/Белгородская реконструкция/
Статья белгородского краеведа А.Д.Жучкова «Поход «За землю Русскую» имеет свою предысторию. «А.Г. предложил мне напечатать мою схему походя князя Игоря и комментарий к ней, как можно больше, - говорит во вступлении Жучков. - Я отнёс ему, в декабре 1988 года, 12 страниц текста, он похвалил... но, по причине ненаучного стиля изложения, посоветовал переделать для газеты, сократить до 4 страниц. Забавно... Похоже, он хотел узнать, что я могу написать». (А.Г. — это белгородский историк, преподаватель пединститута А.Г. Дьяченко, судя по другим статьям Жучкова. - Авт.)
Прочитав статью Анатолия Дмитриевича о походе «Игорева полка» (Сборник «Тайны земли Бояновой», издательство «Отчий край», Белгород, 2010), мы находим её весьма интересной и аргументированной, поэтому расскажем о ней, ещё несколько сократив, и выскажем своё мнение.
В «Слове о полку Игореве» прямо говорится, - начинает А.Д. Жучков, - что поход князя Игоря в 1185 был предпринят «за землю русскую», а не с целью грабежа». Наши же историки, вслед за летописцами, настаивают, что князь Игорь искал себе славы и добычи. «Указания летописцев, и вслед за ними наших историков, на честолюбивый, корыстный, завистливый и даже алчный замысел похода» наш краевед считает предвзятыми, поскольку «летописи были написаны тенденциозными летописцами Мономаховичей, а потом безоговорочно приняты нашей историографией». По его мнению, целью похода черниговских князей во главе с князем Игорем было «освобождение конкретной древнерусской «тьмутороканьской» земли в бассейне Дона великого и Дона малого (Донца)», где княжил когда-то Мстислав Храбрый.
Княжество Мстислава Владимировича Храброго
Земли верховьев Донца, от пограничной реки Мжа (Межа) до Оскола, с языческих времён принадлежали русским князьям, но, поскольку они лежали между Черниговским и Рязанским княжеством, начинавшимся за Осколом, проявляли склонность к известной самостоятельности, опираясь на союзы со степными кочевниками. В 988-1023 годах здесь правит князь Мстислав Владимирович Храбрый, которого летописи называют «тьмутороканьским», сын великого киевского князя Владимира Святого, крестившего Русь (в язычестве Красно Солнышко).
Возможно, именно эта земля приняла так называемое «Фотиево крещение», значительно раньше крещения Древней Руси князем Владимиром Святым в 988 году, поэтому сразу после крещения Владимиром Руси здесь принимают на княжение в том же 988 году его малолетнего в ту пору сына Мстислава. После смерти князя Владимира Святого в 1015 году эта земля в бассейне Малого Дона (Донца) под рукою Мстислава Владимировича более 20 лет была, видимо, независимым княжеством: она явно не подчинялась великому киевскому князю Ярославу Мудрому, и могла даже довлеть над Киевом, опираясь на пограничные степные «тьмутороканьские» союзы с торками и печенегами, в то время как Ярослав Мудрый призывает на помощь варягов. Название «Тьмуторокань» говорит о «тьме торков» (от тумен, 10 000 всадников), то есть о 10 тысячах степняков-торков, осевших на этом пограничье.
Летописи сообщают, что Мстислав Владимирович вступал в междоусобицы со своим старшим братом Ярославом Мудрым, одерживал над ним победы и занял ещё и черниговский стол, а сразу после смерти Мстислава Владимировича в 1023 году «печенеги» нападают на Киев. Возможно, под нападением «печенегов» мономаховские летописи скрывают поход на Киев черниговско-тьмутороканьской княжеской верхушки для отстаивания своих интересов после смерти Мстислава Храброго. С привлечение «печенегов», обычное дело в то время.
После смерти Ярослава Мудрого в 1054 году тьмутороканьские земли верховьев Донца попадают в надел Черниговского княжества. В 1068 году, во время недолгого трёхлетнего великого княжения в Киеве Всеслава Полоцкого, черниговский князь Святослав Ярославич, при содействии Всеслава Полоцкого, заключает мир с появившимися в степи половцами для предотвращения их набегов на Русь. По итогам этого мира половцам разрешаются летние кочевья в землях верховьев рек Донца, Корочи и Оскола. Святослав Ярославич получает за это от Всеслава Полоцкого Великий Новгород, где был посажен на княжение его сын Глеб Святославич.
