Вера в Бога принадлежит к самым глубоким, таинственным и духовно-драгоценным состояниям человека…
О вере можно говорить только там, где истина воспринимается глубиной души; где на нее отзываются могучие и творческие источники нашего духа; где говорит сердце, а на его голос откликается и остальное существо человека…
И.Ильин
Для великих учителей древней Церкви умозрительное Богопознание было образом благочестия, образом Богопочтения и Богослужения,
- и в этом на все времена установлена непреложная мера и мерило...
Творения великих подвижников и аскетов православного Востока
пронизаны изнутри пафосом умозрения и познания, -
и очищение ума есть одна из последних и высших задач подвижнического дела,
очищение, но никогда не отсечение.
Г. Флоровский
Во всемирной истории было время, когда религиозное миросозерцание было единственным и всеобъемлющим, вера в высшую силу – Бога – охватывала всю жизнь человека, определяла его мировосприятие, но в наши дни распространено воззрение согласно которому, люди могут жить без всякой веры и святых идеалов, а наука, просвещение и образование – несовместимы с верой. Многие люди из научных кругов, по инерции советского мышления, продолжают думать, что образованный человек, обладающий научным мышлением, привыкший все анализировать и изучать, не может верить, он слишком учен и образован, слишком много знает и понимает, что все происходит по законам природы, чтобы веровать. Современные апоголеты и провозвестники сциентизма убеждены, что всемирная история движется по пути прогресса – пусть наука сейчас не может разрешить и объяснить всех загадок мироздания, но ее достижения головокружительны – она позволила человеку использовать атомную энергию, выйти в открытый космос и проникнуть в тайны генной инженерии, изучать устройство вселенной и чудеса квантового мира, а значит, рано или поздно научно-технический прогресс позволит людям создать универсальную «теорию всего», рационально объяснить все таинственное и чудесное, а потому в будущих веках вера окончательно исчезнет и уступит место научному знанию и дарам просвещения. В наше эпохальное и судьбоносное время мир переживает страшный духовный кризис, который может обернуться катастрофой, обостряются все исторические, социальные, культурные и религиозные противоречия, история достигает шекспировского накала страстей и вновь со всей остротой встает вековечный философский вопрос вере и знании и их взаимоотношениях, конфликтах и сопряжениях. Как писал священник, историк и богослов В. Зеньковский: «У многих людей, особенно тех, кто с жаром и упоением изучает науки, работает в области техники, как бы иссякают самые источники религиозных переживаний, – люди теперь так заняты одной земной жизнью, ее сложными темами, исследованием и техническим овладением сил природы, что только какое-либо трагическое потрясение (как напр., обе мировых войны) или то оцепенение, которое несет с собой в мир смерть, вновь ставит перед всеми религиозный вопрос. Но для тех, кто возвращается к религиозной жизни или только ищет ответа на религиозные вопрошания, неизбежно возникает необходимость найти такое взаимоотношение между верой и знанием, при котором одно не вытесняло бы другое. Не может современный человек отбросить все то, что принесла миру наука, но как же соединить с этим не простое признание «Высшей Силы», но всю полноту христианской веры, жизни в Церкви?» Человек есть существо мыслящее и стремящееся к познанию Истины, в его душе заложена мощная тяга к знанию и духовная потребность осмыслить свое бытие, изучить окружающий мир, раскрыть загадки природы и понять логику исторического процесса. Известный иррационалист и парадоксалист Лев Шестов проницательно заметил, что человека тянет к неразгаданному и таинственному, он хочет постичь тайну и все объяснить – втиснуть в рациональную картину мира, потому что не может полюбить хаос и неустроенность, но мир без тайн был бы плосок и лишен духовной глубины и значительности, а жизнь намного грандиознее и многограннее, чем рациональное мышление евклидова рассудка, мыслящего сквозь призму пространства, времени и причинно-следственных связей. В минувшее двадцатое столетие даже к философии прибегали с мерками науки и желали изгнать из нее все таинственное, метафизическое и сверхъестественное, чудесное и религиозное, ее хотели видеть наукообразной, имеющей точные методы, которые можно проверить, но при всех неоспоримых достижениях науки ее сфера не беспредельна и обнаруживает свое явное бессилие там, где исследуется внутренний мир человека и поднимаются вопросы духовного, этического, эстетического и метафизического порядка: В чем смысл жизни человека? Что такое смерть и что ждет нас «за тайной гроба»? Существует ли Бог, духовный мир и душа? Что такое красота и в чем заключается сила искусства, покоряющая сердца людей? Откуда возникло зло и что такое грех и добродетель? Почему в мире так много страданий, есть ли у человека свобода воли и можно ли достичь счастья? Весь мир Божий необычайно загадочен, вселенная – это грандиозная тайна, а человек окружен разнообразными и бесчисленными загадками – ощущение и мысль, время и вечность, добро и зло, дух и материя – везде человек сталкивается с тайной, а сам он – самое удивительное, парадоксальное и загадочное Божье создание, наивысшая из тайн и чудес, теряющаяся в бездонных глубинах неизведанных бесконечностей. Со всех сторон человек окружен бесконечной таинственностью, и если он обратит взор внутрь себя, то и в самом себе найдет несказанную тайну, вмещающую в себя все тайны физические и метафизические, тайны горнего и дольнего миров, он рвется к высшему смыслу – Логосу, но мысль его теряется в лабиринтах научных теорий и философских умозрений, и не может найти ответа на все вековечные и проклятые вопросы, волновавшие Иова и Соломона, Иеремию и Григория Богослова, Данте и Шекспира, Лермонтова и Достоевского. Современные люди много говорят о научно-техническом прогрессе, чествуют и хвалят науку, которая имеет свои неоспоримые достижения, но наука не в силах открыть формулу и математическое уравнение, объясняющую все на свете, она не может рационально, логически, математически, эмпирически и экспериментально объяснить все бесчисленное множество тайн, что осаждают ум, совесть и сердце человека, чья душа заключает в себе исконную силу, притягивающую ко всему таинственному и чудесному, являющуюся громоотводом вселенских тайн и чудес – всего прекрасного и ужасного, удивительного и непредсказуемого, восхитительного и неизъяснимого. Человек – это мученик мысли и духа, чем глубже он вглядывается в жизнь, тем яснее понимает, что реальность многоудивительна и фантастична, что все физическое и чувственное в своей основе – сверхчувственно и метафизично, что мысль всюду сталкивается с неизъяснимой мистерией Божьего мира, что само познание – это загадочное явление, оно соединяет в себе величайшую радость открытия и осмысления, и величайшую муку, ибо многое остается для нас сокровенным и неразгаданным. В романе Достоевского «Братья Карамазовы» старец Зосима говорит: «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное и сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наши мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных. Вот почему и говорят философы, что сущность вещей нельзя постичь на земле. Бог взял семена из миров иных и посеял их на сей земле и взрастил сад Свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным, если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе». Бесконечная таинственность мира и страшная загадочность самого человека со всем его добром и злом, с его чувственностью и духовностью, стоящего на водоразделе двух миров, с древнейших времен мучила лучших мыслителей человечества, чья мысль рвалась к Божественному Всесмыслу – Логосу, пытаясь разрешить проблемы и тайны бытия через науку и философию, поэзию и религию, ибо существуют различные формы познания – научное и философское, художественное и религиозное, и само знание не замыкается в узких рамках науки и рационального мышления, но представляет собой куда более грандиозное и загадочное явление, многогранное как сверкающий алмаз, драгоценный в очах человеческих настолько, что ради него отдавали жизни подвижники науки и философы, поэты и богословы, все люди, мученически ищущие правду Божию. Человек хочет исследовать вселенную и ее устройство, открыть законы и тайны мироздания, он занимается наукой и философствует, ум его штурмует крепость величайших загадок бытия и пытается разрешить все вековечные вопросы. В своей исповеди многомудрый старец Екклесиаст поведал о том, как исследовал и испытал мудростью «все, что делается под небом» (Еккл.1:13), но после мучительных исканий Истины, он осознал ограниченность умственных сил человека. Нет мудреца, который знал бы все, и есть множество проклятых вопросов, которые ни один мудрец не в силах разрешить. Жажда познания неутолима в душе человека, но как нельзя чашей вычерпать океан, так невозможно даже самому великому философу познать все и освободиться от умственных мук. Преподобный Иустин Попович в своих «Подвижнических и гносеологических главах», глубокомысленно писал о том, что сама наша мысль – необозримая тайна, ей человек все измеряет и оценивает, но сама она – неизмерима и неуловима, а мыслящий дух делает человека философом, мученически ищущим Божественную Истину, скитающимся по бескрайним пустыням и окруженным несчетными Божьими тайнами: «Мысль в человеке – это самая большая тайна, самое загадочное и наименее постижимое явление. Она – в теле, но вся бестелесна; когда хочешь найти ее конец, она открывает тебе свою бесконечность; а когда ищешь ее начало, то видишь как бы ее безначальность… Где не прикоснешься к ней, она источит из себя мириады бесконечностей. Человек все измеряет и оценивает мыслью, а мысль ничем не дает себя ни измерить, ни оценить, будучи в природе, над-человеческой в человеке… Проклятие для человека – мысль, не желающая преобразиться в молитву, завершиться молитвой. Ужасно невыносимо иметь мысли, которые пред мистерий миров не переходят в молитвенное изумление и восхищение. Нет ничего изумительнее тех мыслей, которые при воззрении на Божии миры неощутимо вырастут в молитву…». Как мыслящее существо, человек не может принять абсурдность и бессмыслицу существования, он ищет Истину и Смысл, но найти смысл – означает преобразить мысль в молитву и Богомыслие, причастить мысль Божественному Всесмыслу – предвечному Логосу, ощутить причастность Богу и осознавать логосность и ценность бытия, духовно обновиться – обрести «ум Христов», не только сосредоточенный на богословских и нравственных вопросах, но и на проблемах научного и философского исследования.
