действительно, не понимаю! Если бы я пил, к примеру, или был с ней паталогически груб, неряшлив, пренебрегал элементарной гигиеной, был бы безнадёжно болен, импотентом, в конце концов, или играл в карты недели напролёт, оставляя ее без куска хлеба… Так ведь, всё наоборот! Всё для неё! Всё лучшее предназначалось только ей!
          Неужели всему виной эта чёртова женская физиология? Неужели виновата возрастная трансформация женской психологии, сформулированная вполне объективно? Знаете ведь, как цинично об этом говорят: до восемнадцати всякая целомудренная девушка живет по правилу: «Никому, никому!» Но к тридцати годам это правило резко меняет свой смысл: «Одному, одному!» К пятидесяти психология обновляет и его: «Хоть кому, хоть кому!» А уж потом наступает самый тоскливый этап: «Кому? Кому? Кому?»
          И всё же интуитивно любая женщина всегда выбирает того, кто в качестве опоры способен не только защитить ее саму и, главное ее ребёнка, пока он не самостоятелен, но именно того самца, с которым, как ей подсказывает природа, у нее будут наилучшие во всех отношениях дети. То есть, с которым она сможет родить полноценных, здоровых, сильных, умных и, конечно же, красивых детей. Потому женщины, теряя последние мозги, тают при виде самцов-красавцов!
          Но не женщины виновны в таком их поведении! Это природа запрограммировала их с очевидной ошибкой – уж кто-кто, но только не красавцы способны всю жизнь вить одно и то же гнёздышко!
          Может, в этом Светкина проблема? Годы ее далеко не девичьи, а детей всё нет!
          Впрочем, женская логика – это же вечная загадка, которая даже науке не по зубам, поскольку совершенно непредсказуема и никаким законам, кроме собственного настроения, не подчиняется! Судя по тому, как часто наши красавицы ошибаются в своём выборе, самым важным для себя они всё-таки считают мужскую красоту. (По-моему, так будь она не ладна!) Может, даже и не красоту внешности, а лишь красоту поведения, обхождения, умение веером распушить хвост. Но это – уже кому как!
          Что уж говорить, но бывают такие мужики, ничего собой в жизни не представляющие, которые, тем не менее, способны столь густого тумана вокруг себя напустить, что любая умница-красавица воспринимает их как самых желанных принцев! В природе-то многие шестёрки научились выставляться тузами! Но ценятся они лишь в брачных играх, а в достойных мужских делах, где иная удаль в чести, в тень прячутся! Они мастера подюбочных баталий!
          А вообще-то, помнится мне, как на родине даже вполне вменяемым русским бабам правильный вопрос в популярной песенке задавали: «Зачем вы, девочки, красивых любите? Непостоянная у них любовь!» Или бабы этого не знали? Знали, конечно, вот только надеялись, будто они совершенно особенные и потому у них всё выйдет иначе! Потому и оказались обмануты!
          «Боже мой! Я же так с ума сойду! Я же не выдержу и пристрелю его, как пообещал. Меня даже теперь подмывает всё бросить, но дело это закончить торжеством справедливости. Пусть Светка потом локти кусает, а самому потом гордо и с очищенной душой улететь на родину!»
          В тот момент я действительно думал так. Я действительно не только мечтал пристрелить Фёдора, но мечтал сделать это на глазах у Светки, чтобы плакала и умоляла «хоть его не трогать», как это в водевилях бывает! Чтобы раз и навсегда, даже в ее перекошенном воображении, поставить на нём точку! Был такой – и нет его!
          И пусть поначалу она меня возненавидит! Это – ничего! Слегка помается, немного поломается, да и свыкнется! И меня по-женски как победителя простит! И вернётся! И душой, и телом! Такова природа жизни! Время ведь никого в действительности не лечит, пусть не обманываются, но оно примиряет даже непримиримое! Всё и у нас поправится! Забудет она его и станет еще больше ценить меня! Поскольку запомнит, что я могу и убить, если что-то не по мне! Уже затем мне надо его обязательно пристрелить! Возможно, только после того и я сумею что-то забыть! Хотя – это вряд ли! Эмоции поблекнут, но мозг всё сохранит и не перестанет возбуждать эмоции!
          Кому-то будет трудно понять, но тогда мне стоило больших усилий, чтобы остановить в себе нечто дурное, идущее не от ума, а от оскорбленного самолюбия, от жгучей жажды мести, от стремления унизить своего врага, ударившего в спину.
          Мне стоило больших усилий, чтобы не скомкать свой выстраданный план отъезда и не ринуться за пистолетом, не пуститься на поиски того «официанта», чтобы поставить на нем точку. Только здравый смысл меня и остужал, подсказывая более разумный выход: «Подожди! Обязательно дождись удобного случая, тогда он от тебя не уйдёт! Спонтанные действия лишь навредят. Соберись с силами, накопи терпения, дождись наилучшего момента, и он тебя вознаградит!»
          Как удивительно схожа манера объявлений во всех аэропортах мира! Даже на разных языках они будят во мне странные волнения. Какие-то заботливые почти домашние интонации будоражат в памяти прошлые события, воскрешают несбывшиеся мечты, связанные с перелётами…
          Ну, да! Кому чего не хватает, а мне, объявлений! – с иронией к себе подумал я. – А ведь действительно, чего мне не хватает! В Светке для меня, как ни странно это покажется кому-то, далекому от наших эмигрантских забот, была сосредоточена сама родина. Ведь больше ничего родного вокруг меня не было, кроме этих чужих пальмовых загривков! А мне хотелось тоненьких беззащитных берёзок с мелкими резными листочками, хотя я и сам знаю, какими могучими могут вырастать берёзы – не каждый дуб сравнится.
          И дубы иногда мне снятся. Они с детства кажутся могучими и стойкими исполинами. Всё нипочём этим великанам, обычно полагают людишки! Ан, нет! Дубы тоже беззащитны, пока мощно не разрастутся. Их и лань мимоходом объест, и кабан с корнем вывернет в поисках личинок, и даже тихоходные гусеницы способны в полдня совсем прикончить. Но даже самые огромные, даже самые старые и разлапистые дубы, вызывающие уважение своей мощью, боятся ураганов как маленькие дети. Особенно, если те дубы стоят одиноко. Если поселились в открытом ураганам поле или на краю леса. Прямо, как я теперь! Обиженный дуб на ветру! Среди врагов и паразитов!
          До чего же сложна и запутана реальная жизнь! В ней даже великаны бывают не столь уж сильны, как это всем кажется поначалу! Выходит, и они нуждаются в опеке, в сочувствии, в защите. Выходит, совсем уж непросто в природе выживать даже им, толстокожим на вид исполинам!
          Выходит, мы многого вокруг себя не понимаем и потому принимаем ошибочные решения. И в некоторых обстоятельствах становимся беззащитны в своих авантюрах, даже имеющих самые благие намерения!
          И всё-таки наивысшим злом человечества являются не какие-то загадки природы, а его собственный эгоизм. Ни одно дерево, ни одно растение, ни одно живое существо не заражено эгоизмом как человек! А если что-то в природе им и заражено, то возможности растительного и животного мира проявить свой эгоизм в полной мере весьма ограничены. Он не может выйти за пределы установленных природой рамок! Зато человек в своём беспределе заметно преуспел, добиваясь желаемого, как сам и говорит, любой ценой!
          «А как же иначе, ведь он, как-никак, царь природы! А царю, как считает, всё позволительно!» Вот и я, возомнив себя то ли таким же распоясавшимся царём, то ли вообще хозяином чужой жизни, ловцом удачи и любимцем фортуны, чересчур расслабился, за то наотмашь по носу и получил!
          В общем, так тебе и надо, Александр Николаевич! Будешь впредь мудрее! Закопал голову в песок, словно перепуганный страус, и уже посчитал, будто угроза миновала, будто возможная беда прошла стороной.
          Впрочем, достаточно о себе! Вон, сколько вокруг меня людей! Море! Сколько их вообще на Земле?! Пожалуй, сосчитать невозможно! Хотя демографы нам лепят что-то невероятное про миллиарды, но верить-то им способны лишь самые наивные! Впрочем, и наивных всегда навалом! И каждый отдельный людишка, кем бы он ни был в этой жизни, чего-то для себя добивается! И все вместе они тоже чего-то добиваются. Всё себе что-нибудь ухватывают, выискивают, выгадывают, заслуживают! Стремятся куда-то, надеясь, именно там добиться того, о чём мечтают!
          Как же вас, дорогие мои людишки, всех примирить в ваших несбыточных желаниях?! Как сделать так, чтобы вы все на планете нашей жили дружно, честно и счастливо?! Возможно ли такое вообще?
          Наверно, в идеале всё-таки возможно! Но где тот идеал искать? Никто не знает, зато чересчур уж много в мире тех, кто не только не хочет общего благополучия, но и активно ему препятствует, преследуя собственные интересы. И в этих случаях опять всё упирается в эгоизм, в личные интересы, в амбиции, в политику.
          Совместная жизнь на земле множества людей, народов и государств – это, что бы не говорили, всегда политика! Всех надо примирить, всех надо направить на полезные для большинства дела! Но надо придержать и тех, кто мешает честно жить остальным! Однако ж и они, по большому счёту, люди, потому и их нужно сделать счастливыми… Вот только как всем угодить? Лебедю, раку и щуке. Волкам и овцам.
          Как?
          Нас же, глупеньких, в основном, постоянно убеждают, будто не надо удивляться людям-паразитам во власти! Мол, ничего с этим явлением не поделать! Они были, есть и будут! Иначе и невозможно!
          Но мне кажется, будто наши дела – личные, государственные и общеземные – сегодня столь плачевны лишь потому, что те паразиты так всё устроили, что сами с собой бороться и обязаны! Разве при таких порядках станут они нашу жизнь улучшать?! Понятно, что с паразитами это дело нам с места не сдвинуть!
Потому они нас и уверяют, будто наши паразиты, в основном-то, все честные! Все порядочные! Все образованные, знающие, эффективные! В общем, «элита»! Но случается так, что отдельные нерадивые всё же попадаются… Это, мол, политика их всех портит! Это она во всём виновата! Это она – дело грязное! Но иначе не бывает, и быть не может! Можно лишь сожалеть, но непременно следует смириться!
Вот только я давно никому не верю, потому что способен видеть и мыслить самостоятельно дальше и глубже, чем кто-то мне объясняет! Потому считаю, что политика становится грязной, если ее делают грязные люди, которые захватили всюду власть и держат ее грязными руками! Сегодня всюду так и вышло!
          Я тогда уже так всё и понимал, чтобы ни говорили. Понимал, что за всю обозримую нами историю любой власти только одному-единственному человеку удалось сохранить изначально декларируемые им цели и честно стремиться к выполнению взятых на себя обязательств. И этим человеком был Иосиф Виссарионович Сталин. Никакого лицемерия и корысти, которыми всегда и везде пропитаны все политики, у Сталина не было и в помине!
          Он действительно болел идеей построения невиданного справедливого государства, в котором народ стал бы свободным и счастливым! Он и жизнь свою посвятил воплощению этой цели в жизнь! И достиг бы ее, безусловно, с его-то умом и напористостью, да только отравили его как раз тогда, когда страна с победой завершила чудовищно тяжёлую войну, когда враги оказались вынуждены признать силу Советского Союза и хоть на время оставили его в покое, когда можно было, наконец, вплотную заняться налаживанием жизни народа!
          Но скрытые враги во власти, не намеренные жить для народа, не позволили это сделать и Сталину! Его подло убили. То есть поступили, как всегда и поступают те самые политики, которые имеют только грязные цели, грязные руки и грязные душонки, стремящиеся к власти над всеми.
          А таких политиков среди остальных, как ни крути, абсолютное большинство! Ведь только наиболее грязные людишки способны забираться на управленческие верхи. Таков закон карьерного роста в среде, где завёлся хоть один негодяй – ему надо встать над всеми! И в той среде именно он, негодяй, даже не блистая какими-либо достоинствами, обязательно поднимется на самый верх! Всё потому, что подлость является наиболее мощным ускорителем в любой среде (не только в политике), где многие стремятся проскочить через узкое горлышко! Причем, именно так происходит и в любой сфере человеческой деятельности, и в любой стране!
          Но если конкретные примеры брать из истории СССР, то посмотрите сами. Хрущёв – явный негодяй, которого и сравнить с кем-то трудно! Брежнев, вроде бы прогрессивный руководитель, заменивший Хрущёва, а на деле всего-то мастер подковёрных делишек, направленных на сохранение личной власти, но продажный, подлый и к тому же паталогический бездельник! Андропов – скрытый троцкист, умно маскирующийся враг всего советского, десятки лет вынашивавший план уничтожения ненавистного ему СССР! Черненко раскрыться прилюдно не успел, но всю жизнь числился не более чем писарем Брежнева, который смолоду всюду таскал его за собой. Ну, какой с него толк?! Горбачев – кажется, не требует прилюдных характеристик, ибо большего ничтожества и негодяя трудно было бы сыскать! Первый человек на высшем посту СССР, который стал не идейным, а платным холуём Запада. Ельцин – вообще неполноценный экспонат, который в силу понимания своей неполноценности стремился доказать собственное превосходство над всеми, лицемер, подлец с манерами бандита, преступник в каждом своём поступке, в конце своего пути активно разрушавший страну согласно подробным указаниям вражеского Запада. Путин? Следует вспомнить его трогательное отношение к Ельцину, к его семейке, и такое же отношение к Горбачеву, которого он считает «великим политиком, изменившим нашу страну и весь мир», чтобы остальное стало очевидным!
         И нельзя населению не считаться с тем, что во власти за всю ее историю только один раз оказывался порядочный человек! И, видимо, впредь такое не повторится! Потому нельзя позволять себя убаюкать сказками, будто в реальности всё во власти устроено иначе, чем нам представляется! Будто туда, на самые недостижимые для нас верхи, возносятся лишь самые достойные, самые лучшие, самые порядочные.
         Пора уже и разобраться, что в реальности всё происходит диаметрально противоположно! Иначе говоря, народу не следует даже мечтать, будто власть станет добровольно на него работать. Если такого не наблюдалось и в советской стране, то при капитализме не произойдет даже теоретически! У всех представителей капиталистической власти на моей родине сегодня одно на уме – личное обогащение, и припрятывание наворованного, глубоко и хитро, чтобы потом, когда лишат должности, хватило бы и самим, и наследникам на первую тысячу лет!
          Особенно меня удивило, после того как я с интересом покопался в этих вопросах, что во всём составе высшего советского руководства вообще не оказалось людей, хоть слегка достойных Сталина! Конечно, мне уже тогда стало совершенно ясно, что второго Сталина природа нам еще долго не сможет подарить. Это так, но беда в том, что все руководители государства, оставшиеся после Сталина, проявили себя совсем уж никчемными. Они, хотя и находились рядом со Сталиным подчас многие и многие годы, но будто ничему от него так и не научились. Ведь ни в одном своём качестве, будь то гражданское поведение или профессиональная деятельность, или роль руководителя высокого ранга, они не могли даже приблизиться к Сталину, настолько сами оказались бледно-серыми! А уж в идейном и моральном плане они вообще, как только умер Сталин, проявили себя хуже некуда. Трусливые, никудышние, трясущиеся от страха за собственное незаслуженное благополучие, они еще и радовались, иуды, что нет больше над ними Сталина; что освободились в каждом своём шаге от его строгого контроля, от его молчаливого сравнения их деятельности с требованиями социалистической законности и морали.
          Почему же так случилось, что вершины власти в СССР оказались заняты не самыми лучшими людьми, а неким человеческим мусором, трусливо прикрывающим особо опасные государственные преступления Хрущева?
          Мне тогда казалось, будто даже я вполне мог из своего окружения предложить на высокие посты людей более грамотных, более образованных, безусловно, более идейных, более настойчивых и честных! С ними и судьба всей страны оказалась бы куда благополучнее.
          Понятное дело, что выбор своего преемника Сталин не мог считать задачей второстепенной, но разумно ее не афишировал. Сталин тайно решал ее. Но ведь решал не в идеальном пространстве, и выбор свой делал не из идеальных людей, которых часто лично и не знал, которых ему лишь рекомендовали кадровики. В общем, Сталин работал в не очень благоприятной действительности. А она оказалась такова, как понимал это и сам Сталин, что в его окружении есть один-единственный человек, которому можно доверить страну без опаски за ее будущее. Да! Как не жаль, как ни странно, как ни удивительно, но всего один! Очень мало для огромной страны! И, разумеется, очень плохо!
          Правда, всей стране на радость, этот человек весьма умён, бесконечно уверен в возможности построения в СССР социализма и абсолютно верен коммунистической идее. Он по-молодому энергичен и многократно проверен в тех важнейших и труднейших делах, которые другие члены политбюро просто завалили, даже не признаваясь в этом, а ему каким-то непонятным образом всё оказывалось по плечу. Он привык работать за многих своих коллег, неуспевающих, впрягаясь именно в те дела, которые в данный момент считал наиболее важными для своей страны. Потому Сталин тайно и выбрал его следующим после себя лидером. Ведь главной задачей лидера Сталин считал способность вести страну прежним курсом в очень сложной международной обстановке, в условиях откровенного стремления коллективного Запада уничтожить СССР. Только Лаврентий Павлович Берия, был уверен Сталин, не завалит великое дело русской социалистической революции!
          Берия действительно был выдающимся по своим личным качествам руководителем, как и сам Сталин. Он фантастически успешно проявил себя и как хозяйственник, и как строитель новой жизни сначала в родном, но зачуханном Закавказье и особенно в Грузии, и как борец со скрытыми, но непримиримыми врагами социализма. При этом Берия был не на словах, а всей душой предан коммунистической идее, Сталинской идее построения сильной советской державы, и такая идея давным-давно стала его сутью.
          Конечно, Лаврентий Павлович Берия должен был стать достойнейшим преемником Сталина – верным делу, хорошо разбирающимся в экономике, в сложных технических вопросах многих отраслей народного хозяйства, и в сельских вопросах. Он итак был непревзойдённым организатором, решительным, честным и умным коммунистом. Причём всё сказанное о нём – это не натянутые рекламные панегирики, создающие на пустом месте образ якобы великого вождя! Берия в реальности уже являлся настоящим, авторитетным, эффективным и целеустремленным вождём! Он – действительно выдающийся советский патриот!

          Изучив многие документы, из которых я усвоил непредвзятые оценки самых различных специалистов о деятельности Берии, я уверился, что он, как и Сталин, если уж не был самым настоящим богом на Земле, то, конечно же, именно им был и назначен на нашу Землю! Назначен для величайших и справедливейших преобразований на ней, для защиты человечества от сатанистских замыслов глобалистов!

