- Коробка, говоришь… - задумчиво проговорил Джинн, отставляя кружку.
- Да. Я её видела и даже в руках держала. Довольно старая вещь. Жестяная, или металлическая, очень затёртая. На крышке, видимо, когда-то был какой-то узор, или рисунок. Внутри что-то гремело, если встряхнёшь. Увесистая. Куда её мама дела – не знаю. Отнесла, наверное, своим коллегам-учёным. Но я другое тут вспомнила.
- М?
- Помнишь, когда мы уже почти вышли из лабиринта, мы увидели в одной из стенных ниш сейф? Старинный такой.
- «Сан-Галли 1908 годъ». – припомнил Джинн.
- Ну да. У Марта тогда чуть ли не истерика случилась при виде его. Тогда я не поняла в чём дело, а он мне потом рассказал, что уже дважды видел этот сейф. Причём при очень странных обстоятельствах. Причём он так и не был уверен до конца жизни – сон это, или явь. Уж очень всё странно было. С одной стороны – всё до жути реально, а с другой…
- Даже так?
- Мы так и не поняли тогда – с чем мы все столкнулись. Третье Отделение потом долго всех нас трясло, кто там был. Маму и всех остальных, кто в экспедиции был, заставили подписки о неразглашении дать. Так что кроме Государя мы, вобщем-то, никому ничего и не рассказывали. Ну ещё жандармам из Третьего Отделения. Правда, научные статьи она свободно публиковала. Видать – наука отдельно, а всё остальное – отдельно.
- А подписки не сняты до сих пор. – сказал Джинн.
- Так вот Март сказал, что нацарапал на этом самом сейфе, как дурак, «Здесь был Март». Ему же тогда всего 14, или 15 лет было. По этой надписи и узнал. А я ещё одну надпись увидела. Значок какой-то непонятный и надпись внизу «Слава Ук…». – Анка придвинула к себе салфетку и нарисовала на ней знак, увиденный на стенке сейфа.
- Это «вольфсангель». Он же «волчий крюк». – сказал Джинн, - Старинный символ всякого рода нацистов и расистов. Был популярен в ХХ и XXI веке.
- Совсем интересно…
- Вот и я думаю… Что это Батя затеял? Явно ведь мудрит что-то. – сказал Джинн.
- А главное – зачем ему это надо? Столько лет прошло.
- Скажи, а у тебя сны бывают? Не просто сны, а…
- Поняла. Бывают. Я их даже записываю. Началось это почти сразу после возвращения с Зэду. И у Марта тоже. Он рассказывал.
Джинн кивнул, как показалось Анке, удовлетворённо.
- Ладно. – он поднялся, - Спасибо, как говорится, за хлеб, за соль. Пойду я.
- Бывай. – сказала Анка, - Эвизе привет.
- Передам.
Список живых участников той злополучной операции оказался не так уж и велик. Но если с людьми военными, да к тому же бывшими подчинёнными, Адмиралу было всё ясно, то вот с гражданскими было посложнее. Вернее - совсем никак. Известна была судьба всего двух человек. Причём один гражданский, точнее – одна, даже впоследствии была в подчинении у Малинина, а второй гражданский, который, однако, на тот момент гражданским не был, оказался мужем первой, но в настоящее время уже был похоронен.
Анка. Яркое пятно в жизни подразделения КосмоСпецНаза. Позывной - ... Да какой позывной, в конце концов мы же не обязаны вечно прятаться за вымышленным именем. Конечно, за время службы второе имя становится чуть ли не первым. Но вот если доведётся встретить сейчас Анку, то назвать её в глаза Ржавой он не сможет.
