Как безымянная могила
Давно забытого жильца,
Лежат в пустыне молчаливой
Обломки старого дворца.
Густою пылию покрыла
Рука столетий камни стен
И фантастических письмен
На них фигуры начертила.
Тяжелый свод упасть готов,
Карниз массивный обвалился,
И дикий плющ вокруг столбов
Живой гирляндою обвился,
И моха желтого узор,
Однообразно испещренный,
Покрыл разбитые колонны,
Как чудно вытканный ковер.
Чье это древнее жилище,
Пустыни грустная краса?
Над ним так светлы небеса, -
Оно печальнее кладбища!
Где эти люди с их страстями
И позабытым их трудом?
Где безымянный старый холм
Над их истлевшими костями?..
Была пора, здесь жизнь цвела,
Пороки, может быть, скрывались
Иль благородные дела
Рукою твердой совершались.
И, может быть, среди пиров
Певец, в минуту вдохновенья,
Здесь пел о доблестях отцов
И плакал, полный умиленья;
И песням сладостным его
В восторге гости удивлялись,
И дружно кубки вкруг него
В честь славных дедов наполнялись.
Теперь все тихо… нет следа
Минувшей жизни. Небо ясно,
Как и в протекшие года,
Земля цветущая прекрасна…
А люди?.. Это ветерок,
Пустыни житель одинокий,
Разносит, может быть, далеко
С их прахом смешанный песок!..
И.С. Никитин
Во все века и во всех культурах человека волновал вопрос о смысле жизни и смерти: Откуда возникла смерть? Почему мы все смертны? Что будет с нами после смерти? Можно ли преодолеть смерть и обрести вечную жизнь, стать бессмертными? Человек есть существо трагическое, он – смертен, а его земная жизнь – скоротечна и мимолетна. В Псалмах царя и пророка Давида возвещается не только о том, что Господь щедр, милостив и долготерпелив, но и, что человек – персть праха, а «дни жизни человека – как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер и нет его…» (Пс.102:15-16). Древние философы метафорически сравнивали жизнь с образом стремительно текущей реки – течение времени необратимо, наша жизнь не останавливается ни на мгновенье. И в самом деле, жизнь напоминает огромную реку, стремительно несущую свои воды в безбрежное море – в бездну вечности. Уильям Шекспир писал: «наш век недолог», а время – «часов и дней безудержный поток», «время к вечности течет». Когда я думаю о необратимом времени, мне вспоминается сильный и емкий по смыслу поэтический образ реки времен из предсмертного стихотворения Г. Державина: «река времен в своем стремленьи уносит все дела людей, и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей». Размышляя о бренности здешней жизни, преподобный Ефрем Сирин вопрошал: «Где жившие прежде нас, которые трудились, не щадили трудов своих, не давали себе покоя? Тела их поглотила земля, и в ней стали они прахом. Где древние цари и могущественная их власть? Где покорявшие себе землю во бранях и людей в ратоборствах? У Них столько же было золота, сколько праха на земле, и сокровищ боле, нежели сколько песка морского. Они для прославления своего имени созидали города, сооружали стены и твердыни. Перед взорами всех ставили изваяния и величественные изображения, чтобы воздавали им честь. И вот, они в земле, обратились в прах, исчезла их жизнь от дыхания смерти. Где судии, которые ездили на колесницах и для колесниц своих приобретали красивых и легких коней? Они в земле, и тля поедает тела их. Где исполины, прославившиеся во бранях? Сошли они в ненасытный Ад и в нем обратились во прах. Где богатые, которые собирали и запасали сокровища на многие года? Смерть в одну минуту, в одно мгновение ока поглотила жизнь их. Где красота жен, красивые лица Евиных дщерей, стройность их членов, пышность одежд? Истлевают они в Аду и исчезают, как будто и не бывало их. Золото, братья, не избавляет от смерти, богатство и имение не дают человеку жизни. Царя не спасают порфира, драгоценные камни и великолепные царские украшения, власть царей проходит, и смерть в одну кучу складывает их тела, и исчезают они, как будто бы их и не было. Она берет судей, которые производили суды и умножали грехи свои, властителей, злочестиво царствовавших на земле. Внезапно похищает богатых и корыстолюбцев, поражает грабителей и прахом наполняет уста их. У нее – мореходец, который древом покорял себе волны, и мудрец, так и не изведавший истинной мудрости. Прекращается там мудрость и мудрых, и ученых; конец там мудрости трудившихся над исчислением времен». Для христианина ясно, что земная жизнь скоротечна