Первый прибывший в Петербург участник Архитектурного конгресса, Николай Александрович Львов, в своем номере раскрыл большой кожаный саквояж, вынул из него свой парадный костюм, заключенный в чехол, письменный прибор, еще несколько свертков, миниатюрный потрет, изображавший миловидную юную даму с пухленькими румяными щечками в романтическом духе полотен художника Левицкого, и наконец, огромный фолиант в тисненном кожаном переплете с серебряными застежками. Включил лампу над столом. Озаренный теплым светом лампы, Львов сам преобразился, словно мастер Левицкий прошелся своей изысканной кистью и по его чертам.
Бережно положив книгу на стол, Львов разомкнул застежки и медленно стал переворачивать ее плотные, тяжелые листы цвета слоновой кости.
На страницах раскрытой книги возникли изящно вычерченные архитектурные чертежи, на которых были обозначены тонко проработанные классические детали ордерной системы, резные листы аканфа, раковины-акротерии, схожие с распахнутыми мраморными веерами, завитки капителей.
Напротив каждого архитектурного ордера были начертаны слова на старинный манер, сделанные тушью, или, возможно, пером – напротив сурового дорического – «сила», ионического – «мудрость», пышного и кудрявого, словно расцветший куст сирени, коринфского – «красота».
Вот появился набросок пирамиды, по виду схожий с пирамидой Цестия в Риме, остроконечной, подобно нубийским пирамидами, отличавшимся своими пропорциями от египетских, имеющих правильную форму.
Столбцом проследовали надписи: Чарльз Камерон, 1783 год, Царское село, Тверская губерния, имение Никольское-Черенчицы, деревня Митино, усадьба Ф.И.Глебова-Стрешнева, Знаменское-Раек.
Перед именем Чарльза Камерона нарисована была звезда с латинской надписью «Сириус» и изящная собачка-левретка, а так же начертаны странные строки: «Рассудку вопреки и вечности в обиду, а умницам на смех, построил, да его забвен не будет грех, из пыли пирамиду».
Вслед за тем открылся рисунок огромного арочного моста, сложенного из огромных природных валунов.
- Так и натура человеческая, как дикий природный камень, требует неустанной над нею работы, – промолвил Львов. Страницы книги, казалось, под его пальцами, словно раскрывали окна в беспредельно звездное небо познаний.
И тут раздался звонок мобильного телефона.
- Я уже на месте, Петр Алексеевич, – произнес Николай Александрович единственную фразу, и в голосе его зазвучало глубокое почтение.