Подлинная история открытия Мерцающих шахмат.
Для внешнего человека эта история будет сжата до нескольких слов.
Ратушный подумал: а почему бы не играть всеми фигурами сразу?
Попробовал и получилось.
Вот, собственно, и всё «открытие»!
Увы!
Если бы открытия делались так просто, мы бы все давно уже жили при коммунизме.
Но открытия так не совершаются.
Когда открытие уже сделано, появляется чудовищный соблазн приписать его себе.
Понятно, что соблазняются единицы, но такие есть и что можно им противопоставить?
Сегодня я попытаюсь максимально точно воспроизвести весь ход процесса открытия «на кончике пера».
В современные шахматы люди играют около четырёхсот лет.
Современная игра возникла, когда появилась в шахматах рокировка.
Рокировка – это одновременное перемещение короля и ладьи одной стороны, цель которого побыстрее спрятать короля на одном из флангов и одновременно вывести ладью из угла в середину «фигурной» горизонтали.
В современных шахматах каждая из двух играющих сторон делает свой очередной ход одной фигурой, за исключением именно рокировки.
То есть четыреста лет играли так: один ход одной фигурой на одно поле. Именно такой порядок я и называю «монофигурной» игрой.
Тонкость, на которую мало кто обращает внимание, заключается в том, что на самом деле полей в одном ходе всегда два!
То есть есть поле старта перемещения фигуры и поле финиша перемещения фигуры. Мне, бегавшему марафон понятия «старта» и «финиша» были не просто известны. Я ими жил! Я проживал их ежедневно! Ибо ежедневно бегал от десяти до тридцати километров, а иногда и сорок, и пятьдесят километров без остановки. И кличка у меня была в юности соответствующая: «марафонец»!
То есть стоять на одном месте фигура, делающая ход не могла. Поле старта – это поле, на котором фигура стояла ДО совершения хода. А поле финиша, это поле, на котором фигура появлялась ПОСЛЕ совершения хода. Ход – это процесс перемещения фигуры с одного поля на другое поле. И здесь слово «моно» уже не годилось. Ход так именно и записывался: указанием стартового поля и поля финишного: е2-е4, например.
И мне, успешно игравшему в силу кандидата в мастера «вслепую» сразу на десятке досок, эта запись полей по обозначению вертикали и горизонтали была легка и приятна.
Особо хочу отметить, что в момент совершения открытия я и в мыслях не имел «реформировать» шахматы.
Будучи философом по самой натуре своей, я исследовал чисто философские вопросы шахматной игры. Я принимал её как высшую форму игры на плоско организованной структуре.
В частности меня интересовали такие вопросы, как:
Почему игра ведётся именно на доске 8х8 клеток?
Почему «победила» именно такая начальная расстановка фигур?
Почему состав фигур одной стороны – две ладьи, два коня, два слона, король и ферзь?
Почему пешек у каждой из сторон по восемь?
Почему доска располагается именно таким обрахом, что крайнее левое поле наболее близкое к сердцу игрока – черное.
Почему раскраска доски именно «черно»-«белая»?
Почему короля никогда не снимают с доски, и партия заканчивается за один ход до его – короля – взятия?
Почему фигуры ходят именно так, а не иначе?
И все эти вопросы я сам для себя тщательно исследовал задолго до совершения своего главного открытия в жизни.
Так в 1967-ом году в возрасте 14 лет я провел исследование таких вариантов игры, в которых правило перемещения короля изменяется, и в новых версиях
король ходит как конь, а конь ходит как король
король ходит как слон, а слон ходит как король
король ходит как ладья, а ладья ходит как король
король ходит как ферзь, а ферзь ходит как король
В тетрадке своих исследований я записал контрольные партии, в каждой из которых «король-конь», «король-слон», «король-ладья» и «король-ферзь» получали «свой» «детский мат», зарисовал позиции «пата» для каждой из версий, и версии «рокировок» для каждой из версий.
Так я исследовал сами шахматные фигуры, вовсе не собираясь вносить реальные изменения в существующую игру.
Я изначально признавал её совершенной и просто стремился понять, почему она именно такая.
К двадцати трем годам я уже разработал свою собственную «теорию плоско организованных структур» в которой большинство из списка вопросов было удовлетворительно разрешено.
Оставался один-единственный вопрос: почему одна фигура делает один ход?
Если смотреть на окружающий мир, то в нём все двигается одновременно во все стороны. Вопрос был тихим, неслышным, неярким. Понятно, что какое-то объяснение должно было обнаружиться, но… не обнаруживалось.
И было чисто интуитивно понятно, что имеющие право выступки (право первого хода) белые по статистике выигрывают почти 60 процентов партий, то есть имеют огромное преимущество.
