Белая роза.
Она любила белые розы. Ее не понимали.
- Oh, ch;rie, les roses sont si banales! Les ;illets ray;s et les tulipes sont maintenant populaires![1]
Так сказала ей одна подруга на балу у князей Вяземских. Остальные смеялись. Лиза расстроилась, но потом пришла в себя. Пусть себе смеются. Зато у нее целых два жениха, а у них?! Просто завидуют. Ведь ей уже два предложения сделали, осталось выбрать. Но она торопиться не будет Нет-нет.
* * * * *
- Lisa, ch;rie. J'ai voulu dire...[2], - Николай начал, но тут же сбился. Не давался ему французский, что поделаешь. Это у них там в Петербурге гувернеры-французы, так что эти аристократы и русского то толком не знают. А в его деревне Братеевке не то что француза, татарина не найдешь.
Он стоял перед Лизой сжимая в руке белую розу, не зная, как ее преподнести. Он – потомственный, но обедневший дворянин, несколько десятин, десяток крепостных. Штабс-капитан от артиллерии. А она - дочь князя, одних лакеев сотни.
Пауза затянулась. Он молчал, не зная, как сказать то, что думает. Она молчала и ждала.
- Эту корзину налево, остальные направо!
Лакеи вошли в залу и стали расставлять корзины с ослепительными белыми розами вдоль стен. Вслед за ними появился князь Ростопчин. Молодой уверенный в себе, в мундире кавалергарда. В высшем обществе Петербурга его звали Алеша-везунчик. Посудите сами – из пистолета с тридцати шагов в туза без промаха, в карты не проигрывает, даже в вист; все женщины – его. Впрочем, этим князь Алеша по слухам, не злоупотреблял.
* * * * *
- Рauvre Lisa[3], - улыбаясь сказал князь.
Из последующего разговора на французском Николай ничего не понял. Стоял дурак дураком, борясь с двумя желаниями – исчезнуть отсюда навсегда и вышвырнуть князя Алешу в ближайшее окно. Не довелось.
- Николай, извините, не знаю, как по батюшке, - на лице князя светилась извиняющаяся улыбка…
- Александрович.
Боже! Настоящий строевой офицер обратился бы по званию!
- Николай Александрович! Между нами возникло определенное malentendu[4]. И вы и я испытываем к Лизе определенные чувства. Будь я человеком недалеким или несовременным, я бы предложил стреляться.
Стреляться с Растопчиным было форменным самоубийством, но Николай не колебался ни секунды.
- Я пришли к Вам своего секунданта.
- Нет-нет, вы меня не поняли. – сказал Алеша. – Никаких дуэлей. Через некоторое время, скажем, через год, мы придем сюда, и Лиза сама выберет более достойного. Lisa, c'est ;a?[5]
- Oui[6]. Я верю, что вы оба вернетесь героями. Сейчас войны нет, но ведь будет же?
- Конечно! – горячо воскликнул Алеша. – И я клянусь, что не отступлю!
- Клянусь. – эхом отозвался Николай. Не мог же он спасовать перед соперником!
Оба вытянулись, щелкнули каблуками. От шпор князя тут же по залу пронесся красивый малиновый звон. Николай скрипнул зубами – у него шпор не было. Откуда они у артиллерийского офицера?
- Вот. – Лиза подбежала к одной из корзин, извлекла оттуда две розы и протянула каждому.
- Рыцарь Белой Розы! – радостно засмеялся Алеша. – Виват!
Красив был князь, ох, красив. И элегантен. Он даже розу принял, успев опуститься на одно колено.
А Николай просто кивнул и сжал черенок, больной оцарапавшись о шипы.
* * * * *
Оставшись одна, Лиза стала ходить от одной корзины с розами к другой. Как это все красиво, как романтично. Они, конечно вернутся покрытые славой, с орденами, может быть даже раненые. Пусть. Ведь это только придает оттенок страдания, драмы, легкой грусти. Как в романах.
Послышался шум, дверь распахнулась. И в зал вошли родители, дядя и младшая сестра, Маша.
- Лиза! Воскликнула она, - Ты представляешь? Война!
- Да, - мрачно подтвердил дядя, ветеран множества турецких войн. – Французская армия перешла Неман.
