COME BACK IN USSR (Часть I)
И ВСТРЕТИТ НАС ВЛАДИВОСТОК, И НЕТ НА СВЕТЕ ЛУЧШЕ ГОРОДА!
Владивосток — и море, и земля,
Где сходятся дороги всех исканий.
Владивосток — открытая душа
На перекрёстке всех времён и расстояний.
Алексей Макаренко, песня «Владивосток»
«Внимание экипажа! Погрузка судна в порту Восточном окончена. Посторонним покинуть борт судна. Судно снимается в рейс!»
Именно с этого объявления по общесудовой трансляции началось моё последнее утро на «Братске».
Я наспех собрался, вышел из каюты и поднялся на крыло мостика. Швартовная команда привычно заняла свои места на баке и корме. Мы покидали порт Восточный. Было немного грустно, вот так стоять и смотреть на последние приготовления к отходу.
Жизнь — удивительная штука, ведь ещё вчера я безумно желал вернуться как можно скорее в родной город, а сейчас мной овладела тоска. Мне вдруг захотелось остаться ещё ненадолго на борту «Братска», ведь за две недели пребывания на его борту он стал для меня родным домом!
Я стоял на крыле мостика — смотрел на море и проплывающие берега бухты Врангеля. О чём я думал в тот момент? Думал о том, что сегодня заканчивается моя первая морская практика, а через пару дней начнётся новая жизнь, жизнь курсанта второго курса, прошедшего огонь, воду и медные трубы.
Я рисовал в своём воображении, как буду рассказывать своим домашним и друзьям о моих морских приключениях, а они будут искренне завидовать мне.
От этих мыслей на душе стало легко и приятно. И хотелось стоять вот так на крыле мостика целую вечность и смотреть на море, не отрывая глаз, смотреть и чувствовать себя счастливым!
Погружённый в собственные мысли, я стоял и смотрел за горизонт до тех пор, пока старпом не окликнул меня, вернув к суровой действительности.
До прихода во Владивосток оставалось около трёх часов, и поэтому старпом поручил мне собрать всех практикантов у него в каюте для торжественного вручения документов о прохождении морской практики.
Дабы не бродить по всему пароходу в поисках своих однокашников, я зашёл на мостик и попросил вахтенного третьего помощника сделать объявление по судовой трансляции.
И, о чудо, через пять минут вся наша команда курсантов-практикантов предстала пред светлыми очами старпома.
В торжественной обстановке нам были вручены справки о плавании и поставлены печати и подписи в отчётах о практике. Каждому из нас старпом крепко пожал руку и пожелал успехов в освоении самой мужественной профессии в мире — профессии штурмана.
Я вернулся в свою каюту, собрал и уложил личные вещи. До прихода во Владивосток оставалось не больше часа. Очень не хотелось оставаться в каюте наедине с самим собой, и я поднялся на мостик, чтобы узнать последние новости по стоянке во Владивостоке.
Войдя на мостик, я первым делом спросил разрешение у вахтенного третьего помощника капитана и, получив от него добро, подошёл к навигационной карте, разложенной на штурманском столе. Последняя точка, поставленная штурманом на карте, сообщила мне о том, что мы приближались к морским воротам порта Владивосток — мысу Басаргина и острову Скрыплёва.
Я внимательно прислушался к голосам на мостике, вахтенный помощник вёл переговоры по УКВ-радиостанции с диспетчером порта.
Из того, что мне удалось услышать, я сделал вывод, что «Братск» поставят не с ходу к причалу, как планировалось ранее, а загонят на рейд, что само по себе не очень обрадовало меня и всех присутствующих на мостике.
Проблема заключалась в том, что с рейда можно было добраться до города только рейдовым катером, да и то только после оформления судна портовыми службами.
«Братск» сбросил ход. Мы проходили между юго-восточной оконечностью Владивостока, на которой был расположен маяк, имеющий одноимённое название с мысом, на котором он был установлен — маяк Басаргина. За мысом показались сопки родного моему сердцу города, города, в котором я родился и вырос. На моих глазах неожиданно появились слёзы, и я уткнулся в иллюминатор, чтобы ненароком не показать свою сиюминутную слабость всем присутствующим.
Я никогда доселе не замечал за собой приступов сентиментальности.
