Знахарь Лука из села Шигоны умирал затяжной, до крика мучительной смертью. Было ему в ту пору уже более ста лет, а опыт свой так никому и не передал. Пришлось односельчанам поднимать угол его крыши*. Именно через него душа умиравшего и вылетела наружу. Имея вид голубя, украшенного куриным гребешком… Много птиц обитает в Жигулях, а такую сельчане видели впервые!
Любопытные мальчишки открыли в хозяйстве Луки странный погреб. У самого дна имелась круглая нора, в которую едва уместиться можно было. Самый смелый – Колька Нечаев – в неё полез. Часа через три вылез вспотевший, зато с осиянным лицом. Рассказал своей братии такое, отчего у ней щёки пятнами пошли. Будто бы мир иной посетил, на наш совсем не похожий. С небесами радужными и прозрачными, как мыльный пузырь!
Сначала мальчишки, а после и взрослые, наслушавшись историй о той норе, стали в неё залезать. Действительно, подтвердилось: в конце норы, длинной как труба самарского пивзавода, свет брезжить начинал. Словно бы человек, горный тоннель преодолев, снова в мир возвращался. А уж какой был тот мир – этот или другой – кто ж его знает?
Вскоре, впрочем, обнаружилась одна странная особенность того, что видели по ту сторону норы. А видели чаще всего то, что радовало душу. Один видел море, другой – степь, третий – горы, четвёртый – лес… Словно бы тысячу ответвлений нора та имела, во все концы земли!
Жил в ту пору в селе Шигоны крестьянин Агей Лисенков. Мужик набожный, работящий, толковый во всём. Загар кирпичного цвета даже зимой с лица не сходил. А вот баба ему попалась ленивая, с кондачка на жизнь смотревшая. Любезничала Липа – так её звали – с каждым заезжим мужиком, пальцем её поманившим да самогоном крапивной жгучести угостившим. Померла Липа, не дожив и до тридцати годочков, года три тому назад, а Агей до сих пор её в молитвах своих вспоминал, снова не женился.
Узнал Агей про ту нору, шибко разволновался и тоже в неё полез. Уж какую думу имел при себе, про то неизвестно.
Вот неделя, другая проходит – Агей всё не возвращается. Шибко испереживался за него народ: так ведь и с голоду умереть можно! А пуще всех испереживалась за него Верка Курицына, имевшая прозвище Стрекоза. Давно Агей в её сердце квартировал, не внося платы за своё проживание. Оттого и не выдержала Верка первой – полезла в ту нору своего горемыку искать!
Долго ползла Верка в темноте, с мыслью о смерти возможной успела свыкнуться. Всякую царапину ощущала, как рану от ножа, всякий шорох – как крик из преисподней. Но всё Агей мерцал на её пути, словно лампада в опустевшей церкви!
Вылезла, наконец, Верка на свет. Видит поляну в незнакомом ей лесу, всю бабочками, как листопадом, испещрённую. И сидит посреди той поляны Агей, на коленях живую Липу приютив!
Сарафан на Липе господский, синешелковый. Кокошник на голове – диво чужедальнее, алмазными звёздами так и сверкающее. Ласкает Агей свою Липу, ничего не видит вокруг. А рядом – что за диво! – ещё одна Липа стоит, спиною к милующимся повёрнутая. Сарафан на той Липе серый от пыли дорожной, один глаз синяком, как пунцовая астра, цветёт, сухие губы похмельный угар источают…
Завечерилась, глядя на такую картину, Верка Курицына, но не растерялась. Схватила сук, в траве лежавший, и давай им Агея и двух Лип угощать! Липы с испугу в кусты шарахнулись, а Агей словно бы от сна векового очнулся. С камня, на котором сидел, поднялся и смотрит удивленно вокруг. Взяла его Верка за руку, словно дитя несмышлёное, и прочь с окаянного места повела.
Доставила Агея до его избы без всяких историй. На замок амбарный закрыла, чтобы никуда не ходил, а ключ под крыльцом схоронила.
В ту же самую ночь вспыхнула по непонятной причине погребка знахаря Луки. Зарево пожара далеко видать было. К утру лишь ветер пляску половецкую на пепелище плясал. Пробовали потом мальчишки под золой погреб отыскать, так и не нашли.
Агей же, как только поправился немного, к Верке-стрекозе сватов заслал. Вот какие события, связанные со смертью знахаря Луки, в селе Шигоны происходили!
Зажили Агей и Верка после свадьбы весьма примерно. Тихие и прозрачные тени кружились над их судьбой. Верка ему пятерых мальчишек родила, лицом – точь-в-точь их почтенный родитель.
__
* Согласно местному поверью, знахарь, не передавший свой опыт ученику, умирает мучительной смертью. Чтобы помочь знахарю уйти, местные жители поднимают угол его крыши и читают молитвы.
Иллюстрация Наталии Зайцевой-Борисовой
Сказы и байки Жигулей