          И всё же у Берии, по мнению Сталина, был один, но очень важный и неисправимый недостаток. Лаврентий Павлович Берия не был русским человеком! Он будто по трагической для русского народа ошибке, являясь по своей внутренней сути истинно русским, родился грузином.
          Сталин, сам по национальности грузин, по этой причине и за себя стыдился. Ведь народом, определявшим все главные успехи СССР, в стране был именно русский народ, самый многочисленный, но никак уж не грузинский! Так почему же во главе СССР, считал сам Сталин, должен находиться грузин?! Нет! Должен быть только русский!
          И мне не известен ни один случай, когда Сталин назвал бы себя грузином – он считал себя только советским человеком, заранее отводя возможные обвинения в том, что он в виду своей национальности не русский человек!
          По всему выходило, что хотя Лаврентий Берия по всем признакам и очень хорош, но он никак не подходил по национальному признаку. Сталину следовало найти другого достойного, но русского претендента. Однако это не удалось. В окружении Сталина не оказалось никого из числа русских, кто мог бы управлять страной в ходе решения многих сложнейших государственных задач.
          Так уж плохо для русского народа получилось! Не было никого! Но ведь получилось, так зачем уж теперь маскировать ту ситуацию!?
          А окружение, на мой взгляд, было примерно таким.
          Вячеслав Молотов (Скрябин) многие годы был правой рукой Сталина! Во всём проявил себя отлично, но не более чем хороший исполнитель сталинских распоряжений! Да ещё, надо учесть, что после войны он оказался слишком «очарован» американским образом жизни. Так сказал о нем Сталин. И жена его Полина Жемчужина – еврейка. Это само по себе не очень хорошо, так она вдобавок принялась выдавать государственные секреты, выведанные у мужа, лидеру сионистского движения в Израиле Голде Меир! В общем, конечно же, как решил тогда Сталин, Молотов быть впереди всех не может и не должен! Он теряется, когда приходится принимать самостоятельные решения, не знает без подсказки, как поступать даже в текущий момент, не то чтобы продумать всё на три шага вперёд с учетом многих противоречивых обстоятельств.
          Так, может, Лазарь Каганович потянет?
          Нет уж! Он тоже не лидер, да и крайне не образован, хотя неплохой организатор. Однако же в первые дни войны его организаторский талант едва не завалил весь план эвакуации производственных мощностей на Восток! Если бы за это дело срочно не взялся Берия, на котором тогда и без эвакуации висело больше задач, чем на всём правительстве, так завалили бы совсем эвакуацию. А уж тогда…
Тогда бы стране не удержаться. Она в войне-то победила лишь потому, что советская экономика победила экономику всей Европы, объединившейся под пятой Гитлера! На столь высоком уровне Каганович не потянет! Да и он ведь не только не русский, так еще и еврей! Никак нельзя!
          А что же тогда Георгий Маленков?
          У этого товарища апломба предостаточно, но силён он обычно только в присутствии Сталина, а сам бороться всерьёз не может – умишка не хватает! Его легко ставит в тупик даже бесшабашный с виду весельчак Хрущёв, который вообще-то и в политбюро оказался случайно и не по чину. Просто был приглашён по делу на короткое время, да так надолго и остался!
          Нет, Маленков никак не подходит!
          Может, Климент Ворошилов? Народ его с давних пор знает и любит! Народ его помнит как знатного рубаку ещё с Гражданской войны. Хитёр, мудёр старый лис. Но ведь себе на уме! Столько лет был на самом верху, а для страны с него проку ни на грош! А если припомнить, как в 39-40-м он провалил Зимнюю войну с ничтожной в военном отношении Финляндией? И сколько он народа напрасно положил перед большой войной, и сколько заказал военной техники, совершенно неприспособленной для войны, но за народные деньги вместо хлеба, так и вообще – невозможно о нем говорить, как о добротном руководителе высокого уровня! Не подходит!
          Алексей Косыгин? Русский, что уже хорошо! Очень молод, перспективен, но только в отдаленном будущем! Кто же станет его сегодня всерьёз воспринимать, когда он окажется над всеми?! Скромник, интеллигент, дипломат, но воля явно слабовата! Прикрикни на него, того и гляди, что расплачется! Нет – не то! Пусть опыта набирается.
          Дмитрий Устинов и Андрей Громыко? Очень перспективные ребята, но страну им доверять пока рановато. Пусть еще проявят себя в больших делах. Пока не подходят!
          Да что там говорить! Только Берия и подходит! Но и он, к всеобщему огорчению, опять же не русский! Вот же напасть! И зачем он родился грузином?!
И что, как я понял проблему, оставалось Сталину делать, если никто однозначно не подходил?!
          Но Сталин тем и велик, что в интересах своего народа самостоятельно решал даже самые сложные задачи. Вот и эту решил, не отрываясь от реальности, в которой получалось не всё, как ему хотелось.
          Чтобы никто не упрекнул Берию в том, что он, хотя и умница в любой деятельности, но родился грузином, Сталин надумал оставить после себя не Берию, а Маленкова.
          Конечно же, Сталин хорошо понимал, что Георгий Максимилианович – это плохой для страны выбор! Зато он русский! Как и положено на главном посту в СССР! А то, что он слабоват как руководитель, что не стал хорошим специалистом ни в одном деле, так на тот случай при нём всегда будет умный, образованный, энергичный и совершенно честный Берия.
          В таком случае для СССР теоретически мог получиться великолепный руководящий тандем! Всё руководство страны знало эту волю Сталина, и после его смерти выполнило всё с абсолютной точностью.
          И всё же тандем получился лишь теоретически. В реальности Маленков ни за что не захотел признавать себя некомпетентным руководителем, а поскольку он формально был главным по должности, то стал против Берии крутить свои подковёрные игры, желая освободиться от его опеки. В открытую Маленков против Лаврентия Павловича боялся даже тявкнуть, но за его спиной делишки свои проворачивал вовсю. Но хуже всего, что для усиления собственного положения он не смог ничего иного придумать, как опереться на помощь Хрущёва, у которого идей, это все знали, на любой случай было всегда полным-полно. Ну, а самому Хрущёву только того и не доставало, чтобы подмять под себя Маленкова, скомпрометировать его и, далее, используя власть Политбюро, навсегда убрать его с глаз своих долой.
          Ох уж этот Никита Сергеевич Хрущёв! Он, это весьма хитрый байстрюк (незаконный сын польского помещика, хотя в официальной биографии, как водится, наврал), уже метил на самый высокий пост в государственной власти, на который его кандидатуру никто даже бы не предложил. Но своими мощными интригами уже через полгода Хрущёв добился своего, опять подчеркнув не радующую нас истину, что на самые верхи, как правило, возносятся самые недостойные, самые непорядочные, самые подлые, но обязательно самые активные и на всё готовые! Хрущёв таким и оказался.
          При Берии у Хрущёва с его наполеоновскими планами ничего не получалось. Берия очень мешал Хрущёву развернуться, поскольку понимал скрытое существо людей значительно лучше, нежели Сталин. Хрущёв боялся Берию как более сильную личность.
          К тому же Берия знал, что в действительности представлял собой Никита Хрущёв, ведь опирался на информацию и разведки, и НКВД. Эти структуры открывали глаза Лаврентию Павловичу на невидимые остальным факты жизни и деятельности Хрущёва. А уже после смерти Сталина, которую Берия имел все основания считать преднамеренным убийством, он вообще, опираясь на достойных и верных ему людей в МГБ, тайно затеял расследование этого особо опасного преступления, равнозначного государственному перевороту в СССР.
          Результаты расследования были очень важны для непосвященного ни во что советского народа. Значит, они были необходимы и для Берии, человека, делавшего всё в интересах советского народа. Но для Хрущёва, который и организовал убийство Сталина, расследование основательно попахивало расстрелом.
          Между прочим, у Лаврентия Берии имелись вполне обоснованные подозрения в том, что в организации убийства Сталина опосредованно поучаствовали крайне заинтересованные в этом спецслужбы Великобритании. Да и со стороны к такому выводу можно было прийти. Уж, не за то ли исполненное, наконец, убийство, на Черчилля, восемь лет томившегося в опале за  невыполненное во время его премьерства в годы войны задание мирового правительства, вдруг просыпался дождь самых высоких английских наград и почетных званий?! Видно, всё же отыгрался за прошлые промахи, старая бестия, умелый служака тайного мирового правительства!
          26 июня 1953 года, когда Лаврентий Берия прилетел из внезапно и сильно забурлившей ГДР, где он всё же сумел бескровно уладить возмущение народа новым немецким руководством, потерявшим совесть, Берии предоставили материалы завершенного расследования особо опасного государственного преступления. В расследовании доказывалось, что непосредственным организатором убийства Сталина на его даче оказался нынешний министр МГБ Игнатьев, которому подчинялась вся охрана дачи, а идейным вдохновителем этого политического преступления – Никита Хрущёв.
          Перед смертью Сталина Хрущёв занимал должность всего-то Первого Секретаря Московского областного комитета партии. Должность, конечно, для простых смертных  высокая, но не настолько, чтобы он казался равным среди членов Бюро Президиума ЦК (бывшего политбюро). И всё же Сталин специально пригласил Хрущёва туда, но на ограниченное время, только для защиты интересов партийных работников, пока партию будут законным путём убирать от управления страной. Только потому с 1952 года Хрущёв временно вошёл в Бюро Президиума ЦК, состоявшего из восьми равных по полномочиям секретарей, избранных на XIX съезде. Разумное решение, ведь Хрущёв был рядом, был в Москве, и не пришлось никого искать в отдалении.
          Сейчас людям, одураченным страшными Хрущевскими наветами, трудно представить, что Лаврентий Павлович Берия, формально второй по должности человек в стране, строго соблюдал советские законы. Но так и было всегда и во всём! Даже в отношении убийц Сталина было так же. Потому он без промедления, уже в день своего прилёта, обратился к председателю правительства Маленкову на предмет включения в повестку предстоящего в тот же день совместного заседания Президиума ЦК КПСС и Совета Министров СССР вопроса «О выдаче санкций на арест лиц, подозреваемых в убийстве вождя», и назвал их поимённо. Всё сделал по закону!
          Но враг, как водится, не дремал! Потому об этом сразу узнал Игнатьев, тогдашний Министр МГБ, а он в панике помчался к организатору покушения Хрущёву, прибавив от себя, что «если меня арестуют, я всех сдам. Всё равно Берия всё знает!»
          Потому в большом стане скрытых врагов советского народа, засевших на самом верху властной пирамиды, случился жуткий переполох, наполненный страхом только за собственные шкуры. Участникам покушения стало совершенно ясно, что после совместного заседания (или даже на нем) их всех арестуют, а дальнейший исход дела для них вполне предопределён как для особо опасных государственных преступников.
          И тогда, спасая себя от расстрела, Хрущёв, как самый умный, дальновидный и решительный из заговорщиков, немедленно организовал убийство Берии. То есть, оборвал цепочку, которая должна была официально вытянуть всех участников преступления на свет.
          Дальнейшие действия преступников отмечены поспешностью и невероятной наглостью. Второго человека в СССР расстреляли с улицы в его собственном доме! Расстреляли, даже не скрываясь, среди бела дня! Расстреляли из крупнокалиберных пулемётов подкатившего туда армейского бронетранспортёра! И происходило всё в самом центре Москвы. Подробности я вычитал у писателей Юрия Мухина, Арсена Мартиросяна и Елены Прудниковой. Подобное ни за что бы не стало возможным без помощи заместителя министра обороны «народного героя и любимца» Г.К. Жукова, преступно превысившего свои полномочия. Ведь и министр обороны маршал Булганин в то время еще ничего не знал (неужели, это правда?)! А те командиры, которые подчинились Жукову, прекрасно знали, что он не имеет права отдавать подобные антиконституционные приказы, следовательно, знали, что вместе с ним совершают особо опасное государственное преступление, совершают государственный переворот в СССР. То ли трусы, то ли услужливые негодяи, то ли почувствовали запашок невозможной для себя в иных обстоятельствах карьеры? Они ведь военные - значит, привыкли рисковать!

          И вот я опять нарвался на очевидную измену генералитета! Неужели этими людьми заранее вообще из руководства некому было заняться, чтобы выявить их истинную враждебную суть? Или они уже почувствовали угрозу, исходящую от Берии, за свои прежние делишки, за уже выявленную их измену в начальный период войны?
          Неужели мне только кажется, после того, как я глубоко копнул то тяжеленное время, будто среди высших военных начальников в СССР врагов оказалось больше, нежели тех, кто честно служил своему народу?!
          Но кто хотя бы те «герои», которые преступно сподличали тогда?
          Непосредственное участие в дерзком государственном перевороте принимали участие очень многие генералы из тех, на кого, как говорится, теперь и не подумаешь! Их было, по крайней мере, десять. В том числе, совсем не случайно от вооруженных сил в подлых изменниках оказались липовый «маршал победы» Жуков, генералы Москаленко, Батицкий, Неделин, Брежнев, Баксов, Гетман. В дальнейшем полностью себя запятнал еще один «маршал победы» Конев, выступая в качестве председателя мифического суда над Берией, еще полгода назад по-бандитски убитого всё тем же Хрущёвым без какого-либо суда.
          Уже после 26 июня 1953 года, после убийства Берии и успешного государственного переворота в СССР, прямо-таки из царской милости всех победившего Хрущёва перечисленные военные и государственные преступники, а по человеческим меркам, вообще отъявленные негодяи, позанимали самые высокие должности в армии. Далее они только из-за отсутствия у народа правдивой информации прослыли весьма уважаемыми людьми в СССР. Это после того, как они его давным-давно предали!
          Бедный-бедный советский народ, как всегда, ничего не знавший и не понимавший, опять проспал своё светлое будущее!
          И надо же! Всего-то одного из тех матёрых преступников бог всё же покарал! Ставший благодаря своей подлости Главкомом РВСН маршал Неделин сгорел в подлинном аду, которого он и остальные члены этой генеральской банды вполне заслужили. Это случилось на стартовой площадке во время аварийного пуска ракеты Главного конструктора Михаила Янгеля. К несчастью, тогда там же, выполняя свою работу, сгорели сотни честных советских людей, не имевших никакой возможности спастись.
         Правда, и Брежнев, надо сказать, хотя и значительно позже, но всё же своей смертью не умер. Но ему, тем не менее, выпала не вполне заслуженная божья кара, а реализация плана другого высокопоставленного советского негодяя, испугавшегося за себя и успешное завершение многолетней диверсионной деятельности по разрушению СССР. В общем, Брежнева по заданию Андропова отравил обаятельный любимец советских женщин - Евгений Чазов. Ему к таким заданиям было не привыкать!
         А команду от Андропова кончать с Брежневым Чазов получил в тот самый вечер, когда Леонид Ильич неожиданно разоткровенничался с Юрием Владимировичем:
         – Сразу после ноябрьских торжеств 1982 года, – похвалился своей мудростью весьма довольный собой Леонид Ильич, как обычно чмокая губами, – состоится Пленум ЦК КПСС. Он освободит тебя, Юрий Владимирович, от всех политических должностей! Потом мы назначим тебя куда-нибудь подальше и поскромнее! Мы ведь понимаем, что  ты задумал сделать со страной, потому рядом с рулём партии тебе не место!»
         Совсем не наивный Брежнев был настолько уверен, что Андропов является скрытым вредителем, работающим на Великобританию (так и было!), настолько был уверен, что теперь-то с ним будет покончено, что сам ему и проболтался.
         Казалось бы, ну и что с того?! Проболтался, с кем не бывает?! Вот только утром Брежнев не проснулся. Ведь ночью у него якобы ни с того, ни с сего случился тяжёлый сердечный приступ!
         Вполне понятно, что убийцы, как это давно заведено в Кремле, остались безнаказанными, а Пленум ЦК КПСС проводился уже под руководством другого верного ленинца, товарища Андропова! Разумеется, даже осведомленные о планировавшейся ранее Брежневской повестке члены ЦК КПСС мудро промолчали. Оно и понятно! Как всегда их личное мужество непосредственно связано с беззаветным служением советскому народу!
         Вот тогда на горизонте и забрезжил окончательный конец Советского Союза! Вся власть над ничего не понимающей страной оказалась в руках давнего и опаснейшего врага СССР, которому теперь никто не мог помешать в силу его должностного превосходства, потому начинался новый этап советской истории. Этап предательства страны ее высшим руководством, этап необоснованной политической капитуляции и ускоренной подготовки к демонтажу великого социалистического государства, которое семьдесят лет своими успехами считалось костью в горле тайного мирового правительства.
         А потом, уже под руководством уже совсем ничтожного во всём Горбачёва, стали один за другим выбрасываться из окон представители гражданской номенклатуры и генералы, так и не склоненные к предательству. Сколько же людей тогда поубивали, чтобы они не мешали вошедшей в раж новой антисоветской буржуазии!
И как всегда в московском Кремле – наблюдалась полнейшая безнаказанность для особо опасных государственных преступников! Мол, убивай лидеров страны – не хочу! Ведь убили Ленина, убили Сталина, убили Берию, убили Брежнева, убили Черненко. И ничего-то никому за это не было! Всё убийцам сходило с рук, всё покрывалось государственной тайной! Очевидно, лишь потому, что почти всё окружение состояло из таких же «верных ленинцев»! А у негодяев заведено помогать своим. Это же дело для них святое!
         Но вернёмся во времена Хрущёва.
         Сразу после убийства Лаврентия Берии он крепко схватил быка за рога! В общем-то, ему больше ничего и не оставалось! Если бы он в явочном порядке не объявил себя главным лицом в советском руководстве, то его ждал суд и неминуемый расстрел. Но в рабской стране против начальников, даже с очевидным криминалом захвативших власть, у окружения руки всегда слишком коротки!
         И Хрущёв, надо отдать ему должное, как достойному врагу советской власти, оказался способен на многое. Он одной левой переиграл всех «видных ленинцев» из руководства СССР. Переиграл и умом, и хладнокровием, и наглостью, и своей знаменитой подлючестью. С помощью упомянутых ранее предателей-генералов он на правительственных «членовозках», не подлежавших досмотру, ввёз в Кремль тело убитого Берии, окровавленное и завернутое в ковер, развернул его перед перепуганными насмерть членами Президиума ЦК КПСС, и предъявил им ультиматум:
         – Так же будет с каждым, кто выступит против меня! Либо вы сейчас же придумаете, как всё это сохранить в тайне и будете молчать вечно, либо ляжете рядом с Берией!
         И только представьте себе. Бывшие соратники Сталина, на которых вождь в самые трудные для СССР годы опирался как на самых стойких, самых ответственных и самых инициативных партийных работников высшего уровня, которых советские люди принимали чуть ли не за небожителей, на самом деле оказались людишками абсолютно никчемными. Они настолько основательно наделали в штаны, что Хрущёву не составило труда вырвать из их рук всю партийную и государственную власть и крепко прибрать ее к своим рукам.
         А ведь русскому народу давно следовало разобраться в том, что хрущёвские руки задолго до войны по локоть обагрились кровью советских граждан, большей частью, невинных. Потому-то Хрущёв, крайне изворотливый, и схитрил вполне гениально, переложив свою вину за те репрессии на мертвого Сталина.
         И советские люди оказались совершенно сбитыми с толку. Они, знавшие вождя как истинно надёжного защитника в любых вопросах, никак не могли разобраться в весьма уверенных «откровениях» Хрущёва. Они недоуменно пожимали плечами, не хотели верить, но как, согласитесь, не верить руководителям своей же советской страны? А Хрущёв на всю мощь раскрутил подчиненную ему пропагандистскую машину (радио, газеты, фильмы, всяческие лекторы), которая навсегда вдавливала в народ потоки клеветы на Сталина.
         Так всё тогда и было! Но как в той обстановке советские люди могли не поверить родной коммунистической партии? Ведь она объединяла, как они привыкли считать, самых достойных людей страны!
         Как советские люди могли не поверить всем газетам и радио, ведь они также были советскими, родными! Потому люди постепенно поддавались. И многие искренне поверили в надуманные Хрущёвым злодеяния Сталина, даже не попытавшись в них разобраться самостоятельно и более глубоко. К тому же они по опыту знали, что кого-то действительно то тут, то там арестовывали, кого-то и расстреливали, и ссылали. Ведь было такое при их жизни наяву! Многих репрессировали когда-то непосредственно на глазах членов семей, даже маленьких детей. Как тому не верить? Стало быть, правду Хрущёв говорит! Не могут же все коммунисты молчать, если он лжёт, наговаривает на Сталина!? Не могут, конечно! Обратное и в головах не умещалось!
         Но давно известно, что истина на своём пути способна смести всё! Всё, кроме клеветы! Именно клевета самые правдивые доводы, любые доказательства сначала превращает в сомнения, а уж потом и крепости человеческого сознания без боя берет! Потому миллионы оболваненных советских граждан, не привыкших мыслить самостоятельно, не допускавших даже мысли о предательстве их не только верхушкой коммунистической партии, но, фактически, всеми ее враз замолчавшими членами, по сей день повторяют ту ложь о 37-м годе, повторяют ее о сталинских, а не Хрущёвских репрессиях, повторяют о якобы преступлениях кровожадного якобы Сталина. Повторяют и всё больше этому верят сами, отравляя своей лживой информацией и своих детей! И действительно, пожалуй, правды не знают и знать ее уже и не желают, что все подлые выдумки принадлежат истинно кровавому палачу Хрущёву и такому же кровавому его соратнику Эйхе.
         Позже те выдумки были силой страха за судьбу родных и близких вдавлены во всех рядовых коммунистов в их первичных парторганизациях, подхвачены официальной пропагандой и даже реальными врагами народа, и всякими обиженными, и обычными негодяями, либо людьми, ничего не понимавшими в тех событиях, но желавшими казаться сведущими. Несогласных же, открыто выступавших против чудовищной лжи, провозглашенной на 19-м партийном съезде истиной и очищением от кровавого культа личности Сталина, ломали (того же Константина Симонова), исключали из партии, высылали из больших городов, сажали в лагеря, как врагов народа по надуманным обвинениям, травлей доводили до самоубийства (Александр Фадеев).

         И всё же, почему мне вспомнились те трагические для СССР события? События, которые для многих граждан до сих пор остались неизвестными?
         А нет в том ничего странного! Мои воспоминания тесно связаны с моим же вопросом и удивлением:
         «Как случилось, что в огромной стране после смерти Сталина не осталось никого, кто смог бы продолжить дело всей его жизни?»
         Вернее, один человек всё же остался – Лаврентий Павлович Берия! Но очень скоро он был убит внутренними врагами СССР (опять лидерствовал Хрущёв), а потом оболган ими, как никто другой во всей истории человечества! И тогда уж точно никого достойного не осталось.
         Но ведь по опыту известно, что свято место пусто не бывает. Вот его и занял подлый Хрущёв, а потом передал эту подлую эстафету остальным руководителям советской страны, начиная с Брежнева. А народ разобраться в том, что творилось за Кремлёвской стеной, не смог. Он и заглянуть-то за нее не имел возможности.
         И всё же, как бы там ни было, но этот чрезвычайно важный вопрос для меня остаётся не выясненным! Почему же после Сталина никто не подхватил его победное знамя? Ладно, допустим совсем уж невозможное, будто все ближайшие соратники вождя оказались людьми никчемными, но ведь и кроме них в партии были миллионы проверенных в деле коммунистов. Неужели и все они оказались лишь туповато-послушными бездумными исполнителями любой, даже самой лживой и преступной воли партийного руководства?!
         Парадоксально! В конце концов, должен же был сработать хоть какой-то защитный механизм, спасающий партию и страну от измены?!
         Увы! Такого механизма не оказалось! Вся власть в стране более четверти века держалась на авторитете одного лишь Сталина. И это было не разумно, это было опасно для страны, хотя получилось именно так!
         Вопрос, как будто очень сложный, да ведь всё, если судить по здравому уму, итак понятно! Всё случилось весьма трагично лишь потому, что во власть постепенно втирались и, наконец, втёрлись почти сплошь одни волки в овечьих шкурах, а народ в них не только вовремя не разобрался, но даже опасность с их стороны не оценил.
         Тот народ, лишенный честных и образованных лидеров, не мог самостоятельно проанализировать ситуацию и наметить план действий. Он привык, что решение принимают другие; принимают официальные лидеры, они же за собой народ и ведут! Вот он и побоялся сказать своё веское слово против тех официальных лидеров! Всё-таки очень трудно было поверить в никчемность и предательство всего руководства, даже испытанного в сталинский период.
         Впрочем, голос народа и не мог быть услышан наверху – волки его и не собирались слушать! А если бы народ надумал навести в своей стране достойный порядок, то уж точно, такие руководители как Хрущёв и Жуков, задавили бы его танками и авиацией, как недавно пытался Гитлер. Хрущёв и Жуков к этому и готовились! Жуков уже спланировал бомбардировки Москвы, чтобы всех запугать и усмирить! Такое он вполне мог сделать, это же не с вермахтом воевать, чему он так и не научился!
         Как продолжение состоявшегося предательства советского народа через несколько лет Хрущёв учинил бойню беззащитных людей в Новочеркасске (1962). Правда, к тому времени Хрущёв уже снял Жукова с должности министра обороны. Снял и посадил на государственной даче фактически под арест, превратив дачу, по сути своей, в одиночную тюрьму для единственного узника (октябрь 1957 года). Очень уж боялся преступный Хрущёв нового переворота, поддержанного преступным Жуковым. Чего от него еще ждать, кроме подлости и коварства?! Рыбак рыбака видит издалека!
Но скоро и с самим Хрущёвым поступят также (октябрь 1964 года). Не станут его судить, хотя составы преступлений были налицо, а оставят кровавого преступника преспокойненько доживать свои деньки на отличной даче. Сажать капусту, заниматься фотографией и писать мемуары, что ему, как будто категорически запретили делать. Надсмотрщики якобы следили за каждым его шагом. Даже запрещали иметь ручки, тетради и магнитофон. И надо же, он опять, озорник, всех обманул и написал антисоветские лживые мемуары у всех под носом! Будто это так легко сделать, тайно от его охранников! А потом мерзавцы те мемуары еще и на Запад передали для явно антисоветской публикации!
         Смотришь теперь на пожелтевшие страницы истории, и диву даёшься! Как же всё ловко у них там, у небожителей, делалось даже из того, что вроде бы и сделать невозможно! Впрочем, причины таких чудес опять всё те же, что и в других случаях – сплошное предательство, карьеризм, заговоры и круговая порука!