В 1168 году, через 100 лет после мирного договора с половцами, великий киевский князь Мстислав Изяславич обращается к русским князьям: «Братья! Пожальтеси о Русской земли и о своей отцине и дедине, оже (половцы) несутъ хрестьяны на всяко лето у веже свои … а же у нас и греческий путь изъотнимають и солоный и залозный. А лепо ны было, братье...поискати отец своих и дед своих пути и своей чести!»
«Какую русскую землю призывает пожалеть правнук Владимира Мономаха, великий князь Мстислав Изяславич перед своей смертью в 1170 году?» - спрашивает наш краевед.
«Греческий путь отец своих и дед» А.Жучков считает старинной степной «Муравской дорогой», которая проходила через верховья Северского Донца, эту русскую землю и призывает пожалеть великий князь Изяслав, упрекая черниговских князей Ольговичей, которым она принадлежала, в небрежении.
Более 100 лет тому назад этими землями владел черниговский и тьмутороканьский князь Мстислав Владимирович Храбрый, ему преемствовал его старший брат, великий князь Ярослав Мудрый, который был общим предком князей Мономаховичей и Ольговичей. Земли в бассейне Днепра — Переяславское княжество — Ярослав Мудрый отдал в надел младшему сыну Всеволоду, а Черниговское княжество и тьмутороканьские земли — среднему сыну Святославу.
Переяславское княжество Всеволодово более или менее благополучно переносит перипетии своей судьбы. Черниговскому княжеству приходится тяжелее, более всего страдают его пограничные тьмутороканьские земли. Наследники Святослава Ярославича тьмутороканьские князья Глеб Святославич, Ростислав Владимирович и Роман Святославич Красный погибают в междоусобицах, Олега Святославича летописцы за частые междоусобицы называют даже Гориславичем.
Эти междоусобицы во многом результат «византийства» Всеволода, женившегося на царевне из Константинополя, в то время как черниговские Святославичи хранят «время Ярославово», то есть христианство вкупе с языческими традициям, оплотом которого были отдалённые от киевских ортодоксов тьмутороканьские земли с их печерским монастырём. Святославичи, наоборот, часто женились на половецких «княжнах».
В начале XII века черниговские (северские) князья утрачивают контроль над тьмутороканьскими землями, и наведываются сюда только с дружинами, подтверждая свои древние права на эту землю, к их числу принадлежит и поход князя Игоря в 1185 году.
Когда наши историки умудрились переместить княжество Тьмуторокань на Таманский полуостров, поддержав «греческую» тьмутороканьскую авантюру Екатерины II, древние права русских князей на землю в верховьях Малого Дона (Донца) были списаны уже на «научном» уровне, поэтому князь Игорь превращается у наших историков в «алчного» авантюриста. Лозунг «Слова о полку Игореве» «За землю Русскую!» теряет конкретный смысл, ему придаётся абстрактный смысл: за всю «землю Русскую», которую отстаивает, однако, северский князь-авантюрист! В XII веке!
Лаврентьевская летопись
Освобождение тьмутороканьских земель верховьев Малого Дона (Донца) от половцев в конце XII века было делом чести черниговских (северских) князей, а вот для Мономаховичей это был, пожалуй, всего лишь лозунг, как великих князей. Реален ли был тогда совместный поход русских князей на половцев за утраченную, но всё-таки бывшую черниговскую землю? В «Слове о полку Игореве», в монологе киевского князя Святослава высказывается мнение по этому поводу: «Но вот зло — князья мне не помогают, худо времена обернулись».
Общепринятые схемы походя князя Игоря на половцев основываются на Ипатьевской летописи, которую А.Жучков считает тенденциозной, «присочинённой летописцами-мономаховичами». Свою схему этого похода наш краевед выводит из его описания в «Слове о полку Игореве» и в Лаврентьевской летописи, опираясь на традиционные «извечные» пути походов русских князей в Степь.