Правда, в одной из умных книг я прочитал о том, что у англичан существует закон о том, что моряк, пробывший в море более трёх месяцев, не имеет права давать свидетельские показания в суде. Мудрые британцы давно подметили, что длительное пребывание вдали от родных берегов в условиях полной изоляции от внешнего мира, пагубно сказывается на психике моряков.
И вот я стою на ходовом мостике огромного сухогруза и пытаюсь сдержать скупую мужскую слезу.
Собрав всю свою силу воли в кулак, я тайком от всех вытер слёзы с глаз и направился прочь с мостика.
«Братск» бросил якорь на рейде пролива Босфор-Восточный.
Поскольку мне с приятелями-однокашниками оставалось только ждать, когда судно пройдёт процедуру оформления, мы решили подняться на главную палубу и полюбоваться красотами родного города и вечного спутника Владивостока — острова Русский.
Пока мы рассматривали достопримечательности родных берегов, к борту судна подошёл катер с представителями портовых властей — началась процедура оформления судна.
Во время оформления судна всем членам экипажа предписывается находиться в своих каютах.
Поскольку мы ещё являлись членами экипажа, то неукоснительно последовали этому правилу.
Минуты ожидания окончания процесса оформления показались для меня вечностью. Ведь, как известно, нет ничего хуже, чем ждать. И вот, когда миновал ровно час с момента прибытия портовых властей на борт «Братска», по судовой трансляции прозвучало заветное объявление вахтенного помощника капитана: «Внимание экипажа, власти покидают борт судна, членам экипажа, свободным от вахт и работ, приготовиться к увольнению на берег. Через двадцать минут к борту судна подойдёт рейдовый катер».
Ровно через десять минут вся наша курсантская братия стояла на главной палубе у парадного трапа. Вместе с нами у трапа собрались члены экипажа, которым был разрешён сход на берег.
К борту «Братска» подошёл рейдовый катер, вахтенный матрос спустил парадный трап, и мы медленно стали спускаться по металлическим ступенькам на борт катера.
Это был очень трогательный момент, когда я, стоя на палубе катера, задрав голову, в последний раз смотрел на тающий в сумеречном свете «Братск».
Мы дружно помахали на прощание пароходу и его экипажу, с которым прожили очень короткую, но весьма счастливую жизнь.
Лихо развернувшись на месте и издав на прощание длинный гудок, катер полным ходом устремился в направлении бухты Золотой Рог.
Словно в замедленной киносъёмке, я наблюдал, как мимо проплывали портовые краны, похожие на гигантских журавлей, малые и большие транспортные рыболовецкие суда, нашедшие временный приют у многочисленных причалов порта. И, наконец, впереди показалось здание Морского вокзала, сверкающее тонированными витражами в лучах заходящего солнца.
Катер сбросил ход и осторожно подошёл к стенке причала Морского вокзала. Балансируя по сходне, как заправские канатоходцы, мы высадились на причал. Подав протяжный заунывный сигнал, от которого почему-то защемило сердце, рейдовый катер дал задний ход и, выполнив залихватский разворот на месте, стремительно направился в лоно бухты.
Город встречал нас прохладой тёплого августовского вечера и мягким мерцанием неоновых огней. От моря веяло прохладой, и к запаху Золотого Рога, вечно пахнущего соляркой, примешался тонкий аромат уходящего лета.
Я стоял у парапета на центральной площади родного города, смотрел на бухту, спящие у стенки причалов корабли, прогуливающихся по корабельной набережной горожан и с огромным наслаждением вдыхал запахи ночного города.
Вдоволь насладившись запахами города, я очень медленно, словно во сне, направился в сторону Океанского проспекта.
Не отдавая себе отчёта в реальности происходящего, я шёл по улицам ночного города и впервые ощутил себя самым счастливым человеком в родном городе!
Так закончилась моя первая морская практика, а вместе с ней и первый курс обучения в мореходном училище.
Это были последние годы существования великой империи по имени СССР. Империи, которая впоследствии рухнула, унеся за собой все события и всех героев моего повествования.
Однако, несмотря на этот печальный факт, моё детство и моя юность остались в той стране навсегда:
I’m back in the USSR.
Hey, you don’t know how lucky you are, boy!
Фото из архива автора: Владивосток. Вид на бухту Золотой Рог.