Когда люди говорят о том, какие свободы надо отстаивать, они часто не понимают друг друга. Что не удивительно, потому, что есть два вида совершено противоположных друг другу свобод, между собой никак не совместимые. И прежде, чем объясняться друг с другом при помощи понятия «свобода» следует определить, о каком виде свободы идёт речь, да только с приведением названий тоже проблема оказывается.
Образно, суть разницы можно проиллюстрировать так. Есть два вида людей: одни, если выедут на пикник, культурно посидят, соберут весь мусор после себя в пакеты, унесут с собой до помойки, другие накидают там же, где сидят, и уйдут. В чём различия между этими породами? Начнём с того, что то, что не трудно одним, трудно другим. Это так во всём: кому-то нетрудно заставлять себя делать пробежку каждое утро, а кому-то трудно заставить себя следить за фигурой; кому-то нетрудно заставить себя учиться и поступить в самый престижный институт, а кому-то проще после школы сразу пойти работать дворником; кому-то не трудно всю жизнь воздерживаться от курения, а кто-то без сигареты раз в несколько минут не может. Понятие трудности у всех разное, и аналогично этому, кому-то не трудно заставить себя убирать за собой мусор, а кому-то настолько трудно, что им других в этом вопросе даже и не понять.
Когда человеку что-то нетрудно, он и не воспринимает необходимость это делать, как несвободу, а вот если трудно, то обстоятельства, вынуждающие его это делать, он будет воспринимать, как фактор конкретного ограничения его свободы. Поэтому возможность беспрепятственно мусорить там, где удобно, и есть одна из форм свободы для некоторых людей, а принуждение к отказу от этого будет для них ограничение их свобод.
Что заставляет других людей за собой убирать мусор? Ну, во-первых, это элементарно желание иметь возможность снова прийти на ту же полянку, и чтобы она снова была чистой. Во-вторых, это может быть забота о других людях, которые завтра туда придут, и не хотят обнаружить там чужой мусор – ведь никому же не нравится чужой мусор, и тебе же перед этим никто свой мусор не оставлял, из чего следует соображение, что вот и не надо поступать с другими так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой. И в-третьих, анализ того, что будет, если каждый будет позволять себе мусорить направо и налево, подводящее к выводу, что единственный способ этого не допустить начинается с того, чтобы не позволять этого делать себе. Дальше соображение, что если ты себе это позволишь, то и кто-то другой может себе это позволить только потому, что ему просто непонятно, почему это тебе можно, а ему должно быть нельзя? И т.п. соображения, подводящие к тому, что убирать за собой есть обязанность каждого, кто хочет иметь возможность приходить на чистые полянки.
Проделывать такие соображения кому-то не трудно и даже весьма интересно, а кому-то это совсем не интересно и даже весьма трудно. Кому-то интересно поумничать на тему, какие лохи те, кто за другими убирается, посмеяться над кем-то, потролить кого-то, позлиться на кого-то, пострелять по бутылкам, вкусно пожрать, напиться, пойти с кем-то целоваться-обжиматься в кусты, А подумать на социальные темы ему ну совсем не интересно. Поэтому не быть обязанным задумываться на темы, на которые не хочется задумываться тоже для таких является одним из условий свободы.
Т.о., в понятие свободы в данной теме входит, как минимум, два вопроса: обязанность какой-то трудовой физической дисциплины, и труд интеллектуальный в виде размышлений о том, что и почему надо делать. Все такие обязанности для определённого контингента являются несвободой, которая им никак не нужна, и всё, что им нужно от жизни, чтобы в ней присутствовала свобода от этого всего. Это для них главное. А для кого-то главное свобода от мусора. Вот здесь и начинается расхождение. А теперь давайте подумаем, что будет, если каждый будет позволять себе мусорить, где хочет, и никак за это не отвечать? Условно говоря, вся земля будет загажена настолько, что чистых мест просто не останется. Вся жизнь будет постоянной необходимостью всё время надо смотреть под ноги, чтобы куда-нибудь не вляпаться, чтобы не поскользнуться на банановой кожуре и не упасть задом на осколки бутылки, и чтобы всё время выбирать, где идти – где есть опасность жёстко поскользнуться, или мягко увязнуть и утонуть. Это естественно последствие, которым придётся расплачиваться за определённые виды свобод, и которое наступает в силу действия законов природы, независимо от того, нравится кому-то с ними считаться, или нет. Получается две совершенно разных формы свобод: свобода мусорить и свобода от мусора. При этом задумывающийся о последствиях видит первую во всех её стадиях, а не задумывающийся видит только одно – сиюминутную свободу от столь неприятных для него обязанностей и только. И в свете разных ассоциаций общее понимание этих свобод различается, особенно у тех, кто думает о будущем, и кто живёт одним днём.
