Собака утащила меня в дальний конец лесопарка. Там – вековые сосны, ковёр из листьев и иголок, но – главное – маленькие овражки, которые обожает Маркиз. Вверх, вниз, вперёд, назад – и спустя четверть часа сияющая морда утыкается мне в колени.
Долгое время я боялась отпускать его с поводка – убежит куда-либо и не найдёт дороги домой. Маленький радиомаяк в ошейнике избавил меня от этих опасений, а Маркизика от поводка.
Появление ещё одного голден ретривера, огненно-рыжего, мерно вышагивавшего рядом с хозяином, стало сюрпризом. Я всегда с гордостью рассказывала, что такой собаки, как у меня, нет ни у кого больше – и вот тебе! Красоту собаки, шагавшей нам навстречу, оценила мгновенно. Экстерьер, походка – залюбуешься!
Я тут же позвала Маркиза и взяла его на поводок. Голдены – само спокойствие, но как он поведёт себя при встрече с другой собакой – одному богу ведомо. Тем более, если правильно рассмотрела, навстречу шла сука.
Хозяин огненно-рыжей собаки был углублён в свои мысли настолько, что нам пришлось сделать шаг в сторону, чтобы пропустить их.
Я окинула взглядом незнакомца. Средних лет, одет в потёртые джинсы, клетчатую рубашку и выцветший жилет. За плечами маленький рюкзачок. Невзрачная внешность. Собака, напротив, была тщательно расчёсана, шерсть блестела, ярко-красный ошейник украшали стразы, составлявшие орнамент. Полный контраст хозяину.
Тем не менее, красота собаки более гармонировала с невзрачностью её хозяина, чем противопоставлялась. Щёголь рядом с такой собакой смотрелся бы как-то неестественно. И этот контраст невероятным образом притягивал.
Наша – моя и его – принадлежность к братству собачников, позволила мне отбросить условности и начать разговор первой.
– У вас замечательная собака! Как её зовут?
Они остановились. На лице мужчины отразилось сомнение, словно он колебался – ответить или пропустить мои слова мимо ушей? Но, видя, что я ожидаю, произнёс:
– Каллисто.
– Имя такое же красивое, как и собака. Вы участвуете в выставках?
– Не-ет, – в голосе собеседника появилось напряжение, словно этот вопрос напугал его. – Выставки – это не для неё. Она может испугаться, и тогда… У неё сложный характер.
Он говорил о ней, как о человеке. Я ещё раз взглянула на старую клетчатую рубашку, застиранную жилетку и неожиданно поняла, что эта собака – всё, что у него есть.
Родственная душа. У меня тоже остался только Маркизик. Нет, есть ещё сын, но он живёт далеко и появляется в доме раз в год. Максимум – два. И всегда торопится. Ну, а мужа… давно моль съела, как шутят некоторые.
Может, эта встреча не такая уж случайная, а знак судьбы? Собаки преданы человеку до последнего дыхания, и таковы настоящие собачники. Им передаётся преданность собак, от долгого общения они становятся похожими на своих питомцев. Недаром говорят, что у собаки и её хозяина один характер на двоих. Собачник никогда не предаст…Я перешла в наступление.
– Вы здесь впервые? Я знакома со всеми собаками нашего района, - поскромничала и не добавила, что и со всеми их хозяевами. По крайней мере, наглядно.
– Не впервые, но бываю здесь редко. Мы в деревне живём. В город только по делам приезжаем, по работе. В пятницу домой вернёмся.
Несомненно, одинок. «Мы» в его речи – это «я и собака».
– Она легко остаётся одна?
– Нет, в этом-то вся беда. Начинает нервничать. Особенно, когда мы в город приезжаем.
– Больше гуляйте вместе.
– Мы много гуляем. Утром, сейчас и ещё в девять часов пойдём.
На Маркиза он даже не взглянул, не видит ничего, кроме своей Каллисто.
– У вашей собаки очень красивая шерсть. Как вы ухаживаете за ней?
Расчёт оказался верным. Незнакомец оседлал любимого конька и со знанием дела начал рассказывать о шампунях, спреях, антиколтунах, витаминных добавках и маслах. Я видела, как плавно, по мере рассказа, менялось выражение его лица – от усталого до сияющего. Словно этим он избавлялся от тяжкого груза забот и переживаний, с избытком наполняющих его жизнь. Несомненно, он был рад поделиться с кем-то рассказами о своей собаке. И слушать его было удовольствием.
