Предыдущая страница http://proza.ru/2022/05/04/1743
Уникальный Фрайбургский собор, который строился 300 лет, интересен для осмотра и внутри, и снаружи. Собор славится причудливой каменной резьбой, обилием сточных желобов в виде различных чудовищ. Подобные скульптуры, называемые гаргульями, получили наибольшую популярность в период европейского средневековья.
Слово "гаргулья" - французское (La Gargouille), происходит от слов, имитирующих булькающий звук, журчание воды. В основе - производные от латинских gurgulio - дыхательное горло; gula - глотка, горло; gurges - водоворот, пучина, омут.
Гаргульи позволяли эффективно отводить воду с крыши собора, не портя при этом стены. Это водослив, который оформлялся в виде человеческой или звериной фигуры (либо головы) с разинутым ртом или пастью. По сути, это предшественник современной водосточной трубы, благодаря которому вода из желобов не текла вдоль стен, разрушая их и подмывая фундамент здания, а отводилась на некоторое расстояние вбок, откуда и падала вниз... на головы прохожих.
В последующие века их водосточная функция постепенно сошла на нет, и гаргульи стали в большей степени декоративным элементом зданий.
Среди различных звероподобных гаргулий на стенах Фрайбургского собора можно увидеть человеческую фигуру, из которой вода вытекает наружу через её задний проход.
"Какое хулиганство!" — воскликнет верующий.
Но этому "святотатству" нашлось объяснение: на строительство Фрайбургского собора жертвовали деньги все жители прилегающих к месту строительства домов; лишь один домовладелец отказался внести пожертвование, и тогда именно к его дому повернулась голая задница гаргульи. А по второму предположению, нахальная струя направлена в сторону местного городского совета, который не оплатил полностью расходы каменщиков, и таким образом мастера решили ему отомстить.
Традиция украшать здания готических церквей и соборов фигурами людей, зверей и различных вымышленных существ берёт свое начало в XII веке. Эти изваяния обычно носили гротескный характер, страшное и ужасное в них нередко сочеталось с нелепым и смешным, они могли напугать зрителей, вызвать у них отвращение или же невольную улыбку.
Но откуда взялся обычай украшать готические храмы гротескными скульптурами людей, чудовищ и монстров? Даже в наше время такое тесное соседство божественного и низменного озадачивает.
Отношение средневековой Церкви к этому явлению было неоднозначным. Далеко не всем отцам Церкви нравилось, что храмы Божьи служат прибежищем целым толпам окаменелой нечисти. Дебаты возникали неоднократно. В 1125 году святой Бернард сетовал: "Какая польза... от этих странных монстров, чудес извращённой красоты или красивого уродства?"
А монахи цистерцианского ордена придерживались того мнения, что здание готического собора - это вселенная в миниатюре, а потому оно может вмещать в себя изображения не только всего существующего на земле, но и всего того, что только может предстать воображению человека. Они полагали также, что каменные гротески могут служить для простых людей своеобразной "библией для неграмотных", главной задачей которой было напоминать о грехах и возмездии.
Пока церковники спорили, безвестные каменщики ваяли, и что они сами думали о своих творениях, нам неизвестно. Может быть, они просто забавлялись. Мы этого никогда не узнаем. Судя по всему, в их творениях воплотились не только христианские, но и более древние языческие верования людей в добрых и злых духов, населяющих Небо и Землю.
Но как замечательно написал о свободе средневекового искусства Виктор Гюго:
"Самый храм, это некогда столь верное догме сооружение, захваченное отныне средним сословием, городской общиной, свободой, ускользает из рук священника и поступает в распоряжение художника. Художник строит его по собственному вкусу. Прощайте, тайна, предание, закон! Да здравствует фантазия и каприз!
Лишь бы священнослужитель имел свой храм и свой алтарь, — ничего другого он и не требует. А стенами распоряжается художник. Отныне книга зодчества не принадлежит больше духовенству, религии и Риму; она во власти фантазии, поэзии и народа... Религиозный остов еле различим сквозь завесу народного творчества. Трудно вообразить, какие вольности разрешали себе зодчие даже тогда, когда дело касалось церквей.
Вот витые капители в виде непристойно обнявшихся монахов и монахинь, как, например, в Каминной зале Дворца правосудия в Париже; вот история посрамления Ноя, высеченная резцом со всеми подробностями на главном портале собора в Бурже; вот пьяный монах с ослиными ушами, держащий чашу с вином и хохочущий прямо в лицо всей братии, как на умывальнике в Бошервильском аббатстве.
В ту эпоху мысль, высеченная на камне, пользовалась привилегией, сходной с нашей современной свободой печати. Это было время свободы зодчества.
Свобода эта заходила очень далеко. Порой символическое значение какого-нибудь фасада, портала и даже целого собора было не только чуждо, но даже враждебно религии и церкви."
Продолжение http://proza.ru/2022/05/17/1471
Иллюстрация: Гаргулья на стене Фрайбургского собора