Следует отметить, что людям, которые не мусорят только из соображений, не нужна обязательная власть, которая принудительно бы заставляла их следовать определённому кодексу. Более того, само её наличие было бы уничижительным для общества, состоящим сплошь из таких людей. Да и только общество, состоящее целиком из таких людей, можно назвать обществом полной свободы – потому, что, если в нём будут люди, которых надо принуждать, это не будет для них свободой. И общество полной свободы вполне возможно, потому, что в мире есть люди, готовые не мусорить безо всякого принуждения. И если собрать таких людей, вполне возможно организовать такое общество. И такое общество может дать целую кучу свобод: и свободу выбора, на какую чистую лужайку пойти, и в какую траву упасть, не боясь порезаться об жестянку, свободу от надсмотрщиков, но вот свободу мусорить оно дать не может. И если в нём появятся такие элементы, оно должно будет что-то предпринимать, чтобы сохранить имеющиеся свободы. Оно должно будет или перевоспитать-ассимилировать такой элемент, или как-то поступиться своим принципом безвластия и установить какой-то контроль, принуждающий следовать определённым правилам, либо как-то попросить / вытурить такой элемент со своей территории, либо уйти туда, где его нет, и не пускать / скрывать своё местоположение от него. Но свободу мусорить оно дать не может. Потому, что оно перестанет быть обществом свободы от мусора. Такую свободу желающим мусорить может дать другое общество, устроенное по совершенно другому принципу, и имеющее совершенно другие цели.
Какие же принципы и цели должны быть у общества, способного дать свободу мусорить? Для начала разберём, какие предпосылки могут/должны быть для создания такого общества. Итак, вернёмся к апофеозу мусорного кризиса, когда уже невозможно шагу ступить, и все начинают выть, какие все козлы, что до этого довели. Воющие бывают двух пород: «Мы все засранцы и нам нужна сильная власть, которая принудительно заставит нас наводить порядок… Потому, что без этого мы сами понимать не способны…», и «Они все засранцы, (кроме меня, конечно же, потому, что…), так что нужна сильная власть, которая вас всех… потому, что иначе вы не понимаете!». Вторые иногда могут теми, кто сам действительно не мусорит, но могут быть и теми, кто ещё как мусорит, но виноваты у них все, кроме них самих. Как у них такое получается? А просто: «А что я-то? Я, если мусорю, только потому, что это все делают, и не мусорить бесполезно, потому, что не намусоришь ты – намусорит другой, а вот если они все прекратят, то и я тоже. В общем, как только – так сразу», и вообще, своё … не пахнет, а потому и не так заметно, а вот чужое заметно так, что его видно за версту. Желания задумываться, что будет, если все будут именно так и рассуждать, естественно, нет; есть желание только ругать всех и заниматься самолюбованием. Очень удобная позиция: максимум свободы кидать направо и налево информационный мусор, минимум обязанности заставлять себя за что-то отвечать.
Порода «мы все засранцы» отличается большей адекватностью, но имеет тенденцию оправдывать меры, унижающие человеческое достоинство всех, в т.ч. и своё тоже (с такой позиции их слова работают убедительнее, чем слова тех, кто оправдывает только меры, унижающие чужое достоинство). Порода «они все засранцы» отличается большей гордостью, но самым меньшим желанием задумываться о последствиях своей позиции. В некоторых вопросах они друг друга уравновешивают, но общий вектор получается в направлении «нужна сильная власть, которая железным кулаком…», и т.п.. А теперь представим себе, что общество, большей частью состоящее из этих пород, оказывается в самом конце мусорного апокалипсиса.
Жить дальше в прежнем режиме становится невозможно, и вот хочешь – не хочешь, а приходится собираться и что-то решать. И вот допустим, появляются два кандидата со своими программами. Программы называются (надо же) одинаково («будет вам свобода, а мусора не будет»), только методы предлагаются разные. Один предлагает работу над собой, повышение социальной сознательности, и курс на состояние, когда каждый разгребёт за собой соответствующее количества мусора и впредь не будет бросать новый. Другой обещает навести порядок, не утомляя никакими обязательствами, сохранив за людьми свободу делать то, что им удобно и привычно. Что выберет общественность, большей частью состоящая из людей, желающих свободы мусорить? Конечно, второго.