         Но я опять удалился от основного вопроса. Не в этих же двух пакостниках, в Хрущеве и Жукове, скрывается суть моего вопроса.
         На словах-то в «свободном мире» почти всюду была демократия, а на деле… На деле в любой стране, не только в СССР, у руля обязательно оказывались только тщательно отобранные враги, которые никогда в пользу народа не рулили. Они как куклы управлялись либо собственными троцкистскими убеждениями, либо специальными агентами влияния извне. Практически все страны попали под колониальный гнёт США или Великобритании, хотя кто же народу объявлял это вслух!? Народ не стоит лишний раз волновать!
         Сталин оказался единственным исключением в этом роде, известным мировой истории. Но есть ли она хоть где-то, та дивно воспетая и одновременно весьма плутоватая демократия? Демократия как некая система жизни, в которой законодательно воплощаются в жизнь чаяния трудового народа. И чего та демократия стоит в действительности?
         Прежде чем ответить на предыдущие вопросы, следовало бы для начала разобраться в том вопросе, а что же представляет собой тот самый народ, которому понадобилась широкая демократия и демократическая власть? А потом еще придётся разобраться, а пойдёт ли демократия тому народу на пользу в том виде, в котором она сегодня всюду представлена? То есть тот ее вариант, который демонстрируется в США, в Европе и даже в Советском Союзе.
         По крайней мере, по поводу хваленой американской демократии, я теперь могу определённо сказать: она такая, что если уж не обхохочешься, то непременно обоплачешься! Это уж, точно! Мистификация, а не демократия!

         И всё же, почему? Почему, спрашиваю я уже в который раз, в СССР у руля оказывались самые недостойные? Проявлялась в том объективная закономерность или же цепь драматических для страны случайностей?
         По всему видать, всё же закономерность! Как говорится, если появилось дерьмо, то найдутся и мухи! И тут уж не увернуться.
         Впрочем, была-таки и в СССР разработана прекрасная теория, которая могла способствовать установлению в стране настоящей народной власти. Её по-иностранному специалисты и называли демократией, чтобы народ не догадался, что это такое в действительности.
         Прекрасная, между прочим, появилась как-то идея и теория! Без всяких натяжек прекрасная! Да еще и единственная без мошеннической подкладки. Единственная за всю историю каких-либо государств в таком высоком качестве. Её автор – Мухин Юрий Игнатьевич.
         Знаю, сколько всякого рода гениев ломало копья над задачей, как же сделать так, чтобы народ реально участвовал в управлении государством!? Как сделать, чтобы его мнение не игнорировали упыри-начальнички? Как сделать, чтобы сбывались народные чаяния? Как сделать, чтобы люди, взращенные этим самым народом, не предавали его, едва взобравшись на некую властную кочку? Как сделать, чтобы недостойные руководители вовремя изгонялись из власти и, желательно, с позором, чтобы другим впредь было неповадно? Ничего не получилось!
         Даже «Капитал» Маркса, положенный якобы в основу государства диктатуры пролетариата, построенного в СССР, где власть на словах-то была народной, оказался бесполезен. Вон они, «лучшие представители народа», выстроились в ряд: Хрущёв, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачёв, Ельцин, теперь вот еще и Путин.
         А ведь могли бы во власти оказаться и значительно лучшие руководители, и более порядочные люди, но их не только не подпускали к рулю – их устраняли еще на полпути. Более остальных в этом преуспел Юрий Владимирович Андропов. Разве не на его совести смерти действительно уважаемых народных лидеров Машерова, Кулакова, Шелепина, Щербицкого, и политическая смерть Григория Романова и Рашидова? А вместо них Андропов подтянул к Кремлю близких себе ренегатов Шеварднадзе, Алиева, Микояна, Горбачёва, Яковлева.
         И это лишь те, кто оказался у всех на виду, а сколько «деятелей» известной национальности он пригрел в идеологической сфере, очень удобной для ускоренного морального и нравственного растления народа?
         Разве не Андропов организовал подготовку таких молодых деятелей, будущих разрушителей СССР, которых, себе на беду, с опозданием узнала вся страна? И теперь их фамилии еще на слуху: Гайдар, Чубайс, Авен, Нечаев, Улюкаев, Илларионов, Шохин, Глазьев, Кагаловский, Ясин, Попов, Явлинский...
         Единственным руководителем высокого уровня, не подлегшим под Андропова со всеми его антигосударственными планами, оказался Первый секретарь ЦК КП Узбекистана Шараф Рашидов. Но и с этим совершенно порядочным человеком, с настоящим патриотом СССР, предатель Андропов умело расправился. Хотя убили-то Рашидова позже, даже после смерти Андропова, но именно он сначала дискредитировал Рашидова в глазах всего советского народа, представив его родной Узбекистан оплотом коррупции всего Советского Союза. Это было хорошо продуманной ложью, имеющей дальние последствия для всей страны. Это было лишь начало!
         Правда, если говорить о Рашидове, то, как ни жаль, но на высшую власть в СССР он всё равно претендовать не мог в силу своей национальности, тем не менее, он до последнего дыхания стоял за единство советского народа и советскую власть. Стоял как когда-то младшим лейтенантом стоял в битве под Москвой, а затем на Волховском фронте, где героически сражался, пока тяжелое ранение не лишило его такой возможности. Не случайно же младший лейтенант Рашидов был награждён двумя  орденами Красной Звезды и многими фронтовыми медалями! После еще одного тяжелого ранения, уже в 43-м году, он несколько месяцев лечился в госпиталях, но по состоянию здоровья был признан непригодным для военной службы.

         Меня, возможно, спросят, заинтересовавшись или подкалывая: «И что же столь гениального придумал какой-то там Мухин?»
         Прежде всего, не стоит иронизировать! Это и впрямь идеально и гениально! Юрий Игнатьевич придумал, во-первых, как оценивать деятельность власти за период ее работы? А во-вторых, как поощрять или наказывать власть, в зависимости от того, чего она заслужила.
         И всё же, мне так кажется, даже сегодня идея Мухина приемлема лишь теоретически. И, к моему огромному сожалению, она никогда не сможет стать практикой, поскольку ее воплощение всегда находится в руках действующей власти, а ей подобная практика никогда не улыбается. Ну, какая власть в действительности, даже самая справедливая и правильная, согласится надеть на себя жёсткую узду, чтобы все ее действия контролировали и оценивали обычные люди? Весьма наивно этого ждать!
         К тому же оценка деятельности любой власти по Мухину должна выставляться народом во время очередных выборов. Это просто! Каждый избиратель должен оставить на бюллетене свое мнение о работе власти за отчетный период, выраженное по единому трафарету.
         Всё замечательно придумано! Только надо ли доказывать, что любые выборы – это лишь мистификация, разыгранная действующей властью в интересах ее самосохранения. Не более того! И она эту мистификацию легко воплощает в жизнь, поскольку важно не то, как избиратели голосуют, а лишь то, кто подсчитывает их голоса! Ну, и что же в таком случае получится на практике?! Да можно быть вполне уверенным, что любая власть всё посчитает только в свою пользу. И никакая власть не постесняется применить любые приемы, даже достойные лишь наиболее отпетых мошенников.

         «Так что же у меня в итоге вышло? – подумал я о своих исторических размышлениях. – А вышло, будто социализм изначально был обречён лишь из-за… Как бы помягче выразиться? Обречён из-за морально-нравственного несовершенства самого человека, если я вправе обобщать? Вышло так, будто современный человек, как правило, ещё не дозрел до того, чтобы самостоятельно, без подсказки выдвигать добропорядочную власть, заставлять ее работать на народ, а не на собственный карман, и только на такой основе жить по-человечески? Увы! Не созрел!»

         Но, в общем-то, бог с ними, с моими изысканиями. Разве они хоть как-то определяют мою жизнь, моё будущее?! А то, что действительно важно для меня, я почему-то часто забывал. Может, потому я лишь в самые последние минуты, уже находясь в аэропорту, осознал, что именно затеял.
         «Боже мой! Если мне удастся провернуть всё задуманное, то скоро я вернусь на родину! Но что я о ней, о нынешней своей родине теперь знаю? Из-за естественной эмигрантской ностальгии, из-за своей неосведомлённости я ее стал идеализировать, ну а как она меня встретит в реальности, я же тогда совсем не представлял? Всё-таки я давно являюсь гражданином США, то есть, враждебного государства. И кто станет со мной носиться не как с гражданином враждебного государства, а как с почти родным гражданином РФ или хотя бы с долгожданным гостем?
         Советского Союза не оставалось даже в помине, когда я не уезжал из РФ. Помню, тогда провозглашались оптимистичные намерения построить в умышленно разрушаемой стране капитализм с человеческим лицом! Впрочем, здравомыслящие люди уже тогда понимали, что ничего из тех намерений не выйдет. Все они – обычное мошенничество или прожектёрство! Но, ещё вероятнее, лишь прикрытие более решительных разрушительных действий.
         Причин тому было много.
         Во-первых, никто и не собирался ничего строить! Зато многие горели стремлением всё растащить. Вполне возможно, что именно это самой России удалось лучше всего.
         И что же с такими подходами построили там теперь? Промышленное производство, мне известно, убито и поставлен запрет на развитие, наука убита, поскольку нет даже смысла ею заниматься. Образование тоже целенаправленно добито. Здравоохранение добивают самым жестоким образом. Вооруженные силы теперь имеют задачу не страну защищать, а отражать нападения неких малочисленных банд, вторгшихся зачем-то в пределы РФ! Смешно, но на большее вооруженные силы теперь действительно не годятся! В общем, для мировой закулисы всё устроилось, наконец, очень мило!
         Во-вторых, никто и нигде, ни в США, ни в Европе, ни в Великобритании, ни в Китае не позволил бы РФ более-менее восстановиться. Зачем им взваливать себе на голову ещё одного конкурента?!
         А чтобы понять, что вышло в-третьих, смотри пункт первый, как обычно говорят шутники. Иными словами, кто же допустит, чтобы колония обзавелась чего-то стоящим руководством, не куклами, не стремящимся ревностно служить интересам своих западных хозяев, как им задано, а задумавшим восстановить свободное и сильное государство?!
         Да, уж! Куда я только еду? Выходит, сам себя загоняю в капкан!
Мне ведь было совершенно ясно, что в существовании РФ хоть в каком-либо виде не заинтересована ни одна из сторон, реально влияющих на судьбы нынешнего мира. И РФ теперь не в состоянии с ними состязаться! И оградить себя от их корыстного управления она тоже не сможет. Ведь тридцать лет целенаправленно уничтожалась вся материальная основа экономики. Теперь народное хозяйство, как немощная старуха, ни то чтобы не может ничего производить для своих нужд, она и сама-то едва держится на этом свете! И как может быть иначе при абсолютном контроле Центробанком, структурой мирового правительства, кредитно-денежной политики РФ?
         Так называемый центральный банк в России – это же надёжная гарантия того, что больной никогда не поднимается, но будет отчислять, отчислять и отчислять значительные суммы в США или еще куда-то. И будет бесплатно перекачивать нефть и газ в Европу, усыпляя свое население сказками о наполнении бюджета и даже о создании всяких резервных фондов, которые на Западе, между прочим, и остаются.
         Вот какие мы! Можем всё им продать, а деньги вообще не брать!
Потому приведение приговора тайного мирового правительства в исполнение – это же вопрос решенный. Какие-то неувязки у того правительства, конечно, могут возникать, но лишь по поводу времени казни и ее способа.
Впрочем, эту страну на некоторое время могут оставить в покое. Но только для того, чтобы потом использовать в качестве какой-либо затравки. Например, разрешить начать войну с соседями, желательно со славянами. Ведь для мирового правительства это самое милое дело, когда ненавистные славяне сами друг друга истребляют. Тогда Штатам останется лишь финансировать и одну, и другую сторону до их полного изнеможения.
         Точно так происходило и до начала Великой отечественной войны. Именно США своими усилиями и финансами создавали тогда мощную индустрию одновременно и в СССР, и в Германии, чтобы потом столкнуть их не абы как, а уже достаточно крепкими лбами! Чтобы война обязательно получилась общемировой, кровопролитной и затяжной! Война на самоистребление десятков миллионов человек!
         Вот только в мире с тех пор многое изменилось. Теперь уже хвост виляет собакой! То есть опять Лондон перехватил управление миром, а США служат Лондону кулаком. Военным кулаком или экономическим, не столь уж важно, поскольку бьёт кулак только по команде мирового правительства из Лондона, а не по воле самих Штатов. Штаты теперь тоже заложники чужой воли, как и Россия, как и Евросоюз, как практически и весь остальной мир!
         Кстати, война между славянами может быть полезна Лондону еще и тем, что она, так или иначе, заденет давнего и ненавистного экономического конкурента Великобритании – Евросоюз. И он, формально даже не вмешиваясь в войну, станет по задумке Лондона ощутимо покусывать РФ, на что она сможет ответить лишь прекращением подачи газа. Но и это может произойти не иначе, как по команде из Лондона. Таким образом, важные мировые дела делаются только по указке или с согласия Лондона, а уж политические байки о мировой политике и ее вершителях в СМИ, ради бога, допускаются любые! От них толку мало!
         А самое лучшее дело для Лондона сегодня – это оставление промышленности Евросоюза без энергии и сырья! Он уже итак не в состоянии соперничать с Китаем в себестоимости продукции, а уж без российского газа, и из-за взлёта цены на энергоносители и энергоёмкую продукцию, конец Евросоюза неизбежен. Стало быть, еще одним конкурентом у Лондона станет меньше!
         Правда, есть пока ещё Китай и, в какой-то степени, Индия! Зато хоть США в расчёт можно уже не принимать. Ведь они давно производят лишь всякие мелочи, пусть и высокодоходные для кого-то, но всё же пустячки для большой страны, да ещё всевозможное оружие для половины мира. Потому-то Китай и стал, и останется впредь главным поставщиком товаров для всего мира. А вот США в этом деле всё больше теряют свои прежние рынки и экономически быстро хиреют.
         Но можно подумать, будто когда-то Лондон, стравливая всех, останется на всей планете в одиночестве с одним лишь Китаем. И это почти верно! Примерно так и выйдет, если не замечать некоторые третьи страны, мало что в мире определяющие.
         Тем не менее, весьма важным для мира обстоятельством будет то, что силы Лондона и Китая весьма не равнозначны. Потому задача Лондона в этой игре чрезвычайно сложна: нужно оставить Китай в собственном подчинении, несмотря на его преобладающую над английской экономическую и военную мощь. Но иначе Лондону никак нельзя! Чтобы спокойно пребывать на вершине мира, ему необходимо оставить сильный Китай в своём подчинении!
         Но как же этого достичь, если мощь Китая позволяет раздавить Великобританию как мошку? И при желании он легко это сделает.
         Как же слабая Великобритания намерена закабалить могучий Китай? И неужели такое возможно?
         Для меня поначалу это стало загадкой. Однако, как теперь мне кажется, закабаление Китая вполне возможно, и произойдёт оно примерно так!
         Сегодня влиятельные китайские «комсомольцы» (они не подчинены компартии, как было в СССР, потому достаточно самостоятельны в своей политике), а ведь это сплошные управленцы, которые тесно сплочены, хорошо организованы и уже теперь имеют немалую власть над страной, хотя пока не доросли до самых ее верхов. И очень важно, что все они, как один, с давних пор учились в университетах Лондона, впитывая с его науками и его интересы. Иначе говоря, комсомольцы Китая постепенно становились проводниками политики Лондона. В этом и заключается ответ на тот самый вопрос – как?
         Теперь-то понятно, что те комсомольцы и есть мощная «пятая колонна», ориентированная на захват власти в Китае в интересах Великобритании (она весьма слаба в нелегальной разведке, потому всегда и весьма успешно опирается на местные кадры)! Их, представителей "пятой колонны", то есть, очевидных изменников, вполне устроит собственное благополучие за счёт сдачи родного Китая в рабство Лондону. Наблюдается полная аналогия с предательством Советского Союза, с той лишь разницей, что промышленное и сельскохозяйственное производство Китая обнулять не предполагается.
         И всё же свой глобальный прогноз я не идеализировал даже тогда. Понятно, что мировые события могут развиваться не совсем так, как они выстроились у меня. Разумеется, не всё получится безупречно гладко. Хотя бы потому, что сохранится какое-то противоборство ещё достаточно могучих внутренних патриотических сил. И всё же, по моей схеме, над всем миром с какого-то времени должно остаться лишь мировое правительство, обосновавшееся в Лондоне, да основательно закабалённый им Китай, производитель всего и вся!
         А на уровне третьего мира, скорее всего, в интересах мирового правительства продолжат своё незавидное существование и Штаты, и Российская Федерация, и прочие ранее сильные государства. Ядерное оружие США и РФ будет уравновешивать воинственность любых стран, заставляя их по-прежнему враждовать между собой, но, не давая преимуществ в борьбе за мировую гегемонию, что мировому правительству и требуется. К тому же, и это главная цель сохранения США и РФ, их суммарная ядерная мощь, уже сегодня фактически подчиненная Лондону, станет надёжно сдерживать Китай от бряцания своим ядерным оружием в сторону более слабой Великобритании. Она же и далее продолжит управлять миром не силой своего оружия и экономики, а только превосходящей всех силой разума тайного мирового правительства. Не брезгуя, разумеется, подчинённой ему военной силой США и РФ.
         Стоп! – в мои прогнозы вмешался мой внутренний голос:
         – Как же так? – строго спросил он. – Даже, понимая всё это, ты, словно спятивший самоубийца, всё равно стремишься в РФ, участь которой в будущем тебе самому кажется столь незавидной?! Именно так, стремишься! Но то ли ты в этом случае делаешь, Александр Николаевич? – опять стал приставать внутренний голос. – Никто ведь и не сомневается, что ностальгия, любовь к родным берёзкам и усложнившиеся семейные обстоятельства вас подталкивают к возвращению на родину.
         Всё так, однако стоит крепко подумать, прежде чем кончать с собой столь сложным способом? Неужели вы забыли, Александр Николаевич, что для современной России вы – очевидный американский агент, потому долго на свободе, да и вообще где-то, вы не протянете? Вам и самому это абсолютно ясно! Вы нарушили правила чужой игры, бросили порученную работу, за которую долго получали большие деньги, и надумали скрыться! И продолжаете на что-то надеяться? Вы правы лишь в своём выводе, что все правила играют против вас, но ведь и возразить вам нечем! Что вы можете противопоставить враждебным вам силам? Ничего! Потому ваше сопротивление бессмысленно!
         От столь неожиданной и неприятной мысли я повертелся в скользком аэропортовском кресле, потом поглядел на огромные электронные часы, висевшие по соседству с расписанием еще больших размеров, нашёл в нём нужную строку. В расписании значилось, что до начала регистрации пассажиров на интересующий меня рейс осталось минут двадцать.
         Всего двадцать минут, а за ними начнется новая жизнь! Либо я в ней окажусь победителем, либо сгину навсегда. Вопреки здравому смыслу первое мне казалось всё-таки более вероятным.
         А ещё мне казалось, будто жизнь на родине непременно окажется более счастливой, несмотря ни на какие обстоятельства, всё-таки там родина. И я решил дождаться своего рейса, не вставая с места.
         Нервоз меня уже оставил, я почти успокоился, и решил заново обдумать своё намерение вернуться именно на родину, а не куда-то еще, например, в Европу, чтобы там спокойно зажить в маленькой стране и в маленьком городишке, желательно в Альпах или на Средиземноморье.
         
