Жизнь Овсянкиной Леси можно было назвать счастливой. Если бы вы задали ей этот вопрос, какая у неё жизнь, тогда когда она носилась босиком по мокрой траве на лугу, когда прыгала с дуба, растущего над речкой в прохладную воду, когда старшая сестра ходила с ней вместе к тётки в соседнюю деревню,—она бы весело прокричала вам, что её жизнь прекрасна.
Если же бы вы задали Лесе вопрос, когда тучи сгущались над её светло-русой головой, когда она однажды забрела на пасеку дяди Ефима и её покусали пчелы, когда мать трепала за косу, когда старшие брат и сестра отмахивались от неё, как от назойливой мухи, Леся буркнула бы вам, что её жизнь очень плохая. А через полчаса уже носилась бы по деревне со стайкой таких же весёлых девчонок.
Это был конец тридцатых—начало сороковых годов. Небольшая белорусская деревня, вошедшая в колхоз под бодрым названием "Красное солнышко". Колхоз был небогатым, он объединил несколько бедных деревушек. Немногочисленные зажиточные крестьяне, костяк деревень, были раскулачены и сосланы. Некоторые остались, но были совершенно разоренны. Хозяйство в запустении, голод... Ну, не такой, чтобы прямо пухли, не голодомор, но и сытой жизнь никак не назвать.
У Овсянковых раскулачивать было нечего. Жили они бедно. Корова и поросенок. Правда, даже эту скотину забрали, остались только куры.
Семья Овсянковых состояла из старой бабушки, отца-инвалида, матери, Вовки, которому было одиннадцать, четырнадцатилетней Ленки и маленькой баловницы Леси.
Отец потерял ногу на войне, сражаясь с проклятыми кайзеровцами*. Он не мог работать в колхозе, но чтобы хоть как-то приносить пользу, вырезал из дерева разные лоханки, бочонки, всякую кухонную утварь и продавал. Мать же работала в колхозе, за трудодни, с утра до ночи. Вместе с нею пахала и Ленка. Вовка в недалёком будущем тоже должен был пойти работать, а пока целыми днями пропадал на улице.
Маленькая Леся, конечно, ни о чем плохом не думала и не рассуждала. Она была ребенком, шестилетним озорным ребенком. Со своими радостями и горестями, окружённая родными людьми.
Ей было все интересно: как работает мать дояркой, как сестра убирает в коровнике, как отец, тяжело вздыхая, вырезает из дерева ложку, как Вовка мастерит из палки настоящий меч и как украдкой молится бабушка перед иконой.
Она радовалась, когда к концу июля, после жатвы озимых, мать пекла хлеб из настоящей муки. Грустила, жуя горьковатый кусок лепёшки из лебеды. Леся всегда была чуть-чуть голодной, как любой здоровый ребёнок, который много бегает и гуляет. Бабушка сушила ей на печке сухари из той самой лебединой лепёшки. Они были горьковаты, но съедобны.
Любила Леся смотреть, как делает бабушка из ягод сахар. Чаще всего она брала малину. Хорошенько мыла её, потом толкла ступкой. Перемешивала ложкой до однородной кашицы и варила около часа. Потом отжимала ягодный сок через ткань, а сами ягодки прятала—из них можно было сделать компот. Сок бабушка процеживала через ткань и уголь. И снова варила его, пока на дно котелка не оставалась твёрдая и тёмная корка, от которой можно было отколоть куски. Это и был домашний сахар. Бабушка всегда давала Лесе большой кусок этого сахара, с удовольствием глядя, как девочка долго лизала его, словно леденец.
Была у Леси тряпичная куколка, набитая соломой. Её звали Валькой. Бабушка сделала ей настоящие волосы из старой пакли. Леся каждое утро старательно заплетала своей "дочке" косы. Она очень гордилась куклой, ведь мало у кого была такая красавица!
Леся умела шить и из старой мешковины мастерила для куколки разные наряды. Потом красила ягодным соком кукольную одежду. Её Валька не могла пожаловаться на отсутствие нарядов.
А вот у Леси одежды почти не было—ходила она в старых-престарых обносках сестры.
Так и жила маленькая светловолосая Леся, голубоглазая баловница бабушки и добрая "мамуся" своей Вальки...
А потом пришла война. В деревню вошли немцы. Заняли хату, прогнали жить в старый сарай. Мать с Ленкой как работали, так и продолжали работать. Только не на колхоз, а на немцев.
Бабушка убирала и готовила немцам, что поселились в хате Овсянковых. Они ей милостиво давали картофельную кожуру и остатки консерв.
Отец целыми днями сидел в сарае. Однажды он вышел вечером во двор, а пьяные немцы стали над ним издеваться, бросили в лужу, обещали отрезать и вторую ногу... Леся пряталась за сараем и все видела. Она плакала, потому что было жалко отца.
Зимой стало совсем плохо. Немцев начали гнать от Москвы, и они совсем озверели. Бабушку колотили, посуду в неё швыряли. А Вовка однажды пытался заступиться за бабушку так один из немцев схватил его за шиворот, сказал: "Швайнен партизанен!" и чуть было не пристрелил. Бабушка собой заслонила внука.
А Вовка и впрямь партизанам помогал, с матерью и сестрой. Мать и Ленка ходили по хатам собирали еду, а Вовка относил по ночам её в лес. Только немцы этого, конечно, не знали. И Леся тоже. Ведь она маленькая была, ей не доверяли...
Весной партизаны стали сильнее. Немцы и осенью их немного побаивались, а тут уж носа боялись высунуть. Комендантский час ввели, часовые везде стояли.
Как-то ехала мимо деревни колонна бронемашин. Партизаны напали на неё и уничтожили. Ушли в лес. А деревня осталась.
Приехали немцы с огнеметами...
Знали ведь, что все население поддерживает партизан, вот и решили отомстить. Сжечь деревню, чтобы другим неповадно было. Наверное, все знают про Хатынь. Только таких Хатыней было очень много и не только в Белорусии...
И Лесина деревня стала очередной Хатынью... Всех жителей согнали в бывший сельский клуб, облили здание бензином и сожгли заживо. А заодно и хаты все, сараи, плетни...
А Лесю бабушка спрятать успела. В погребок, что у них в хате был. Другие спрятаться не успели. Бабушка, отец, мать, Вовка с Ленкой—всех загнали в тот сельский клуб.
Леся, когда уводили родных сидела молча. Как приказала бабушка. Крепко сжимала свою Вальку и шептала ей
—Ты сиди, тихонько сиди. Тогда немчуры не достанут.
Леся подражала матери, которая почему-то звала немцев именно так—"немчуры".
А когда услышала Леся громкие крики, треск огня, до того перепугалась, что выскочила из погреба и бросилась бежать. Немцы сперва не заметили ее маленькую фигурку. До леса было недалеко. Девочка была совсем близко к нему, к его родным чащобам, когда пуля все-таки достигла её. Леся упала, по-прежнему крепко держа свою Вальку. Она уже не слышала криков, треска огня, не чувствовала запах жареного мяса и бензина. Она лежала на траве, по которой так когда-то любила бегать босиком. А остекленевшие голубые глаза смотрели в родное небо.
*Кайзеровцами называли немцев в Первую Мировую.