Разговор с ней Адмирал решил отложить на потом. Тем более, что разговор предстоит долгий. Эта девчонка, во время операции ей не было шестнадцати лет вроде, попала в самое сердце лабиринта. А та тварь, что сидела под холмом, не могла не оставить следа в юных неокрепших мозгах. Сейчас Малинин понимал, что все её странности могли быть следствием соприкосновения с биокомпьютером. Самуила Яковлевича вон как корёжило только от одного упоминания о тех событиях. А тут что - тоже в челюсть бить для прояснения в мозгах? К такому пока бывший вояка не готов. Да и мужа она схоронила не так уж и давно. Кстати, он тоже был на Зэду и тоже подвергся воздействию биокомпьютера. И об этом придётся расспрашивать Анку. Тут надо деликатно. А в академиях, что прошёл на своей службе Адмирал, в основном были приёмы экспресс-допроса, после которого допрашиваемый порой и не выживает. Но придётся примерять на себя роль особиста, как не смешно это будет звучать. Копать информацию о деятельности Особого Отдела их же методами, в которых и не так уж и разбираешься. Придётся как всегда - "резать правду-матку", как говаривал частенько Комбриг. И на взгляд Адмирала - лучше уж так, чем врать и говорить полуправду.
Но сначала - встретиться со всеми живыми бывшими подчинёнными. Ведь каждый пусть и сообщит крохи информации, но так, капля за каплей, будет пополняться общая картина.
- Прапор. Помнишь Анку? - Спросил Адмирал своего питомца. И Прапор радостно заморгал светодиодом на шее. - Скоро ты её увидишь.
Проводив Джинна Анна долго стояла у окна. Короткие осенние сумерки уже давно сменились непроглядной теменью. Окно выходило в сад и там только смутно угадывались очертания ветвей и деревьев, за которыми мерцали окна соседнего дома.
Нет. Что-то было в этой истории с инопланетниками не так. Во-первых, аборигены привлекли бы меньше внимания. Незадачливого маркирца передали полиции, а второй аннигилировался. Иначе не скажешь. Март им был нужен. С артефактом. Да ещё Батя вдруг решил о себе напомнить, вспомнив про экспедицию на Зэду. То, что он попытается с ней связаться – это к бабке не ходи, как Комбриг выражался. Только зачем это ему?
Анна посмотрела на своё отражение в окне. У неё всё ещё была стройная девичья фигура, но от крыльев носа к уголкам губ залегли две резкие складки и вокруг собрались «гусиные лапки», а в огненно-рыжих волосах замешалось уже изрядно седины.
Она снова вернулась к незадачливым воришкам. В доме ничего не пропало. Но, наверное, просто потому, что Анна спугнула их. На кого же они работали? Слишком уж это всё отдавало дилетантством. Махровым таким.
Ладно. Пусть с этим горе-шпионом, или кто он там, разбираются полиция и Третье Отделение. Это их юрисдикция.
Прапор, всё-таки, удивительное существо. Уже давно Адмирал заметил, что этот крылатый ящер подглядывает за его снами. Да, самым наглым образом! Видимо для него это просто ещё один источник видео. Хотя Малинин подозревал, что не сам видеоряд, а эмоции, которые несомненно присутствовали во время сна.
Утром, ещё лёжа в кровати, Малинин прокручивал в уме свой сон.
Искры от яркого костра из настоящих деревянных поленьев улетали в тёмное небо. Мальчишки и девчонки устроили толчею вокруг, они пихались локтями, смеялись, перебегали с места на место, устраиваясь на разложенных вокруг костра брёвнах. Наконец все расселись и начали передавать друг другу кружки с чаем, которые наливал кто-то из взрослых в темноте.
Конечно. главной темой общего разговора стали страшилки, которые дети рассказывали захлёбываясь от восторга и страха. Рассказывали долго и слушали с явным интересом. Про "Красная руку», «Чёрную простыню» и «Зелёные пальцы". О "Чёрной Орбитальной Станции". О "Страшном-престрашном Капитане по имени Крюк". О "Космическом линкоре Летучий Голландец". Чем больше историй было рассказано, тем ближе и ближе прижимались дети друг к другу, тем чернее становилась ночь. А когда над головой вдруг закричала какая-то ночная птица - визгу было столько, что все вокруг просто оглохли.
Тогда Малинин был восьмилетним пацаном и это был его первый самостоятельный выезд в детский лагерь. Он был здесь совершенно один, без родителей, среди незнакомых раньше мальчишек и девчонок. Конечно, он мог залезть через имплант в Сеть и найти историю пострашнее. Но почему-то истории, рассказанные тут, возле костра и смесь страха и радости запомнились ему на всю жизнь.