В проповеди «Наука и религия» святитель Лука Крымский, критикуя книгу Геккеля «Мировые загадки», где излагается идея несовместимости религиозной веры и научного мышления, мудро и проникновенно писал, что глубоко несчастен человек, искушенный в научных исследованиях и философии, познавший все тайны мироздания, но не знающий величайшую Тайну – Бога, не имеющий веры – величайшего сокровища благочестивого сердца, не понимающий драгоценнейшей и таинственной сущности религии – единения с Богом через веру, надежду и любовь, через Богомыслие, молитву и Евхаристию. Рассуждая о мировоззрении тех ученых, которые пытаются опровергнуть религию, святитель Лука Крымский с грустью констатировал, что они не понимают сущности христианской веры, их сердца и умы не просвещены благодать Святого Духа, они не признают ограниченность научного знания – то, ч то наука не в силах разрешить все вековечные вопросы и раскрыть все тайны бытия, они забывают, что в истории были великие ученые, искренне верующие в Бога, а «мы знаем, что величайшие гении науки совмещали веру в Бога и великую научную деятельность. Таков был великий Коперник, польский астроном, создавший основы всей нынешней астрономии. Великий Коперник не только был верующим, но имел священный сан. Другой великий ученый, Ньютон, когда произносил слово Бог, всегда снимал шляпу: он был глубоко верующим. Великий бактериолог нашего времени, или почти нашего времени, Пастер, положивший начало современной бактериологии, все свои научные труды начинал горячей молитвой к Богу… Гениальный физиолог, наш русский ученый Павлов, создавший новую физиологию мозга. Он был глубоко религиозным человеком… В чем же дело? Почему и доныне известны мне лично некоторые наши академики и профессора – глубоко верующие, религиозные люди? Почему не все ученые отвергают религию, а только часть их, по складу ума близкая Геккелю? Потому что эта часть верит только в материальное, совершенно отвергая всё духовное, не признает никакой потусторонней жизни, не признает бессмертия души и, конечно, не признает Воскресения мертвых. Они говорят, что наука всего достигает, что нет тайн природы, которых наука не откроет… Мы знаем, что хотя ныне наука знает лишь небольшую часть того, что должна была бы знать о природе, возможности науки огромны, безграничны. Они правы, не оспариваем этого. Что же мы оспариваем, почему, подобно им, не отвергаем религию как несогласную и несовместимую с выводами научного знания? Только потому, что веруем в существование мира духовного, веруем всем сердцем, глубоко убеждены в том, что кроме мира материального, есть безграничный, неизмеримо более высокий мир духовный. Веруем в существование духовных существ, гораздо более одаренных разумом, чем мы, люди. Веруем всем сердцем, что над всем этим духовным миром, как и над миром физическим, стоит Великий и Всемогущий Бог… Если что-нибудь оспариваем у науки, то только ее право отвергать духовное, только доступность для исследования мира духовного, ибо духовный мир не может быть исследован научными методами, которыми мы исследуем природу материальную. Эти методы совершенно негодны для исследования мира духовного… Ибо есть два способа познания: тот, который Геккель применял в науке, есть способ познания природы материальной; но есть и другой способ, которого не хочет знать наука, который стоит неизмеримо выше познания умом; есть другое познание – познание сердцем. Сердце наше – не только центральный орган кровообращения, оно орган высшего познания, того познания, которое открывает нам мир духовный, того познания, которое дает способность входить в общение с Богом, с высшим миром…Есть много необъяснимых, таинственных, но вместе с тем абсолютно достоверных фактов (столь же достоверных, как любой из фактов физико-химических), которые принадлежат к миру духовному. Есть явления, которые, конечно, никогда не объяснит наука, для которых не годятся ее методы… Пусть объяснит наука, как возникли великие пророчества о Мессии, которые полностью сбылись. Пусть объяснят, каким образом великий пророк Исайя за 700 лет с полной ясностью предсказал всё важнейшее о Господе Иисусе Христе и заслужил название ветхозаветного евангелиста. Пусть объяснят нам несомненные факты прозрения святых. Пусть объяснят нам, какими силами физическими, какими методами естественными могло быть достигнуто это свойство прозорливости, проникновения в сердце людей, в мысли людей, которых святые видели в первый раз, которых они не знали. И впервые видя их, – называли по имени; не ожидая вопроса, давали ответ на всё то, с чем пришли к ним люди. Пусть это объяснят. Пусть объяснят, каким образом святые предсказывали великие исторические события, которые сбывались по их пророчеству. Пусть объяснят несомненные факты явления умерших и общения их с живыми. Никогда не объяснят, потому что чрезвычайно далеки от основы религии – от веры».
По мысли русского философа Н.А. Бердяева, в основе антитезы веры и знания лежит глубокая психологическая и этико-метафизическая противоположность – свободы и необходимости: вера есть «обличение вещей невидимых», а знание – «обличение вещей видимых», знание – покорность, вера – творческое дерзновение, знание – принудительно, оно есть доверие ограниченному земному кругозору, вера – свободна, она имеет характер свободного избрания личности, предполагает подвиг самоотречения – в том числе и отречения от доводов разума, ограниченного рамками формальной логики Аристотеля, кантовского рационализма и диалектики Гегеля, отречение от всей мудрости мира сего с ее эмпиризмом, позитивизмом и критицизмом, во имя высшей Божьей премудрости – Логоса. В своей книге «Философия свободы», Бердяев решительно заявлял, что именно тертуллиановское кредо – «верую, ибо абсурдно», блестяще и афористично выражает психологическую загадку веры, а ее метафизика наитеснейшим образом связана с тайной свободы, ибо верить можно только через свободу: «Я верю в Бога моего, не потому, что доказано мне бытие Его, что я принужден к принятию Его, что гарантирован я залогами с небес, а потому, что я люблю Его. Я ставлю на карту все, рискую, отрекаюсь от благоразумной рассудочности». «Я приведу основной пример из религиозной жизни, из которого ясна будет и сущность чудесного, и сущность веры в ее отношении к знанию. Основное верование христианского мира есть верование в громовое чудо мировой истории, в чудо воскресения Христа. В чуде воскресения нет доказательного насилия, его нельзя знать, оно открывается лишь для поверившего и полюбившего. Что Христос умер на кресте смертью раба, что Правда была распята, – это факт, который все знают, который принуждает и насилует, его признание не требует ни веры, ни любви; этот страшный факт дан всему миру, познан миром. Что Христос воскрес, что Правда победила в мире зло, вырвала корень зла – смерть, это не дано как факт принудительный и доказательный. В победу правды жизни над злом смерти нужно верить, нужно любить Спасителя, чтобы открылось чудо Его воскресения. Спаситель явился миру в образе раба, а не царя, и был раздавлен силами этого мира, и принял смерть по законам этого мира. Поэтому дело спасения не было делом насилия над человеком: человеку предоставлена свобода выбора, от него ждут подвига веры, подвига вольного отречения от разума этого мира и от смертоносных сил этого мира во имя разума большого и сил благодатных и спасающих. Лишь тот, кто увидел в униженном и раздавленном, в образе раба, в распятом – Царя и Бога, тот приобщается к тайне спасения». В глубокомысленных философских суждениях Бердяева о вере и знании много верного: в основе всей духовной жизни Ангелов и людей лежит свобода – только свободно можно любить, верить, надеяться и молиться, вера есть творческое дерзновение и подвиг отречения от мудрости мира сего с ее ограниченным эмпиризмом и всеразъедающим скепсисом, аристотелевской логикой и гегелевской диалектикой, вера – это всецелое доверие Богу и связь с иным миром – духовным и метафизическим, лишь в вере и через веру человек постигает смысл жизни, но Бердяев искусственно и схематично суживает и ограничивает область знания, замыкая его в границы рассудочного мышления и чувственного опыта, в то время как знание столь же многогранно и таинственно, как и вера, существует не только научное и философское, но и художественное и богословское знание, акт познания – это творческий и свободный акт, предполагающий дерзновение и самоотречение – дерзновения и самоотречения была полна жизнь великих философов и богословов, подвижников науки и искусства, наконец, не только истинная вера сопряжена с пламенной любовью и есть глубокое и экзистенциальное событие, переворачивающее всю жизнь человека, но и истинное познание сопряжено с пламенной любовью к Богу, истине, смыслу, мудрости, оно связано с творческой и свободной активностью нашего духа, а знание простирается не только на материальный мир, но и на духовный мир, знанием может иметь не только интеллектуальный, но духовный, нравственный, религиозный и метафизический характер. По суждению преподобного Исаака Сирина, «вера выше знания», путь к Богу есть возрастание в вере и восхождение от естественного знания и мирской мудрости – науки и языческой философии – к познанию Истины и спасению, но существует и духовное знание, выходящее за границы рационального мышления и чувственного опыта, оно обретается на путях подвижничества и духовного делания – молитвы и поста, аскезы и претворения в жизнь заповедей Евангелия, это – знание, проистекающее от веры и стоящее выше «веры от слушания», оно даруется через верность Богу, через страх Божий и пламенную любовь к Богу, ближним и врагам, и является «откровением сокровенного», порождая высшую форму веры – «созерцательную веру». По классификации Бердяева, существует три типичных решения проблемы взаимоотношения веры и знания: 1) верховенство знания и отрицание веры, характерное для рационалистов, позитивистов и сциентистов, для таких мыслителей как Конт, Фейербах и Маркс; 2) верховенство веры и отрицание знания, свойственное гносимахам и религиозным мыслителям-иррационалистам – Тертуллиану и Льву Шестову; 3) дуализм веры и знания – убежденность в существовании двух истин – естественной и Божественной, характерное