Из цикла “Страдания юного мэнээса”
Старший лаборант нашего НИИ Александр Николаевич Тришин алкоголя потреблял не много и не мало. Как все. В основном по праздникам. Иногда с друзьями, иногда с родственниками, иногда с женой, иногда с тайными подругами… Но не часто, и как правило, никогда один.
Чтобы сидеть вечером в одиночестве, утопая в мягком кресле у пылающего камина, с бокалом Шато Лагранж или со стаканом односолодового Макэллана и наслаждаться букетом и тонким вкусом достойных напитков, мы не там и не тогда родились.
В начале восьмидесятых ни бордо у нас не было, ни одномалтовых скотчей, ни каминов… Зато имели место быть портвейн, который был не портвейн, коньяк, который был не коньяк и водка, которая была разбавленный спирт. И использовались эти горячительные напитки советскими гражданами вовсе не для наслаждения букетом, (какой уж там букет) а исключительно для достижения состояния опьянения в целях ухода от совковой действительности в сторону похмелья.
До сих пор не могу понять, как можно прийти домой, взять и засадить в гордом одиночестве стакан подобной бурды. Как представлю, так аж перекосит! Впрочем, у меня таких знакомых и не было ни одного. Как говорится, Бог миловал.
Совсем другое дело в компании. За шутками и разговорами, вроде где–то даже и дрянной вкус не очень мешает. К тому же, начиная со второй, вкус уже не ощущается, да и выпивка перестает быть главной целью, а на первый план выходит процесс пьяного общения на одной волне, в основном с целью выяснения степени взаимоуважения.
К чему это лирическое вступление? А к тому, чтобы стало понятно - герой этого исключительно правдивого рассказа Саша Тришин не был ни алкоголиком, ни пьяницей, ни вообще сильно пьющим человеком. Поэтому списать произошедшую с ним историю только на водку, дескать, нажрался до поросячьего визга, вот и мерещится всякое, не получится.
В тот знаменательный день Александр Тришин приехал домой несколько навеселе, поскольку была пятница, и в лаборатории решили отметить получение новенького импортного двадцатилитрового полуавтоматического дистиллятора.
Блестящий хромированными боками зарубежный агрегат в тот день опробован по непрямому назначению не был, по причине недостаточной готовности браги из принесенного в складчину из дому клюквенного варенья. Она все еще уютно булькала под лабораторным столом стоящим под вытяжкой. Но повод уже сообразовался, поэтому в качестве праздничного напитка была использована банальная “Водка Русская” за пять–тридцать из гастронома напротив.
Начав потребление веселящего сорокаградусного напитка в лаборатории, соратники по науке, прикупив еще пару бутылок, ибо не хватило, переместились вскоре на скамейку в кустах сирени рядом с институтом, в связи с окончанием рабочего дня. Потом вроде бы (хотя и не точно), уже на пути в сторону дома, посетили увеселительное заведение “Роза ветров” на Московском, где усугубили по “Коньячному пуншу”, и наконец разъехались по домам.
Дома Александра встретили жена с тещей, которые, понятно дело, не одобрили его глуповатый вид с блаженной улыбкой на лице. Но кроме банальной тещиной фразы обращенной к Тришинской жене: “А я тебя предупреждала”, никаких санкций не последовало и Александр, поужинав и посмотрев вполглаза программу “Время”, про происки американцев и успехи в битве за урожай, и уже почти протрезвев, отправился спать…
Проснулся он от того, что кто–то настойчиво дергал его за ногу.
Сначала Саша повернулся и в темноте посмотрел на жену. Видно было не очень хорошо, но жена явно спала – одеяло равномерно приподнималось и опускалось, к тому же она лежала повернувшись к нему спиной. Тогда он посмотрел в другую сторону. Но там он тоже ничего не увидел.
“Приснилось” решил он и отвернулся. Полежав немного, Саша обнял жену и умялся в нее поудобнее.
И тут же получил ощутимый пинок в зад.
“Да, что за…” Пинок повторился.
Тришин перевернулся, сел на краю постели снайперски попав ногами в тапки и огляделся.
В темной комнате, освещенной только тусклым светом уличного фонаря из–за оконной занавески, ничего подозрительного не было. Он взял в руки с тумбочки будильник и поднеся совсем близко к глазам посмотрел на время. Стрелки показывали пол–третьего.