А потом они ночевали в настоящих походных палатках. Взрослые рассказали им, что подобное жильё использовались в стародавние времена в армии. Вожатый очень коротко рассказывал про древний армейский быт и про то, что вообще такое "служба". Наверное именно тогда Малинин и решил связать свою жизнь с армией! Да и в конце концов, он же из древнего казацкого рода! Его предки жили на Дону и служили Отчизне с незапамятных времён.
- Надо вставать. - Пробормотал старый Адмирал, украдкой вытирая какую-то соринку в глазу, что вызвала слёзы.
Из разговора с Джинном Анна поняла, что Батя методично выискивает тех, кто был тогда на той злополучной планете. Зачем-то ему вдруг понадобилось узнать про ту проклятую экспедицию. Рива, кстати, тоже должна была лететь с ними, но буквально накануне отлёта свалилась с температурой. Потом жутко переживала всю жизнь, что не сложилось. А может – и к лучшему? А из их отряда там были, кроме Джинна с Анкой, ещё Бизон и Полено. Бизон погиб год назад на Трое. А Полено… Полено сейчас тоже довольно высоко забрался. Чуть ли не в Разведуправление, если не в Объединённое Командование. Ну и Эпштейн. Он же Маляр. Тогда он тоже, вроде бы, только из Академии был, или чуть постарше. А чем он там заниматься мог? Очередные укрепления строил? Вполне мог. Но с нашей экспедицией его не было – это совершенно точно.
- Тебя как зовут?
- Аня.
- Аня. Странное имя.
- Обыкновенное. А тебя как?
- А меня Март.
- И ты с Гаммы-249?
- Мы называем свою планету Счастье Человечества.
- А почему?
- Это решили наши вожди после Обретения.
- Обретения чего?
- Наши предки переселились туда с Земли. Они летели туда очень долго. На корабле выросли новые поколения, которые никогда не видели Земли. Они знали о ней только по рассказам старших.
- А почему они так долго летели?
- Когда наши предки покинули Землю, у них ещё не было технологий гипердвигателя. Поэтому летели на досветовых скоростях. А это долго.
- А. Понятно.
- Но люди на корабле верили, что они однажды достигнут этой планеты. У них были карты, по которым они летели.
- Ну прямо «земля обетованная». А вас всех сорок лет по пустыне водили.
- По пустыне космоса. Только не сорок лет, а больше. Но наши предки достигли этой планеты. У нас это называется Обретение.
- И вы принесли с собой «ковчег завета».
- Чего принесли?
- Ну, заповеди, или что у вас там.
- Можешь называть это заповедями. У нас это называется Правильные Идеи. А чего ты смеёшься?
- Смешное название. А кто решил, что они правильные? И почему? Ну вот почему вы решили, что эти идеи – правильные?
Сейчас Анна вдруг вспомнила тот разговор в лабиринте, когда они брели куда-то наугад, держась за руки как влюблённая парочка. Тогда Март так и не ответил на её вопрос о правильных идеях. Почему-то, как ей тогда показалось, её вопрос обидел его тогда. А может, заставил сомневаться? Потом, когда судьба сведёт их опять – сейчас Анна уже не сомневалась, что их встреча была предопределена свыше – она будет частенько ставить его в тупик своими вопросами.
* * *
Вызов раздался ближе к обеду. Адмирал уже подумывал чем-нибудь перекусить и тут вдруг с ним кто-то решил поговорить. Вроде ничего необычного, но не так уж и часто кто-нибудь из знакомых мог поинтересоваться его жизнью. Мало их осталось.
- Слушаю, Малинин. - привычно ответил бывший офицер.
С экрана на него смотрело смуглое лицо его бывшего заместителя, с которым было пройдено немало боевых операций. Время тоже не пощадило потомка кубанских казаков, волосы стали совсем седыми, вокруг глаз залегла сетка морщин, да и глаза уже не излучали того оптимизма и задора, что раньше. Но взгляд был пристальным и цепким, хватку Алексей де Огюстье не растерял. Когда-то очень давно Малинин спрашивал его, откуда такая интересная наружность и фамилия, очень уж необычная для юга России. Оказалось всё просто. В ХIХ веке кто-то из предков воевал в Париже, оттуда и привёз невесту. . . да не простую, а дворянку. Отсюда приставка "де" к фамилии. А в первой половине ХХI века опять кто-то из предков воевал в Париже. И снова привёз невесту. Чернокожую. Вот такой вот поворот в истории семьи. Со временем негроидная кровь оказалась изрядно разбавлена и Алексей был просто смуглым брюнетом с обильными кудрями, чем-то похожим на Пушкина. А потому и позывной у него был соответствующий.
