Кидан так и не позвонил, да она и не рассчитывала: ведь сдержался же он вчера, не бросился за ней следом, как обычно, и это после двух недель разлуки, значит, ему в самом деле всё равно. Но тут вспомнился его отчаянный крик: «Марта! Марта!»
Что, обиделся?
Но ведь это я должна чувствовать себя обиженной, а не ты!
Весь день ей было более-менее спокойно, только очень уж грустно: неужели придётся так уехать? Под вечер грусть стала нестерпимой. Вой метели снаружи казался отзвуком завывавшей внутри тоски. Она нарастала, заполняя собой всё, вытесняя все другие чувства..
У Аламбрана были гости – смотрели телевизор, шумно беседовали.
Кидан лежал на кровати, скрючившись, отвернувшись к стене. На все вопросы отвечал то же, что сказал и Аламбрану: «Устал вчера. Много пил, много танцевал. Голова болит». Аламбран не очень-то верил такому объяснению, но с вопросами не приставал.
Раздался тихий стук. Никто из гостей его даже не услышал, только Кидан вскочил и бросился к двери.
Она стояла на пороге – робко, точно не решаясь сделать шаг, и смотрела на него выжидающими, кроткими, невероятно огромными глазами. Нижняя половина лица была скрыта шарфом, так что сейчас на её лице жили одни глаза.
Вот в них засветилась улыбка, и её губы, до сих пор скрытые шарфом, медленно показались наружу и тихо шепнули: «Привет». С зонта стекала вода. Короткие блестящие волосы, растрёпанные ветром, прикрывали лоб до самых бровей, падали на воротник, придавая её лицу что-то мальчишеское и одновременно неописуемо женственное.
Аламбран без церемоний сразу же вытолкал всех своих друзей и сам ушёл с ними, несколько обескураженный.
– Что, у Кидана новая подруга? – спрашивали любопытные.
– Нет, это та же самая, – заверил Аламбран, хотя и сам не мог прийти в себя от произошедшей с ней перемены: как будто совсем другая девушка. Ещё более красивая и непонятная. Чему уж тут удивляться, если Кидан сходит по ней с ума.
Как он потянулся ей навстречу – такой большой в своём толстом жёлто-коричневом «тигрином» свитере, такой милый и неуклюжий. Улыбка сияла на его тёмном лице, но он не решался её обнять и не знал, куда деть руки. Но оставшись вдвоём, они бросились друг к другу в объятья.
Да, вот о такой встрече она мечтала вчера – и никак не ожидала сегодня.
Немного времени спустя влюблённые сидели на кровати, в полумраке, и шептались о своих обидах. Он был такой уютный, ласковый, такой родной. Его руки и тело укутывали её со всех сторон, как тёплый плед, как хижина, призванная защитить от непогоды – куда бы она ни повернулась, везде был только он, его руки и тёплые губы.
Протянул ей письмо.
– Давай, читаем вместе. Я ничего не понял.
Но она, как дикая кошка, вырвала письмо из его рук и разорвала на мелкие клочки.
– Зачем тогда ты писала? – воскликнул он разочарованно. – Непонятная… Почерк непонятный. Я знаю русский, я умею читать русский почерк – ти не умеешь правильно писать!
Марта рассмеялась, и он рассмеялся вместе с ней, ещё крепче обхватив её обеими руками и немного покачивая.
– Как ти вчера ушла? Ти не знаешь, сколько ти меня обидела. Я сказаль ему: ми виходим вместе, я хотель тебя подвести, у него била машина. Ти убежала! Не слюшала, когда я кричал. Так вступаешь, что хочется сказать что-нибудь решительное! Хотель научить тебя, как себя вести. Но потом думаю: нет, не надо, она ещё мальенькая, мало общалась с людьми.
– Я не маленькая! И я общаюсь с людьми достаточно. Можно сказать, что это моя работа. А ты считаешь, ты меня не обидел? Я из-за тебя сбежала из командировки…
– Ти сбежала? – простодушно удивился Кидан.
– Ну, не совсем, – она коротко рассказала ему, как обстоят дела. – Мы не виделись две недели, ты ни разу не позвонил.
– Я пробовал!
