Алмазная сутра Победы,
в которую вписаны деды
и остальная родня,
этого светлого дня
«живот положившая» ради.
Но и они на параде:
zомби с портретами предков,
ветераны на табуретках
(почти полтора человека,
родившихся четверть века
спустя водружения стяга
над куполами Рейхстага).
Гламурно блестит диабаз –
приятно, но больно для глаз,
внимающих жадно мгновенья
ежегодного воскресения
протухших, оранжево-черных доктрин,
подмявших когда-то Берлин,
теперь же смятых в опасный зигзаг:
«Кто не с нами, тот враг.
Ныне и присно, и во веки веков!»
Для запуганных дураков,
дураков обнаглевших,
дураков счастливо вспотевших,
дураков, не сумевших смотать.
Урчит дизелями ползущая рать -
о себе заявить, испугать, удивить
смотрящих… Смотрящихся у Мавзолея,
обмазанных пуленепробиваемым клеем,
осененных нимбами божьей защиты -
законопачены щели, лазейки забиты,
успокоительный газ наготове:
одно движение бровью
и…
Стучат по камням сапоги,
заглушая восторженный рев,
наполненных до краев
патриотов и патриоток
с модным фасоном пилоток,
перетянутых портупеями,
стоящих рядами, аллеями,
грядками,
укрытыми плащ-палатками.
Танки, курсанты, ракеты,
пятнистые бронежилеты,
предупреждающие об ударах
передвижные радары.
Всех орденов кавалеры -
генералы песчаных карьеров
монументально застыли
игнорируя тонны невидимой пыли,
поднятой маршировкой и демонстрацией мощи.
Синие ели, усохшие мощи
забытого всеми вождя
и уверенность, что не будет дождя.
Тем более, в склепе.
Полицейские шлемы и кепи
на горизонте любой магистрали
- мы ждали!
И дождались –
истребители в высь поднялись,
сжигая моторную вонь,
трепещет вечный огонь.
Но Вечный никак не трепещет:
Ему рукоплещут!
Он прячет усмешку, губы сжимая, -
снова Девятое мая...