для Фомы Аквинского и всех схоластов от Средних веков и до наших дней, не способных разрешить антиномию веры и знания. Как христианский философ, Бердяев прекрасно понимал, что ни одно из вышеуказанных решений вопроса о взаимоотношениях веры и знания не может быть принято, надо не ограничивать области веры и знания, а возвещать свободу веры и знания и их взаимопроникновенность. Религиозная истина – верховна, ибо все догматы Церкви есть истины открытые Самим Богом через вдохновенных пророков и апостолов, а затем – философски сформулированные и богословски изложенные на семи Вселенских Соборах, тем самым истины веры – вечны и незыблемы, а сама вера есть подвиг Авраамова отречения от благоразумной рассудочности во имя верности Богу. Знание не может заменить веру – свободное избрание духа и сердца, но и вера не упраздняет знание, а Церковь не должна предавать анафеме науку и философию, ибо через научное исследование мира и философский поиск Истины человек может прийти к Богу и обрести веру – уверовать в Творца, Промыслителя и Спасителя мира. Помня о том, что мир – это грандиозное творение, великолепная поэма и симфония, произведение Божьего искусства, но вместе с тем и понимая, что после грехопадения трети Ангелов и первых людей – метафизической и вселенской катастрофы, весь мир лежит во зле – пребывает в дефектном и катастрофическом состоянии, Бердяев писал о великом значении науки, не являющейся высшей мудростью, но открывающей тайны природа и содержащей в себе элемент естественного Богопознания и высшего гнозиса – знания о Боге Творце: В научном знании открываются подлинные тайны природы, природы в данном, хотя бы и дефектном, болезненном ее состоянии. Это откровение тайн враждебной природы дает возможность победы над природой. Природный человек освобождается путем труда, научное же знание есть основа этого труда, главное его орудие… Истина веры не зависит от науки, но наука этим не унижается. В науке есть элементы высшего гнозиса, в ней как бы приоткрываются человеку тайны Божьего творения.
В акафисте митрополита Трифона Туркестанова « Слава Богу за все», молитвенно восхваляется Господь, Его драгоценные дары и неисчислимые благодеяния, и торжественно возвещается, что поэты, мудрецы и гении науки пророчески постигают тайны Божии и раскрывают миру бездну Его творческой премудрости: «Наитием Святого Духа Ты озаряешь мысль художников, поэтов и гениев науки. Силой богоданного разума они пророчески постигают законы Твои, раскрывая бездну творческой премудрости Твоей. Их дела невольно говорят о Тебе: о, как Ты велик в Своих созданиях, о, как Ты велик в человеке!». В нашу технократическую эпоху над умами многих людей господствует просветительский предрассудок в отношении веры, гласящий, что знание – это достоверное, доказанное и истинное, вера – область мечтаний и грез, а стало быть, вера и знание – две вещи несовместимые, равно как наука и религия. Каково отношение науки и религии и может ли образованный человек, занимающийся наукой, иметь религиозную веру? Русский философ С.Л. Франк – блестящий мыслитель и метафизик, умеющий ясно излагать глубокие мысли, заметил, что наука изучает материальный мир и его законы, а религия обращена к Богу, а значит они столь же «мало могут противоречить истинам друг друга, как мало, например, астрономические истины о строении солнечной системы могут противоречить, скажем, экономическому учению о законах денежного обращения». Заявлять о том, что религия противоречит науке столь же нелепо, как утверждать, что вера в горний мир Ангелов и Царство Небесное противоречит истинам астрономии и астрофизики, научному исследованию и познанию устройства вселенной, ведь когда богословы и подвижники Церкви говорят о небесном мире, то они имеют ввиду не астрономическое небо, принадлежащее материальному миру, а духовный и метафизический мир – сверхчувственный и незримый. Ученый исследует материальный мир эмпирических явлений и выявляет закономерности, экспериментирует и трудится в научной лаборатории, изобретает, выдвигает гипотезы и теории, а религиозные люди стремятся к познанию Бога и вместе с тем познают мир и историю в отношении к Богу. Когда человек говорит, что истины религиозной веры противоречат истинам науки, то он тем самым заявляет: «Я не верю в Бога и отвергаю религиозные истины, провозглашаемые Церковью, потому что я верю только в науку и не признаю никаких иных истин, кроме научных, считаю, что нет никакой иной сферы бытия за пределами той действительности, которую изучает наука». Вера в универсальность научного знания и идолопоклонничество перед наукой основаны на грубом и примитивном эмпиризме – вере в реальность одного чувственного бытия и на отрицании метафизического и духовного бытия. По остроумному и глубокомысленному замечанию Ивана Ильина, настоящие ученые прекрасно понимают, что научная картина мира изменчива – достаточно вспомнить как на смену астрономической системе Птолемея пришла астрономическая система Коперника, а потому все подвижники науки ясно осознают, что научное знание имеет свои границы, оно не всеобъемлюще, они не обоготворяют и не возводят в кумир науку, не переоценивают отвлеченную мысль, чувственный опыт и эксперимент, знают, что нельзя объять нашей ограниченной мыслью всю действительность и заключить ее в отвлеченную схему или математическую формулу, что есть таинственное и священное, духовное и метафизическое, что отрицается и отвергается лишь полуобразованными людьми, склонными все упрощать и мыслить элементарно. Как объяснить с точки зрения материализма и воинствующего сциентизма тот факт, что величайшие ученые и творцы научной картины мира в подавляющем большинстве своем были людьми глубоко и искренне верующими? По признанию Коперника, изучение тайн мироздания ведет к Богопознанию: «Созерцая мысленно великолепный порядок мироздания, управляемый с Божественной Премудростью, кто не почувствовал бы, что постоянное созерцание его и, так сказать, интимное обращение с ним возводят человека к Высшему и восхищению перед всезиждущим Строителем вселенной, в Котором пребывает высшее блаженство и Который есть венец всякого добра». По великолепному афоризму Бэкона: «только поверхностное знание природы может увести нас от Бога; напротив, более глубокое и основательное ведет нас к Нему». В рукописях Галилея есть потрясающая запись, наполненная святоотеческой мудростью: «И Священное Писание и природа исходят от Божественного Слова; первое – как внушение Святого Духа, вторая – как исполнительница Божьих велений». В момент молитвенного восторга с уст Кеплера сорвалась вдохновенная молитва, достойная Псалтыря: «О, Отец света, Ты, Который при помощи естественного света пробуждаешь в нас желание света благодатного, чтобы возвести на к свету величия! Благодарю Тебя, о моц Создатель и Господь, за то, что Ты обрадовал меня творением Твоим, ибо я был в восторге от дела рук Твоих». Физик Эрстед писал: «Всякое сознательное знание приведет к познанию Бога». Анатом фон Халлер признавался, что природа – наставница в Богомыслии: «Меня познание природы научило мыслить более возвышенно о Боге пред Которым наша земля есть одна из маленьких пылинок, лежащих в бесчисленном множестве у подножия Его трона». По суждению Бойля: «истинный естествоиспытатель нигде не может проникнуть в познание тайн творения без того, чтобы не воспринять перст Божий». Великий мыслитель Паскаль – гениальный математик и один из творцов новой физики, был глубоко верующим христианином и одним из величайших религиозных мыслителей Европы. Выдающийся физик Ньютон, открывший законы движения небесных тел и признававшийся, что желает исследовать все тайны мироздания, был религиозным мыслителем, углубленно занимался богословием и брался за толкование Апокалипсиса. Для справедливости надо сказать, что суждения даже выдающихся ученых о Боге и о вопросах религиозного и метафизического порядка зачастую страдают рассудочностью и схематичностью: известно, что Ньютон был не только создателем новой механики, но и одним из виднейших защитников деизма, он полагал, что все явления и события в мире естественны и вплетены в бесконечную цепь причинно-следственных связей, но это утверждение неизбежно ведет к отрицанию свободы и возможности чуда, неисповедимого действия Промысла Божиего в истории мира и судьбах людей. В представлениях деистов, Бог создал мир – запустил историю вселенной как часовой механизм, а затем устранился – все в мире происходит по естественным законам природы, нет места чуду, свободе и непредсказуемости, нет места Христу Искупителю и Его святой Церкви с ее таинствами, но совершенно иное воззрение характерно для библейского миросозерцания, возвещающего: Бог сотворил мир из ничего и с любовью промышляет о вселенной и каждом Своем создании, участвует в истории человечества и направляет ее ход к эсхатологической цели, а наша жизнь – таинственна и многогранна, в ней есть место и чуду, и тайне, и непредсказуемости, и свободе. Библейская вера в Бога, в Символ Веры Церкви и ее таинства – это горячая, глубокая, пламенная и животворящая вера, теснейшим образом связанная с верой в чудеса, ибо пришествие Христа в мир, Его святая жизнь, крестная смерть и воскресение из мертвых – чудо, каждое таинство Церкви – это святыня веры, чудо и тайна Божия, наконец, сущность всякой молитвы – самого высокого и благоговейного устремления человеческого духа ввысь – мольба о присутствии Бога в нашей жизни и в истории мира, есть мольба о чуде. Как замечает философ С.Л. Франк: «Религиозный человек верует, что он находится под постоянным водительством Бога; и если он усматривает волю Божию и в сцеплении явлений, обусловленных естественными причинами, то он не может отказаться и от мысли, что если Бог захочет, то Он всегда может и изменить естественный ход событий, т. е. сотворить чудо». Чудеса – это непосредственное проявление Божьей силы, стоящей над всеми законами, откровение о том, что Бог всемогущ и для Него все возможно, но Сам Господь предостерегал, что в последние времена будет много ложных знамений и чудес, что нас спасает вера, действующая любовью, что христианам надлежит искать не чудес и знамений, а Царство Небесное и правду его, жить по заповедям святого Евангелия.