Александр встал, потянулся и отправился в совмещенный санузел. Они с женой и тещей жили на третьем этаже пятиэтажной хрущобы. Квартирка была небольшая, но уютная и пока они не обзавелись детьми, места хватало.
Выйдя из ванно–туалета, Саша решил попить водички из стеклянного графина на кухне. Не включая свет он привычно пошебуршил рукой в мойке, но чашки там не оказалось. Тогда он нажал клавишу выключателя и зевая во весь рот открыл посудный шкафчик…
И отшатнулся, больно ударившись о стол.
На нижней полке, свернувшись калачиком и обхватив руками колени, лежал и смотрел на него в упор, сквозь старомодное золотое пенсне, темно–зеленый с проседью, как кактус в тещиной комнате, черт.
То что это именно черт, никаких сомнений у Тришина не возникло. Дьявол был небольшой, так как умудрился поместиться на полке, но в то же время обладал головой вполне обычного человеческого размера. Морда у дьявола тоже была почти человеческая, со светлого меха бороденкой, вот только иссеченная глубокими морщинами и несколько уже, с сильно выступающей вперед челюстью, что придавало морде характерные козлиные черты. На голове были видны небольшие коричневые рожки, растущие рядом с заостренными по–звериному ушами. Ну, а с правой стороны полки разместились поджатые ноги с раздвоенными изрядно потертыми коричневыми копытами.
– Ну и что Вы остолбенели, мил человек?– спросил черт.– Вы думаете мне приятно находится здесь в шкафу, да еще в такой неудобной позе эмбриона? Помогите выбраться.
Саша протянул руки, черт оперся на них и хитро извернувшись выпрыгнул на кухонный стол, довольно громко клацнув копытами о столешницу. Затем он распрямился и стал разглаживать шерсть, свалявшуюся в некоторых местах в колтуны. Пару раз ему даже пришлось помогать себе зубами, выдирая и выплевывая на пол зеленые как мох клочки.
Нельзя сказать, что Тришин испугался. Вовсе нет. Он просто опешил от происходящего и никак не мог собраться с мыслями. Наконец он несколько пришел в себя.
– Чашечку не передадите? – попросил он.
– Пожалуйста, пожалуйста, – ответил черт и взяв с верхней полки голубую чайную чашку, протянул ее Тришину.
– Спасибо.
Александр налил в чашку воды из графина и выпил залпом. Потом немного подождал и налив еще, стал медленно прихлебывать, как пьют горячий чай. “На Льва Троцкого похож. Только с рогами и зеленый, – подумал Саша и уставился черту в промежность, – интересно, он это или она?”
– Если Вы пытаетесь обнаружить у меня первичные половые признаки, то можете не трудиться. У меня их нет. – черт закончил прихорашиваться. – Мы не размножаемся.
– А как же тогда?
– Как и все элементали, число наше постоянно и неизменяемо с начала и до конца времен.
– Крайне интересно.
– Еще бы! Мало кто может похвастаться, что стоял как соляной столб ночью на кухне, в компании с дьяволом, болтая о его сущности. Спустите-ка меня на пол, что ли, хоть на стул сяду. А то стою тут перед Вами как статуя бога Пана в брюссельской оранжерее.
Тришин взял черта подмышки и поставил аккуратно на пол. Он был легкий, килограммов пятнадцать максимум, а ростом еле доставал до груди. Метр с кепкой, короче.
Черт подошел к столу, отодвинул стул и немного подпрыгнув уселся, закинув ногу на ногу. Теперь стал заметен и хвост с кисточкой, который обвился вокруг задней ножки стула.
– Ну что, хозяин, угощать–то гостя чем будем?
– Простите, это все так неожиданно. Может быть чаю?
– Не пьемс–с… – Черт вытащил из под вазочки с печеньем салфетку, снял двумя пальцами с широкого носа пенсне и слепо щурясь стал протирать стекла. – Чай, в смысле, не пьемс–с. Кофе с какао тоже не пользуем. Мы потребляем только горючие жидкости. Бензин, знаете ли… Керосин, понимаете ли… На худой случай спирт… Мы же, пардон, в Советском союзе находимся. А Вы в НИИ трудитесь – у Вас просто обязан быть спирт! Это же внутриинститутская валюта!
– Нету. – Развел руками Тришин.– Мы в общем–то люди не особо пьющие. Так, изредка если только. А автомобиля у меня пока нет. Впрочем, где–то в кладовке был ацетон. Вы ацетон пьете?
