Яркое, жаркое утро, мне лет семь, на дворе счастливый 1985-й год. Родители молоды, они оба работают и все время заняты. В нашей семье относительный достаток и скоро появится братик. Одев сандалии, шорты и футболку выбегаю из совсем не большой части дома и бегу во двор гулять. Двор на два хозяина, ведь большая часть старинного дома принадлежит семье Малеваного Сергея Гавриловича. Это преклонных лет уже дедуля, но очень крутого нрава. Тетя Муся - его жена более мягкого характера она передвигается с палочкой и обычно во двор не выходит, только на большое крыльцо их дома. Иногда тетя Муся делает очень вкусные круглые конфеты, попробовать которые можно только раз в жизни потому что каждый раз они у нее по новому рецепту. В их большом доме живет еще баба Аня, седая старушка за девяносто лет со склерозом, часто она не понимает что делает и где находится. Живет в отдельной комнате и никому не разрешается беспокоить ее. Сергей Гаврилович в молодости служил в органах НКВД, до сих пор на дверях его спальни весит трехлинейка, к которой даже прикасаться нельзя можно здорово отгрести. Мои родители называют его по отчеству, просто Гаврилович, мой дед дружит с ним. Летом Гаврилович разбивает в ближнем саду, за баней, большую старую палатку с панцирной металлической кроватью внутри и спит там. Бывает топит баню, это отдельно стоящее здание с печкой и комнатой где моются. Там есть одно маленькое оконце чтобы свет проникал, а снаружи за баней на крыше большая металлическая бочка. Справа на входе в баню в уютном закутке стоит стол и две лавки. Этим столом разрешают пользоваться всем жителям двора, и когда к нам приходят частые гости, бывает мы там немного посидим. Еще у Гавриловича в Желдоках на Сейму есть дачный домик, прямо на входе в Пионерский лагерь Ромашка. На следующий год я наверное поеду туда на второй сезон. Не очень, честно мне туда хочется, но поеду, куда деваться. В домике Гавриловича я был один единственный раз, он очень компактный и все там продумано и с толком устроено. Маленький переездной деревянный дачный домик.
Дома во дворе у Гавриловича есть еще большой гараж, который он сдает разным людям, сарай в котором много всякого разного интересного инструмента и погреб которым как и частью сарая мы пользуемся тоже. Вообще весь этот комплекс сооружений это старинная мыловарня построенная в начале века. Левая часть сарая принадлежит моим родителям, средняя и правая это гараж и сарай Гавриловича. Мы тут храним дрова, уголь и стоит большая металлическая бочка с зерном из которой выбегает зимой миллион мышей. Вообще я большой любитель здесь провести время. Мыловарня была высокая, под крышей по периметру полки с сеном. И имея страсть к вещам с возрастом я даже нашел здесь мандолину с дырой в боку. А еще целую пачку черных толстенных пластинок с ангелами. Вообще всегда можно что то интересное отыскать, пусть и обследован сарай вдоль и поперек, но тайных мест полно. На верхних полках в сухом как порох сене я обнаружил скелет хоря, вернее его высохший череп с клыками. Неприятное животное с вытянутой мордой такой. Особо здесь не полазаешь конечно, потому что высоко и я боюсь пауков, а в таких местах их особое царство. Несколько слов стоит сказать о погребе, это достаточно глубокий немецкий подвал с полукруглыми сводами, состоящий из трех комнат. Там часто на потолке зимуют летучие мыши и куча слизней на стенах. Здоровенных таких толстых слизней.
В доме наших соседей живет еще двое детей Валька лет 12-ти и Олежка девяти лет. Это мои друзья хоть они и не совсем обычные дети. Их мать Татьяна вечно где то пропадает, меняет мужей как перчатки, и детьми не занимается совсем , они полностью на попечении бабы с дедом. Татьяна не родная дочь Гавриловича, детей им Бог не дал и они взяли ребенка из приюта после войны. Валька - крепкая девчонка не худой комплекции, но она немного странная. Все боится что ее сдадут в Интернат, в который жутко ехать не хочет, правда придет учебный год и сдадут таки, хотя все выходные она будет дома. Валька гуляет все время и совсем не хочет учиться. Гаврилович и Муся похоже давно махнули на нее рукой потому что старые уже и здоровья нет совсем. Хотя догадываюсь что Вальке достается таки регулярно ремня с армейской бляхой. Валька моя закадычная подруга, а еще ее две подружки с трех этажного соседнего дома Юлька и Ленка. В Юльку я тайно влюблен, скажу по большому секрету. Просто мне семь а им по 12-13 лет, хотя постоянно в их компании. У Вальки есть самодельная большая игра Фирма в которую мы собравшись все вместе играем, вернее они играют а я только смотрю. Еще они приносят иногда на крыльцо свои куклы а я пупсика в ванночке. Меняются между собой вырезками из модных журналов, которые потом Валька на стены вешает.