- Здравия желаю, Батя. - слегка хриплый голос был глуховат. Во время одной операции Алексей получил ранение в шею и с тех пор голос утратил звонкость и мелодичность, присущую людям его расы.
- Здорово, Пушкин. – Малинин даже обрадовался.
- Как жизнь? Как здоровье? Чем занимаешься? - спрашивал Алексей, отчаянно кося глазами куда-то в сторону и подёргивая левой рукой ухо.
- В норме. - автоматом ответил Адмирал, но сам внутренне насторожился, настолько необычным было поведение собеседника. Да и знакомый жест с ухом, предупреждающий о том, что разговор кому-то со стороны очень интересен. - Чем обязан?
- Да вот решил в отставке старых боевых друзей повидать. Может я тебя навещу на следующей неделе, ты не против? - невинным голосом продолжал Алексей.
- Ром не забудь. Ты знаешь мои привычки. - ответил Малинин и отключился.
Тревожный звоночек. Его бывший зам просто так обращаться к старому командиру не будет. Панибратства между ними никогда не было, это службе мешало. А позже их карьеры разбежались в разные стороны. После этого было всего два звонка от Алексея и те по службе.
- Что же случилось? - бормотал Адмирал, прохаживаясь из угла в угол по своей крохотной студии.
Анна зашла в кабинет матери. Татьяна писала очередную статью, бодро клацая компьютерными клавишами. Не смотря на весьма почтенный возраст, - ей было уже хорошо за восемьдесят, Татьяна Острова пребывала в здравом уме и твёрдой памяти и продолжала активно заниматься наукой.
- Приходил кто-то? – спросила она дочь.
- Джинн заходил. – ответила Анна а сама подумала, что у мамы однажды из-под носа весь дом вынесут, а она так ничего и не заметит. О проникновении в дом непрошенных гостей, которым за каким-то бесом понадобился Март, она решила не говорить.
- И чего ему было нужно? Он же, вроде как на повышение ушёл?
- Марта помянули.
- Ой, прости. Я совсем забыла. Сколько уже прошло?
- Два года. – ответила Анна старательно обдумывая, как бы поаккуратнее навести мать на разговор о Зэду. Взгляд машинально скользил по книжным полкам, по фотографиям на стенах.
- Ты поговорить хотела о чём-то? – спросила Татьяна.
- Да, мам. Помнишь Зэду?
- Ещё бы. А чего это ты вдруг?
- Да мы тут с Джинном вспоминали. Это же он тогда нас вытащил. Всех нас. Ну, не только он.
- Разве там Джинн был? Вы разве не вместе в отряд пришли?
- Нет. Мама, скажи, только честно – с тобой не пытались по этому поводу связаться? Никто не пытался с тобой на эту тему поговорить?
- Нет. А почему ты спрашиваешь?
- Да кому-то вдруг стало интересно.
И снова вызов по коммуникатору.
- Слушаю, Малинин - Привычно ответил Адмирал.
Но экран был пуст. Лишь внизу бежала строка: "Вам предписывается явится для прохождения беседы в Следственный Департамент в срок до ......... Старший Следователь Репов А. И."
- Хм. Вот и Репа вдруг всплыл, век бы его не видать. - пробормотал бывший офицер, усиленно вспоминая, где он так наследил, что его вызывают в контору, занимающуюся внутренними расследованиями на Земле. - Стоп. Какой же это Следственный Департамент? Военные и даже военные в отставке этим гражданским, по сути, следакам совершенно неподотчётны. Тут что-то не так. Да и Репов, скорее всего, просто прикрывается вызовом. Военная прокуратура и Особый Отдел так на допрос не приглашают. А то, что от особистов "ноги растут" это и "к бабке не ходи". Комдив, "матьтвоюити", когда же я от твоих словечек избавлюсь???
