О страданиях

Ничто не ново под луною:
Что есть, то было, будет ввек.
И прежде кровь лилась рекою,
И прежде плакал человек...
Н.М. Карамзин

                Земная жизнь человека наполнена не только радостями и наслаждениями, но и дает ему испытать целую бездну всевозможных скорбей и страданий. Немецкий философ Шопенгауэр, со свойственным ему пессимистическим мировосприятием, полагал, что сумма всех земных радостей и удовольствий ничтожна в сравнении со страданиями, наполняющими нашу жизнь, а потому дар бытия скорее является тяжелым бременем и горькой чашей скорбей, чем светлым праздником жизни. По слову святителя Григория Богослова: «Если верно установить весы и взвесить все, что в жизни приятного и что прискорбного, то одна чаша, до верха наполненная злом и страданиями, пойдет к земле, а другая, напротив, с радостями и благами жизни побежит вверх». Страдание есть один из самых животрепещущих вопросов философии и основной факт человеческого существования в здешнем мире. Перефразируя знаменитое изречение философа и ученого Декарта можно сказать: «я страдаю, следовательно, я существую». С плачем человек рождается на свет, скорби, беды и несчастья обрушиваются на него на протяжении всей земной жизни, с мукой он умирает. Нет ничего удивительного в том, что многие совестливые и мыслящие люди – от Будды до Шопенгауэра, не обладая твердой верой в Бога и видя повсеместную картину страданий всех живущих, приходят в отчаяние и соглашаются с утверждением пессимизма, гласящим, что бытие по своему существу есть зло, ибо жизнь наша полна страданий. Как много людей пережили страшные трагедии – всмотритесь в лицо убитой горем матери, потерявшей своего ребенка, в плач скорбящего жениха, склонившегося у гроба своей невесты, в угасшие глаза идеалиста, разочарованного в суровой и безжалостной жизни. Как блестяще сказал поэт и романтик Ульям Блейк, выразивший трагизм земного существования человека: «Под стоны матери и плач отца пришел я в этот мир, где опасностям нет конца…». Человек есть существо страдающее, и никому из нас не миновать скорби. По глубокомысленному замечанию протоиерея Николая Стеллецкого, «если в жизни мы очень часто вращаемся среди печальных лиц и долу опущенных взоров, то это говорит нам о том, что действительно есть много людей, которые готовы раскрыть близким, как Иов друзьям, свою наболевшую душу и заявить вместе с ним о том, что их страдание не всегда и не всецело выражается даже в болезненных стонах. Сильный, трогательный, потрясающий вопль, который исторгается из груди Иова среди постигших его неожиданных несчастий, без преувеличения можно сказать, есть основной вон всей жизни не отдельного только человека, но и всего человечества, от дней Адама до ныне». Размышляя о страданиях, псалмопевец Давид с грустью констатирует, что человеческая жизнь на земле – это «стон узников» (Пс.101:21). Страдание – это загадочное явление, оно связано не только с хрупкостью нашей жизни и бренностью нашей плоти, но и с духовной жизнью личности, ее нравственным сознанием, верой и идеалами, ведь существует не только физическая боль, но и душевные мучения, и духовная скорбь – скорбь от разлуки с Богом. Самое страшное и душераздирающее страдание – это горькая тайна и неизмеримая мука, которую нельзя выразить никакими образами, мелодиями и словами – ни нашей обыденной прозаической речью, ни языком поэзии и искусства, о чем проникновенно поведал русский поэт Ф.И. Тютчев в минуту безутешного горя: «Боже мой, Боже мой, да что общего между стихами, прозой, литературой, целым внешним миром и тем.. страшно, невыразимо невыносимым, что у меня в эту самую минуту в душе происходит – этою жизнью, которою вот уже пятый месяц я живу и о котором я нисколько не имел понятия, как о нашем загробном существовании».
                Человек сотворен по образу и подобию Божиему, он создан из праха земного – материи, и обладает бессмертной душой – Господь вдохнул в лицо его дыхание жизни, сделав причастником духовного мира. Как обитатель материального мира человек с малых лет убеждается, что во вселенной нет бытия без страдания, ибо все земные существа обречены на страдания и скорби, их немощная плоть испытывает телесную боль, они подвержены многочисленным болезням и увечьям, изнемогают от переутомления и бессонницы, мучаются от жажды и голода, находятся во власти времени и после смерти их плоть обратится в прах. Человек не одномерное существо, поэтому наряду с телесными мучениями существует и душевное страдание, оно – гораздо более тяжкая мука, чем физические мучения, от нее нигде не скрыться. Но человек и не должен бежать от этих страданий, а призван со стойкостью духа и молитвой в сердце встретить эту боль души, постичь ее истоки и сокровенный смысл пред лицом Божиим. Человек есть существо духовное как личность, одаренная умом, совестью, творческими талантами и свободой, он – свободный дух, облаченный в плоть, но после грехопадения – «плененный Ангел» (по образному выражению поэтов), порой ощущающий себя жалкой игрушкой в руках судьбы и рабом, гребущим на галере, ведь его земное существование подчинено физическим законам и природной необходимости, и он – дивное создание Божьего художества, приговорен к смерти и обречен сойти в могилу. Если сердце человека уязвлено духовным томлением, то он может найти исцеление лишь в молитве – воздыханиях к Богу и общении с Ним. Апостол Иаков призывал всех страждущих молиться – взывать к Всевышнему и взыскать Его милосердия, ибо Бог – истинный Утешитель всех отчаянных душ и скорбящих сердец. Но существует самая страшная духовная мука – Богооставленность, когда душа ощущает, что оставлена Богом, взывает к Нему с плачем – «неужели Ты отринул меня от лица Своего?», ни в чем не находит утешение и теряет надежду, испытывает мировую скорбь, доходящую до самого невыносимого отчаяния. По проницательному суждению преподобного Исаака Сирина, оставление Божие есть промышление Творца о нас, Он жаждет нашей любви и удаляется от нас, чтобы мы с ревностью искали Его, опытно познали, что разлука с Богом – более тяжкая мука, чем тысяча геенн огненных, а спасение – дело не одной нашей веры и добрых дел, но прежде всего, благодати Божией. Святитель Иоанн Златоуст говорил, что Бог никогда не отворачивается от нас, но мы сами удаляемся от Него, отказываясь жить по евангельским заповедям. Но это изречение многомудрого пастыря Церкви и вдохновенного проповедника Слова Божиего, справедливое по отношению к нераскаянным грешникам, забывшим о Боге, душе и вечности, не объясняет духовные муки Иова, Иеремии и Аввакума – библейских пророков, переживших Богооставленность, хотя всей жизнью своей они были верны заветам Всевышнего, в то время как самые извращенные в злодействах грешники, порой совершенно не чувствуют себя оставленными Богом и не испытывают никаких духовных и нравственных мук. По слову религиозного философа Н.А. Бердяева – одного из самых совестливых мыслителей России: «Более всего страдают совсем не худшие люди, более всего страдают лучшие люди. Сила страдания может быть признаком большей глубины. Развитие мысли и утончение души сопровождается усилением страдания, большей чувствительностью к боли не только душевной, но и физической. Несчастье, страдание, зло не являются прямыми причинами пробуждения силы в человеке и духовного возрождения, но могут способствовать пробуждению внутренних сил. Без боли и страдания в этом мире человек опустился бы и животное в нем победило бы. Это заставляет нас думать, что страдание в этом мире не есть только зло, последствие зла и выражение зла. Совершенно неверно думать, что страдание выпадает на долю человека пропорционально его вине и греху, хотя это и является мотивом многих проповедей. Думая так, мы уподобляемся утешителям Иова. Но Бог оправдал Иова, не его утешителей. Книга Иова является великим свидетельством о существовании невинного страдания, невинного страдальца». Сам Господь наш Иисус Христос – воплотившийся и вочеловечившийся предвечный Бог Слово, «прекраснейший из сынов человеческих» (Пс.44:3), как пророчески возвещает Псалтырь, принял на Себя все скорби мира – земная жизнь Его началась скорбью (Лк.2:7) и завершилась скорбью – гефсиманской ночью, когда душа Его скорбела до смерти, и голгофской жертвой – страшным искупительным подвигом, когда Христос Спаситель принял в сердце Свое вселенскую муку и возопил с Креста от лица всего страждущего человечества: «Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты оставил Меня?» (Мф.27:46). По великой и неизмеримой любви Своей, Сын Божий пришел на землю и более тридцати лет дышал зараженным грехом воздухом падшего мира, Он – воплощенная Божественная Любовь и величайшее Чудо в истории мира, постоянно лицезрел греховные страсти и сетования людей, слышал их плач и видел их слезы, встречал и исцелял слепых, хромых и прокаженных, испытывал на Себе натиск печалей и скорбей. Какую невыразимую скорбь испытала Пресвятая Богородица – честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим, и какая неимоверная мука, как острейшее орудие, пронзила Ее чистую душу, когда, стоя у Креста, Она видела голгофские мучения Сына Своего, умирающего во имя нашего спасения.