Хотя Лаврентьевская летопись написана также мономаховскими летописцами, всё наше «летописание» по историческим обстоятельствам - «мономаховское», однако, она кратко описывает этот поход, даёт главное в нём, отсекая этим присочинения, и полностью соответствует динамике похода в «Слове...» К тому же её список самый ранний — 1375 года.
На наш взгляд, А.Жучков прав, когда говорит, что в мономаховских летописях «отражается средневековая мораль летописцев, и вызывает недоумение, что труды их до сих пор принимаются и поднимаются на щит нашими историками без всяких оговорок». Почему наши историки до сих пор слепо восхваляют Мономаховичей вслед за их летописцами? - интереснейший вопрос.
Походы русских князей в степь
Из летописей известно, что походы в степь русские князья планировали обычно на конец зимы, а именно: на конец февраля начало марта, когда половцы с их стадами после зимы были в уязвимом положении. В это время половцы подходят к границам лесостепи, чтобы найти корм для скота, и княжеские дружины отправляются в поход в степь.
«И пришед к реке Хрею, тоя ночи учинилось тепло и дождь великий, от которого в реке вода так умножилась, что невозможно было перейти к вежам половецким. Но которые половцы остались на сей стороне реки, тех всех, захватя, побили и пленили, а от ушедших пленников (попавших в плен позже), уведомились, что тогда, сим нечаянным разлитием рек и нашествием русских бегучи, половцы многие с конями и скоты утонули...»
«Кончак, видя свои войска бежасчи, ушел сам, пробився сквозь полки русские. Но войско, бывшее при нем, всё погибло и пленено. Обоз же его, кони, верблюды и оружиа множество русскими взято, но Святослав и Рюрик отправили за ними в погоню 6000 с Кунтувдеем. Токмо оной не мог догнать, понеже снега сошли, а земля мерзла и следа ночью познать невозможно; токмо тех брали и побивали, которые для ран и худобы коней уйти не могли. По окончании сея победы князья собрався, воздали хвалу господу богу, возвратились в домы. Сия победа от бога дарована марта 1-го дня, и Святослав пришел в Киев марта 22-го».
Летописи также сообщают, что черниговские (северские) князья, под разными предлогами, часто отказываются участвовать в весенних походах в степь, чем вызывают на себя гнев мономаховских летописцев: их обвиняют в предательстве, в сговоре с половцами, в зависти к трофеям и славе потомков Мономаха. Именно летописцы объясняют поход князя Игоря завистью и алчностью, якобы он, потеряв рассудок, повёл черниговские полки в половецкие земли за добычей... в конце апреля! Когда надо было в конце февраля.
В 1184 году черниговские князья не участвуют в февральско-мартовском походе киевского князя Святослава на половцев. В.Н. Татищев в своей «Истории Российской» приводит: «В феврале Кончак послал в Чернигов к Ярославу Всеволодовичу посла своего для учинения мира. Ярослав, не ведая лести тоя, послал к Кончаку боярина своего Ольстина Олексича».
Но эти переговоры, на которых могла решаться и судьба тьмутороканьских земель верховьев Донца, не состоялись, киевские князья в весеннем походе разгромили войско Кончака, так что сам он едва ушёл. Возможно, северские князья хотели воспользоваться этим, рассчитывали вернуть свои старинные земли, преградив половцам в следующем году путь в верховья Донца, но просчитались: «А не сведуще божья строенья».
Сегодня наши историки говорят о «незадачливом походе заурядного князька с целью грабежа», и восхищаются безымянным автором «Слова...», воспевшим этот поход. И не видят в этом противоречия: почему «незадачливый поход» стал предметом великой поэмы, обратил на себя внимание её великого автора?
Так мы получаем ещё один висящий в воздухе «феномен» нашей истории, наряду с «Тьмутороканью на Тамани», который не имеет логического объяснения, и списывается нашей наукой на непонятную прихоть автора поэмы, благо, он неизвестный. Если же северский князь Игорь идёт в поход за конкретные русские тьмутороканьские земли, тогда художественное обобщение автора «Слова о полку Игореве»: «За землю русскую!» логично и понятно.
План похода князя Игоря
Поход князя Игоря в 1185 году готовился, конечно же, зимой, в нём участвуют все города Черниговского княжества, выступление в поход было назначено на конец апреля. Вопрос о землях верховьев Донца стоял к тому времени уже много лет, об этом говорит и приведённое выше обращение великого киевского князя Мстислава Изяславича и монолог в «Слове...» киевского князя Святослава, но киевские князья в этом походе не участвуют.
