К тому времени, как они углубились в лес, все стихло, и с губ Любы сорвался очередной упрек. Будь она проклята! От желания заткнуть ее, заняв рот чем-то более полезным и приятным, по позвоночнику в пах скользнуло возбуждение. И, не выдержав искушения, Виктор направил на нее обрез, сполна насладившись испугом и растерянностью девчонки.
— На колени, — велел он.
— Что ты?..
— На колени, — жестко повторил Виктор, обрывая девчонку, не позволяя себя заговорить. Хватит уже с ней цацкаться… — Теперь в общине я главный. И вы будете подчиняться. На колени. За твою сегодняшнюю выходку, полагается наказание.
И Люба неожиданно подчинилась, без дальнейших приказов потянувшись подрагивающими пальцами к его ширинке. Догадливая. Судорожно переведя дыхание, прикрыла глаза, словно собираясь делать что-то омерзительное, пересиливая себя “ради блага общины”, и Виктор чертыхнулся, грубее необходимого оттолкнув дуру от себя.
Люба недоверчиво подняла взгляд, и ее захотелось ударить.
Виктор рывком поставил девчонку на ноги и молча потянул к месту трагедии, от злости, постоянно ускоряясь. Она честно пыталась подстроиться под его шаг, но то и дело спотыкалась. А потом и вовсе встала.
— Почему? Почему ты остановился? Ведь мог...
Что Виктор мог с ней сделать, зная, что никто не придет девчонке на помощь, Любе было лучше не знать...
— Не хочу я так. Понимаешь?
Она посмотрела на него серьезно, как умела, наверное, только она — девушка, похожих на которую никогда не водилось в их тусовке.
— А если я не смогу?
Виктор качнул головой, борясь с искушением привычно махнуть рукой и снова отодвинуть решение проблемы на неопределенное время. Ну и кто, бля, из них психолог?..
— Главное, чтобы ты хотела, разве нет? Быть со мной. Верила. Мне, а не Машке. Доверяла моим решениям, — Виктор печально усмехнулся.
Люба открыла было рот, но он оборвал ее требовательным жестом. Он и так знал, что она может сказать. И, о чудо, девушка послушалась. Виновато опустив взгляд, мышкой проскользнула мимо, до боли кого-то напомнив. Поспешила вперед, позволив облизнуться на свой зад, для разнообразия обтянутый серыми невзрачными брючками. Ох, искушение...
К счастью, не прошло и пяти минут, как они вышли на поляну, где развернулась трагедия. И монстра, что терроризировал округу, они не застали.
— Опоздали, — выдохнула Люба, прикрыв ладонью рот. Жест ужаса, или попытка сдержать тошноту при виде крови, забрызгавшей все? — Мы могли их спасти.
Люба опустилась на колени возле лежащего ничком мальчонки, перевернув в тщетной надежде обнаружить жизнь, и отпрянула. Смотреть на то, что вызвало у спутницы подобную реакцию, желания не было, и Виктор поспешил пройти мимо.
— Вообще странно... — заметил он, отвлекая ее внимание на себя.
— В смысле?
Ее взгляд продолжал скользить по телам, раскуроченной палатке, разбросанным по поляне вещам и углям — как только все вокруг не вспыхнуло...
— Зачем нападать на группу, рискуя получить пулю, если проще подкараулить одиночку или утащить слабого, украсть ребенка? Да и убивать всех… Не логично для зверя, верно?
— Мы в институте только начали затрагивать тему психологии животных, — заметила Люба, наконец, поднимая на него взгляд. — Однако, соглашусь с тобой. Если только на них не напала целая стая…
Виктор качнул головой:
— Тогда бы многие тела оказались поедены, я же заметил только одно, у кромки леса. Остальных просто убили.
— Ну… в таком случае, мне на ум приходит только один вариант: он исполнял чью-то волю.
— Хочешь сказать, кто-то натаскал зверя нападать на переселенцев? — нахмурился Виктор, пересматривая ситуацию с учетом новой версии. Которая, с одной стороны, объясняла многие непонятки, а с другой — придавала делу более серьезный оборот. — Но зачем? Ограбить?
Он с сомнением покачал головой, отмечая и припасы, нетронутыми сложенные на тележках, и ценные в ситуации постапокалипсиса вещи, и клетку с птицей.
— Прошу, давай обсудим это в другом месте?..
— Конечно. Только прихватим кое-что.
