Тормоз
Пролог
Было воскресенье. Сергей проснулся около полудня. Умылся, побрился и, накинув халат, спустился на первый этаж. На кухне жена, сидя в кресле, смотрела телевизор.
- Выспался? - безразлично поинтересовалась она, силясь вникнуть в перипетии семейной жизни, как понял Сергей, артистов советского времени. То ли Броневого, то ли Табакова.
- Вполне, - односложно ответил Сергей.
- Ты что? До пяти часов не спал? Все колобродил по лестнице и курил на площадке?
- Да, - сухо ответил Сергей и заглянул в холодильник.
Там, на полках жены и сына, уже были сложены продукты на неделю, закупленные сегодня утром. Полка же Сергея была девственно пуста. На ней сиротливо высилась стопка лекарств, а на месте, предназначенном для его продуктов, притаилась начатая баночка сыра «Омичка».
- Сойдет и так, - подумал он. - Попью чаю с бубликом, а на обед куплю себе сосиски.
Сергей включил чайник, начал накрывать для себя завтрак и одновременно собирать в контейнер бутерброды на рабочий понедельник.
Заботы о «тормозке» на завтра затягивались. Из головы Сергея не выходил просмотренный накануне далеко за полночь английский фильм. Назывался, кажется «Камера». Сюжет был незатейлив. Женщина, волей судьбы застрявшая в батискафе, в морской пучине, жестко руководит тремя мужиками. В итоге она, волевая как сталь, выполняет задание и даже выбирается на поверхность, а мужики, крепкие агенты Ми-6, погибают.
- Надо же, - подумал Сергей, - этот сюжет, по сути, повторение космической одиссеи Сандры Балок! Не зря, впечатленная ею Наташа, единственный раз позвонила ему домой, и рекомендовала посмотреть и ему эту «Гравитацию».
Может быть, она подсознательно хотела показать, что и сама она на деле такая же, как эта героиня. Одновременно стойкая, как Скарлетт и бескомпромиссная, как Электра? При любых жизненных обстоятельствах!
Собственно Сергей в этом и не сомневался. Судьба Наташи, вкратце рассказанная ею, в единственную после близости откровенную минуту между ними, поразила его.
Найти в себе силы бороться за свою жизнь со смертельной болезнью и за свое счастье с апатичным и самовлюбленным мужем. Наперекор всему победить! По крайней мере, в борьбе за жизнь. Это ж какую волю надо собрать в кулак?
Вырастить одной дочь! Внезапно потерять любимого! И все так же дальше упрямо плыть против течения?! Сергей был восхищен ее стойкостью и жизненной силой.
- Наверное, такой же бойцовский характер она проявляет и в борьбе за личное счастье. Наверное, тоже, - подумалось ему, и от этого почему-то стало грустно. Он чувствовал, что в глубине ее души затаилось желание любви.
Ведь Сергей видел и ее слезинки. Он еще помнил кончики ее пальцев, слегка трепавшие его за загривок. От них исходило электричество. В такие минуты ему страстно хотелось, чтобы женщина, которую он полюбил на склоне лет, все же не была такой жесткой и относилась к нему помягче. И главное нуждалась в нем!
А вот этой мягкости с ее стороны, Сергей как раз и не замечал. Наоборот. Наташа ни разу не давала ему повода для высказываний своих чувств и не высказывала их сама. Сергей с первого дня их знакомства понимал это. Она всегда, когда он зарывался и переходил очерченные ею границы, предупреждала о невозможности дальнейшего развития их отношений. Прямым текстом.
Даже после кратковременных встреч, происходивших на пионерском расстоянии, как только они расставались у подъезда ее дома, после посещения скажем кафе, выставки или театра, она решительно шла, даже нет, скорее бежала, к своей двери, так ни разу не оглянувшись на него.
Сердце у Сергея при этом заходилось от жалости к себе и своей не удачной любви. Про нее он, в эти минуты, по-видимому, не думал. Или думал мало. Ему и так было понятно, еще с самого начала их отношений, что он не герой ее романа.
Наташа много раз говорила и писала Сергею, что не любит и никогда не сможет полюбить его. Сергей же, задыхаясь от нахлынувшей нежности, соглашался, говорил, что не претендует на нечто большее, чем на судьбу оруженосца, этакого Санчо Пансы при ней, но, тем не менее, любил ее. Все сильнее и все безответнее.
Однажды, доведенный до умопомрачения неразделенными чувствами, Сергей целых полгода умышленно не встречался с Наташей, желая, чтобы связывающая их нить, эта платоническая любовь к хрупкой женщине со стальной пружинкой внутри, сама по себе угасла.
Напрасно. Наташа, сама того не желая, все больше привлекала и волновала его. Так, что он за прошедшие полгода разлуки не предпринял даже вялых попыток заменить объект своего обожания, другим. Он только страдал и на что-то надеялся.
- Видимо время еще не пришло, - глубокомысленно заключил он, подивившись в очередной раз, - как же Наташа терпит его неуклюжие ухаживания?
Сергей на скорую руку позавтракал и вышел на лестничную площадку покурить. В открытое окно, вдалеке, за метро Ладожская, виднелся Мебель-Холл, где работала его любимая. Сергею страшно хотелось и сейчас позвонить ей. Как раньше. Тем более что ее благосклонность к Сергею в очередной раз, как ему казалось, только вчера была опять им же и восстановлена.
Но он давно уже придумал себе «отмазку». Дескать, Наташа очень увлеченный своим делом человечек. Понятно, что именно такой творческий личности, как дизайнер и художник, а не какому-то там торговцу, по своей природе, не просто найти свободную минуту для ответа на его бесполезные и бессмысленные звонки. От этого искусственного заблуждения Сергею становилось немного легче. Но лишь отчасти.
Он вновь поднялся в свою комнату и вскрыл лежавший на подоконнике подарок ко дню его рождения, дожидавшийся Сергея более полугода. Наташа вручила его ему только вчера, когда он объявился после очередного временного разрыва.
Не забыла ведь все же за полгода! Под упаковкой оказался электроактиватор «живой» и «мертвой» воды и шуточная ярко-зеленая медаль для Сергея, с надписью «Самый добрый человек на Земле!».
- Нет. Ничего не изменилось, - подумал разочарованно Сергей, - она, по-прежнему, не любит меня, но надо отдать ей должное. Она умеет делать подарки! Со смыслом!
Сергей вспомнил, что и в прошлый день рождения Наташа подарила ему, кажется, гироскопический тренажер, для разработки кистей рук, которыми поголовно увлекались тогда и престарелые, и молодые офисные работники.
- Ей нужен человек моложе меня! – в который раз заключил Сергей. - Решительный и жесткий, как Саша! И потом – национальность. Я же белорус, - сокрушался Сергей - хоть и проживший почти всю жизнь в России. На мне печать отторжения нашего народа, - снова уговаривал он себя.
- Наташа ведь после Магадана и Чукотки много лет провела в Пинске. Она начинала там свою предпринимательскую карьеру. Ну не сложилось у нее с бульбашами. Ни с тамошними бизнесменами, ни просто с мужчинами.
Сергей вспомнил, что тоже сильно удивился, когда лет двадцать назад, он единственный из родни привез брату в Белоруссию на свадьбу настенные часы с боем. Бережно, боясь повредить хрупкий механизм, тащил подарок из самого Питера. А меркантильные земляки, не заморачиваясь отделывались сплошь деньгами. Еще тогда он почувствовал разницу в подходе к благодарности между Белоруссией и Россией. По сути одна страна и один народ, а разница, как между Европой и Азией!
Сергей стыдился своих мыслей. Вот уж воистину, женщина не полюбила его за какие-то человеческие качества или за отсутствие таковых, или, другими словами, за отсутствие тончайшей «химии» в отношениях. А он тут же в оправдание лично своей несостоятельности и вовсе свою национальность марает.
Но все же сердце и душа Сергея, несмотря на очевидное неприятие его как личности, пытались найти нечто разумное и рациональное в иррациональном подходе женской души Наташи. Ему казалось несправедливым, почему не хочет она его, такого замечательного, полюбить! Хотя почему иррациональном? Почему именно в женском? Ведь в глубине души Сергей осознавал, что именно его позиция была далеко не безупречной.
- С исследования этой темы надо и начать, - подумал Сергей, твердо уверовав, что ему следует, нет обязательно надо, наконец, написать о своей последней, пусть и не удавшейся любви, рассказ. А может быть и повесть. Он даже придумал им название - «Тормоз». И еще, ему казалось, что о том как деградировала военная наука в перестроечную эпоху, он ничего не написал.
- Странное соседство,- подумалось ему, - любовь и наука. Каковы они на закате жизни?
- А то всю жизнь старался, трудился и отчаянно тормозил. А в итоге, любил кого-то? Или никого? - продолжал мечтать и надеяться он.
Сергею уже казалось, что обе его жены, родив ему троих сыновей, питали к нему, их отцу, глухое презрение.
– И почему я так несчастлив в любви? - подумал он, а ведь Уильям наш Шекспир, эту тему почти закрыл.
-Но что-то ведь и мне останется? – задал себе вопрос Сергей, слегка задумался, и решительно подвинув к себе клавиатуру, напечатал: «Глава первая».