Томас Карлейль – один из самых блестящих и оригинальных мыслителей и историков Англии, человек с могучим интеллектом, благородным духом и поэтической натурой, провозглашал, что в основе знания лежит вера и духовная жизнь личности, само стремление познать мир и осмыслить свое существование – познать самого себя, уже свидетельствует о том, что человек принадлежит не только материальному, но и духовному бытию, что внутри его души есть таинственный и многогранный мир: «Суть нашего существа, то таинственное, что называет само себя я – увы, какими словами располагаем мы для обозначения всего этого, - есть дыхание неба… Это тело, эти способности, эта жизнь наша – разве не составляет все это как бы внешнего покрова сущности, не имеющей имени?.. Мы – чудо из чудес, великая, неисповедимая тайна Бога. Мы не можем понять, мы не знаем, как говорить о ней, но мы можем чувствовать и знать, если хотите, что это именно так». Человек не может жить без веры, ибо он есть существо не только чувственное, но и духовное, сотворенное по образу и подобию Божиему, он – загадочен и многогранен, его душа не только вместилище рассудка, но и воли, интуиции, нравственного сознания, эстетического чувства, а потому его жизнь имеет таинственный, высший и священный смысл, не ограничивающийся границами материального бытия. Священное Писание и история всех народов земли свидетельствуют, что не было такого времени, когда бы человек не имел религиозных представлений, а значит, религиозная вера – это исконное свойство человеческого духа, определяющее представления о добре и зле, о праве и нравственности, о личной и общественной жизни. Жить на свете – значит стремиться и выбирать – избирать святыни, идеалы и ценности, обретать и претворят в жизнь свою веру – все люди, как образованные, так и необразованные, верят. Человек есть существо литургическое верующее, созданное для Бога и Церкви, он задыхается и не может жить без веры, он жаждет веры и страшно мучается, если утратит святыни и идеалы, ведь жизнь не терпит пустоты, и если храм души будет опустошен – лишен Бога, святынь и идеалов, то их место займут ложные кумиры и идолы. Человеку дана от Бога священная способность верить, он должен беречь свою веру как зеницу ока и дорожить ей как бесценным сокровищем, хранить ее от предрассудков и суеверий, от лжеучений и мифотворчества, не превращать ее в слепой и разрушительный фанатизм или холодное равнодушие, воздвигать жизнь и миросозерцание на ее незыблемой основе, не продавать ее как богоотступник Иуда, ясно понимать и исповедовать ее содержание в виде догматов и Символа Веры, претворить свое существование в богослужение и быть готовым отдать свою жизнь – умереть за святыню своего сердца – за Христа Богочеловека. Вера в Бога – это направленность духа к Богу и верность Творцу, глубочайшее переживание и опора жизни, она – самое таинственное и драгоценное состояние души, ее устремленность к высшей Святыне – Богу. Вера затрагивает самые сокровенные струны души, она – живой источник интуиций, прозрений и наитий, дающий сердцу – глубину, благоговение и любовь к Богу, воле – крепость, целеустремленность и силу, разуму – мудрость, мощь и зоркость, совести – нравственный идеал и верное мерило добра и зла, определяющий воззрения на жизнь и смерть, стремления и поступки. По мудрому умозаключению Ивана Ильина: «О вере можно говорить только там, где истина воспринимается глубиной души; где на нее отзываются могучие и творческие источники нашего духа; где говорит сердце, а на его голос откликается и остальное существо человека; где снимается печать именно с этого водного ключа нашей души, так что воды его приходят в движение и текут в жизнь». Если бы человек утратил способность верить, то он стал бы духовно неполноценным существом, потерял бы святыни и идеалы, стал бы не способен на свободный подвиг и подвижничество, на молитву и Богохваление, на надежду, любовь и сердечное созерцание, ибо отказ от веры есть отречение от Бога и духовного достоинства своей личности, отказ от личной свободы духа, от святынь и идеалов.
