Все было как обычно. Немного прокуренная кабина MANa, струя теплого воздуха из обогревателя, легкий запах солярки вперемешку с морозной свежестью тундры. На сотни верст раскинулось белое безмолвие. Чувствуешь себя песчинкой в пустыне Гоби.
- Странное сравнение, - подумал Андрей, сжимая большой руль потрескавшимися от мороза пальцами. - Что может быть общего между бескрайними барханами песка и беспредельными низкими сопками ямальской тундры. Впрочем, ответ уже найден - бесконечность. Понять просторы России может только человек, который побывал в экспедициях и поездках по богом забытых местах. Что Север, что Дальний Восток, говорят, кто побывал там однажды, обязательно вернется. Так вышло и у него.
В 1978 году он заканчивал срочную службу в пограничных войсках в Таджикистане. Кто-то из сослуживцев прочитал в газете про новую всесоюзную комсомольскую стройку в Тюменской области. Провели собрание и решили после демобилизации всем призывом ехать на освоение газонефтяного комплекса страны. Как молодым и безбашенным комсомольцам им досталась самая трудоемкая работа. Прорубать трассу для нефтепровода. Работали до устали, до ломоты во всем теле, но по молодости это воспринималось нормально. Зимний балок, пятнадцать молодых парней, работы море, сил еще больше. Трудности переносились легко. Деньги по тем временам платили не хилые. В отпуск можно было поехать в славный город Сочи, снять приличный номер и душевно потешаться с самыми дорогими женщинами курортного города, а если без излишеств, то двух лет ударного труда хватало на покупку личного автомобиля. Хотя, в двадцать с небольшим лет над этим не заморачивались. Главное романтика, дружба и всесоюзный призыв на трудовой подвиг. Умные дядьки в те времена отвечали за идеологию.
После тех четырех лет прошло многое. Вернулся в свой город, женился, построил коттедж, родил трех сыновей. Улыбка природы - три сына от одного отца, одной матери, но все разные как внешне, так и по характеру. Впрочем, в главном была схожесть - внутренний стержень. Каждый из братьев с основательностью и порядочностью брался за дело. Конечно, воспитанием в основном занималась жена. Андрей днем работал, вечерами достраивал дом. В своем хозяйстве работы всегда достаточно.
В девяностые и нулевые годы многое изменилось. «Развитой социализм» приказал долго жить. Закрылись многие промышленные предприятия. Андрей пробовал работать на частников. Не пошло. Донельзя жаден частный предприниматель, ни достойной зарплаты, ни отчислений в пенсионный фонд, а об этом тоже думать надо. Так через 20 лет судьба вновь занесла его в северные просторы, но намного дальше. Если в первый раз была тайга, то теперь тундра. Работа по вахтовому методу. Месяц мужики работают по 12 часов в относительно пригодных для жизни условиях, потом месячный отдых дома. При этом варианте не нужно строить поселки с необходимой инфраструктурой - школы, детские сады, больницы и прочее. Утепленные вагончики на колесах или балки, столовая и баня. На этом удобства заканчиваются.
Нынешняя февральская вахта первоначально складывалась нормально. Обжитой быт, сработавшийся костяк коллектива, знакомая машина, неоднократно перебранная своими руками. Но север есть север. И слово «аврал» здесь привычно. То погода внесет свои коррективы, то техника откажет, человеческий фактор тоже нельзя сбрасывать со счетов. Так случилось и в этот раз.
На соседнем участке, который располагался севернее на триста километров, тянули трассу к Новому порту. Там начиналось строительство завода по сжижению природного газа, и возводился морской порт для больших танкеров. Сезонный цикл работ и значительное отставание от графика внушали опасения. В тундре тянуть трассу можно только по зимникам. С наступлением плюсовых температур почва тает до вечной мерзлоты, и многотонные машины увязают в болотистой почве.
Дорога до нового участка заняла весь день, и Андрей прибыл уже поздним вечером. На скорую руку оборудованная экспедиция состояла из нескольких жилых вагончиков, складского помещения и столовой. Все предназначено лишь на то, чтобы человек, отработавший 10-12 часов, мог поесть, поделиться с товарищем мыслями о севере и местном начальстве, порой, не раздеваясь завалиться спать и утром начать все с начала.
На объект с разных участков прибыло около тридцати водителей на своих MANax, прораб, погрузчик и двое рабочих на хозяйство. Народ был разномастный, как сборная солянка. Мелькнуло знакомое лицо. Андрей узнал своего земляка Павла Лунгина, с которым год назад вместе провели одну вахтовку. Пожали руки, вместе сходили на ужин, обсудили последние новости. На долгие посиделки времени не было, завтра заступать на смену.
Утром Андрей встал затемно. Впрочем, в этих широтах в феврале основная часть рабочего дня проходит в условиях полярной ночи. Наскоро перекусил в столовой, подъехал к бензовозу и заправил полные баки соляркой. На погрузке уже образовалась небольшая очередь. Вскоре он загрузил свой двадцатитонник щебнем и отправился в путь. Сорок километров в одну сторону, столько же обратно по зимней тундре. Правильное ровное урчание двигателя, однообразный пейзаж настраивали на размышления.