и эфемерна, высшее добро – верность Богу и богоуподобление, через веру, молитву, Богопознание и исполнение заповедей, а зло – потеря Бога и Его благодати, уподобление демонам – жизнь во зле и во грехах. Мирской человек обычно думает, что добро – это земное благоденствие, а зло – неудачи в житейских делах, телесные недуги и нищета, поэтому он не заботится о душе и не видит вечности за прозрачной завесой времени, но употребляет все силы, чтобы комфортно устроиться на земле, но вот приходит смерть и он оставляет все накопленное на земле – слава и богатства, наслаждения и власть, все обращается в дым и развеивается по ветру. В романе Сервантеса о хитроумном идальго и кабальеро Дон Кихоте, глубже и сильнее которого, по заветной мысли Достоевского, нет произведения в мировой литературе, ибо в этой «самой грустной из книг», где с горькой иронией было высказано величайшее слово о тайне человека и которую можно смело взять с собой на Страшный Суд, есть изумительная и невероятно загадочная сцена, когда странствующий Рыцарь Печального Образа и его оруженосец Санчо встречают телегу Судилища Смерти. Ночью после встречи со Смертью Дон Кихот говорит Санчо, что наша жизнь – трагикомедия, а короли и простолюдины, нищие и богачи, дамы и торгаши, монахи и миряне, рыцари и плуты – это ее свободно действующие лица. «…Когда кончается жизнь, смерть у всех отбирает костюмы, коими они друг от друга отличались, и в могиле все становятся между собою равны». В своей философской притче Сервантес обличает иллюзорность мирского величия – подобно тому, как скипетры и короны императоров лицедейных оказались не из настоящего золота, а из мишуры, так и мирское величие – лишь обманчивая мишура, завораживающая человека, оно не является тем небесным сокровищем, той многоценной жемчужиной Евангелия, которой обретается Царство Небесное. Русский поэт Иван Никитин, философской грустью размышляя о смерти, блестяще описал в стихах, какой покой царит среди гробниц – в обители забвенья, и что пред смертью все равны – крестьянин и мудрец, бедняк и царь, она есть завершение жизни и конец суете житейской, вечный сон для усопших – успение, а кладбище – место покоя, молитвы и душевного успокоения:
Густой травой поросшая могила,
Зачем к тебе невидомая сила
Влечет меня вечернею порой?
Зачем люблю я с грустию немой
Задумчиво глядеть сквозь сумрак лунный
На свежий твой курган и крест чугунный?..
О, сколько раз от клеветы людской
Я уходил отыскивать покой
И отдыхать от горького сомненья
Подле гробниц, в обители забвенья!
Как много здесь сокрыто навсегда
Безвременно погибшего труда,
Надежд, забот, добра и преступлений
И, может быть, высоких вдохновений!
И кто теперь в кустах густой травы
Укажет мне забытые холмы,
Где вечным сном спят кости гражданина.
Иль мудреца, иль поселянина?..
Здесь все равны. Здесь слава и позор
Окончили между собою спор
И не дают ответа на призванье;
Одно только изустное преданье
Бросает луч на их минувший век…
О, как велик и беден человек!..
Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал, что мысли о земном и желание мирских благ – оземляют душу и огрубляют нрав человека, поэтому нам надлежит помышлять и искать горнего – вечного и духовного, устремляться к Богу с покаянием и молитвой, дабы смыть клеймо греха и отвержения с наших душ до момента смерти. В земном мире нет ничего непреходящего: слава мимолетна, власть эфемерна, богатства тщетны, а царства и народы – обречены в свое время исчезнуть с карты нашего мира. Христос рассказывает в Евангелии притчу о безумном богаче, приобретавшем богатства на земле, но позабывшем о Боге, Царстве Небесном, вечной жизни и бессмертной душе. На языке Библии грех есть безумие, зло противно Богу Слову и Премудрости Божией, оно – алогично и бессмысленно; безумно и неверие в Бога: «сказал безумец в сердце совеем: нет Бога» (Пс.13:1). У богача был хороший урожай в поле, он собрал его в житницы свои, и возвеселилось его сердце, ибо он помышлял, что этого добра хватит на многие годы. Господь же сказал: безумец! В эту ночь Ангел смерти возьмет душу твою, и ты умрешь, к чему тебе тогда этот урожай – земные блага, и кому он достанется? Притча рассказанная Сыном Божиим, Иисусом Христом учит нас, что душа – бесценное сокровище, она превыше всех материальных благ, и человеку прежде всего надлежит искать