Олежка - сильный парень на пару лет старше меня, но он не совсем здоров. Большинство времени он живет в Интернате для умственно отсталых детей. Говорят у Олежки болезнь Олигофрения, он плохо говорит, правда гулять с ним можно, он все понимает, вот только что нибудь может выкинуть поэтому жить с ним невозможно. Олежка всегда в грязной одежде и все время улыбается а под носом висит здоровенная зеленая сопля, которую он периодически втягивает внутрь или вытирает рукавом. Олежку бьют и ругают но это мало что дает. Я дружу и с Олежкой, пусть он и больной но по сути совсем не плохой парень. Вспоминается как то он позвал меня к ним в дом, посмотреть ружье Гавриловича, а сам достал где то целый баллончик дифлофоса, вот им он меня всего и набрызгал как ему того хотелось, бегал за мной и травил тем дифлофосом как таракана по дому, пока Валька не наорала на него. Это сейчас я понимаю что похоже таким образом в Интернате для больных справляются с головными вшами. У Олежки всегда была коротко стриженная голова, он носил Валькину затасканную футболку и шорты представляющие собой просто обрезанные колготы. Он много раз убегал из Интерната, потом его ловили и отправляли обратно туда. В общем не сладко ему жилось совсем.
Дом Малеваных в котором я часто бывал состоял из двух спален, просторного зала с четырьмя большими окнами, кухни с печкой и окном на крыльцо, и коридорчика с кладовкой. Он мне казался жутко огромным с множеством высоких белых дверей с латунными блестящими ручками. Особого внимания заслуживал зал с бархатными тяжелыми гардинами собранными у дверей. Под стенкой стояло черное старое пианино на котором иногда играла тетя Муся. В правом углу Царский дубовый буфет. Массивный шкаф того же времени и большой обеденный стол с множеством мягких гарнитурных стульев вокруг. Здесь же располагалось глубокое кресло и высокие напольные часы с боем. Слева от дверей на стене висел круглый барометр. Мама рассказывала мне что когда только им родители купили нашу часть дома, Муся с Гавриловичем часто устраивали у себя торжественные приемы. Где Муся как хозяйка дома накрывала прекрасный праздничный стол со старинным хрусталем, раскладывая серебряные приборы у тарелочек, Гаврилович угощал гостей самодельными настойками и наливками. Муся играла на пианино и пела старинные романсы. И всегда у них дом был полная чаша. Кто то даже говорил что в городе именно в этой семье у первых появился телевизор, как и первый трамвай в Конотопе вообще на Украине. Муся была прекрасно образована и в кулинарии и ведении домашнего хозяйства знала толк. В то время она работала главным бухгалтером на фабрике города, Гаврилович же служил в органах.
В их спальне я помню две кровати под стенками и большой шкаф. Зеленые такие кровати с металлическими круглыми шашечками. По углам валялось много вещей, они так же висели на дверях и стенах, как это обычно бывает у старых людей. Спальню бабы Ани я помню смутно, хотя и там мой любопытный нос побывал. Помнится только что там царил жуткий беспорядок, 90 лет все таки выжившей из ума старушке.
Валька спала на кровати на кухне. Топилась печь, хотя еда уже преимущественно готовилась в коридорчике на плите с газовым баллоном. Никакой газификации домов в то далекое время не было. Отапливались печью и тремя черными галанками расположенными в каждой из комнат. Вода в дом тоже не была заведена, во дворе воду набирали в колонке и заносили в ведрах домой. Туалет у дальнего сада, домик с дыркой, выкрашенный синей краской с красными дверьми. В то время было понятие утреннего ведра с помоями в которое справляли нужду все домочадцы не желавшие бежать на улицу. И это было нормально, все так жили.
Отдельным развлечением был просмотр мультфильмов и сказок через диафильм. Мы усаживались поудобнее проецировали проектор на бархатную скатерть которой был накрыт телевизор на тумбе и смотрели сказки про Девов, колдунов и волшебниц. Диафильмов у Вальки было штук сто не меньше, целая большая коробка и самых разных. Ленты в черных круглых коробочках. Вечер, свет выключен, Валя читает, Муся прокручивает ленту со сказками. Все окна закрыты ставнями. В спальне раздается храп Гавриловича. Меня очень привлекал этот старинный дом, потому что в нем все было необычным и обстановка и окружающие люди. Их обычаи, образ тихой старческой жизни, периодически Валька тырила в комнате бабы Ани царские открытки и даже книга мне досталась Фараон 1908 года выпуска. Все это я выманивал и выменивал у нее на конфеты, жвачки и всякую детскую ерунду, а иногда и просто так хотели выбросить да я взял себе. И наивно потом летел на подъеме в Краеведческий музей с Толстовской антирелигиозной брошюрой.