Священник и богослов В. Зеньковский, размышляя о конфликте веры и знания в сознании людей, заметил, что лишь для убежденных материалистов отвергающих бытие Бога, свободу и духовный мир, научные знания и религиозная вера – вещи несовместимые, тогда как в действительности наука и религия согласуются и не противоречат друг другу: «Как вера в Бога не заключает в себе никаких затруднений для того, чтобы изучать и исследовать природу, так и знание, если оно серьезно и осторожно строит свои идеи, не может выходить за пределы «познаваемого» и не может отрицать реальности «непознаваемого» – не в том смысле, что оно пока нами не познано, а в том смысле, что оно вообще не объемлется нашим разумом». В основе всей духовной жизни – религиозной веры, научного сознания, философского искания и всякого творчества в искусстве, науке и религии – лежит благоговейное изумление перед Божьей тайной и несказанной и безмерной таинственностью бытия, отличающая подвижников науки, творцов искусства и подлинно верующих людей от обывателей с их ограниченным умом и косным сознанием. Настоящий ученый, такой как Галилей, Паскаль и Эйнштейн, какие бы открытия он не совершил и каких бы высот он не достиг в области научного знания, осознает границы своих познавательных способностей и исполнен чувством тайны и изумления, которое, как говорил Аристотель, является краеугольным камнем познания и творчества – научного и философского, художественного и религиозного. Если человек является подлинным подвижников науки или настоящим философом, неустанно ищущим Истину, то он обращает свой взор к метафизическим глубинам бытия, он не ограничивает познание узами рассудка и эмпирического опыта, но понимает, что человек не может жить одними чувственными восприятиями – его душа есть «жилица двух миров», а сердце, бьется на грани двойного бытия – материального и духовного. По блестящему разъяснению С.Л. Франка, «ученый хочет проникнуть глубже в реальность, чем это принято и чем это делает обычный человек; а это значит, что он всегда сознает скрытую, еще недоступную, ускользающую от обычного взора глубину бытия. Тот не ученый, не человек науки, для которого весь мир исчерпывается непосредственно видимым, кому кажется, что он обозревает всю реальность, что она лежит перед ним, как на ладони, и что очень легко и просто все узнать. Напротив, лишь тот ученый, кто чувствует таинственные глубины бытия, кто непосредственно, вместе с Шекспиром, знает: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Знание своего неведения, выраженное в словах Сократа: «Я знаю только то, что я ничего не знаю», есть начало и постоянная основа научного сознания. Великий Ньютон, проникший в тайны строения и движения вселенной, говорил о себе: «Не знаю, чем меня признают потомки, но себе самому я представляюсь маленьким мальчиком, который на берегу безграничного океана собирает отдельные ракушки, выброшенные волнами на берег, в то время как сам океан и его глубины остаются по-прежнему для меня непостижимыми». Неудивительно, что с научным гением он соединял религиозную веру. И напротив, наглая самоуверенность, высокомерное чувство: «Я все знаю, мне все ясно, и я презираю с высоты своей просвещенности всякие тайны и загадки, которых для меня уже больше нет»,- это чувство, основа презрения к религиозному сознанию и насмешки над ним, есть характерная черта невежды – человека, который не только ничего как следует не знает, но и не знает даже того, что он ничего не знает». Все ученые и философы – интеллектуалы и рефлексирующие люди, ищущие Истину, имеют искушение пытаться рационально и аналитически разрешить метафизические вопросы, познать Бога и духовный мир силой своего ограниченного ума, забывая, что встреча с Богом – это соприкосновение с величайшей Тайной, с Тем, Кто есть Сущий и Непостижимый, а метафизический мир и духовная жизнь не могут быть охвачены нашей мыслью – это мир иного бытия. Священник В. Зеньковский тонко и справедливо подметил, что есть знания о Боге, которые мы можем черпать в духовно-нравственной, аскетической и богословской литературе, а есть знание Бога – «живое, непосредственное, непререкаемое чувство Бога, Его бытия, Его реальность и близость к нам», «легко дающееся детям и свыше вдохновенным душам», но «для нас, пребывающих в плену видимых, осязаемых вещей, она дается обычно лишь в итоге духовной и молитвенной жизни». «Вера в Бога или знание Бога дается нам обычно в итоге духовной и молитвенной жизни, но она не создается нами, она есть откровение Бога в нас. Сам Бог открывается нам, и оттого непререкаемо и невыразимо словами живое ощущение Его присутствия. Но Бог не открывается душе человеческой так сказать насильно, а только там и тогда, где и когда душа ищет Бога, где она раскрывается навстречу Ему. Бывают, впрочем, такие потрясения (внезапные несчастья, чья-либо смерть, особенно часто на войне), когда душа, уже трепещущая, стоящая как бы на пороге Богосознания, может вдруг с такой силой пережить близость Бога, что она, словно ослепленная светом свыше, уже не хочет глядеть на мир, ищет только Бога. Но это сравнительно редкие случаи, – вообще же говоря, Бог открывается душе лишь через молитвенную и духовную жизнь. «Блаженны чистые сердцем, сказал Господь, ибо они узрят Бога». Чтобы чувствовать Бога, нужно чистое сердце, свободное от пороков, мелких и больших страстей, любящее чистоту и правду. Но не менее нужно, чтобы ум не мешал движению сердца, т. е. чтобы в нем не было тех или иных неверных идей, учений. Оттого так и важно правильное религиозное воспитание и образование, что они приуготовляют сердца и ум к восприятию Бога, к встрече с Ним, когда придет для этого момент». Для христианина изучение догматов – просвещение ума, и аскеза – борьба за очищение сердца, должны быть единым процессом, ведь Символ Церкви – это концентрация всего вероучения Церкви, а догматы – богооткровенные истины и содержание нашей веры, но исповедовать их не одними устами, а всей душой и всей жизнью своей может лишь тот человек, который борется со страстями, плачет о грехах, участвует в таинствах Церкви – исповедуется и причащается Святых Тайн Христовых, молится и не может жить без Бога. Религиозный философ С.Л. Франк в своей книге «С нами Бог», писал о том, что догматы – это отвлеченные формулы веры, их источник – не поэтическая фантазия, не житейская мудрость и не философствующий рассудком, они – откровение Божьих тайн, сокровенных в предвечной премудрости Святой Троицы, догматы постигаются через полноценную церковную жизнь и духовное восприятие Бога, через молитвенную обращенность к Богу и личный опыт Богообщения, они – литургичны, обращены не только к уму, но и к сердцу и к воли, они воспламеняют сердца и побуждают его петь хвалу Богу, вдохновляют на молитву и преуспевание в вере, они становятся не только умственными убеждениями, но и истинами сердца – заветными святынями души, за которые христианин готов самоотверженно отдать свою жизнь, их содержание запечатлено в нашем Символе Веры, их исповедание – свидетельство и нашей верности Богу. По разъяснению святителя Кирилла Иерусалимского, «образ Богопочитания заключается в сих двух вещах: в точном познании догматов благочестия и в добрых делах. Догматы без добрых дел не благоприятны Богу, не приемлет Он и добрых дел, если они основаны не на догматах благочестия». Святитель Игнатий Брянчанинов утверждал, что уверовать в Бога человеку надлежит умом – через принятие догматов Церкви и подвиг Богопознания, сердцем – через участие в таинствах и богослужениях, через молитву и созерцание, волей и совестью – через верность Христу и исполнение заповедей Евангелия в жизни своей: «Вера в Евангелие должна быть живая, нужно веровать умом и сердцем, исповедовать веру устами, выражать, доказывать ее жизнью. Постоянство в православном исповедании догматов веры питается и хранится делами веры и непорочностью совести … Спаситель мой. Насади в меня веру живую, доказываемую делами…, чтобы я стал способным к воскресению в духе моем». Для полноценной христианской жизни и исполнения святой Божьей воли, человек призван соблюдать заповеди Иисуса Христа, веровать в Бога, иметь смиренномудрие и страх Божий, милующее сердце и любовь к Богу, ближним и врагам, а также – устремляться к Богу и всей душой жаждать Богопознания, изучать Слово Божие и Священное Предание, исследовать святоотеческую литературу, богослужебные книги Церкви, ее гимнографию и иконографию. Без добросовестного исповедания догматов и верности Слову Божиему и святоотеческой мудрости нельзя познать Бога, приобщиться к Истине и быть церковным человеком – христианином, но и одно лишь теоретическое изучение догматического богословия без очищения сердца и самоотверженного стремления исполнить заповеди Евангелия, без молитвы, любви и страха Божиего – будет лишь холодным и формальным исследованием христианской веры, оно не сделает человека настоящим христианином и не отверзнет врат Царства Небесного. Самый эрудированный ученый и блестящий философ не сможет быть христианином, если не примет все сердцем и умом догматическую веру Церкви и не будет исполнять евангельские заповеди в своей повседневной жизни, не научится молиться Богу и бороться со страстями. Архимандрит Рафаил Карелин верно указывает на то, что зачастую верующие ученые подходят к постижению Бога и духовного мира с методами научного познания, они стремятся к схематизации религиозной жизни, забывая о том, что душа человека и духовный мир шире, выше и глубже любой научной системы, что духовный опыт нельзя выразить в философских схемах и недопустимо подменять изощренным интеллектуализмом.