Царства Небесного и правды его. Душа ничего не может взять с собой в вечность из преходящего мира, кроме благодати Святого Духа, которую человек стяжал в земной жизни через исполнение евангельских заповедей. Безумный богач из евангельской притчи, напоминает халифа на час – одного из героев сборника арабских сказок «Тысяча и одна ночь». Эта знаменитая сказка сама напоминает притчу, столь любимую на Востоке. Земная жизнь человека – это мимолетный «сон наяву», ведь и халиф, окруженный мирским величием и всеми богатствами мира, превратится в бедняка. Величайший из смертных – лишь «халиф на час», он умрет и уйдет из жизни, оставив все свои сокровища, лишится с последним вздохом и всего своего могуществе и всей своей власти. У арабского поэта, ученого и философа Омара Хайямы есть рубаи, главным действующим лицом является ворон – символ смерти; ворон сел на городскую стену, в когтях у него – череп умершего султана, он обращается к людям: Почему они торжественно не встречают своего султана, отчего народ не выбежал на улицы, чтобы приветствовать своего повелителя, почему не звучат флейты и литавры, неужели слава султана померкла, дни власти его минули, а имя забыто? В Средние века существовали особые картины, именующиеся «Пляска смерти», на них изображалось как смерть в образе скелета похищает младенца из колыбели, танцует на карнавале, забирает невесту у жениха, приходит в хижины бедняков и во дворцы к королям, собирает кровавую жатву на поле боя, превращает города и села в кладбища, преследует свою несчастную жертву, убегающую от смерти. Вся наша жизнь – это хождение по тонкой нити, натянутой над бездной вечности. Наш тонкий лирик И.С. Никитин – талантливейший поэт, чьи стихи отличаются музыкальностью и напевностью, не уступая шедеврам Кольцова и Фета, особой мелодической и лирической проникновенностью, присущей поэзии Надсона, и сочетанием задумчивой грусти и свободного порыва, свойственного Лермонтову, в свой бесподобном стихотворении «Дума», блестяще сумел описать и передать мимолетность мирского величия, подобного миражу в пустыне и метеору, мелькнувшему на мгновение, чтобы навеки кануть в лету – исчезнуть в бездне забвения:
В глубокой мгле холодного забвенья
Теряются народов поколенья,
Законы их. междоусобный спор,
И доблести, и слава, и позор.
Лицо земли печально изменилось,
И много царств позорно сокрушилось,
И скрылося под пеплом городов.
Лишь темный след исчезнувших веков –
Нестройное собрание обломков,
Да вымыслы неведомых певцов,
И письмена нам чуждых языков
От праотцев осталось для потомков…
Архимандрит Рафаил Карелин с философской грустью и соломоновой печалью обозревал грандиозную картину истории и поучительно рассуждал: «Когда мы читаем хроники минувших веков, о царях и героях, об их подвигах и трудах, о добре и зле – обо всем, что они совершили, то спросим: «Где они? Остался ли кто-нибудь из них в живых? Есть ли царь, который царствовал бы вечно? Есть ли богач, который откупился бы золотом от смерти? Есть ли крепость или замок, камни которых время не смогло бы разрушить? Есть ли подземелье, в котором смерть не отыскала бы человека?». От одних остались лишь имена, сохранившиеся в дошедших до нас летописях. А имена многих забыты, как забыты и их могилы». В сонетах Шекспира – этой лирической исповеди, являющейся ключом к сердцу поэта и его духовному миру, бесценным кладезем его чувств и мыслей, великий трагик советует быть самим собой, нарекает любовь – источником счастья, обличает ложь астрологов и возвещает, что звезды не управляют судьбой человека, он осуждает корысть и лицемерие, сетует, что силы зла торжествуют в мире и не найти справедливости на земле, прославляет слезы покаяния, смывающие грехи, но вместе с тем, в этих изящных стихах он поэтически изложил свои раздумья, связанные с тайной неумолимого времени, скоротечной жизни и неотразимой смерти:
Мы видели как времени рука
Срывает все, во что рядится время,
Как сносят башню гордую века
И рушит медь тысячелетий бремя,
Как пядь за пядью у прибрежных стран
Захватывает землю зыбь морская,
Меж тем как суша грабит океан,
Расход приходом мощным покрывая,
Как пробегает дней круговорот
И королевства близятся к распаду…
Все говорит о том, что час пробьет –
И время унесет мою отраду.
А это – смерть!.. Печален мой удел.
Каким я хрупким счастьем овладел!