— Вик… — возмущенно зашипела Люба, таки приняв клетку с притихшими, насмерть перепуганными курями. Не смогут нестись, так хоть в суп пойдут.
— Что? — передернул Виктор плечами. — Им это уже без надобности, а нам пригодится.
Не возьмут они, возьмет кто-нибудь другой. А чем они хуже? Виктор решительно развязал ближайший вещевой мешок, убеждаясь, что там консервы, и закинул его себе на плечо. Взвесил в руке добротный топорик — тоже вещь в хозяйстве полезная. Потянулся за дробовиком, который не успел схватить лежащий ничком на поклаже мертвец, когда тишину нарушил тихий звук. Виктор даже подумал, не ослышался ли он. Однако стон повторился.
Опустив на землю клетку, Люба бросилась к краю поляны, где лежала в туче навозных мух искалеченная старая гнедая кляча.
— Вик, помоги, — уперлась она ладонями в тушу, пытаясь сдвинуть с места.
Вздохнув, уже догадываясь, что домой они потащат отнюдь не провизию, Виктор сложил добычу возле телеги и с трудом столкнул клячу с незнакомца, которому она, очевидно, спасла жизнь. Впрочем, с последним он поторопился.
— Не жилец, — поставил Виктор диагноз, разглядывая глубокие раны на груди молодого, крепкого незнакомца, из-за которых его одежда насквозь пропиталась кровью.
— Не каркай, — вернула Люба брошенные ей недавно слова. — Лучше найди, что-нибудь для перевязки. Надо остановить кровь. Молчите.
Накрыла она ладонью рот раненого, что попытался что-то сказать непослушными губами. Осторожно освободила мужчину от рубашки, чтобы смахнуть ею вездесущих насекомых.
Сплюнув себе под ноги, Виктор покорно отправился на поиски материала, который можно было использовать. Все одно ведь настоит на своем… Смысл препираться? Только драгоценное время терять. Порывшись все в той же телеге, нашел аптечку и, о чудо, не использованные ранее бинты. Прихватив все с собой, вернулся к Любе. Только ей этого было уже мало.
— Надо похоронить этих несчастных.
— Что? — переспросил Виктор, подумав, уж не ослышался ли он. Однако Люба, припахавшая его к перевязке, была абсолютно серьезна, повторив свое соображение. — Нет. Один я братский котлован копать не собираюсь.
— Вик... — с укором, пробирающим до самой эгоистичной его души, протянула девчонка.
Тьфу ты... И за что она свалилась такая сердобольная на его голову?
— Потом вернусь сюда с Лехой, — пообещал Виктор.
Заодно прихватят побольше полезного. Выходить-то лишний раз становилось опасным, а уходить в поиск и подавно. Особенно сейчас, когда бойцов у них почти не осталось. Виктор бросил взгляд на девчонку, что подрагивающими пальцами завязывала на бинтах последний узел. На крайняк, конечно, и Люба сойдет за половину бойца, но все же хотелось, чтобы поскорее вернулся Толик.
— Сам он идти не сможет, — оборвала ход его мыслей Люба.
— Там тележка у палатки стоит.
Уложив на нее раненого, кажется, вновь провалившегося в беспамятство, Виктор пристроил рядом добычу, не желая оставлять хотя бы аптечку, оружие и боеприпасы, что были даже ценнее еды — труднее восполнить запас. Особенно сейчас, когда они временно ли, совсем ли лишились двух единиц. Люба вздохнула, не одобряя мародерства, но смолчала. Если они хотят выжить, чем-то придется поступаться. Снова и снова.
Их заметили издали и даже вышли навстречу, чтобы помочь дотащить ношу до подъемных ворот, что немедленно опустили за их спиной, и втащить в дом. От Любы немедленно начали поступать распоряжения относительно обезболивающего, горячей воды, чтобы как следует промыть раны, так как с сепсисом они вряд ли что-то смогут сделать, места, куда положить…
Виктор давно заметил, что она любит покомандовать.
— Ну вот. Теперь остается только ждать, — наконец, объявила она, укрыв незнакомца покрывалом.
— Раны не так и глубоки, как может показаться, — заметила Машка, многозначительно посмотрев, неожиданно, на Виктора. — Да и жизненно важного ничего не задето.
— Мы постараемся вернуться как можно скорее, — пообещал он, отвечая на не высказанное вслух беспокойство. — Тору я с собой возьму.