Это было последнее, что рассказывал и напечатал лично он, мой давний друг Сережа Пургин. Остальное за него домыслил и дописал я, потому что лучше меня, его никто на целом свете не знал.
Глава первая
В понедельник вечером возвращающийся со службы Сергей стоял на широком крыльце, ведущем в подъезд его дома, и выслушивал по телефону крик души Наташи.
- Ну как ты живешь? Дом запущен! С тобой сосуществует другая женщина! Чужая тебе. Вон, она даже все комнаты закрыла на замки, когда уезжала с сыном в отпуск - выговаривала Сергею по телефону Наташа, - Пришел бы, стукнул кулаком и заставил считаться с тобой. Потребовал обед что ли? А ты боишься у нее даже чашку чая попросить!
- Но…
- Хорошо устроилась. Не хочет мужа ублажать, пусть убирается в свой Мелитополь!
- А сын? Вот как только он колледж закончит, тогда и поставлю перед ней вопрос.
- Не поставишь! Ты мягкотелый слабак, не способный разобраться в своих чувствах и желаниях, - заключила Наташа.
- Пойми. Не заведено так у нас. Я с женой уже много лет не разговариваю. Только в случае крайней необходимости. Вернее она со мной. Представляешь, за двадцать лет она ни разу не сказала мне «Доброе утро», - продолжал жаловаться Сергей.
- А ведь когда-то ты любил ее. Ребенок что ли от сырости?
- Ну, ты и сказала. Когда это было?
Это была не вся правда. Только полуправда. На самом деле когда-то жена была влюблена в Сергея как кошка. Но это осталось в прошлом. И как бывает у южанок, ее любовь была так коротка!
Он нашел ее на пляже в Феодосии, перетащил в Петербург с целью заключения фиктивного брака, и еще в течение нескольких лет отвоевывал эту Лену у неизвестного ему Вадима. Зачем? Он и сам этого не понимал. Наверное, из-за охотничьего азарта. Брак между тем из фиктивной плоскости перерос в настоящую реальность. Но, тем не менее, семейные отношения между ними так и не сложились.
Сначала Сергей игнорировал влюбленную в него «фиктивную» жену, а когда и у него самого, наконец, проснулось к ней глубокое чувство, та уже охладела к Сергею и снова потянулась назад к Вадиму. Сергей сумел пресечь поездки жены на Украину, но после этого в душе у Лены что-то словно оборвалось. Фактически он был тормозом в отношениях со всеми своими женщинами.
И вот теперь с той самой поры уже много лет злопамятная жена мстит ему за неудавшуюся личную жизнь. Может быть, и ребенок то был не его. Сергей не вдавался в подробности, но чувствовал свою вину. И перед ней, и перед сыном.
Ну что тут поделаешь? Тормоз он и есть тормоз, а хохлушка она и есть хохлушка.
Когда малыш чуть подрос, ему страшно захотелось понравиться в упор не замечавшему его отцу. Как-то раз, будучи в бане, он, еще шестилетка, увязался за ним в парную. Сергей возражал, но сын настойчиво просил и виновато хлопал глазенками.
- Ладно, пойдем, только, чур, не стонать, чтобы перед людьми не было стыдно за тебя, - ухмыльнулся Сергей, – и воду холодную не пить, а то опять заболеешь. Возись потом с тобою!
Взгляд сына вспыхнул радостным огнем. Вошли с ним с очередной партией парильщиков, уселись на полок и долго сидели там, в адской жаре. Сергей расслабился и забыл, что рядом с ним задыхается от горячего пара его ребенок.
Кожа Виталика так покраснела, что были видны вздувшиеся тоненькие прожилки на впалом животике. Но сын мужественно терпел пытку и ни разу не заглянул в холодные глаза отца умоляющим взглядом.
Когда пришел черед второй партии, Виталик вышел не торопясь, хотя предел допустимого времени в этом пекле был им давно пройден. И только находясь под ледяным душем, Сергей ощутил на своем бедре робкие ладошки теряющего сознание сына.
Сергей наконец все понял, прислонил сына к скользкой кафельной стенке и, набрав в свои большие мужские ладони прозрачную воду, сказал потеплевшим голосом:
- Пей мой журавлик! Можно!
И тот, с достоинством чуть потянув воду клювиком, выдохнул:
- Много нельзя, а то грипп ходит.
С тех пор между ними протянулась тонкая, невидимая для матери, нить мужской солидарности. Духовная связь двух мужчин. Сын то завоевал сердце отца практически на истинно мужском поле боя за свое достоинство….
- Не люблю нерешительных и вечно оправдывающихся мужиков. Впрочем, жизнь твоя, делай, как знаешь, - прервала мысли Сергея Наташа – а мне пора, - и отключилась.
- Недовольна. Трубку бросает, если что не по ней! – с горестью подумал Сергей и открыл дверь в подъезд.
В его большой неухоженной и неумытой, как Россия, квартире, в маленькой комнатке на втором этаже, с упорством трудился младший сын Сергея. Особых способностей к учебе у него не было. Но трудолюбие и усидчивость позволили ему с отличием закончить колледж и поступить в институт.
- Готовится к первой в своей жизни сессии. Политехнический институт, это тебе не фунт изюма, одной математики сколько - подумал устало Сергей, опустился в кресло в затемненной прихожей и задумался.
Наконец, минут через десять как бы очнувшись, Сергей прокричал в коридор второго этажа: «Виталик! Как сегодня твои успехи»!
По лестнице застучали легкие ноги сына. Виталик спустился вниз и взглянул на Сергея:
- Здравствуй папа!
На угреватом лице высоченного Виталика блуждало неопределенное выражение. Никогда было невозможно определить по лицу сына его душевное состояние.
- Ты на какую пару успел? В институте все нормально? А на работе?
- На вторую. Была инженерная графика, а потом физика. Лекция по термодинамике. На работу сегодня не заходил. Начальника сектора предупредил. А рабочие часы в четверг отработаю.
- А что по математике?
- Неопределенные интегралы проходим.
- Метод замены переменных умеешь применять?
- Не знаю такого, мы по таблицам эти интегралы находим.
- А…а, - сморщил лоб Сергей. - Вспомнил. Первообразную функцию вычисляете
путем сведения подынтегральных выражений к табличным интегралам. Так что ли?
- Может быть, папа. Я еще толком не знаю. Ну, так я пошел наверх дальше заниматься? У меня еще долги по программированию.
- Иди, работай, - строго заключил Сергей, сполна, как ему казалось, выполнивший отцовские обязанности, хотя по сути это было чем-то вроде обязательного ритуального реверанса или другой, принятой между ними формальности.
Сын по чувству ответственности и трудолюбию конечно намного превосходил отца, но не подавал вида, боясь, по-видимому, что будет обвинен отцом в тупости.
Однажды, ремонтируя вместе с ним компьютер, Сергей допустил нелицеприятную оценку его способностей, после чего Виталик обиделся, замкнулся и стал не уверенным в себе. Сергею потом пришлось долгое время восстанавливать нарушившийся из-за этого досадного случая слабый контакт и мимолетное взаимопонимание с сыном.
Сейчас же, как только сын, выдохнув и, не дождавшись упреков, буквально взлетел по лестнице на свой этаж, мысли Сергея, не обремененные высоким воспитательным смыслом, сразу перескочили на обыденные заботы о хлебе насущном.
Раньше часто думать об этом Сергею не доводилось. Повода не было. Офицеры и гражданские сотрудники его военного научно-исследовательского института были загружены до предела работой и тоже не озабочивались зарплатой. Главное дело их жизни состояло в бешеной технологической гонке с Америкой.
Сергей после окончания академии тоже включился в эту гонку, наверстывая теоретические знания, упущенные, как он тогда считал, за время его службы в подводном флоте.
Его деятельность в НИИ шла по накатанному пути. Академические курсы по математике, методы и расчетные модели в области гидромеханики подводных взрывов, опыт сопровождения привязки боеприпаса к типовой торпеде, нахождение счастливой собственной идеи и как венец, вожделенная защита кандидатской, а затем и докторской диссертаций. Чего еще желать? Но неожиданно грянула перестройка и все рухнуло.
Вдруг никому не стали нужны исследования, которые вел их институт. Людей стали занимать все больше личные материальные блага. Более того, вскоре денег для нормальной жизни стало катастрофически не хватать.
Многие семьи сотрудников попросту голодали. В институте, как и во всех военных и научных организациях атомного комплекса не платили по четыре-пять месяцев кряду.
В то смутное время офицеры, которые не ушли в бизнес, перебивались случайными заработками. Кто по ночам охранял какие-то фирмы, кто занимался в свободное время сбытом цветных металлов, а кто, поговаривали, даже и реализацией, несмотря на якобы строгий учет, радиоактивных материалов.
Тем же, которые уходили с работы, судьба предоставляла возможность или взлететь на гребне мутной волны, как Фомину, или закончить жизнь любым способом. От инсульта - как Стишков, до отрезанной головы - как Крыланов. Одним словом, кто на что учился.
Сергей же не отвлекался на коммерцию и по-прежнему отдавал приоритет научной деятельности. И уходить из института он тоже не собирался. Несмотря на невзгоды, он упорно шел по научно-технической стезе и все-таки стал состоявшимся ученым, доктором наук. Семья же его в это время в буквальном смысле нищенствовала.
