Где-то в начале 90-х, когда под Михаилом Сергеевичем уже качался трон, а Борис Николаевич со строптивостью уральского кабана буром ломился на вершину власти, сидели мы с другом Александром Николаевичем в своем рабочем кабинете, думали о судьбе России и своем вкладе в ее будущее.
По прямому телефону позвонил шеф и срочно вызвал к себе.
- Так, мужики. В духе перестройки, на злобу дня, значит, первостепенное значение нужно уделять вопросам оперативного реагирования на письма и заявления граждан. Месяц кончается, а у нас нет ни единой проверки по этому актуальнейшему направлению. Срок - одни сутки. Срочно выезжайте в район. К утру отчет мне на стол, да не забудьте зарегистрировать и сделать отметку в плане работы о выполненном мероприятии.
С ухмылкой переглянувшись, мы с другом почесали затылки. У меня затылок кучерявый, него лысеющий, но мыслей тоже много.
Наскоро посовещавшись, мы решили ехать в один из сельских отдаленных районов республики, куда, как говорится, Макар телят не гонял. Служебная машина, слава перестройке, имелась, поэтому, не раздумывая, надев на головы форменные фуражки, чтоб дурь не шибко была видна, мы отправились в путь.
Республика у нас маленькая. Через пару часов мы уже были на месте, где как снег на голову осчастливили своим появлением местного начальника милиции.
Начальник Иван Александрович мужик был сермяжный, в меру боязливый, с врожденной деревенской хваткой и затаенной в глазах хитринкой. Как любой удельный князек, он был далеко не в восторге от министерской проверки, однако правила соблюдал и, приняв хлебосольное выражение лица, развел в стороны руки.
- Радость-то какая. Я сегодня как чувствовал, с утра рыбалку заказал, если на уху не поймаем, то шашлычок будет, ну и водочка соответственно.
Александр Николаевич с серьезным видом пресек его добрые начинания.
- Иван, уха и водка - это, конечно, правильно. Но главное - дело. Приехали мы узнать, как ты относишься к заявлениям и просьбам граждан. Чутко ли реагируешь на их животрепещущие вопросы, или даешь бюрократические отписки. Время, понимаешь, изменилось. С ним в ногу надо идти.
- Мужики, да я же всей душой. Пока все письма граждан не перечитаю, да своим лоботрясам указания не дам, даже обедать не сажусь. Кусок хлеба в горле застревает, и рюмка водки не проходит. Ну, а если серьезно, это у вас там, в городах, все меняется. В глубинке, как мы жили, так и живем. Был у меня такой случай, когда бабу Маню с просьбой отфутболил. Назавтра она уже к моей матери зашла да еще соседкам растрезвонила, что, мол, Иван, как в начальники вылез, зазнался. На сивой кобыле не подъедешь. Родная матушка потом на порог меня не пустила. А батю попросил навоз фермы привезти, так он вместо огорода прямо перед воротами с самосвала всю кучу и вывалил. Я потом на тележке два дня дерьмо возил, да еще день в бане от запаха отмывался. Это у вас на Коллегии министерства с трибуны все что угодно свистеть можно, лишь бы складно. Здесь по-другому.
- Может, оно и так, Александрович. Давай документы, разбираться будем.
Начальник вышел в приемную, дал указания секретарше. Через пару минут Алевтина, молодая честная девка с большими коровьими глазами, выложила на стол три подшивки материалов за текущий год.
С чувством ответственности за дело и значимости политической конъюнктуры мы с товарищем углубились в работу. Прав был Иван. Без рассмотрения сути обращения и милицейского вмешательства, материалы в канцелярию не списывались.
Когда подшивка уже заканчивалась, я обнаружил интересное письмо. Старушка писала в РОВД:
«Уважаемый начальник милиции. Я проживаю на улице Свободы, ближе к оврагу. Год назад у нас появился новый сосед - Горынцев Сергей Павлович. По утрам он выносит из дома какой-то мусор и сжигает его на своем участке. Я не знаю, чего он там сжигает, но от костра идет едучий дым. Я старая женщина, здоровье плохое. От едучего дыма задыхаюсь и плохо себя чувствую. Прошу принять меры к моему соседу».