         Но из намеченного мне ничего не удалось. Не удалось, поскольку вдруг над собой я услышал отнюдь не случайное обращение:
         – Простите, сэр! Это вы профессор Гвоздёв?
         Я вынырнул из грёз и устремил взгляд на вопрошавшего. То был мужчина огромных размеров в строгом дешёвом костюме в комплекте с безликим галстуком. В моём представлении подобные одеяния встречались у охранников или вышибал в третьесортных ресторанах.
         – А для вас это важно? – уточнил я у него с иронией, хотя догадался, что мои неприятности начались.
         – Разумеется! – ответил верзила с улыбкой.
         Я демонстративно огляделся и неподалеку обнаружил еще трёх верзил, во всём подобных моему собеседнику. «И эти с ним?»
         – Странно! – заключил я с усмешкой, которая мне далась с трудом. – А мне казалось, будто моей фамилией станут интересоваться только при регистрации.
         – Дело в том, что регистрироваться вам не придётся! – твёрдо заключил охранник. – Но оставим пустые разговоры! По вашей реакции, профессор Гвоздёв, я понял, что не ошибся в вашей личности и прошу следовать за мной.
         – Но с какой это стати? – возмутился я. – Если вы действуете даже от лица спецслужб, то обязаны предъявить документы и как-то объяснить свои намерения! Разве я не прав?
         – Вы совершенно правы, сэр! Во всём, кроме одного! У вас нет причин волноваться и, тем более, привлекать к себе внимание случайных людей! Можете быть уверены, что зла мы вам не причиним!
         Я понял, что с того момента ничего хорошего мне ждать не приходилось. Я утратил самостоятельность действий, поскольку те мордовороты, видимо, не ошибались, когда приставали ко мне. Меня они и искали!
         И что теперь? Судя по тому, что верзила так и не предъявил свои служебные документы, все они, эти могучие ребята, действуют вопреки закону. Значит, долго со мной могут и не возиться – шлёпнут по дороге и вышвырнут с моста. Не самый лучший вариант завершения жизненного пути! Но и противостоять этой банде здесь я не в состоянии.
         А если всё же устроить скандал? Привлечь внимание полиции или охраны аэропорта?
         Нет! Попробовать-то можно, но регистрацию мне потом уже не пройти ни в одном аэропорту США! Стало быть, обложили меня капитально, товарищи мордовороты! И быстро ведь след взяли, ищейки! Я-то надеялся хотя бы до Нью-Йорка добраться! Надеялся поспать в самолёте, заодно просчитать варианты дальнейшей жизни…
         – Сэр! Настоятельно прошу вас следовать за мной!
Я поднялся, не дотянувшись даже до плеча мордоворота, взял свой чемоданчик-дипломат, оглядел последний раз чудный и свободный для кого-то мир – за это время и остальные мордовороты слегка приблизились ко мне и заняли более удобные позиции на случай блокировки моей персоны, если бы надумал бежать.
         «Да, теперь мне ловить нечего! Соотношение сил совсем уж не в мою пользу!»
         – Хорошо! – согласился я. – Но позвольте мне сдать билет; ведь пропадут большие для меня деньги!
         – За это, профессор, не переживайте! Дайте ваш билет, а мы обо всём позаботимся!
         Я пожал плечами и отдал билет. После этого, как я догадался, моя многолетняя американская история завершилась.
         Меня без возбуждения интереса у окружающих провели на вертолётную площадку. Их капсулоподобный вертолет ожил. Он оказался значительно вместительнее, нежели вертолетик доктора Кеннеди. Уже с нами машина легко подскочила ввысь, лихо накренилась и стала боком удаляться от аэропорта. Внизу замелькали многочисленные огоньки, а когда пролетали над Сан-Франциско, город так играл своими огнями, что даже в моей ситуации показался красавцем. В тёмное время суток я над ним и не летал. Выходит, на прощанье с Америкой мне повезло увидеть хоть это! – пошутил я напоследок для самого себя.
         Вертолет, к сожалению, оказался не экскурсионным. Он не стал размашисто огибать город, не искал удобную посадочную площадку, а устремился в направлении чёрного океанского массива.
         «Вот и всё! – догадался я. – Очень скоро я стану барахтаться вне вертолёта! Совсем недолго! И кто меня отыщет в океане? Пожалуй, раньше других это удастся бдительным и прожорливым акулам! Выходит, хоть природе напоследок принесу пользу!» – пытался я успокоиться, хотя уже начался озноб.
         Океан совсем не был освещён, но поблёскивал отраженным светом удаляющихся городских фонарей, да и то лишь пенными верхушками волн, возбуждаемых слабым штормом.
         «В шторм я даже плыть не смогу!» – заключил я с сожалением.
         Страха к тому времени у меня не осталось. Всё стало предельно ясно и безнадёжно!
         Впереди мелькнул хорошо освещенный и известный, пожалуй, всему любознательному миру, хоть что-то знающему о городе Сан-Франциско, остров Алькатрас. В его старой крепости издавна помещалась весьма зловещая тюрьма.
Кажется, именно в ней отбывал наказание сам Альфонс Габриэль Капоне, именуемый в уголовном мире как «Великий Аль». Он был всесильным гангстером, возглавившим чикагскую мафию в 20-30 годах двадцатого века.
         Сидели пожизненно в той тюрьме и прочие американские изверги. Сама же тюрьма прославилась в мире своей надёжностью – побег из неё, как до сих пор объясняют туристическим группам, совершенно невозможен.
         Вертолёт энергично клюнул носом и стал почти вертикально оседать на площадку посреди крепости. Как только я с чужой помощью выбрался из машины, на мне защёлкнули наручники и, что совсем уж трудно объяснить хоть какой-то целесообразностью, даже в кандалы облачили.
         – И зачем этот маскарад? Да еще с кандалами! Будто отсюда без них проще сбежать, нежели из аэропорта! Снимите хоть это железо! – осмелел я, догадавшись, что акулам меня скармливать не будут.
         – Не нарушайте порядок, сэр! Давние традиции не нам менять, сэр! А теперь прошу вас молчать, пока не придём туда, где мы вас оставим под надёжной охраной!
         С площадки меня ввели в длиннющий со многими поворотами темно-зеленый коридор, освещенный тусклыми плафонами с потолка, что необычно для США. Здесь верхнего света нигде не встретишь.
         «Неужели отныне это мой дом? Кажется, отсюда на свободу не выпустили ни одного узника. Они все, покидая тюрьму, покидали и этот мир!»
         Пустой каменный коридор с каждым шагом неприятно грохотал моими цепями и эхом. Мне же тогда виделась единственная задача – не зацепиться тяжёлыми цепями за что-либо и не упасть вниз лицом со скованными за спиной руками.
         Наша процессия, включавшая меня и трёх провожатых, неспешно переходила из одного длинного коридора в другой, спускалась и поднималась по решётчатым металлическим лестницам, поворачивала в разные стороны и, наконец, вышла на некий простор.
         За дверью, через которую нас пропустил один молчаливый человек с автоматом и другой, заправлявший ключами в массивной связке, предо мной вдруг распахнулся огромный корпус, выстроенный в виде прямоугольного пассажа. В его срединной части до самого низа хорошо просматривалась зарешеченная на каждом этаже по периметру пустота. Потолок корпуса оказался тоже зарешёченным, хотя и был аккуратно набран из бесцветного стекла, через которое чернело ночное небо. Вдоль средней части корпуса в шесть ярусов, один над другим, тянулись сплошные металлические балконы, зарешеченные мелкой стальной сеткой. Чтобы никто не покушался покончить с жизнью, догадался я. Неужели и меня когда-то доведут до такого желания?!
         По любому прямоугольнику непрерывного балкона удалось бы обойти весь корпус. С балкона можно было попасть и в любую из десятков и даже сотен камер. Каждая из них имела металлическую дверь с крохотным окошком. Металлическая же створка прикрывала его на уровне груди.
         «Очевидно, для удобства официанта! – решил я. – Скоро и я здесь отобедаю! Позволят ли мне самому заказать?»
         Меня без задержки провели до середины балкона, где опять пришлось ждать, когда ключник под надзором автоматчика откроет очередную решетчатую дверь.
         «Что за ужасы тут скрывают от нормальных людей?» – удивился я, поскольку еще ни одного человека, кроме охраны, не увидел.
         Под звон моих кандалов процессия спустилась на первый этаж и, снова пройдя сквозь ключника и автоматчика, очутилась в большом кабинете. От яркого освещения и белизны стен, потолка и мебели заслезились глаза. Всюду размещались какие-то перегородки, шкафы с папками для документов, белые металлические столы без скатертей, обтянутая чёрным дерматином кушетка в центре комнаты, несколько табуреток – всё намертво прихвачено к полу и стенам. На одном столе блестело множество тщательно выстроенных в определенном порядке никелированных медицинских инструментов. В стороне отдельно стояли два огромных специальных кресла, возможно, стоматологическое и гинекологическое.
         Обстановка кабинета вошедшему сюда впервые внушала тихий ужас, но меня почему-то заинтересовал лишь один вопрос, каким же голосом я запою, когда окажусь здесь во второй раз? Боюсь, что тогда и пригодятся эти блестящие медицинские инструменты. Мне казалось, что я очутился в комнате для самых страшных пыток.
Но в кабинете уже мирно скучали два палача, одетых в подобие американской военной робы. Один из них приказал мне раздеваться догола и заодно рассказывать ему подробно, кто я такой? Он выудил из меня буквально всё: фамилию, имя, отчество, дату и место рождения, гражданство, образование, хронические заболевания, место работы или службы, и так далее. Другой палач заносил всё сказанное в компьютер.
         Когда я снял с руки часы и положил их на стол, на котором ранее уже сложил почти все свои вещи, то вежливо, но без заискивания, попросил «писателя»:
         – Вы мне потом сообщите точное время начала экзекуции! – наглея сам, я обретал некую уверенность в себе.
         – И зачем это вам? – сказал своё первое слово удивленный «писатель».
         – Для расследования этой истории всё пригодится!
         – Здесь ее писать вам придётся до самой смерти! – не улыбнувшись, отбрил он меня, одновременно подтвердив догадку, что мне отсюда не выйти.
         – И даже без суда? Это же абсолютное беззаконие! – удивился я.
         – Суд был! - известил он беспристрастно и добавил. - Заочный! И приговор у нас имеется: пожизненное заключение без права пересмотра дела.
         Меня зашатало. Больше всего в ту минуту я жалел, что сплоховал и не нашёл способа пристрелить Федора. Если бы тогда смог, так теперь к моему пожизненному сроку уже ничего не смогли бы добавить! Месть получилась бы бесплатной! Смешно! Но в голове всё же вертелась наивная надежда, что всё, происходящее со мной, лишь немыслимый маскарад и не будет мне пожизненного срока! Психологическая обработка незаконно заключенного.
         «Как же так? Любой экскурсовод в Сан-Франциско вам скажет, что эта тюрьма десятки лет пустует и используется в качестве музея только для привлечения туристов! Неужели общественность, как всегда, обманули, чтобы ее успокоить, а тут по-прежнему содержатся несчастные с постоянной пропиской!? Если так, то я отдохну здесь капитально! Только не мешали бы спать!»
         Те двое меня взвесили, измерили рост, заглянули в зрачки, уши, нос и даже туда, куда я сам никогда не заглядывал. Потом измерили кровяное давление, поставили в позу Ромберга, в стоматологическом кресле проверили зубы… Как итог, удивились вслух, что я в полном порядке, кроме подскочившего давления, видимо, из-за нервов. Но это же простительно!
         Продолжались процедуры долго, причём я всё время оставался совершенно голым, что, можете представить сами, не слишком удобно в присутствии одетых людей, безнаказанно тебя разглядывающих, как занятный и бесправный экспонат.
         Наконец, мне дали огромный бумажный пакет и разрешили одеваться. На дне пакета я обнаружил трусы, бесформенные штаны на резинке, майку, куртку без карманов, два носовых платка, мыло, два полотенца (одно из них, пожалуй, для ног), туалетную бумагу, зубную щетку с толстеньким тюбиком пасты, расческу и библию.
         – А можно этот талмуд заменить на что-то по моему желанию?
         – Нельзя! – рявкнул старший санитар, как я окрестил его для себя. – Библию вам придётся учить наизусть! По воскресеньям в полдень будете ходить в собор. Там же можно исповедоваться. А другие книги вам разрешат, если заслужите образцовым поведением.
         – А как сейчас, по-вашему, я себя веду? Образцово? – решил поиздеваться я, произнеся эти слова лилейным голоском.
         – За дерзкий тон я вам начисляю пять штрафных баллов!
         – Благодарю! – продолжил я кривляться, лишь бы не впасть в уныние. – И что же на эти баллы я смогу купить? И какой у них сегодня курс к доллару?
         – Вам всё объяснят! – не раздражаясь, ответил старший санитар, почему-то не добавив мне штрафных баллов за лишние вопросы. – А теперь вас проводят в камеру. Её номер 3-82. Три, тире, восемьдесят два, но можете не запоминать, – разрешил он, – вас туда проводят, так что не заблудитесь! – последние слова очень уж напоминали издевательство.
         Тяжелая металлическая дверь захлопнулась за мной внушительно. Следом загрохотали скребущие по душе замки. В камере 3-82 оказалось пусто – она предназначалась, судя по единственной койке, всего для одинокого несчастного.
         Я огляделся на то, что должно было стать для меня последним пристанищем. Небольшое помещение с крохотным окошком, расположенным на недосягаемой высоте, оказалось непробиваемым во всех сторон. Металлическая койка с продавленным ватным матрасом, основательная табуретка, которую невозможно переставить в другое место, очень чистый санузел с небьющейся раковиной рукомойника, большая сухая тряпка, пожалуй, для мытья пола, синтетический веник, пластиковый совок и прозрачная пустая тумбочка без выдвижного ящика. И это всё! Хоть какой-то стол мне, видимо, не полагался.
         Плафон освещения, глубоко вдавленный в стену, не имел выключателя. На койке стопкой лежали чистые и даже хорошо проглаженные простыни с наволочками. Отдельно меня дожидалось байковое одеяло, раздутая шаром поролоновая подушка и больше ничего! Всё строго по-спартански!
         В первую очередь я шагами измерил жилище. Поперёк – два шага, а вдоль – четыре. Не разгуляться, не побегать, как я привык вокруг пруда, но хуже всего, что не обнаружил ни признаков вентиляции, ни кондиционера. Теперь-то он не нужен, но придёт же когда-то лето… И не одно, надеюсь!
         Как я и прикидывал, время успело убежать далеко за полночь.
Измученный последними событиями, которые выпадают на долю не каждого счастливчика, тем более с пребыванием в таких апартаментах, где доживал свой век «Великий Аль», я постелил постель и сразу лёг.
         Последними своими словами, которые я помню, оказалась моя же присказка:
         «Жизнь конечна! И в моих условиях это очень хорошо – вечно я здесь не выдержу!»
         В 6.30 меня разбудил звонок, включенный снаружи. Оттуда же донёсся вялый безразличный голос:
         – Подъём! Шесть тридцать! Туалет, зарядка, умывание, уборка, завтрак! Подъём!
        Голос не был ни злым, ни чересчур громким, за что ему полагалось моё спасибо. С кровати меня никто не скидывал, и это тоже пришлось по вкусу! Решил, что со всеми буду дружить!
        Сориентировался в пространстве и времени. Если я не совсем спятил, то сегодня суббота – выходной! Стало быть, на работу мне спешить не придётся! А завтра к двенадцати часам поведут на исповедь. В моих обстоятельствах она станет важным развлекательным мероприятием, ожидаемым всю неделю, прямо-таки выход в люди! Всё замечательно! Жизнь есть везде, где её пока умышленно не прикончили!
        Я освоил туалет и с особым рвением занялся зарядкой. Следовало бороться с малоподвижностью! Потом помылся и уселся на табуретку в ожидании завтрака.
        Интересно, насколько изысканным он окажется? Деликатесов, пожалуй, не подадут даже в честь субботы?!
        Размышляя об этом, я, придушенный вчерашними впечатлениями, забыл даже о том, что меня изматывало предыдущие дни. Я забыл и о Светлане, и о ненавистном мне Фёдоре, и об остром желании с ним расправиться. И, слава богу, что всё забыл! Мне больше не стоит волноваться! Для этого мне не оставили поводов, оградив крепостными стенами от жизни и от всего мира.
        Я долго ждал завтрака. И мне на удивление, даже это пассивное действие показалось хоть каким-то занятием, по крайней мере, наполненным понятным смыслом.
Завтрак просунули в открывшееся окошко и оставили на приступочке. Он напоминал столик, приделанный к двери. Окошко закрылось снаружи на ключ.
        Всё очень мило! Надо привыкать к такому обхождению!
        Завтрак был, пожалуй, излишне роскошен. В глубокой тарелке плескалась водянистая серая масса. Ее наибольшим достоинством оказалась высокая температура. Каша даже парилась. На бумажной салфетке лежали два кусочка хлеба грубого помола. В моём распоряжении оказалась и большая кружка с кофе. То, что им называлось, мало отличалось от сильно разбавленного чая, который на свободе я не рискнул бы влить в себя. Ложка пластиковая, тонкая, одноразовая. Тарелка и кружка – из эластичного пластика.
        Ничего острого, ничего твердого в моём распоряжении не появилось. Так чем же мне наносить ежедневные засечки, как это делал Робинзон, чтобы не сбиться со счёта дней? И на что их наносить?
        Съев без остатка всё, что мне милостиво подали, не обременяя себя анализом вкусовых особенностей завтрака, я стал думать, где и чем мне делать насечки? Хорошо бы начать прямо над плинтусом, от входа и далее, чтобы места хватило на всю оставшуюся жизнь. Со временем можно пройтись вдоль всей камеры, замкнув прямоугольник у двери, а затем начать и второй прямоугольник насечек, сместив их чуть выше. Постепенно появятся многие пояса таких насечек. Ими, как годами, можно будет мерить прожитый здесь бесконечный срок, и стараться вспомнить, чем знаменательным та или иная насечка отличается от прочих.
        Замечательно! Но чем же мне царапать? Даже табуретка в этом деле бесполезна, она прикручена к полу, а всё остальное точно не годится. Мягкое как веник.
        Под матрасом я нашёл металлические пружины кроватной сетки. Они оказались очень туго натянуты, а толстые проволочные концы основательно загнуты машинным способом. Без инструментов мне с ними не совладать. Можно, конечно, попробовать изогнуть те концы хотя бы слегка, поработав руками на изгиб, а потом попытаться и саму пружину снять. Ее концом вполне удастся царапать, но… К сожалению, толщина пружинной проволоки едва поддавалась моим пальцам, уродуя руки.
        Я оглядел потолок и верхнюю часть камеры и, конечно же, нашёл два микроскопических объектива от камер, глядящих на меня с противоположных стен.
«Разумеется! Как же им без камер обойтись?! Если сейчас мои действия заметили, то надают по ушам! Но не оставаться же без календаря?!»
        И я продолжил своё занятие. Одна из пружин всё же оказалась в моих расцарапанных в кровь руках. Я решил, что насечки буду всегда делать вечером, на исходе прожитого дня, но сегодня можно от какого правила отойти, чтобы повторно пружину не снимать, ведь ее придётся ставить обратно. Так и поступил.
        Больше в эту субботу делать оказалось нечего, если не считать осмысленным занятием ожидание обеда и ужина, а впереди ещё маячил почти весь выходной. Я вполне понимал, если его не наполнить разумными действиями, то долго мне здесь не продержаться. С ума очень даже просто сойти. Вполне возможно, что сумасшедшему здесь очень даже понравится, этого я пока не знаю, но такой вариант меня изначально не устраивал! Как говорил Михайло Ломоносов: «Не хочу быть дураком ни перед богом, ни перед людьми!»
        Вспомнилось интервью первых советских космонавтов о том, как их испытывали в сурдокамере на устойчивость психики в одиночестве. Для этого имелось нечто вроде моей камеры. Может, слегка свободнее, но главное – всюду мощнейшая звукоизоляция. Прямо, как у меня. Снаружи в сурдокамеру никакие звуки не проникали. Человек принудительно вырывался из привычного, наполненного звуками живого мира. Он не имел ни радио, ни телевидения, ни газет или книг – ничего! Никакой связи с жизнью! Но страшнее остального, что рядом никого. Не с кем поговорить, не на кого посмотреть, не с кем поругаться или что-то повспоминать! Потому через день, у кого-то чуть позже, с сознанием творились отвратительные чудеса – появлялись чрезвычайно правдоподобные галлюцинации звуков и изображений. Мерещилась всякая непотребная чепуха. И чем дольше приходилось пребывать в глухой камере, тем ближе становилось полное помешательство, не проходящее даже на воле.
        «Казалось бы, что такого? – делились потом своими впечатлениями космонавты, – ведь действительно чего-то страшного или угрожающего жизни не было и в помине! Казалось бы, подумаешь, полный покой, тишина! Это же возможность побыть наедине со своими размышлениями и воспоминаниями, но сильнейшее давление на психику с течением времени только нарастало. Переносить одиночество и тишину становилось невыносимо. Человек терял самообладание. Начинал беситься, кричать, плакать, бросаться на стены, биться о них лбом… Не все вели себя таким образом, бывало по-разному, но все признавались, что провести в сурдокамере пятнадцать суток – испытание тяжелейшее! Не каждому по силам!
        Понятное дело! А мне сколько раз по пятнадцать суток отмерили? И не сосчитать сразу! Потому надобно придумать хоть какое-то занятие, которое мешало бы сверлить мои мозги бездельем и отсутствием людей. И я предполагал, что за мной даже следили как за бедным подопытным кроликом. То ли с интересом следили, то ли от безделья! Этим тюремщикам тоже туговато живётся! От вынужденного безделья и они могут подвинуться, хотя им не всю жизнь тут проводить, но до пенсии, и в дни дежурства!
        И чем здесь можно заняться? Играть с собой в слова или города? Или двигать в уме шахматные фигуры на несуществующей доске? Учиться шевелить ушами? Или вспоминать свою жизнь? А, может, придумывать себе новую жизнь?
        Всё это было бы возможно, но меня как-то не привлекло. Может, стоило писать толстые романы? Мысленно, конечно, без бумаги! А ещё лучше написать автобиографию в виде большого романа! Или даже в стихах! Писать – это для меня привычно! Этим я смогу заниматься долго и с удовольствием.
        И всё же расстраивает, что руки мои коротки. Отсюда мне до Фёдора точно не дотянуться. А он ведь торжествует, мерзавец! Пользуется моей женой и надо мной же посмеивается! Его победа! А я, выходит, полным дерьмом, как мужик, оказался. Потому моя жена с ним спокойно тешится, меня совсем не опасается, зная, что отсюда я внезапно уж никак не нагряну! Оно и понятно! Ради воспитательной работы с ними меня отсюда не выпустят! Жучка продажная! А я считал ее идеальной! Считал лучшим подарком самого неба!
        Опять во мне закипало невыносимое бешенство, но ведь и сделать-то я ничего не мог! И всё же не бывает так, чтобы мыслящий человек ни до чего правильного не додумался. Умный даже самые гадкие обстоятельства обратит в свою пользу, в то время как глупец даже самые лучшие обстоятельства превратит в сплошные неприятности. Так кем же на поверку я окажусь – умным или глупцом? Знаю! Если придумаю способ, как отомстить им отсюда, то за себя можно не беспокоиться! Значит, отыграюсь и стану доживать спокойно!
        Я уже начинал кое-что придумывать, но для этого приходилось вспоминать всё и в мельчайших деталях, от чего я не успокаивался, а еще сильнее свирепел от злости, которую не был в состоянии излить на обоих.
Насколько же здесь тяжела тишина! Прямо-таки кладбище ночное, а не нормальная тюрьма! Ни грохота запоров, ни звона цепей, ни окриков надзирателей, ни диких криков тех, кто успел сойти с ума – полное отсутствие звуков! Этот мир оживает, только когда приносят еду, забирают посуду или подают очередные команды. И всё! В остальное время здешний мир выключают!
        Я пробовал оставлять бурлящую струю из крана, чтобы хоть она напоминала о жизни, но монотонное журчание воды быстро начинало раздражать. Стал говорить с собой вслух, читал стихи, которые знаю со школьной программы, подробно вспоминал прочитанные книги, даже пел всё подряд, но надоело и это.
        Хотя бы часы в камере повесили, ироды! Невозможно чувствовать, что живёшь, не привязываясь к течению времени! Здесь совсем уж не изоляция преступников, которую они, возможно, и заслужили, чтобы далее никому не причинять вреда, здесь подлинный садизм! Но даже преступники – это чувствующие люди!
        Но я-то не преступник! Законов я не нарушал! Так отчего я здесь!? Почему я схожу с ума в этой дьявольской тюрьме?! И что за суд они придумали – заочный? А я хотел обязательно на нём присутствовать! Что бы они сказали при мне?! Это же вопиющее нарушение прав человека! Что за изощрённые издевательства над людьми? Кто это допустил? Куда смотрят прокуроры? В чём моя вина? Поскорее бы вас всех чёрт побрал!
        Я и не заметил, как осатанел. Я почти потерял над собой контроль! Во мне всё сильнее разгоралась неукротимая ярость, готовая крушить всё подряд!
Я непроизвольно накручивал себя всё сильнее, и наконец, принялся исступлённо барабанить в дверь. Сначала ладонями, потом кулаками, а затем и ногами. Но шума получалось до обидного мало. И, кроме того, мой дебош никого так и не возбудил. Никто ко мне не вломился в раздражении, приказывая успокоиться! Никто меня не поколотил, куда попало! Никто не поинтересовался, зачем я до синяков отбил свои ладони и ступни!?
        Я быстро устал. Я уселся на корточки рядом с дверью и, это бы еще ничего, но я вдруг беззвучно зарыдал, даже затрясся. Как мне быть? Сучка предала! Гад избежал справедливого наказания! А меня навечно упрятали в тюрьму за их вину! Чтобы я загнулся в муках от разрушающей психику безысходности. Высшая степень коварства!
        Да! Со мной случилось и это! Считая себя достаточно крепким человеком, я всего через несколько часов в одиночке всё же сломался, хотя никто меня и пальцем не тронул!
        Окончательно уяснив, что никакие протесты с моей стороны никого не интересовали, я бросился на койку вниз лицом, чтобы осушить слёзы о подушку, и затих в расчёте на сон.
        Сколько я проспал, мне не установить, но я действительно спал. Сон успокоил воспаленные нервы. Он заново включил моё сознание, как это всегда происходит утром.
        Я поднялся, снова умылся, даже заправил койку, чтобы в моём хозяйстве всё содержалось в порядке. Обнаружил не помытую посуду и исправил эту оплошность, хотя, кто их тут знает, может, в обед ее заберут в посудомойку, а мне принесут другую. Да я итак не развалюсь, а какое-то занятие на короткое время придумал. Потом занялся разнообразными физическими упражнениями, как говорится, до упада. С десятиминутными перерывами, и всё повторял сначала!