– Сколько ей лет? – перебила я. Меня не так интересовал возраст собаки, как хотелось понять, как давно понятием «мы» он обозначает себя и собаку.
Он изобразил на лице что-то, отдалённо напоминавшее улыбку.
– У женщин ведь не спрашивают о возрасте? Ей столько, на сколько она выглядит.
Укол в мой адрес? Но я же вышла выгуливать собаку, а не в ресторан! Впрочем, из его ответа было ясно – собака немолода.
Неожиданно в его кармане запищал мобильник. Он быстро выхватил аппарат.
– Что? Конечно, конечно, я же сказал, завтра будет. Что? Я учёл…
Он махнул рукой – не то прощание, не то извинение за то, что приятный разговор о собаках пришлось прервать объяснениями с неведомым начальством, которое требует, требует, требует… И направился к выходу из лесопарка. А я продолжила прогулку с Маркизиком, терпеливо ждавшим, пока мы разговаривали.
Что я себе нафантазировала? Подумаешь, попался какой-то собачник. Нормальный мужик за сорок не может быть одинок. А если одинок – значит, в нём есть какой-то изъян. И то, что он каждый день добросовестно расчёсывает свою собаку, ничего не меняет.
Собаку я завела после того, как выяснилось, что у моего замечательного друга, за которого я даже собиралась замуж, есть ещё одна подружка. Сначала не поверила. Но мне дали её адрес, и я устроила засаду.
Если бы он сказал просто: ухожу, нашёл другую – было бы не так обидно. Но он предпочитал обманывать. И меня, и ту, с которой я его подкараулила. И даже тогда, без всякого раскаяния и сожаления, да еще и со смехом, сказал, что у него будет столько женщин, сколько захочет.
Собаки не предают. Так у меня появился голден ретривер, бело-рыжий, пяти месяцев от роду на момент покупки.
Я пыталась заниматься привычными домашними делами, но встреча в лесопарке не выходила у меня из головы. Каким-то шестым чувством я ощущала ауру загадочности, окружавшую того человека. Он старался быть спокойным и рассудительным, с удовольствием рассказывал, как ухаживает за шерстью своей Каллисто, а глаза по-прежнему оставались грустными. Словно какой-то груз заставил его ссутулиться – не телом, а душой.
Чем ближе время подходило к девяти вечера, о которых он упоминал, тем становилось тревожнее. И в какой-то момент авантюризм победил все остальные черты моего характера.
Я надела на Маркиза светящийся ошейник, взяла, на всякий случай, фонарик и отправилась в лесопарк, к тому самому месту, где днём встретила Каллисто и её хозяина.
Было пусто, и мы направились вглубь – туда, где уже нет фонарей, и где остаётся рассчитывать лишь на свет луны (полной, по удачному совпадению в тот день) да на взятый фонарик. Я помнила, что Каллисто и её хозяин шли именно из этой глубины.
Но кто сказал, что и сейчас они будут гулять по этому же маршруту?
Тропинка внезапно окончилась, и мы остановились. Впереди был обычный сосновый лес, слегка ухоженный благодаря близости к городу, но уже плохо проходимый. Маркик был озадачен необычностью прогулки и не отходил от меня.
Несколько секунд я постояла, прислушиваясь к шорохам леса, и, не услышав посторонних звуков, коими могли быть чьи-то шаги, повернулась. И оторопела.
На миниатюрную полянку, вокруг которой полукругом выстроились могучие сосны, выскочила та самая рыжая собака, Каллисто! Она оглядела поляну – я не могу подобрать иного слова – и бросилась к могучей сосне. Стала на задние лапы, опершись передними на ствол. Словно примеривалась – не влезть ли ей на дерево?
Маркизик прижался к моим ногам. Я мельком взглянула не него – всё ли в порядке – и снова направила свой взор на Каллисто.
Шерсть собаки укорачивалась на моих глазах. Тело – наоборот, как-то странно распрямлялось. Голова словно увеличивалась в размерах, с ней происходило что-то непонятное. Живое существо у сосны уже более не напоминало собаку.
Если бы я могла оторвать взгляд! Увиденное парализовало меня, заставив забыть, на каком я свете. Существо повернулось.
