Светило яркое, майские солнце. Он рефлекторно потирал друг о друга красные, пульсирующие от холода руки. Порывы ветра заставляли втянуть голову в воротник телогрейки. На остановке в столь ранний час их было двое. Он. В потёртости кепке и резиновых до колена сапогах. И она. В ярком, синем переднеке и пуховом платке, намотанного на голову и плечи одним узлом. Светило яркое, майские, утреннее солнце. Светило, а точнее слепило глаза, заставляя сжуриться и кривлять рожи пятну желтого диска, высовающему свой край из-за пик дальнего лесного массива. Светило, но не согревало. Чуть левее от остановки, в низинке, клубился прозрачный, едва уловимый призрак ночного тумана.
-Зря, мы Вань в такую рань приехали,- пряча руки поглубже в карманы свитера, начала Зиноида. Она уже три или четыре раза пыталась разговорить собеседника. Всякий раз фразы становились все более общими, но более колкими, с укором.
Иван выпустил из-за рта очередную порцию густого, едкого дыма.
- Кто из дачников в такую рань просыпаеться? А?- добавила женщина. Они вчера целый день куролесили. Все вокруг на ушах стояло. Первомай однако. А мы тут со своим молоком, да сметаной с утра пораньше стоим. Как три тополя на плющихе. Ты, я , и молоковоз наш.
- Не ворчи, старая. Сколь тебя знаю, все ты в себе гармонии найти не можешь,- философски заметил Иван- все недовольствуешь. То удой маловат, то покупатель не тот.
- Так, а как же радоваться то. Молоко сейчас на солнце пришпарит. Теплотой и сыростью отдавать будет. Кто у нас такое купит.
- Купят. Любому товару свой купец. Им с опохмела, что сырость, что лягушка в крынку упавшая, один ляд. Да и не успеет товар испортится. Солнце то, вон смотри, уже высоко, а будто Луна холодная в небе висит.
-Тем более: простоим тут без дела. Промерзним только больше. Выручки же 10рублей.
- Не боись, найдётся наш клиент- парировал Иван
Время тянулись медленно. Солнце все больше поднималось над горизонтом, освещая каждую неровность, каждый холмик и ложбинку на теле матери Земли. Опустившиеся от ночного заморозка головки белых мазков веретеницы и нагнувшиеся практически до земли гроздья колокольчиков ландышей, распрямили свои зелёные плечи и тонкими, белесыми ножками потянулись к синему небу, проступающего пятнами мозаики среди вершин елей. Какая-та живность копошилась в прошлогодней листве. Пение птиц разносилось на километры. Симфония весны звучала из каждой расщелине на коре деревьев, доносилась с высоты. Переливы зяблика: длинные, светящие переливы и треньканья, партии вторящих друг другу кукушек и расскаты отбивающего вдалеке свою дробь дятла- все воспевало жизнь. Лишь берёзы, окутывая золотой пеленой пальцы воздух, недовольно, по старчески, по зимнему нехотя гнулись из стороны в сторону под порывами холодного ветра, трещали и скрипели. Все звуки разом смолкли. Из далека послышался рёв мотора и скрип давно не смазываемых тормозных колодок. Через несколько минут в конце дороги, выныривая из под горы, показалась жёлтая крыша рейсового автобуса. Он проехал мимо, не притормозив и таща за собой шлейф поднятой, сухой и лёгкой пыли, которая медленно кружила и никак не хотела оседать. Зинаида закашлялась, утерла лицо, сплюнула.
- Вишь, даже автобус поражняком ходит. Все по домам сидят и десятый сон видят.
Иван продолжал курить. Это погружало его в состояние благодушного лицезрения всего происходящего вокруг. Это была его медитация. Его дзен. Не важными становились всхлипывания и вздрагивания озябшей Зинаиды, клубы пыли словно эфир растекающиеся вдоль трассы, пустота сельской дороги. Только это яркое солнце, только пение птиц и копошение, рытье, фырканье и шебуршание вокруг. Вот , что было для него. Существовало рядом.
Одинокий путник, бредущий по обочине, показался в мареве разгорающегося дня. Зина оправилась, потянулась будто спринтер на старте. Поправила волосы, убрав под платок, выбившийся локон. Незнакомец приблизился. Протянул купюру.
- Доброго утра. Три литра молочка будьте любезны.,- выпалил на одном, ещё не совсем трезвом, дыхании мужчина.
Зиноида заквохола, засуетилась.
- Открывай багажник Ваня, достань молока- приказным тоном произнесла женщина
Иван прогремел ключами в кармане и отправился выполнять полученное важное поручение, сплюнув сначала то ли от досады, что нарушили его личное совокупление с природой, или от количества выкуренного за день.
Зинаида бережно приняла от покупателя пустую тару, которая была советского вида бидоном, и уже ожидала молока.
- Ну что ты там копаешься, тебя же не в Горловку отправили за молоком, а там ещё и не надоить из под коровы попросили,- раздражалась ,уже в какой раз за сегодняшний день, женщина
Да, ты иди сюда, сама посмотри. Говорил же я на любой товар найдётся свой купец.- прогремел голос Ивана за машиной.
Она бросила на прилавок, сделанный из двух досок, приложенных друг к другу, деньги, поставила бидон и размашистым шагом стала огибать машину уже, придумывая на ходу, весь спектр брани, который она обрушит на коллегу.
У открытого настежь багажника стоял ухмыляющийся Иван. Внутри багажник был занят рыжего цвета псиной и раскрытым, лежавшем на боку бидоне, из которого уже тонкой струйкой стекло оставшееся внутри молоко. Зинаида, вылупив глаза, бросилась с кулаками на Ивана.
- Вынимай этого кабеля,- истошно кричала она.
- Купец-товар, - усмехнулся мужчина и полез вынимать животное.
С тех пор у партнёров по бизнесу нет проблем с реализацией некупленного товара. У них есть свой, рыжий купец.