Люди академической науки не всегда понимают, что духовный мир познается в свете религиозной жизни и Божественного Откровения – в мистическом опыте духовного прозрения, Богообщения и Боговидения. Ученые на всегда не чувствуют Бога как Живую Личность, и склонны подменять Его священный образ абстрактной интеллектуальной моделью – «идеей Бога» Аристотеля и Фомы Аквинского, Спинозы и Декарта, Канта и Гегеля. Ученый может быть идеалистом по мировоззрению, но не быть религиозным. Глубочайшим отличием истинной религиозной веры от умозрительной и идеалистической философии является молитва – духовное общение человека с Богом. Молитва – характерная черта религиозного вероучения, а молиться закону всемирного тяготения, абстрактному понятию «субстанции» или «мирового разума» – абсурдно. Ярким образцом ученого, мыслящего о духовных вещах рационально является Альберт Эйнштейн с присущими ему пантеистическими взглядами. Эйнштейн – великий ученый, открывший теорию относительности, причислял себя к религиозным натурам, хоть и не верил в «персонифицированное Божество». Он полагал, что религиозность – это способность воспринимать непостижимое для нашего разума. Но эйнштейнова «религиозность» имела рационально-пантеистический характер, и была колоссально далека от веры в библейского Бога опекающего Свое творение. Ломоносов мудро считал, что никакая научная теория не может ни доказывать, ни опровергать факт бытия Бога. «Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал свое величество, в другой свою волю. Первая книга – видимый сей мир. В этой книге сложения видимого мира – физики, математики, астрономы и прочие изъяснители Божественных в натуру влиянных действий суть тоже, что в книге Священного Писания пророки, апостолы и церковные учители. Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет Божественную волю вымерять циркулем. Также не здраво рассудителен и учитель богословия, если он думает, что по псалтыри можно научиться астрономии или химии». Ломоносов соединил научное познание с поэтическим вдохновением и религиозной верой, молитвенной хвалой прославив величие Вседержителя. Наука не противоречит вере в Бога, а вера в Бога не отрицает научное знание. Христианские монастыри всегда были кладезями мудрости и знаний, хранителями культуры и просвещения, провозвестниками веры и светочами духовной жизни. Все наши поэты и летописцы, художники и иконописцы, философы и проповедники – вышли из монастырей. Библейские символы, сюжеты и образы – это духовное звено между интеллектом человека и Божественной Премудростью, а вера в Бога одухотворяет ум, образует христианскую культуру созерцательного и творческого мышления. Великие ученые совмещали научное мышление с религиозной верой, прозревая за материальными явлениями творческую волю Бога и Его премудрость, восходя подобно древним мудрецам – Соломону, Гераклиту, Платону, к духовным истокам бытия. «Покажите мне науку, которая была бы совершенным, а не поддельным отпечатком творения! Которая могла бы вести меня прямым путем к познанию истинного Бога! Через которую мог бы я исследовать всеобщие и невидимые сущности, Ему подвластные! Науку, через которую я могу придти к познанию всех тайн, в натуре скрытых!» – проникновенно писал Н.И. Новиков. В научной жизни огромную роль играет не только рациональное мышление, но и любовь к знаниям, озарение и интуиция, нравственная мотивация, а отрыв науки от религиозной веры, ведет к духовному оскудению и культурному упадку. Если ученый христианин, то он созерцает мир как великую загадку и мудрую притчу Творца, таящую в себе таинственный смысл. Звездное небо, восхищавшее философов от Сократа и Платона до Канта и Померанца, и вдохновлявшее поэтов от Давида и Соломона до Байрона и Гете – это гимн и песнь во славу Бога, а звезды – это хор, славящий премудрость и красоту Создателя человека и вселенной. Разгадывая тайну творения ученый, изучающий звездное небо, понимает, что жизнь возникла не «случайно», а изошла от Бога Творца, премудро сотворившего мир. Бог сотворил мир, Он премудр и всемогущ, и если захочет, то может изменить естественный ход вещей – сотворить чудо. Вера в материю, из которой случайно возник мир – бессмысленна: не религиозна и не научна. Материализм – это фантастическая догма о материи, наделенной чудесными свойствами саморазвития, способностью творить и порождать «мыслящий дух». Если в христианстве Бог создал мир из ничего, будучи всемогущим и премудрым Творцом и Промыслителем, то в фантастической басне материалистов – мертвая материя зажгла «искру жизни» и породила человека с его «мыслящим духом». Блестящий мыслитель и тонкий эстетик Константин Леонтьев писал о материализме как о самой грубой и низменной философской системе: «материализм же есть бесспорно система, но, конечно, самая простая, ибо ничего не может быть проще и грубее, малосложнее, как сказать, что все вещество и что нет ни Бога, ни духа, ни бессмертия души, ибо мы этого не видим и не трогаем руками». Блестящую философскую критику материализма дал философ Левицкий: «Каковы шансы на то, что слепая комбинация материальных частиц создаст рояль, который к тому же будет автоматически играть сонату Бетховена? Ясно, что шансы этого чуда бесконечно малы, практически равняясь нулю». О материалистах в науке уместно вспомнить бессмертные строки из «Фауста» Гете: «ученый прежде душу изгоняет, затем предмет на части расчленяет и видит их, да жаль: духовная их связь тем временем исчезла, унеслась!» В материальном мире таинственно и символически отпечатлен духовный мир. Мудрый ученый видит присутствие Бога в мироздании, а не слепую «игру материи», он открывает свой ум великому Божьему миру. Наука приводит человека к религии, ибо только вера в Бога открывает глубочайшие тайны бытия. Философия и искусство в своих прозрениях на столетия опережают науку, а пророческие книги Библии обозревают всю историю мира с наднебесной высоты вечности. Фатальная логика атеизма и материализма, отрицающая Бога, бессмертие души и свободу, ведет к признанию бессмыслицы жизни, а истинная наука – признает духовную ценность жизни и ее смысл. Наука в истинном смысле – это не апология вульгарного материализма или фантастических гипотез дарвинизма, а бесстрастное познание тайн мира и поиск Творца вселенной. Наука возводит ученого через постижение «книги природы» от чувственного и земного бытия к духовному и небесному, к высшему Смыслу – Богу. По рассуждению преподобного Иустина Поповича, если человек пойдет путем веры, то он должен оставить естественные методы познания и не возвращаться к ним, ведь вера имеет свои пути познания человека, мира и Бога – естественнонаучное знание должно смениться духовной мудростью, ибо духовные реалии метафизического мира нельзя познать научными методами. Вера лежит в основе духовного познания – самопознания и Богопознания, она глубже, шире и выше научного мышления – трехмерного Евклидова рассудка, мыслящего сквозь призму категорий пространства, времени и причинно-следственных связей, она – величайшая сила, ибо как сказано в Священном Писании: «Все возможно верующему» (Мк.9:23), ибо нет ничего, что было бы невозможно для Бога. С наибольшей художественной яркостью и силой, философской и богословской эрудицией, диалектической гибкостью мысли и напряженностью интуитивных прозрений, противоположность двух видов познания – рационального и духовного, конфликт схематизирующего рассудка и опыта религиозной жизни раскрывается в книге священника о. П. Флоренского – «Столп и утверждение Истины», где возвещается, что путь познания Божественной Истины – это мученичество сердца, ума и духа, невыносимое духовное борение, «поистине огненное терзание», скитание по лабиринту философской мысли, выход из которого лишь один – вера во Христа Спасителя, философский вопль, обращенный к Богу, мысль, преобразившаяся в молитву, распятие рассудка на кресте веры, отречение от мудрости мира сего во имя премудрости Божьей – небесной и духовной, тайной и сокровенной, проповедуемой апостольской Церковью, осознание, что не интуиция и не дискуссия ведут к Истине, но Божественное Откровение, которое нельзя вместить в рамки аристотелевского логики, кантианского мышления и гегелевской диалектики, понимание и признание, что путь Богопознания предполагает духовное делание и стяжание благодати Святого Духа и только через верность Богу и Его святой Церкви человек может взойти на вершину Богомудрия, не утрачивая смиренномудрие, покаянное сознание немощи своего разумения и молитвенный трепет перед сокровенными Божьими тайнами, открывающимися Церкви и миру только по воле Всемогущего.
Духовная жизнь открывает человеку возможность соприкоснуться с Богом, следовать велениям совести и любить, быть способным к творчеству, созерцанию и молитве, к науке и искусству, а самым глубочайшим, неистощимым и могучим источником всей духовной жизни является свобода. Свобода есть дыхание жизни, исходящее из уст Божиих, она – духовный воздух горних небес, которым дышат Ангелы и души людей, и как нельзя жить без воздуха, так нельзя жить духовной жизнью без свободы. Веровать можно только из глубины свободного духа и свободного сердца, без свободы нельзя ни молиться, ни любить, ни творить, без свободы вся жизнь человека становится невыносимой мукой и бессмыслицей, она не имеет ни чести, ни достоинства, ни оправдания, ни смысла. Если человек хочет быть существом религиозным и одухотворенным – имеющим в себе Дух Божий, проницающий все глубины Божии, освящающий нас и дарующий свободу, то он должен хранить свою душу и иметь духовный опыт молитвы и Богоощения, уметь молиться, созерцать и любить, ибо любовь есть живой источник веры, она – альфа и омега духовной и религиозной жизни, ее основа и венец, в то время как сердце человека – неограненный алмаз, а его искусная огранка – жизнь по заповедям Евангелия и покаянный плач, борьба со страстями, молитва и пост, участие в таинствах и богослужениях Церкви, иными словами – верность Богу. Человек может веровать только свободно, избрав Бога сердцем в свободной и искренней любви, ибо там, где нет свободы – нет и любви, а где нет любви – не может быть верности и доверия, благочестия и Богопочитания. Вера – это духовные крылья души, она освобождает от земных оков и знак благородства духа, ведь если человек ни во что не верит, не имеет святынь и идеалов, то он низок и подл, подобен расчетливому цинику и нигилисту Петру Верховенскому из романа Ф.М. Достоевского «Бесы». Никакие самые интеллектуально изощренные логические аргументы и самые убедительные философские доказательства и научные исследования не могут вдохнуть в сердце человека животворящий пламень веры. Вера не дается доказательствами и логическими аргументами, ее источник – не в рассуждениях и логике, а в свободном избрании духа и горении созерцающего и любящего сердца; нельзя заставить веровать волевым усилием – вера свободна, она – неприступная крепость для всех волевых усилий, отворяющие врата лишь всепокоряющей силе любви и надежде. Вера – это величайшая святыня души, она есть Ковчег Завета, хранящиеся в храме сердца; вера – это могучая творческая и духовная сила, двигающая горы, изменяющая нравы народов и побеждающая царства, она – краеугольный камень, на котором зиждется святая Церковь – мистическое Тело Христово, столп и утверждение Истины, который не в силах сокрушить ни гонения и казни, ни сам Ад. По проницательному замечанию Ивана Ильина, в русский язык придает «вере» два разных смысловых звучания: человек имеет потребность «верить» и способность «веровать», все люди сознательно или бессознательно верят, но веровать – означает иметь духовный опыт и реализовывать веру в жизни, сделать ее средоточием и центром всего своего существа – своих желаний и помышлений, речей и деяний, ибо вера без дел мертва, быть готовым отдать свою жизнь за свою веру, ибо именно вера сообщает нашей жизни ценность и смысл, святость и значение. По слову преподобного Иоанна Дамаскина, истолковывающего общеизвестное изречение о вере апостола Иакова: «Без веры невозможно спастись, потому что на вере основывается все, как человеческое, так и духовное. Но вера не иначе приходит в совершенство, как чрез исполнение всего указанного Христом. Без дел же вера мертва, равно как и дела без веры. Истинная вера показывается в делах». Вера – это зеркало, отражающее душу человека – если хочешь узнать человека, то узнай, во что он верит и в чем находит смысл жизни, что для него священно и ради чего он готов пожертвовать собой и умереть. Каждый из нас должен честно спросить себя перед лицом беспристрастной совести свой: готов ли я умереть за то, во что верую, крепка и глубока ли моя вера, чему отдано сердце мое и к чему стремится душа моя? Великий и драгоценный дар веры – Божий дар и Божье чудо, надо хранить этот небесный дар, уподобляющий нас Ангелам и святым, чтобы не осквернить его богопротивным, дурным и гибельным – не уверовать в ложь, иначе, человек обречет себя служение не Богу, а идолам, на ложный путь, на разочарование и отчаяние, на прельщение и погибель души. Верить надо в том, ради чего можно отдать свою жизнь – нет более возвышенной и чудесной, таинственной и изумительной святыни веры, чем чудесная Личность Христа Богочеловека, отдавшего Свою земную жизнь и пролившего Свою святую кровь на Голгофе ради нашего спасения, воскресшего из мертвых и разорвавшего узы Ада и смерти. Если человек уверовал всем сердцем и душой во Христа Спасителя, то он сделал веру средоточием и путем жизни, она просвещает и умудряет его ум, направляет и укрепляет волю, очищает и воспламеняет сердце, вдохновляет на творчество и труды во славу Божию, изгоняет мирскую печаль и отчаяние, сокрушает покаянием и осеняет надеждой, наполняет душу молитвой, а жизнь – делами любви и милосердия, ибо вера стала святыней его души и она останется с ним, как незримый суетному миру Ангел-Хранитель, везде и всегда – в храме, где совершается Божественная Литургия, и в уединенной келье монаха, в кабинете ученого и философа, в мастерской художника и иконописца, в раскаленных песках пустыни и во время снежной бури, в темнице и на смертном одре.