Успокоившись и обдумав сложившееся положение, Малинин пришёл к выводу, что Репов действует по собственной инициативе. А значит кто-то ведёт свою игру, в которой Малинину отведена какая-то роль. Какая? Это можно выяснить только встретившись со "следователем". Придётся выяснять, кем сейчас этот "Репа" служит. Выяснять, естественно, не официально. И надо бы проводить встречу на своей территории, при свидетелях. Причем свидетелях, которые не подведут и не продадут.
- Рентген. - Набрал в коммуникаторе номер Самуила Яковлевича бывший офицер. - Помощь нужна.
- Опять? - Спросили в коммуникаторе.
- Прихватило что-то меня. Надо мне полежать в палате. Рецидив, "матьегоити". - с намеком ответил Малинин. Он был услышан и понят правильно.
- Отправляю дрона с эвакуатором. Жди. Я даже койку твою тебе оставил не занятой. Вот как чувствовал. Не бережёшь ты себя... - Отвечал Самуил Яковлевич под клацание клавиатуры.
Репов. Малинин сразу вспомнил худую как жердь долговязую фигуру, совершенно не вязавшуюся с фамилией, редкие соломенного цвета волосы, залысины над высоким и крутым лбом, узкое треугольное лицо, усы щёткой и холодные, совершенно пустые серые глаза. Репов был чей-то протеже. Чей?
Служил, вроде бы, при штабе. Но вот чем он там занимался? В своё время были у Малинина с этим типчиком пара стычек…Да и не только у Малинина. Но и у Джинна… … Вот у него, пожалуй стоит порасспросить про этого… Репу.
- Ты помнишь всех участников экспедиции? – спросила Анна.
Татьяна оторвалась от своей статьи, сняла очки, протёрла их, надела и внимательно посмотрела на дочь.
- Что-то произошло? – спросила она.
- Может произойти. Так кто там был? Я помню Мавромати, Карапета Карапетяна, эту Козу Дерезу, то есть – Терезу, кстати, а кто у неё муж был?
- Муж? Доменик Фава. Между прочим очень известный археолог. Профессор. Специалист именно по ксеноархеологии. А почему ты спрашиваешь?
- Да так. Вдруг задалась вопросом – а нафига ему понадобилось с собой жену тащить?
- Тем более, что это из-за неё началась вся эта заварушка. – сказала Татьяна.
Анна уселась в кресло возле книжного шкафа и принялась рассуждать.
- Фава, говоришь? Ладно, поищу на досуге в сети работы этого Фавы. Мавромати, насколько мне известно, после всего этого ушёл в монастырь.
- М? – повернулась к ней Татьяна.
- Да, причём со скандалом перешёл из католичества в православие. Пишет трактаты на богословские темы. Я наводила справки.
- Карапетян умер год назад. – сказала Татьяна.
- А остальные?
Татьяна покачала головой.
- Ну Никас так и сгинул в лабиринте. Звягинцев сейчас в Академии Наук. В последний раз я его видела на Счастье, когда они после первой атаки вогов пытались разобраться, кто на них напал и пригласили наших.
- Кстати, ты знала, что этот лабиринт живой был?
- В смысле – живой? – переспросила Татьяна, - Живой организм?
- Да. В некотором роде. Там стены двигались. Поэтому люди блуждали там до бесконечности и просто погибали. То, что мы вышли – уникальный случай. Нам просто повезло. А ещё эта хрень общалась со своими жертвами телепатически.
- Находиться там действительно было неуютно. – сказала Татьяна, снимая очки, - А ещё этот странный туман… Он появился в первый раз после твоего исчезновения и потом появлялся каждый вечер. После этого я стала видеть сны.
- Сны? Ты тоже их видишь?
- Да. И весьма часто. Яркие, реалистичные до жути. Я даже не всегда могу разобрать – сон это, или явь. Вот представь себе, намедни приснилось вообще что-то непонятное. Приснился кошмар, что я военнослужащий ВСУ. Кстати, а что такое ВСУ? Напал страшный Мордор и нужно всеми силами обороняться. Но сначала купить себе обмундирование.