                Но почему и для чего существуют скорби и в чем смысл страданий, под тяжестью которых со времен первого человека – библейского Адама, влачит свою жизнь как каждый из нас, так и все человечество – страждущее и рыдающее, безнадежно ищущее счастья в здешнем мире? В книге «Экзистенциальная диалектика Божественного и человеческого» Бердяев проникновенно писал о том, что вопрос о страданиях – это русская тема, она проходит через всю русскую поэзию и прозу от нравственных рассуждения Радищева, романов Достоевского и гражданской лирики Некрасова до духовных исканий и философских рефлексий интеллигенции Серебряного века, а затем и Русского Зарубежья, вот отчего русским поэтам, писателям и философам так близка по духу и сердцу книга Иова: «Почему так страдает человек в этом мире? И возможно ли оправдание Бога при таком количестве страданий? Вот вопрос, который так мучительно задавал себе Достоевский. Радищев, отец русской интеллигенции, с малолетства потрясен был страданиями человеческими. Это очень русская тема. Жалость к страдающим, сострадание к невинным страдальцам сначала переживается как богооставленность, а потом ведет к богоборчеству. Основная тут тема – тема безвинного страдания. Она поставлена книгой Иова». Вопрос о страданиях мучит каждого мыслящего человека и не дает покоя его совести и душе. Философы веками размышляли о том, что такое страдание и откуда возникли наши скорби. Уже на страницах Ветхого Завета сказано, что «человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями, как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается» (Иов.14:1-2). Горько плачущий на руинах разрушенного Иерусалима пророк Иеремия сетовал на то, что беда идет за бедою, земля разорена и пуста, и на небесах – нет проблеска надежды, глаза плачущих истощились от слез, и на устах их замер мучительный вопрос – «Благ ли Господь и не истощилось ли милосердие Создателя, не оставил ли Он землю навек и не отверг ли за грехи сынов и дщерей человеческих?». Потрясенный муками и неизбежностью смерти людей и всех живых существ, Будда учил, что жизнь соткана из желаний, а всякое желание порождает страдания, они – железные цепи, приковывающие нас к горестному существованию. Вся суть и весь смысл буддийской философии – это поиск избавления от страданий и освобождение от колеса перерождений, уход из бытия в нирвану – в покой небытия, где нет сознания и жизни. Все величие учения Будды заключено в милосердии к миру страдальцев, но буддийская философия не знает Спасителя и бессмертия личности, это – не религия, а скорее этическая доктрина, ей присуще сострадание, но не героическая борьба со злом и не вера, действующая любовь. Платон провозгласил мир вечных идей и первообразов, находящийся выше земных вещей, обреченных на бывание и исчезновение, описал величие и красоту любви, оставил глубочайшие раздумья о смерти и о том, что философ – странник в этом мире, его душа томится о «занебесной отчизне», а вся жизнь – лишь «приуготовление к смерти», высшая же цель – созерцание Божественной Истины. Но в идеалистической философии этого древнегреческого мудреца так и не был преодолен трагический раскол между двумя мирами – идеальным и материальным – зло и смерть неискоренимы, нет надежды на избавление от страданий всей мучающейся земного твари Божией, нет идеи духовного преображения вселенной и надежды на всеобщее воскресение из мертвых, нет пророчеств о пришествии Спасителя на землю и искуплении грехов рода человеческого. Земной мир остается подвластным смерти, вся его многообразная красота имеет преходящий характер и подвержена тлению, и все что остается философам – это уйти из этой «пещеры». В этих скорбных мыслях вся жизненная драма Платона и весь его пессимизм, побуждающий видеть в смерти – избавительницу от страданий, освобождающую душу от тягостных уз бренной плоти – ее темницы. Стоические мудрецы много размышляли о неизбежности смерти, скоротечности жизни и обилии страданий, но они учили, что избавление от мучений связано с изменением отношения к жизни – с примирением с судьбой, которая «покорного ведет, а непокорного тащит». Это сильное выражение Сенеки лучшая иллюстрация стоического фатализма. В книге императора и философа Марка Аврелия «Наедине с собой. Размышления» – одной из самых трогательных и искренних книг в истории человечества, внешне исповедуется стоическая мораль – надо обрести стойкость в скорбях и достичь бесстрастия – апатии, но за этим искусственным оптимизмом отчетливо проступает вся взволнованность темой страданий, вся отчаянность стоических мудрецов перед жизнью и смертью, вся глубочайшая и неисцелимая печаль чутких к мировому горю душ, еще не познавших Божественного Утешителя. Лучшие мудрецы всех минувших эпох – библейские пророки и Платон, Будда и стоики – искали избавления от страданий и постижения их смысла, ведь вопрос о смысле страданий – один из основных вопросов этики. Но ветхозаветные пророки хоть и ожидали грядущего Мессию – Небесного Искупителя грехов рода человеческого, сами испытали, как горестен удел человека. Платон и его последователи видели избавление в исходе души из земного мира – бегстве с поля жизненной брани. Будда учил отречению от жизни и освобождению от всех желаний. Стоическая мораль – это мораль покорности судьбе и принятия мира, она насквозь фаталистична, в ее основе  и сердцевине не любовь, а бесстрастие и отрешенность, стоики не верят в возможность изменения мира и не чают его духовного преображения, возвещаемого в пророческих стихах Апокалипсиса о новом небе и новой земле, они свыклись с тем, что мир лежит во зле и приняли катастрофическое состояние за норму бытия и естественный ход вещей. Только христианство принимало Божий дар жизни со всеми ее грозными тайнами и благословенными чудесами, открывало смысл страданий и несло избавление страждущим, не жертвуя бессмертием их душ и духовным достоинством личности, раскрывая тайну возникновения страданий и пророчествуя о преображении человека и вселенной – о горнем Иерусалиме, где не будет смерти и печалей, болезней и скорбей.
                Тайна и смысл страданий – одна из основных тем христианской этики, но если буддизм находит в страданиях – глубочайшую сущность бытия и закон жизни, ведь все живущее страдает, болеет и умирает, то христианство рассматривает страдания как трагическую аномалию, внесенную в мир грехопадением, а высшую сущность бытия и Божий закон жизни созерцает в  евангельской любви. В Священном Писании сказано, что Бог есть Любовь, а одно из Его вечных Божьих свойств – это всеблаженство, ибо Господь заключает в Себе абсолютную полноту всех совершенств, о Нем вдохновенно изрек псалмопевец Давид – «блаженство в деснице Твоей навек» (Пс.15:11). Творец жаждет разделить Свое вечное и неописуемое блаженство со всеми Своими возлюбленными созданиями, ибо бесконечная и непостижимая любовь Его – источник высочайшего блаженства всех тварных существ, а без Него и в разлуки с Ним они все – глубоко несчастны. Как сказал Августин Блаженный – Господь сотворил всех нас для Себя и ничто не сможет заполнить зияющую бездну наших сердец кроме Его всеобъемлющей любви. В книге Бытия описывается, как всемогущий Бог сотворил небо – духовный мир с Ангелами, и землю – материальную вселенную. Все созданное Творцом прекрасно и великолепно, а все страдания и болезни, тление и смерть – чужды замыслу Всевышнего и не были Им создано, но вошли в мир через грехопадение Адама. Святитель Василий Великий говорил, что первые люди жили в Эдемском саду счастливой жизнью, освобожденной от всякой печали и не знали никаких забот и страданий. По слову святого Григория Нисского, Бог есть благой и совершенный Творец, Он не создавал страданий и болезни, смерти и тления, и человек – дело рук Его был великолепен и изначально совершенно свободен от страданий, болезней и смерти. Но если человек сотворен благим Богом для вечной жизни, то где же его счастье и богоподобие, не подлежащее страданию тело и неуязвимая для печалей душа? Увы, человек есть существо несчастное, и как замечает религиозный философ Вышеславцев, каждый из нас может сказать о себе словами из плачущего пророка Иеремии: «Я – человек, испытавший горе». Человек скорогибнущ, его душа, одолеваемая многими страстями, а тело – хрупко и тленно, страдательно и смертно. В первозданном мире Божьем не было ядовитого и горького семени печали и страданий, ибо всеблагой Господь сотворил всех нас – Ангелов и людей, птиц и зверей – для вечной и блаженной жизни, радости и счастья, и Адам, живший в Эдемском саду не знал угнетающих нас скорбей и тягот существования. Сущность смерти и страданий заключается в разрыве с Богом – источником вечной жизни и совершенного блаженства. Нарушив святую заповедь Вседержителя, наши прародители разорвали связь с Богом, и с тех пор люди лишились былого величия и бессмертия, а окружающий их земной мир, со всеми живыми существами его населяющими, обречен на роковые и многоскорбные последствия отпадения от Бога – на страдания и смерть. Преподобный Григорий Палама очень проникновенно писал о причине наших страданий, болезней и смертности: «Откуда к нам пришли слабости, болезни и другие беды, которые породила смерть? Откуда пришла сама смерть? От нашего непослушания заповеди Божией, от нарушения завета, который нам дал Бог, от нашего прародительского греха в раю Божием. Так что болезни, физические недостатки и бремя скорбей всевозможного рода происходят от греха. На самом деле из-за него мы переоделись из кожного покрова в это болезненное тело, смертное и обремененное страданиями, перешли в этот временный и обреченный на смерть мир, и мы были осуждены вести жизнь, став жертвой многочисленных зол и множества бедствий». В первозданном мире и в замысле Творца о мире не было страданий, оно наполнило мир после грехопадения – скорби и страдания явились в мир вместе с грехом, как возмездие за грех, результат разобщения с Богом и утраты райского блаженства. Как писал Бердяев в книге «Философия свободы»: «Если творение не блаженствует, а страдает, то в этом виновато само творение, его отпадение от Творца: план страдающего мира не есть план Творца. Страдание людей есть знак того, что было совершено преступление, и освобождение от страдания может быть лишь результатом искупления греха, творческой победы над злом». В книге «Мир как воля и представление» иррационалист и пессимист Шопенгауэр высказывал мысль, что причина страданий – греховность рода человеческого: «Если можно было бы все мировое горе положить на одну чашу весов, а все грехи мира на другую все грехи мира, то стрелка наверное стала бы неподвижной». С момента грехопадения Адама страдания вошли в нашу жизнь, а грех – это горький яд, таящийся на темном дне остылой чаши жизни, каждый человек обречен на страдания, ведь все мы сотворены по образу и подобию Божьему, в нашу душу вложены духовные нужды, в нас есть устремление к бесконечному и жажда вечности и смысл, свободы и любви, а страдание возвещает о дисгармоническом состоянии нашего падшего мира, где нет правды и справедливости, где царят время и смерть, где зачастую, люди холодны и безучастны друг к другу, а человек ощущает себя одиноким и неприкаянным скитальцем, заброшенным в страшный и чуждый мир, он выражает боль своего сердца и муку души через плач, жалобы и вопль, он ощущает недолговечность своего бытия и приговоренность к смерти, а страх смерти – источник одного из самых сильных страданий, ибо смерть есть разлучение души и тела, разрыв с миром и близкими людьми, живущими на земле, горечь расставания и разлуки. Но еще более сильные страдания испытывает человек от угрызений совести и острого переживания своей вины, от раздирающего душу чувства безвозвратной потери и непоправимости свершенного и сказанного, и эта мука, по изречению преподобного Исаака Сирина, есть предвосхищение адских мук.