Тем не менее, Сергей держал удар и вырабатывал так необходимый ученому внутренний лоск. И, о чудо, к его мнению в институте все больше и больше прислушивались. Он давно не верил в сказки о красной ртути и прочие лженаучные россказни. Однако до Сергея иногда доходили такие невероятные слухи о чудовищной коррупции в Росатоме, после которых руки опускались, и просто не хотелось жить.
Так минули еще несколько лет безвременья. Постепенно жизнь, хотя и понемногу, но все же начала налаживаться. Наиболее авторитетные и продвинутые военные ученые, знания и опыт которых были востребованы, нашли сферы своего применения. Сферы разные и специфические, предложенные тогда людьми случайно власть предержащими, а попросту человеческой накипью.
Одни сослуживцы, подобно его старому другу, по-прежнему тянулись в гостиницу «Россия», где по советам американских кураторов, под видом обеспечения договора о сокращении стратегических наступательных вооружений, продолжали торговать национальными интересами страны.
Как то в конце 90-ых Сергей встретил такого старого друга по училищу, которого не видел почти двадцать лет. Приятели зашли в маленькое кафе на Московском проспекте. Их тогда в городе расплодилось великое множество.
Потягивая Метаксу, этот греческий коньяк, символизирующий в те годы успешных людей, и, перекинувшись словами об их прошлой и теперешней жизни, Сергей поинтересовался, что же привело флагманского связиста флотилии в Питер, и сразу же высказал предположение, что, наверное, сборы специалистов в военном институте связи?
Каково же было удивление Сергея, когда товарищ поведал, что ему через час надлежит быть в гостинице «Россия», где вместе с американцами будут обсуждаться проблемы обеспечения ядерной безопасности.
А на вопрос Сергея, какое он имеет отношение к этим проблемам и почему, собственно, встреча в гостинице, старый приятель ответил, что, дескать, самое непосредственное, потому что он знает изнутри систему связи с нашими подводными ракетоносцами, а американцев ни в какой институт связи не допустят.
Отойдя немного от испытанного шока, Сергей только спросил, - чьей безопасности? – И тут же перевел своего однокурсника в разряд бывших и нерукопожатных друзей. Хотя хороший, как ему казалось, парень был в молодости. А вот к старости ржавчина из него все же вылезла.
Другие сотрудники, такие как Сергей, пытались найти свой собственный путь совершенствования вооружения России, участвовали во множестве официальных и не очень тем.
В эти темы сливали воедино идеи и технические решения, как принятые и узаконенные, так и еще не зарегистрированные ни в стране, ни за рубежом.
Все уповали, что если скажут они вместо правды полуправду, то за это им ничего не будет, а наоборот лично им хорошо заплатят. И платили. И через официальную зарплату и черным налом.
С официальными темами было все понятно. Они хоть и плохо, но курировались спецслужбами. Если что, спрос с них. А вот с договорной тематикой дело обстояло сложнее.
Иногда в качестве исполнителей выступали временные трудовые коллективы, а в качестве заказчиков выставлялись подставные фирмы, только формально имеющие лицензию.
И те, и другие существовали при известных предприятиях, но, как правило, заказчики были далеки от конкретной тематики исследований, взятых на себя по тендеру. Далеки от неё были и спецслужбы при этих предприятиях, которые смотрели на такие работы, как на неприятный, но необходимый довесок к их бюджету. Короче, сквозь пальцы.
Поэтому вопрос соблюдения режима, всецело отдавался на откуп исполнителям. Здесь важно было показать принципиальную возможность реализации предлагаемых идей и обеспечить невозможность или сложность воспроизведения закрытых технических решений.
Как известно, водораздел между ними во всех областях весьма условен. Сергей, как мог, поддерживал высоту этого барьера, на что уходила львиная доля рабочего времени.
Оставшееся же время, все силы и душу, Сергей посвящал захватившей его идее сверх синхронного сложения ударных волн от нескольких мощных подводных взрывов. Несмотря на отражение нового подхода в некоторых решениях сложной краевой задачи, до практического воплощения идей диссертации было еще ой как далеко.
Вот и сейчас Сергей, вспомнив недавний разговор с сыном, начал тут же в уме приспосабливать частный случай решения уравнений Навье-Стокса, к целочисленному виду, пригодному для решения посредством существующих у него в лаборатории пакетов прикладных программ.
Сергей на минуту представил выражения лиц его программистов, когда он осторожно намекнет им, что может быть можно будет допустить представление этих решений, ну «практически» гладкими функциями, и в который раз оценил слабость и тщетность своей позиции.
Он представил у себя за спиной кривые усмешки заземленных коллег, – на Нобелевку, что ли рассчитываешь начальник? Эка куда хватил, а нам опять задачку переделывать?
Задачку переделывали много раз. Тщетно. Фронты ударных волн упрямо не желали синфазно складываться и увеличивать мощность даже при двух подводных взрывах.
Начальство же наседало и требовало получения синергетического эффекта в пятницу после обеда, а еще лучше вчера. Вот и сегодня начальник управления Тищенко попросил его задержаться после пятиминутки.
- Сергей Александрович. Я вам уже выделил полгода назад еще двух программистов. Неужели этого не достаточно? Когда же будет окончательно завершено создание вашей модели.
- Месяца через два, а если не получится, то через два года. Боюсь, Евгений Петрович, что существующий подход к выбору соотношений крутизны фронтов надо будет кардинально менять.
- Здрасте! Приехали! Вы же еще в прошлом году обещали уже ничего не менять.
- Скорее всего, не выйдет. В кандидатской диссертации данный подход вполне соответствовал современному уровню. В докторской, не очень, а для реального дела, не годится совсем.
- Смотрите Сергей Александрович! Больше идти у вас на поводу я не намерен! Сконцентрируйтесь сами и напрягите своих людей! Пересмотрите задачи и приоритеты! И чтобы через месяц был результат! Да, кстати, могу подключить к вашей группе еще и Петрова. Вы согласны?
- Так он больше на экономических расчетах специализируется.
- Ничего. Зато базы данных грамотно представлять может. Опять же его фантастическая скрупулезность. Что скажете?
- Хорошо, - отозвался устало Сергей, и вышел из начальственного кабинета.
- Четыре программиста вроде бы хорошо, - размышлял Сергей, сидя в кресле в полумраке домашнего коридора, - можно, наконец, разделить модель на четыре функциональных блока. Как и было задумано ранее. Но нужен ли ему тищенсковский прихвостень и соглядатай? Вот в чем вопрос!
Сергей ясно сознавал, что дело не в числе программистов, а в количестве и качестве мозгов, фактически решающих проблему. В стране было от силы три человека, которые могли бы возглавить данное научное направление. И заняты они были делами более масштабными, так сказать более высокого уровня. Сергей был четвертым. Однако по качеству он еще не дотягивал до планки, достигнутой теми троими.
По-видимому понимал это и Евгений Петрович. Но он ни разу не упрекнул Сергея в некомпетентности. Знал, что других «солдат» у него нет. Ведь привлекать кого-то со стороны, Тищенко явно не хотел. Для других же фирм это всего лишь частный результат. Один из многих. А для филиала их института, где собственно и родилась идея, вопрос престижа!
Мысли Сергея прервал резкий звук.
- Решетка хлопнула о стену, наверное, Лена домой вернулась, - устало подумал Сергей, не тронувшись с места.
Заскрипел ключ в дверном замке. Снаружи Лена пыталась открыть входную железную дверь и не смогла. Мешал ключ, забытый Сергеем в скважине с другой стороны. Лена яростно орудовала своим ключом, пытаясь вытолкнуть его,– вот так скоро вытолкнет и меня, - устало подумал он, и безучастно констатировал, - обстановка накаляется.
Сергей, однако, не спешил открыть дверь изнутри. Он долго дожидался пронзительного звука звонка и, наконец, поморщившись как от зубной боли, открыл Лене входную дверь.
- Опять ключ в скважине забыл!!!!
- Да.
- Дай мне пройти!!!
- Иди. Никто тебе не мешает.
Их пикировки, по сути, ограничивались только этими упреками. Больше они оба уже давно ничего друг другу не произносили. Никаких слов. Уже лет двадцать.
Сначала Сергей вскипал от молчаливого пренебрежения со стороны жены, затем смирился с ее поведением и наконец, сам стал находить в этом тихую радость. А что тут выговаривать? Сергей окончательно привык жить в условиях тотальной нелюбви с ее стороны и обстановке тихой ненависти.
Вот и сейчас Сергей на скорую руку поужинал и поднялся в свою комнату. Надо было, наконец, давать ответ на поступившее предложение о сотрудничестве. Только вот с кем сотрудничать и как, до конца не было ясно. Хотя за прошедшие дни у него практически созрел план действий.
Глава вторая
Когда ровно неделю назад он открыл дверь своего кабинета, то не сразу увидел на столе среди стопок документов незнакомую ему синюю папку.
Движимый скорее многолетней привычкой к порядку, чем любопытством Сергей бегло пересмотрел содержимое. В папке были собраны ксерокопии различных материалов.
Газетная заметка под броским заголовком «Курск погубили бактерии!». Какой-то отчет группы подводников Черноморского флота об обнаружениях на Северном флоте подводных лодок по вихревым течениям, создаваемым при неустойчивом движении лодки в стратифицированной среде.