Шагах в десяти от меня, у огромной сосны, стояла обнажённая женщина невероятной красоты. Её огненно-рыжие волосы волнами стекали по плечам. Глаза, подобные большим изумрудам светились пронзающим огнём. Шею украшал осыпанный бриллиантами чокер. Но красоты её тела – пышная грудь и стройные бёдра – отступали перед тем, что бросилось мне в глаза.
Клыки. Её рот был приоткрыт, она тяжело дышала, и я видела клыки, зловеще возвышавшиеся над белыми ровными зубами. Я зажмурилась. Как мне казалось – на мгновение.
Но открыв глаза, поняла, что лежу на земле. Маркизик, поскуливая, облизывал моё лицо. Подняв голову, оглянулась по сторонам. Сколько же времени я была в отключке?
Шагах в десяти от меня стояла всё та же обнажённая женщина с клыками, но теперь около неё был хозяин Каллисто. Одной рукой он крепко обнимал это существо, прижимая к себе, другой нежно гладил по голове.
Чувство, которое я испытывала, нельзя было даже назвать страхом. Мне доводилось пугаться неведомого: людей, происшествий, событий и многого другого. Случалось и визжать, и бросаться наутёк, и ругаться грубыми словами. Но это было что-то сверх того.
Если бы не тот мужчина – она бы могла спокойно подойти и впиться клыками в мою шею, чтобы высосать кровь. Голден – умная собака, но она не защитник. Тем более, от вампиров. Или от оборотней – уж и не знаю, кем было это неведомое существо.
Наконец, мужчина заметил, что я смотрю на них.
– Вам уже лучше? Вы, главное, не бойтесь. Она не причинит вам вреда. Подождите минутку, она успокоится, и я помогу вам встать.
В иной ситуации я бы выдала ему по первое число за такое «подождите»! Но странным образом его слова подействовали на меня успокаивающе, как бы это не выглядело нелепо. Держась за Маркиза, я встала.
– Пожалуйста, не рассказывайте никому о том, что видели. Нам и так проблем хватает, – попросил мужчина. Он пытался оставаться спокойным, но голос его слегка дрожал. Возможно, такие превращения ему приходилось наблюдать уже не раз. И тем не менее, он опасался, что может произойти нечто непредвиденное.
– После превращения она некоторое время не помнит ничего. Меня она, конечно, узнает, но более никого и ничего. Даже на то, чтобы просто осознать, что она – человек, женщина, нужно время. Немного, минут пятнадцать или двадцать, но нужно. В это время только я могу справиться с ней. Она сильная. Но пока её сознание не восстановилось – она как собака: знает и слушается только своего хозяина. А потом вспомнит всё остальное: имя, где живёт, что было с ней прежде. Если завтра вы будете с ней беседовать, то нипочём не догадаетесь, что она оборотень.
Так вот как выглядят оборотни! А я думала, что оборотни превращаются в волков…
– Она могла покусать меня??? И я бы превратилась в оборотня? Да её нужно на цепи держать!
Каким-то чудом я не добавила, что и его не помешало бы держать на цепи вместе с ней. Не сказала лишь потому, что мне неожиданно стало жалко этого человека.
– Не бойтесь! Это враки, что тот, кого укусит оборотень, непременно превращается в такого же. К тому же, если её не разозлить, она не укусит. Главное – нельзя убегать! В ней может проснуться охотничий инстинкт, и она бросится вдогонку. Когда начинается превращение, она страшно нервничает, дёргается и потому соскочила с поводка. Понимаете, никогда не знаешь, когда это случится: то ли перед полнолунием, то ли во время, то ли после. А может и вообще не произойти, особенно если в полнолуние плохая погода.
Иными словами: «Не бойтесь, она не убьёт, максимум покалечит». Всего полдня назад мне этот ублюдок казался симпатичным!
Я удивительно быстро вернулась в более или менее нормальное состояние и могла бы уже пойти домой, но почему-то не хотелось. Первый шок прошёл, и до меня каким-то шестым или седьмым, или ещё бог знает каким чувством доходило, что такой необычной встречи – с живым оборотнем – у меня больше не будет.
– Она…давно стала оборотнем?
Мужчина неожиданно потупил взгляд и виноватым голосом сказал:
– Четырнадцать лет.
– И вы всё это время..? Она была вашей женой?
– Почему – была?