        Глава 19. Незваный гость, да ещё с подарком
        Я устал ждать, когда откроется окошко и появится мой обед, но почему-то снаружи загрохотали замки двери, а не маленькой амбразуры. Затем дверь приоткрылась наполовину, и в камере оказался живой свободный человек! Это меня порадовало весьма желанным разнообразием, но с чем явился незнакомец?
        Гость сделал всего шаг вперёд, иначе упёрся бы в меня, встречавшего его в позе изумления. Я только что закончил физические упражнение и, еще не отдышавшись, дожидался объяснения.
        Да! Я ждал и заодно рассматривал своего первого гостя, ибо по правилам не мною затеянной игры инициатива не могла исходить от заключенного. Я по определенной форме должен был представляться всем входящим начальникам, это я знал из кинофильмов, но ведь об этом меня не предупреждали!
        Гость впечатлял собой. По всему видать, это был умный, образованный, интеллигентный человек, вполне обеспеченный, если судить по изысканности его одежды. Он едва ли был старше меня.
        Молча, ничего не стесняясь, гость осмотрел меня с головы до ног, затем провел взглядом по левой и правой стене, видимо, заметил камеры, и только потом поздоровался со мной:
        – Моё почтение, сэр! – сказал он так, будто мы давно знакомы и теперь случайно встретились в достойном месте, но не в тюремной же камере, которая меня сильно дискредитирует, и, поприветствовав друг друга, готовы разойтись своими дорогами.
        Я слегка поклонился в ответ, радуясь в душе первому живому человеку, меня посетившему, но хотелось бы знать, с какой пакостью он сюда явился?
        – Присаживайтесь на табуретку! – пригласил я насмешливо. – Все мягкие кресла сдали в химчистку!
        – Хорошо, если вы присядете на кровать! – поставил условие гость.
        Я сел на кровать, повернувшись к гостю лицом. Он присел на табуретку и также развернулся в мою сторону.
        Я по-прежнему молчал, предоставляя ему возможность проявлять инициативу. И он, не торопясь, заговорил тихо, но уверенно, зная, что я не стану его перебивать:
        – Как вы устроились, профессор Гвоздёв?
        – Отлично, между прочим, устроился! – ответил я как можно бодрее. – Ничего лишнего тут нет, потому ничто не отвлекает! Но мне показалось, будто в таком комфорте я пребываю исключительно с вашего благословления! Разве не так?
        – И как вы догадались?
        – Слишком много людей задействовано в этом спектакле! И денег немерено истрачено, чтобы музей превратить в тюрьму.
        Гость усмехнулся:
        – Согласен! Пожалуй, слегка перестарались! Зато теперь вам ясны наши безграничные возможности. Разве не так?
        – А мне-то вы зачем их продемонстрировали? Кто вы такие, наконец?
        – Уважаемый профессор Гвоздёв! Мы, это те избранные и немногочисленные люди на планете, которым никто никогда и ни в чём не отказывает! Никто и ни в чём! А вы необдуманно нарушили условия контракта и, не закончив дела, собрались улететь во враждебную нам страну! Вот нам и пришлось показать в форме занятной игры, будто мы вашими действиями не совсем довольны! – гость усмехнулся, мол, это всего лишь наша лёгкая шутка, но в ней серьёзный намёк.
        «Вон оно как! Хорошо уже, что это не истинные бандиты! Хорошо и то, что это не любая из американских силовых структур. От тех потом без суда не отвяжешься! Но что же они сделают со мной? Ведь не в их интересах держать меня здесь, если мой проект безнадёжно застопорился!?»
        – Как-то очень уж смешно вы проявляете своё недовольство! – съязвил я.
– С какой стороны на это посмотреть! – усмехнулся гость и добавил не спеша. – Будут ли в дальнейшем наши действия смешными или очень страшными, зависит только от вас, сэр! Нам ведь хотелось, чтобы проектом руководили именно вы! Пусть так и будет! Но впредь вы не должны предпринимать действий, которые заставляли бы нас уделять вам слишком много внимания. Мы – люди беспредельно занятые!
        – Но вы мне сами похвалились, будто вам никто в мире не откажет! – может, слегка перебрал я с ядом. – Могли бы подыскать кого-то и лучше меня!
        – Конечно! Но суета нам не свойственна! Мы уже выбрали вас! Вы нас до поры устраивали! Результаты работы у вас тоже в порядке, и морально-нравственный облик на уровне, что у русских ценится особенно высоко. Правда, меня удивляет ваш интерес к той истории, которую нигде не преподают, от которой попахивает самодеятельным непрофессионализмом. При вашем общественном положении это выглядит необычно. Такие увлечения вас несколько дискредитируют, и от них для порядка следует воздерживаться. Но не воспринимайте мои слова категорично, поскольку мы ваши увлечения не принимаем всерьёз! Мы понимаем, вы же человек увлекающийся, с интеллектом, с исследовательской жилкой, так почему бы вам чем-то оригинальным не увлечься?! Мы закрываем глаза. Разумеется, если ваши увлечения не станут вредить Соединенным Штатам!
        Я ухмыльнулся, а гость продолжил, не обратив внимания на мою реакцию:
        – Вы нас пока устраиваете! Потому, работайте, как вы и работали, без сюрпризов, и можете ни о чём не беспокоиться! А ваши гарантии в том, что коней на переправе не меняют! Впрочем, если кони подводят, а время поджимает… Можем и коней поменять! – он усмехнулся. – А можем и верблюдов поставить! Да, хоть слонов! Как вы полагаете, слоны с вашей интеллектуальной задачкой справятся?
        – Вы допускаете, будто надо мной можно безнаказанно насмехаться? – не выдержал я издевательства.
        – Ни в коем случае, сэр! Я этого и в мыслях не допускал! Вы прекрасно показали себя в качестве руководителя проекта. Есть даже значительные достижения… Ну, зачем нам кто-то другой, при условии, что вы действительно продолжите работу так же успешно, как прежде! – он доброжелательно улыбался, глядя на меня.
        – Не знаю, как вас называть? – я выдержал время, давая гостю возможность назвать себя, но не дождался и продолжил сам. – Понимаете ли, сэр, личные обстоятельства мешают мне принять ваше предложение! – выпалил я, начиная раздражаться воспоминаниями, от которых понемногу отстранился.
        Гость улыбался и молчал, глядя на меня настолько пронизывающе, что мне захотелось встать и побегать по своей камере, захотелось сбросить с себя его явно всё понимающий взгляд.
        Он вполне очевидно смеялся надо мной, хотя действовал абсолютно корректно. И к тому же долго-долго продолжал молчать, будто вынуждая меня изменить первоначальное мнение и согласиться опять на них работать. Но и я упорно молчал.
        Тогда заговорил гость:
        – А ведь никаких предложений пока не было! Я лишь признался, что приглашать другого руководителя считаю нецелесообразным. Так?
        Я качнул головой в знак согласия. Тут он меня действительно подловил.
        – Вот и хорошо! – улыбнулся гость. – А теперь я свои предложения изложу. Хотите их услышать?
        Я опять качнул головой.
        – И это хорошо! Не стану скрывать, уважаемый профессор, мы кое-что знаем о ваших неприятностях. Более того, мы твёрдо занимаем вашу сторону! И хотим всё уладить!
        – Это невозможно! – отрезал я. – Тем более, посторонним людям!
        – Вы напрасно столь категоричны! Хотите, я скажу вам, чего вы более всего желаете? И если я угадаю, то обещаю вам всё исполнить! Так, мне можно рассказать?
        Мне осталось лишь качнуть головой, продемонстрировав своё согласие.
        – Прежде всего, вам бы хотелось, чтобы неугодный вам человек навсегда избавил вас и вашу жену от своего общества. Чтобы вы о нём никогда даже не услышали! Так?
        – Допустим, – подтвердил я не слишком радостно.
        – И вы, уважаемый профессор, больше всего желаете, чтобы ваша жена вернулась в семью, и чтобы всё поскорее забылось! Так?
        – Так! – подтвердил я резко. – Конечно, так! Но неужели вы станете меня уверять, будто это в ваших силах? Я ни за что не поверю! Эту женщину мне не вернуть, даже если она сама поймёт, что сильно ошиблась! – отрезал я. – Не вернуть!
        – Не отчаивайтесь! Доверьте это нам! – с уверенной улыбкой произнёс гость. – Мы всё сделаем очень мягко!
        – Я не могу согласиться, не зная вашего плана или метода! Вы обязательно наломаете дров! Вы только испортите ей жизнь, а я против этого!
        Гость встал и прошёлся по камере:
        – Да! Тесновата ваша приёмная! А вы как считаете, тесновата? – уточнил он игриво.
        Я не ответил. Он задел меня за живое, но я был уверен, что уладить нашу семейную ситуацию со стороны никто не сможет. Если Светлана приклеилась к этому хлюсту, если я его не пристрелил, то с ним она и останется. Она вылила на меня столько всего, чего я никак не заслужил, так унижала, что и сама теперь, думаю, терзается и себя проклинает. Она же понимает, что я во всём лучше, но что-то животное в ней проснулось, она замечталась, обманулась! Даже поэтому она вернуться не сможет… Нет! Я не верю!
        – Так мне рассказать наш план? – с улыбкой спросил гость, нарушая затянувшееся молчание.
        – Не верю! – продолжал стоять я на своём. – Не верю, что такое возможно! Вы просто не знаете всех обстоятельств!
        – Конечно, всех не знаю! – подтвердил гость. – Тем не менее… Так мне рассказать? Рассказать, как мы думаем решать эту деликатную задачу? – опять уточнил он.
        – Валяйте! – согласился я. – Времени у меня предостаточно! Ведь это вы мне и обеспечили пожизненное безделье, как я понимаю. Так?
        – Считать это моей самой неудачной шуткой. За неё прошу вашего прощения! – улыбнулся гость. – Так вот! Мистера Фёдора мы ушлём во тьму тараканью. Больше он вас не потревожит. А для большей надёжности мы его предупредим, что его активность в отношении известной замужней женщины нам не по нраву. Уверяю вас, этого окажется достаточно!
        – Это меня не так уж волнует! – солгал я. – Отбить ему охоту знаться с моей женой я мог и сам, но я до последнего дня не знал его истинной роли в этой истории. И остановить свою жену я действительно не смог. И в ее поведении для меня осталась большая загадка. Почему это случилось с ней? Ведь не было ни единого повода!
        – Не переживайте так, сэр! Больше виновата изощренность обольщения, нежели она сама. А мы очень доверительно и мягко сообщим ей на высоком официальном уровне – это для большей убедительности – что ее новый друг оказался человеком, вредным для государственных интересов Соединенных Штатов, потому любые контакты с ним могут рассматриваться спецслужбами США как сообщничество в антигосударственной деятельности.
        – Я уже убедился, что по части драматургии вы очень сильны! Надеюсь, Светлану в эту камеру вы не притащите, проведя как меня через всех ваших палачей и так называемых врачей? – съязвил я.
        – Рад, что вы высоко оценили нашу драматургическую деятельность! – колко ответил гость. – Но я уверен, что даже очень бережное, но сугубо официальное предупреждение потрясёт вашу жену, и она даже думать о нем не захочет. Но и это не всё, уважаемый профессор! – гость смотрел на меня уверенным и доброжелательным взглядом, которому было невозможно не поверить.
        Но я молчал, слушал и соображал. В общем-то, я ничем не рисковал, даже соглашаясь опять работать над прежним проектом. Кроме того, меня устраивало, если они сами надавят и на Федора, и на мою жену мощью официального пресса. И, кроме того, я, как мне тогда показалось, в тот момент узнал в лицо своего тайного покровителя более высокого уровня, нежели доктор Кеннеди. И даже подумал, что когда-нибудь он сможет мне пригодиться. Разумеется, если будет на моей стороне.
        – Мы надумали вот что, – продолжил гость. – Вашу жену пригласит губернатор штата Калифорния. Можете не волноваться, без какого-либо давления! Он разъяснит ей два обстоятельства. Во-первых, в США каждая семья находится под защитой государства, и оно очень не рекомендует разрушать любую семью. Во-вторых, губернатор доверительно сообщит вашей жене, что вы, дорогой профессор, являетесь гордостью штата и выполняете важнейшее государственное задание! Вот так! И потому ваша семья для США особенно дорога, и разрушать ее никому не позволительно! А ещё губернатор сообщит, что профессор Гвоздёв уже многое сделал для США и в скором времени на него посыплется дождь заслуженных наград. И так далее в том же духе. В общем, после таких признаний любая женщина уяснит навсегда, что лучшего мужа на всём белом свете нет и быть не может! Она раскается и бросится к вам просить прощения. К тому же для этого не будет помех! Ну, а дальнейшее налаживание семейных отношений в нашу компетенцию не входит! Это уж ваша забота! Как думаете, сэр, сработает наш план?
        – Трудно сказать… – засомневался я. – В общем-то, работать дальше я согласен, но не надейтесь, что вам удастся укротить эту женщину! А без нее моя деятельность вряд ли будет плодотворной! Я убедился в ваших способностях организовывать мистификации, давление которых на психику огромно, и всё же не верю, что из этого что-то выйдет! Как она сама решит, даже если решит против меня, так оно и будет! Вы же сами понимаете, коль она проигнорировала даже моё мнение, то шансы губернатора нулевые! И можете не терять своё время, преподнося жене на блюдечке мои заслуги. Её даже близость Нобелевской премии рассудка не лишила! Так что, мне очень жаль, сэр! Жаль и вас, и себя, но ничего у вас не получится!
        – Вот и прекрасно! – странно подвёл итоги гость. – Будем считать, будто я заключил с вами пари. Если проиграю, буду вам должен пять миллионов!
        – Не надо, сэр, ничего проигрывать! – не согласился я. – У меня всё равно таких денег нет! Но за добровольное возвращение этой женщины и обычное извинение я отдам всё, чем обладаю!
        – Уважаемый профессор! Я уверен, что своими деньгами ничуть не рискую! И еще одно! Как вы думаете, какая теперь погода?
        – Не знаю, какая там погода, – засмеялся я облегченно, – но теперь я точно знаю, что испытывали узники этой тюрьмы! Здесь действительно тесно! Всё тут давит на психику!
        – Тогда можно поднять занавес! Наше драматическое представление окончено! Или его нужно опустить? Что вам кажется точнее? – спросил меня гость, улыбкой давая понять, что шутит, а потом, извинившись передо мной жестом, извлёк из кармана сотовый телефон.
        – Смотря, для какой цели появился этот тюремный занавес! – успел ответить я, пока он искал нужный номер. – Если жизнь продолжается, то перед ней занавес лучше не опускать! И, кстати, у меня остался вопрос! Я теперь невыездной? И мне нельзя съездить на родину? Никогда?
        – Ну, что вы, профессор! Вы абсолютно свободный человек и всегда сможете ездить, куда вам угодно, и вернутся к своей работе!
        – Я понял, что свободен! Особенно остро, когда с меня сняли наручники и кандалы! – съязвил я.
        – Так то же было вчера! Но наперёд, если обнаружите в себе глубокие сомнения, – он широко улыбнулся, произнося эти слова, – если понадобится мой дружеский совет, если захотите кого-то убить или скрыться в неизвестном направлении, сначала позвоните мне по телефону!
        Это произошло уже в вертолете, где я из узника превратился в гостя, и на правах хозяина он протянул мне визитку стандартного размера. В моих руках оказалась плотная карточка с золотым узорчатым ободком по краям, на которой был начертан один-единственный номер телефона – без имени, без фамилии и должности. И всё же этот одинокий номер прямо-таки кричал своей оригинальностью – ведь пять последних цифр оказались нулями. Как говорится, простенько, со вкусом и легко запоминается!
        – Благодарю вас, сэр! – кивнул я ему головой в виде поклона.
        Мы взяли курс на Санта-Клару. Внизу, плотно прижавшись один к другому, цеплялись за холмы большого Сан-Франциско кривобокие частные домишки, разукрашенные в радостные цвета. Небо во все стороны, куда ни глянь, сверкало голубизной, как и моё настроение.
        Через двадцать минут пилот, заходя с севера, облетел Санта-Клару и, нагнав радиальную волну на пруд, лихо посадил машину на его берегу, ставшем за последние годы мне дорогим и даже необходимым. Я свободно выпрыгнул наружу и с облегченным сердцем, не оглядываясь, устремился к своему дому.
        Вертолёт за моей спиной задержался на секунду, потом загудел высоким тоном и быстро поднялся в небо. Я помахал рукой улетавшему гостю, имя которого так и не узнал (было неприлично спрашивать то, что он мне не доверил), машинально вынул из почтового ящика конверт и открыл калитку.
        Я всё сильнее волновался. Вот наш милый дом! Сутки назад я распрощался с ним навсегда! Но мир полон чудес!
        «Ну, что же, здравствуй, наш любимый дом! Может, опять заживём все вместе? Явится хозяйка, вернётся наша любовь, наладится семейное спокойствие. А потом, надо же в это верить, здесь станут шалить наши дети. И ты будешь всегда счастлива, родная моя! Теперь я в это верю, как никогда!»