Анализ специалистов по авионике, об обнаружении тех же лодок в Атлантике и Тихом океане с немыслимой высоты с помощью магнетометров.
Фотографии развития турбулентностей поля при обтекании слоистых сред вблизи корабля и на удалении от него.
Описания проводимых кем-то экспериментов по синхронному сложению гидропотоков от взрывов.
Собственно, описания этих экспериментов и взрывов Сергей узнал сразу. Это были его испытания, которые проводились еще в советское время на Ладоге для обоснования возрастания давления во фронте суммарной ударной волны. Другие материалы были ему не знакомы.
Никаких сопроводительных писем, указаний и глубокомысленных надписей и резолюций начальников на приколотых бумажках типа «Пр. рассмотреть на техсовете», «Пр. рассмотреть и доложить», «Тов. Пургину С.А. Подготовить наше заключение совместно с 52-гол, 44, и 12 отд.» - не было.
- Катя, - нажал Сергей кнопку селектора, - какие документы ты мне вчера приносила от начальника управления?
- Никаких документов я не приносила, Сергей Александрович. Только техническое задание на Ручей, откорректированное Василием Ивановичем! Вам лично в руки и отдала. Вы его в сейф положили. Помните?
- Конечно. А папка такая синенькая? Откуда?
- Не видела я никакой такой папки. А что, она пропала?
- Нет. Она есть. Как папка в кабинет попала?
- Забыл, наверное, кто то. Я зайду, заберу и отнесу, куда скажете.
- Ладно, Катя. Сейчас не надо. Потом заберешь. А сейчас приготовь мне кофе и обзвони начальников секторов, чтобы к 15 часам собрались у меня на планирование. И до обеда меня нет. Ни для кого.
В течение часа Сергей, прихлебывая кофе, еще раз внимательно просмотрел бумаги в папке и разложил их на столе. Сначала в порядке отражавшую тематику затронутых проблем, затем по стилю и сложности изложения и наконец, по их принадлежности к различным ведомствам. В его голове складывалась следующая первоначальная картина.
Документы в синей папке обосновывали записку о необходимости проведения большой научно-исследовательской работы экспериментального характера - НИЭР. Речь шла об исследовании особенностей стратифицированной перенапряженной морской среды и потенциальной возможности использования ее энергии в военных целях.
Якобы уже сейчас существовала вероятность обнаружения подводных лодок по нарушениям ламинарных гидропотоков, обтекающих их корпуса при удержании глубины рулевыми устройствами и, особенно при всплытии или погружении.
Причем нетрадиционное обнаружение обеспечивалось с помощью стандартных средств.
Обладая мега масштабными размерами, эти гидропотоки являлись одновременно и объектами, увеличивающими на порядок дальность действия гидроакустических и магнитометрических систем обнаружения, и классификационными признаками для них.
В будущем, при соблюдении условий превращения этих гидропотоков в масштабные турбулентные вихревые течения, предполагалось использовать энергию синхронных взрывов.
В результате, по мнению неизвестных исследователей, может высвободиться огромная энергия, способная отправить на дно целую эскадру врагов! О числе Рейнольдса, экспериментальном определении давления в плоскости Чепмена — Жуге и правилах масштабирования, горе - исследователи, по-видимому, не имели ни малейшего представления.
- Ладно. Кто только придумал эту записку? Наверняка, человек, не имеющий даже понятия об основах термодинамики и гидромеханики. Океанографы? Вряд ли, кому из них не известны основополагающие работы Монина?
Гидроакустики? Тоже не похоже.
Ведь вся теория их плоских продольных волн зиждется на предположении о неразрывности среды.
Может быть механики? Так они тоже вроде вменяемые люди. Механики от закона Архимеда ни на шаг не отступят, рычаг им на плечо.
Так кто же все-таки? И главное, как попал мой закрытый отчет по взрывным экспериментам на Ладоге мне же на стол?
Еще раз присмотревшись к отчету Сергей заметил, что он был значительно изменен. И в части формул, и в части словесных описаний. Кто-то основательно с ним поработал. Не умело, но достаточно эффективно, что бы привести отчет к открытому виду.
Экспериментально полученные формулы были опущены. Они существовали и присутствовали только в общеизвестном классическом виде, выводы по составным частям и по отчету в целом в части сути феномена были смягчены, а его возможности наоборот, были разрекламированы более радикально. Кто? Чья рука?
Сергей вздохнул, прикрыл веки, на секунду зажмурившись от заглянувшего в кабинет солнца, и задумался.
Так он просидел полчаса, и не найдя ответа на свои вопросы потянулся к телефону.
- Володя, привет! Пургин беспокоит! Как живешь, можешь?
- Здорово, коли не шутишь, - отозвалась глуховатым надтреснутым Володькиным голосом телефонная трубка! - Живем, как видишь, твоими молитвами. Не часто ты балуешь нас звонками. Обычно мы к тебе обращаемся. По своим надобностям.
- Я еще не обратился, но прямо сейчас готов это сделать. Вопрос плевый.
- Валяй. Только не долго, мне во дворец срочно надо. Кстати по нашему с тобой общему делу. Заключение на подпись везу.
- Надеюсь в согласованных с нами формулировках?
- А то! Обижаешь! Когда я от договоренностей отступал? Ну да это дело считай прошедшее. Сейчас то, ты по какому поводу звонишь?
- Володя, кто в вашей конторе не традицией занимается?
- Многие. Уточни, что ты имеешь в виду?
- По моей части. Ну, там вихри разные, турбулентности и все такое. Ну, например, как турбулентности любви. Ты меня понимаешь?
- Раньше занимался отдел Красильникова, если мне память не изменяет. Только его уже года три как прикрыли. От себя скажу, и правильно сделали. Нам прожектеры не нужны. Время сейчас другое. Не до того.
- Красильников? – пожал плечами Сергей, - Не знаю такого.
- И не узнаешь. Вредный старикан. Сейчас он уже демобилизован, в Крыму живет, за границей так сказать. Уже в самостийной. Но я тебе дам телефон его бывшего зама - Веснина. Он сейчас один из наших комплексных отделов возглавляет. Скажешь, что от меня. Я его тоже оповещу, что ты позвонишь. Может, он что-то более конкретное помнит?
- Спасибо, Вова. Ты настоящий друг, - закончил разговор Сергей, записывая номер телефона Веснина.
С Володей Солдатовым Сергей познакомился недавно, во время работы межведомственной комиссии, которую он и возглавлял. Ему сразу понравился этот высокий очкарик своей въедливостью и скрупулезностью, а главное бескомпромиссностью, проявленной при установлении научной истины.
- Ему бы на самом деле прокурором быть при расследовании аварии «Курска». Он уж точно бы вывел всех на чистую воду, – подумалось тогда Сергею на очередном совещании, которое зашло в тупик, - Ишь как выступает!!! Даже зубры внимают!
- ….и никто не виноват? – высоким фальцетом звучал голос председателя. - Вы это хотите сказать? А то, что случись война, флот потерял бы половину дивизии от подрыва на собственных торпедах? Разве это не аргумент в пользу продолжения работы комиссии?
- Не надо передергивать, - вмешался представитель торпедного института, - да, изделия старые, но они ведь прошли свою дистанцию. И взрывы это подтверждают!
- Они подтверждают только то, что система автоматики сработала так, как ей и было предписано. А больше ничего сказать нельзя, - настаивал на своем Володя.
- А расчеты Пургина по воздействию ударной волны Вас не убеждают?
- Сергей Александрович, конечно, авторитетный ученый, - перевел дух и сбавил напор Володя, - но даже он не может объяснить, почему ровно половина взрывов произошла с задержкой?! Понимаете ровно половина! А статистика была представлена почти за десять лет!
- Но количество пусков не вяжется с термином «статистика». Всего шесть пусков! Три на три. Какая тут статистика? Просто совпадение. И все, – не сдавался представитель торпедного лобби.
- Знаете, - вмешался в спор Сергей, - Я как-то был на борту лодки при пусках других, уже скоростных торпед. Так вот там тоже было несоответствие между установленным и фактическим временем хода.
Как потом выяснили, фактическое время хода было определено неверно из-за попадания на пленку еще и отражений звуков шумов от берега! Стреляли то в заливе. Точка стрельбы, установки и директриса были одними и теми же. От пуска к пуску.
- Наши пуски тоже проводились в одной и той же точке и тоже с одинаковыми параметрами стрельбы, но вне залива и далеко от берега. Так что ваша версия не катит, Сергей Александрович, - безапелляционно заявил председатель.
- Не обязательно отражения от берега, может быть, от какой-нибудь отмели? – включился в защиту торпеды представитель московского управления. Спектральный анализ записей делали?
- Проверяли уже все. Магнитные записи не качественные. Ничего определенного сказать по ним нельзя. Да и пленка старая, уже осыпается. Оцифрованные же аналоги записей не сделаны. Остались только выписки из вахтенных журналов. А на счет отмели? Ну, нет ее на карте по директрисе стрельбы! – авторитетно додавил Володя маститого ученого, снял очки и победно обвел всех своим орлиным взглядом.