Он все эти годы ухаживает за ней, как за больной?
– Она часто превращается в собаку? Или… Я не пойму – кто она больше: человек или … – я чуть не сказала «животное».
– Сначала она превращалась в собаку только в полнолуние, да и то не каждое. Но потом… Время её пребывания в собачьем образе становились всё более и более продолжительным. Сейчас она большую часть времени находится в собачьем образе, и лишь в дни полнолуния принимает нормальный вид.
– Надолго?
– Когда как. На два дня, на три, иногда даже на неделю.
Неожиданно он отпустил эту… – не знаю даже, как назвать это существо – женщину?.. Она осталась стоять, преданно, по-собачьи, глядя на него.
Мужчина быстро снял с себя рюкзачок, достал из него простенькие трусики и стал надевать на неё. Она послушно поднимала то одну ногу, то другую, держась за его плечо. Как маленькая девочка. Потом он надел на неё лифчик и платье. Она послушно поворачивалась, вытягивала руки. Было видно, что эта процедура ей привычна. Под конец обул в простенькие туфельки с матерчатым верхом.
– Пока она в собачьем образе, я всегда ношу с собой её одежду. Не вести же её потом голой по улице, – почему-то начал оправдываться он.
Удивительно, но злость прошла. Ей на смену пришла жалость к человеку, который вот уже четырнадцать лет живёт не то с женщиной, не то с собакой… Фу, как двусмысленно звучит!
– Каллисто превращается только в голден ретривера или каждый раз в другую собаку? И почему не в волка? В книгах пишут, что оборотень – это человек-волк.
– Это только в книгах. Оборотни – это люди, способные превращаться в животных. А в какое животное… Зависит от характера. Женщины чаще всего превращаются в собак. У одной характер пуделя, у другой – овчарки, а она голден – нежная, спокойная, привязанная. И вы видели – какая красивая!
– Ничего нельзя сделать?
– Не знаю. Специалистов по оборотням – люпинологов – всего несколько на весь мир. По счастью, мы вчера встречались с одним. Говорил – есть шансы. Кровь у неё брал. И завтра опять пойдём кровь сдавать, уже в человеческом виде – для сыворотки. Чем чёрт не шутит. Только он дерёт три шкуры.
То, что ради неё он готов будет на всё, не вызывало сомнений.
– Каллисто – это её настоящее имя?
– Её настоящее имя – Ксения. Но я придумал для неё более красивое имя – Каллисто. Эта древнегреческая нимфа была настолько красива, что в неё влюбился сам Зевс. В той легенде жена Зевса, Гера, превратила Каллисто в медведицу. Чтобы спасти Каллисто от гибели во время охоты на медведей Зевс превратил её в звёзды и поместил на небо. Созвездие Большой медведицы – это она.
На его лице появилась улыбка.
– Моя Каллисто заслуживает иной судьбы.
Он взял её за руку и повёл по направлению к выходу из лесопарка. Мы с Маркизом двинулись следом. История нимфы Каллисто почему-то подействовала на меня. Особенно та часть, в которой она попала на небо в виде созвездия. Я когда-то видела это созвездие, но не знала о его происхождении. Что-то в этой легенде показалось мне искусственным, неприятным, и я выдала:
– Но разве такой конец плох? Она стала бессмертной. А так – лет через десять постарела бы, и Зевс её бросил.
Он не ответил.
– Каллисто кого-нибудь кусала? – осторожно спросила я. Но он понял это по-своему.
– Не волнуйтесь! Домыслы, что каждый укушенный оборотнем также превращается в оборотня – чудовищное преувеличение. Во-первых, укус действует только на молодых. Во-вторых, даже из молодых далеко не каждый укушенный превратится…
Он стал рассказывать, что, как и на кого влияет, а я подумала, что было бы неплохо время от времени превращаться в собаку. Только не в добродушного голдена, а в какого-нибудь бульдога.
У выхода из лесопарка мы расстались. Каллисто кивнула мне на прощание и даже сказала: «До свидания». Наверное, уже вернулась в человеческий облик.
Всю дорогу я думала о Каллисто, об этом мужчине и о слепоте любви. Как можно любить оборотня? Любить и ждать тех дней, когда он вернётся в человеческий образ? И, глядя на собаку, видеть в ней всю ту же прекрасную рыжеволосую женщину с изумрудными глазами и пышной грудью …