По слову Василия Великого время возникло вместе с сотворением мира. Время временно, а не вечно, оно не безначально и не бесконечно. Многие мудрецы пытались найти ответ на извечный философский вопрос – «зачем премудрый Господь создал время?», но только святая Церковь знает тайну времени, открытую ей Богом. Время создано Богом для приуготовления к вечности. Фауст хотел остановить время – поток невозвратимых мгновений, ибо с каждым мгновением человек приближается к смерти. Для атеиста жизнь есть лишь преддверие смерти, а смерть есть крушение всех земных надежд и конец бытия, а не врата в вечность. Но уже Платон понимал, что жизнь во времени – это пребывание, а жизнь в вечности – истинное бытие. Время – это бесценный и великий дар Божий, но этот таинственный дар налагает на человека колоссальную нравственную ответственность. Время – это путь к вечности, во времени решается главный смысложизненный вопрос: захочет человек быть с Богом или без Бога. Жизнь во времени можно сравнить с восхождение на огромную и крутую гору – спуститься с нее нельзя, можно только восходить выше – к вечности, но вечность может стать или вечной жизнь в Боге и с Богом, или вечной потерей Бога. Если время было сотворено Богом как дивная увертюра, предваряющая наивысшую гармонию вечной жизни, то время не было изначально связано со смертью, ибо Господь всеблаг и смерти не сотворил. Это космическая катастрофа грехопадения осквернила время, она извратила время, обратила его в смертоносный поток. Но время – это арена духовного испытания для человека и его свободного самоопределения по отношению к Богу. Во времени должно раскрыться сердце человека и осуществиться его духовный выбор как свободной, разумной и нравственной личности – быть с Богом или отвергнуть Бога, избрать райскую вечность с Богом, или адскую вечность без Бога. В недооцененной поэме русского поэта Ф. Глинки «Ад», столь часто обращавшегося к сюжетам Ветхого и Нового Заветов, в мощных, почти библейских по силе образах, достойных Данте и Шекспира, содержится целая философия времени и вечность в скупых строках о Часах с двумя стрелками:
Бывали там тоскливые минуты,
Минуты, в коих совмещались веки!..
А на Часах обителей подземных
Виднелись две огромные стрелы:
Одна, как жизнь, неслася быстролетно;
Другая же стояла, как мертвец!..
Под первою читались буквы: «Время»,
А над другой стояло слово: «Вечность»!..
(И та была уделом осужденных!!.)
И маятник, - громадный полумесяц, -
Вздыхаючи, как узников тоска,
Разрезывал ту вечность на века…
Великий богослов Августин Блаженный, чьи духовные писания отличаются не только философской глубиной и красивым художественным слогом, но и драматизмом, полагал, что тайна времени связана с жизнью нашей души, ведь у души есть память о прошлом, она осознает настоящее и ожидает, и даже предвидит будущее. Но наша духовная жизнь не измеряется течением астрофизического времени, она протекает в ином времени – экзистенциальном: за одно мгновение ока, душа может пережить событие, равное по духовному содержанию целым векам и тысячелетиям. Что же переживает человек в момент смерти и что происходит с его душой? Смерть – это таинственная дверь, а за ней – переход из времени в вечность. В Апокалипсисе апостола Иоанна Богослова есть очень таинственные и изумляющие нас слова, там сказано, что «времени уже не будет» (Откр.10:6). Вечность Божия пребывает за гранью пространства и времени. Но что такое время и что такое вечность? Никто из смертных не мог постичь тайну времени и вечности – ни древнегреческие философы, ни восточные мудрецы. Но как сказано в Священном Писании: то, что невозможно для человека, возможно для Бога. Как христианский философ я верю, что Библия – это Божественное Откровение, а значит в священных книгах и тайна вечности приоткрыта Богом для человека. Августин Блаженный писал, что время – это страшно загадочная вещь, непостижимая даже для величайших мудрецов и богословов: прошлого уже нет, ибо оно прошло, будущего еще нет, ибо оно не наступило, существует только настоящее, но и оно распадается на неуловимые мгновения, и вся наша земная жизнь есть лишь летучий миг перед вечностью. По слову Платона время – это текучий образ вечности, а вечность – неподвижный прообраз времени. Для этого античного философа время – динамично, а вечность – статична. Изречение преподобного Максима Исповедника, гласящее: «вечность – это остановившееся время» и «вечнодлящееся мгновение», восходит к Платону и Плотину, а не к Библии, и не опирается на Божественное Откровение. Но христианское вероучение возвещает, что вечность – это не бесконечно текущее время – и в этом правда Платона, но в отличие от Платона, святая Церковь учит нас, что вечность не статична, она – еще более динамична, чем время, но ее динамизм – духовный. Выдающийся богослов двадцатого столетия Владимир Лосский справедливо утверждал, что вечность Бога Живого и Библии – это не статичная вечность умозрительного мира Платона, она – динамична, или лучше сказать «превосходит противопоставление движущегося времени и неподвижной вечности».
