Клубники хочется, скорее бы лето, вздохнула Лиза и нарисовала пальцем снежинку на плачущем оконном стекле кафешки, что находится на самом углу Саперного переулка. Ну, тогда на Сытный, несмотря на то, что ягодный сезон давно прошел, там точно спелую клубничку можно купить, предложил Лизе только что сдавшей выпускные экзамены в Вагановке и получившей диплом балерины, ее друг, первокурсник военного института Евгений Давыдов, Бежим быстрее, от Саперного, до Чернышевской за пять минут долетим, мне еще во второй половине дня надо в Михайловку, хвост один перездать, с преподом договорился, к нему лучше не опаздывать, въедливый такой на кафедре по тактике его все боятся. Так что, ноги в руки бежим…
Начало года, отгремели экзаменационные штормы, первокурсники военного института размышляют над тем, кого пригласить на традиционный зимний масленичный бал? Девушки- выпускницы из Вагановки уж точно придут, по старой традиции будущие офицеры-артиллеристы шефствуют над академией балета. Бал должен состояться в особняке Воронцовых-Дашковых, правда там до сих пор идут реставрационные работы, но фасад дома выходящий на Английскую набережную, и большую часть самого здания есть надежда все же удастся завершить к началу масленичной недели.. А, пока Евгений и Лиза, вытаскивая по одной ягоде из пакета пытаются определить вкус «зимней» клубники, крупной, красной, как на подбор, но по меткому замечанию Женьки, на вкус все это смахивает на пластилин, вроде красиво, но совсем не съедобно, так что будем ждать лета и настоящих дачных ягод.
Этот февраль в Петербурге начался с метелей и оттепелей, северный сырой ветер как всегда дул с Балтики, и горожане далеко не все привыкшие к такой погоде чертыхаясь стоя на остановках трамвая про себя частенько не ласково поминали основателя города. Но Женька с Лизаветой, просто не замечали этой не уютной погоды, ведь они спешили на бал. Часть строительных лесов дома были уже разобраны и сам фасад судя по цветным баннерам с изображением самого здания был восстановлен, точь в точь, как в первой половине девятнадцатого века. Кто то на растянутом плакате у самых дверей крупными буквами написал « Маслянице в Петербурге привет!» Из серого низко сидящего неба на головы, плечи гостей сыпало снежной «шрапнелью» и курсанты отряхивая ее с погон, с шубок и курток девушек весело и не принужденно сыпали шутками в адрес небесной канцелярии устроившей в такой солнечный и веселый праздник настоящую воздушную завируху. У высоких настеж распахнутых дверей произошла небольшая заминка, лакей в ливрее, в парике, на входе проверял пригласительные билеты, не забывая напомнить, в связи с эпидемией охватившей мир стоит соблюдать дистанцию и одеть медицинские маски. Да, когда же все это кончится, огорченно произнесла слегка придавленная к дверям Лиза, кто занес эту заразу, столько людей уже переболели в Питере. Экономика, экономикой, а карантин никто не отменял, только он должен быть настоящим, как когда то при холере например, поддержал ее Евгений… Стараясь не шуметь, по одному, приглашенные подходили к барьеру гардероба. Здесь их ждал так же одетый в ливрею «слуга» с поклоном принимающий промокшую, с тающим снегом одежду. Еще один служитель этого дома, вытянутой рукой так же сгибаясь поминутно в поклоне показывал куда следует подниматься, он стоял у нижних ступеней парадной лестницы освещенной старинным бронзовым светильником изображавшем какого то греческого бога держащего высоко над головой целый букет из электрических лампочек в форме свечей. Мраморная широкая лестница с холодными отполированными до зеркального блеска перилами вела на второй этаж. Здесь под хрустальной с цветными каплями стекла в форме перевернутой древнеримской вазы люстрой встречали гостей, сам хозяин дома, в черном с атласными отворотами сюртуке с лентой ордена Святого Александра Невского на ярко красной муаровой ленте через плечо граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков тайный советник и дипломат и его жена, графиня Александра Кирилловна Нарышкина в роскошном необъятной ширины платье по последней парижской моде, свет от люстры играл на ее бриллиантах украшавших шею и декольте. Графиня своим закрытым веером, как бы указывала вход в бальный зал находящийся от нее с левой стороны, оттуда уже доносились пока еще не громкие звуки живой музыки. Женька, захлопала в ладоши Лиза, вот здорово, мы снова на балу, как тогда, на Елагином острове, только теперь век другой и нам конечно же не попасть в девятнадцатый. Но, и здесь придумано все просто замечательно, фантастика!