                Воззрение на страдание как на кару за грех было распространено в древнем мире – оно излагается в книгах Ветхого Завета, но уже в древней книге Иова открывается, что причиной личных страданий человека далеко не всегда являются его явные или тайные грехи, страдание может быть испытанием веры или свидетельством праведности – каждый пророк и апостол, каждый настоящий христианин, живущий в мире, лежащем во зле, является мучеником и исповедником, страдальцем за правду Божью. Если человек оглянется окрест себя, то увидит, что все живущие в земном мире страдают и мучаются – томятся о любви, с грустью вздыхают о несбывшихся надеждах, скрывают свою скорбь не в силах найти удовлетворение в чувственных наслаждениях, влачат жалкое существование в позоре и нищете, ощущают себя никому ненужными и покинутыми Богом, горько плачут о потери любимых. Вся великая русская литература – от Карамзина, Пушкина и Лермонтова до Надсона и Солженицына проникнута болью о страданиях падшего мира и столь же остро, как и Библия, ставит вековечный вопрос о страданиях – животрепещущий вопрос о теодицее, антроподицее и космодицее, от разрешения которого будет зависеть, стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой. С наибольшей художественной силой и глубочайшим метафизическим трагизмом вопрос о страданиях ставился в романах Достоевского – этого непревзойденного «мастера терзающего сердце», понимавшего, что «земля от коры до центра пропитана кровью и слезами». Книги Священного Писания полны плачем и стенаниями от утраты близких и исторических потрясений, исполнены молитвенных жалоб страдальцев, обращенных к Богу. По рассудительному и мудрому умозаключению С.Л.Франка: «Усматривая в страдании зло, мы молчаливо исходим из совпадения совершенства или добра с блаженством, в смысле ничем не замутненного, незатуманенного счастья, безущербной радости и наслаждения. Таким, казалось бы должна была бы быть вся наша жизнь, поскольку она действительно проистекает от Бога и есть в Нем, ибо Бог, всеобосновывающее и всеобъемлющее первооснование, абсолютно совершенен и есть первоисточник всякого совершенства; поэтому Его Самого мы должны представлять себе как абсолютно блаженным или абсолютным блаженством». С грехопадением Адама, который являлся «корнем человеческой природы», наше естество стало подвержено страданиям, болезням, тлению и смерти, распространившимися на все последующие поколения и вообще на все земные создания Господни. В предвечном замысле Творца о мире, Ангелах и людях не входило страдание, оно – не первозданное состояние мира Божьего, а горестное последствие метафизической и вселенской катастрофы – результат совершенного зла и греха, безотрадный итог богоотступничества, отпадение от Бога, а потому победа над страдание возможна только через союз с Богом – Вечный Завет, только через искупительную жертву Христа и Его победу над смертью и Адом,  только через синергию – содействие Бога и человека, только через таинства Церкви и духовную жизнь, через борьбу со страстями и молитву, через исполнение заповедей Евангелия – заповедей любви. В пророчески книгах Ветхого Завета разрешение страданий возлагалось на Мессию, Который должен был «исцелить сокрушенных сердцем, проповедовать лето Господне благоприятное, утешить всех сетующих» (Ис.61:1-3). Это благоприятное лето Господне возвестил всему миру Христос – единственный Спаситель мира и Мессия, изрекший в Нагорной проповеди Своей: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф.5:4). По всеблагому и премудрому предопределению Божьему, Христос пострадал за нас на Кресте – Он добровольно взошел на Голгофу, оставив нам образ Свой, дабы мы могли следовать по стопам Его – следовать за Ним по крестному пути, ибо всякий кто хочет выйти из юдоли плача и унаследовать Царство Небесное – вечное и непреходящее, должен отвергнуть себя, взять крест свой и идти за Христом Богочеловеком – следовать за Ним на небеса через Голгофу. Христос предостерегал, что тот, кто не отвергает себя – кто не способен к жертвенности и самоотречению, кто не ставит Божьего превыше своего, кто не хочет нести крест свой – свои скорби и свое служение Богу, кто не хочет идти за Ним, тот не может быть Его учеником. Само по себе страдание не есть цель и заслуга, оно не ведет нас к Богу и вечному блаженству, ибо страдают все – и праведные и грешные, и старики и дети, а наша высшая цель – блаженство в Боге, но страдание во имя Христа и ради правды Божьей – во имя веры, идеалов и святынь – это уподобление страждущему Христу Богочеловеку и путь спасения, верность Богу до конца – до венца мученического. Если человек принимает волю Божью и с радостью несет свой крест, если он готов принять страдания и умереть за свою веру, молится за весь мир и за всех людей, страдает бескорыстно делая добро, то он, по словам апостола Петра, «участвует в Христовых страданиях (1 Петр.2:20) –  сораспинается Христу. Для христианского сознания идеализация и обоготворение страданий – это один из великих соблазнов, но христианская вера возвещает, что горестное состояние мира противоестественно и Христос пришел в мир, чтобы вырвать из наших сердец корень всех зол и страданий – грех, Его голгофское страдание было искупительной жертвой и победой над злом. Смысл великого подвига Сына Божиего на Голгофе и Его Воскресения состоит в победе над страданиями, ибо Он принял в сердце Свое все скорби мира от Адама до скорбей тех, что будут жить в последние времена, и из великой любви Он умер за нас – принял мученическую смерть на Кресте, чтобы спасти мир и освободить нас от власти дьявола, сокрушить Ад и избавить нас от страданий и смерти. Все люди, как существа, обладающие Божьим даром совести, призваны вести борьбу с социальными и природными причинами страданий – устранять страдания через приумножение научного знания и изменение социального строя, через просвещение и развитие медицины, через уничтожение социального рабства и обеспечения права людей на достойную и полноценную жизнь, но надо ясно понимать, что, так как истоки страдания метафизичны и духовны, то мучительная проблема страданий не разрешима в рамках нашего бытия, она разрешится лишь в конце времен – разрешится не научно-технически и социально-экономически, не через справедливое государственное и общественное устройство, не через культуру и просвещение, медицину и науку, а эсхатологически – через второе пришествие Иисуса Христа, Его окончательную победу над злом, через Страшный Суд и духовное преображение мира. Грехопадение Адама имело универсальные последствия, ибо он – первозданный человек, содержащий в себе все человечество, и ему Вседержитель даровал как великому и славному царю власть над всем видимым миром. Апостол Павел богословски осмысливает грехопадение первозданного Адама как на причину вселенских страданий – «вся тварь стенает и плачет», указывая на нравственную ответственность людей за скорби, выпавшие на долю животных и птиц, рептилий и рыб, вместе с тем, пророчествуя об откровении сынов Божиих и свободе от суеты и тления – о духовном преображении мира в эсхатологической перспективе: «Ибо тварь с надеждой ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь, освобождена будет от рабства тлению в свободу  славы детей Божиих» (Рим.8:19-21). Наличие страданий возвещает о бедственном состоянии Божьего мира. Невозможно судить о благости Бога и премудрости Творца по нынешнему миру, лежащему во зле – это равносильно тому, что судить о гении художника по его картине, поруганной и утратившей свое былое великолепие. Библейский Бог есть совершенный Творец, а созданный Им мир – искуснейшее произведение, но с грехопадением Ангелов и первых людей оно испытало вселенскую катастрофу. Господь сказал Адаму, что из-за его грехопадения земля – «проклята», мир пребывает во зле и вся тварь Божия страдает и плачет, но Творец не уничтожил наш мир, а возжелал спасти каждое создание Свое – и это говорит о Его бесконечном милосердии. Вся библейская история от книги Бытия до Апокалипсиса свидетельствует: вселюбящий Бог скорбит о том, что страдания окутали земной мир и хочет спасти Свое падшее творение – не просто вернуть нам райское состояние первых людей, но возвести к еще более грандиозному совершенству – Царству Небесному. Как таинственный Странник из Апокалипсиса, Христос стучится в двери наших сердец и ждет, чтобы мы открыли их и сделались Его великолепными храмами, но двери сердца открываются лишь изнутри – открываются ключом свободной воли, ибо Бог никого не спасает насильно. Как рассудительно замечает Бердяев в книге «Философия свободы»: «никто из нас не знает, кто спасется, а кто обречен на гибель, кто вступил на путь бесповоротного зла, а кто может еще вернуться к Богу. Мы должны жить с сознанием, что каждое существо может спастись, может искупить грех, может вернуться к Богу и что не нам принадлежит окончательный суд, а лишь Самому Богу. Последняя тайна судьбы каждого существа от нас скрыта; это – тайна свободы, и потому к каждому существу мы должны относиться как к потенции брата во Христе, который может спастись».