Тундра. Она протянулась по России от Кольского полуострова до Чукотки. Небольшие сопки, чахлые кусты полярной растительности. Весной она расцветает ярко-скупыми красками первоцветов, а к средине лета затихает камуфляжем мхов, лишайников и карликовых деревьев. Вечная мерзлота за лето отогревается лишь на два штыка лопаты. Твердые каменистые участки почвы чередуются с болотами и небольшими озерами.
Редкий человек бывал в тундре, хотя она занимает пятую часть нашей страны. Еще меньше тех, кто умеет в ней выживать. На Полярном Урале это могут лишь коренные народы - ханты, манси, ненцы. Они здесь родились и живут. Для русского человека привычная среда обитания - тайга, лес, степь. Андрей был знаком с тундрой, вечной мерзлотой, трассой зимников, отделяющих один участок буровых установок от другого через сотни километров. Он знал причуды и опасности этого края, одиночество белого безмолвия и широкую гульбу бригады после сдачи очередного объекта. Но даже его многолетний опыт не позволял обращаться с тундрой на «ты». Она всегда требовала серьезного отношения.
Коренной северный человек со своим неизменным другом оленем может неделями кочевать по этим местам с минимумом провианта и тем более вещей, которые для горожанина кажутся необходимыми. Полотенце, зубную щетку, туалетную бумагу для манси заменяют рукав кухлянки, веточка сланника и чистый снежок под рукой. Городской человек в тундре погибнет. Северный человек в мегаполисе сойдет с ума.
Эти места располагают к неспешным продуманным действиям и размышлениям. Любой ненец знает своих предков до седьмого колена, может рассказать эпос о возникновении этого мира, услышанный еще от бабки-сказительницы. Долгие часы сидения у чума с медитацией на уходящий закат предполагают быть философом. А в условиях ускоряющегося ритма жизни больших городов много думать нельзя. Либо ничего не успеешь сделать, либо придешь к осознанию собственного несовершенства. Чаще и то, и другое. Крамольная сентенция - северный человек, имеющий в лучшем случае начальное образование, думает о жизни и понимает ее смысл больше, чем горожанин с университетским дипломом, зацикленный на стандартах и общепринятых ценностях.
Ближе к вечеру Андрей завершал четвертый рейс. Он выгрузил груду щебня на будущую трассу, вышел из кабины и почувствовал, что температура воздуха резко понизилась. Было под минус сорок. Ветерок с легкой метелью существенно добавляли ощущение крайнего дискомфорта. Для севера это в порядке вещей. Плохо, что при этих температурах прекращались работы и выезд автотранспорта. А сидеть сутки, другие в простое - меньше денег.
Он сел за руль, развернул свой большегруз в обратный путь и двинулся по знакомой трассе. Через три километра двигатель стал глохнуть, чихать, а вскоре совсем заглох.
- Так, проблемы, - подумал Андрей и по старой северной мудрости добавил. - Проблемы в одиночку не приходят. Жди следующих.
Он вышел из кабины. Первая мысль - поменять топливные фильтры. Благо запасные в наличии. На жестком морозе он заменил фильтры, при этом пролил солярку на пальцы рук, которые моментально застыли. Запрыгнув в кабины и до боли растерев пальцы, придав им чувствительность, он вновь включил зажигание. Результат нулевой. Тогда он взял фонарик и попытался заглянуть внутрь бензобака. Его худшие опасения подтвердились. Вместо ровной жидкой поверхности топлива в бензобаке от холода образовалась киселеобразная масса. Кто-то из хозяйственников заправил бензовоз обычной соляркой, вместо «Арктики», которая не замерзает при низких температурах, но стоит в два раза дороже. Сделано это по недомыслию, либо в корыстных интересах, уже вторично. Первично то, что надо выбираться.
Машины ходили по трассе с интервалом 10-15 минут. Он забрался в кабину, закурил сигарету и стал ждать. С учетом замены фильтров прошло полчаса, но встречных машин не появлялось. Вывод напрашивался один: при ухудшении погоды выезды отменили и он был последним кто ушел в рейс. В обычной российской неразберихе, которая сложилась на временном сборном пункте, никто не будет считать 29 или 30 автомобилей прибыли на базу. Во всяком случае, до утра никто не хватится.
Андрей начал думать. Вариант первый - идти пешком более тридцати километров в легкой одежде, предназначенной только на теплую кабину автомобиля нереально. К тому же, поземка заметет трассу, в темноте можно сбиться с пути уйти в необозримые дали. Вариант второй - поджечь колеса и до утра греться рядом с огнем. Не проходит, при легком ветре они прогорят часов за шесть, в результате не будет ни автомобиля, ни меня. Третий вариант — налить ведро солярки. Смачивать в ней моток веревки и как свечкой обогревать кабину. Тоже не проходит. Задохнусь от угарного газа, а если открою окно, тепло моментально уйдет и все будет без толку.
