Семидесятые годы. Москва. Ярославчик, Таньча и Васька — друзья-аспиранты на кафедре процессов и аппаратов.
Четверг приближался к концу, было около 21-30. Но для Ярославчика, Таньчи и Васьки это было ещё детское время. Они обычно задерживались до поздна, то есть до того момента, пока дежурный по институту, сверив на вахте наличие ключей от всех помещений, не начинал свой поход с выпроваживающей “метлой”.
Васька с вечера строго предупредил, что завтра, когда все с кафедры уйдут, их троица будет праздновать Васькин день рождения. Дни рождения у друзей были в разное время года: у Таньчи — зимой, у Ярославчика — весной, а у Васьки — осенью! Каждый угощал друзей по своему усмотрению. Таньча обычно приносила в качестве угощенья сыр, тортик и конфетки к чаю. Ярославчик , не мудрствуя лукаво, покупал к этому дню что-нибудь существенное в буфете. Но вот от Васьки можно было ожидать чего угодно.
И вот вечер пятницы. Кафедра опустела. Марья Ильинична, инженер хоздоговора, предупредив Таньчу, чтобы она как следует всё проверила перед уходом, ушла всед за всеми. На кафедре воцарилась долгожданная тишина, так как все установки повыключали. Васька вышел из своей лаборатории в корридор и, заглянув во все двери, убедился, что на кафедре, дейтвительно, никого нет.
И вот к назначенному времени компания собралась. Васька долго не думал над угощением, — выложил на стол два батона варёной колбасы, нарезанной крупными ломтями, буханку белого и — чёрного хлеба, и бутылку “зелья”, чем-то напичканую внутри. Таньча, как непьющий человек, возмутилась: “Васька, ты чего это удумал. Зачем водку-то притащил. Вы сейчас напьётесь, и от вас с Ярославчиком будет разить винищем. Как через вертушку-то пойдёте? Я с Вами вместе не пойду!”
Ваську это заявление ничуть не смутило и он сказал, что, во-первых, это не водка, а спирт, и во-вторых, — он его целый месяц настаивал на чесноке. Поэтому никакого запаха, кроме запаха чеснока, не будет слышно. Таньча вопросительно посмотрела на Ярославчика. Тот убедительным кивком поддержал Ваську.
Таньча сменила гнев на милость и принялась за колбасу с хлебом, — к этому времени сильно хотелось есть. Васька налил себе полный стакан чесночной спиртяги и залпом его опрокинул, даже не поморщившись. Да ему полный стакан был, как слону дробина, поскольку он, Васька, был толстым и высоким. Этот объём зелья растворился в его бренном теле без всяких последствий. Ярославчик, видя Таньчины переживания, алклголем не злоупотреблял — сделал пару глотков и отставил стакан.
Таньча, как человек привыкший иметь на всё своё мнение, попросила Ваську накапать ей несколько капель в чайную ложку. Фу, от зелья действительно сильно воняло чесночищем. Она лизнула его и выплюнула, прополоскав рот водой прямо из-под крана, чтоб даже и запаха не осталось.
Глядя на приятелей, Васька больше пить не стал и спрятал своё алкогольное “сокровище” в сейф. Мало ли пригодится. А может достоит до следующего дня рождения?
Колбаса и хлеб быстро “растаяли”, а время подходило к критической отметке. Пора расходиться. Васька был в особо приподнятом настроении, Ярославчик был трезв, как стёклышко, а Таньча волновалась за всех троих. Сейчас самое главное выйти из института без приключений! Завтра они снова придут на кафедру раньше всех и уйдут позже всех. Такова учесть аспирантская.
У Таньчи была своя стратегия покидания стен института. Она сказала, что сначала должны выйти Васька и Ярославчик, а уж она пойдёт, как завершающее звено. И вот ребята ушли. Таньча, проверив порядок на кафедре, заперла все двери, выключила рубильники и с ужасом стала продвигаться на выход. Она уже представила, что увидит там задержанных подвыпивших друзей. Сердце начало бешено колотиться. Но...
Когда она подошла к выходу, то увидела спокойно сидящего охранника. Всё было тихо. Таньча сдала ключи, расписалась в журнале и вышла на улицу. Пацаны стояли в обнимку неподалёку и о чём-то спорили. Таньча облегчённо вздохнула. Праздник обошёлся без последствий, и до метро дошли, слава Богу, без приключений.