                Но почему всеблагой Господь попускает существовать страданиям, ведь пусть Адам пал, но актом Божественного всемогущества Творец мог бы мгновенно избавить людей и весь мир от всех горестей и скорбей? Если бы Господь освободил Свои падшие создания от страданий, то Он искоренил из их душ неудовлетворенность земным – ни духовная тоска, ни философская грусть, ни душевная тревога не могли бы коснуться наших сердец, не побудили бы нас искать Бога и устремляться к горнему, размышлять о смысле жизни и своем предназначении в этом мире. Митрополит Трифон Туркестанов в акафисте «Слава Богу за все» – в этой драгоценной жемчужине православного молитвословия, славил Всевышнего за то, что Он вдохнул в наши души неудовлетворенность мирскими благами и тоску по нетленной красоте, жажду вечной жизни и Богообщения, скорбь о разлуки с Богом и счастье жить Им и чувствовать Его любовь. Если бы падшие люди утратили умение страдать, то навсегда смолкли бы грозные укоры совести и погибла бы их нравственная жизнь, не было бы более морального негодования от печального зрелища мира, лежащего во зле. Если бы падший человек освободился о духовной жажды, то не было бы поисков Бога и жажды Богообщения, уводящей людей в монастыри и пустыни, вдохновляющей его на аскетические подвиги и Богопознание. Если бы после грехопадения человек не страдал и был всем доволен, то предавался бы порокам и низким наслаждениям без меры – внешне был красив, не ведал бы болезней и скоротечные годы не обременяли бы его плоть старческими немощами, но за всем этим скрывалась бы духовно погибшая, не знающая высоких чувств и дум, нравственно разложившаяся душа, столь же отвратительная, как портрет Дориана Грея. Страдания и тревоги мучают человека, но они же пробуждают его душу, побуждают его задуматься о жизни и быть сострадательнее к окружающим, воззвать к Богу в молитве, изменить свою жизнь и свое миросозерцание. Русский религиозный философ Иван Ильин справедливо полагал, что без страданий всей нашей духовной жизни и культуре, нашему духовному достоинству и искусству пришел бы трагический конец – падший человек не знал бы ни вдохновения, ни мук творчества, не искал истинной любви и вечного счастья, довольствуясь похотью и мимолетными наслаждениями, не жаждал бы искупления и не каялся в грехах, был бы не способен к молитве и состраданию: «Растения и животные страдают в мире, оставаясь в его составе и составляя его собою, но им не дано страдать о мире и за мир. Человеку дан высокий дар возноситься над тварной жизнью мира и болеть о судьбах всей твари, страдать за нее, страдающую… Человек должен прислушаться ко вздоху и стону вселенной… внимать ей открытым сердцем и приобщаться мировой скорби через бескорыстное сострадание. Мы должны вчувствоваться в муку и жалобы стенающей природы и забывать в этом вчувствовании наше собственное страдание. Мы должны принять на себя страдание живых существу и понести его, как общий и единый крест мира; и попытаться постигнуть  скрытый, но глубокий смысл этого мирового креста. Этим мы предаемся мировой скорби, т.е. страданию о страданиях мира. И предаваясь этой скорби, наш дух возвышается и вступает в дивную близость к Богу... Надо открыть свое сердце и внимательно присмотреться, и ты увидишь, что приобщен страданию вселенной. Все страдает и мучается – то в беззвучной тишине, скрывая свою боль, замалчивая свою скорбь, преодолевая страдания про себя, то в открытых муках, которых никто и ничто не может утолить… Томясь в любви, вздыхая от неудовлетворенности, страдания в самом наслаждении, влачась в борении, в грусти и тоске – живет вся земная тварь, начиная от первого ее беспомощного деяния – рождения из материнского лона и кончая последним земным деянием, таинственным уходом на покой…Но надо учиться страдать достойно и одухотворенно. В этом великая тайна жизни; в этом – искусство земного бытия…Представим себе на миг иную, обратную картину мира. Вообразим, что вся земная  тварь освобождена от всякого страдания… Тогда началась бы новая, небывалая эпоха в истории человечества… Исчезло бы моральное негодование, возникавшее прежде от прикосновения к злой воле. Смолкли навсегда тягостные укоры совести. Прекратилась навсегда духовная жажда, уводившая человека в пустыню, в великую аскезу… Все всем довольны; все всем нравится; все предаются всему – без меры и выбора… Как описать те ужасные, опустошительные последствия, которые обрушились бы на человечество, обреченное на всестороннюю сытость?.. Без страдания нет ни истинной любви, ни истинного счастья. Ибо если бы человек не страдал,, то он не пробудился бы к творческому созерцанию, к молитве и духовному оформлению». Человек вполне довольный здешним миром и счастливый в земной жизни, нечувствителен ко злу и страданиям близких и дальних, он не способен разделить их печали и утешить скорбящих, никогда не проявит к ним сострадания и не взмолится Творцу из глубин сердца о всех несчастных и страждущих, о всех униженных и оскорбленных, населяющих нашу землю. Человек есть существо не только страдающее, но и сострадающее, раненое жалостью к страждущим и плачущим, и в этом умении любить, сострадать и быть милосердным заключается моральная высота человеческой природы – человечность, данная нам от Бога, равно как в бессердечии и бездушном отношении к нашим ближним и ко всем Божьим созданиям заключается низость падшего человека – его бесчеловечность.
                Протоиерей Николай Стеллецкий писал, что страдания в деснице Божьей – это резец скульптора, обрабатывающий не каменную глыбу в прекрасную статую, а душу человека, очищающий ее, кроме того, страдания дает осознать мимолетность чувственных удовольствий и наслаждений, непрочность мирских благ, не обманываться скоропреходящими радостями земной жизни и обратиться к Богу.  По слову святителя Григория Богослова, наша жизнь – быстрый поток бегущей реки, ее дары и блага мимолетны: «Богатство неверно, престол – кичение сновидца, быть в подчинении – тягостно, бедность – узы, красота – кратковременный блеск молнии, молодость – временное воскипение, слава –  дым,  сила – достояние и дикого вепря, пресыщение – нагло, супружество – иго, многочадие – необходимая забота, бесчадие – болезнь, народные собрания – училище пороков, недеятельность – расслабляет, возделывать землю – трудно, отечество – собственная яма, чужая сторона – укоризна». Когда человек проникнется чувством тщетность мирского величия и суетность зыбких благ мира сего, то обратится к Богу и обретет истинную духовную свободу – будет искать Царство Небесное и правду его. Если в Ветхом Завете провозглашается, что страдания – это действие правосудия Божиего – царь и псалмопевец Давид восклицает в молитве – «Знаю, Господи, что по справедливости Ты наказал меня» (Пс.118:75), то на страницах Нового Завета благовествуется, что страдание и скорби – это посещение Божье и печать Божьего избрания, выражение отеческой любви Бога к людям, страдание – инструмент в руках Промысла Божиего, которым Господь вразумляет людей и очищает их души, испытывает их веру и являет всему миру – небесам, земле и преисподней – славу и верность святых Своих, побуждает грешников отвратиться от греха и раскаяться в своих согрешениях, оберегает праведников от гордыни и возводит мудрецов на высоты Богопознания, воспитывает в нас стойкость закаленного духа и силу веры. Апостол Павел возвещал, что в страданиях христианин должен слушать не только голос карающей Божьей правды, но и отеческой голос любви Бога к нам, а потому нам надлежит исполниться веры, надежды и терпения в скорбях: «Сын мой! Не пренебрегай наказаниями Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь кого любит, того наказывает… Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли такой сын, которого не наказал бы отец? Если же останетесь без наказания, которое все общее, то вы незаконные дети, а не сыны» (Евр.12:5-8). «Мы хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает» (Рим.5:3-5). В страшную годину страданий мы должны взирать на Бога, как на нашего Отца Небесного, полагаться на Его любовь во всех нуждах и несчастьях, не отчаиваться и не проклинать жизнь и небеса, а уповать на Всемогущего и помнить, что любящим Бога все действует ко благу. Преподобный Макарий Египетский поучал, что искушения и скорби попускаются Богом в меру наших сил и для нашей духовной пользы, дыба мы стали совершеннее, укрепились в вере и надежде, ибо если претерпит душа наша скорби до конца и останется верной Богу, то великая ее честь и слава, крепка, как алмаз, ее вера, стойка и непоколебима надежда, как незакатный свет любовь такой души к Богу, а сама она, подобна царственной белой лилии среди терний. По великой и непостижимой благости и премудрости Господь попустил быть страданиям, чтобы научить человека нести ответственность за свои согрешения и научиться чувствовать боль ближних, побудить его задуматься о жизни, смерти и вечности, искать Бога и спасения, духовно отрезвить его и научить мудрости – о мудрости, обретаемой через страдания, учили древнегреческие трагики Эсхил, Софокл и Еврипид, а на страницах Ветхого Завета об этом меланхолично писал старец Екклесиаст: «во многой мудрости много печали; и кто умножает познание, умножает скорбь» (Еккл.1:18). Страдания – это школа земной жизни, учащая человека полагаться не на преходящие и суетные блага, а на всемогущего и любящего Бога, искать не мимолетной славы мира сего и мирских сокровищ, а Царства Небесного и правды его, не довольствоваться обманчивыми радостями, но искать вечного счастья души – пребывания с Богом, познать свою греховность, изобличаемую угрызениями совести и избрать путь покаяния – избавления от греха, укрепить веру в Бога и надежду на Него, быть терпимым к ближним и проявлять милость к падшим – жалость и сострадание к грешникам, желать им не вечной погибели, а нравственного исправления и духовного преображения, помнить, что нынешние страдания ничего не стоят в сравнении со славой «будущего века» – жизнью в Царстве Небесном, где Бог будет всем во всем. Апостол Павел говорил, что все страдающие за Христа – утешатся и обретут венец неувядающей славы, ибо если мы страдаем за Сына Божиего, то с Ним и прославимся, а «кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2 Кор.4:17). Когда апостолов бичевали за проповедь о Христе распятом и воскресшем, «они радовались, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деян.5:41). Святитель Василий Великий говорил, что великий сонм мучеников, пострадавших во время гонений на христиан, явил непоколебимую твердость духа, непобедимое мужество и стойкость веры, а знаменитые сорок мучеников, которых обнажили в суровую зимнюю стужу, с радостью сбросили с себя хитоны, говоря, что сбрасывают с себя «ветхого человека», истлевающего в грехах, дабы облечься в сияющую ризу Христову, они благословляли Бога и говорили, что сораспинаются Христу Спасителю, с Которого был совлечен хитон Его, и хоть жестока зима и мучительно замерзнуть, но сладок Рай и славна смерть за Христа, пусть грядет смерть, но за смертью таинственно простирается целая вечность с Богом и ликованием Ангелов и святых. Христос призывал учеников Своих нести крест жизни и не страшиться страданий, ибо многими скорбями нам надлежит войти в Царство Небесное – христианство претворила путь страданий в путь спасения и очищения души, но смысл несения креста – это верность Богу до конца, принятие святой воли Вседержителя и духовное, просветленное переживание и осмысление страданий, евангельская радость, основанная на вере, надежде и любви, побеждающая самые сильные, нестерпимые и страшные страдания этого суетного мира.