Лиза с трудом сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши. Наверное, бог услышал ее и решил сделать подарок. На шестнадцатилетие. Ведь так бывает.
* * * * *
- O; est l'arm;e, mon oncle?[7]
- Под Москвой, Лизанька. Помнишь, в прошлом году мы были в гостях у Василия Денисовича Давыдова? С которым я служил в одном полку?
- Конечно. Сейчас вспомню, как их усадьба называется… Бородино! Да, Бородино. Там поле красивое и речка. Мы в ней купались.
- Вот там сейчас и стоит наша армия. И французская тоже.
- Значит, будет сражение? – с надеждой спросила Лиза.
Дядя странно посмотрел на нее, долго молчал, потом сказал: - «Будет».
* * * * *
Если вам скажут, что в Российской империи нет элегантных мужчин – не верьте. Они есть. Двубортный мундир черного сукна, два ряда золоченых пуговиц, стоячий воротничок, галстук бабочка. Запах дорогого парфюма. Он стоял в том же зале, а вдоль стен благоухали корзины с белыми розами.
- Елизавета Андреевна. – мужчина смущенно теребил аккуратную бородку. – Не могу ничем Вас обнадежить. Никаких следов. Помилуйте, но прошло более десяти лет.
Он смотрел на стоявшую перед ним женщину. Черное траурное платье с белой отделкой подчеркивало удивительную красоту. Спокойное непроницаемое лицо и лишь в глазах глубокая затаенная тоска.
- Господин статский …
- Алексей Петрович. Я Вас просил…
- Алексей Петрович. Вы взялись за это дело и получили известные средства. Прошло почти два года. И что же?
- Елизавета Андреевна, Лиза… - он увидел, как изменилось ее лицо, осекся, но потом взял себя в руки. – Я занялся этим расследованием не ради денег. Но задача оказалась слишком трудной. Выяснить судьбу двух людей, участвовавших в трагическом сражении…. Архивы сгорели в Москве. Свидетелей почти не осталось. Со всеми, кто мог хоть что-то знать, я встретился и поговорил. Никто ничего не смог вспомнить. Они мертвы.
- Их тел никто не видел.
- Это ничего не значит. В том катаклизме могли исчезнуть сотни и тысячи. Если бы кто-то из них был жив, он нашел бы способ связаться с Вами, будучи хоть в плену. Умоляю Вас, забудьте. Нельзя жить одним прошлым. Вы знаете, как я к вам отношусь. Прошу…
Она молчала.
Он долго смотрел на нее, потом повернулся и вышел.
* * * * *
- Ганна! Ты как корзины с цветами расставляешь?! Совсем сдурела! Сказано же тебе – ровно вдоль стен. А две белых розы на камин, на самый верх, головками одна к другой!
- Пані Катерина! Я не можу зрозуміти-навіщо все це? Всі ці троянди, та ще їх треба спеціально розкласти[8].
- Дура ты черниговская, ох и дура! Говорят, тебе – барышня так велела! А зачем, почему – не наше дело. Скажи спасибо, что тебя из деревни в культурное место взяли. А наша барышня – она голубых кровей.
- Справді блакитних, ти сама бачила?[9]
- Да нет! Это так говорится. Ты и представить не можешь, какая она. Какие князья к ней сватались! Вот и в прошлом годе наезжал чиновник из самого Санкт-Петербурга. Ухаживал. А она отказала. Так он поехал к себе в город и застрелился.
- Правда?!
- Я врать не буду. Застрелился. Из пистолета.
- Все одно дивовижно-троянди і взимку.[10]
- Той зимой Степан поехал за розами в город, да не нашел. А может просто выпил многовато. Вернулся пустым. Так она его приказала на конюшне выпороть, а потом продала. Так что, работай работай!
* * * * *
Над полем, которое потом назовут Бородинскм, неслись низкие облака.
Алеша вытер со лба пот вместе с кровью. Откуда она? Течет по волосам… Это, наверное, когда с него сбили шлем во время второй сшибки с французскими драгунами. Пять атак, одна за другой, слились в одну - непрерывную схватку. Едва они успевали прийти в себя и дать передохнуть лошадям, как следовала новая команда «Вперед!». Он даже не знал, кто командует, потому что командир полка был убит еще утром.
- Господин поручик, что делать будем?