- Вы бы лучше раньше думали о том, как в сборе со старой торпедой новый боезаряд испытывать, господа хорошие! А то лодку после взрывов трясет. Как бы после очередных испытаний её и вовсе конопатить не пришлось! – пробурчал сквозь зубы старый питерский судостроитель, и дружная плеяда проектировщиков кораблей согласно закивала седыми гривами.
Москвич неприятно осклабился:
- Там всего-то около двадцати кило взрывчатки!
- Были бы Вы в той лодке! Рассказывают, что от гидроудара люди чуть не попадали с ног.
- Не надо было командиру после пуска бортом к взрыву поворачиваться. Площадь то вон какая! - развел руки кто-то из москвичей и замолчал.
Сергею, принимавшему все близко к сердцу, вдруг тоже стало стыдно. И за разработки его института. И за коряво исполненный алгоритм работы с многочисленными исправлениями и изменениями. И за допотопную трубку Пито, обеспечивающую автономность работы боезаряда. И за коммутатор подрыва на основе шагового двигателя семидесятых годов.
- Одним словом, техника позапрошлого века, - думал Сергей, - Не моя вина, а все же обидно! Что делать, если ни один элемент в боезаряде нельзя заменить, пока замена не будет подтверждена реальными взрывами?
Запрет же на их проведение согласно договору с амерами, действует уже более десятка лет. Опять же благодаря этой допотопной технике где-то там, на Урале, остается на финансовом плаву целый город, с его замерзшими стариками и ребятишками.
- Товарищи! - обратился к членам комиссии Сергей уже на прежнем советском языке. Без господ. - Давайте примем компромиссное решение. Все пункты оставим, без изменений. Они отработаны ранее, и нечего нам начинать очередной круг обсуждений. А вот последнее решающее предложение предлагаю заменить фразой: «Работу комиссии приостановить, до получения цифровых записей шумов торпед и их подрывов».
Представителям и экспертам, не согласным с заключением, можно будет написать особое мнение. Годится?
- Да, - раздались дружные голоса, - три дня заседаем, кончать уже надо! И только председатель Володя, не поддавшись общей усталости, заявил:
- А я буду формулировать содержание раздела «Особое мнение». Желающие присоединиться есть?
Желающих не нашлось! Все присутствующие, наскоро расписавшись в подписном листе заключения, прощались и уходили.
Володя же, изложив особое мнение на бумаге, протянул его Сергею и, ожидая реакции, посмотрел ему в глаза.
Сергей пробежал глазами девять строчек текста и, сосредоточившись на его содержании, понял, что Володя не надеется даже на то, что цифровые записи приведут к ответам на поставленный перед руководством вопрос о продолжении деятельности комиссией.
- Почему? – тоже взглядом спросил Сергей.
- Я думаю, - медленно проговорил Володя, тщательно подбирая слова, - что фиксируются как обратные, так и прямые ударные волны. Понимаете, волны можно как объединить, так и разъединить. Вы вот, Сергей Александрович, заняты суммированием волн. А гидроакустики их разделением. На моды. Это происходит непроизвольно. При этом если слухом оператора, по какой-то неизвестной, скорее физиологической причине, выбираются те или другие волны, то и поступают они сообразно своим ощущениям. А разность во времени прихода фронтов волн определяется фазовым набегом. Это ведь ясно?
Сергей из сказанного понял только то, что Володя интересуется всего лишь областью его деятельности, и поэтому произнес.
- Ну, так ты эту догадку напишешь в «Особом мнении». Её еще подтвердить надо. А конкретики то в твоем мнении как раз и нет.
- Нет, конечно. Я понимаю. Просто я хотел поговорить лично с Вами доктор, на интересующую нас тему, - ответил Володя и разорвал листок.
С этого момента они с Солдатовым стали друзьями….
По наводке Солдатова Сергей быстро связался с Весниным. Тот уже ждал звонка. Бывший заместитель выложил все что знал, и даже чего не знал про своего бывшего начальника Красильникова.
Характеризуя затронутые в разговоре аспекты проблемы обнаружения, тот дал понять, что в целом не разделяет его взгляды, в особенности на частоту повторяемости и проникновения феномена в различные среды. Он так и сказал: «Его (Красильникова) щупальца протянулись уже и под воду и в воздух. Того гляди и до космоса дотянутся!»
- Ну что ж. Нечего было чинить препятствия молодому ученому для успешного движения вверх по карьерной лестнице! А главное не надо было заставлять его зама принимать на веру фантастическую научную гипотезу начальника. Каждый ведь имеет право сомневаться, - ухмыльнулся про себя Сергей.
Но по проблематике высвобождения потенциальной энергии Веснин сказать ничего не мог. Лично он считает, что проблема, так сказать уничтожения, притянута за уши, но все же посоветовал обратиться к некому Николаю, сидевшему на столичном семинаре по данному вопросу рядом, и даже выступавшему на нем с кратким сообщением. Фамилию этого офицера он забыл, однако его телефонный номер остался в памяти его мобильного.
- Скинь номер эсэмэской,- попросил Сергей, почему то вспомнив, что Наташа, обладая плохим зрением, не любила эти СМС.
- Без проблем, - ответил Веснин, - и повесил трубку.
- Однако у Веснина со зрением все в порядке, - заключил Сергей и горестно задумался.
Потом Сергей долго и рассеяно, не включая мозг, набирал номер на вертушке. Но на том конце все время раздавались короткие гудки.
- Блин, вечно, когда срочно надо, то занято! – неожиданно Сергей поймал себя на мысли, что набирает номер автоматически.
- Что-то быстро автоматизм выработался, - подумал он и с удивлением заметил, что его рука набирает знакомый ему номер дежурного по их московскому управлению, – теперь понятно, почему по номеру невозможно дозвониться!
Сергей покопался в своей записной книжке и нашел другой номер, своего давнишнего приятеля в соседнем московском управлении Коли Юльметьева.
- Коля, привет! Это Пургин. Какая погода в Москве?
- На ловца и зверь! А я только хотел тебе звонить. Да все руки не доходили. Номер найти не мог. Тут работа одна наклевывается. НИЭР на четыре года. В ней и вам местечко найдется, - скороговоркой, и как обычно захлебываясь короткими рублеными фразами, зачастил Колька.
- Но наше участие в этой работе за уши притянуто.
- А…! Понял. Значит, читал уже материалы?
- Конечно. Ты что ли их привез?- догадался Сергей, - в такой синенькой папке?
- Я не я? Какая разница? Мы все одна семья! Мои люди. Шавров вчера был у Вас. С твоей Катюшей болтал. Я его и попросил.
- А почему меня не дождался?
- У него, наверное, времени не было. Да не бойся ты. Материалы открытые. А отчет о твоем эксперименте на Ладоге я адаптировал. Прости уж. Как смог. Еще раз извини. Мне недосуг было. Надо еще в комитете дела утрясти.
- В каком комитете?
- В МНК конечно. Без их подписи денег на работу не дадут.
- Фу…! А я уж подумал…, пришьют сейчас дело.
- Не надо думать. Трясти надо! Вот телефон главного конструктора в «Позитроне» - они головная организация. Готов? Записывай, - и Коля начал диктовать номер, - Зовут его как тебя. Сергей Александрович. К нему все вопросы, от частного технического задания, до сроков и оплаты этапов, включая лично твой гонорар. Все через него. Понял?
- Но Коля! Работа не совсем по нашему профилю. И не по Вашему ведомству тоже. И наконец, что за «Позитрон» в Москве? Питерский «Позитрон» знаю, московский – нет. У них хоть лицензия имеется?
- А Вас, дорогой доктор, зачем в эту работу привлекли? Теперь хоть понятно? Ну и лицензии у них как полагается тоже есть. Физкультпривет. Я побежал. Машина ждет. До встречи!
После разговора с Юльметьевым, и после того, как Сергей пролистал сборники по гидроакустике и гидрофизике за последние годы, все оказалось донельзя просто.
Он нашел недостающие упоминания о методах, ранее разрабатываемых для обнаружения подводных лодок не акустическими средствами, а конкретно с помощью магнитометров. Новые базовые методы поиска «Окно» и «Фильтр», ему помнились еще с академических курсов.
В них никто тогда не верил. Имелось в виду, что составляющая поля от крупномасштабных вихрей или аномалий, порождаемых лодкой, намного превышает составляющую поля собственно от металла ее корпуса. Отсюда и значительно возросшая дальность действия авиационных магнитометров.
Нетрудно было предположить, что эти подводные вихри, спутники подводной лодки, могут быть обнаружены и акустическими средствами под водой, и путем радиолокации изменений взволнованной морской поверхности также на больших расстояниях.
То есть вопрос относится в основном к проблемам обнаружения. А его привлекают к данной работе лишь потому, что организацию проведения НИЭР подхватило управление, занимающееся поражением подводных лодок.
- Как же здесь без его института и без него лично? Понятное дело, - думал Сергей, - Перевернем и вспашем, как говорится, пласты моря с помощью синхронных взрывов! Нобелевскую премию не получим, но денег заработаем! И то хорошо. Может тогда и для Наташи удастся что нибудь прикупить. Давно он ее не баловал.
Разговор с «Позитроном» Сергей перенес на завтра, потому что ему надо было собраться с мыслями, а в приемной уже заждались собранные Катериной сотрудники.