Творится полный хаос. По всему миру бегают голые бабы с трусами в крови и показывают флаг Украины почему-то на заднице, на гей-фестивале Евровидение (это ещё что такое?) побеждает группа каких-то странно одетых людей и зигует. Холод по спине. Польша красит автобусы в желто-голубой и косится на Львов. Латвия укладывает шпроты в банки в виде тризубов в нашу поддержку. За нас сам Навальный (знать бы ещё кто это?) откуда-то из того самого Мордора, что напал. Кстати, а почему Мордор?
Пока пытаюсь оттереть свастику с плеча, вижу по телевизору главнокомандующего. Изо рта выпадает сигарета. Он выступает на Грэмми и Каннском фестивале... А в этот момент позиции утюжит артиллерия.
Вскочила в холодном поту. Я дома, в России. Какой восторг. Слава Богу. Слава России.
- Это что-то из событий столетней давности. – ответила Анна отсмеявшись. Тогда война с Диким Полем была. Она долго длилась. Ещё прабабушка Джаконда там повоевала.
- Но самое интересное даже не это. А то, что я, точнее этот странный человек, мужчина, представь себе! – охраняю какой-то сейф. Причём всё это в каких-то подземельях какого-то огромного завода. Зачем я его там охраняю – не понятно.
- Сейф говоришь? – задумчиво переспросила Анна.
- Ну да. Огромный такой. Железный и жутко старый. С надписью, кажется… 1908 годъ.
- Забавно. Мы в том лабиринте нашли что-то похожее. Тоже сейф и тоже с надписью «Сан-Гали 1908 годъ». Марта это, почему-то жутко перепугало.
- И что бы это значило? – воззрилась на Анну мать.
- Не знаю.
Анна задумалась. Но вдруг вскочила со своего места.
- Ты чего? – спросила Татьяна.
- Стоп! Из подземелья мы вышли все вместе – Март, я, Джинн с ребятами, Мавромати и Тереза. Но в лагере её не оказалось! Мы пришли без неё!
Татьяна задумалась.
- Да. В лагере её не было. Эвакуация, если честно, шла в авральном порядке, мы ведь буквально бежали с этой планеты. Но её я тоже не припоминаю.
- И вот теперь – внимание, вопрос! – куда делась Тереза? И действительно ли она та, за кого себя выдавала?
Вернувшись в палату к Комбригу Малинин, после двухчасовой терапии, которой не удалось избежать у медика, сразу же завалился в кровать.
- Отбой! - Сказал сам себе бывший вояка и попытался заснуть. Но армейская привычка спать в любой ситуации и в любом положении не сработала. Слишком много событий навалилось за последние несколько дней. Но ведь есть веками испытанный способ - чтение Устава на ночь.
Адмирал медленно повторял про себя: "Для непосредственной охраны имущества, материальных ценностей, личного состава выставляется караульный, он же часовой. Сменить его имеет право только начальник караула.
Перед принятием смены часовой обязан осмотреть доверенные ему объекты на предмет целостности.
Часовой обязан нести службу бодро, бдительно охранять, продвигаться по указанному маршруту, не покидать пост, при обнаружении нарушений немедленно сообщить начальнику караул.........."
Способ не подвёл.
Ещё один сон Адмирала.
...Нарастающее чувство страха не давало сдвинуться с места. Малинин обернулся, вокруг расстилалось огромное пространство. Серое небо, промозглый ветер, липкий туман или какой-то дым рваными клочьями закрывал обзор. Вдали виднелись неясные тени, похожие то ли на деревья, то ли на руины зданий. Казалось - протяни руку и кончиков пальцев не увидишь. Но такие эксперименты проводить не хотелось. А вдруг пальцы не только не увидишь, но и лишишься их. Страх. Он опутывал тело так плотно, что даже дышать было трудно.