        Глава 20. Теперь можно жить
        У самого входа я вдруг раскис, да так, что даже опустился на крыльцо, будто ноги срезало.
        С чего бы это? Неужели настолько устал?
        Конечно, устал! Не столько физически, сколько морально. Всякие гадости и неопределённости много дней подряд давили, терзали душу, портили нервы, а тут по голове ударил полный покой.
        Теперь-то всё у нас будет иначе! Всё будет по-другому! Всё будет отлично! Я пересмотрю свои отношения со Светланой. Может, я сам ее и оттолкнул? Женская душа – это же запутанные лабиринты в глубоких катакомбах, неуправляемые эмоции и бессмысленные порывы страсти! Мало ли чего она себе вообразила, если на такое решилась? Может, уже и меня в неверности подозревала…
        Ведь вся наша жизнь – это же сплошные потёмки и неопределённости! Еще, какие потемки, пока они маячат где-то впереди! Но проходит время, некоторые неясности развеиваются, а впереди уже караулят новые, чтобы в этой странной жизни опять и опять больно стукаться лбами!
        Да! Я жду ее! Я жду свою Светку домой! С нетерпением! И люблю ее всё равно! Хотя чувствую, как что-то отталкивает, настораживает, не даёт ощутить ее такой же родной, какой она была мне прежде.
        Давно ли я ее проклинал? Смогу ли примириться с отравленной памятью? Смогу ли всякий раз, когда она будет близко, не вспоминать своего врага?
И всё же я никогда, наверно, не пойму, почему она ушла именно к нему? Почему ушла к тому, кто в моих глазах совершенно того не стоил? Что за странный выбор?
        Неужели наши взгляды на жизнь и на ценность людей столь сильно разошлись? Если, не дай-то бог, она ушла бы к доктору Кеннеди, я бы рвал от горя волосы, но хотя бы понимал оправданность ее выбора – он уважаемый всеми человек, он достоин уважения и твоей любви, а так… Ты же себя этой связью оскорбила! Ты низвела себя до его уровня!
        Не понимаю? Никак не понимаю свою жену! Но если всё именно так, то я опять смогу наступить на те же грабли?! Причём повторение того кошмара я уже сам допускаю? Да, и сам допускаю!
        И с такими гадкими настроениями и скрытыми упрёками я ее и встречу?
Так Светка сразу поймёт мои настроения, ведь и у нее за прошедшее время должен накопиться даже больший, нежели у меня комплекс недоверия и предубеждения ко мне. А ещё, может быть, и комплекс собственной вины, который любого заставляет постоянно оправдываться, даже если никто не обвиняет. Заставляет даже перед собой оправдываться. И одновременно заставляет всегда ждать обидных упрёков! Ждать, готовиться к ним и от этого постоянно напрягаться!
        Всё это тяжело чувствовать! Не будет у нас покоя! Не будет любви! Всё когда-нибудь взорвётся новыми ссорами. И опять будут слёзы, будет недоверие, будут обиды!
        Всё плохое снова может преградить нам путь. От неурядиц нельзя оградить отношения раз и навсегда. Мне надо стать умнее, надо верить в лучшее, но готовиться к худшему, чтобы не допустить его в нашу жизнь! Надо предусматривать последствия своих слов и действий! Ведь Светке тоже тяжело.
        А впрочем, поделом ей! Заслужила ведь! Но если губернатор, да еще вполне официально погрозит ей перед носом, я даже не знаю. А не взбрыкнёт ли Светка на всю мощь своей натуры? Она ведь сможет!
        А коль случится, потом не переделать! Если Светка включит тормоза – ее и трактором не сдвинуть! Где уж тому губернатору…
        Так, может, мне отменить их промывание мозгов, пока не поздно? Самому попробовать? А с другой стороны, то промывание освежит мои достоинства. Те достоинства, которые и впредь будут принадлежать только ей. Если захочет!
        Ох, не знаю, что мне делать и как мне быть?! Одни сомнения постоянно терзают, словно стая озверевших псов! Переживания рвут душу! А когда вернулся домой, так легко на ней показалось, так стало просто, так хорошо! И вот – опять всё вернулось!
        Я бесцельно слонялся по дому, не находя себе места, лишь бы не сидеть под тяжестью дум, лишь бы не поддаваться самым неприятным воспоминаниям. Ждал, думал, волновался, даже наводил какой-то порядок в квартире, чтобы всё оказалось в самом лучшем виде, когда вернётся Светка.
        На глаза попалось письмо. Оно оказалось от наших, из Саратова. Все эти годы мы редко, но всё же поддерживали связь. Иногда по телефону. В последнее время использовали скайп. Но техника… То картинка зависала, то становилась нерезкой настолько, что лиц не разобрать, но больше всего вредили часовые пояса.
        Я вскрыл простенький конверт с множеством погашенных марок. В нём спрятался одинокий листок, заполненный прыгающими буквами. Стал читать, заранее признавая свою вину перед стариками, которых давно принимал за родителей, ибо никого другого у меня не было, но ведь мы их так и не навестили. Хотели, даже уже собирались, но всякий раз срывалось. Сессии, авралы, текучка, да и боязнь долгого пути, который нам и по молодости дался не запросто.
        *
        Здравствуйте, любимые наши, Светочка и Александр Николаевич!
        Мы получили ваше письмо, которому были очень рады. Что нам ещё осталось? Радуемся и вашим очередным достижениям, и успехам, о которых вы нам сообщили. Мы гордимся вами и ставим всем в пример. Для родителей самое большое счастье, если есть за что хвалить своих детей!
        У нас тоже всё складывается пока нормально. Пашка, а точнее, давно Павел Геннадьевич, как мы не раз вам писали, взялся за ум и теперь его не выпускает из рук. В этом году, наконец-то, заканчивает свою заочную учёбу в Государственном университете. Ну, о его учебе и перспективах в работе, если они теперь возможны, мы вам писали.
        Пашка фактически вытеснил меня из моего кресла и взял всё производство в свои руки. Я ему, разумеется, помогаю во всём, но, большей частью, лишь советами – здоровье стало подводить. А у Пашки всё получается. Он человек теперь такой, что вы его и не узнаете, – серьёзный, рассудительный и, главное, вошёл во вкус настоящего дела. Старается достичь в нём совершенства, а это для любого человека и есть самый главный стимул. Вот только в женихах так наш Пашка и ходит. То есть, живёт по нынешним правилам, которые можно только осуждать, да разве нашу молодежь мы в состоянии остановить или хотя бы предостеречь?! Проще было танки в 41-м… А теперь все умные!
        В общем, с Пашкиной стороны нам внуков ждать не приходится. Очень нам тягостно, что и вы в этом важном вопросе подкачали. Мы-то понимаем, как вам трудно на чужбине, но разве можно оставаться без детей, которые только и могли бы понести дальше наше и ваше знамя. В общем, за это мы на вас в обиде. Вы, не сознавая того, оставили нас без самой главной радости в нашей старости.
        Я как-то креплюсь, держусь на этом свете многими заботами, которые бесконечны, а вот Антонина моя болеет давно и тяжело. Смотреть на это мне больно, а сделать-то ничего не могу. Медицина теперь хуже, чем раньше. Ответственности за нас – ноль! А коль что случилось, так ей то и ладно! Лекарств слишком много стало. Да всё одно в них – лишь названия меняются! А какое поновее, так и цена в разы больше, хотя всё равно ведь – такая же пустышка!
        И всё же мы как-то справляемся. Не особенно и тужим, ведь другим людям приходится куда труднее нашего! Однако возраст наш не юношеский, и болезни своего требуют, потому позиции свои мы постепенно сдаём. Всё теперь не так! Солнце, воздух и вода – наша главная беда!
        Особенно трудно приходится Антонине Сергеевне. Собственно, затем и пишу, что в последнее время она даже психологически надломилась. Что ни день, только вас обоих и вспоминает. Всё гадает, удастся ли дождаться? Придётся ли еще когда-нибудь вас обнять? Доживёт ли она до того радостного дня? Поймите меня правильно, не осталось в нашей жизни ничего, чего хотелось бы нам больше – только вас увидеть, расцеловать, а там уж и помирать не обидно.
        Потому и надеемся, что у вас получится как-то прилететь в этом году. Ведь и сами, пожалуй, рветесь? Заодно отдохнёте душой и телом, Волгу ощутите, поглядите на родные места. Они ведь честным людям жизненную силу придают.
Если есть на свете бог, а я теперь во всём сомневаюсь, так пусть он вас бережёт особо, ибо вы стоите всех его забот!
        Целуем вас и ждём в гости.
        С любовью и уважением к вам – А.С. и Г.П.
        *
        Письмо увело мои мысли в другом направлении. И сразу стало совестно, что за прошедшие годы мы ни разу не вырвались проведать родителей. Мы ни разу, придумывая себе оправдания, не слетали на родину. А теперь надо спешить. Ведь душу изгрызёт вина, если неизбежное, понятное дело, до встречи случится.
И мои мозги еще сильнее сверлит мысль о наследниках. Мне скоро сорок, а Светке далеко за тридцать. Конечно, по американским меркам даже первые роды вполне допустимы, но ведь и наши риски стали выше.
        А когда детки подрастут до разумного возраста, так, сколько же нам годиков набежит? Мы для них не родителями с виду будем, а старичками – настоящими дедушками и бабушками. И уж внуков своих при таком раскладе нам не увидеть ни за что!
        Будут ли наши дети знать, как мы жили, во что мы верили, что мы любили, чем гордились, а что ненавидели и с чем боролись?! Нет, не будут они этого знать! Поскольку огромная дистанция между возрастами сделает это невозможным. В общем-то, у американцев сегодня именно так везде и всюду.
        Так, может, я напишу, как задумал еще в тюрьме, в виде романа всё напишу, что было с нами, что было со мной и Светкой!
        И зачем это, кто-то спросит меня. Зачем огромные усилия, старания, страдания и жертвы, если никто читать не станет?!
        Да просто так! Чтобы наши дети знали о нашей жизни! Чтобы любили нас, уверившись, что мы тоже были полноценными, стремящимися к счастью людьми.
        Так или иначе, но уж мне такой роман (сегодня же приступлю!) точно душу облегчит! Занимался ведь я историей для разнообразия своей жизни. Занимался, чтобы не закисать в повседневности, а теперь буду еще и писать для того самого разнообразия.
        Очень даже хорошо придумал! Заодно получится анализ собственной жизни, и систематизация событий, и планирование ее наперёд… Такое занятие мне по душе! Можно и ночами посидеть!

        И что вы об этом думаете? Поначалу самому решение писать казалось странным. Ведь многое в моей жизни случалось, даже удивляться перестал, но чтобы об этом писать…
        Такое мне самому, когда неожиданно потянуло, да еще с огромной силой, показалось странным, и всё же я втянулся в это утомительное занятие.
        Да и получилось всё необычно – я почувствовал себя так, будто приказ свыше получил, а этому приказу, если он с того самого неба, противостоять никто не в силах. Ведь как говорят, пишет не тот, кто может писать, а тот, кто не может не писать! А меня ведь с неба благословили! Не мог я не писать! Потому и подчинился!
        Теперь вспоминаю и сам себе не верю! Ведь в школе сочинения писал с неохотой, только для отмазки. Наворочаю, бывало, для учителя всякого наукомыслия, над чем и сам посмеивался, такое месиво у меня выходило, но чтобы изливать нечто личное на бумагу – это в нашей среде считалось совсем уж отклонением от нормы. То пусть девчонки в дневники любовные переживания строчат, наивно пряча их от мам под подушки!
        Вот ведь как всё удивительно развернулось! Не только в жизни, но и во мне! Заметил вдруг, что даже существо моё меняется… И привычки, и желания, и потребности… А раньше-то казалось, будто я же окреп и даже застыл, как монумент или пирамида. С годами-то слегка разрушаюсь, но не меняюсь ни по существу, ни по форме!
        Выходит, ошибался! Но главное в том, что силы во мне еще остались! И совесть моя, как будто, дремать не собирается! Значит, стоит жить!

        Прошли три дня тягостного ожидания Светки, и всё опять изменилось.
Это стало ясно утром, когда я неспешно приближался к своему кабинету. На доске объявлений заметил плакат огромных размеров, да ещё с фотографией Фёдора. Меня передёрнуло.
        – Только его мне и не доставало! – со злостью подумал я. – Чем же он за это время прославился?
        И тогда я сам догадался, что черная полоса по контуру плаката, это не какая-то декорация, а настоящая траурная рамка.
        Да! Предо мной действительно был самый настоящий некролог. И в нём с подобающим случаю прискорбием извещалось, что сего года, такого-то месяца и только вчерашнего числа в крупной и тяжелой автомобильной катастрофе близ города Сан-Франциско погиб наш уважаемый коллега мистер Фред Кочнев. И так далее, всё, что полагалось в подобных случаях.
        Кровь мне стукнула в голову. Даже закачало. Одновременно заныло сердце. Что-то слишком часто оно стало реагировать, на что придётся!
        «Вот ведь как бывает! Мы живём, живём, ничего не загадывая, а за нами смерть уже по пятам крадётся! – ошарашенно подвёл я итоги, хотя где-то в глубине всё-таки проскользнула радостная мыслишка, будто случившееся только к лучшему. – Так неужели его устранили, как и обещали? Хотя такое варварство – это уж слишком!»
        У меня от подобных методов, ведь ясно, что это не случайность, по телу пробежала дрожь, и я со странным опозданием догадался о самом главном для себя:
        – А если Светка была в машине с ним?! – промычал я, холодея. Голову сдавило ещё больнее. – Да, нет же! – уговаривал я себя. – Быть не может! Если бы с ней что-то случилось, так меня, как мужа, в первую очередь бы оповестили. Ещё ночью! Значит, она не пострадала! – успокоился я на несколько секунд, но потом опять завёлся. – Если она оказалась в машине рядом с Фёдором, то его бы за мужа и приняли. И мне звонить бы не стали! Зачем звонить, если муж итак рядом, и ему с некоторых пор совершенно безразлично, что стало с его женой? Так, что же у меня вышло? Что и она там… Как всё туго завязалось! Неужели так?!
        Шатаясь от головной боли, я направился в кабинет, сухо поздоровавшись с секретаршей. Эту Бритни для меня когда-то очень удачно организовал тот самый Фёдор.
        Опять Фёдор! Везде Фёдор, что б его разорвало! Он меня всюду преследует! – подумал я, но одновременно до меня, наконец, дошло случившееся, к которому теперь следовало привыкать. – Не преследует, а преследовал! И это правильно! – уточнил я.
        От неприятных воспоминаний и выводов колени задрожали, потому я свалился в своё любимое кресло, не за столом, а за компьютером, и замер, стараясь не беспокоить разболевшуюся голову.
        Что мне надлежало делать в связи с гибелью Фёдора? Я не знал, поскольку подобные вопросы всегда оставались в компетенции самого Фёдора. Или, если точнее, в компетенции Фреда, как я только что для себя выяснил. Он, оказывается, был Кочневым, а отчества я уже никогда не узнаю, потому что не стану этим интересоваться. Неужели убили?
        «Автокатастрофа? Вчера? Сан-Франциско, говорите?» – прошептал я и звонком вызвал к себе Бритни.
        – Да, сэр? – с вопросом на лице и готовностью услужить появилась девушка.
        – Бритни! Когда вы лично узнали о трагедии?
        – Утром, сэр! Когда пришла на рабочее место. Некролог уже висел. Это так ужасно, сэр! Это так ужасно!
        – Да! – подтвердил я. – Это ужасно, но, пожалуйста, позвоните в полицию и уточните подробности катастрофы, связанные с нашим коллегой. И еще один вопрос, миссис! Доктор Кеннеди уже звонил?
        – Нет, сэр! Пока не звонил! А подробности я сейчас выясню, сэр. Мне можно идти?
        Я кивнул головой, и в тот же момент электронным сигналом запиликал настольный телефон. Я поднял трубку:
        – Саша! Только не волнуйся! Это я! – сообщил шеф. – Как у нас обстановка?
        Я тянул время, не зная, как преподнести новость шефу, который знал Фёдора и дольше и лучше, нежели я, но больше всего меня интересовала участь Светланы. Я едва сдерживал себя, чтобы не вцепиться в телефонную трубку и не закричать: «Скажи сначала, что с моей женой? Что со Светланой?»
        – Если ты молчишь из-за Фёдора, то успокойся. Думаю, он и нас с тобой переживёт. Но ты не беспокойся – никто его здесь больше не увидит. Сам понимаешь, нам была нужна хоть какая-то легенда…
        – А Светлана? Что с ней? Она… – затараторил я.
        – Тихо-тихо! – стал давящим шёпотом успокаивать меня шеф. – Ты не понял, что ли? Ведь всё нормально! Я не знаю, где твоя Светлана в эту минуту, но никакой катастрофы не было! Ты уразумел, наконец? Это же просто фальсификация! Значит, придёт домой твоя жена! Только не паникуй, Саша! Оставь свой инсульт твоим врагам на здоровье!
        – Выходит, её не было в машине, шеф! – продолжал я трясти трубку, будто она оказалась виновна в моих бедах.
        – Стоп! – повысил голос шеф. – Я же тебе сказал: никакой машины вообще не было! Никакой катастрофы не было! Фёдор жив и здоров! Теперь тебе ясно? А со своей женой сам разбирайся!
        – Боже мой! – воскликнул я от облегчения. – А меня перетрясло! Голова разрывается…
        – А ты в больную голову ничего тяжёлое не бери, а остальное само устроится! Вместо Фёдора я пришлю тебе другого человека. Его зовут Итан. Русского языка он не знает, но тебя же это не ограничивает. Прошу его любить и жаловать. Первым его заданием, как раз, станет организация похорон предшественника. Ты в это дело не вникай, но на захоронение мы с тобой, конечно, поедем, а так, Саша, занимайся своей наукой. Нам с тобой в главном деле бы не забуксовать, а с такими мелочами мы сладим!
       – Шеф? Сгораю от любопытства. Неужели некролог вы заранее подготовили?
       – А разве я мог поступить иначе?! Ночью сделал и один экземпляр отправил в Сан-Франциско, в твою лабораторию, а здесь рано утром другой вывесили…
       – Ну и странные же события в жизни происходят! – наконец-то с облегчением усмехнулся я. – Неужели далеко услали?
       – Я же сказал тебе – забудь! – успокоил шеф. – Всё, Саша! Я поехал дальше, а ты действуй по своему плану!
       Слегка приоткрыв дверь, заглянула Бритни.
       – Заходите, миссис! – пригласил я. – Уже что-то успели узнать?
       – Сэр! Это ужасно! - затараторила она. - На мосту был сильный туман, а груженый трак мчался навстречу мистеру Фёдору, уже подмяв под себя четыре легковых автомобиля. В итоге три человека погибли, шесть ранены. Дело было вчера в восемнадцать часов двадцать минут на висячем мосту Окленд Бэй Бридж. Мистер Фёдор, как мне сказали в полиции, совсем не мучился. Он погиб сразу из-за повреждений головы, несовместимых с жизнью. Это ужасно!
       – Да, Бритни, это ужасно! – но плохо, что в реальности этот негодяй не мучился, подумал я. – А с ним в машине кто-то ещё был?
       – Мне этого не сказали, сэр! Наверно не было, иначе бы сказали…
       – Благодарю вас, Бритни! А сейчас соберитесь, пожалуйста! С сегодняшнего дня обязанности мистера Фёдора будет исполнять мистер Итан. Он скоро появится. Прошу его любить и жаловать. Он сразу займётся организацией похорон. Помогите ему, миссис Бритни, как вы умеете это делать, пока мистер Итан не войдёт в курс наших дел. И сообщите ему номера моих телефонов. А я до вечера буду в лаборатории нашего госпиталя. Вопросы ко мне есть?
       – Всё ясно, сэр! И всё же это так ужасно!

       Глава 21. Но так жить невозможно!
       Через четыре дня после похорон Фёдора впервые позвонила Светлана.
       На кладбище я всё время озирался в надежде увидеть ее в трауре, но среди множества людей так и не обнаружил. Неужели не приходила? Не хотела встречаться со мной? Не хотела слышать мои просьбы и стенания? Но ведь было последнее прощание! Или знала, что он жив?
       Меня могла бы не опасаться. Не будет от меня ни просьб, не будет и мольбы. Ничего не будет, пока сама не вернётся. Пока не вернётся ко мне. Не просто так вернётся – в свою прежнюю жизнь, в которой сможет существовать рядом со мной, но сама по себе, – а именно ко мне. Если я опять стану ей необходим.
       «Боже мой, как от этого непрерывного телефонного звонка выпрыгивает сердце!»
       И вместе с ним что-то больно стукнуло в голову. В одно мгновение я весь запылал как печка и всё глядел и глядел на домогающийся меня телефон, опасаясь к нему притронуться.
       Что значил для меня тот звонок, которого я до головокружения, до боли и сумасшествия ожидал каждый день и каждую ночь? Ожидал каждый миг! Что она мне скажет, если возможны всего два варианта – «прости!» или «не проси!»
       Я боялся взять телефон в руки, ведь ответ, судя по трёхнедельному ее молчанию, был предсказуем, и я наивно оттягивал время, будто несколько секунд помогли бы спасти всю мою жизнь.
       «О, боже! А если телефон замолчит? И я не узнаю, чего же Светлана хотела. А если она готова сказать «прости»?» Если образумилась? Если поняла, что Фёдор не герой ее романа?
       Я не выдержал внутреннего напряжения и принял звонок. Конечно же, она! Светлана! Я задохнулся от волнения.
       – Где Фёдор? – сразу спросила она требовательным тоном и без элементарного обращения ко мне. Видимо, называть моё имя ей стало противно. Её тон не оставлял сомнений, что ждать чего-то хорошего, мне не приходилось.
       – Очень странный вопрос, – ответил я, – ведь ответ ты знаешь без меня. Его похоронили…
       – Я знаю, что вы его убили! Вам это ничего не стоит! Ты привык переступать через людей! Ты ведь гений! Тебе всё можно!
       – Светлана! Неужели ты звонишь только для того, чтобы еще сильнее ранить?
       – Скажи мне, где Фёдор? Скажи мне всю правду, где он?!
       – Неужели ты не была на кладбище? – спросил я ненормальным голосом, не потому что мне стало жаль Фёдора, но лишь потому, что от волнения мой голос плохо слушался и срывался.
       – Брось ты все свои «неужели»! Вы все мне лжёте! Гроб-то закрытый. Там был не он! Вы устроили заговор! Везде круговая порука! Вы подстроили нам с Фёдором ловушки! Ты просто не хочешь моего счастья! Но у тебя ничего не получится, только скажи где он?!
       – Ловушки? Это он их подстроил, помешав мне улететь на родину. Это он мне врал от твоего имени, будто ты просила меня остаться! Врал, чтобы сделать больнее! Это он подлый предатель, изменник и садист, как и его отец! А у тебя во всём виноват почему-то я! Убийцы, ловушки… Что еще мне припишешь, любимая?! Что тебя так одурманило? Чему он тебя научил? – произнёс я с издевательской интонацией.
       Я услышал ее всхлипывания. Сердце сжалось от жалости и боли. «Неужели она поймёт, наконец, что я ей не враг? Неужели это так трудно понять, если не забывать наше былое?! Я же готов всё простить! Я готов всё забыть!»
       – Скажи мне правду, где Фёдор? – со слезами в голосе опять затараторила Светлана. – Он ведь жив? Я знаю, он просто не мог быть на месте той аварии! Я сердцем чувствовала каждый его шаг! Он не мог там быть!
       – Если твой ненаглядный жив, то почему не примчался за тобой следом? – не выдержал я и нанёс удар в ответ на ее удар. Ведь я уяснил, что говорил уже не с родным человеком. У родного столько злости и презрения в голосе не бывает. Мои глаза на бывшую жену, наконец, раскрылись. Я вконец утратил надежду, что когда-то всё у нас наладится.
       – Тебе всегда было не до меня, а Фёдор меня действительно любит! – стала говорить жалостливым тоном Светлана. – Я только теперь поняла, что это значит, как это важно, когда тебя любят! И я люблю его! И, будет тебе известно, я уже беременна! Я, наконец, стану матерью! Он дал мне то, чего я не дождалась от тебя! Только скажи мне, умоляю, где он? Я же без него сойду с ума! Я уже схожу с ума! Я так его люблю!
       – Так же ты шептала и мне… Но однажды всё забыла! Забудешь и теперь, и опять ошибёшься! Ведь ты запуталась в главном! У тебя же не любовь! У тебя – опасная болезнь, затуманившая мозги! Уж не знаю, может, вы камасутру на практике изучаете, бог тебе судья, только, вспомни, я же тебя предупреждал, этот яд разъест тебя как личность! Из созидающего человека он превратит тебя в жалкую рабыню похоти! Посмотри на себя! Ты словно с обрыва съехала, а подняться назад даже не пытаешься! Ты совсем запуталась! Не понимаешь истинные ценности жизни! Ты же в его руках – всего-то орудие, направленное на меня! Не больше! Ты ему нужна только для того, чтобы, унизить меня и за этот счёт поднять собственную самооценку! Он же ничего не представляет собой как личность! Он тебя отбросит как мусор, как только добьется своего!
       – Опять у тебя приступы… Всех учишь! Всё знаешь! Всех унижаешь! Несёшь какой-то бред! Какие-то обрывы! – в наступательной манере выкрикнула Светлана.
       – Ты когда-нибудь поймёшь! Поймешь, что своими руками отбросила самое ценное, что имела в своей жизни, самое настоящее, но вернуть уже не сможешь! – выпалил я, понимая бесполезность в тот миг любой истины и логики. Сознательно бросившаяся в омут измены женщина голову теряет навсегда!
       От боли в голове я больше не мог ее слышать, странный пот заливал глаза, сердце беспорядочно колотилось. Я выключил и отбросил телефон, ведь тоже сходил с ума. Голову распирало, казалось, заодно выворачивая шею и плечи, но иногда еще и молния жуткой остроты прокалывала мозг, видимо, выключая его на какие-то мгновения, потому что я буквально ловил себя в падении.
       Сколько можно существовать в таком напряжении, я не знал, но так жить невозможно! Даже крепкое сердце не выдержит…
       «Боже мой! – завертелось у меня в голове. – Как же так? Как люди умудряются жить в одно время, жить рядом друг с другом, жить, казалось бы, всем общим, единым и единственным, и притом до такой степени не знать и не понимать друг друга?! Какие же люди глупые, как оказалось, кем бы они ни были, кем бы они ни казались со стороны! Они жаждут счастья, жаждут верной любви, а в чужих жизнях ведут себя как безжалостные захватчики и разрушители! Ох, люди, люди! Где ваш разум? Где ваши души? Где ваше бескорыстие, если в каждом поступке лишь махровый эгоизм?»