Вообще, не выполнить обещания, данные обществу, состоящему из не желающих думать и анализировать – для некоторых негласное правило, и оставлять пост с горами мусора ещё большими, чем принял, для такого общества может стать чуть ли не нормой. Но мы разберём вариант, в котором чаша сия данное общество счастливым образом миновала, и ему попался действительно кандидат, который причинам действительно готов максимально соответствующе (в рамках реального) навести порядок и сохранить привычные свободы. А за это его будут максимально искренне любить. Что же он предлагает в рамках программы «дайте мне власть – я наведу порядок»?
Он предлагает всех по очереди заставить убирать всё без разбора, где чьё – в понедельник одних, во вторник других, в среду третьих, и так всех по кругу. Ещё у него есть дополнительные условия. Первое – от уборки он сам лично должен быть освобождён (он как бы и так очень занят). Второе – должна быть команда силовиков, которые подчиняются только ему и по его приказу бьют морду каждому, кто откажется работать. От уборки они тоже должны быть освобождены (ну так уж классическая система строится). И ещё одно условие: у него элитная высотка, на крыше которой у него на крыше которой у него бассейн, пляж, оазис, и идеальная чистота, у его силовиков домики пониже, а все остальные живут одноэтажных бараках. Весь мусор он кидает вниз на головы остальным (это прописано где-то между строками «свобода кидать мусор остаётся» и «я мусор не убираю»), а остальные это разгребают. Всё, что падает на крыши силовиков, они вот так вот ногой шарк – и сфутболивают со своей крыши вниз, а остальные с этим разбираются. Всё, что за периметр крыши вылетело, обратно не возвращается – это закон общей пирамиды, прописанный там же между строк.
Ещё он должен иметь всего больше всех, а значит, потреблять тоже больше, а значит, и отходов у него тоже, соответственно, больше всех, так что на головы окружающих сыплет больше всех он – это тоже прописано между строк. И ещё один нюанс (который вообще нигде не прописан): ему очень важно, что все должны за ним убирать, а он ни за кем – это придаёт особый смысл его существованию. И это может никому даже никогда не сообщаться, но это ещё не значит, что последствия этого нигде не всплывут. Такие люди есть везде, и в обществе полных свобод от власти им делать нечего, а вот где есть возможность власть взять, там они лезут.
Всё, что будет между строк, будет видно в основном тем, кто любит задумываться и анализировать, а все, кто хотят свободы от обязанностей, увидят лишь только то, что им прямым текстом наобещается. Поэтому отвратителен второй кандидат будет только для анализирующих; а для остальных он будет восприниматься совсем по-другому, и терпеть его над собой им может быть и не так обидно.
И вот, представим, живёт такое общество с такой властью и такими порядками. Для кого-то больше плюсов, для кого-то минусов. Один день в неделю для всех адский – приходится весь мусор за всеми убирать, зато остальные дни можно отрываться – мусорить, и за тобой всё уберут. У всех, естественно, ко всем целые горы претензий, все всех ненавидят, и мстят своим мусором каждый день недели за то, что приходится за ними убирать. Вот только власть они любят – ведь благодаря ей у них есть свобода. Не такая, конечно, какой им в идеале бы хотелось бы в идеале, но другой свободы при таких желаниях в реале быть и не может. Власть им даёт самую лучшую из всех возможных свобод, которые они могут только хотеть, а кто этого не понимает, того ставит на место в угоду всем остальными. Они соглашаются, что без власти им вообще не жить, и поют «Да здравствует сильная власть!».
Власть может и не выполнять какие-то обещания; общественность повозмущается-повозмущается, но в конечном итоге всё вернётся на свои круги. Покуда с ней будет всё же лучше, чем совсем без неё – им некуда деваться. В этом суть психологии такого желающего свободы мусорить элемента: власть им может мусорить прямо в рот, а они будут проглатывать, и петь «Да здравствует власть!». Теперь осталось разобрать, какая участь ждёт в такой системе тут элемент, который хотел свободы от мусора.
