Сара металась из угла в угол и громко возмущалась. Бывало, она на мгновение останавливалась у какой-нибудь вещички, бесцельно вертела ту в руках, чтобы через секунду с яростью отставить обратно, возобновляя причитания с новой силой.
- Я, я, я, - захлебываясь обидой, заикалась девушка, - выброшу все его подарки! Нет, покидаю в мусорный пакет и вместе с объедками швырну ему под дверь! Нет, высыплю прямо на голову!
Я вздохнул и перевернулся на спину, вольготно раскинувшись на огромной кровати. Выслушивая ее истерики на протяжении пятнадцати лет, я научился абстрагироваться от яростных воплей, умудряясь при этом вникнуть в суть проблемы.
Закинув руку, не глядя, сцапал одну из многочисленных мини-подушечек, подложил под голову и пробормотал, сдерживая зевок:
- Долго и нудно. Сначала надо все собрать, и не в пакет, а в мешок, иначе порвется. Ехать четыре остановки, толкаясь в забитом транспорте, а потом еще непонятно сколько ждать, пока он выйдет. Или ты планируешь предупредить о визите: «Привет, милый, выйди-ка на улицу минут эдак через сорок, буду на тебя мусор сыпать!»?
Сара резко развернулась. Гневно прищурила глаза. Клянусь, если бы взглядом можно было убить, на ее флисовом покрывале с сердечками осталась бы лишь горстка черного пепла.
- Хорошо, - девушка зажмурилась и сделала глубокий вдох. - Да. Значит, я просто больше никогда в жизни не буду с ним разговаривать. Точно. Решено – пожизненный бойкот!
- Глупо, - я не собирался потакать ее инфантильному решению. – Вдруг он придет и скажет: «Сар, вот ты дура!», а ты даже не сможешь ответить.
- Что-о-о? – взвизгнула девушка. - Я ему тогда все выскажу! Терпеть не стану, нет уж!
- Так ведь бойкот? – напомнил я.
Аргумент подействовал. Сара плюхнулась на пол, обняв одного из своих плюшевых зверей. Стеклянные глаза-бусинки смотрели на нее с сочувствием, будто извиняясь, что девушке приходится испытывать такие страдания. Преисполненная жалостью к себе, она горько зарыдала.
- Выброшусь в окно, - в сердцах заявила она, ударив кулачком по паркету. – Будет знать, что не стоит себя вести как кретин! Тогда сразу прибежит мириться.
- Не прибежит, - «утешил» я несчастную.
- Почему? – от удивления Сара даже перестала плакать.
- Ты же вышла в окно. Теперь уж поздно.
- Ну, знаешь ли! – напустилась она на меня. - Откуда ты вообще тут взялся?! Всегда заявляешься и лезешь со своими дурацкими советами!
- Я тебе нужен, вот и пришел, - парировал я, пропустив мимо ушей ее нападки.
- Я тебя не звала! – она прыгнула на кровать и, нависая надо мной, прошипела, - ты же никогда не помогаешь, только портишь. Какой от тебя вообще смысл?
- Здравый, - ответил ей я, ее Здравый Смысл.
* * *
Мы долго молчали. Смеркалось. За окном лениво зажигались первые фонари, освещая улицы тусклым искусственным светом.
- Что мне делать? – хрипло спросила Сара. Эмоции схлынули, и теперь девушку неумолимо клонило в сон.
- Сейчас отдохнуть. Утром помириться, - немного подумав, на всякий случай, я добавил, - желательно, никогда в жизни не ездить на мотоцикле.
- …на мотоцикле…- в полудреме пробормотала она.
Девушка засыпала, и я ощущал, что погружаюсь в сон вместе с ней. Там, в глубине ее сознания, я просплю до тех пор, пока ей снова не понадобится помощь.
- Увидимся завтра, Сара.