                С православной точки зрения совершенно неверно думать, что страдания человека пропорциональны его греховности, а земное счастье и успех – показатель его личной праведности. Все книги Священного Писания и вся история мира с ее трагическими и возмущающими совесть страницами, мой личный жизненный опыт и наблюдения убеждают меня, что в нашем многогрешном мире более всего страдают не самые худшие и злые люди, а самые лучшие и добрые люди. Чем духовно утонченней человек и чем более чувствительно его сердце, чем отзывчивее его душа и глубже его мысль, чем проницательней его ум и неусыпнее его совесть, тем больше он будет страдать, живя в этой юдоли скорбей – не одним своим страданием, но и мировой скорбью – сострадая иным Божьим созданиям, мучаясь и молясь за них. Преподобный Силуан Афонский говорил, что чем больше любви в сердце человека, тем больше его страдания и сильнее и пламеннее мольбы за мир и за каждую страждущую душу. Существует неизъяснимая тайна безвинных страданий, столь всеобъемлюще описанная в книге Иова. Книга Иова – одна из самых древних и загадочных книг Ветхого Завета, и среди произведений мировой литературы нет ни одной книги, которая бы с такой же духовной силой, художественной ясностью и философской глубиной проникла в тайну страдания. Древний мудрец Иов верил в единого Бога, он любил Творца всем сердцем не ради земных и небесных наград и не из страха пред карой Господней, а искренне и совершенно бескорыстно, был праведен и благочестив, удалялся от зла и всегда являл доброту и милосердие к каждому человеку. В «небесном прологе» книги Иова рассказывается, как сатана предстал пред Вседержителем, хвалящим Иова за его праведность пред лицом Ангелов, и лукавый задал Богу коварный вопрос: «разве даром богобоязнен Иов?» (Иов.1:9). Движимый злобой и завистью к человеку, дьявол упрекнул Иова в корыстолюбии – в том, что он праведен не бескорыстно, а лишь потому, что Господь одарил его земными благами и сулит блага небесные, а значит, сердце Иова ищет и любит не столько Бога, сколько Божьи дары. Святитель Иоанн Златоуст верно утверждал, что «никакое нападение не было спровоцировано Богом против Иова, но все происходило от злобы дьявола». Дьявол хотел посеять в сердце Господнем сомнение в верности Иова и требовал проверки его праведности: «Не Ты ли кругом оградил его, дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле. Но простри руку Твою и коснись всего, что у него, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня» (Иов.1:10-12). Если бы дьявол не вмешался в жизнь Иова, то этот ветхозаветный мудрец и праведник не познал бы тех ужасающих страданий, которые обрушились на него – потеря богатств и гибель детей, лютая болезнь – проказа, и всеобщее отвержение – все посчитали Иова страшным грешником, которого справедливо наказал Господь. В чем же заключается коварство дьявола? Сатана хочет обречь Иова на нестерпимые муки, дабы праведник разуверился в любви и справедливости Творца, и проклял Его – сделать невозможной теодицею, а вместе с тем – истребить в сердце Бога веру в человека – сделать невозможной антроподицею: «простри руку Твою и коснись кости его и плоти его. Я клянусь Тебе, что он проклянет Тебя в лицо» (Иов. 2:5). Пусть сатана – причина страданий этого праведника, но при чтении книги Иова у каждого мыслящего человека возникает мучительнейший вопрос: почему всеблагой Бог дозволяет дьяволу  реализовать его коварный замысел по отношению к Иову и не защищает Свое возлюбленное создание? На этот многоскорбный вопрос, волнующий нашу совесть, святитель Василий Великий отвечал так: беды происходят не по воле Божией, а по попущению Всемогущего, ибо и у падших Ангелов есть свободная воля, которую они используют во зло, всеправедный Господь не истребляет свободу Своих падших созданий, но ставит им пределы, ограничивая действие зла, иначе весь видимый мир был бы уже разрушен злобой дьявола и его аггелов: «И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей» (Иов. 1:12)», «вот, он в руке твоей, только душу его сбереги» (Иов. 2:6). Святость Иова вызывает зависть дьявола, и падший Ангел, обладающий свободой воли, вознамерился погубить праведника. Если всемогущий Бог не дал бы демонам действовать в мире, то превратил бы свободу Своих падших созданий в фикцию, но в тоже время всеблагой Господь ставит границы действию зла – сатана не может тронуть душу Иова. Скорбь Иова была велика, он разодрал одежду и семь дней и ночей сидел в безмолвии, а подле находились его друзья – три мудреца, пришедшие утешить Иова – Елифаз, Вилдад и Софар – люди набожные и почтенные, чьи речи изящны и блещут богословской ученостью. Наконец Иов открыл уста свои и проклял день свой: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек» (Иов.3:3). «Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?» (Иов.3:11). «На что дан свет человеку, которого путь закрыт и которого Бог окружил мраком? Вздохи мои предупреждает хлеб мой, и стон мои льются, как вода. Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье» (Иов.3:23-26). Иов всю жизнь свою верил в любовь и справедливость Вседержителя и вот теперь он ощущает себя покинутым Богом, небеса, литые как зеркало, молчат в ответ на его мольбы. Книга Иова дает нам бесценный богословский урок – страдания постигающие людей далеко не всегда являются карой за их личные грехи, напротив – в мире, лежащем во зле, более всего мучаются не грешники и глупцы, а праведники и мудрецы. Но вот мудрецы, опираясь на логику, господствующую в Ветхом Завете, согласно которой непостижимый Бог всемогущ и справедлив, Он вознаграждает верных Ему праведников и наказывает грешников, говорят Иову, что его страдания – свидетельство скрытых грехов и вины пред Всевышним, а значит, Иову надо покаяться в грехах и тогда Бог помилует страждущего, даст его душе утешение. Иов непоколебимо верует в Бога и Его благость, но как проницательнейший из всех мудрецов Ветхого Завета, он видит, что здесь на земле не найти справедливости Божией – нечестивые веселятся и благоденствуют, живут в роскоши и наслаждаются земными благами, праведники же обречены на бедность и страдания, они оклеветаны людской молвой и нет для них отрады в жизни. Несчастный праведник Иов – одна из самых экзистенциально трагических фигур в истории мира, ведь он переживает самую страшную и глубочайшую трагедию Богооставленности: «О, если бы я знал, где найти Его, и мог подойти к престолу Его! Я изложил бы пред Ним дело мое, и уста мои наполнил бы оправданиями. Узнал бы слова, какими Он ответит мне, и понял бы, что Он скажет мне». «Но вот я иду вперед, и нет Его. Назад – и не нахожу Его; делает ли Он что на левой стороне – я не вижу, скрывается ли на правой – не усматриваю» (Иов.23:3-9). Иов обращается в горьких мольбах к Богу, он изливает Творцу свою душу, жаждет, чтобы Господь обратил внимание на Свое измученное создание – откликнулся на многоскорбные вопрошания несчастного. В богословский спор с многострадальным Иовом вступает четвертый мудрец Элиуй, искренне сочувствующий скорбящему праведнику, но пламенно защищающий праведность Бога, с любовью сотворившего мир и промышляющего о всех созданиях Своих, возвещая, что Суд Вседержителя праведен, Он велик силою и никого не угнетает, вокруг Него страшное великолепие, восхищающее Ангелов и Он настолько велик могуществом и премудростью, что познать Его невозможно. Но богословски безупречные речи Элиуя не могут утешить страждущую душу Иова, жаждущую пришествия Божественного Утешителя – Святого Духа, как измученный зноем странник, затерянный в раскаленных песках бескрайней пустыни, жаждет живительного глотка воды. Когда чаша страданий Иова переполнилась – умолкли голоса земных мудрецов и настал благословенный и страшный своим величием час – Господь Сам отвечал Иову «из бури» и голос Его звучал как гром, исходящий из Божьих уст. Конец книги Иова – это собрание Божьих тайн и притч: Господь не утешает отчаянного страдальца, но упрекает его – «кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?» (Иов.38:2), обрушивая на Иова град вопросов – о мироустройстве и Божьих тайнах бытия, простирая пред ним величественные картины творения и красоту Божьего мира, и являя человеку неисчерпаемую и таинственную творческую мощь десницы Божией, положившей основания земли и определившей очертания морей, связывавшей узел Плеяд и Ориона, влагающей мудрость в сердца разумных и смысл в их жизни. Господь вопрошает: может ли Иов быть подобен Богу, говорить как Он в раскатах грома, покорять стихии и укротить Бегемота, чье сердце «твердо как камень и жестко как нижний жернов»  – символ бессердечия и жестокости демонов, и Левиафана – верх путей Божиих, за фигурой которого скрывается падший Ангел – Люцифер, может ли Иов защитить мироздание от сил зла, как всемогущий и всеправедный Бог, без любви Которого не могла бы возникнуть вселенная и люди? В загадочных притчах, изложенных Иову Вседержителем, рассказывается об орле, устроившем на высотах гнездо свое – на месте неприступном, и чьи птенцы пьют кровь его. В Священном Писании многое надо понимать иносказательно, ибо Господь зачастую избирает язык аллегорий, символов и притч: орел – это всемогущий Бог, существующий прежде всех век, Он есть вездесущий Дух; неприступное гнездо на скале – в историческом смысле есть святая Церковь, которую не одолеют врата адовы, в мистическом смысле – сердца святых, верных Богу и неприступных для искушений, исходящих от дьявола, а в эсхатологическом смысле – Царство Небесное, которое не от мира сего и куда не войдет ничто нечистое – грешное, не очищенное святой кровью Агнца Божиего; птенцы, пьющие кровь орла – это пророчество о мироискупительной жертве Иисуса Христа на Голгофе и святейшем таинстве Евхаристии – причастии Крови и Плоти Христовой. Книга Иова – это одна из самых сильных и вдохновенных книг Ветхого Завета, пророчествующих об Искупителе, Его победе над смертью и Адом и всеобщем воскресении из мертвых: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию. И я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его» (Иов.19:25-27). Символично, что книга Иова читается в православных храмах во время Страстной Седмицы, когда христиане вспоминают о последних днях жизни и страданиях Спасителя, а сам Иов воспринимается как ветхозаветный прообраз Христа и провозвестник Евангелия, величайший библейский мученик, после Сына Божиего. Только Сам Господь мог ответить на мольбы и муки Иова – ответить не богословски и умозрительно как Элиуй, а реально – онтологически и исторически как всемогущий и святой Бог, и этот ответ явлен всему миру не только на страницах книги Иова, но прежде всего – на Голгофе, где предвечное Слово Божие, страдало по воспринятому Им человечеству и соразделило все наши скорби, навеки соединив в Себе Божество и человечество – неслитно, нераздельно, неизменно и неразлучно. Во всех грозных слова Вседержителя звучит любовь к Иову, и что самое изумительное Господь не убеждает страдающего праведника в Своей любви, а дает его сердцу ощутить это любовь – пережить высочайший опыт Богообщения. Иов говорит знаменательные слова, исполненные глубокого смысла: «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов.42:5-6). Ветхозаветный страдалец Иов духовно познал ничтожность Левиафана – мирового зла пред Богом, ощутил всемогущество Божественной Любви, более сильной, чем смерть и Ад, и все его возражения и горестные вопросы к Творцу сразу исчезли, как меркнут звезды в ослепительных лучах восходящего солнца. Преподобный Силуан Афонский рассказывал, как одно время мучительно переживал отчаяние – чувство, что Бог отверг его и уже нет надежды на спасение, но когда этот величайший подвижник двадцатого века молился в храме, то узрел живого Иисуса Христа и благодать Духа Святого наполнила его душу и все тело. «С тех пор как я познал Господа, душа моя влечется к Нему и ничто меня более не веселит на земле. Но единое мое веселие – Бог. Он – моя радость; Он – моя сила; Он – моя премудрость; Он – мое богатство». Это напоминает Богообщение Иова, нашедшего в любви Божией разрешение всех своих мучительнейших вопросов.