Черт так скривился, что сразу стало понятно без слов – ацетон он не пьет.
– Ну а водка, коньяк, виски, джин? Ром, наконец? Хоть что нибудь приемлемо горючее, в жидком агрегатном состоянии?
– Ничего нету. – извиняющимся голосом произнес Тришин.
– А у тещи в заначке? В платяном шкафу, справа под бельем была бутылка “Столичной”. А?
– На майские шурин с женой из Твери приезжали, все выпили. Под чистую.
– Мда… В кои–то веки до земной поверхности добрался, и на тебе – помирай во цвете лет из–за отсутствия горюче–смазочных материалов.
– Вы же, как я понял, бессмертны.
– Да это я так… Чтобы подчеркнуть остроту момента. – Черт облокотился на стол и стал почесывать бородку. – Придется нам с Вами на угол сбегать. Не болтать же вот так – на сухую.
– На какой еще угол?
– К таксистам, – дьявол был явно в курсе дела. – Они тут у вас на углу по ночам завсегда водкой приторговывают.
– К сожалению, денег у меня тоже почти нет. А они небось по десятке за бутылку ночью дерут.
– Ну деньги–то как раз не проблема.
Дьявол привстав состроил серьезную морду и начертил пальцем с длинным загнутым желтым ногтем замысловатую фигуру в воздухе. Символ загорелся голубым пламенем, ярко вспыхнул и рассыпался искрами, упавшими на стол разнообразными монетами. Хорошо, что скатерть была толстая, и шуму эта операция много не наделала.
– Талеры, гульдены, марки, драхмы… Какая у вас тут в ходу валюта?
– Валюта вообще–то рубли. Бумажные. Лучше десятки. Знаете, такие красные с Лениным.
– Пардон, запамятовал. Возраст все–таки. – Черт щелкнул пальцами и монетки на столе превратились в новенькие красные десятирублевки, даже на расстоянии все еще пахнущие свежей типографской краской.
– А Вы не могли бы, вот так же щелкнуть пальцами и организовать, скажем, бутылку армянского коньяка?
– Видите ли, у нас еще во времена оны, с одним давним коллегой возникли некоторые схоластические расхождения, и на этом фоне существуют определенные договоренности. Например, он не торгует семечками, а мы не обращаем воду в вино. – Черт противно захихикал, явно довольный своей шуткой. – Так что придется прогуляться.
– Ну уж нет. При всем уважении к Вам, я ночью на улицу не пойду. Так что чай, только чай.
– Вот и ходи после этого в гости – ни тебе угощения, ни тебе уважения.
Черт сгреб со стола купюры и растаял в воздухе, оставив после себя легкий запах горелых спичек.
Не успел Тришин допить воду и поставить чашку на стол, как черт уже сидел на стуле в той же позе, а перед ним стояли две бутылки “Московской особой”.
– Удивительная беспринципность. Ваши таксисты за презренный метал готовы на все, даже торговаться с дьяволом.
– А ваши? – Александру вдруг почему–то стало обидно за таксистов.
– У нас таких нет. В магме не очень–то похалтуришь на традиционных транспортных средствах. Кстати, ассортимент этой разъездной торговли оставляет желать лучшего – дрянь водка. Стаканы–то у Вас хоть есть, мил человек?
– Чашки точно есть. Какая разница из чего пить?
– Можно конечно пить и из чайных чашек, но во всем нужна хотя бы минимальная эстетика и гармония. Для шампанского бокалы, для водки стаканы. Лучше граненые.
Саша покопался в пенале и нашел пару пыльных стаканов, которыми жена отмеряла крупу для каши по выходным. Сполоснув под краном, он поставил стаканы на стол.
– Уже лучше. – Черт взял бутылку и отработанным движением пальца снес пробку. – Вы извините, я cпервоначально заправлюсь.
Он раскрутил бутылку в руке и запрокинув голову, вылил из нее все содержимое прямо в горло, не прерываясь и не глотая.
– А Вы садитесь, садитесь… В ногах правды нет, – черт откинулся на спинку стула и изогнувшись вбок, поставил пустую бутылку за ножку стола.
Тришин присел на краешек стула напротив и стал наблюдать как в глазах черта проявляются пьяные озорные искорки.
