Часть первая.
Лиза боялась понедельников. Обычно по утрам в этот день мама приносила свой орущий будильник в детскую, включала свет и громко объявляла:
– Лизка подъём! Понедельник пришёл.
Лиза жмурилась, накрывала лицо одеялом и наотрез отказывалась просыпаться. Но понедельник даже во сне, превращаясь в огромные часы, протягивал к ней звонящие ручищи. Сегодня опять начиналась новая неделя.
– Не притворяйся, – сказала мама и поставила будильник на прикроватный столик.
– Выключи его, мама! Я спать хочу! – зажимая уши, захныкала Лиза, пытаясь снова спрятаться в сон, однако, понедельник никак не унимался. Из кухни уже тянуло свежим кофе – значит, будильник продолжит звонить до тех пор, пока Лиза не откроет глаза, не свесит босые ноги и сама не нажмёт на клавишу отбоя. Вот тогда наступит тишина, и понедельник проглотит маму до самой пятницы.
Круглосуточница – так Лизу называет Ирина Васильевна. И хотя садик, куда девочку приводят на пятидневку, считается санаторным, «круглосуточница» почему-то всегда звучит как "неудачница". Таких в Лизиной группе всего пять. Чтобы они не кисли вечером в раздевалке, глядя, как благополучные родители разбирают своих благополучных детей, после ужина их сразу уводили в актовый зал смотреть вечерний спектакль. Для такой адаптации в саду организовали свой камерный театр кукол. Оставленные малыши воспринимали говорящие игрушки как близких друзей и плавно уходили от личной драмы в сказку.
Лиза, наконец, выключила будильник. Тишина уже не пугала. С наступившего понедельника «круглосуточница» больше не про неё. Мама обещала, что отныне будет забирать дочь из садика каждый день.
– Ты не забудешь приехать? – спрашивает Лиза перед выходом, беспокойно заглядывая, матери в глаза.
– Нет.
– А ты придёшь пораньше?
– Как получится. Ты должна понимать…
Понимать Лиза должна то, что маме трудно с ней одной. И то, что маме вообще трудно одной. Бабушка часто говорит, что Лизин папа нехороший. Вначале он казался толковым, а после того, как женился, снял маску. При этих словах Лиза всегда представляет отца в карнавальном костюме и немного жалеет его потому, что ходить в маске долго, наверное, очень трудно. Вот только если бы он маску не снимал, то до сих пор считался хорошим, и тогда Лизе, возможно, не пришлось оставаться в саду до пятницы. Оттого на папу она скорее сердита, хотя плохим он ей совершенно не кажется. Иногда он заходит к ним в гости, но мама каждый раз недовольна. «Ты не приносишь мне счастья, Котляров!» – говорит она, а Лиза думает, что у папы, скорее всего, счастья мало у самого, поэтому он им не делится.
– Я ничего не успеваю, – с досадой продолжает мама. Она уже не в халате и совсем не домашняя. Лизу всегда восхищало такое преображение, и, копируя мать, она часто манерничает перед большим зеркалом.
– А меня забрать сегодня успеешь?
Мама не ответила.
– Успеешь? – переспрашивает Лиза.
Мама молча красит губы у зеркала, и её молчание укрепляет в Лизе тревожное предчувствие.
– Я не хочу оставаться на сууткиии! – начинает кукситься она, глядя на маминого зеркального двойника.
– Послушай, Лиза… твой садик один из лучших в городе. Почему ты всё время ноешь? – говорит двойник, припудривая щёки.
На каблуках мама гораздо стройнее и выше, но Лизе не нравится, что сегодня она не в кроссовках.
– Твои ноги устанут, а тебе ещё за мной сегодня идти.
– Садик находится в зелёной зоне, – продолжает мама, совсем не обращая внимания на слова дочери, – у вас развивающие занятия, бассейн, театр, здоровое питание. Тебе должно быть хорошо, а ты постоянно жалуешься!
Похоже, что мама уже в который раз передумала. Лиза начинает плакать. Понедельник, кажется, опять победил.
– Ты же обещааалаа. Ты же говорила, что с этой недели будешь забирать меня каждый дееень! Ты обманула? Да? Обманула?
Мама устало смотрит на дочь. Слёзы её раздражают, но ещё больше злит то, что она действительно обещала.
– Ну… не плачь! Я просто не уверена, – хитрит женщина.