       На следующий день, по верхам просмотрев последние служебные документы, я подозвал к себе Бритни:
       – Как настроение, миссис? – спросил я ее с вымученной после бессонной ночи улыбкой.
       – Всё чудесно, сэр! Вам что-то понадобилось?
       – Видишь эту тетрадь, Бритни?
       – Конечно, вижу сэр! Что-то надо перепечатать? Я сейчас сделаю…
       – Нет, девочка! – почему-то я перешёл на несвойственные мне фамильярности. – Это, в некоторой степени, мой личный дневник. В нем нет ничего о нашей работе! В нём нет никаких секретов. Но я не хочу, чтобы он когда-то попал в руки чиновников, полиции или следователей… Вы меня понимаете, Бритни? Нельзя, чтобы он попал к посторонним людям. Вы его родным мне людям… В конце тетради есть адрес и в неё же я вложил деньги на пересылку. Понимаете?
       – Конечно, я понимаю, сэр! Я ваш дневник надёжно запрячу и никому ничего не расскажу!
       – Вот и хорошо, Бритни! Но вам придётся кое-что дописать!
       – Что дописать, сэр? – испуганно произнесла секретарша. – Я ведь в этом ничего не понимаю!
       – Вы только не волнуйтесь! Не волнуйтесь, Бритни! Вы всё поймёте… Вы сами это поймёте! Вы почувствуете, что пришла пора, и всё поймёте! А потом отправите эту тетрадь! Но не сразу и, желательно, в другом городе.
       – Надеюсь, сэр, что я всё сделаю правильно! Я согласна, сэр! Я постараюсь всё выполнить, как вы приказали, сэр!
       – Спасибо вам, Бритни! Только я не приказал, а попросил вас мне помочь в той ситуации, когда я уже не смогу ничего сделать сам! Договорились?
       – Сэр, не сомневайтесь! Для вас я всё сделаю как надо!
       – Вот и спасибо! Вы свободны, Бритни.
       Секретарша молча взяла тетрадь и выскользнула из кабинета, а я вздохнул с облегчением, будто сбросил с плеч непосильную ношу.
       «И всё же я хорошо придумал. Теперь, когда меня не станет, рукопись всё же останется жить! Если даже она окажется в руках бездушных чиновников, то они не найдут в ней ничего важного, и она навеки ляжет на полку какого-нибудь пропылённого полицейского архива. И тогда выйдет так, будто мне можно было и не писать! А если доберётся до Пашки, то он всё узнает, всё поймёт и опубликует. Это мне и нужно. Кажется нужным теперь, а потом мне всё станет безразлично! Страшно об этом…
       Трясущейся от волнения рукой я набрал номер со многими нулями в конце. Звенящая от чистоты звука связь установилась мгновенно.
       – Слушаю! – отозвались где-то сухим голосом, лишенным даже доли волнения или удивления.
       – Как вы думаете, какая теперь погода? – спросил я у голоса.
       – Ах, вы проверяете, действительно ли это мой номер?! – доброй усмешкой отозвался голос. – Я всё помню! Не сомневайтесь, именно я говорю сейчас с вами, уважаемый наш профессор Гвоздёв! Но, думаю, что вам интересна совсем не погода! – снова весело и доброжелательно заключил голос.
       – Вы правы! Я прошу вас рассказать моей жене, где она сможет найти мистера Фёдора. И прошу не препятствовать их сближению. Даже помочь, по возможности. И это всё, что мне было нужно. Простите за беспокойство, сэр!
       – Не делаете ли вы этот шаг в состоянии аффекта, уважаемый профессор? Это ведь поступок абсолютно сдавшегося человека!
       – Я так решил… Ведь моя жена беременна. Пусть она познает радость материнства!
       – Профессор! Вы хоть понимаете, что лишь играете в благородство? В самоотречение! В самопожертвование! Это всё так по-русски! Вы собственными руками отсекаете от своей судьбы человека, без которого, как я вижу, не способны существовать! Так зачем же вы себя убиваете? Побойтесь хотя бы бога! Уж если вы ей не нужны, то нам-то вы необходимы! Опирайтесь на нас! Прошу вас, подумайте! Мне даже со стороны заметно, что ваша любовь способна любую женщину вознести на небеса от неземного счастья! И только вы сможете поддержать свою жену, возможно, даже завтра, когда развеется весь этот туман ее голливудских страстей!
       – Я хочу, чтобы она обязательно была счастлива! Иначе я не могу! Любимому человеку можно лишь угодить, но не причинить зло, даже если он во всём ошибается! Я больше всего желаю ей счастья. Даже если оно получится с ним…– настаивал я.
       – Будь, по-вашему! Но условимся так. Сегодня пятница. Если до понедельника, до десяти утра, вы не дадите мне отбой, то я исполню ваше желание. Но советую обдумать всё с холодным рассудком, профессор, без сантиментов! От души желаю вам победы над вашими неприятностями! – телефон отключился.
       Кажется, он прав. Я действительно отсёк ее своими же руками. Но так кажется лишь со стороны! Ведь не я, а она меня отсекла! Светлана! А я ничего не смог изменить. Не моё благородство руководит мною, а моя любовь и беспомощность.
Впрочем, беспомощность – это какое-то неправильное слово даже с точки зрения языка. Мне всегда казалось, будто беспомощность – это неспособность человека самостоятельно что-то делать, а ведь оно, это понятно тем, кто хорошо знает русский язык, означает, что человек остался без помощи! Беспомощность! То есть, речь идёт не о самостоятельности человека, а о неоказании ему помощи другими людьми!
       Очень странно, ведь раньше я не обращал внимания на такую тонкость. А теперь ведь ясно, что я беспомощен лишь из-за того, что Светлана не пришла мне на помощь. Только она способна мне помочь! Только Светлана!
       Сейчас бы она опять сказала, будто у меня начались «приступы». У нее это значило, будто я снова углубился во что-то своё, в свои мысли, которые ей были безразличны.
       Ей почти всё было безразлично, чем занимался я. Ведь так было давно, возможно, даже всегда, но меня почему-то не тревожило. А потом она неожиданно выяснила, будто это как раз меня никогда не интересовали ее дела, Светкины дела. С ее помощью всё перевернулось против меня! И стало ей незнакомым, увиделось вверх тормашками, как мы в детстве говорили!
       Ладно, постараюсь хоть что-то исправить – не весь же свет на ней замкнулся! Сейчас слетаю на родину, проведаю могилы своих стариков, навещу Светкиных родителей, застать бы их в живых, увижу товарищей, заодно и подругу себе на старость подберу. Там сейчас ими, мне кажется, хоть пруд пруди! Можно и настоящую подыскать, чтобы с душой, чтобы не одними шмотками бредила…
       И не подсунь мне, боже, моложе тридцати пяти! О чём мне с ней говорить? Она же из другого мира! Всё из шоу на уме. Если он еще как-то проявится! В общем, кнопочное поколение!
       «Дай! Хочу! Я этого достойна! Моё поколение выбирает пепси-колу! Мне нужно всё и сразу!»
       В общем, куда ни глянь, видна полная деформация сознания женщин в сторону абсолютного эгоцентризма! Всё чаще встречается деградация едва наметившейся личности! Или даже личинки?!
       Нет! Довольно мне всех женщин идеализировать! Пора сделать выводы, отвечающие современному этапу! Этапу падения всего – интеллекта, морали, нравственности, чести и достоинства, но одновременно и этапу неумеренного возвышения роли пресловутого богатства, денег, комфорта (в большом почёте теперь это гаденькое словцо!).
       Мысли о возвращении на родину навеяли тоску другого рода. И она потянула на родные русские мелодии, а не на низкопробное американское: дыц-дыц-дыц. Я даже почувствовал, какая музыка в первую очередь пришлась бы мне по душе. Даже не любимая когда-то великолепная Людмила Зыкина, нет! Только Надежда Крыгина. И, конечно же, только её «Прощание с детством». Какое было чудо! Всё в той песне задевало душу: и стихи, и музыка, а уж исполнение – я каждый раз улетал под небеса! Не скрою – душа вибрировала до слёз…
       Всё же в чём-то нынешние времена стали удобнее прежних. Вот, едва поискал в интернете и сразу нашёл. Всё легко даётся, если знаешь, что ищешь! С предчувствием чуда включил очень хорошую свою аппаратуру и сразу «поплыл» под прекрасную мелодию, сразу расчувствовался:
       Унеси меня с журавлями ветер,
       Унеси далёко, в синие края.
       Там осталось детство, там осталась юность,
       Там зарю в лугах встречала молодость моя.
      
       Журавли, прошу вас, пролетая утром,
       Не будите кликом старенькую мать.
       Будет моё детство, будет моя юность,
       Будет моя молодость им вослед рукой махать.
      
       Без меня поднялась новая берёзка,
       У любви у первой есть своя семья.
       Не вернуть мне детство, не вернуть мне юность,
       Улетела с журавлями молодость моя.

       «Но почему распирает голову? Почему всё закрутилось по часовой? Почему не останавливается? Я, кажется, падаю? Падаю? Видимо, я заболеваю... Но почему так распирает…»
       И, уже ничего не понимая, он слабо выкрикнул секретарше:
       – Бритни… Кажется, я заболеваю…

       Эпилог
       Проворная Бритни, застав шефа беспомощным, сильно испугалась, но не настолько, чтобы растеряться до беспомощности. Она принялась поспешно делать то, чему ее учили. Подлетела к телефону и как изящная кошечка стала обзванивать тех, кто в эту минуту мог оказать профессору помощь.
       В первую очередь она подняла тревогу среди медиков самого кампуса. Потом позвонила в городскую «Скорую», а потом и в лабораторию госпиталя Сан-Франциско. Затем о беде дала знать доктору Кеннеди и всё это время старалась удерживать профессора от падения, не отходя от него ни на шаг и, повторяя ему что-то ласковое, что-то обнадёживающее.
       Ей было заметно, что профессор неправильно ощущает себя в пространстве и не падает на пол лишь потому, что кресло удерживало его высокими подлокотниками. Глаза закрыты, в сознании, но постоянно клонится на бок и что-то тихо произносит по-русски, ей непонятное.
       Хорошая секретарша помогала больному уже своим присутствием, поскольку он знал, что не брошен без помощи. Знал, что заботливая Бритни всех поднимет на его спасение. А спасать профессора в его случае могли только высококвалифицированные специалисты по головному мозгу и невропатологи.
       Бритни, умница, дежурила у шефа до тех пор, пока кабинет не стали заполнять всё новые встревоженные экстренной информацией медики.
       Симптомы острого нарушения мозгового кровообращения оказались налицо. Совместными усилиями были выработаны и осуществлены первоочередные спасательные действия, но больной нуждался в проведении немедленной интенсивной терапии в стационарных условиях и в самом большом объеме. Состояние было угрожающим.
       Каким-то странным образом чуть ли не весь кампус не только узнал о случившейся беде, но и лично провожал известного профессора, когда его вынесли на руках их учебного корпуса, чтобы разместить на носилках в специализированной медицинской машине. В тот момент Бритни не сдержалась и заплакала в голос. Ее тут же поддержали другие женщины, очевидно, хорошо знавшие профессора Гвоздёва. Да кто же его не знал с самой лучшей стороны в университете, в Кремниевой Долине и даже в штате Калифорния?!
        Но всё равно кто-то ещё подходил со стороны и подходил, и тогда знатоки объясняли им вполголоса: «Тяжелый инсульт! Но человек очень хороший! Гениальный учёный. Но скромник удивительный – со всеми приветливый, многим хоть в чём-то помог, хотя и русский. Как же так? А мы слышали, будто от него жена ушла?! – подтравливал кто-то. – Да, что вы знаете? – Разве от таких, как он, уходят?! Молодой, красивый, знаменитый, очень небедный профессор! Вроде даже нобелевский лауреат или почти…»
        Медицинская машина напористо раздвинула толпу и без задержек помчалась в клиническую реанимацию Санта-Клары. Несколько легковых машин сотрудников университета поехали следом, чтобы быть в курсе и, если понадобится, мгновенно оказать посильную помощь хорошему человеку. Может, кровь нужна будет или…
        Постепенно с места событий люди разошлись и только сотрудники трех лабораторий, руководимых профессором Гвоздёвым, молча группировались перед своим корпусом, потерявшись в трагической неопределенности своего будущего. Как-то неожиданно в неопределенности повисло всё – и этот непонятный случай, и общая для всех научная работа, и даже судьба каждого. Никто не знал, что теперь делать. Даже начальники лабораторий не призывали немедленно возвращаться к работе, потрясенные не менее остальных. Кто-то нервно закурил, хотя для кампуса это считалось нонсенсом, но в этот раз нарушителя порядка не одернули. На всех давила тяжелая неопределенность внезапно подбирающейся смутной беды. Ее ждали, ее предчувствовали, пока совсем не понимая, как же будут встречать.
        Часа через три по кампусу прокатилась весть, будто состояние профессора осложнилось тяжелым инфарктом миокарда. Стало известно, что больного вертолётом срочно переместили в военный госпиталь Сан-Франциско. Уж там-то специалисты от бога! Они, надеялись многие, и мертвого поднимут, если потребуется!
        *
        Но не всё по силам оказалось даже специалистам от бога. Больной умер в тот же день, не приходя в сознание.
        Расстроенная досадной неудачей бригада интенсивной терапии нервно перекуривала проявившееся в очередной раз собственное бессилие. Врач-реаниматолог, опираясь на подоконник закрытого окна, за которым он подавленно наблюдал сумерки, проговорил никому, хотя и вслух:
        – Сказывали как-то, в кулуарах медицинского симпозиума, когда обсуждали его научные достижения! – в этот момент врач-реаниматолог некстати замолчал, словно подавился, борясь с волнением, потом продолжил с явным сожалением. – Говорили, будто он не просто умницей был… Он в своём деле считался самым настоящим гением! И во что совсем уж трудно поверить, все признавали его очень хорошим человеком! Но известно ведь, что хорошим людям в жизни редко везёт! А гении, так те вообще сгорают как порох. Вот и наш, кажется, едва ли до сорока дотянул! Красивым был человеком, красиво и правильно жил! А мы опять оказались
бессильны…
        *
        Когда увезли любимого шефа, Бритни немедленно забрала себе знакомую тетрадь из его кабинета, а уже дома, заглянув на последнюю страницу, сама догадалась, о чём просил ее шеф; что требовалось дописать в его тетрадь. Между страниц пряталась обещанная пятидесятидолларовая купюра для пересылки.
        Всё же Бритни, движимая каким-то непонятным ей страхом и одновременно неискоренимым женским любопытством, два раза пролистала всю тетрадь, чтобы убедиться в ее безобидном содержании. Русского языка она не знала и ничего не поняла, но чего-либо настораживающего женщина не обнаружила. Видимо, никаких секретов в тетради и не было, только почему же шеф так не хотел, чтобы тетрадь не попадала в чужие руки? Впрочем, итак понятно! Ведь это личный дневник.
        Последняя мысль окончательно успокоила Бритни, и она аккуратно и подробно описала, что и как случилось в тот тяжелый для шефа и для нее день.
        А уже на следующий день, когда весь кампус узнал, передавая новость один другому, а Бритни узнала об этом в первую очередь, что спасти профессора Гвоздёва не удалось, она горько заплакала.
        До боли в сердце было жаль этого человека, всегда ко всем доброжелательного и справедливого. Сотрудники его проекта привыкли к манере шефа ставить задачу так, будто он не приказывал, а просил их сделать важное для него одолжение. Но при этом не заискивал, не унижался, не мельтешил. Он хорошо знал сам, и все без лишних слов понимали, что задание важное, что его надо сделать поскорее и как можно лучше. Все, чувствуя уважение к себе шефа, исполняли его просьбы едва ли не с радостью. С ним было приятно и интересно делать даже самую трудную работу! Он ни над кем не возвышался, не раздувал щёки от своей важности, ко всем имел свой подход, никогда не проходил мимо, если замечал тень житейских неприятностей на лице сотрудников. Всегда подключался, если помощь была в его силах.