– Ну так что? Тришин Александр Николаевич, пятьдесят седьмой, Ленинград, русский, женат, проживает, высшее, старший лаборант, не был, нет, вторая форма, рационализаторское предложение, уже год как пишет преамбулу к кандидатской диссертации, в отношениях с товарищами по работе ровен, в связях порочащих его замечен не был... Как дела–то наши? А? Александр Николаевич?
– Спасибо. Вполне нормально.
– Вы давайте наливайте, - черт посоловев закинул левую руку на спинку стула, - а я пока отвечу на возникшие у Вас наверняка вопросы. Ну, а потом уж, перейдем и к сути моего появления. Только теологические темы предлагаю не затрагивать – их полностью закрывает сам факт моего присутствия на вашей кухне. Ну так, что Вас интересует?
Тришин открыл вторую бутылку и налил по полстакана.
– Где находится ад?
– Вопрос первый – банальный. Отвечаю! Естественно под землей. На границе мантии и ядра, примерно в двух с половиной тысячах километров отсюда. Место довольно своеобразное – температура, давление, некоторая перенаселенность… Но мы привыкли. Впрочем, скорее всего, Вы сами сможете со временем ознакомиться.
– Спасибо, обнадежили.
– Всегда пожалуйста – не стоит благодарности. Ну… За всё!
Черт протянул к Тришину руку со стаканом, они чокнулись через стол и выпили.
– И как же тогда избежать попадания к вам? Не пить, не есть, и излишествами всякими не злоупотреблять?
– Вопрос второй – риторический. Отвечаю! Не знаю. Алгоритмы определения степени греховности при распределении душ учитывают сотни тысяч факторов и ими занимается непосредственно Небесная канцелярия. Одно могу сказать, не всякий праведник попадает в рай и не всякий грешник в ад. Так что не забивайте себе голову лишними проблемами и живите как живется. Поверьте, иной раз осознанный отказ от прелюбодеяния перевесит тысячу переведенных через дорогу бабулек. Вы с женой венчаны?
– Нет.
– Тогда не перевесит.
– Примерно понятно. А с какой целью Вы посетили меня?
– Вопрос третий – по существу. Отвечаю!
Черт поставил пустой стакан на стол и вдруг замер, беспокойно зашевелив ушами.
– Теща Ваша проснулась. В туалет направляется… Пардон, премного Вами благодарен. Спасибо за компанию – до новых встреч!
Опять запахло горелыми спичками и стул мгновенно опустел.
Из своей комнаты вышла теща и прошаркала в ванную.
– Чего полуношничаешь?– не открывая глаз, на ходу спросила она.– Куришь что ли? Ишь, вонищу развел.
Александр встал со стула, зевнул, ошалело посмотрел по сторонам, и так как начал сказываться седативно–снотворный эффект водки, выключил свет и недоуменно пожав плечами отправился дальше спать.
Наступило субботнее утро.
Тришин проснулся, открыл один глаз и посмотрел на будильник. Было девять.
“Можем часок еще поваляться, – подумал он и вдруг вспомнил черта, – приснится же такое”.
Он попытался снова уснуть, но сон не шел.
Александр вылез из под одеяла и зевая побрел на кухню.
– Шур, ты куда? – Спросила спросонок жена. – Еще рано. Ложись.
– Спи! Я сейчас.
Он вышел на кухню и обомлел. На столе стояли два стакана и початая бутылка водки, а под столом за ножкой пряталась еще одна - пустая.
Сердце застучало как колокол.
Ставшими вдруг ватными руками Тришин ополоснул стаканы и убрал их обратно в пенал, затем засунул бутылки в шкафчик под раковиной.
Предчувствуя беду, он осторожно приоткрыл шкаф для посуды. Так и есть. Нижняя полка была совершенно пуста. Не было ни тарелок, ни блюдец, ни чашек, ни початой пачки индийского “чая со слоном”. Исчезла даже привинченная шурупчиками внизу дверцы полочка со специями и бульонными кубиками.
Снова открыв шкафчик под мойкой, он осмотрел помойное ведро. Ни битой посуды, ни каких–либо оправдывающих произошедшее осколков там тоже не было.
“Ну все… Аллес капут.” – Саша опустился на стул и обхватил голову руками…
Тут его внимание привлек блеск на полу под батареей отопления. Он встал на колени и поднял с пола блестящий желтый кружок.
Это был английский соверен 1838 года из чистого золота…
Больше Александр Николаевич Тришин (впоследствии профессор, доктор биологических наук) капли в рот не брал.
НИКОГДА !!!