По дороге в сад Лиза в очередной раз считает себя неудачницей, а пять следующих дней теперь кажутся ей настоящей вечностью. Всё это время мама проведёт с каким-то «ухо-жором». Так говорит бабушка. И тогда Лиза представляет человека, который зачем-то жует мамины уши. По мнению бабушки, хороший ухажёр – это единственная мамина надежда. А чтобы Лиза не мешала маме надеяться, бабушка часто забирает внучку к себе. Мама клянётся вскоре навсегда покончить с Лизиным изгнанием, но этому неизменно что-то препятствует.
***
Лиза грустно смотрит из окна вслед удаляющейся матери. Причёсанная и нарядная, постукивая каблуками, мама торопливо исчезает за поворотом. Лизе вновь достанутся только короткие выходные, когда в пижаме, босиком и без помады мама совсем другая. Близкая по-настоящему. И Лиза любит её такой больше всего на свете. Слёзы навернулись снова и обжигающе выкатились из глаз.
– Тебя сегодня тоже не заберут? – интересуется веснушчатый Паша.
– Заберут, – врёт Лиза, вытирая слёзы. Пусть хотя бы сейчас Пашка-задавака не будет считать её «круглосуточницей».
Ирина Васильевна хлопает в ладоши:
– Внимание! Кто на сутках, подойдите ко мне.
Группка малышей сбивается возле воспитательницы.
– Котлярова, а ты?
Лиза не двигается.
– Её заберут, – отвечает Паша за Лизу.
– Даа? – Удивленно поднимает бровь Ирина Васильевна. – Ну, хорошо.
«Круглосуточники» уходят распаковывать пятидневный гардероб, а Лиза впервые остаётся с остальными. Это немного смущает, но скоро девочка начинает верить, что ей удалось-таки обхитрить понедельник. Что где-то перезагрузилась какая-то система, и этот день закончится не здесь. Нужно просто не сомневаться. И пусть в её рюкзачке продолжают лежать запасные платье и колготки, это ничего не меняет. Это ведь просто «на всякий случай», как говорит мама.
***
Понедельник тянется по-обычному. Кроме нового статуса для Лизы всё идёт как всегда. Игры, занятия, сон. Только когда запахло ужином, началось традиционное оживление. Появились первые родители, и сразу исчезла дисциплина. Присутствие мамочек за дверью полностью перекраивало все дневные устои педагогики. Воспитатели начинали говорить мягче, улыбаться чаще и наполнялись какой-то услужливой добротой.
– Павлуша, за тобой мама пришла, допивай свой чай.
– Леночка, кушай не отвлекайся, папа ждёт.
– Стасик. Катенька. Вероничка, – Ирина Васильевна ласково перечисляет всех тех, кого уже ждут за дверью. Заглядывая в столовую, улыбающиеся родные дарили своим детям самые счастливые минуты дня.
Лиза медленно ковыряет ненавистный омлет. Она очень надеялась, что скоро её поторопят также любезно, и в проёме жёлтого коридора мелькнёт, наконец, дорогое лицо. Но ужин подходит к концу, а мамы всё нет. Круглосуточников давно увели смотреть вечерний спектакль, раздевалка опустела и, похоже, что ждать маму дольше не имеет смысла.
– Ты поела? – громко спросила нянечка. – Убери тарелку!
Лиза поставила посуду в мойку и обречённо направилась в актовый зал.
***
Детсадовский театр располагался на втором этаже. Туда ежедневно (с понедельника по пятницу) приезжали волонтёры. В основном это были актёры-любители, хотя иногда там работали даже профессионалы из городского кукольного театра. Дети любили театр, и Лиза не была исключением. Но сегодня ей совсем не хотелось смотреть представление вместе с другими. Минуя парадный вход и пройдя по коридору дальше, она приблизилась к двери, ведущей за кулисы. Чуть помедлив, Лиза воровато обернулась, взялась за ручку двери и тихонько вошла. Испугавшись собственной смелости, девочка притаилась за глухой портьерой, но уже через минуту с осторожностью осмотрелась.
Жизнь за сценой текла по своим законам, и представление здесь выглядело совсем не так волшебно, как со зрительских мест. Хрустальный дворец был из обыкновенного картона, могучие деревья не имели корней, а птицы могли летать только на длину верёвки, свисающей с потолка. Лиза вдруг с удивлением поняла, что ей открылась внутренняя сторона всех на свете сказок. Это было так же необычно, как вывернуть себя наизнанку. Герои, с обратного ракурса, поражали сильнее всего. Сияющий улыбкой Принц здесь был вовсе не принц, а какой-то лохматый человек в мятых брюках. Он лишь управлял руками персонажа и говорил его голосом. А прекрасную Принцессу оживляла маленькая толстушка с некрасивым лицом.