Современный человек привык жить, не дорожа временем, а ведь и апостол Павел и древнеримский философ Сенека учили, что время – это сокровище нашей жизни. Время земной жизни дано людям для приуготовления к вечности. Но люди не помнят о Боге и душе, о том, что в земном мире они лишь странники, ибо настанет час смерти и человек уйдет в иной мир, в вечность. Уже в земной жизни душа человека может ощутить дыхании вечности как присутствие Бога и приобщение к Его благодати, может постичь отблеск вечности в духовном опыте молитвы и веры, созерцания и любви. Но если человек забывает о Боге, душе и вечности, то жизнь превращается в бессмысленную трагикомедию, а смерть – в неизбежную погибель, в зловещий рок и реквием отчаяния. Каждое мгновение нашей жизни – это бесценный дар Бога. Время – величайшее сокровище, оно дороже золота и жемчуга, драгоценны камней и роскошных дворцов. Никто из людей не в силах вернуть потерянного времени. Вот почему святые отцы Церкви говорили, что память о смерти есть христианская добродетель. Сократ у Платона в диалоге «Федон», говорит, что сущность философии заключается в приготовлении к смерти, в сознании того, что наша душа принадлежит не материальному, а духовному – идеальному миру. Преподобный Иоанн Лествичник похвалив Сократа и Платона, «ибо и они полагали, что любомудрие заключается в помышлении о смерти», призывал помнить о смерти. Помнящий о неизбежном исшествии души из тела и земного мира, помнит, что после смерти предстанет перед Богом. Многие подвижники и богословы Церкви писали, что если человек имеет память о смерти, то он не может грешить. Страх смерти и трепет пред воспоминанием о ней – признак нераскаянного сердца. По слову святителя Златоуста память о смерти есть черта истинной мудрости. Если мы будем помнить о смерти – конечности своего земного существования, то мы научимся ценить нашу земную жизнь и каждый ее день как бесценный дар Всевышнего, наполним нашу жизнь духовным содержанием – верой, любовью и молитвой. Смерть может стать для нас наставником, более мудрым, чем ветхозаветный царь Соломон. Если бы человек не осознавал свою смертность, быть может, он никогда бы не стал задумываться о смысле жизни. Смерть может научить нас проницательности и смирению, рассудительности и милосердию, если мы переживем ее духовно. Размышляя о значении памяти смертной для духовной жизни человека, архимандрит Рафаил Карелин напишет: «Часто пугаемся мы мыслей о смерти, но только вначале они тяжелы. Память о смерти очищает наше сердце, отрывает его от страстей, и потому мы чувствуем исходящее от нее обновление наших мыслей и чувств». Еще более проникновенны его строки о жгучей жажде жизни в душе человека, находящегося на смертном одре: «В последние минуты перед смертью – как хочет человек, чтобы вернулась жизнь его! Жгучая, мучительная жажда! Как хочет он хотя бы малую часть жизни прожить заново, хоть день, хоть час, - только бы не уйти в вечность оскверненным грехами!». Перед лицом смерти человек начинает ценить свою жизнь и дорожить временем. В день инсценировки смертной казни по делу петрашевцев, Достоевский писал в письме своему брату Михаилу: «Как оглянусь на прошедшее да подумаю, сколько даром потрачено времени, сколько пропало его в заблуждениях, в ошибках, в праздности, в неуменье жить; как не дорожил я им, сколько раз грешил против сердца моего и духа, - так кровью обливается сердце мое. Жизнь – дар, жизнь – счастье, каждая минута могла быть веком счастья». В романе «Идиот» Достоевский, вкладывая в уста князя Мышкина размышления о смертной казни, опишет мысли и переживания человека, восходящего на эшафот: «Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить всю жизнь, - какая бесконечность! И все это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!».