                Книга Иова заключает в себе Божественную Премудрость, но очень тяжело нравственно чуткому человеку, взирающему на трагические сцены из истории нашего многогрешного мира, принять эту Божью правду в последних глубинах духа и сердца, примирить ее с возмущенной совестью. Если Бог всемогущ и управляет вселенной, и как сказано в Новом Завете – даже волос на голове человека не может упасть без воли нашего Отца Небесного, то смотря на то, сколько в мире зла и страданий, видя смертельно больных, мучающихся тяжкими недугами и стихийные бедствия, уносящие множество жизней ни в чем неповинных людей – малых детей, из изучения истории понимая, что политика всех государств была связана с ложью и преступлениями, наблюдая, как торжествует все низкое, лживое и злое, а все священное поругано и опошлено, то неизбежно встает вопрос о благости Создателя. Неужели всемогущий и добрый Бог не может хоть немного облегчить страдания и муки людей, взывающих к Нему с мольбами, если Он бесконечно любит их? Библейская история о грехопадении Адама не дает человеку сложить с себя нравственную ответственность за трагические судьбы мира, но это не может всеобъемлющим образом ответить на вопрос: Почему Бог допускает страдания и смерть невинных, делающие мировую гармонию невозможной,  и как можно совместить такую вопиющую несправедливость, царящую в земном мире, с верой во всесильного и любящего Творца, Промыслителя и Спасителя? Зачем всемогущий Бог попустил избиение вифлеемских младенцев? В Евангелии рассказывается, что Христос родился в Вифлееме, и царь Ирод, захотевший предать Сына Божиего смерти, отдал своим войнам приказ убить всех новорожденных мальчиков. Всемогущий Господь не остановил жестокого царя и не образумил его, Он сообщил Иосифу и Марии о коварном намерении Ирода предать Богомладенца смерти, и дал им возможность бежать из города, но почему Он не защитил остальных новорожденных? Господь всеведущ, Он знал, что Ирод захочет убить Спасителя, а в результате пострадают неповинные дети, так почему же Христос не родился там, где Его рождение никому не причинило бы вреда – в безлюдной пустыне, дабы уберечь младенцев Вифлеема от грозящей им смерти? Святитель Иоанн Златоуст говорил, что не приход на землю Христа, а безумство и жестокость Ирода были причиной этой страшной трагедии, ибо царь был одержим демоном властолюбии и зависти, и он предпринял умерщвление вифлеемских младенцев, «из ненависти к Тому, на Кого указывала звезда». Святые отцы Церкви учили, что преступление Ирода совершилось не без попущения Всевышнего. Всемогущий Бог попустил младенцам Вифлеема умереть, но их смерть – не конец бытия, ибо у Бога все живы, и их мученическая кончина предварила искупительную жертву Агнца Божиего, с величайшей ясностью засвидетельствовала, что существует безвинное страдание, изобличила, что мир, лежит во зле,  пророчески указала на всех грядущих мучеников. Все православные христиане верят, что провозглашенный пророками Мессия умер за наши грехи на Кресте, добровольно сошел в царство смерти и освободил заключенные в Аду души, откликнувшиеся на Его проповедь – и первые среди них это не только ветхозаветные праведники, но вифлеемские младенцы, удостоенные войти в Царство Небесное. Душераздирающая тайна Вифлеемской трагедии глубочайшим образом связана с темой страданий безвинных детей, столь мучившей Достоевского, и эта духовная мука настолько велика, что побуждает нравственно чуткие души или отвергнуть бытие Божие или усомниться во всемогуществе Вседержителя, задаваясь карамазовскими вопросами: Разве может всеблагой Бог использовать зло как средство в Своих святых целях? Не слишком ли дорога цена, уплачиваемая за вход в Царство Небесное? Иван Карамазов, страдальчески бьющийся над разрешением вековечных вопросов о добре и зле, в исповедальной беседе с братом своим Алешей признается, что не может принять мир Божий из-за наличия страданий невинных детей, он отвергает мировую гармонию, если ради нее надо пролить реки крови и слез, ибо такая гармония не согласуется с благостью Творца вселенной и Его милосердием – с той боговдохновенной истиной Священного Писания, что гласит – Бог есть Любовь: «Итак, я принимаю Бога и не только с охотой, но мало того, принимаю и премудрость Его, и цель Его, нам совершенно неизвестные, верую в порядок, в смысл жизни, верую в вечную гармонию, в которой мы будто бы все сольемся, верую в Слово, к Которому стремится вселенная и Которое Само «бе к Богу», и Которое есть Само Бог... Но представь себе, что в окончательном результате я мира этого Божьего – не принимаю, и хоть и знаю, что он существует, да не допускаю его вовсе. Я не Бога не принимаю, пойми ты это, я мира, Им созданного, мира-то Божьего не принимаю и не могу согласиться принять. Оговорюсь: я убежден, как младенец, что страдания заживут и сладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом, человеческого евклидовского ума, что, наконец, в мировом финале, в момент вечной гармонии, случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит его на все сердца. На утоление всех негодований, на искупление всех злодейств, всей пролитой ими крови хватит, чтобы не только было возможно простить, но и оправдать все, что случилось с людьми, - пусть, пусть это все будет и явится, но я-то этого не принимаю, не хочу принять! Пусть даже параллельные линии сойдутся, и я это сам увижу: увижу и скажу, что сошлись, а все-таки не приму. Вот моя суть, Алеша, вот мой тезис». Священник Георгий Чистяков, исповедовавший и утешавший смертельно больных детей, в многоскорбной и трогающей душу статье «Нисхождение в ад» – этой малой Иововой поэме двадцатого века, во всей религиозной и нравственной глубине, со всей богословской серьезностью задался вопросом о страданиях и смертях безвинных и всеблагости Божией: «Легко верить в Бога, когда идешь летом через поле. Сияет солнце, и цветы благоухают, и воздух дрожит, напоенный ароматом. «И в небесах я вижу Бога» – как у Лермонтова. А тут? Бог? Где Он? Если Он благ, всеведущи и всемогущ, то почему молчит? Если же Он так наказывает их за их грехи или за грехи их пап и мам, как считают многие, то Он уж никак не «долготерпелив и многомилостив», тогда Он безжалостен. Бог попускает зло для нашей же пользы либо когда учит нас, либо когда хочет, чтобы с нами не случилось чего-то еще худшего – так учили еще со времен Средневековья и Византии богословы прошлого, и мы так утверждаем следом за ними. Мертвые дети – школа Бога? Или попущение меньшего зла, чтобы избежать большего? Если Бог все это устроил, хотя бы для нашего вразумления, то это не Бог, а злой демон, зачем Ему поклоняться, Его надо просто изгнать из жизни. Если Богу, для того чтобы мы образумились, надо было умертвить Антошу, Сашу, Женю, Алешу, Катю… я не хочу верить в такого Бога». Священник Георгий Чистяков сквозь слезы верил в благость Творца и Его любовь, он знал, что Бог всеведущ и непостижим, но сомневался в Его всемогуществе, полагая, что в Библии нет ни слова о том, что Господь всемогущ, и даже ученейшие богословы не в состоянии ответить на вопрос: «Может ли Бог все?». Но именно в Священном Писании сказано, что Господь всесилен: «Знаю, что Ты все можешь и что намерение Твое не может быть остановлено» (Иов.42:2). В книге Иова разворачивается грандиозная картина Божьего величия и всемогущества, с которой не может сравниться ни одно из лучших произведений в истории мировой литературы. Многое мне нравится в философских раздумьях о. Георгия Чистякова – святая мысль о том, что всеблагой Бог не использует зло в Своих целях, вера в то, что Господь бесконечно любит Свои падшие создания, соразделяет наши скорби и умирает за нас на Голгофе, воскресает из мертвых – побеждает смерть и Ад; надежда на то, что Утешитель отрет слезы всех скорбящих и дарует им избавление от страданий, пусть и в эсхатологической перспективе; но я не могу оправдать всеблагость Божию, отвергая всемогущество Всевышнего, как делает этот многоуважаемый мной священник, ведь и Священное Писание, и Священное Предание, и духовный опыт подвижников Православной Церкви, и вся литургическая жизнь ее, и Сам Христос возвещают, что Господь наш всеблаг и всемогущ и любовь Его сильнее смерти и Ада.