Под ногами был бетон. Серый, с выщерблинами и трещинами, мокрый, местами в лужах плавали грязно-черные куски сажи. Откуда-то сверху нарастал гул. Сначала он был чуть слышен, но постепенно нарастал, становился низким, дребезжащим, неприятным, закрадывающимся в самые потаённые уголки души. Где-то сзади заревела сирена. Такие ревуны применялись в старые времена, когда одна за другой на Земле шли мировые войны. Через какое-то время к этим звукам добавился нарастающий свист. Почти оглохший Малинин с трудом представлял, что ему надо делать прямо сейчас. В душе нарастало чувство обречённости. В этот миг раздался близкий взрыв, бетон под ногами больно ударил в пятки, Малинина подняло и ударило о внезапно возникшую рядом кирпичную стену. Сверху посыпалась штукатурка, пыль заволокла всё вокруг. Где-то вдалеке кричали "Урааааа!". Тело пронзило нестерпимой болью. Сознание было прерывистым. Малинин то ощущал, что его куда-то несут, то он слышал голоса, то снова взрывы. Рядом молодой женский голос совершенно спокойно говорил: "Ничего-ничего, они уже удрали – испугались!". Наконец настала тишина. Малинин лежал на спине и смотрел на небо. Ясное безоблачное небо, глубокое-глубокое и неописуемого голубого цвета. В вышине был виден серебристый самолёт. "Странный силуэт" - мелькнула мысль. Рядом звонкий мальчишечий голос скороговоркой выпалил: "Ишь разлетался, гад. Ну дождёшься, наши ястребки тебя собьют, дай срок".
- Подъём! Хватит бока отлёживать да зубами скрипеть, салага! - Раздался хриплый голос Комбрига.
Малинин скосил глаза и увидел бывшего командира.
- Встречай гостей! – оглушительно гаркнул Комбриг.
Анка редко заходила в комнату мужа после его смерти. Семейной жизни, по большому счёту, не было. Она оставила новобрачного Марта в день свадьбы, когда группу вдруг сорвали по тревоге и вернулась только через месяц. За те полтора года, которые прошли до похищения Марта, они были вместе не больше месяца, если сложить все дни. А потом он исчез. И только спустя почти год Анна со своими ребятами во время очередной операции случайно нашли его в одной из лабораторий, размещённых астероидном поясе в секторе Ипсилон-07. Что за дрянь ему там вкололи – никто так и не смог понять. Что-то, что вызвало аутоиммунный синдром, но не простой. К тому моменту, когда Анна, ставшая уже командиром группы, его вызволила, у Марта уже отнялись ноги и начали отказывать почки. Больше всего он боялся, что эта дрянь заразна окажется. Но Анна, не взирая на его мольбы и протесты, притащила его в Тайцы.
В комнате было прохладно и всё ещё витал в воздухе лёгкий запах лекарств и его туалетной воды. Стол с компьютером у окна, кровать с гидроматрасом, в углу всё ещё стояло инвалидное кресло. Март никогда не любил лишних вещей. Только необходимое. А нужно ему было очень немного.
Толстая тетрадь в тёмной обложке нашлась в верхнем ящике стола. Март пописывал мемуары, но не доверял компьютеру, предпочитая по старинке водить ручкой по бумаге.
«Я не вернулся из боя» - такое название было, почему-то, дано этим записям. Ниже значилось: «Моей жене Анне – с любовью».
«Никогда не испытывал желания писать мемуары. У меня на родине, в отличии от Земли, это просто не принято. А вот земляне – да, просто обожают копаться в чужих воспоминаниях и рассказывать свои.
Хотя когда-то – вёл дневники откровенного содержания, которые потом уничтожил. Потому что всё написанное в один прекрасный день может попасть не в те руки и может быть использовано против тебя. А поскольку забрался я в своё время очень высоко, то острожным следовало быть особенно. Тем более, что мне было, что скрывать…»
Почерк у Марта нельзя было назвать каллиграфическим, но читался вполне легко. Кое-где попадались ошибки. Строго говоря – мемуарами это нельзя было назвать. Это был, скорее, дневник, где воспоминания перемежались с размышлениями и впечатлениями от каких-то событий. Кое-где попадались рисунки и даже стихи.
А ещё Март записывал сны.