Ипатьевская летопись, как бы в укор черниговскому князю Игорю, и в оправдание киевского князя Святослава Всеволодовича, говорит, что он в это время «шел бяшеть в Корачев и собирашеть от верхних земель вои, хотя ити на половци к Донови на всё лето».
Однако в «Слове...» об этих же днях князя Святослава находим: «Святослав смутный сон видел в Киеве на горах», то есть никаких воев он не собирает, что логично: он не так давно вернулся из весеннего похода на половцев, его войско отдыхает. Летописец же просто присочиняет и оправдывает киевского князя Святослава.
В описании самого походя князя Игоря, скорости передвижения его войска решающую роль наши историки почему-то придают малозначительной фразе из Ипатьевской летописи: «И тако идяхуть тихо, собираючи дружину свою, бяхуть бо и у них кони тучни вельми». Они видят за этими словами медленно движущуюся русскую конницу, преодолевающую всего лишь по 25-30 километров в день по причине тучности коней.
Между тем хорошо известно, что откормленная лошадь — это резвая лошадь, она постоянно срывается на рысь, особенно весной, и, чтобы сэкономить её силы в походе, всадникам нужно её сдерживать. Слова летописца «идяхуть тихо» означают придерживание всадниками лошадей, но это не отменяет обычный дневной переход конницы в 50-60 километров. Относительно медленно конница движется только с обозом, в котором продовольствие, фураж, оружие, до общего пункта сбора войск в пограничной зоне, но в степь на боевые действия выходит только конница.
Травостой в донецких степях вырастает в мае, из этого следует, что до мая здесь нет половецких кочевий. В начале мая половцы обычно переходили Изюмский брод через Донец у реки Сальницы, и шли в верховья Донца. Князю Игорю, видимо, был известен день, к которому половцы должны были подойти к Изюмскому броду. Из летописей следует что это была удобная позиция для сражения, её с успехом использовал Мономах в 1111 году.
Игорь тоже решил воспользоваться преимуществами этой позиции и встретить половцев на переправе через Донец. Поэтому Игорь рассчитывает поход с точностью до дня предполагаемой переправы половцев через Донец, и черниговским ковуям (вспомогательным войскам) приходится выходить в поход из Чернигова в воскресенье 21 апреля «в самый Великий день» и праздновать Пасху в пути, что необычно. Игорь же с Всеволодом выходят из своих городов, Новгород-Северкого, Трубчевска и Курска, расположенных ближе к месту общего сбора, позже во вторник.
План похода князя Игоря мог быть следующий: стать на Изюмском броде и не пустить половцев дальше. Подобные противостояния на реках в истории известны, этим всё дело могло и закончиться, сражения могло и не быть. Однако, войско Игорево, по причине опоздания князя Всеволода с курянами, задержалось на два дня на месте общего сбора, форсированный ночной переход к Изюмскому броду не спас ситуацию, но только усугубил положение русского войска.
Место сбора Игоревых полков
Основным источником для выяснения этого вопроса является Ипатьевская летопись: она подробно описывает поход полка Игорева и этим вызывает к себе доверие. Если же восстановить летописные события похода во времени и в пространстве — возникают трудности и даже нелепости. При этом Ипатьевская летопись сообщает и очень важные факты. Это, конечно же, солнечное затмение, произведшее большое впечатление на русское войско, оно без искажения вошло в летопись: «Когда подходили к Донцу реке в час вечерний». Астрономы уточнили, что по Юлианскому календарю наибольшая фаза затмения солнца наблюдалась в этих местах 1 мая в 16-55.
Солнечное затмение — это зловещее предзнаменование в те времена, оно потрясло войско, привело его в замешательство, и только после речи князя Игоря поход возобновляется, войско переходит вброд Донец. Значит, переход Донца князем Игорем был в ночь с 1 на 2 мая. Об этом говорит и «Слово...»:
Солнце ему тьмою путь заступило;
Ночь стонами грозы птиц пробудила;
Свист звериный встал...
И половцы непроложенными дорогами
Побежали к Дону великому...