Собака — отличный сторож, любой звук подметит и немедленно даст знать. А вдвоем-то орудовать лопатами и сподручнее, и быстрее. Часам к четырем управились, как у них уже повелось, посадив в головах могилы цветущий кустарник.
— Давай, шевели поршнями.
Поторопил Виктор напарника, что рылся в телеге в поисках припасов: консервы, бакалея, кофе, запасы которого даже в кладовой замка были не вечны. Задерживаться в лесу до наступления сумерек в планы заместителя лидера не входило от слова совсем. Да и на душе было неспокойно. А может, они просто настолько привыкли жить маленькой общиной, отгородясь от внешнего мира, что любой новый жилец казался подозрительным, угрозой? Или дело в окружающей среде, неожиданно оказавшейся еще более опасной, чем казалось до сих пор?
— Все, — объявил тот, устраивая мешочек с пшенной крупой в тележке. Вдруг протянул сжатую в кулак руку. — Вот. Подари Любе. Ей будет приятно.
— Что? — Виктор притворно нахмурился, но протянул открытую ладонь навстречу, чтобы ощутить тяжесть серебряного украшения в форме единорога. — А если она решит, что я ее... покупаю?
Тогда, в лучшем случае, Люба его убьет, а в худшем — ему не видать девчонки, как своих ушей.
Леха скованно хихикнул, не иначе тоже представил.
— Ну, это смотря как подарок преподнести, — заметил он, умудренный опытом ухаживаний за супругой.
— Угу.
Вопрос же: как именно подступиться к недотроге с разными там подарочками, остался открытым. Глухо заворчала Тора и, водрузив на тележку клетку с птицами, Виктор сделал напарнику знак и первым ухватил тележку с добычей за ручку.
Только когда за спинами их опустилась решетка, Виктор выдохнул. Хотя думать, что они в абсолютной безопасности, было бы с их стороны несколько самонадеянно.
Услышав голоса своих собратьев в бывшем гараже, уже загнанных на ночь, куры немного оживились. Знать и для безмозглых птиц очень важно общество себе подобных. А может, в душонках их затеплилась надежда на первую за день кормежку?
Отдав поводок Торы Ваське, Виктор потрепал мальчика по волосам:
— Позови Светку. У нас пополнение.
С готовностью кивнув, тот вприпрыжку побежал к дому, и Тора, тявкая, точно щенок, подражала ему.
Виктор посмотрел им вслед, как детской, не сбывшейся мечте о маленьком мохнатом друге. Потом, когда в его жизни появился Суслик, мечта ушла на второй план, чтобы вернуться, лишь несколько лет назад, когда из пакета на помойке послышался жалобный писк.
— Ну, что там наш гость? Пришел в себя? — спросил Виктор, когда напарник потащил в дом первую партию добычи, и они с Машкой остались одни. Уж очень хотелось потолковать с выжившим, чтобы, возможно, понять, что за хрень творится в округе.
Та фыркнула, забывая обиды, объединяясь против общего “врага”:
— Не гость. Жилец. Люба предложила ему остаться у нас, если понравится, и он сказал “да”.
Виктор выдохнул, борясь с желанием пойти и напомнить девчонке, кто тут главный. Во-первых, бессмысленно, проходили, а во-вторых… как ни прискорбно признавать, а лишняя пара рук им бы не помешала, даже если ребята вернутся. Слишком неспокойно стало в мире.
— Ладно, разберемся, — пообещал он, закидывая на плечо мешок с мукой.
Люба, что стряпала у кухонного стола, бросила на него виноватый взгляд, чуть сильнее стиснув рукоять ножа, но он не сделал в ее сторону ни единого поползновения. Лишь спросил, что будет на ужин. И она расслабилась, вновь застучало по деревянной доске острое лезвие. Любовь, и правда, зла…
Перетаскав припасы, Виктор прошел в одну из не приведенных ими покуда в должный вид комнат, где разместили раненого, притащив матрас и все необходимое. Притворил за собой дверь. Ему было, что сказать новому жильцу наедине.
— Ты… их лидер, верно? — догадался незнакомец, пытаясь приподняться, но обессиленно упал обратно на подушки. — Вы словно из другого мира.
Виктор кивнул, соглашаясь.
— Мира, который я никому не позволю разрушить. Это понятно? — спросил он, демонстрируя обрез, который всегда готов пустить в ход. С первых шагов их знакомства пресекая возможные фантазии незнакомца. Тот кивнул. Будто у него был выбор… И Виктор позволил себе надеть дружелюбную улыбку. — Добро пожаловать в общину.