Костюмированный масленичный бал был в полном разгаре, нашлось место и приглашенным музыкантам, популярной группе «Калинов мост», вот под их исполнение и начался костюмированный праздник, а еще шталмейстер ударяя жезлом в пол объявлял старинные танцы. Мазурка, полонез, современные танцы…,всем было весело. Лизавета потянула Евгения в буфетную – крайнюю комнату, игристое, пенящееся вино, трюфельные конфеты, сливочное и шоколадное мороженое, свежие пирожные на любой вкус просто заманивали сюда сладкоежек... Слушай Женя, давай обследуем весь дворец, должны же здесь быть свои тайны, тайны прошлого века неожиданно предложила Лиза, оторвав с большим сожалением взгляд от этих сладких соблазнов вообщем то запрещенных спортсменам и артистам балета.
Они тихонько вышли в просторный вестибюль, напротив, наверно от сквозняка, то и дело приоткрывалась высокая дверь и тут же сквозняк гулявший по бесчисленной анфиладе комнат и залов дворца резко со стуком захлопывал ее тяжелую, матово блестевшую в свете бронзовых светильников, чуть поскрипывающую на старинных латунных петлях окрашенную заново под слоновую кость. Женька, пошли, это нас приглашают, шепнула Лизавета. За приоткрывшейся дверью они увидели точно такой же огромный зал, только здесь еще шли ремонтные работы, и по стенам редко были развешаны гирлянды тускло горевших электролампочек-времянок. Пол же был застелен кое-где большими листами серой бумаги. Они подошли к широкому окну с зеркальными новыми стеклами, на улице метель прекратилась, и колючие снежинки больше не бились в окна дворца. Тучи совсем ушли, было видно, как ветер гнал их в сторону Кронштадта. Над самым дворцом выкатился огромных размеров серебряный в радужной короне диск луны. Сегодня полнолуние, да еще с короной, редкое явление, заметил Евгений. Но как красиво! Прижав ладони к стеклу, произнесла Лиза. Вдруг, воздух задрожал, поплыл, словно в летнюю жару, стал каким то густым, остро запахло догорающими свечами. В центре зала появились какие то колеблющиеся тени в легко и свободно проникающем через стекла лунном свете разрезанном причудливо на квадраты переплетами окон. Вместе с поднятой пылью они ожили и стали приобретать пока еще не ясные очертания. С верху из оркестрового освещенного свечами балкона зазвучали звуки мазурки, и тени задвигались, ожили, превратились в фигуры людей… Жень, смотри, в первой паре открывают бал настоящий граф Воронцов с Александрой Кирилловной, чуть слышно прошептала Лиза. «Какая смесь одежд и лиц»! Помнишь у Пушкина! Так же шепотом произнес Евгений, сколько гостей… У соседнего окна, задумавшись о чем то стояла стройная с узкой талией дама, лунный свет серебрил ее волосы убранные в прическу, к ней подошел чуть прихрамывая невысокого роста сутуловатый военный в мундире с эполетами и почему то пренебрегая правилами Света с не отстегнутой шашкой. Знающему толк в ношении военной формы Евгению, мундир офицера показался поношенным и ни как не подходил для сегодняшнего бала. Со стороны казалось, что офицер и не старался произвести впечатления на гостей и видимо совсем не хотел быть в центре внимания. Но, вот военный стал лицом к окну, лунный свет как бы прошел сквозь него… Ребята, замерли, они боялись пошевелиться, они узнали стоящих у окна в мистическом белом свете… Поручик Лермонтов, что- то тихо говорил внимательно его слушавшей Наталье Николаевне Пушкиной. Лиза еще в школе просто так немного научилась понимать язык немых и лишь разобрала последние слова произнесенные поэтом.- Мой отпуск закончился, я возвращаюсь на Кавказ, Великий князь Михаил Павлович увидел меня здесь, прощайте, ах как о многом мне с вами надобно поговорить … Лермонтов повернулся по военному на каблуках и исчез выйдя из лунного света льющегося почти вертикально через окно.