Следует уточнить, что свобода от мусора – это свобода трудная. Потому, что, если не мусоришь ты, это ещё не гарантирует, что не будет мусорить кто-то другой. А если будет хотя бы кто-то, и его не получится остановить – это может свести на нет усилия очень многих людей. Построить такое общество трудно. А вот свобода мусорить – это свобода лёгкая. Потому, что как бы тебе тяжело не приходилось в момент уборки – построить её не так уж и сложно. Её за тебя построят, и поддерживать будут, и никаких выдающихся усилий от тебя и не потребуется. И основная проблема в противостоянии идеологий оказывается том, что трудная свобода оказывается мало кому нужной – им нужна свобода лёгкая. И бежать от такой свободы им некуда – никто нигде им лучше ничего и не предоставит. Так что им естественно может быть приучаться по-своему даже любить свой режим.
Перечеркнуть усилия человека, борющегося за свободу от мусора – много героизма не нужно. Много сил может быть нужно, чтобы реализовать такую свободу. Впрочем, это не означает, что построить общество свободы от мусора невозможно – в мире есть люди, готовые не мусорить безо всяких принуждений. А если мечта не несбыточная, то невозможность её реализовать всегда обиднее.
Что может предложить человек, желающий жизни в обществе свободы от мусора? «Давайте, у вас будет своя территория, а у меня с единомышленниками своя. И вы на своей, что хотите, делайте, а мы на своей будем жить по своим принципам. И вы к нам не лезете со своей политикой, а мы к вам…». И тут вдруг выяснится, что понимать его совсем не спешат. Дело в том, что если ты не мусоришь, а другой мусорит, то значит, он за тобой не должен убираться, а ты за ним должен. И отпускать ему тебя не выгодно, потому, что чем больше в обществе таких, как ты, тем в конечном итоге на него меньше нагрузка в его очередь разгрёба мусора за всеми. Более того, сам факт такого положения ситуации ему приятен (надо же чем-то подняться в своих глазах, а на чём ему ещё свою важность почувствовать в своём режиме?). И это его даже как-то роднит с его властью, и тут он чувствует в ней что-то «своё, понятное», а вот в тебе нет, остаётся только слепить получше предлог с тобой не соглашаться.
За предлогом далеко ходить не надо, потому, что у нас есть две породы: «они все засранцы» и «мы все засранцы». И если у кого-то засранцы все, кроме него, а ты толкаешь тему «я могу не мусорить, а ты нет», то такую тему он принять не может, потому, что он врёт. И чтобы понять, что он неправ, ему надо понять человека, а для этого надо напрячься, и проанализировать тему. А это делать он не спешит, потому, что, во-первых, делать это он вообще не любит, а во-вторых вот конкретно здесь оно ему ещё и не выгодно. Так что ответ будет «Ты всё врёшь (я точно знаю), сам ты засранец, и пошёл ты куда подальше – я тебя слушать не хочу». С породой «засранцы все мы» тоже не факт, что будет легче. Дело в том, что «засранцы все мы» означает что все без исключения, а если «мы да, а ты нет», то это уже не то. Потому, что если все поголовно, то тогда ни перед кем не стыдно, а если ты да, а кто-то нет, то тогда может стать стыдно перед тем, кто нет. И если все поголовно, то тогда можно считать, что мы не виноваты, потому, что так природа создала, и что тут просто сделать ничего не озможно, и всегда рассчитывать на резон себе подобного с тобой согласиться. Но если оппонент не входит в это поголовье, то он получается тыкает тебя в факт, что поделать с этим что-то можно, просто ты не хочешь, а значит, ты виноват. А значит, есть чего стыдиться, есть перед кем, и чем острее будет конфликт, тем меньше резона будет у того тебя понимать.
Меньше желания будет и у породы «мы все засранцы» вносить поправки в свою позицию. Так что заставить их отвечать за свои слова (назвался груздем – полезай в кузов), не получится. В общем, куда не пойди, везде встретишь непонимание, а когда у оппонента с аргументами туго, жди от него громкости крика и поливания грязью. Теперь осталось разобраться, какое решение вынесет власть по данному вопросу. У неё же негласная прерогатива «за мной убирают все, я ни за кем», не забыли? И вот она видит, что человек идёт против её негласных целей – хочет разрушить её монополию гордыни. Нужен повод с ним не согласиться (ну или сделать вид, что она бы согласна, а на самом деле действовать против…). Всё зависит от силы её гордыни и амбиций, и если в понятие «сильная власть» входит власть с сильными амбициями, то, наверное, в случае «сильной власти» будет жёсткий вариант противостояния.