– О, Добрая Фея, сделай так, чтобы Принц победил злого дракона! – театрально декламировала она, двигая кукольным ротиком. Удивительно, что дракона играл всё тот же лохматый человек в мятых брюках. Он, меняя только голос, лихо перевоплощался в чудовище, и в итоге их битва отсюда выглядела борьбой с самим собой.
Это поражало и одновременно забавляло Лизу. Она, не отрывая глаз, смотрела, как Добрая Фея, взмахнув волшебной палочкой, с пафосом произнесла:
– Повелеваю!
Лиза знала, что обычно в такие моменты начинала звучать музыка, но в этот раз всё было тихо. Музыка не случилась и при следующем взмахе. Тогда кукольница обернулась – лицо у неё при этом было злое-презлое – потом она зашипела и внезапно очень грубо пнула замешкавшегося звукорежиссёра.
– Пусть в мире победит добро! – воскликнула она, и чудесная мелодия, наконец, зазвучала.
Наблюдая из-за шторы эту странную сцену, Лиза невольно задумалась. Оказывается, всё вокруг, при близком его рассмотрении может быть совершенно не таким, каким кажется сначала. И как-то само собой стало понятно, зачем мама красит лицо и надевает высокие каблуки. Почему строгие воспитательницы становятся ласковыми. Но самое главное – стало понятно, какую маску носил папа.
И пока она размышляла о неоднозначности всего на свете, спектакль закончился, актовый зал опустел, а все артисты, развесив театральный инвентарь, ушли домой. В наступившей тишине Лиза решила покинуть своё укрытие.
Помещение за сценой пропахло пылью и клеем. Кукольные чучела молча висели на специальных опорах, лишь Добрая Фея сиротливо лежала на аппаратуре. Зрелище было грустным оттого, что с финалом спектакля завершился и кукольный век. Лизе стало жаль эти маленькие фигурки, словно все они сейчас по-человечески страдали от своей ненужности. Она нежно погладила Добрую Фею и прошептала, наклонившись к её фарфоровому личику:
– Завтра снова будет новое представление.
Кукольная ручка вдруг неловко свесилась, из неё выпала волшебная палочка. Лиза подняла её, собираясь вернуть, но сначала, шутя, взмахнула и, подражая Фее, воскликнула:
– Повелеваю! Пусть придёт моя мама!
Где-то в коридоре хлопнули двери, и послышались быстрые шаги. Через минуту в комнату заглянула запыхавшаяся Ирина Васильевна.
– Лизонька! Что ты здесь делаешь? Мы все тебя уже обыскались! Иди, собирайся! Твоя мама пришла!
Лиза машинально спрятала палочку в свой рукав и, счастливая, выбежала встречать маму.
Часть вторая.
У самых дверей маленькой квартиры, где они несколько лет жили только вдвоем, мама внимательно осмотрела Лизу. Поправила ей чёлку, платье, потом, не вынимая ключей – что было непривычно – нажала на кнопку звонка. Дверь открыл высокий мужчина. В узком пространстве коридора им было тесновато втроём, поэтому гость без церемоний и по-свойски ушёл в комнату. Лиза не успела рассмотреть его лица, однако, огромные ботинки в прихожей как-то уж слишком вызывающе предстали перед глазами. А ещё ясно почуялся чужой, но знакомый запах, источник которого Лиза – прерывисто втягивая носом воздух – не раз уже пыталась обнаружить и всегда находила его на маминых подушках. «Ухо-жор» – подумала она. Всё это противно защемило где-то в области горла, и девочка, сопя, опустилась на корточки, чтобы бесконечно копаться с застёжкой своих туфель.
– Ну, хватит! – не выдержала мама. – Покажись, какая ты!
Лиза подняла глаза и встретилась с застывшей улыбкой кукольного Принца. Он теперь стоял возле мамы, положив руку ей на плечо.
– Она совсем не тебя не похожа! – произнёс гость.
– Перестань. По своей натуре моя дочь вылитая я, – возразила мама.
– Вполне возможно, но внешне ничего общего не вижу, – продолжая натянуто улыбаться сказал «ухо-жор», и Лиза представила, как где-то внутри него лохматый человек в мятых брюках дёргает за специальные верёвочки.
Ухажора звали Димой. Он как будто был чем-то недоволен и говорил так, словно Лизы не было рядом. Она почувствовала себя неуютно.
– Мама, можно я посмотрю мультики?
– Нет, – ответил Дима вместо мамы, – сейчас будем пить чай с коврижкой.
Лиза продолжала вопросительно смотреть на мать, но та, улыбаясь широко и счастливо, явно давала понять, что Дима имеет полное право принимать решения за неё. Лиза ненавидела коврижки, однако, спорить не стала и тоже растянула губы в улыбке.