        В приёмную шефа, где по-прежнему находилась Бритни, торопливо влетел Итан:
        – Крошка, подготовь-ка мне основные сведения о биографии шефа. Надо нам для прессы подготовить расширенный некролог. Укажи основные достижения, награды, но о самом проекте, сама знаешь, надо туману напустить. Мол, важнейшие работы по спасению и реабилитации людей с тяжелыми травматическим повреждениями головного мозга, или нечто подобное. Сама сообрази что-нибудь покрасивее и позначительнее! Тренируйся! Мы скоро похоронным агентством сделаемся… Я уже сомневаюсь иногда, в университет ли я попал?
        – Мистер Итан! Мне кажется, сегодня такие шутки не уместны! Извините! У меня лицо шефа постоянно перед глазами, а вы…
        – Это не шутки, дорогая наша Бритни! Это попытка как-то сохранить напряженные до предела нервы! Всё! Имей в виду, я уехал в мэрию, буду часа через два.
        Вечером Бритни, уединившись от семьи, снова открыла тетрадь шефа. С болью перечитала написанное и пережитое ею вчера. Вытерла часто влажнеющие глаза и поставила точку, о которой, как ей казалось, и просил шеф:
        – Tuesday, April 9, 2013. Сегодня в 7.20 PM в военном госпитале Сан-Франциско после скоропостижно перенесенного тяжелого инсульта, а позже и добавившегося тяжелого инфаркта миокарда скончался мистер Александр Гвоздёв, видный учёный, доктор физико-математических наук, полный профессор, руководитель особо важного для США гуманитарного государственного проекта. Университет ПСМ, Санта-Клара, штат Калифорния.
        Подумала и приписала то, что чувствовала в этот момент сама: «Для всех сотрудников и знакомых профессора его смерть стала неожиданным ударом. Мы все скорбим!»
        *
        В понедельник, почти сразу после смерти профессора, обладатель загадочного телефонного номера со многими нулями позвонил миссис Гвоздёвой, чтобы исполнить просьбу ее покойного мужа, несмотря на особую драматичность скорбного момента.
        Когда у Светланы замурлыкал сотовый телефон, она поглядела на незнакомый номер с нулями и решила, что это очередное соболезнование. Она устало приняла звонок и услышала в трубке то, что и ожидала:
        – Здравствуйте миссис! Примите мои искренние соболезнования; мне очень жаль!
        – Спасибо, – ответила Светлана. – Я вас разве знаю?
        – Пожалуй, нет! – ответил приятный незнакомый голос. – Но я вас знаю весьма хорошо, хотя и заочно, а вы, в свою очередь, хорошо знаете доктора Кеннеди. Я ему начальник. Вот круг и замкнулся! Думаю, моё имя теперь значения не имеет, но я должен выполнить обещание, данное вашему мужу.
        – Я слушаю вас! – сухо произнесла Светлана.
        – Накануне печальных событий мы с ним договорились, что я вам лично сообщу, где и как вы сможете встретиться с мистером Фёдором. Ваш покойный супруг уговорил меня не только не препятствовать этой встрече, но даже способствовать ей. Его заботило лишь то, чтобы вы были счастливы. О себе он не заботился! Кроме того, ваш муж надеялся, что вы, наконец, испытаете счастье и материнства. Сейчас я в точности повторил последние слова вашего мужа, которые мне довелось услышать.
        – Меня мистер Фёдор… Я больше не хочу его видеть! Это было досадное недоразумение. К тому же, как мне теперь представляется, он именно вашими стараниями находится в могиле! Или для меня вы его оживили?
        – Если бы слова о вашем нежелании больше видеть мистера Фёдора, вы произнесли своему супругу хотя бы два дня назад, он, вполне возможно, сейчас был бы жив!
        – Ну, знаете ли! Вы меня еще и обвиняете! Странные у вас соболезнования! И, кроме того, это совсем уж не ваше дело! – зло ответила Светлана.
        – Как раз, это дело моё! Моё! – не стал миндальничать голос. – Из-за вашей безрассудной выходки мы потеряли сверхталантливого ученого. Теперь заменить его в деле, которым он руководил, будет очень сложно или даже невозможно! Своей легкомысленной интрижкой вы нанесли значительный урон стране, многим важным организациям и людям, которые его любили. И себе, как я понимаю, тоже не малый!
        – И всё-таки, это не ваше дело! – ответила Светлана со слезами в голосе.
        – Что уж теперь говорить, миссис! Потому не будет это обсуждать! Но я должен перед светлой памятью вашего мужа еще раз уточнить, можно ли мне считать, что я свой долг насчёт сообщения о мистере Фёдоре исполнил?
        – Я же вам призналась: с моей стороны то было чудовищное заблуждение! – ответила Светлана сквозь слёзы.
        – Мне очень жаль, миссис!
        – Да что вы опять?! Чего же вдруг вам стало жаль?! Вы же не знаете, что муж меня не любил! – закричала в трубку Светлана. – Вам бы лишь ваши проекты разрабатывать!
        – Постарайтесь успокоиться, миссис. Обещаю, что мы никогда не вернёмся к этому неприятному разговору, но кое-что из него вы должны непременно уяснить! Во-первых, насколько мне это известно, ваш муж действительно вас не любил. Не любил!
        – Вы меня решили добить? – разозлилась Светлана.
        – Вы напрасно такое допускаете! Я всего-то констатирую, что для вашего мужа обычная любовь к вам была бы слишком мелковата! Мелковата, чтобы выразить всё его отношение к вам, миссис! Да, что там!? Любая женщина на Земле посчитала бы за невероятную удачу, за самое желанное счастье, за самую превеликую честь, если бы к ней относились так же, как ваш муж относился к вам! Может,внешне это не проявлялось, но в душе было именно так! Он же вас не просто любил – он вас боготворил! И тем несчастьем, которое мы все теперь переживаем, он вполне доказал, что действительно жить без вас не мог и не смог! Пусть я и считаю вас особой легкомысленной, ничего не скрываю и не приукрашиваю, но моё величайшее уважение к вашему мужу в полной мере распространяется и на его жену, то есть, на вас, миссис! Ведь нельзя уважать человека, но не уважать его выбор! Но мне кажется, будто вы до конца не осознали, чего именно лишись!
        – Теперь у вас всё?! – почти закричала Светлана. – Долго вы еще будете меня терзать?! Нашли время!
        – Потерпите! Ещё немного! В конце концов, я говорю сейчас это только в ваших интересах! И есть еще одно обстоятельство, требующее вашего участия, миссис. Так уж получилось, что не столь давно я имел неосторожность поспорить с вашим мужем. И только на днях выяснилось, что в том споре я с треском проиграл. Разумеется, теперь делом чести считаю отдать свой долг. И поскольку я не успел отдать его самому профессору, то отдам его жене, то есть вам, миссис.
        – Ничего не знаю и знать не хочу! – отрезала Светлана.
        – Миссис! Не стоит волноваться! Во-первых, я привык отдавать долги, значит, я их отдам! А во-вторых, эти деньги принадлежат не вам, а вашему покойному супругу. А уж от него они переходят к вам в качестве наследства! И ещё! Я ставлю вас в известность, что сегодня в Bank of America на ваше имя открыт счёт. Вы сами в этом убедитесь, когда будет угодно, но я хочу заранее вас предупредить. Только предупредить! Когда вы увидите сумму с многими нулями, то сначала подавите в себе волнение, удивление, возмущение и прочие сопутствующие чувства! Там всё указано верно! На вашем счёте лежит именно та сумма, которую я обязался отдать вашему мужу в случае проигрыша, то есть пять миллионов долларов.
        – Сколько? – чрезвычайно удивилась и даже не поверила своим ушам Светлана. – Что ещё за немыслимые споры были у вас? Да знаете ли вы, что у моего мужа таких денег никогда не было, да и быть не могло! Он ни за что не стал бы спорить на такие суммы! Вы, наверно, мошенник, да? Конечно, вы мошенник! Что вам от меня нужно? Какие миллионы?! Я немедленно обращусь в полицию! Вы хоть в такой день оставили бы меня в покое! Оставьте же, ради бога! Очень прошу, оставьте меня сейчас же! Я итак едва держусь!
        – Миссис! Вы всё правильно расслышали! Именно пять! И именно, миллионов! И подумайте сами, каким бы глупым я оказался мошенником, если бы вам, а не себе положил на счёт такие деньги!?
        – Я не знаю! Я ничего о вас не знаю! Я знаю только, что мой муж никак уж не мог спорить на фантастические суммы! У нас их просто не было! Он не стал бы так рисковать! – на повышенных тонах сопротивлялась Светлана.
        – Вы правы! Он бы не стал! Но я-то стал! Я был настолько уверен в своей победе, что задумал своей уверенностью подмять в нашем споре профессора под себя, вот и предложил ему в случае, если уж произойдёт, с моей точки зрения, самое невероятное, и я окажусь не прав, то отдам ему эти деньги. И невероятное случилось - я проиграл! И теперь отдаю свой долг! Только и всего! И не терзайтесь вы так! Я от этого поражения не обеднею, но оставаться в долгу не намерен! А вы, миссис, сможете распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению уже с сегодняшнего дня, поскольку они не будут включены в наследство, оставленное вашим мужем. Ведь вся сумма легла на ваш счет уже после его смерти. Юридически здесь всё безупречно! И еще один вопрос, миссис…
        – Что еще вам нужно!
        – В контракте вашего мужа есть пункт об отправке вас на родину, в Саратов, в случае его смерти. Когда-то он считал, заботясь о вас, это наилучшим вариантом. Сами-то вы как теперь считаете?
        – Об этом я подумаю!
        *
        Бритни в связи с отправкой тетради по указанному адресу долго еще мучили сомнения и всевозможные трудности. Всё оказалось бы значительно проще, если бы профессор Гвоздёв указал любой адрес в целом белом свете, только не в далекой Российской Федерации. Там же русские! Они же вечные и опасные враги, безжалостные террористы. Пусть сам профессор Гвоздёв, хотя он русский, был совсем другим человеком – достойнейшим во всех отношениях и уважаемым, но этот адрес… Это почти невозможно!
        Русский адрес непременно вызвал бы нездоровый интерес у почтовиков штата Калифорния, а их интерес потянул бы за собой самые неприятные последствия. Бритни больше всего на свете боялась любого контакта со специальными службами своей страны. От одних лишь мыслей о встрече с ними даже в самых безобидных условиях ее душа холодела от ужаса. А после памятного 11 сентября спецслужбы вообще озверели. Им теперь всюду одни террористы и мерещатся. Чуть что, и подозреваемые лишаются всяких прав, изгоняются с работы, им не дают кредиты, их сторонятся даже бывшие знакомые.
        Ситуация для Бритни осложнялась еще тем, что она не имела возможности откровенно с кем-то посоветоваться. С одной стороны ее могли элементарно выдать, а с другой – она и сама могла кого-то непроизвольно подвести. Это противоречило ее внутренним убеждениям.
        Однажды Бритни всё же догадалась перевести дневник в электронный вид, но делать фото всех листов тетради или копировать их на сканере ей не хотелось. Слишком уж это походило на шпионские действия, возможные подозрения в которых она боялась на себя навлечь больше смерти. Но и перевести дневник с русского на английский, чтобы сбросить весь текст на флэшку или диск, она тоже не смогла бы, не исказив смысл оригинала, его форму и стиль. Выходит, что и этот путь не годился.
        Два раза Бритни пыталась передать тетрадь с оказией в Европу. Передать через своих хороших знакомых. Они могли переслать тетрадь по конечному адресу из какой-нибудь другой страны, где контроль спецслужб слабее. Знакомые удивлялись подобной конспирации, даже потешались над мнительностью Бритни, но всё же по-дружески соглашались ей помочь. Правда, соглашались ровно до тех пор, пока не узнавали, что адрес получателя находится во враждебной России. После того страх округлял их глаза до невозможности, и уже заключенный договор и пересылка становились невозможными.
        Две попытки, предпринятые Бритни, закончились одинаково, словно по нотам, не обеспечивая нужного результата.
        Наконец, Бритни просто отчаялась. Она уже намеревалась сама отправиться хоть в Бразилию, хоть в Канаду, чтобы воспользоваться услугами тамошней почты, но ее начинало трясти, едва она понимала, как легко ее могут задержать на границе с этой тетрадью, исписанной по-русски! Что она ответит на обязательный вопрос:
        «Миссис, это ваша тетрадь? И всё это написали вы? Нет? Так почему чужая тетрадь находится у вас, и почему вы собирались ее вывезти за пределы США? Так, зачем и почему?»
        Бритни сознавала, что рассказать в этом случае правду она сможет, но даже такая безобидная правда спецслужбам покажется лишь изощренным вымыслом. Конечно, «если тетрадь вам надо куда-то отправить, так почему вы не воспользовались лучшей в мире почтой Polar Express, Qwintry или Mainbox?» В общем, обязательно начнутся проверки, начнутся задержания, аресты, накрутки… Она не могла всего этого вынести даже в собственном воображении.
        В общем, как ни терзала себя Бритни неисполненной просьбой шефа, сделать она ничего не смогла и со временем даже смирилась с этим. Но 2015 году в ПСМ случилось событие, которое не только всколыхнуло ее память и совесть, но и подарило некоторую надежду довести дело до завершения.
        И всё же случилось так, что на вторую годовщину со дня смерти профессора Гвоздёва в кампусе университета Санта-Клары торжественно открыли аллею наиболее прославившихся сотрудников всей Ассоциации иезуитских учебных заведений США. Потому на аллее ПСМ появился бюст и всеми уважаемого профессора Гвоздёва.
        Открытие аллеи было по-настоящему торжественным. И к постаменту, на котором возвышался мраморный бюст ее шефа, к удовольствию Бритни было возложено самое большое количество венков от университета, от официальных структур штата Калифорния и от министерства образования США. А после завершения торжества постамент буквально завалили цветами благодарные люди, хранящие самые добрые чувства к памяти профессора Гвоздёва.
        В сторонке от церемонии Бритни тогда заметила умышленно отделившуюся от присутствующих элегантную женщину, в которой сразу узнала бывшую жену шефа миссис Светлану. Видеть ее Бритни было неприятно. Да и всё женское население университета и, особенно, сотрудники лабораторий профессора Гвоздёва, считали именно ее самой главной причиной его преждевременной смерти. Потому подходить к миссис Светлане Бритни не собиралась. Да и о чём с ней говорить? Разве что, выразить свои соболезнования? Но нужны ли соболезнования этой женщине, если она запросто погубила человека, который многим здесь был дорог?
        *
        Спустя полгода после тех торжеств Бритни снова заметила на аллее скорбную миссис Светлану.
        Внимательная Бритни бывала здесь много раз и хорошо помнила написанные золотом на постаментах даты жизни многих почивших людей. Потому сразу сообразила, что тот день, когда она заметила одинокую фигуру Светланы у бюста профессора Гвоздёва, совпадал с днём его рождения.
        «Выходит, она всё помнит! Помнит и чтит! Конечно, если пришла именно в день его рождения! – подумала Бритни, уже смягчая своё отношение к бывшей жене. – Поздновато ты, голубушка, оценила такого человека! Да и оценила ли? Может, случайно сюда забрела? Кто ее знает? Все только и помнят, что сразу после похорон мужа она уволилась из ПСМ и куда-то уехала. В общем-то, никто и не поинтересовался дальнейшей судьбой вдовы, настолько все были на нее злы».
        Бритни захотелось самой разобраться, что же привело сюда Светлану, и она, пройдя чуть дальше вдоль аллеи, чтобы не привлекать в себе внимание, ибо людей вокруг в такое время почти не было, присела на скамеечку и принялась наблюдать через зеркальце.
        По тому, что Светлана от бюста не уходила, по тому, что у постамента появились свежие цветы, и по очевидной грусти женщины Бритни поняла ее состояние. Даже стало жаль Светлану, хотя, конечно, сама во всём и виновата. Ведь не только очень достойный супруг не выдержал ее выкрутасов, но и себя она лишила нормального женского счастья! Ведь в ПСМ практически любая ей завидовала!
        И вдруг Бритни осенило:
        «А если тетрадь ей и отдать? Ведь шеф не хотел, чтобы тетрадь оказалась в чужих руках, а здесь всё-таки жена. Пусть даже бывшая или вдова, но, как кажется, раскаявшаяся, явно тоскующая. Почему бы не попробовать через неё, раз уж я сама ничего сделать не смогла?!»
        Бритни неспешно направилась к Светлане. Подошла и спокойно поздоровалась:
        – Здравствуйте, миссис Светлана! Я же не ошиблась? Это вы? – очень просто уточнила Бритни, обратившись к женщине, смотревшей отрешенно мимо нее. – Примите мои соболезнования. Я тоже помню, что сегодня памятный день!
        – Извините, но я вас не знаю. Впрочем, это и не важно. Мне в любом случае сейчас говорить хоть с кем-то не хочется…
        – Я вас понимаю! – согласилась Бритни. – Извините, но моё обращение к вам вызвано не праздным любопытством.
        Светлана взглянула на нее с некоторым интересом, не изменяя прежнему настроению.
        – Что же угодно? – без почтения и чуть ли не с вызовом уточнила она.
        – Прежде всего, мне не хотелось бы начинать разговор в подобном тоне! – не сдержалась Бритни.
        – Извините! Я слишком ушла в себя! – оправдалась Светлана.
        – Мы все любили вашего мужа! – мягко произнесла Бритни, думая таким образом наладить отношения.
        – Ну, знаете ли?! – возмутилась Светлана. – Это намёк на то, что только я его и не любила? Что вы себе позволяете, наконец?
        – Нет, нет! – испугалась возможного разлада Бритни. – Я совсем не так думаю! Впрочем, многие именно так и считают! – вдруг решила она не сглаживать остроту ситуации, ведь действительно не любила, раз уж сбежала.
        – Не судите меня… – с болью произнесла Светлана, изменившись в лице. – Всё у нас за многие годы было по-разному! Но со временем многое менялось! Впрочем, как меняется у многих! Любая любовь эгоистична! Она бывает самоотверженна лишь до определенного предела, но однажды всё равно взрывается самым безобразным эгоизмом. Это у меня так было! Я, конечно, очень перед Сашей виновата! И теперь я многое бы отдала… – она вдруг заплакала и Бритни, чтобы успокоить женщину, положила ей руку на плечо:
        – Не надо, миссис! Слезами ничего не изменить, только себе жизнь испортите! Нам всем когда-нибудь становится жаль того, что невозможно вернуть… Мы все когда-нибудь поступаем так, что потом жалеем, но всегда с опозданием! Может, присядем где-то поблизости?
        – Зачем? – вопросом не согласилась Светлана.
        – Дело в том, что я хочу доверить вам одну тайну!
        – Тайну? – удивилась Светлана. – Мне? Но почему мне? Вы же все меня презираете! Я же знаю!
        – Это не моя тайна! Это тайна вашего мужа!
        – Ничего не понимаю! У него тайн от меня не было! – отрезала Светлана.
        – Ну, может, это и совсем не тайна… Только, поймите меня правильно… – разволновалась Бритни. – Мне надо знать… Понимаете, чтобы потом не жалеть, что я ошиблась!
        Светлана смотрела на Бритни, не способную, казалось, справиться с волнением, и молчала, видимо, пытаясь самостоятельно понять, что же этой женщине от нее нужно? Какая тайна досталась ей от Саши? И нужна ли ей сегодня, когда ничего не поправить, какая-то тайна?
        – Вы теперь замужем? – решилась, наконец, в лоб уточнить Бритни.
        – Нет! Я осталась законной вдовой профессора Гвоздёва. Но вам-то, какое до меня дело?
        – Не подумайте ничего плохого! – опять сильно разволновалась Бритни. – Понимаете, я здесь была его секретарём. И так уж получилось, что в последние свои дни профессор просил меня передать его дневник в руки близкого человека. Понимаете? Я перед его памятью не имею права ошибиться и отдать дневник не в те руки! Он даже адрес написал. Там какой-то Павел, кажется. Чтобы я потом, ну когда… Чтобы я отправила туда… В Российскую Федерацию. Но я испугалась за себя. Я не смогла отправить и не смогла никому передать! А тут я увидела вас, увидела вашу откровенную скорбь… И подумала, что вы остались ему единственным близким человеком!
        – Я всё поняла! Так это вас зовут Бритни? – эмоционально среагировала Светлана. – Да! Я помню, муж иногда так обращался к вам по телефону. Но мне тогда, к сожалению, это было неинтересно. Теперь я поняла, наконец, чего вы от меня добиваетесь. Хорошо, тогда давайте присядем!
        Женщины присели на скамеечку рядом с бюстом дорогого обоим человека.
        – Я всё вам расскажу без утайки! – решилась Светлана.
        – Пожалуйста, не тревожьте себя – я вам уже итак верю! У вас на лице всё написано! – решила остановить ее Бритни.
        – Нет уж! Вам я всё расскажу! Это и мне самой теперь нужно, ведь я до сих пор молчала! – призналась Светлана. – Поверите или нет, но я никогда даже не думала изменять своему мужу. Я его всегда любила без памяти, но он вечно был занят! Он неделями, нет, иногда и дольше не замечал меня за своими проектами. Я сначала обижалась, потом стала злиться, а ему хоть бы что! Не замечал он меня! У него одни идеи в голове! И потому я постепенно внушила себе, будто он меня разлюбил! Ведь я ему перестала быть нужной! Если не замечает, значит, разлюбил! Конечно, разлюбил! Не видела я, что нужна ему! – Светлана помолчала, а потом неожиданно спросила. – А у вас, Бритни, есть семья, муж?
        – Да, миссис! Конечно! Есть и муж! Прямо такой же, как вы рассказываете, всегда с забитой чем-то головой, и дети есть. Трое!
        – Вот ведь как! Я думаю, вы очень счастливая женщина! А я просто дурой оказалась! Злилась, злилась на него и дозлилась, наконец! В общем, когда Фёдор, этот мастер обольщения, ко мне подвалил, обходительный такой, понимающий, заботливый, восхищающийся мной постоянно, я и решила мужу отомстить, за то, что разлюбил… Чтобы поволновался… Я даже ничего не планировала! А как всё случилось, я и сообразить не успела. Потому совсем уж глупость совершила. Подумала, если так уж всё вышло, то теперь мне придётся этого Фёдора любить. Что ж поделаешь?! Саша меня всё равно не простит! Значит, буду жить с Фёдором! Буду его одного любить, раз моя судьба такая! И стала я к нему приноравливаться. Ведь привыкать как-то надо было. Да еще подумала, грешным делом, может, оно и к лучшему для меня повернётся? Может, хоть Фёдор меня замечать будет?! Может, жизнь с ним наладится, а главное, дети у меня появятся. У нас с мужем всё как-то не получилось за десять лет, хотя мы оба проверялись. И оба, по мнению врачей, были в полном порядке. Оказалось, что и так бывает! Если бы мне кто рассказал такое о себе, я бы решила, что с жиру спятила баба! А сама-то! Ещё как спятила! Конечно, спятила! Даже внушила себе, будто только Фёдора и люблю, потому что, как же иначе, если я с ним оказалась?! Выходило, будто его люблю, а мужа не люблю! Наваждение какое-то! Бес, наверно, меня попутал!
        – И что же? Вы так и жили с Фёдором, пока он не разбился? – заинтересовалась столь странным женским откровением Бритни.
        Светлана надолго замолчала, вытирала глаза, сморкалась в кружевной платочек, опять терла глаза, опять молчала. Было понятно, что она заново всё переживает и ей очень больно и обидно за совершенные когда-то ошибки. Наконец, она заговорила:
        – Ах, да! Я так и не ответила вам. Как раз тогда и муж из какой-то командировки вернулся, но я ведь у Фёдора была! А через несколько дней Фёдор, я жила-то с ним всего неделю, стал совсем другим. Его как подменили. Я уже потом узнала причину. Оказалось, что ему начальство по поводу связи со мной высказало крайнее неодобрение! И я с удивлением обнаружила, что мнение начальства для него намного важнее, нежели я сама! Как это можно было перенести?! А потом его вдруг самого похоронили! Да и мой любовный дурман к тому времени почти рассеялся. Но вернуться к мужу и упасть к его ногам мне помешала страшная путаница в голове… Даже не гордость! Даже не понимание того, что я оказалась полной дурой, а ведь он меня предостерегал! И потом ещё та страшная смерть Саши, то есть, Александра Николаевича! А ведь накануне я ему звонила. И сильно ударила по нервам и по сердцу! А я всё не могла поверить, что Федора действительно похоронили, завелась и нажимала на Сашу, нажимала. Я и в том виновата! Во всём я одна виновата! А на следующий день с ним это страшное и случилось, кажется прямо на работе…
        – Да! Всё произошло на моих глазах, пока вашего мужа не увезли в клинику, – подтвердила Бритни.
        – Мужа у меня нет, Бритни, а дочурка есть. Ей скоро два годика будет. И самое ужасное, что она как две капли похожа на отца! Уже в таком возрасте, а нельзя ошибиться! Она абсолютно похожа на моего Сашу! Это же его дочь! Наша с ним дочь, наконец! А он так и не узнал из-за меня, что всё же станет отцом! Не может быть мне прощения! – Светлана опять заплакала.
        – Все мы умными становимся, когда бывает поздно что-то подправить! – заключила Бритни. – Но всё! Достаточно нам с вами только о плохом и вспоминать! Всё у вас, надеюсь, еще наладится! Сходили бы вы в церковь, помолились! А я теперь с чистой совестью передам вам дневник профессора Гвоздёва, моего дорогого шефа, которому я обещала это сделать давным-давно, да так и не смогла! Для этого сегодня мы сможем встретиться здесь после шести?
        – А если прямо сейчас? Сейчас можно? – уточнила Светлана. – Мне ещё надо дочку забирать, а я живу и работаю в Сан-Франциско. Хорошо бы сейчас, чтобы не возвращаться?
        – Ну, что же! Я только сообщу шефу, что задержусь, и мы поедем ко мне. Дневник я дома прячу! Я за него очень боюсь! Кстати, и дом мой заодно узнаете, и когда только сможете, так приезжайте ко мне без всяких церемоний! От души это говорю! Приезжайте, миссис Светлана! Я буду рада и вам, и вашей дочке! И мои дети с ней, надеюсь, подружатся!
        *
        С тех пор прошло еще два года. За это время на территории США стала продаваться автобиографическая книга Александра Гвоздёва под названием «Исповедь гения», вышедшая на английском языке с предисловием его секретарши миссис Бритни.
        Книга имела невероятный успех. Она выдержала три издания подряд и, надо полагать, принесла миллионы долларов вдове писателя. Что, конечно же, очень хорошо! Ведь и вдове, и его подрастающей дочери те деньги в дальнейшем помогут устроить свои судьбы.
        Да и сам профессор Гвоздёв, если бы оказался среди живых сегодня, остался бы этим фактом вполне доволен, поскольку всегда стремился сделать свою любимую жену Светлану самой счастливой на свете. Может, хоть эти деньги помогут ей почувствовать себя лучше?!
        А вышла ли эта книга где-то на русском языке, пока не известно.
                2022 год, апрель.