Власть обрушивается на человека с обвинениями «сепаратист, враг общественности, если таких слушать, то мы вернёмся в состояние, когда вокруг будут груды мусора и никто никого не слушается, он хочет развалить наш порядок – не позволим!», и т.п.. Никаких конструктивных аргументов не приводится – такой общественности они не нужны. Люди, не желающие анализировать, не знают, что это такое, и приучаются просто слушать власть и верить. И когда она критикует кого-то им неугодного, они готовы слушать прямо с открытым ртом. Силовики прессуют такого человека – общественность поддерживает.
Теперь представим вариант, что встречаются два общества: одно живёт свободой от мусора на самом высоком уровне этого понятия, а другие по принципу вышеописанной системы. Первые были бы не прочь иметь побольше территорий, из которых можно выбирать, на какую лужайку пойти, чтоб там не было мусора. Вторые не прочь ломануться туда, где можно с ходу начинать мусорить, а убирать ещё пока ничего не надо. Но вести симметричную войну первые не могут: враги будут бомбить их территории мусором, а в ответ «бомбить» их территории чистотой они не смогут – чистотой нельзя кидаться. Насилие они не любят, и тот образ жизни, который они ведут, нельзя навязать насилием. И самое лучшее, на что они могут рассчитывать – это компромисс в виде «мы к вам не лезем, и вы к нам уж извольте не лезть…». Однако, если власть второго общества с сильными амбициями, она, естественно, не прочь подкормить последние распространением монополии своих прерогатив на новую территорию. Да и так уж человек устроен, что сколько бы у него не было, всегда хочется больше, а в какую сторону может расти потребность власти в такой системе? Только увеличением монополии своей власти. Так что резон напасть на соседей у такой системы вполне может найтись. Остаётся только найти подходящий предлог.
Заработает пропагандистская машина, которая будет вещать «Они враги, они неправильные, они несут очень вредную идеологию, если их слушать, мы придём в состояние, когда у нас будут горы мусора, и никто никого не слушается! Не нести свою ересь они не могут, в общем у нас нет выбора – мы должны их бить. И вообще, все беды из-за них – раз они неправильные, значит, мусор наш у нас от них, а вот как только их победим, заживём в чистоте! Наш порядок – то что надо, другого порядка нам не надо, а то, что надо и от чего не надо ничего другого, называется Родиной. Мы идём в бой за Родину, мы защищаем свои ценности, мы защищаем свои свободы! В общем, это не мы на них нападаем – это они нападают на нас, вперёд в бой за правое дело бить врага не его территории!». И вот идёт типичный боец такой системы в бой за «правое дело» и несёт продукты своей культуры на территорию чужих прав. Аргументов у него нет, зато оскорблений, обвинений и угроз целая куча, и подкрепляются они исключительно новыми оскорблениями, обвинениями и угрозами Этим оружием он атакует на информационном фронте так, чтоб завалить ими оппонента с головы до ног. Вот и вся сущность таких элементов: не могут они реализовать свои свободы без того, чтобы на горло чужим свободам не встать, но кричат, что они правы, и слышат только себя.
К чему я всё это рассказываю? К тому, что аналогичным образом может обстоять дело и в реальной жизни. Если кто не в курсе, то в политике для обозначения режима, при котором люди находятся на таком уровне сознательности, когда никакого принуждения не нужно, а порядок выстраивается сам собой автоматически, придумано слово «анархизм». Для обозначения всех остальных порядков обычно используется слово «государственность» (у некоторых государственников понимание значений инвертировано: анархизм для них – это какое-то зло, а государственность – единственно реальное добро). И в этом мире есть огромное количество людей, которые хотят свободу иметь своё мнение, действовать, исходя из него, и никак не отвечать за последствия. И не быть обязанным задумываться, не быть обязанным что-либо доказывать, считать идиотами всех, кто с ним не согласным, и не быть обязанным проверять свою правоту, голосовать за всех, кого считает правильным, и не нести никакой ответственности за те беды, которые те принесут своими обманами. И т.д., и т.п., и вот эти свободы для них самое главное. Так вот таких свобод анархизм им дать не может. Их может дать только государственность. Причём, чем больше безответственности закладывается в одну часть уравнения, тем более сильная власть должна быть в другой. И через государственные свободы людьми можно управлять. Потому, что они сами закладывают потребность во власти над собой. Через анархические свободы людьми управлять нельзя. Так что никакой анархизм нуждающихся в таких свободах не нужен. Им нужна именно государственность. А я всего лишь проиллюстрировал, как иногда некоторые свободы могут выглядеть со стороны.