А Игорь к Дону воинов ведёт!
Итак, по «Слову...», Игорь ведёт своё войско к Дону, а Ипатьевская летопись, напротив, говорит, что Игорь идёт к реке Оскол, чтобы встретиться там с Всеволодом и его курянами: «И то рек, перебреде Донец и тако приида к Осколу, и жда два дни брата своего Всеволода: тот бяше шёл иным путем ис Курьска». Ипатьевская летопись явно противоречит «Слову...», кроме того, становится непонятна причина опоздания Всеволода на два дня. Сам по себе иной путь из Курска к месту общего сбора не может быть причиной опоздания, это должно было учитываться князьями заранее. Но в этом элементарном расчёте наши историки князьям отказывают.
А.Жучков считает, что «Всеволод шёл иным, чем предполагалось планом похода, более длинным путём из Курска, в таком случае причина опоздания Всеволода понятна». Но тогда из Курска к месту общего сбора войск для прохода конницы должно быть две степные дороги, причём одна из них длиннее на два дневных перехода.
Общепринятая схема похода следует Ипатьевской летописи, и получается, что назначенное место встречи Игоря и Всеволода было в районе древней Холковской пустыни на реке Оскол. Однако, из Курска к реке Оскол ведёт только одна степная дорога, никакой другой дороги нет, по ней и идёт Всеволод и... опаздывает на два дня! В Ипатьевской летописи здесь явная «присочинённая» ошибка: к настоящему месту встречи войск Игоря и Всеволода должны идти две степные дороги.
Между тем хорошо известно традиционное место сбора русских войск перед выходом в степь, которое находится в верховьях рек Ворсклы и Липового Донца, где бассейны этих рек образуют проход для Муравского шляха, где сходились в том веке пограничья Черниговского и Переяславского княжеств. Оно-то и было местом встречи войск Игоря и Всеволода. Отсюда начинает своё повествование о стремительном полутора суточном переходе русских полков навстречу половцам и автор «Слова о полку Игореве»: «Игорь мыслью поле мерит от Великого Дона до Малого Донца».
Автор «Слова...» прямо указывает на место, откуда вышли полки Игоревы и, следовательно, куда они должны вернуться, ибо здесь оставлен обоз с продовольствием и фуражом — верховья Ворсклы и Липового Донца, где находится село Лучки Прохоровского района Белгородской области. Здесь издавна проходил географически оптимальный торговый и военный путь — Муравский шлях, ещё в XIX веке через село Лучки проходила дорога на юг в сторону Белгорода.
В начале ХХ века историк В.Ляскоранский в своей монографии «Северские князья в XII-XIII веках» предполагает, что место общего сбора войск Игоря было где-то на границе Переяславской земли со степью, то есть в тех же верховьях Ворсклы и Малого Дона. При этом он опирается на Лаврентьевскую летопись: «И сняшася у Переяславля Игорь съ двема сынома из Новагорода Северьского, ис Трубеча Всеволод, брат его, Ольгич Святославъ, изъ Рыльска и черниговская помочь». Но потом возобладала версия похода Игоря по Ипатьевской летописи.
Если общий сбор войска Игоря был в верховьях Малого Дона, получает объяснение причина опоздания Всеволода: он не смог перейти Сейм вброд у Курска - возможно, ввиду сильного дождя, - и пойти прямой дорогой к месту сбора войска, ему приходится идти в обход Сейма и Сеймицы по Пахнуцкой дороге, которая как раз на два дневных перехода длиннее. В «Слове...» слышится укор Всеволоду:
Игорь ждёт мила брата Всеволода.
И говорит ему буй тур Всеволод:
Седлай же, брат, своих борзых коней,
А мои-то готовы, оседланы у Курска раньше,
А мои-то куряне — опытные воины...
Игорь укоряет Всеволода, потому что поход на половцев был рассчитан по дням, он не был неспешной прогулкой, о чём настаивают общепринятые схемы похода, по которым северская конница преодолевает в день по 25-30 километров.
Поход князя Игоря
Примем, что северская конница проходит на марше стандартные 50 км за дневной переход, в верховья Ворсклы и Липового Донца князь Игорь прибывает 28 апреля, а Всеволод с курянами - 30 апреля. Поскольку они опаздывают уже на два дня, дальше коннице логично идти форсированным маршем до встречи с половцами у Изюмского брода у реки Сальницы.