После письма в дело были подшиты акт обследования территории участковым инспектором Васькиным и ответ за подписью самого начальника:
«Уважаемая Татьяна Яковлевна, в ходе обследования территории Ваших участков, признаков едучего дыма не обнаружено. С соседом Горынцевым проведена профилактическая беседа».
Мое высшее гуманитарное образование крайне возмутилось таким вольным обращением с русским языком, о чем я не преминул поделиться с товарищем. Я хотел просто указать начальнику на безграмотность, но в арсенале Александра Николаевича были более изощренные методы воспитания личного состава.
С тщательностью старого делопроизводителя он расшил папку, достал ответ начальника, тонким лезвием в слове «едучий» соскоблил букву «д», затем вставил лист в пишущую машинку, и аккуратно в то же место впечатал вторую букву алфавита. После этого толстая папка была вновь сшита. Нумерация листов не пострадала.
К слову сказать, в то время компьютеры и принтеры мы видели только по телевизору в рублике «новые технологии». Все делопроизводство государственных учреждений осуществлялось посредством печатных машинок.
Загримировав свои лица под «серьезную озабоченность» мы зашли в кабинет начальника.
- Иван, ты что себе позволяешь? - сразу начал Александр Николаевич. - У тебя в ответах гражданам нецензурщина идет.
- Да вы что? Никогда такого не было, - рассеянно отвечал Иван Александрович, однако по мере прочтения собой же подписанной бумаги, его уши начали розоветь.
- Да, - сказал он обреченно. - Это мне участковый Васькин ответ готовый подсунул, а я видимо, не вчитываясь, взял, да и подмахнул.
- А ты всегда не глядя подписываешь?
- Да нет. Кому не доверяю, читаю внимательно. А Васькин мой лучший участковый. Центральную усадьбу обслуживает, это мы райцентр так называем. И показатели у него хорошие, и народ его уважает. Вот только с грамотой слабовато.
- Зови своего Васькина.
Через полчаса в кабинет забежал запыхавшийся участковый. Высокого роста, амбалистый, с донельзя располагающей и добродушной мордой.
- Васькин, что у тебя по русскому языку было?
-Так тройка.
- А образование какое?
- Среднее специальное. Хотел заочно в Высшую школу милиции поступить, но на сочинении срезался.
- Послушай, Васькин, - задушевно начал я, - своей безграмотностью ты позоришь перед лицом общественности всю российскую милицию. Твое бездушное отношение к родному языку в глазах населения подрывает веру в наши правоохранительные органы и заставляет нас задуматься: а не случайный ли ты человек в милиции
- Ты же понимаешь, - продолжил мой коллега, - в современных условиях каждый сотрудник милиции обязан постоянно повышать свой духовный и интеллектуальный уровень. Только так мы можем противостоять преступности, нашим тайным и явным недругам. А мы вынуждены говорить об элементарной грамотности. Это уже ни в какие подметки, даже от форменных сапог, не годится.
Чтобы успеть подготовить информацию о командировке, мы не поддались на уговоры начальника милиции о неформальном общении на лоне деревенской природы. Заверили его, что отчет будет положительный, «дымное» недоразумение исчерпано, взаимодействовать будем, как и прежде конструктивно.
Уныло шел участковый по своей до боли знакомой улице.
- Это как же, - думал он, - работаю по 2 часов, раскрываемость на участке почти стопроцентная, к людям с уважением. А тут грамматика, мать ее!
В это же время с ощущением выполненного долга мы с другом ехали по разбитой проселочной дороге в сторону города. Вспоминали правильного сельского участкового и еще не знали продолжения истории.
А продолжение было следующее. Васькин любил свою работу. Предупреждение воспринял серьезно. Он договорился с местной учительницей русского языка и полгода ходил к ней на репетиторство. Одинокая учительница очень любила русскую словесность, а Васькин увлекся ими обеими. Жена, конечно, что-то подозревала, но как умная женщина, молчала до поры до времени. Обучение было успешное, и вскоре Васькин поступил заочно в Юридический институт МВД, а уже через два года его перевели на повышение в другой сельский район заместителем начальника милиции. Законная жена была этому несказанно рада, а сам Васькин сохранил любовь к языку и в свободное от службы время с удовольствием читал русских классиков.