Лейтенант Васин со стеклянным взглядом, вытянувшись, стоял посередине плаца. Весь 256-ой отдельный батальон химической защиты Забайкальского военного округа, включая приданную роту курсантов Иркутского госуниверситета, располагался правильными прямоугольниками по периметру. Напротив находились замполит майор Малявкин и наш начальник курсов, прикомандированный от военной кафедры, подполковник Портянко.
Комбат, майор Юдин, в ярости метался перед лейтенантом, кроя его отборной площадной бранью. Смысл его речи сводился к тому простому заключению, что за все времена на нашей планете никогда не жило такого отъявленного негодяя, как Васин. И лично он, комбат Юдин, сделает все возможное, чтобы вся последующая жизнь лейтенанта стала исключительной в плане предстоящих, немыслимых в гуманитарном обществе, наказаний.
Васин был отличный мужик, призванный почти сразу после института на два года отдать свой воинский долг государству. С такой постановкой вопроса Андрюха был категорически не согласен и страстно желал только одного – освобождения от этой кабалы. Пару раз мы выпивали с ним в компании. В сотне метров за забором части начиналась свалка, куда многие поколения военных, базировавшихся здесь, стаскивали уже никуда не годную полуразобранную технику. Посредине нагромождений металла возвышался ржавый БРДМ-РХ без гусениц и вплотную к нему под углом стоял на дисках пятнистый, тоже ржавый по всему низу, ПАЗик. Между машинами имелась уютная полянка, которую мы, почти сразу после попадания сюда, облюбовали в качестве зоны отдыха от армейских будней. Там Васин в первый же раз и рассказал свою печальную историю.
Попав в батальон, он сразу стал изыскивать любые возможности как можно быстрее вернуться в гражданскую жизнь. Это оказалось не так просто. Начальство, сообразившее, что от Васина можно ждать только неприятностей, его сразу невзлюбило и гнобило, как только могло. Он регулярно срывал поручения, запивал и не появлялся по несколько дней на службе, выходил со своим взводом на построение с лихой, но матерной песней про воинские будни. Привез однажды из Читы четырех девиц и, каким-то образом провезя их в часть, отгородил угол в казарме и устроил для страждущих дедов и черпаков публичный дом, принимая в оплату все, что можно было обменять в соседнем поселке на спиртное.
Но Советская Армия не желала с ним расставаться. Точнее, выносить сор из избы никак не желал майор Юдин, которому оставалось два года до пенсии, и он очень хотел успеть получить на погоны вторую звездочку. Никаких ЧП в батальоне нельзя было допускать. Если, все-таки, что-то случалось, любыми путями следовало избежать огласки.
Причина нынешнего «разбора полетов», даже по сравнению с самыми яркими предыдущими выступлениями Васина, казалась уж совсем несовместимой с гордым званием офицера Советской Армии. И «отцы-командиры» и весь остальной личный состав батальона, выстроенный на плацу, и жиденькая рота курсантов, да, собственно, и сам лейтенант в этом не сомневались.
Накануне вечером Васин заступил на смену дежурным по части. В карауле, как обычно, несли службу три смены по восемь человек, не считая начкара, старшего сержанта Михайлюты. Двое охраняло технику НЗ (батальон был кадрированный и, в случае обострения обстановки, разворачивался в четыре отдельных батальона, запасные машины, оборудование и вооружение в консервации ждало своего часа на складах). Еще двое патрулировали периметр части, два бойца сидело на КПП у входа при воротах, один находился у склада ГСМ и последний солдатик стоял в штабе у знамени части. Отдыхающая смена отдыхала посредством крепкого сна. Бодрствующая играла в шахматы, наблюдала за игрой или пила чай.
Васин обошел по периметру территорию, никаких нарушений не выявил и, видимо по этому поводу, выпил. И не просто выпил, а вполне себе так прилично накатил. После чего пошел в штаб, но по пути наткнулся на хлебореза, который ему давно не нравился своей борзотой, и поспорил с ним. В процессе диалога оказалось, что аргументы лейтенанта весомее, чем у черпака. Побитый сержант вернулся на кухню и вскоре, со своими напарниками, подкараулил Васина возле штаба и хорошенько его отпинал.
Когда лейтенант очухался, он выпил еще и рассудил, что это дело так нельзя оставлять. Влетев в караульное помещение, он заорал: «Караул, в ружье! За мной!», и выхватив калаш из пирамиды, вщелкнув в него магазин из подсумка у кого-то из отдыхающей смены, вылетел на плац и помчался к казарме. Бодрствующая смена, во главе с Михайлютой, ничего не понимая, побежала следом.
Ворвавшись в казарму, Васин дал короткую очередь по потолку и закричал: «Всем на пол! Лежать! Где, сука, хлеборезы?». На их счастье, обидчики лейтенанта находились в это время в каптерке, в здании штаба, где мирно пили спирт. Пробежав по казарме и щедро раздавая пинки лежащим рядовым, ефрейторам и сержантам, Васин не нашел никого из тех, что искал. Для острастки он дал еще пару коротких очередей в потолок и начал снова обыскивать помещение. Начкар Михайлюта быстро въехал в обстановку и увел караул назад. Дембеля пытались уговорить Васина успокоиться, но ничего не получалось. Предупрежденные хлеборезы спрятались в подвал.
Лейтенант зашел в помещение штаба, забрал у дежурного рожок с патронами. На крыльце снова выпил из фляжки и запев что-то из Высоцкого, начал прочесывать периметр части. За этим делом его и застали «партизаны», приехавшие из города неделю назад и уже успевшие подружиться с Васиным. Их лагерь из трех двадцатиместных палаток стоял недалеко за забором, туда и примчались гонцы из дембелей с просьбой о помощи.
Полукругом народ осторожно приблизился и начал пытаться убеждать лейтенанта прекратить буйство и выпить уже вместе. Васин на провокации на поддавался, изредка стрелял в воздух и под ноги одиночными и отступал в сторону техники НЗ, где и потерялся. Там, у колеса Камаза, он еще выпил и заснул. На рассвете его нашли и разоружили прибывшие на ЧП другие офицеры части.
Как ни странно, но и это ему сошло с рук. На счастье, по какой-то невероятной случайности, все выпущенные им пули никого не задели. Майор Юдин опять все спустил на тормозах. Недели через две наши трехмесячные сборы завершились, мы, донельзя счастливые, выезжали в грузовиках на станцию. У ворот части стоял лейтенант Васин. В глазах его читалась безысходное отчаяние…