Первым в кабинет Сергея вошел вальяжный и толстый программист высшей категории Лебедев с кудрявой шевелюрой и с извечными листингами программ в правой руке.
Он, тяжело дыша, уселся на диван и вопросительно уставился на Сергея, давая понять, что не изменит в них ни одной строчки.
- Здорово, Григорьевич! Как самочувствие? И где остальные?
- Давление сегодня высокое. Нездоровится мне, - вздохнул тучный Лебедев, и добавил, понизив голос, - Саныч, можно я по деньгам отчитаюсь, пока моих нукеров нет?
- Лебедев! Что такое? – назвал его по фамилии и одновременно повысил голос Сергей! - Я велел быть всем. Разговор важный. Разве Катя тебе не звонила?
- Предупреждала. Еще до обеда. Но тут к нам приперся, - и сразу же поправился Лебедев, - э..э пришел этот Петров из 12-ого отдела и заявил, что Тищенко его бросил нам на усиление. Шеф. Зачем он нам? Тищенко говорил с Вами насчет его кандидатуры? И потом я подумал, что лучше зайти сначала мне. Нам денег на драйверы не хватает. Они же пока пусть подумают вместе, чем можно его загрузить?
- Много слов, - оборвал своего любимца Сергей, - все в свое время. А с переводом Петрова я согласился на утренней пятиминутке! Так что вызывай всех архаровцев сюда. И немедленно!
Через пять минут вся когорта бала в сборе. Даже Петров скромно примостился на краешке роскошного кресла.
Сергей был донельзя сосредоточен и максимально краток.
- Через пять дней должен быть готов отчет по подрыву четырех зарядов на глубине до двухсот метров максимальной мощности. Направленность – верхняя полусфера, синхронизация в пределах половины миллисекунды. Не более. Пространственный охват – двенадцать и двадцать километров. Формулы – классика.
- Так два еще месяца…, - пробормотали одновременно братья Никитины, вытаращив на шефа удивленные глаза.
- Я сказал пять дней! И ни часом меньше. Чтобы было проще, никаких коэффициентов из полученных нами на натуре и краевых параметров в отчет не включать. Расчеты строго по формуле Лагранжа—Эйлера в двумерной осесимметричной постановке. Базу данных для программного комплекса AUTODYN обновить. Массивы за прошлый, даже нет, нужен еще более старый вариант. Возьмите его формат из отчета 2009-ого года. Данные в Приложениях. Первое, для Юры, и второе для Севы.
- Григорьевич, - смягчил тон Сергей, выделяя своего заместителя, - задание на программирование для Петрова мне завтра к утру на стол. И еще. Петров! Попроси в своем 12-ом отделе одолжить для нас цветную рабочую станцию на пятницу. До утра. И смотри, чтобы была готова. Качественной печати будет много.
Григорьевич с полуслова понял шефа и успокоил команду:
– Не волнуйтесь. Интерфейс модели поменяется мало, так что вам даже две, а то и три ночи, выдастся возможность поспать дома, но по очереди, - поднял палец и указал им на притихших Никитиных! - А нам с тобой Петров аврал! Домой только с моего разрешения, - добавил он, взглянул на свою жертву он, после некоторого раздумья!
- Да, и еще, - уточнил Сергей, прикидывая в уме, когда можно выкроить время для встречи с Наташей, - маленькая деталь, ПД 4 для каждого из Вас, теперь будет - тут Сергей бросил взгляд на листинги Лебедева - КЮ12.000.000.786. Возьмите шестую версию. За всеми разъяснениями к Лебедеву. Ко мне не суйтесь. Я всю неделю буду занят, да и уже все равно не все из них помню. Все по рабочим местам.
- А Вы, Штирлиц, то есть Лебедев, останьтесь, – разрядил почти фронтовую обстановку шеф, слегка улыбнувшись.
Когда за обескураженным Петровым и возбужденными братьями Никитиными закрылась дверь кабинета, Сергей жестом предложил заместителю сесть и слегка расслабился сам.
- Шеф. Как я понял отчет и тема, которые мы должны сдать через два месяца, отменяются? – уточнил Григорьевич.
- Понял правильно! Ну, бумагу то мы выпустим и действующую модель предоставим.
- Модель позапрошлого года, ту, что давали в «Протон»?
- Угу! Только будь поаккуратнее при перенастройке оболочки.
- Шеф. Не учите меня жить, лучше помогите материально! – улыбнулся Лебедев.
- Не наглей, Григорьевич. Выделяю тебе еще сто тысяч. Надо запрограммировать целочисленное решение вот этих систем уравнений, - Сергей протянул ему четыре заветных сколотых листка, заполненных формулами, любовно выписанными ровным каллиграфическим почерком. – Смотри, это приближения к гладким функциям в окрестности ключевых характеристических функций. Шаг между точками не более одной сотой.
- Опять на Нобелевку тебя, Серега, потянуло? Поверь. Пустое это дело. Люди покруче тебя как только их решить не пытались. Не вышло ни у кого. Но для хороших людей и за хорошие деньги, отчего же пану не сделать?
- Не корчи из себя Янгеля. Да и я тебе тоже не Тарас Бульба! Но метода оптимизации Рунге-Кутта или подобной лабуды я в твоих программах больше видеть не должен! Никогда. Понял!
- Прости, Серега, старого дурака. Ну, надули нас в прошлый раз. Аспиранты то народец ушлый. Денег мало, мозгов много. Я и, правда, ничего не заметил. Да и ты тоже не знал, как проверить. А у нас в конторе деды до сих пор эксель на калькуляторе проверяют.
- Ладно, Григорьевич. Что прошлое ворошить. Других людей у нас нет. Так что условия прежние. Что сэкономишь, то твое. Иди уже.
- Простите, товарищ начальник. Прежде чем удалиться, одна деталь. А деньги когда?
- Первая часть, я думаю больше половины, будет через две-три недели. Вторая, меньшая - когда закроем первый этап. Одним словом как всегда, к Новому Году. И не забывай. Не надо хапать деньги без меры. Нам еще и про людей думать надо. Они привыкли к хорошим зарплатам и только потому у нас держатся.
- Да не только. Вот не станет тебя, другому благодетелю в рот будут смотреть. А не окажется рядом другого спонсора и так за зарплату пахать будут. Людям некуда деваться. Одно слово – рабы!
Глава третья
Вся неделя прошла в суетливой рабочей обстановке. Лишь иногда её прерывал вездесущий Григорьевич. Как всегда бесцеремонно без подтверждения. Он вваливался в кабинет шефа для уточнения деталей и, получив разъяснения по интересующим аспектам работы, тут же исчезал.
Чаще всего Лебедева не надо было подстегивать. Кое-какие вопросы он знал и понимал гораздо лучше Сергея. Просто тому нужно было лишний раз убедиться, что он находится на правильном пути.
Сергей же, потратил прошедшую неделю на бесплодные мечты о Наташе и на телефонные переговоры с главным конструктором «Позитрона». Сергей Александрович со странной фамилией Голопутник говорил мягко, вежливо и очень обтекаемо.
Он оказался осторожным человеком, и новые коллеги, и исполнители работы за три телефонные беседы никак не могли ни о чем договориться. Сергей, наконец, понял, что по телефону это, скорее всего, им не удастся и за десять бесед.
Сидя за длинным столом начальника управления, Сергей который раз доводил до него существующий расклад по новой работе.
- Надо лично ехать согласовывать ТЗ, сроки и деньги, - убеждал он Тищенко.
- Зачем, ты можешь сделать это через Юльметьева, - парировал начальник управления.
- Вряд ли, - настаивал Сергей. - Они как будто с Марса прилетели. Плетут что-то про ячейки Бенара. Я этот «Позитрон» понять не могу. Ведь упорядоченье фазового пространства происходит при числах Реллея от десятков до сотен. Откуда, скажите в реальном Океане, такие значения этого критерия?
- Ну, мало ли? – слабо защищался Тищенко, - Да и напирать на них не надо. Но и понять их просто сложно, но ведь не невозможно. Постарайся.
- Если кому-то голову напекло в южных морях или на крымских пляжах, и они представляют водяной «вулкан», аналогично процессам, происходящим в стакане газировки или, например, в бутылке пива, которым ученые мужи охлаждаются, то при чем здесь моя диссертация? – Горячился Сергей, держа в уме, что может быть, ему до командировки удастся встретиться с Наташей.
Тищенко невольно улыбнулся:
-А что? Сережа, возьми да стукни друг о друга две бутылки пива! Вот тебе и аттрактор - ключ к быстропротекающим процессам!
- Да ну Вас, Евгений Петрович! Это же какую энергию надо приложить?!
- Нельзя, мой дорогой, понимать все так буквально и так серьезно. Ладно. Убедил. Оформляй заявку на командировку со следующего вторника. Но Катю предупреди. Только на три дня. Не больше. У нас и так по командировочным перерасход.
- Спасибо, Евгений Петрович. Я мигом. Одна нога здесь, другая голова уже там и через три дня опять здесь.
- Вот, вот в пятницу, когда вернешься, зайдешь и все мне доложишь. Да. И еще. Если Вы, Пургин, - опять перешел на Вы Тищенко, - думаете, что участие в новой НИЭР снимает с Вас ответственность за завершение плановой работы в установленные сроки, то Вы сильно ошибаетесь!
