Зачем ломали мы язык,
запретных набираясь знаний
из неподъемных старых книг,
стотомных подписных изданий?
"Поешь, кому я говорю, -
твердила мама - всё остыло!" -
в мой порыжевший к сентябрю
и летом пахнущий затылок,
но я возилась у стола,
пристроив томик у солонки,
и отвлекал меня Золя,
прилипший к кухонной клеёнке.
Зачем считаем мы года,
перемогаясь по привычке,
пока везут нас не туда
задёрганные электрички?
Но где-то в сквере над рекой,
где рыже к осени и чисто,
мне знаки подаёт рукой
рассеянного букиниста,
усмешкой лунного серпа,
теплом знакомого прищура,
чудаковата, как судьба,
французская литература.