Вера – это добровольный союз между Богом и человеком, именуемый в Библии Заветом, она – корень и суть всех христианских добродетелей – молитвы, покаяния, смирения, кротости, милосердия и любви. Религиозная вера есть убежденность человека в существовании Бога и доверие к Нему как к всеблагому, премудрому и всемогущему Творцу и Вседержителю, желание везде и всегда следовать за Ним и исполнять Его святую волю. Вера есть целостный духовный опыт и основа религиозного миросозерцания, она исходит из самых сокровенных глубин духа и сердца и охватывает всего человека, его волю и мышление, слова и дела – весь его внутренний мир и всю его жизнь. В Священном Писании сказано, что вера есть «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр.11:1), «без веры угодить Богу невозможно» (Евр.11:6), христианство – это «вера, действующая любовью» (Гал.5:6), благодаря вере пророки познали Бога и совершали чудеса, не страшились мученичества и несли миру Слово Божие, они «покоряли царства, творили праведность, получали обещанное, закрывали пасть львам, угашали силу огня, избегали острия меча, слабость превращали в силу, крепли в битвах и обращали в бегство чужеземные армии. Женщины получали своих умерших воскресшими; иные подвергались пыткам и были забиты до смерти, отказавшись от выкупа, чтобы обрести лучшее воскресение. Другие терпели насмешки и побои, затем оковы и заточение. Их побивали камнями, распиливали надвое, умерщвляли мечом; они скитались в одежде их овчины и козьей шкуры, в нужде, будучи преследуемы и терпя жестокое обращение, странствуя по пустыням и горам, живя в пещерах и ямах! И весь мир был недостоин их! О заслугах всех этих людей засвидетельствовано потому что они доверяли Богу. Тем не менее, они не получили обещанного, так как Бог предусмотрел нечто лучшее, относящееся и к нам, чтобы только вместе с нами они смогли достигнуть цели» (Евр.11:33-40). По рассуждению митрополита Антония Сурожского: «Вера – это уверенность в вещах невидимых. Мы это слово употребляем по отношению к Богу к вещам духовным; но оно относится также ко многому в обычной жизни. Мы говорим о любви, мы говорим о красоте. Когда мы говорим, что любим человека, мы тем самым говорим, что непостижимым, невыразимым образом мы в нем прозрели нечто, чего другие не видели. И когда мы, охваченные восторгом, восклицаем: «Как это прекрасно!», – мы говорим о чем-то, что до нас дошло, но чего мы не можем просто истолковать. Мы только можем сказать: приди и посмотри, как апостолы говорили своим друзьям: приди, взгляни на Христа, и ты узнаешь, что я в Нем увидел (Ин.1:46). И вот наша вера в вещи невидимые, с одной стороны, является личной нашей верой, то есть тем, что мы сами познали, тем, как мы когда-то, хоть один раз в жизни, прикоснулись края ризы Христовой (Лк.8:44) – и почуяли Его Божественную силу, хоть раз взглянули в Его очи – и увидели бесконечное Его милосердие, сострадание, любовь. Это может случиться непосредственно, таинственным путем встречи живой души с Живым Богом, но это бывает тоже посредством других людей. Мой духовный отец мне раз сказал: никто не может отрешиться от земли и обратить весь свой взор на небо, если в глазах хоть одного человека, на лице хоть одного человека не увидит сияние вечной жизни… В этом отношении мы все ответственны друг за друга, все ответственны за ту веру, которую имеем или по которой тоскуем и которая нам может даться не только чудом непосредственной встречи лицом к лицу с Богом, но и через посредство человека. Вера поэтому складывается из многих элементов. С одной стороны, это наш личный опыт: вот, я увидел в этих очах, на этом лице сияние вечности, Бог просиял через этот лик… Но бывает: я как-то чую, что есть нечто – но не могу это уловить! Я улавливаю только немногое. И тогда могу обратиться взором, слухом, общением души к другим людям, которые тоже нечто познали, – и то жалкое, может быть, но драгоценное, святое знание веры, которое мне было дано, расширяется опытом, верой, то есть уверенностью, знанием других людей. И тогда моя вера делается шире и шире, глубже и глубже, и тогда я могу провозглашать истины, которыми обладаю не лично, но соборно, вместе с другими людьми. Так мы провозглашаем Символ веры, который нам дан издревле опытом других людей, но который мы постепенно познаем, приобщаясь этому опыту. И наконец, есть другая вера, о которой говорит Евангелие от Иоанна: Бога никто не видел, кроме Единородного Его Сына, пришедшего в мир – спасти мир (Ин.1:18, 3:17). Есть истины веры, которые мы принимаем от Христа, потому что Он знает все глубины Божественные и всю глубину человека и может приобщить нас и к человеческой глубине, и к Божественным глубинам». Преподобный Иоанн Дамаскин писал в «Точном изложении православной веры»: «Вера, между тем, двояка: есть вера от слушания (Рим.10:17). Ибо, слушая божественные Писания, мы верим учению Духа. Вера же эта обретает совершенство через все, что законоположено Христом: веруя делом, живя благочестиво и исполняя заповеди Обновителя нашего. Ибо кто не верует согласно с преданием кафолической Церкви или кто через постыдные дела имеет общение с диаволом, тот неверен. Вера же есть, опять-таки, осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом (Евр.11:1) или несомненная и нерассуждающая надежда на то, что обещано нам Богом, и на успех наших прошений. Поэтому первая вера относится к нашему намерению, а вторая – к дарам Духа». Таинство веры синергитично по своим истокам, с одной стороны, вера даруется Богом и есть небесная искра, зажженная Святым Духом в сердце человека и воспламеняющая его, светильник Христов, дающий видеть незримое очами – духовные вещи, с другой стороны, вера проистекает из свободы человека, она охватывает ум, чувства и волю как его личное воззрение и убеждение, добровольное принятие таинственных, сверхразумных и духовных истин Божественного Откровения, заключенных в Священном Писании и Священном Предании, догматически сформулированных на семи Вселенских Соборах. Библейская вера есть не только уверенность в бытии Бога и существовании духовного мира, но и доверие Богу, чувство таинственного и неисповедимого Его присутствия в нашей жизни, упование на Вседержителя во дни скорбей и потрясений, непрестанная молитва и страх Божий, верность Христу до конца – до мученической смерти, ибо вера христианская действует любовью, а нет любви большей, чем жизнь свою отдать за Бога и святую Церковь, за Слово Божие и богооткровенную Истину.