Последние слова Тищенко, Сергей попросту пропустил мимо ушей, так как оба точно знали, что никуда руководство института не денется и снова, как в прошлый раз, еще на год перенесет срок сдачи запланированной темы. Благо эта тема была инициативной и нигде ни в одних контрольных списках, не значилась.
Сергей после того как покинул кабинет позвонил Кате, распорядился насчет командировки и билетов, после чего забежал в комнату программистов, где для него уже был только что распечатан сокращенный вариант отчета.
- На сутки раньше времени, - удовлетворенно констатировал Сергей, - небрежно пролистывая еще теплые страницы.
- Старались! – буркнул Григорьевич и глазами указал на Петрова.
Тот смущенно улыбнулся, ожидая похвалы, но Сергей, как бы не заметив его ожиданий, поинтересовался у Григорьевича. – Задание на программирование для Петрова готово? И саркастически хмыкнув, перевел разговор в другую плоскость,
- А базы данных оттранслировали в Юникс?
- А то! Обижаете господин капитан первого ранга! Братья постарались. Вот Вам флэшка, а вот распечатки! – как бы ни заметив первого вопроса, произнес Лебедев.
- Флэшку не надо. Сам знаешь, не в первый раз еду. Меньше везешь, легче едешь.
- Понял. А мы то думали, вдруг пригодится?
- Ничего лишнего не надо. Григорьевич! Меня завтра не будет. Проверь, чтобы Катерина с билетами не намудрила. Если что – звони!
- Яволь! Mein Herz!
- В пятницу с утра забегу в контору за командировкой, деньгами и билетами! Ну, пока...!
Была глубокая ночь. Сергею не спалось. Поезд отстукивал километр за километром по Валдайской возвышенности на пути к Москве, а Сергей перебирал в памяти самые ностальгические моменты отношений со своей последней любовью. Он чувствовал, что она и есть последнее и самое восхитительное приключение в его жизни.
Внешним поводом к легкой грусти был ответ Наташи на его СМС-ку. Она на просьбу зайти к ней на работу, чтобы увидеть ее и вручить цветы (Сергей уже давно смирился с необходимостью предупреждать ее о своих неожиданных визитах), лишь упомянула, что давно пора завершать их платонические отношения.
И в качестве аргумента добавила, что у нее сейчас завязываются отношения с другим мужчиной. А ей не хотелось бы, в случае чего, делать Сергею больно.
Сергей в тысячный раз наткнулся на свою больную и неразрешимую проблему.
Собственно, и познакомились они как-то бестолково. Наташа первой написала ему пару слов на сайте каких-то знакомств. Он ответил. Так и завязались их отношения.
Первое, что поразило Сергея по переписке, было обилие глубокомысленных записей в ее дневнике. Как у провинциальной барышни.
Но вникнув в строки, написанные ею и в дневнике и в чате, Сергей не увидел легковесных суждений. Наоборот, ее мнения и мысли были зрелыми и выстраданными. Обобщения казались емкими и объемными. Кроме того в ее насквозь оригинальных текстах сквозила затаенная грусть и витала неистребимая надежда на будущее.
Сергей, как говорят, незаметно и неосознанно, повелся.
Правда, сначала, когда уже пришла пора им встретиться, они не сразу узнали друг друга по фотографиям.
Она какая-то неловкая, смущенная, зажатая. В нелепом синем платье до пят.
Он – не ухоженный, не бритый, в мешковатом рыжем пиджаке, с какой-то стариковской авоськой в руках.
Наверное, оба ожидали от встречи какого-то чуда. Особенно она. А может быть и он? Но чуда не произошло.
О чем говорили они при первой встрече, сидя в кафе, Сергей досконально не помнил. Главное, когда он нанес ей первый визит, то дал сразу понять, что женат, и в своей жизни ничего менять не будет.
Наташа, по-видимому, не особенно обиделась. Наверное, и он в ее глазах смотрелся не совсем достойно и не соответствовал каким-то ее тайным требованиям. Потому они оба тут же быстро распрощались. И без сожаления расстались. Казалось навсегда.
Сергей вспомнил о ней лишь в конце июля, накануне дня своего рождения, когда завершив очередной этап работы, он понял, что всю работу никогда не переделать и Америку не открыть, а короткое Питерское лето уже клонится к закату. В то время как он пребывает в каких-то околонаучных заботах и теряет самое дорогое - романтичное время белых ночей.
Жена же все лето пропадала на юге, как обычно, даже не предупредив его о том, что вместе с сыном уезжает на отдых. Это был фирменный стиль его жены.
Настроение, в тот день, когда он звонил Наташе, было легким и ни к чему не обязывающим. Наверное, на такой же волне была и Наташа. Она неожиданно согласилась прокатиться по ночному Питеру.
Скорее всего, она тоже хотела почувствовать себя юной девушкой и вдохнуть такой сладкий и такой свежий воздух ночного города, когда он смешивается и все вокруг растворяется вместе с речной прохладой и дыханием каменных львов.
Все было в этой ленинградской ночи. Звуки гитар уличных музыкантов, эскизы неприкаянных художников на Невском проспекте, негромкий приватный разговор в уютном кафе, как бы нечаянные прикосновения локтями.
На правый берег они добрались перед самым разведением крыльев моста Петра Великого. Зашли к Сергею взбодриться кофе. Потом было то, что перевернуло его сознание. Но это был не секс. Он то, как раз произошел как то обыденно.
Только Наташа долго и упоенно кричала, чем повергла, по сути, не опытного в таких делах Сергея, в легкое замешательство. Хотя Сергей не понял, какое ему досталось сокровище. Особенно когда в порыве нежности и экстаза она начинала бить ножкой по постели. Тогда он сделал вид, что не придает этому факту особенного значения. А зря.
Как вел в постели он сам, Сергей не помнил. Однако в ту ночь, кажется, он ощущал себя сильно зажатым. Неуверенность в себе ему не удалось скрыть от Наташи. Женщины, а его любимая была до корней волос женщиной, это всегда тонко чувствуют. Ее зеленые глаза вспыхнувшие было в полумраке белой ночи, так же неожиданно погасли, а веки поблекли.
Потом как водится, был разговор на подушке. Наташе, наверное, очень хотелось выговориться. Она старательно с безжизненным лицом, как то наивно, почти по-детски, рассказывала ему о своей прошлой жизни.
Рассказывала просто и жестко, не щадя его самолюбия, рассказывала ему о своих мужчинах. Сергей, слушая ее, все более убеждался, что рядом с ним случайная и бесконечно далекая от его вкусов женщина.
Сергея не особенно удивила ее, смешанная из противостоящих друг другу классов, родословная. Бабушка - дворянка, властительница судеб многих людей, дедушка – чекист, отнимавший имущество и жизни у тех же дворян и «раскулачивавший» их челядь.
Таких судеб на Дальнем Востоке за время службы он видел не мало. Ведь советская власть за два поколения примирила и выровняла амбиции и «карбонариев», и «принцесс».
Он был сражен жизненной силой этой хрупкой женщины. Она была стократ сильнее его. Оказалось, что Наташа перенесла онкологию кости на своей прелестной ножке. Она выдержала и несколько последующих операций по замене протезов. О следах последней операции, свидетельствовал большой шрам на бедре. Тем не менее, она смеялась и шутила, нисколько не стесняясь или не замечая, его сожалеющих взглядов.
- Хромоножка моя ненаглядная! - в порыве нежности и со слезами на глазах произнес пораженный Сергей, еще не осознавая того, что этим в отрытую высказанным сожалением он навсегда отталкивает от себя так и не успевшую полюбить его женщину. А его отношение к ней, наоборот, окончательно переходит в стадию безнадежно безответной и никогда не реализуемой любви….
- Если бы я только знал! Ну как я этого тогда не понял? – задавал себе вопрос Сергей, прислонясь к косяку тамбурного шлюза и почти физически ощущая пролегшую между ними с того момента пропасть. - А может она всегда лежала между нами? Фу! Какая-то пропасть односторонняя! Вернее всего, с ее стороны вообще никаких чувств нет! Ни любви, ни отвращения. Я для Наташи просто пустое место? Девочка милая, как же ты устала моя хорошая от меня и необходимости демонстрировать нелюбимому влюбленному холодную лояльность?!
Увы, эти вопросы задавались Сергеем самому себе только для того, чтобы подольше сохранить в себе чувство влюбленности, придающее ему ощущение силы и молодости.
Без этого чувства по большому счету ничего нельзя было придумать, открыть и по-настоящему решить. Ни на работе, ни в жизни.
- Какой, однако, эгоизм дешевый с моей стороны! - укорял себя Сергей, задыхаясь от горечи в душе и от горечи табачного дыма во рту, вглядываясь в темноту, клубившуюся и проносившуюся за ограждением дороги рваными клоками и будучи не в силах принять ее нелюбовь.
Мысли Сергея путались. В голове проносились образы милой и желанной женщины, которая его в очередной раз окончательно отвергла.