                Когда я задумываюсь о страданиях, то мысль моя и совесть сталкиваются с неуловимой и неизъяснимой тайной – одной из самых горьких тайн бытия, и как бы я не бился, вместе с преподобным Антонием Великим, вопрошавшем Бога отчего праведные и честные люди живут в скорбях, нищете и отверженности, гибнут в страданиях и бесславно, а нечестивцы – благоуспешны, живут до старости, имеют признание, богатство, власть и почет, не болеют и умирают спокойно и без мук, мысль моя не в силах разрешить и постичь непостижимую Божью тайну, но сердце мое вольно претворить мою муку в проникновенную и пламенную молитву к Богу: Верую, что Ты благ Господи, и что Ты умер на Кресте, искупая наши грехи, знаю, как дорога сердцу Твоему свобода Твоих созданий и что Ты предупредил нас – «в мире будите иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир», и все же скажи мне: Неужели Ты не мог защитить страдальцев или хотя бы облегчить муки молящих Тебя? Неужели ценя свободу мучителей, Ты пренебрег свободой их жертв? Неужели Ты оставил верных Тебе, зная, что всякий оставленный Тобой теряет последнюю надежду и погружается в отчаяние? Скажи мне Господи, где Ты пребываешь, когда мы страдаем, тщетно взывая к Тебе и воссылая мольбы в пустые, холодные и безответные небеса, литые как зеркало, отражающие трагические сцены земного мира и скрывающие Тебя от нас? Однажды архимандрит Софроний – ученик преподобного Силуана Афонского, с болью размышлял о страданиях людей: «Если я так, всею силою моего сердца, сострадаю человечеству, то как понять Бога, безучастно смотрящего на злострадания многих миллионов, созданных Им же Самим людей? Почему Он допускает неисчислимые насилия одних над другими?» Подвижник обратился к Богу с вопросом: «Где же Ты, Господи, и почему попускаешь все эти муки, если любишь Свои создания?» В ответ Софроний услышал слова Божии, раздавшиеся в его сердце: «Разве ты распялся за них?» Если человек из бездны горя и отчаяния вопрошает: «Где же Ты был, Господи, когда мы страдали?», то христианский ответ таков – «Бог на Кресте, Он распят за грехи мира и ради нашего спасения». В Апокалипсисе таинственно сказано, что Агнец Божий заклан от сотворения мира – в Предвечном Совете Святой Троицы было решено, что Бог Слово воплотится и добровольно сойдет в бездну наших страданий, если совершится грехопадение Адама. Господь не отвратил Свое сердце от страждущего мира – недосягаемый и всемогущий Бог  бесконечно близок нам, Он присутствует в истории мира и берет на Себя ответственность за судьбу каждого Своего создания. Христос пришел в земной мир, чтобы искупить наши грехи Своей святой кровью. С рождением Сына Божиего, Иисуса Христа наступила новая эра в истории мира, ибо свершилось великое таинство – Бог вочеловечился. Христос есть Сын Божий и обещанный пророками Мессия, Он – единственный Спаситель мира и Божественный Логос – через Него были сотворены Ангелы, мир и человек. Во Христе – жизнь и свет, а Его рождение и жизнь, смерть и воскресение, описанные в Евангелии, становятся центром всей христианской веры, ибо только с Ним история и жизнь имеют высший смысл. В Новом Завете говорится, что Христос есть Агнец Божий, Он свят и безгрешен, более непорочен, чем любой из Ангелов или новорожденных младенцев, чья природа осквернена первородным грехом, и которые нуждаются для спасения в Его искупительной жертве и освящении Святым Духом. Христос ходил по земле, Он спал на корме лодки, тонущей в волнах – образ нашего мира, проповедовал о любви и всепрощении, плакал, когда умер Лазарь и воскресил его, совершал чудеса, исцеляя страждущих, горячо молился в Гефсиманском саду за весь мир и за каждую душу – за всех живых, усопших и еще не рожденных – молился, скорбя душой до кровавого пота, испытав волнение и страх по воспринятому Им человеческому естеству, был вероломно предан Иудой и добровольно принял страшную мученическую казнь на Голгофе, когда обезумевший народ иудейский яростно кричал – «Распни, распни Его!», а страждущий Спаситель молился за Своих убийц – «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят».
                Страдающие люди нуждаются не столько в поучениях и знаниях, сколько в любви – в ощущении, что Господь любит их, в уверенности, что ни жизнь, ни смерть, ни власти, ни силы, ни время, ни пространство – ничто не в силах отлучить их от любви Божией, и эта любовь явилась в Иисусе Христе. В тяжелые минуты скорби и отчаяния люди чувствуют, что Господь оставил их и небесам нет никакого дела до страдальцев, и в эти горестные дни жизненно важно помочь им ощутить любовь Божию, услышать благую весть о Христе – особенно от христиан, членов мистического Тела Христова – Церкви, но, увы, в наше время именно любовь и оскудела в сердцах верующих, и мы не умеем утешить плачущих, вселить надежду в отчаянных, укрепить веру в колеблющихся. После грехопадения между Богом и сотворенным Им человеком и миром разверзлась пропасть, но Господь не оставил Свое возлюбленное творение. Бог участвовал в истории мира, посылал пророков, просвещал умы, ищущих Истину и возлюбивших мудрость, благословил Своего Единородного Сына сойти с небес, дабы принять на Себя все тяготы земной жизни, искупить грехи рода человеческого и всех спасти, не ущемляя их свободной воли. По слову преподобного Исаака Сирина Бог Отец «по любви к твари Сына Своего предал на крестную смерть», а «по любви Своей к нам и по послушанию Отцу Своему Христос с радостью принял на Себя поругание и печаль». Библия повествует, что есть более страшное страдание, чем муки невинных детей, чем нестерпимая скорбь Иова и всепроникающая печаль Екклесиаста, чем молитвенный плач Иеремии и горестные раздумья Аввакума – это безвинное страдание Иисуса Христа на Голгофе – страшная смерть на Кресте. Физические муки Христа были колоссальны – Его тело было истерзано ударами бичей и плетей, по пути на Голгофу, Он нес Крест, спотыкался и падал в пыль лицом, на главу Спасителя надели терновый венец с острыми шипами, и по лицу Его текла кровь, на Голгофе же Богочеловек был распят. Но все величие и весь метафизический трагизм этой смерти заключается не только в физических муках Сына Божиего, взявшего на Себя грехи мира, но и в Его духовных муках – на Голгофе Он до дна испил чашу мировой скорби и от лица всего человечества страждущий Мессия воскликнул с Креста: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф.27:46). На Кресте бесконечная любовь Божия встретилась с бездной вселенского страдания, всемогущество Божие слилось с немощью человеческой в распятом Богочеловеке, глубочайшее и самое безысходное отчаяние было побеждено неугасимой надеждой и верностью Богу до конца – «да будет воля Твоя!», и милостью Всевышнего, возжелавшего искупить грехи – «свершилось!», на все самые многоскорбные мольбы откликнулось Слово Божие, испытавшее по Своему человеческому естеству все муки – от грехопадения до конца времен и Страшного Суда. С точки зрения христианской сотериологии Крест Христов – это орудие нашего спасения и высочайший образ жертвенной любви – мост, переброшенный Богом через зияющую пропасть, отделяющую нас от Всевышнего и Царства Небесного, нам же для спасения надо пройти по этому мосту – взять крест свой и идти вслед за Христом, жить по заповедям Евангелия.