Оставался последний вариант. Именно тот, который менее всего нравился. Достойно принять то, что предназначено. Без паники, продумано, как и подобает русскому мужику, перешагнувшему сорокалетний рубеж. Многие и до этого не доживали. По рассказам старых полярников он знал, что сначала будет холодно. Дрожь, озноб, но в условиях быстрого понижения температуры это продлится недолго. Потом наступит состояние покоя, отрешенности, тепло пойдет изнутри и будет спокойная сладкая смерть.
Он по привычке взглянул на часы, будто хотел увидеть, сколько ему еще осталось, но в следующую секунду сам рассмеялся идиотизму этой мысли. Так, пока голова работает, нужно верно распорядиться этими минутами и осмыслить жизнь. Грехи конечно есть. Но в основном старался жить по чести и по совести. Родил трех сыновей, построил дом, всегда помогал друзьям. Бывал неправ с родителями, но это от юношеского максимализма и недомыслия. Вроде все по уму. Жалко, сыновей не успел на крыло поставить, но жена, хоть ростом мала, умная женщина. Сделает все правильно. Тем более старший уже работает, он и младшим в жизни поможет.
Что еще не додумал? Значит, найдут меня только утром. Первый, кто выйдет на трассу, остановится, поймет ситуацию, а далее как обычно. Доклад, транспортировка, сообщение родственникам. А вот здесь то и проблемка. Если я буду сидеть за шоферской баранкой, то и замерзну в этом положении. Как же меня мужики в гроб класть будут? Согнутые колени закостенеют, их уже не разогнуть. Поматерятся, скажут, Андрюха и помереть нормально не смог. Нельзя ребятам проблемы доставлять. Значит, как по всему телу тепло пойдет, нужно лечь, вытянуть ноги. Кабина машины это позволяет. Тогда все правильно, главное ухватить момент, когда сознание начнет отключаться.
Прошло несколько минут. Арктический холод тихой змеей заползал в кабину. Из радиаторных проемов вместо живительного тепла тянуло безмолвием. Андрей понял, что настало время последней сигареты... Ушла телесная дрожь и ощущение холода. Становилось хорошо и спокойно. Сигарета догорала.
Значит пора, - понял Андрей.
Из-за ближайшей сопки вырвались сполохи света.
- Надо же, - вслух подумал Андрей с отрешенной улыбкой. — Я считал, что миражи бывают только в пустыне. Оказывается, в тундре они тоже проявляются.
Открывать окно кабины, чтобы выбросить окурок, было уже тяжело, да впрочем, и не имело смысла. Он просто загасил сигарету о приборную панель. Перед тем как лечь, вновь взглянул через лобовое стекло. Блики света приближались, и уже перевалив через сопку, сфокусировались в две мощные фары от грузового автомобиля.
Смутно воспринимая происходящее, Андрей видел, как грузовик остановился, из него выбежал человек, рывком открыл его кабину.
- Андрюха, ты что ли, жив?
Он лишь блаженно улыбнулся, не в силах сказать что-либо.
Павел не первый год колесил по тундре, он все понял. Встав на нижнюю ступеньку, перекинул Андрея через плечо, донес до своей машины и рывком запихнул его на широкое пассажирское сидение. Закрыл дверку, перебежал на водительскую сторону. Павел стал быстро растирать его окоченевшие руки, шею, расстегнув куртку, массировал грудь.
- Андрюха, все хорошо, - приговаривал он. — Печка работает, обогреешься. Держись, братан. Нам с тобой рано помирать.
Адекватность восприятия возвращалась медленно. Андрей был даже недоволен, что из внутреннего тепла и спокойствия его закинули в эту жаркую кабину, где все пошло ознобом и болью. Ему, уже приблизившемуся к вечности, вновь предлагали никчемную суету мира. Отмороженными извилинами сознания он был даже зол на Павла.
Тундровый зимник не автобан. Машину раскачивало из стороны в сторону и отчасти это помогло Андрею уравновесить разность температур. Внутреннее тепло души понизилось и приходило в соответствие с повышением температуры тела. Павел быстро вел машину и лихорадочно объяснял.
- Андрюха, я же случайно поехал. На последней разгрузке коллега забуксовал, я его вытаскивал, буксировочный трос забыл загрузить. Приехал на базу, вспомнил про трос. На своем участке мне б его вернули, а здесь такой людской сброд, не с кого спросить будет. И что-то мне по темечку стукнуло - езжай назад. Я и поехал. По пути заглох, перекинул топливный шланг на бак со своей старой качественной соляркой, еду дальше. И тут вдруг с тобой такая оказия. Ну, слава богу, вовремя успел.
- Слава богу, - отстраненно повторил Андрей. Затем подумал. - Видать еще не все я в этой жизни сделал.