Хорошо тому, кто сыт в Ершалаиме,
Сплошь адепты, на родимом языке
Распевают обещания: отныне
И навеки будешь ставить зубы –
Кем
Ты был там, откуда вызвали недавно?
По коронкам расфасовавшим рыжьё?
Нелегально поминавшим Отче Авва?
/Синагог не обнаружишь и с огнём/
При супруге, что на хате абортарий
Втихаря устроив, плакалась:
Заметь,
У неё же треть родни из грязи варит
Крем, которому ровнёхонького нет
И, рискуя незатейливой планидой,
Продолжаешь поклоняться не тому?
Что ты, цыц мне,
Перестань быть хамовитым...
– Ладно, ладно, да шучу я,
Вновь приму
И твои ночные бдения, и склоки…
Скоро Пейсах, на могилки бы к своим,
Оба там, под Кенигсбергом…
Колет сбоку?
Дай, поглажу… там же их Ершалаим,
Где и нам с тобой завешено бок о бок,
Так сложилось и не смей винить себя
За войну и боль...
А помнишь, был я робок?
– Эх, кулёма…
А каких тогда ребят
Мы поднять сумели, скольким дали далей?!
Шлют гостинцы с андижанской пахлавой.
Неужели мы своё не отрыдали
В интернате, ставшим болью ножевой?
Хорошо без нас и не в Ершалаиме,
Обещаний повсеместно пруд пруди,
Прижимайся чаще к плечику во имя
Нашей юности, что плещется в груди.