Огромного роста корнет, из новобранцев - Алеша не помнил его имени - вопросительно смотрел на него. Алеша теперь старший. Ему решать. Он оглядел своих кавалергардов. После последней атаки от эскадрона осталось три десятка всадников на усталых, тяжело дышащих конях. Почти все ранены, зарядов нет. На лицах - ни страха, ни уныния. Только боевая злость. Ждут.
- Может быть… - неуверенно проговорил корнет.
Алеша проследил за его взглядом.
Да, если сейчас сразу повернуть, они успеют выйти из-под удара полка, который разворачивается там, в низине.
Нет! Ни за что! Он представил себе, что Лиза узнает (ведь может такое случиться!) что он дал приказ отходить, подумает, что струсил. Клятва!
- Будем атаковать! – сказал он корнету. – Видишь штандарты? Красно-белые? Это гусары Понятовского. Вооружены легко, брони нет. Нашего удара не выдержат. Строй людей.
Корнет, то ли улыбнувшись, то ли оскалившись, быстро выстроил кавалергардов для удара.
Алеша поправил стальную помятую и изрубленную кирасу, что не раз сегодня спасала ему жизнь. Потом извлек из ножен тяжелый палаш, и с места бросил коня в галоп на уже недалекий строй всадников в синих мундирах.
* * * * *
С высоты, на которой стояла батарея, Николай хорошо видел кавалергардов, устремившихся в безнадежную атаку. Приложил к глазу подзорную трубу. Да, первым мчался Князь Растопчин. Жаль, но из этого дела Алеше-Везунчику живым не вернуться. Он посмотрел, как взлетают сабли над головами окруженных кавалергардов. Пленных не будет. Отвернулась от князя Фортуна, и в споре за Лизу из двоих остался он один. Ему нужно только вернуться живым. Вернуться…
Грохот барабанов оторвал его от размышлений.
- Атакуют! Господин штабс-капитан!
- Все орудия зарядить! Картечью!
- Нет картечи…
- Как нет?!
- Кончилась.
Николай похолодел. Картечью он смел бы подступающую пехоту, как уже делал это сегодня не раз.
- Отходить надо, Вашсокбродь[11]! Отходить!
Пожилой канонир с длинными седыми усами теребил его за рукав. Опытный был черт, все понимал. В другой раз Николай и сам бы так сделал. Быстро заклепать орудия и отойти вон к тому лесочку. Там батареи резерва.
Но не сегодня. Слово, данное Лизе, не пускало. Даже не потому, что кто-то что-то потом скажет. Они и так полдня дрались насмерть. Просто он знал, что если отступит сейчас, на глаза Лизе показаться не посмеет. Он привычно прикоснулся к мундиру, где возле сердца хранилась засохшая белая роза. Та самая.
- Гранаты! – крикнул он. – Фитили обрезать да покороче, черти, покороче! Зажигай! Пали!!!
Орудия изрыгнули клубы огненного дыма, впереди, совсем близко ударили разрывы. А когда дым рассеялся, из него появились шеренги французов. Шли они медленно, торжественно, как на параде, презрев гибель, а на штыках их длинных, сверкающих, витала смерть.
* * * * *
Она никогда не узнает, что случилось в тот день. Может быть это хорошо. Она проклянет бога и все войны прошлые и будущие. Она не выйдет замуж. У нее некогда не будет детей. Останется только раскаяние и тающая надежда. И белая роза…
[1] Ах, милочка, розы - это так банально! Сейчас популярны полосатые гвоздики и тюльпаны!
[2] Лиза, дорогая. Я хотел сказать... (Франц.)
[3] Бедная Лиза… (сентиментальная повесть Николая Михайловича Карамзина. Опубликована в 1792 году в «Московском журнале»)
[4] Недоразумение. (Франц.)
[5] Лиза, это так? (Франц.)
[6] Да. (Франц.)
[7] А где сейчас армия, дядя? (Франц.)
[8] Госпожа Екатерина! Я не могу понять - зачем все это? Все эти розы, да еще их надо специально разложить. (Украинск.)
[9] Вправду голубых, ты сама видела? (Украинск.)
[10] Все равно диковинно - розы и зимой. (Украинск.)
[11] Сокращенное «Ваше Высокоблагородие»