Утро 1 мая. «Тогда вступи Игорь князь въ златъ стременъ и поеха по чистому полю». На полуденный отдых войска могли остановиться на древнем «гостинце» у слияния рек Везеницы и Гостенки, что в центре современного Белгорода. Затем они тронулись в путь по чугуевской дороге к переправе через Донец, летописи приводят: «Идущим же им к Донцю реке в час вечерний, Игорь же взрев на небо и виде солнце, стояще яко месяць. И рече боярам своим и дружине своей: Видите ли? Что есть знамение се?»
Солнечное затмение застало войско Игоря где-то между сёлами Таврово и Никольское, предзнаменование было зловещим, Игорь обращается к братьям и дружине с речью: Чем возвращаться домой с позором, лучше умереть, - и войска, по «Слову...», идут дальше к Дону в ночь, в грозу: «Нощь стонущи ему грозою птичь убуди». После ночного перехода на рассвете 2 мая Игоревы полки переходят Донец вброд в районе современного Печенежского водохранилища у села Рубежное, здесь же переходили вброд Донец наши войска при наступлении на Харьков в августе 1943 года. В полдень на реке Сюурлий (Великий Бурлук, заметим, слова имеют общий корень «урл») Игоревы полки встретились с передовыми отрядами половцев.
Половцы успели перейти Изюмский брод, когда узнали о приближении русских войск, и посылают гонцов в степь с просьбой о помощи. Половецкие отряды, в основном из лучников на вежах (повозках), спешат первыми подойти к броду через Донец, чтобы перекрыть брод вежами и задержать русские полки. Но первыми к Донцу подходят Игоревы полки, благодаря ночному переходу, и половцы останавливаются на реке Сюурлий. Это неглубокая река, которую можно перейти на коне в любом месте, и половецкие лучники, выпустив по стреле в приближающееся русское войско, бросили свои вежи и ускакали. Видимо, была погоня и были первые пленники. К вечеру Игоревы полки подошли к реке Средняя Балаклейка - это и есть легендарная Каяла, считает А. Жучков. На её берегу русское войско заночевало, а половцы отошли к Изюмскому броду.
3 мая «съ зараня в пяток потопташа поганыя полки половецкыя...» Обе летописи и «Слово...» рассказывают о большой победе князя Игоря в пятницу, но это, скорее всего, лишь дань традиции преувеличивать свои победы. Более вероятно, что половцы уклоняются от решительной схватки, а русские полки лишь гоняются за ними по степи, к тому же замечая, что к половцам подходит подкрепление. Поэтому представленный в Ипатьевской летописи разговор князей о ночном отступлении с Каялы вполне мог быть, но были и разногласия, к тому же в дневных стычках устали кони, и войско осталось ночевать на Средней Балаклейке — Каяле вторую ночь.
4 мая «светающи же субботе, начаша выступати полци половецкыя, аке борове. Бишася день, бишася другой, третьяго дня къ полудню падоша стязи Игоревы». То есть 5 мая в воскресенье.
Очень интересно описание победы Игорева войска в первый день битвы в пятницу в Лаврентьевской летописи: «И побежени бывшее половци, и биша и до вежь, множество полона взяша — жены и дети, и стояша на вежах 3 дни, веселяся и рекуще: «Братья наши ходили с Святославомъ, великим князем, и билися с ними зря на Переяславль, а они сами к ним пришли, а в землю ихъ не смели по них ити. А мы в земле их есмы, и самехъ избили, а жены их полонены, и дети у нас. А ноне поидемъ по них за Дон и до конца избьем ихъ. Оже ны будет ту победа, идем по них к луку моря, где же не ходили ни деды наши, а возьмем свою славу и честь».
Лаврентьевское описание битвы интересно тем, что даёт указание на место событий:
«... пойдем на них за Дон (Донец)... к лукоморью (считается - Азовскому морю), где не ходили деды наши». Из этого следует, во-первых, что Игорево войско находилось на левом берегу Донца, а не на правом, как утверждают наши историки; во-вторых, к лукоморью (Азовскому морю) не ходили и деды северских-черниговских князей, а наши историки уверяют, что они ходили и за лукоморье на Таманский полуостров и княжили там сто лет.