Вскоре умерла баба Аня намучив изрядно всех домочадцев. Ну что тут скажешь когда в доме ничего не понимающий старик. Ее образ всплывает в памяти, невероятно тощая, сухая, высокая старуха всегда в исподнем белье и зимой и летом. Она шаркала по полу ногами еле передвигаясь, старость ужасна и страшна, особенно дряхлая старость. Гаврилович тоже помер через несколько лет после бабы, осталась только Муся, да вернувшаяся домой расставшись с очередным мужем Татьяна Малеваная. Олежка почти не приезжал, его просто некому было забирать из Интерната. Валька подросла и совсем никого не слушалась. Ее сознание занимали подружки, рокерские веяния, увлечение черной магией, и вообще всякая гадость. Она рано начала курить и я подарил ей на День рождения машинку для самокруток. Женственности в ней было мало а норова много. В дом же окончательно пришел упадок, безденежье, страшная нищета и болезни Муси.
Честно признаюсь я ночами с фонариком лазил по всему сараю покойного Гавриловича в поисках ценностей. Там толком ничего не было, вытягивал медные трубки и толстые трамвайные провода, среди заброшенного хлама можно было и не такое отыскать. Темными вечерами через окно за погребом и уголь, пробирался со свечкой и спичками в сарай и рылся увлеченный мусором и хаосом царящим вокруг. На днях Валька вынесла и бросила в кучу самовар с медалями Царского времени, я не мог ни себя обнаружить ни взять его, вскоре цыгане за копейки заберут и эту последнюю ценность. В доме распродавали постепенно имущество, старинные сервизы, фамильное серебро, потом дело дошло до мебели, барометр и напольные часы давно кто-то подмел. Даже подушки, перины и покрывала цыгане купили быстро. Там был частый кутеж, пьяная Валька и ее мать. Иногда забежав на минуту, двери никогда не закрывались, я видел Вальку сидящую на медном ведре без всякого стеснения. В доме хаос и запустение. А в спальне за закрытыми дверьми, под страшным гнетом приемной дочери и ее детей, медленно угасала аристократка тетя Муся.
Я учился кажется в девятом классе, когда вышла замуж Валька, и буквально через неделю сбежала от придурка мужа, потому что нормальный ей бы не светил никогда. Когда муж приехал забирать из родительского дома Валька бежала через весь наш дальний сад и я прятал ее в сарае, забросав досками и старым хламом. Так она и не вернется никогда уже к семейной жизни едва побывав там. Помнится, вечер закрываю окна нашей части дома, подхожу к окну Муси и бросаю в форточку сверток с едой, потому что все знали что она умирает за стенкой от голода и гнета. И тут же залажу через разбитое стекло окна в некогда прекрасный зал, где на полу валяется среди прочего хлама, остатков еды и пустых бутылок разодранный альбом с старинными фотографиями и открытками, и забираю их тихо себе. Такие вылазки мной делались туда множество раз и никто об этом не знал.
Спустя год Татьяна найдет очередного мужа и родится третий абсолютно здоровый ребенок Лена. Я поступлю в Медицинский колледж и уже будет совсем не до гульни. За стенкой умрет Муся спрятав в подушке, на которой спала, горстку золотых червонцев 1906 года. Валька тут же их найдет, продаст, и все деньги спустит. Обрастая долгами им придется обменять свою часть дома с небольшой доплатой на ветхий дом в селе. Я получу медицинское средне специальное образование и уйду служить в армию Украины в середине девяностых. Спустя пять лет приехав в родной город уже в гости, вдруг встречу Вальку на вокзале еле узнав в край опустившейся бомжихе. А еще через несколько лет несчастную просто найдут мертвой на железной дороге далеко от города, убитой и выброшенной из поезда. У новых хозяев родители купят спальню Муси, чем расширят наш дом, проведут в него газ и воду. А многое из того что было просто исчезнет из памяти.
Только мыловарня так и останется во дворе медленно разрушаясь и все не дойдут у нас у всех руки чтобы разобрать ее. Авось эта постройка хранит в себе еще секреты неизвестные никому.
А сейчас передо мной толстая древняя фотография Муси, ребеночка с пухленькими ручками в белом платьице и кружевах, сидящей в кресле из красного дерева. И в ее совсем не детских глазах ребенка, отражается вся прожитая жизнь.
Пройдет еще много лет и вдруг в дом родителей постучит приехавший Олежка. Ему отдадут немного моей одежды сохраняющейся в шкафу, а он долго будет рассказывать о том как их бьют в Интернате и показывать вмятину на голове. С маниакальным упорством всю жизнь он будет искать бросившую его мать, которой он совсем не нужен.