Увы, но человек не ценит время, он постоянно куда-то спешит, вся его жизнь – это вечная спешка, безумный бег в колесе. О, сколько бесценных и невозвратимых мгновений жизни расточил человек в своих житейских попечениях! Посмотрите на современную жизнь с ее катастрофическим и бешенным ритмом. Человек погружен в водоворот суеты, в его жизни нет места для Бога, он забыл о самом себе – о своей бессмертной душе и своем предназначении. Ему не хватает времени, чтобы задуматься о самом главном: Кто я такой? Кем я был сотворен? Для чего я живу на земле? В чем смысл и цель мой жизни? В книге Бытия есть эпизод, когда Адам и Ева после нарушения заповеди Божией – не вкушать запретный плод с древа познания добра и зла, вместо того, чтобы предстать перед Всевышним с чистосердечным покаянием, спрятались от своего Творца, зовущего их. Господь вложил в сердце человека чувство вечности и вдохнул в наш дух тоску по небесам – горнему Иерусалиму, стремление ввысь – к своему Творцу, Спасителю и Утешителю. Святые отцы Церкви говорили: если хочешь услышать Бога, раскрой Священное Писание, ибо со страниц Евангелия, книг пророческих и посланий апостольских к нам взывает голос Божественной Любви. Господь милосерден и никто не оставлен Им. Бог обращается ко всем нам: к христианам через Новый Завет, к иудеям – через Ветхий Завет, к язычникам – через совесть, но мы сами решаем открыть свое сердце Богу или нет, внять Его слову или отвергнуть правду Божию в угоду нашим страстям и порокам. Если мы обратимся к стихам великих поэтов – Лермонтова, Пушкина и Блока, то увидим, что они наполнены неутолимой тоской, горечью разочарований и несбыточных мечтаний, ибо жизнь, казавшаяся обольстительной и прекрасной, обманула их ожидания и надежды на счастье, она оказалась «даром напрасным, даром случайным», «пустой и глупой шуткой», и здесь заключено глубочайшее духовное прозрение, ведь жизнь без Бога и смысла – это Ад, как огнедышащий вулкан, выплеснувшийся из недр земли на ее поверхность, несущий всему живому только боль, отчаяние, ужас и гибель. Но мирской человек, забывший о Боге и душе, не хочет думать о смерти и раскаиваться в своих грехов, его совершенно не волнуют метафизические вопросы, ведь он настолько погряз в повседневной суете, что считает всех философов и богословов, монахов, мудрецов и людей искусства, размышляющих о тайнах Божиих – отъявленными мечтателями и бездельниками, не нашедшими себя в жизни, тратящими время на пустяки и выдумки.
Мне вспоминается одна поучительная притча, обращенная к обывателям нашего века. Однажды к одному почтенному старцу пришел ребенок и стал задавать вопросы о жизни и смерти, Боге и душе, времени и вечности. Старец не знал, что ответить и с недоумением сказал:
– Ты еще очень молод. Зачем задаваться сейчас этими вопросами, если у тебя еще вся жизнь впереди?
Но мальчик возразил:
– Я видел, как в деревне умирают дети. Никто из них никогда не думал о жизни и смерти, и все они умерли не найдя ответов на эти вопросы. Можешь ли ты быть уверен, что завтра или через год, и я не умру?
С грустью ответил старец:
– Никто не может повелевать смертью, она может настигнуть каждый день любого из живущих.
Задумчиво посмотрев вдаль, мальчик произнес:
– Тогда не предлагай мне ждать долгие годы ответов на эти вопросы, ведь смерть может внезапно настигнуть меня. Лучше поделись со мной своей мудростью и скажи честно, знаешь ли ты ответы на них.
Изумился старец проницательности ребенка, и с горечью в сердце признался:
– На эти вопросы могут ответить только великие мудрецы, я же не знаю ответа ни на один из них.
Тогда мальчик сказал:
– Ты прожил много лет и все в деревне почитают тебя как мудреца. Сейчас ты уже стар и можешь вскоре умереть, но даже на пороге смерти, ты знаешь не более о душе, Боге, жизни и смерти, чем младенец, лежащий в колыбели. Чем же ты занимался всю свою долгую жизнь?
В трагедиях Уильяма Шекспира есть глубочайшие размышления о бренности земного бытия, о мимолетности жизни и неизбежности смерти: «все мы движемся к смерти, ибо бег времени неумолим». С горькой иронией Шекспир обличает тщету мирского величия: «Кто поселял в народах страх, пред кем дышать едва лишь смели, великий цезарь – ныне прах, и им замазывают щели!». По утверждению великого драматурга человек отличается от животных тем, что осознает конечность своего существования и не может не думать о смерти – каждый из нас философ по натуре. Вот почему и трагедии Шекспира и его поэзия исполнены философских размышлений о жизни и смерти, Боге и душе, любви и страстях, времени и вечности. Смерть – это конец земного бытия, она рок для всех живущих – человек обречен на смерть, но если каждый человек – это целый духовный мир и уникальная личность, то смерть – противна Богу и Его замыслу о нас, ибо она отрицает бесценность нашей личности. Горе, охватывающее сердца людей, переживших утрату любимых, демонстрирует противоестественность смерти – ее не должно было быть в Божьем мире, она – роковое последствие греха, наследие падших. Но смерть есть также избавительница от земных мук, «заступница несчастных», «судья всех правых и виновных», «целительница всех людских печалей». Для Шекспира тело без души – «пустой ларец», а душа – драгоценная «жемчужина жизни», он убежден в бессмертии личности – в сонетах его мысль, взыскуя победы над смертью, восходит от эфемерного бессмертия в потомках, в памяти людей и искусстве к истинному бессмертию – вечной жизни в Боге и бессмертию души: «и смерть умрет, а ты пребудешь вечно». Шекспир был проницательным психологом, он понимал, что смерть – это преддверие вечности, она неизбежна, но бессильна истребить душу, ведь после смерти человека ожидает вечность. Но смерть – это не только путь из времени в вечность, смерть есть еще и зеркало, в котором человек видит самого себя, прозревает свою душу и свою жизнь без прикрас, познает истинного себя. Смерть нельзя обмануть, она развенчивает все фальшивое. Предсмертные слова человека – это исповедь, более значимая перед лицом вечности и Бога, чем все сказанное им при жизни:
Предсмертные слова,
Гармонии торжественной подобно,
Должны к себе вниманье приковать.