                На страницах Евангелия Христос говорит, что принес не мир, но меч – это Слово Божие, Он не мирится со злом, ибо хочет, чтобы страданий в мире стало меньше, а любви больше, и пришел на землю, дабы победить зло. Многие философы вопрошали: «как понять зло, творящееся в мире?» Но зло невозможно понять, оно противно Божественному Логосу – иррационально, не имеет никакой основы в замысле Творца и никакого оправдания на Суде Всемогущего. Христос нес Крест на Голгофу, Спаситель истекал кровью под тяжестью грехов рода человеческого, Он принял все муки Ада и земли в Свое любящее сердце, чтобы спасти нас – уничтожить зло, не уничтожая грешников, но исцеляя и преображая их, давая духовные силы и возрождая в них волю к Богообщению, призывая их к исканию Царства Небесного и правды его, к чистосердечному покаянию и святости. Когда я смотрю на Крест, вижу образ распятого Богочеловека и размышляю о Его страданиях на Голгофе, то понимаю, насколько велика любовь Божия к нам и ясно вижу, что Христос и Его крестная жертва – есть ответ Бога на вопль Иова и плач Иеремии, мольбу Аввакума и печаль Екклесиаста – ответ Бога на страдания всех живых созданий, на скорбь вселенскую. В чем же заключается этот ответ Бога? В том, что Бог есть Любовь, открывшаяся нам во всей ее глубине и мощи в Личности Сына Божиего, ибо как писал апостол Павел: «Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых. Ибо едва ли кто умрет за праведника; разве за благодетеля, может быть, кто и решится умереть. Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5:6-8). В этом плане совершенно ясно, почему религиозный мыслитель и историк философии Сергей Трубецкой столь настойчиво и рассудительно утверждал, что религиозная сущность Евангелия и христианства заключена в Божественной Личности Иисуса Христа, в Нем одном ответ на все человеческие слезы и печали. По слову православного философа Николая Арсеньева, сказанному с сердечным огнем живой веры: «Бог Сам излил любовь Свою, «излил Себя» в бездну страдания нашего в Сыне Своем. Мы не одни, мы не оставлены в страдании нашем. Он с нами и здесь – чрез Сына Своего, пострадавшего и умершего на кресте. Страдание освящается Его присутствием, Его соучастием с нами в страдании. Раскрываются новые горизонты. Страдание, трудности, крест Его, предание воли своей, т.е. участие в Его послушании – становятся дверью в новую действительность, в действительность жизни Духа». В Ветхом Завете Христос пророчески назван «Мужем скорбей» (Ис.53:3) не только за то, что Он страдал на Голгофе за наши грехи, но и Его сошествие во Ад. Нисхождение Христа во Ад – одно из самых таинственных и значимых событий библейской истории, не менее величественное, чем Голгофа и Воскресение. Апостол Петр назвал Ад – «темницей духов», указывая на пребывании Христа в преисподней и на Его проповедь, обращенную ко всем находившимся там душам. Сошествие Спасителя во Ад есть вторжение Бога в «державу смерти», приведшее к опустошению преисподней, сокрушению врат адовых и победе над смертью. Бог есть бесконечная Любовь, Он хочет, чтобы все были спасены, а потому проповедь Христа в преисподней, была обращена ко всем душам, а не только к ветхозаветным праведникам и пророкам. Христос пришел во Ад спасти все души, но освобождены и спасены Им были лишь те, которые откликнулись на Его проповедь. Вот почему святитель Иоанн Златоуст говорил, что Христос сошел во Ад, чтобы освободить весь род человеческий, но спасение обрели лишь уверовавшие в Него и последовавшие за Спасителем.
                Христианская теодицея не исчерпывается крестной жертвой Спасителя на Голгофе и Его сошествием во Ад, но и обращает нас к Воскресению. Воскресение Христово – это величайший праздник и самое радостное событие в истории нашего мира, это победа всеблагого и всемогущего Бога над демонами, свидетельство того, что любовь Божия сильнее, чем смерть, и ревнивее, чем преисподняя. С особой евангельской мощью и проникновенностью радость о Воскресении Христовом – о победе Богочеловека над Адом и смертью, звучит в слове святителя Иоанна Златоуста на Святую Пасху: «Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа? Воскрес Христос – и ты низвержен! Воскрес Христос – и пали демоны! Воскрес Христос – и радуются Ангелы! Воскрес Христос – и жизнь царствует! Воскрес Христос – и ни одного мертвеца во гробе!» Вся вера христиан и все их надежды, вся литургическая жизнь Церкви и ее догматическое сознание, вся проповедь апостолов и православное богословие – все основано на благой вести – воскресении Иисуса Христа из мертвых. Новозаветная Церковь провозглашает, что до искупительной жертвы Христа на Голгофе и Его Воскресения даже праведники и пророки сходили в Ад, а ныне – даже самые окаянные грешники могут войти в Царство Небесное, если искренне покаются и очистятся от грехов. Апостол Павел писал, что если Христос не воскрес, то вера наше тщетна, у нас нет более надежд и мы – самые несчастные люди. Если бы Христос скончался на Голгофе и не воскрес из мертвых, то Он бы стал еще одной жертвой смерти, и это свидетельствовало бы о бессилии любви Божией пред силами зла, смертью и Адом, сделав невозможным оправдание Создателя и являя Его неискупимую вину перед лицом всех страждущих и плачущих созданий, обреченных на неисчислимые земные страдания, неминуемую смерть и посмертные адские мучения. Но Христос не только искупил наши грехи на Голгофе и принял на Себя мировую скорбь, не только сошел во Ад, чтобы сокрушить врата преисподней и спасти все души, откликнувшиеся на Его проповедь, но и воскрес из мертвых – разорвав узы смерти. Но если Христос победил смерть, то почему она не перестала владычествовать над людьми и иными живыми существами, собирая кровавую жатву на земле? Всемогущий Господь победил смерть духовную – разлучение души с Богом, показал, что смерть – это не исчезновение в черной бездне небытия, а переход в иной мир и ожидание всеобщего воскресения мертвых, но Он оставил смерть физическую, иначе Бог бы увековечил зло – сделал бесконечной жизнь злых и преступных людей. Господь бесконечно любит Свои создания, вот почему никто из них никогда не обратится в небытие – даже падшие Ангелы, но по премудрости Своей Он попустил быть физической смерти, чтобы человек помнил о конечности земного бытия, искал не мимолетных мирских благ, а Царства Небесного и вечного общения с Богом, сознавал ответственность за всю свою жизнь – за дела и слова, намерения и помыслы, знал, что его душа может стать как обитательницей Рая, так добычей Ада, и что после смерти его ожидает Суд Божий. Вознесясь на небеса, чтобы отверзнуть врата Царства Небесного для нас и воссесть одесную Бога Отца, Христос не оставил землю, и Божественный Утешитель – Бог Освятитель, именуемый христианами Святым Духом, в день Пятидесятницы сошел на апостолов в огненных языках и образовал Новозаветную Церковь, сердце ее жизни – Божественная Литургия и таинство Евхаристии – причастие Крови и Плоти Христовой, а образ ее бытия – любовь, ибо именно через любовь к друг другу и познаются истинные члены святой Церкви и ученики Иисусовы. Если бы мы умели любить и дали Святому Духу коснуться наших сердец, то мы были бы настоящими христианами, а не жалкой и унылой карикатурой на учеников Христовых, мы бы научились прощать обиды и молиться за страждущих, не отчаиваться в скорбях и помогать ближним: «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев. А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, - как пребывает в том любовь Божия? Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и истиной» (1 Ин.3:16-18).
           Для христианина неизбежно встает вопрос, мучающий каждого совестливого человека: Как совместить любовь Божию с вечными муками грешников в Аду? Вопрос о вечных муках – один из самых сложных, таинственных и многоскорбных для христианского философа. Если всеблагой Бог есть Любовь, то как Он может ввергнуть огонь неугасимый Свои возлюбленные создания, которых Он сотворил и ради спасения которых пролил Свою святую кровь на Голгофе? Тайна адских мук – это не только тайна правосудия Вседержителя, но и тайна свободы сотворенных Им созданий. В Новом Завете провозглашается: Бог хочет, чтобы все люди спаслись и пришли к познанию Истины, а Ад – это произведение злой воли падших Ангелов и грешников. Бог благ и милостив, Он не сотворил Ад, но сражается с преисподней и смертью, однако Бог никогда не принуждает Свои создания к спасению и никому не навязывает общение с Собой. Существует знаменитая антиномия всеобщего спасении и геенны огненной, изложенная ученым, богословом, поэтом и священником о. Павлом Флоренским в его колоссальном труде «Столп и утверждение истины»:  если исходить из любви Бога и Его благости, то «невозможна невозможность всеобщего спасения», но если исходить из свободы Его созданий, то невозможно допустить, чтобы любящий Бог принуждал их к спасению, а значит – «возможна невозможность всеобщего спасения». Если мы обратимся к книгам Священного Писания, и к истории нашего мира – этой всеобщей трагедии, написанной кровью и слезами, то увидим примеры, как сердца иных созданий ожесточились против Бога и отвергли Его любовь – восстание Люцифера и трети Ангелов на небесах, горестная история преступлений царя Ирода и предательства Иуды Искариота, и всех иных злодейств, исполнивших землю. Некоторые философы и богословы называют Ад – памятником свободе падших Ангелов и нераскаянных грешников. Церковь не приняла учение Оригена об апокатастасисе, так как оно связано с учением Платона о предсуществовании душ и циклическим пониманием времени, стирает разницу между добром и злом перед лицом вечности, злоупотребляет милосердием Божием и не понимает, что тайна спасения – это тайна синергии, содействия человеческой воли и Божественной благодати, ибо Бог никого не спасает насильно. Господь не уничтожил падших Ангелов и нераскаянных грешников, ибо они – Его творения, пусть и падшие, Он любит их всем сердцем и хочет спасти, но трагедия заключается в том, что они отвергают дары любви Божией, обрекая себя на адские муки. Размышляя о последних судьбах мира и страданиях в книге «Философия свободы», Бердяев проницательно и рассудительно заметил, что человек не должен отрекаться от спасения, если ближний его погибает, ибо отречение от спасения – это дьявольский соблазн, идеология зла и оправдание богоотступничества, апология греха, напротив, надо молиться о спасении всех людей и каждого человека – «перетянуть гибнущего на сторону спасения» силой веры и молитвы, проповедью и примером личной жизни, победить его отчаяние надеждой, его озлобленность – милосердием, его неверием – верой, его лукавство – исповеданием истины, его сомнения – упованием на Бога и верностью Церкви, его проклятия и ропот – молитвой, страдания – утешением и деятельным состраданием. Преподобный Исаак Сирин хранил надежду, что все могут быть спасены и был убежден, что никто из терпящих мучения в геенне огненной не оставлен Богом и Его любовью, напротив – все мучимые в Аду поражаются очистительным огнем Божественной Любви, а мучает их – собственная злоба и нераскаянность. В Апокалипсисе, где история мира во всей ее грозной трагичности описывается как борьба Бога и Его святой Церкви с мировым злом, возвещается, что в горний Иерусалим «не войдет ничто нечистое» – не убеленное кровью Агнца Божиего, не очищенное от греха. Но Апокалипсис – это книга надежды, пророчествующая о духовном преображении неба и земли, о том, что в конце веков смерть истребится и зло будет побеждено, а Бог утешит всех скорбящих: «отрет Господь всякую слезу с очей их, и смерти уже не будет, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет: ибо все прежнее прошло» (Откр. 21:4).