А если ходить всеми фигурами сразу, то очевидно, что белые сразу разгромят черных! И очевидность эта не вызывала никаких сомнений! И размышлять дальше просто не было ни сил, ни желания.
Любопытно, но уже здесь, на этом ресурсе мне пришёл комментарий одного Читателя, который известил меня, что черные сразу проигрывают партию, поскольку ходить всеми фигурами сразу, это обрекать черных на разгром.
Как исследователь шахмат я тратил много времени на изучение их истории и развития.
Мне было известно мнение Исаака Линдера по большинству исследованных мною вопросов. Естественно я знал немало описаний других форм шахмат и других правил игры.
И потому моя собственная общая теория игр рассматривала именно процесс появления правил игр, как основу всего процесса развития игр на плоскости в человеческом сообществе.
Этот процесс я потому и наименовал «правилоообразовательным».
К 27 годам я уже засел за написание книги о правилообразовательном процессе, и вот здесь я упёрся в необходимость нахождения доказательства неизбежности мгновенного разгрома чёрных белыми при игре всеми фигурами сразу. То есть я решил найти яркую убедительную короткую партию моментального разгрома белыми чёрных при такой организации игры.
Как раз тогда я уже прочно «прописался» на четвёртой торцовке второго цеха Соломбальского лесопильно-деревообрабатывающего комбината в Архангельске.
Работали мы сменами по восемь часов. Я взял с собой маленькую магнитную шахматную доску с магнитными же фигурками и в перерывах, когда торцовка по разным причинам стояла, стал искать разгром за белых.
Однако произошло нечто удивительное: разгрома в тот вечер я не нашёл, и листочка бумаги с огрызком простого карандаша оказалось до обидного мало.
На следующую смену я взял уже школьную тетрадку и шариковую ручку. Как добросовестный исследователь я старательно записывал партии, но вскоре понял, что обычный способ записи не годится.
И я стал после каждой серии ходов зарисовывать диаграммы расположения фигур.
Особо подчёркиваю: про новую форму игры я не думал. Я был абсолютно уверен, что разгромный вариант я вскоре обнаружу и помещу его в текст своего описания общей теории игр.
Но «поддаваться» за чёрных я не собирался.
Смена за сменой я брал с собой уже толстые общие тетрадки «в клеточку» и наловчился простейшим способом фиксировать диаграммы. Пешку я изображал простым треугольничком, коня двойным треугольничком, слона ромбиком с крестиком и хвостиком, ладью квадратиком, короля знаком бесконечности, ферзя трелистником короны.. А черных обозначал буквами!
Вот так: п, К, С, Л, Ц, Ф. Ц – это царь – чтобы одной буквой.
Более пятидесяти дней я всё искал победную серию ходов за белых.
Видит Бог, ни о каких новых играх я не задумывался.
И вот в ту ночь (шла ночная смена) я неожиданно ОСОЗНАЛ: да это же просто ДРУГАЯ ИГРА!!! Игра фантастически сложная, фантастически красивая, фантастически интересная!
Я пережил это состояние ОТКРЫТИЯ: неведомая доселе мне сила неземной радости («Нашёл!!!» - «Эврика!») вытолкнула меня мна торцовочный стол и я заплясал на торцовке в свете тусклых ламп на глазах у моих восхитительных напарниц – торцовщиц. Саму торцовку и работу на ней я постарался подробно описать в моей книжечке «Гибель четвёртой торцовки».
Здесь важно понять главное: я честно работал над поиском разгромной партии и уже не видел конца этой работе. Было ощущение какого-то абсолютно безнадёжного тупика. Сама идея оказалась порочной! Ни разгрома, ни просто преимущества не было. И только моя марафонская подготовка, привычка к долгим и внешне бесплодным монотонным усилиям позволила мне выработать это открытие. Я играл сам с собою в новую невероятную запредельную космическую игру! И мой мозг в силу специфики моих детских увлечений был ГОТОВ к этому открытию. Я созрел! И даже перезрел!
Поскольку моя работа называлась «Мир мерцающих плоскостей» я справедливо наименовал открытый мною класс игр «Мерцающие шахматы». А что это не одна и не две новых игры, а именно множество игр я понимал сразу. Это миллиардвы новых, неведомых ранее человечеству игр лежали перед моим изумлённым взором!
И я понимал: огромное число добросовестнейших исследователей выходили на самый край этой «поляны». Попадали на границу этой «вселенной», располагались буквально в полушаге от этого открытия. Но каждый раз нужно было преодолеть «земное притяжение» очевидности несостоятельности идеи! Ничто так не тормозит развитие человечества как ОЧЕВИДНОСТЬ и непререкаемая ПОНЯТНОСТЬ. Всё новое прячется именно за гранью этой пресловутой "очевидности".
Ведь и пятый постулат тоже было невероятно тяжело преодолеть. Ведь очевидно, что через точку, лежащую вне прямой…