***
Вечернее чаепитие проходило в рамках взаимного сближения. Мама хотела нравиться Диме. Дима старался нравиться маме. А Лиза пыталась нравиться им обоим. Исходя из этих условий, «представление» за столом воспринималось с такой же достоверностью, с какой оно смотрелось бы из зрительного зала.
Дима лихо играл не только Принца, но и Доброго Фея, обещая маме сказочную жизнь. Мама с радостью разрешала ему курить в доме, чего никогда не позволяла Лизиному отцу. Она вообще с Димой была совершенно другой. Весёлой и предупредительной. Мастерски пресекала Лизину болтовню, и Лизе, лишённой возможности говорить, оставалось только слушать. Её удивляло, с какой лёгкостью мама существовала сразу в трёх лицах – Принцесса, Королева и Нищенка. И как всё это плавно, не выдавая сложного закулисного движения, перетекало в ней из одного в другое. Сама того не желая, девочка наглядно познавала искусство кокетливых взглядов и соблазнительных поз. Она догадывалась, что именно эти тонкости погружали Диму во власть сильного чувства к её матери. Но сам Дима всё больше вызывал у Лизы смутную неприязнь. Он уже вполне освоился, снял носки и ходил, как у себя дома – босиком – не стесняясь демонстрировать свои огромные ступни. Было в этом зрелище что-то почти бесстыдное, оттого, наверное, Лиза старалась не смотреть на них. И такая нескромность вызывала у неё одну тревогу. Дима казался ей чужаком, страстно претендующим на часть маминой любви.
– Как тебе Дима? – осторожно спросила мама, целуя Лизу перед сном. – Понравился?
Лиза, изобразив восхищение, с готовностью подняла большой палец вверх. Она, пожалуй, могла бы принять этого чужака, только бы мама каждый день целовала её на ночь.
– Ты ему тоже очень-очень понравилась, – прошептала мама и благодарно прикоснулась губами к Лизиной макушке.
Лиза вдруг почувствовала, что мама врёт. А, возможно, они втроём целый вечер говорили совсем не то, что думали. От этих мыслей она впервые обнаружила себя настоящую где-то глубоко внутри – совсем-совсем крошечной – осторожно выглядывающей из собственных глаз и управляющей живой куклой по имени Лиза. "Человеческий театр" – подумала она, но вслух спросила:
– А завтра вы вдвоём заберёте меня из садика?
– Я как раз хотела тебе сказать, что нам необходимо привыкнуть. Понимаешь? – мама обняла и прижала Лизу к себе. – Диме… мне… будет легче, если ты ещё некоторое время походишь на сутки.
Лиза отстранилась от мамы и, не веря ушам, заглянула ей в глаза. Та отвела взгляд, принявшись зачем-то поправлять Лизины волосы и сбивчиво продолжала:
– Это временно. Дима обещал. Он, наверное, станет тебе папой.
– У меня уже есть один. Разве бывает два папы?
– Дима тебе будет лучшим папой. И с ним я, наконец, стану счастливой. Потерпи, скоро всё изменится. Ты же мне веришь?
Лиза кивнула. Она не решилась даже заплакать. Мамы, которую она знала до этой минуты, больше не существовало. Теперь внутри неё дергал за веревочки ещё и Дима.
Только когда мама ушла, Лиза, обхватив подушку руками, тихонько всхлипнула в темноте. Она ощутила странное, как океан глубокое, одиночество. Стало понятно, что кукла по имени Лиза не была вписана в мамин благополучный сценарий. Лиза не приносила ей счастья так же, как не приносил счастья отец. От этих мыслей горячие слёзы потекли сильнее, насквозь промочив белую наволочку. Признаться, что «лучший папа» по такой цене ей не нужен, было абсолютно некому. И Лиза уже готова была расплакаться навзрыд, как неожиданно под подушкой она нащупала волшебную палочку, которую спрятала там вечером и о которой совершенно забыла. Даже в полной темноте сказочный предмет поблёскивал, словно отражал несуществующий источник света. Лиза вспомнила садик, театр, Добрую Фею и всё, что случилось после спектакля. Внутри немного потеплело. Взмахнув палочкой, она с надеждой прошептала:
– Пусть я тоже буду маминым счастьем!
За окном ярко зажглись фонари. Темнота в комнате стала значительно прозрачней. «Главное – не сомневаться» – подумала Лиза, запихивая палочку под подушку. И успокоившись, она, незаметно для себя, крепко уснула.
2022г.