– Надо было ещё пробовать! – они слегка ударяли друг друга по рукам, по плечам и снова смеялись…
Её смех, её нежданно-долгожданная близость, запах её волос, усиленный дождём, звук её голоса и каждое движение отзывались в нём с невероятной силой, точно тысячи крохотных иголочек пронизывали всё его тело с ног до головы, вызывая восторг, почти неотличимый от боли.
Как она это делает? Как она может дать ему чувствовать так? До её прихода у Кидана был упадок сил, а сейчас его как будто подключили к мощному генератору. Забирая её силу, и отдавая ей свою, он вдруг понял: это она – причина его болезни; только она – лекарство от неё.
Кидан лежал на спине, а она сидела рядом, опираясь обеими руками на его грудь, гладила его лицо и волосы, и в её устремленных на него глазах каким-то непостижимым образом смешивались радость и грусть.
– Хорошо вчера повеселился?
– Да, – буркнул он, – а ти как хотела? А ти как там проводишь время?
– Деточка моя, – (Кидан широко улыбнулся), – я там не время провожу, а работаю. Всё время занято.
– Да… там мальчик есть, ти сама говорила.
– Нет, там не только мальчик. Там у меня появились очень хорошие друзья: Марина и Эдик, её муж. Марина мне очень нравится, она напоминает мне мою сестру.
– Да?.. А её муж?
– Ну, он такой… общительный. Вообще симпатичный. Маринка у него вторая жена. Он уже был раньше женат. Они там не дают мне пропасть. Утром меня будят, потом кормят завтраком.
– Хорошо, только – осторожно…
– ?
– Смотри, чтобы он не сделал тебя третьей женой.
– Фу! Ты совсем не понимаешь!
Кидан улыбнулся и покачал головой с видом учёной совы. Марта пошевелилась, и он сморщился от боли.
– Где у тебя болит? – тут же спросила она участливо.
– Вот здесь, – он потянул её руку к своему животу.
– У меня руки холодные.
– Хорошо, что холодные, – отозвался он, прижимая её руку к своему телу. – Марта, скажи мне, чего ты хочешь?
Она взглянула на него удивлённо.
– Да. Если я могу, я это сделаю.
Тут же в её глазах отразилось понимание, а потом они стали ещё более грустными и какими-то далёкими. Она усмехнулась и отрицательно покачала головой.
Кидан внимательно наблюдал за ней. В своём письме, которого больше нет, она спрашивала о будущем, он хотел помочь ей, но почувствовал: она уходит, она ушла от него куда-то далеко-далеко.
– Ты не можешь.
– Не могу?
Снова накатила усталость. Ему не захотелось больше ничего выяснять. Если она хочет того же, что и он, почему не скажет прямо?
– Ты вообще не думаешь обо мне, – сказала она, и слова эти долетели до него точно откуда-то издалека. – Только каких-нибудь пять минут…
– Откуда ты знаешь: пять минут или десять?
– Ну, десять, подумаешь!
Кидан не находил слов. Она как ребёнок! Неужели не понимает, не видит, что с ним делается? Аламбран и то всё понял без всяких объяснений. Сколько ещё ждать? Он тяжело вздохнул. А она сказала:
– Поздно. Мне пора.
Для Марты это была одна из самых приятных встреч – много слов, много смеха, много ласки. Только его болезнь и непривычная вялость немного огорчали её, но была в этом и хорошая сторона: он был спокоен, ну, почти спокоен. Поэтому при прощании она выглядела весёлой и довольной.
– Не хочешь меня провожать?
– Марта, ти знаешь, холёдно. Я болею. Когда я в комнате, мне тепло, а на улице – холёдно. Не могу долго быть на улице. Потом мне плёхо.
– А когда я уезжала из Таганрога, меня провожали! И сейчас, когда вернусь, меня там будут встречать.
– Марта! – взмолился он, но она только смеялась; похоже, его ревность, как и его страсть, тоже была для неё чем-то непонятным, а потому забавным.
– О! Автобус! Смотри, что б позвонил. Если и сейчас не позвонишь! – она погрозила ему кулаком и рассмеялась. И ещё долго после этот смех продолжал звучать у него в ушах.
роман "Пришелец", из первой части