Это же фантастика какая то, и снова мы попали в историю, уже выйдя из зала переведя дух наконец первой произнесла Лиза. То в кругу Пушкина были, а теперь вот и на последнем балу Михаила Юрьевича Лермонтова побывали. А, ведь верно, вновь обретя дар речи произнес Евгений, ведь этот масленичный бал по старому стилю проходил здесь как раз шестого февраля, и эти дни были последними в столице для поручика Лермонтова, правда в действующую армию он не сразу отбыл даже после приказа генерала Бенкендорфа покинуть Петербург и незамедлительно отправиться к месту службы, тем самым нарушил воинскую дисциплину. Еще заехал по пути в Москву, и лишь в начале мая уехал в армию на линию, кстати так и не повидав свою бабушку, которая с такими трудностями выхлопотала горячо любимому внуку отпуск.
Ой, Женечка, наши то уже расходятся, снова мы пропустили праздник, потянув за руку друга пропела Елизавета и потащила его вниз к гардеробной. Следующий день был воскресным, и ребята решили сходить на экскурсию в недавно открывшийся после долгого ремонта Михайловский замок, наполненный мифами и легендами . Договорились утром встретиться на Лиговке в одном из заведений «общепита» расположившимся в подвале бывшего когда то доходного дома . Лиза как всегда опаздывала, Женька то и дело поглядывал на свои командирские часы подаренные отцом в день окончания Суворовского училища. Вот ведь, жди этих девчонок всю жизнь, никогда вовремя не приходят хоть тресни, все нежатся в тепленьких постельках, послужили бы в армии, узнали бы как утром по команде дневального вскакивать в шесть утра, да еще быстро надо одеться, и на физзарядку в любую погоду на свежий воздух, это вам не девчачьи утренние сны смотреть… В кафе вошли о чем то не громко разговаривая два наверное только недавно произведенные в офицеры лейтенанты. Давыдов отвернулся, вздохнул, ему до звездочек на погонах еще грести и грести. Вспомнился вчерашний просто фантастический бал у Воронцовых, по радио передавали последние известия о ходе военной спец. операции на Украине. Евгений прислушался. Сообщили, что командир десантно-штурмовой роты израсходовав весь личный боекомплект тяжелораненым подорвал себя и боевиков приблизившихся к нему, что- бы не попасть в плен живым . Как наверное ему было тяжело и страшно расставаться с жизнью. Женька задумался, вдруг почему то сравнил, этого старшего лейтенанта и Лермонтова. Они были почти ровесники. Храбрый, решительный в боевых действиях поручик Лермонтов по словам сослуживцев сам искал смерти в бою, не прятался и не отсиживался по тылам . Он принял летучую сотню пластунов-разведчиков от раненого друга Руфина Дорохова . И, не знал поручик Лермонтов боевой офицер, что не в бою от пули или от сабельного удара горцев суждено погибнуть . Но случилось, не справедливо и дико закончить жизнь на дуэли от пули если не друга то старого товарища, еще по Петербургской гвардейской школе подпрапорщиков «Мартыша»-Николая Мартынова . Что за неприязнь такая возникла между ними, почему ни они сами между собой, ни товарищи по службе не смогли загасить костер взаимной ненависти. Но случилось то, что случилось, лишь только одна пуля выпущенная из пистолета с шести шагов оборвала жизнь поручика, видимо Лермонтов так и не успел осознать что убит . И, все таки эта бессмысленная смерть, видимо совсем не так желал бы закончить свою жизнь Михаил Юрьевич, а предпочел бы бесспорно погибнуть в бою, быть может характер сыграл с ним такую злую «шутку» .
Входная дверь в кафе громко стукнула, так что лейтенанты за соседним столиком повернули головы . Лизавета влетела в маленький зал как всегда словно вихрь, с чуть виноватой улыбкой на раскрасневшемся от бега лице.