Из цикла « Дедовы думки»
Вот и пролетел, милок, отпуск твой. Да, как не крути, а приходит время прощальное. Улетишь ты завтра в город свой, в делах закрутишься и забудешь деда с его корзинами. Да не качай головушкой, это я так, с досады что ли. Последний костерок вместе подержим. Я вот и чай самый вкусный приготовил, чтобы до самого города в тебе дух тот пребывал.
Что вот хотел тебе, душа моя, на дорожку выдать. Помнишь, по приезду твоему, я тебя до полуночи мучил своими открытиями про творческую энергию? Ага. Думаешь я угомонился на том? Мозги стариковские несут и несут куда-то дале. Уже и не про энергию эту вовсе задумался. То дела Создателя. А закрутила меня наша земная, чисто человечья проблема. Бьемся мы с тем вопросом из века в век и конца не видать.
Я о вере говорю. Не о нашей токмо, православной, а о любой вере в бога.
О религиях любых разговору нет. Религия, как и государство, произрастает из простой необходимости для тех, кто рулит в куче человеческой держать ту кучу в контроле и повиновении. Это понятно любому, кто мозги свои хоть когда включает.
Я о тех пекусь, кто без кривляний и показухи действительно веру в душе носит. И в церкву они не всегда бегают, и правила, что религией дадены, порой не жалуют, а живут просто и тихо с верой своей искренней.
Да ведь ты, как я уловил, сам к таким относишься. Выходит, мы с тобой, голуба моя, в одну сторону повернуты. Потому и колупну тебя своим вопросом вредным: а на кой человеку вообще та вера надобна?
Во, скажешь, прицепился дед напоследок, не дает спокойно с родимой сторонкой проститься. А ты сам посуди, что мне, разумнику лопуховому, делать? Еще цельный год дожидаться тебя с тем вопросом? А как помру до другого то разу? Нет, родимец, давай ноне дотолкуем это дело, я и успокоюсь чем-нибудь другим.
Ну дак вот о вере. Всяк знает: вера любая тем и особенна, что не в мозгу гнездится вперемешку с суетливыми нашими мыслями, а в душе пребывает, укромно и крепко.
А теперь скажи мне, дорогуша, что это за штука такая – душа человеческая? Да ты не гляди, что улыбаюсь. Я ж не экзамен тебе учиняю. Зову тебя вместе покумекать. Думаешь я тут на ветрах луговых все уже постиг? Просто охота успеть еще поразгадывать чуток то, к чему допущает Создатель мозги наши земные.
Ай в самом деле, вот разум – вроде понятно хоть как-то. Думаем о том и о сем, да прилаживаем одно к другому, как бревна в срубе. И все, что делает человек, идет по следу мозговой его работы. Это ясно.
А вот душа. Так запрятана голубушка, что на ладошку не положишь. Как и нет ее вовсе. А так вдруг хватит тебя за горло то радостью неожиданной, то тоской безмерной, то слезой умиления, что диву даешься. Откуда выпорхнула и как вот бьется то птахой малой, а то и молотом гремит в груди. Вот видишь, и ты закивал головушкой.
Потому, видать, и связались они крепко-накрепко, душа и вера, что друг без дружки быть не получается. Я, дорогуша моя, как речной человек так себе вижу это.
Вот плывет по реке лодка. Хоть и вода ее несет, а все ж таки правит то ею тот, кто веслом орудует. Порой и супротив течения может ходу дать, коль в том нужда появится.
Я это к тому, что душой человеческой вера править призвана. И коль вильнет когда мыслишка пакостная, да потянет за собой душевное пребывание твое, только вера одна оборонит тебя от скверны, да выправит на путь истинный.
Вера, вера одна и наставник, и сторож, и путеводитель наш по дорогам жизни людской.
Потому и бились всегда люди смертным боем за веру. Была ли та вера в бога, в коммунизм или ишо там во что, шли люди на лишения и гибель, обороняя веру свою.
Вот, дорогуша, и задумался ты. Что, кинул тебя дед в размышления?
Да, чую я отчего глаза твои погрустнели. Поди колыхнул себя сейчас вопросом тем старым: а куды же она, вера та, из нашего времени подевалась?
Признаюсь и я часто ворочаю тот вопрос с боку на бок. И вот что я скажу тебе, соколик. Любая вера, по моему старческому разумению, любая, какую ни возьми, ведет душу человечью к обязательствам, к соблюдению каких- то законов, той верой предписанных.
И, если крепка в тебе вера, то и нести те обязательства легко и радостно. А если вера твоя, как мартовский снег, то схватится ночным морозцем, то раскиснет под теплым ветерком, тягостно становится душе. Наплывают вялые мысли: и на кой мне эти обязанности, эти внутренние порядки? Не проще ли плюнуть на все и плыть по течению? Куда-то вынесет и ладно.
Вроде так легче жить получается, без обязательств и порядка в душе. Обронить то проще, чем найти.
И зачали обходиться люди теперь так то, легким ходом. Это теперь свободой называется.
Ты вот, дружок, житель городской теперь стал. Может в городах ваших не так дело идет? Может дед зря накручивает?
Возьми-ка вот чайничек мой, замызганный да боевой. Я уже давеча заправил его. Ага, повесь на костерок. Вот так. Пока мы с тобой прикончим тему нашу и чаек поспеет.
Гляжу ты, голуба моя, не спешишь супротивничать моим мудрствованиям? Видать та зараза безверия уже везде поселилась.
Да и что там вера. Все за свободой кинулись. Душа, видите ли, у них свободы требует!
Эх, люди, люди. Да не за свободой они рвутся, а за волей – вольницей. А воля и свобода – это, дружок, совсем не одно и то же.
Житуха вот чему научила: воля – власть желания, а свобода – власть ответственности.
Вот мой стариковский приговор. И не буду боле разбавлять это словами. Покумекай сам, если не вдруг дошло.
А вот и чаек наш поспел. Давай ка на послед напою тебя родным чайком от трав наших знатных. Погрей душу на родной сторонушке перед разлукой долгой.
А про душу так скажу: коль живет в душе истинная свобода завсегда та душа к истинной вере потянется.