- Ситуацию не изменить. Это ясно. Но в какую сторону ее надо было менять? Выкинуть все из головы и начать жить снова? Смогу ли? Или нужен какой-то внешний раздражитель? Какой? Можно все же получить Нобелевку!!! Пусть узнает, кого она потеряла!? – горько улыбнулся он, поняв, что его мозг в данное время абсолютно неадекватно воспринимает действительность.
Сергей закурил очередную сигарету но, заметив, что в тамбуре и так хоть топор вешай, нервно погасил ее о крышку встроенной пепельницы, испачкав пальцы и выругавшись про себя.
Он немного успокоился только лежа на верхней полке своего купе. Положив затылок на замок сплетенных ладоней, Сергей начал перебирать в памяти заготовленные заранее причины разворота исследований в нужном направлении. Ему хотелось поближе подобраться к намеченному ранее методу решения уравнений.
Но перевести эти причины в плоскость коротких и убийственных аргументов, предназначенных для главного конструктора «Позитрона» - Голопутника, кажется, ему никак не удавалось. Пургин вздохнул и повернулся на бок.
- А как она смотрелась там, в своей квартире. Когда готовилась ложиться с ним. Там у зеркала!!! Великое таинство, когда ее отражение освещенное лучами утреннего осеннего солнца, проникающими сквозь неплотно прикрытые шторы, смутно угадывалось в зеркале.
Ее округлые продолговатые бедра завораживали чистотой и страстью! Нагая. Только в лифчике, с перекрещенными тонкими руками! С отражением смущения и туманной улыбки, вызванной мельком брошенными его взглядами, - с теплотой и ностальгией вспомнилось Сергею.
Ведь Сергей еще до приближения момента близости почти физически уже ощущал своими ладонями прохладу кожи на ее удлиненных бедрах. Вдыхал ее запах, который менялся по мере быстрого движения флакона порхавшего над таинственными уголками ее тела, который доносился к нему через комнату. И даже предчувствовал кончиками пальцев шероховатость её шрама….
- Такой ее я уже больше никогда не увижу, - заключил он.
Вообще-то Наташа не была ханжой. Когда она чувствовала, что его одолевает желание, то во время просмотра спектакля или кинофильма, совместной поездки в метро или в машине иногда позволяла ему изредка погладить себя, прикоснуться и таким образом выразить свое восхищение ее красотой. Но не более.
Однажды, когда он снедаемый желанием остановил автомобиль на темной безлюдной улице и попытался бесцеремонно залезть ей под юбку, то получил жесткий и решительный отпор. Тогда Наташа ничего в голос ему не сказала, но ее глаза вспыхнули такой неповторимой бирюзой и ее внутренний протест и нежелание были так велики, что Пургин окончательно понял:
- Она, эта королева, не для меня! Что бы Наташа ни говорила, в тот недавний ее день рождения, когда она в кафе необычайно красивая выпив, положила свою ножку ему на колени и шептала на ухо какие-то слова про стыд и блуд, это все было не искренне.
Эти волшебные слова были предназначены не для него. А для кого-то другого. Она и свой день рождения отмечала как бы не с ним. А с тем, другим. Просто Сергей здесь оказался случайно и не к месту, а она, разгоряченная алкоголем, произнесла заклинания просто по ошибке.
И когда Сергей, тоже опьяненный, сделал ей предложение, она в ответ только непонимающе улыбнулась. С этого момента у него отсеялись все сомнения и надежды. Тогда он понял, что для него все уже кончено…., и неожиданно, под стук колес, провалился в тяжелый зимний сон.
В четверг в девятом часу поезд Сергея прибыл в Москву. Около выхода из вагона столпились встречающие.
Одни стояли, молча, шаря взглядами по нашим, у кого озабоченным, а у кого радостным лицам. Другие суетились, будто были готовы, сразу же столкнуться с нужным человеком и пройти с ним и его вещами в метро. Третьи, которые стояли чуть поодаль, просто искали клиентов на извоз по Москве.
- Вася! Вася! Я здесь! Как долго я тебя ждала! - радостно закричал женский голос, и навстречу высокому парню кинулась беременная девушка, которая тут же повисла у него на шее, радостно замотав ножками, обутыми в красные сапожки.
Измученный ночными бдениями Сергей еле успел посторониться, и неприязненно взглянув на влюбленных, двинулся вместе с другими приехавшими, чтобы не сталкиваться с выходящими с другой стороны обледеневшей платформы в сторону метро.
В его мыслях, наконец, наступил полный порядок. Наташа и мысли о ней были начисто отброшены. Аргументы для Голопутника окончательно выстроились даже не в череду, а в структуру подобно алгоритму.
Картина и мозаика его связей, действия операционных логических блоков, были исключительно полными, ясными и исчерпывающими. Пургину даже казалось, что вот так, именно так, и должна выглядеть гармония, к которой он всегда стремился.
В этой благостной картине всеобщей стройности не хватало двух маленьких деталей – бесшумного движения электрички, показавшейся у торца платформы, и уверенных шагов плотного круглолицего толстяка, шедшего рядом с Сергеем.
Толстяк с приятным добродушным лицом оглянулся на прибывающую электричку и, окинув взглядом окружающих, чуть ускорил шаг, слегка задев Пургина плечом, после чего его улыбка затерялась в толпе.
Ноги Сергея неожиданно потеряли сцепление со скользким краем платформы, сначала сжались, затем выпрямились, и начали описывать в пространстве плавный полукруг, как компас, указывая на предметы, попадающие в поле его зрения.
Собственно сейчас, именно в этот момент, Пургин ощущал себя как магнитная стрелка, медленно вращающаяся в плоскости справа снизу налево и вверх. Зрачки Сергея беспомощно следили за предметами, на которых концентрировал внимание его мозг.
Сначала на спине уходящего человека, который, по-видимому, подсек его, затем - на стройных ножках давешней девушки в красных сапожках, и наконец - на удивленных вскинутых бровях парня в бобровой шапке, покрывшейся инеем.
Когда в поле зрения Пургина попал желтый фонарь опоры освещения, выкрашенной в серебристый цвет, он понял, что она, эта опора, разделила его мир на прошлое и будущее. Прошлое было нелепым и безрадостным, будущее – неопределенным.
Приближающейся электрички Сергей не видел, но сердцем слышал ее и каким-то шестым чувством воспринимал надвигавшуюся на него зеленую со снопом прожектора и лучами света подфарников, красной облицовкой металлических букв и большим ветровым стеклом, железную стену.
Когда он ощутил, что стена настигла его, ударив под дых, верхнюю часть его туловища, по грудь, зацепившись о тормозной башмак, выбросило на платформу, а нижняя затерялась, где-то в пространстве между колесами и рельсами. На наличие последней указывали лишь редкие пятна крови на снегу и на борту вагона.
Последнее, что запомнил и унес с собою Сергей в будущее, были полные ужаса зрачки Васи, пытавшегося встать между ним и красными сапожками…. Крови на платформе, кроме места, где на ее краю валялись пол Пургина и выпавший из его рук портфель, было не много.
Пока к останкам тела на перроне не подошли полицейские, спасатели и дежурные врачи, а место происшествия еще не было огорожено красно-белым полосатым скотчем, пассажиры испуганно и брезгливо обходили эти пятна, стараясь не замарать своих ботинок.
Эпилог
Время в Санкт-Петербурге близилось к концу рабочего дня. Когда первые сотрудники института уже потянулись в сторону проходной, на столе у начальника управления зазвонил телефон.
- Тищенко! Слушаю Вас!
- Евгений Петрович! Дежурный по управлению! У нас Че Пе!
- Что случилось?
- Пургин погиб в Москве! Только что сообщили из «Позитрона».
- Как погиб? От чего? Когда?!
- Попал под поезд на Ленинградском вокзале. Еще утром.
- Кто звонил?
- Сергей Александрович звонил!
- Ты что мне голову морочишь?!
- Это не наш Пургин, а его тезка, Голопутник - главный конструктор из «Позитрона». Вот номер, - и дежурный начал его диктовать.
- Погоди диктовать, я карандаш возьму!
Подвинув к себе ежедневник, Евгений Петрович одновременно вытащил из кармана тужурки мобильный телефон и выбрал в записной книжке фамилию Пургина.
В трубке некоторое время раздавалась музыка, и автомат женским голосом предупредил о том, что линия занята, а затем практически сразу раздался незнакомый голос:
- Алексеев! Транспортная полиция! Кто со мной говорит?
Тищенко во всем и сразу же убедился. Он не спеша представился и начал обстоятельно отвечать на дежурные вопросы следователя. В ходе разговора Тищенко понял, что дело Пургина, буквально через час уже будет передано в компетентные органы и нисколько этому не удивился.
Закончив разговор со следователем, Тищенко попросил дежурного зайти к нему и рассказать в деталях, все, что ему известно о гибели, а сам тут же позвонил лично начальнику института, чтобы в свою очередь доложить вышестоящему начальству о происшествии, случившемся в его управлении.
По своему опыту Евгений Петрович знал, какое это хлопотное дело – похороны знающего и осведомленного сотрудника.
2018г
Перечень сокращений
МИ-6 - Спецслужба Великобритании
НИЭР - Научно-исследовательская экспериментальная работа
МНК - Морской научный комитет
AUTODYN - Программный комплекс для анализа динамики жидкостей
ПД-4 - Документ из правил оформления программной документации
ТЗ - Техническое задание