Вернёмся к описанию места битвы Игоревых полков с половцами во вторую седмицу, или второе воскресенье Пасхи 1185 года, 5 мая на левом берегу Донца. Здесь обращает на себя внимание то, что и сейчас недалеко от берега Донца в этом месте находится озеро Лиман. В «Слове...» говорится: «Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы», то есть полки Игоря и Всеволода в бою были разобщены и отступали в разных направлениях, Игорь мог отступать к Донцу, к его спасительным лесам, а Всеволод - в сторону озера Лиман, самого большого в этих местах.
В.Н.Татищев в своей «Истории Российской» так передаёт из летописей последний день этой битвы:
«И бился Всеволод, идя около озера, донеле же оружья не стало в руце его. Тогда взяша его половцы и дружину разобраша. И тако кончился полк той во вторую седмицу Пасхи. И все руския, иже живи осталися, разведоша, мало избегоша, невозможно утещи, яко стенами огородени быша половцы отвсюду; токмо утекоша от русских 215 мужей, а ковуев менее, мнози в мори истопоша».
А.Д. Жучков замечает в связи с этим: «У сегодняшних историографов этого похода возникают трудности при объяснении упоминания «моря» у места битвы в Ипатьевской летописи и в «Слове...» Это приводит их к курьёзному утверждению, что после поражения Игорева войска, по их версии, в верховьях реки Самары (Донецкая область), они бежали ещё 200 км от этой Самары до Азовского моря, в то время как «лиман» на тюркском и на греческом языках означает «морской залив» или «море». То есть место битвы было у озера-моря Лиман.
В те времена кочевники считали большое озеро «морем», а вслед за ними и русские называли большие водоёмы и «озером», и «морем», у Татищева мы тоже видим и «озеро» и «море», поэтому озеро у реки Каялы летописи называют также и «морем». Таким образом, поход Игорева полка в половецкую землю трагически заканчивается у озера-моря Лиман 5 мая 1185 года, а трудные места в летописях получают логическое объяснение.
По нашему мнению
Сражение войска князя Игоря с половцами на реке Каяле-Балаклейке у озера-моря Лиман за «тьмутороканьские» русские земли верховьев Малого Дона (Донца), по краеведу А.Д.Жучкову, выглядит более правдоподобно, чем азовские «тщеславные» версии этого сражения у профессиональных историков. Но остаются другие вопросы: почему Игорь своим, пусть и неудачным походом, «наводит половцев на Русь»? Почему наши историки соглашаются с этим обвинением Игоря мономаховскими летописцами? Летописцы хотят принизить князя Игоря перед киевскими князьями, а чего хотят наши историки?
Фактически, Игорь наносит превентивный удар по половецким силам, серьёзно ослабляя их. Когда Игорь бежит из плена, его встречают на Руси как героя, а наводчика половцев должны бы проклинать. Затем князь Игорь благополучно княжит, никто его больше не упрекает, кроме мономаховских летописцев и наших историков.
И «Слово...», и мономаховские летописи, и даже этот неудачный поход Игоря на половцев подтверждают особые отношения черниговцев-северян и половцев, за что их прямо упрекают в летописях. Князь Игорь пользуется относительной свободой в половецком плену, бежать из плена ему помогает крещёный половец Оврул, у которого мать была русской. Хан Кончак, в конце концов, женит оставшегося в плену сына Игоря на половецкой девице. Выходит, участь русских пленников в половецком плену была не очень тяжёлой. Почему?
Черниговские князья не случайно отказываются от весенних походов в степь с киевскими князьями, действительно грабительских: у них были особые отношения с половцами, вызванные, видимо, общим владением в давние времена тьмутороканьскими землями. Черниговцы имели какую-то общую тьмутороканьскую историю взаимоотношений с половцами, отсюда терпимое отношение половцев к русским пленникам, включая самого князя Игоря. Тогда поход Игоря в 1185 году можно назвать и его тьмутороканьской междоусобицей с половцами.
Виктор Каменев,
лауреат премии имени Б. Полевого журнала «Юность» за 2006 год
22.03.- 07.04.2022
P.S. Мой отец Иван Степанович был родом из села Лучки Прохоровского района