Я падал. Внезапно и бесповоротно. Только что я был в солнечном мире, вокруг наливались соком цветы, гомонили птицы и вдруг - темнота. Тогда я так и не понял, явь это была или страшный сон. Уже прошло столько лет и всё равно сомневаюсь - может мне всё-таки это приснилось? Но маленькие фактики из последующей жизни говорили об обратном. Произошёл мгновенный сдвиг по времени и пространству. Раз - и я в далеком прошлом Земли. Прошлом кровавом и страшном. Почему Земля? Да, мои предки были родом оттуда. Сначала была темнота. И холод.
Потом я услышал голоса.
- Меня в тридцать восьмом не взяли на войну. Мы с пацанами в порт пробрались, хотели в трюме в Испанию ехать. Но нас поймали. Волки позорные. Бдительность, да! Допрашивали очень строго. Ой страху натерпелись, ууууууу. Но отпустили. Даже родителям не сообщили. А сейчас вот взяли. Винтовку дали! Правда, в ополчение только. Но на фронт. Фашистов бить буду. А тогда не взяли. - кто-то бубнил над ухом не переставая, иногда прерываясь на стоны.
И я понял, что я в госпитале. Весь перебинтованный и не понимающий, где я и что я. Пытался закричать, но кроме тихого стона ничего не получилось. Запах медикаментов был настолько густым, что было тяжело дышать. "Или это из-за ранения?" - вдруг пронзила догадка. Стало страшно. И холодно. Тело было как деревянное из-за этого.
Открыв один глаз я попытался оглядеться. Полутёмная комната, на столе старинная керосиновая лампа. Откуда-то я знал, что это – керосиновая лампа. Кое-как подтянувшись на руках повыше, огляделся. На полу вповалку лежали люди. Везде в темноте белели бинты. Много бинтов. Кто-то шевелился, кто-то лежал недвижно. Над телами плавал выдыхаемый людьми пар. Казалось, что вокруг колышется море и я в нём тону. Головой я оперся на что-то холодное и твёрдое. Справа от меня горой возвышался старинный металлический сейф.
Время шло. Постепенно раненые, а вокруг люди явно были с ранениями, причём некоторые с очень тяжёлыми, затихали и засыпали. Стало относительно тихо. Стараясь никого не разбудить, я стал ощупывать себя, пытаясь понять, куда же я ранен. Боль почувствовал только в левом предплечье, но замотан был бинтами чуть ли не по пояс. Причём во многих местах бинты были в крови, явно не моей.
Мозг человека удивительный орган. Казалось, ещё чуть-чуть и можно сойти с ума от калейдоскопа внезапных событий. Но чем дальше, тем всё увереннее я себя чувствовал. Понял, что попал в прошлое, только вот в какое? Только тогда шли такие ожесточённые войны, когда раненых было огромное количество, а качество медицины на примитивном уровне - удаление из раны инородных тел, перевязка и выживай дальше сам, за счёт ресурсов организма. Скорее всего - двадцатый или двадцать первый век, самое начало. Вспомнил слова раненого про тридцать восьмой год. Значит Вторая Мировая, или, как её ещё называют здесь, в России, - Великая Отечественная, так как язык общения - русский. Вот с местом расположения госпиталя сложнее. Это, считай, целый европейский континент.
Взгляд зацепился за нацарапанные на боковой стенке сейфе слова. С трудом разбирая в свете лампы буквы я читал: "2-я рота 1-я бригада ополчения. Иванов С.В. - жив"; "Боже милостив, спаси мне грешному"; "Бей фашистских оккупантов!". И поверх всех надписей большими буквами "Гитлер капут!". Нащупав на полу какой-то гвоздь я тоже написал в самом верху, насколько мог дотянуться рукой: "Здесь был Март".
- Так. Санитары, вот этого, этого и в конце ещё троих забирайте и в полуторку. Быстро, у нас десять минут всего на погрузку и машины по дороге жизни на Ладогу пойдут. Да укройте их хорошо, мороз крепкий. - раздался строгий женский голос. Меня подняли и, довольно сильно тряхнув, куда-то понесли. Сознание соскользнуло в спасительную темноту...
Вокруг снова светило солнце. Но меня это совершенно не радовало. Тело было настолько окоченевшим, что встать с парковой скамейки я смог только через полчаса.
- Это же Ленинград!!! Блокада Ленинграда!!! - озарило меня. Середина двадцатого века. Одна из самых заметных и трагических страниц Второй Мировой.