Размышляя о вере как о сущности религиозной жизни, иудейский мыслитель Мартин Бубер выделил два образа веры в зависимости от отношения человека к Богу: 1) эмуна – иудейская вера, Авраамово доверие Богу без всяких рассуждений о Нем и Его бытии, волевой акт всей еврейской община – Израиля, вера, не требующая доказательств и не знающая философии; 2) пистис – личное убеждение, христианская вера в то, что Иисус из Назарета есть истинный Спаситель мира, вера, опирающаяся на философскую и богословскую мудрость, предполагающая рассуждения о Боге, вопрос о теодицее – о том, как всемогущий и всеблагой Бог может допускать существование зла и торжество нечестивцев на земле. Надо сказать, что все рассуждения Бубера о иудейской вере-эмуне и христианской вере-пистис весьма схематичны и искусственны, ибо в Ветхом Завете встречаются блестящие образцы слияния веры эмуны и пистис – Иов и Соломон, Иеремия и Аввакум не только могли повторить подвиг Авраама и всецело довериться Богу, но и напряженно размышляли о проклятых и вековечных вопросах, мученически постигали тщету всего мирского то, что мир лежит во зле и задавались вопросом о смысле жизни и теодицее, а вслед за ними апостол Иоанн Богослов и апостол Павел, святитель Григорий Богослов и Августин Блаженный, Данте Алигьери и Мильтон, Кьеркегор, Достоевский и святой Иустин Попович совмещали самые изощренное философствование с Авраамовой верностью Богу. На древнееврейском языке слово «вера» звучит как «эмуна» и означает беспрекословную верность и преданность Богу, желание и готовность исполнять Его волю: «Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет» (Евр.11:8). Вопреки суждениям Бубера христианская вера есть вера в Бога и доверие Богу, она сочетает в себе эмуну – верность Богу – не только уверенность ума в Его бытии и доверие Ему сердца, выраженную в молитве, духовном ощущении присутствия Божиего в судьбах мира и надежде на Него, но и готовность отвергнуть себя, взять свой крест и следовать святой воле Вседержителя, и пистис – личная убежденность в бытии, премудрости, всемогуществе и благости Бога и исповедание всех богооткровенных истин, запечатленных в Священном Писании и Священном Предании, в догматах Церкви и ее молитвословии, ибо нельзя быть истинно верующим, не восприняв Божественного Откровения и не постигнув догматического содержания православной веры, сформулированного святыми отцами Новозаветной Церкви на семи Вселенских Соборах. Проповедуя евангельскую веру во Христа, апостол Иаков писал, что живая вера выражается в исполнении заповедей Евангелия, «ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак.2:16–26).В христианстве вера всегда есть личная вера, она – экзистенциальна, но вместе с тем, вера во Христа есть церковная вера народа Божиего – догматическая и апостольская вера Церкви, без которой нет спасения. В наше время в церковной среде приходится часто сталкиваться с мнением, что для православного христианина главное регулярно посещать храм и участвовать в таинствах и богослужениях Церкви, каяться, бороться ос страстями, соблюдать пост и молиться, быть послушным пастырю – своему духовнику, а богословие и тем более философия есть лишь теоретическое умствование, примножение знаний и мудрости, которые лишь прумножают печали, отвлекают от жизни, иные из верующих мирян и монахов и вовсе убеждены, что разум и вера – две вещи несовместимые. Но Сам Христос дал заповеди ученикам Своим: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф. 28, 19-20); «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную» (Ин. 5. 39) . Библейская вера христиан – это добровольное служение Богу, жертвенная самоотдача Христу, но это предполагает изучение Слова Божиего – Откровения, вниманием словам Сына Божиего – «глаголам вечной жизни», обновление ума, воли и сердца, исповедание Символа Веры, ибо нельзя быть христианином – верным сыном Церкви, не зная, не исповедуя, не храня как зеницу ока, но проповедуя миру ее догматы – богооткровенные истины, без постижения которых вера не может стать сокровенной осью всей духовной жизни человека и он не сможет спастись – унаследовать Царство Небесное. Святитель Николай Сербский открыто обличал тех «верующих людей», которые не стремятся к познанию святых истин Евангелия: «Не спрашивай у христианина, верует ли он в Бога, спрашивай, верует ли в Евангелие – в Радостную Весть Христову. Ибо если он говорит, что верует в Бога по своему разумению, а не по Евангелию, он – отсталый и язычник, пришедший к вере так, как люди приходили две тысячи лет назад — как, например, эллинские и азиатские философы. А зачем тогда Христос сходил с Неба? И зачем Он Кровью Своей запечатлел миру Свое Откровение, Свою Радостную Весть? Воистину, такой христианин принял на свою голову Пречистую Кровь Сына Божиего так, как те, что кричали: распни Его, распни!». По слову святого Ириней Лионского, «веру доставляет истина, ибо вера созидается на том, что истинно существует, дабы мы веровали в сущее, как оно есть; веруя же в сущее, как оно всегда есть, мы твердо сохраняем свою уверенность в нем. А так как вера – постоянная хранительница нашего спасения, то необходимо и достойно прилагать к ней много попечения, чтобы достигнуть истинного уразумения сущего». Преподобный Иоанн Дамаскин был убежден, что исполнять заповеди Божии может только человек, знающий вероучение Церкви, для которого каждый ее догмат имеет высочайшее аксиологическое значение – является святыней и непреходящей ценностью, лучом Солнца Правды, просвещающего умы людей и изгоняющего тьму невежества и лжеучений: «Нет ничего более ценного, чем познание, ибо познание есть свет разумный души. Наоборот, незнание есть тьма. Ибо как лишение света есть тьма, так и отсутствие познания есть помрачение разума. Неразумным существам свойственно незнание, разумным – познание. Поэтому, кто, будучи от природы способен к познанию и ведению, не имеет его, тот, хотя он от природы и разумен, тем не менее по нерадивости и слабости души бывает хуже неразумных. Под познанием же я подразумеваю истинное познание сущего». Святитель Феофан Затворник говорил, что каждый христианин должен совершенствоваться в вере и воспринять всю полноту церковной жизни: «Слушай Слово Божие, проповеди и поучения, читай Слово Божие, творения святых отцов и старческие книги, ищи и вопрошай, беседуй и общайся с верующими, богатыми в вере; молись, вопий к Богу о вере, живи по вере, чаще исповедуйся и приобщайся Святых Тайн». Преподобный Иоанн Дамаскин разоблачал лжеучение гносимахов – врагов знания и борцов с мудростью, гордых, самодовольных и невежественных простецов, отвергающих необходимость для христианства всякого знания. Они говорят, что напрасное дело делают те, кто ищет каких-либо знаний в Божественных Писаниях, ибо Бог не требует от христианства ничего, кроме добрых дел. Итак, хорошо, чтобы всякий жил возможно проще и не заботился ни о каком догмате, относящемся к знанию». Протоиерей Георгий Флоровский – один из величайших и наиболее ученейших русских богословов Православной Церкви двадцатого века, глубокомысленно и проницательно писал о том, что современное гнушение богословием и философией, бытующее среди «верующих людей», есть возрождение как ереси гносимахии, так и ереси Аполлинария Лаодикийского, утверждавшего, мысль человеческая необходимо согрешает, и «невозможно, чтобы не было греха в помышлениях человеческих», и потому отрицал во Христе Богочеловеке наличность человеческого ума. Но по святоотеческому учению Церкви, Иисус Христос есть воплощенный Бог Слово, Он воспринял человеческое естество во всей полноте – в том числе и ум, освятив и преобразив его, а значит, все ученики Сына Божиего – все христиане призваны к воцерковлению ума – обретению «ума Христова», к подвигу самопознания и познания Бога в Его делах и откровениях. Вся история святоотеческой мысли – благодатной философии не по стихиям мира сего и преданиям человеческим, а по Христу, есть великолепный образец освящения и воцерковления разума, его просвещения истинами веры, озаряющими человеческую мысль нетварным светом высочайшей Божьей премудрости. Человек сотворен по образу и подобию Божиему, он есть разумное и мыслящее существо, ум, разум, мыслящий дух – это образ Божий в нас, а потому нельзя отсекать мысль от веры и ум от религиозной жизни, наш разум призван не к угашению и успению – смертному сну, а к освящению и преображению. Для великих богословов Церкви – Григория Богослова и Григория Нисского, Иоанна Дамаскина и Максима Исповедника – умозрительное и духовно-опытное Богопознание было формой Богопочитания и Богохваления, а на их творениях, проникнутых пафосом умозрения и созерцания, отпечатлелась печать их высокого ума. Если человек не изучает Священное Писание и Священное Предание Церкви – эту дивную сокровищницу духовной мудрости, нравственных поучений, молитвенного и аскетического опыта, то он впадает в адогматизм и демонстрирует пренебрежение к Слову Божиему, окормляет ум не Божественным Откровением, а личными мнениями и бытующими в общественной среде суждениями, человеческими догадками и впечатлениями, имеет мозаичное миросозерцание, облекаемое внешними формами церковного благочестия – «обрядоверием» и «бытовым исповедничеством», но лишенное животворящего церковного духа.