Ведь тот, кто вынужден слова беречь,
Одну лишь истину влагает в речь.
Всю мудрость жизни, знания и опыт
Передает он людям в час конца,
И старца умирающего шепот
Стократ звучней, чем болтовня юнца.
Кончают песнь сладчайшим из созвучий,
Всех ярче в небе след звезды падучей.
Когда я смотрю на брошенные могилы, словно с мольбой взывающие к живым и просящие их молитв, то с грустью размышляю: Многие ли из нас помнят о своих предках? Знаем ли мы, как они выглядели, во что верили, как жили? Увы, скорее всего мы не помним о тех, кто жил прежде нас – их прах давно поглотила земля, а их имена и лица безвозвратно исчезли в непроницаемой тьме минувшего. Где все великие герои истории, могущественные цари минувших веков и древние мудрецы, оставившие нам свои поучения и притчи? Неужели все эти люди, совершали подвиги и напряженно размышляли, терпели скорби и молились, создавали грандиозные сооружения и основывали царства, великодушно прощали обиды и жестоко мстили, рвались к власти и искали мудрости, мечтали о счастье и боролись с недругами лишь для того, чтобы навеки сгинуть в небытии, исчезнуть без следа из мира, оставив после себя руины древних городов и скупые строки народных сказаний и философских трактатов? Неужели время уничтожило саму память о них? Но ведь и наши имена очень быстро сотрутся из памяти потомков, и всех нас постигнет забвение. Придет час – и я умру, тело мое обратится в прах и будет покоиться в могиле, а бессмертный дух мой вернется к Богу. Пройдут годы – могила моя будет заброшена и ни один человек на земле не вспомнит обо мне. Как и прежде утром будет восходить солнце, а ночью – луна и звезды будут лить холодный свет на землю, но меня уже не будет на ней. Только Бог знает всех усопших, живущих и еще не рожденных, Он всегда помнит о каждом из нас. И если христианство есть уподобление Богочеловеку Иисусу Христу, молившемуся за нас в Гефсимании до кровавого пота, то и мы призваны к молитве за живых и усопших. Жизнь и смерть человека загадочны. Каждый из нас – неразгаданная тайна и когда мы молимся за человека, то мы соприкасаемся с этой тайной. Христианство – это религия любви, а молитва и есть выражение нашей любви к Богу, к нашим ближним и даже к нашим врагам. Если человек – христианин, то он, как и Ангелы на небесах, молится за всех – за друзей и врагов, ибо умеет любить и прощать, молится за живых и усопших, желая спасения каждой душе. Наши молитвы для усопших более дороги, чем глоток воды для одинокого путника, умирающего от жажды среди жгучих и раскаленных песков бескрайней пустыни. Только в Церкви Христовой духовное общение между живыми и усопшими не прерывается, но становится еще более таинственным и сокровенным. Молитвы Церкви спасительны для наших душ, они не только простираются по всей земле и восходят на небеса, но и проникают в неисследимые бездны преисподней, неся облегчение и надежду тем, кто может воспринять их. Святитель Иоанн Златоуст проникновенно призывал к милосердию по отношению к усопшим: «Постараемся, сколько возможно, помогать усопшим, вместо рыданий, вместо пышных гробниц – нашими о них молитвами, милостынями и приношениями, дабы таким образом и им и нам получить обетованные блага». Святая Церковь призывает живых молиться за усопших – мы призваны молиться о прощении их грехов и упокоении в обителях Царства Небесного, читать по усопшим Псалтырь и совершать добрые дела в память о них и во славу Божию, молиться с твердым упованием на милосердие Божие, ибо хоть и сказано святыми отцами Церкви, что «после смерти нет покаяния» – это истина нашей святой веры, но Бог всемогущ и Ему все возможно – в том числе и изменить посмертное состояние усопших, ведь Он желает не погибели грешников, а их нравственного исправления и спасения, но в то же время Господь наш никого не спасает насильно. Протоиерей Олег Давыденков в книге «Догматическое богословие» писал о том, что в возможности изменения загробной участи усопших нас убеждает то, что помимо частного Суда Божьего будет и всеобщий Страшный Суд в конце времен. Если бы Страшный Суд над живыми и мертвыми был лишь повторением частного Суда Божьего, то он был бы излишним, а наши молитвы за усопших и подвиги во имя их спасения – оказались бы тщетными. Наши молитвы и подвиги, молитвы Церкви и ее заступничество призывают на душу усопшего благодать Божию и свершается великая и неизъяснимая тайна – она может обратиться от зла к добру, о тьмы к Богу, но надо помнить, что это обращение не свершается вопреки воле усопшего, и если человек всю жизнь прожил во грехе и раскаялся в своих согрешениях и на смертном одре, если он хулил Бога и Его святую Церковь, а грех стал внутренним содержанием его жизни, если он не хочет быть с Богом, то он не обретет и спасения. Церковь не только молится за усопших, но и поминает их в присутствии Божием, во время совершения непостижимого таинства Евхаристии. В этом поминовении высочайшая честь для усопших и утешение, ибо святое таинство Церкви возвещает, что Господь предал Себя в жертву за вселенную и за каждое Свое творение – за всех живых, усопших и еще не рожденных принесена Его всесовершенная и вселенская жертва. Преподобный Иустин Попович с апостольским вдохновением писал о том, что среди богослужений за усопших вершину всех вершин, совершенство всех совершенств, тайну всех тайн и чудо всех чудес составляет святая Литургия, о чем свидетельствуют святая Проскомидия, ектения за усопших и поминовение всех усопших по освящении Даров, тем самым литургическая жизнь Церкви и ее священнодействия являют собой совершенную теодицею, антроподицею и чудодейственную соборность – единство всех верующих во Христа Искупителя, единство Ангелов и людей, живых и усопших: «На святой Проскомидии вынимаются частицы за Пресвятую Богородицу, возглавляющую человеческий род, за пророков, апостолов, иерархов, мучеников, преподобных, бессребреников и за всех святых, а после них – за живых и усопших. И после того, как Дары будут освящены и станут Телом и Кровью Господа Иисуса Христа, вновь поминаются все члены Церкви».
Господь вложил в сердце человека неистребимое чувство бессмертия личности, Он всеял в ум его высокую идею бессмертия души и вечной жизни. Как писал Байрон в своей трагической мистерии «Каин»: «Мы существа, дерзнувшие сознать свое бессмертье». В личном опыте веры, в религиозном акте любви и молитвы человек может познать и ощутить бессмертие своей духовной личности, созданной Богом, пред Которым трепещет смерть. Молитва – это общение человека с Богом, она отрывает ум и сердце от мирской суеты и обращает душу к Богу и духовному миру. Вся религиозная жизнь человека зиждется на молитве, ибо молитва – это сердцебиение нашего духа – если человек молится Богу, то он духовно жив, если нет – он мертвец. В Библии сказано, что когда Господь сотворил человека, то Он вдохнул в него Свое дыхание жизни. Это дуновение уст Божиих есть благодать, а молитва, праведная жизнь и участие в святых таинствах Церкви открывают сердце человека для действия Святого Духа. Человек сотворен по образу и подобию Бога, бессмертие – неугасимая Божья искра в нашей душе. Наша душа онтологически неуничтожима, ее бытие – произведение всемогущей десницы Создателя, а Его воля – абсолютна и совершенна. Весь видимый мир есть эпическое творение Бога, где запечатлелось величие и премудрость Творца, а человек – Его лирическое творение, он есть личность, одаренная умом, свободой, самосознанием и даром творчества. Человеку дано общаться с Богом в молитве и уподобиться Богу – обожиться, стяжать Святой Дух Господень, стать нерукотворной иконой Всевышнего и немеркнущим светильником Его Божественного Света, сыном Вседержителя и наследником Его горнего Царства. Если человек есть существо духовное, наделенное не только бессмертной душой и свободой, творческими талантами и разумом, но еще и совестью – нравственным сознанием, законом Божиим, начертанным на скрижалях наших сердец – вот отчего всякое злодеяние бессердечно, бездушно и безбожно, а грех есть вражда с Богом и беззаконие – нарушение священного Божьего закона, то на человеке лежит колоссальная нравственная ответственность за свою душу и свою жизнь, за все намерения, помышления, слова и поступки. Нашу земную жизнь можно сравнить с лестницей – праведники восходят по ней ввысь – к Богу и небесам, а грешники вниз – в пропасть преисподней, где по выражению Глинки «бессмертие – ужасней смерти». Земная жизнь – это время непрестанной борьбы между жизнью и смертью, краткое мгновение в сравнении с неизмеримой и величественной вечностью, ее преддверие, а смерть – переход в вечность, и значит, назначение бытия во времени заключается в том, чтобы быть приуготовлением к вечности.