Помутнение. Что-то шипит. Или откуда-то льется, сопровождаясь запахом
гнилого винограда.
— Лори! — раздраженный стук в стену, — Лори!? Где Ширл?!
Наверное, только свою дочь она была рада видеть. Ширли Сандерсон пропала 20 июля 1988 года — в прошлый понедельник. И каждый раз, когда он выкрикивал ее имя, Лори царапала руки. Ведь теперь за пивом и сигаретами можно послать дочь, а не идти самому. Не так ли?
И она-то знала: корень всех зол — МУЖЧИНЫ.
— Лори?!
— Ширли пропала, Берт. Ты это знаешь.
— Что знаю? Что ты ее так и не разыскала, Лори? — докапываясь сказал он.
Запах свежих апельсинов ударил ей в нос. Она вышла из сознания и оказалась на стоянке у клуба "Шермон" ночью. С набережной доносилось шуршание волн океана, к прохладе и запаху которого она не успела привыкнуть.
Берт схватил ее за руку, и Лори оказалась в комнате. Теплые обои и приглушенный свет лампы нагнали на нее возбуждение. Они сидели друг напротив друга и затягивались вином — терпким, но сладковатым. Алкоголь отдавался в голове плясками и...
"Почему я не облила его вином?" — вздернуло в голове.
— Лори! Где ШИРЛ?!
— Тебя не смущает, что она ПРОПАЛА? — Может, встанешь и САМ сходишь за пивом. А, БЕРТ?
Она была готова свернуть ему шею, но замерзла. Взгляд Берта был хладный и пустой, будто он старался разглядеть внутренности телика сквозь экран.
Услышав, как Лори шагнула назад, Берт выключил телевизор. Его глаза продолжали смотреть сквозь блеклый экран, а пухлая ладонь (совсем как медвежья лапа) сжалась в кулак.
Она почувствовала странный запах — смесь кроличьего страха и волчьей злобы.
Что-то холодное поразило ее желудок.
Лори отшагнула назад и оглядела холл, соображая, куда сможет убежать.
Из гостиной донесся взвизг пружин.
Она обернулась... Как надгробие, Берт смотрел ей прямо в глаза.
Слегка улыбаясь...
— Дорогой. Простишь меня? Я принесу тебе бутылочку...?
Наивность заставила расцвести улыбку на его лице.
Лори постаралась выйти в холл как обычно.
Она достала из холодильника взмокшую бутылку пива и... почувствовала, что кто-то смотрит на нее со спины.
(!Не трогай меня!)
Она резко обернулась.
Никого не было.
Может, он притаился за дверью? Или за лестницей в погреб?..
С воплем бешеного пса Берт накинется на нее, сдавив Лори всем весом. Она потеряет дыхание и начнет лупить Берта по животу. Но удары будут слабыми, словно ручеек попытается сдвинуть огромный «плимут». Страх обнимет ее, и она заметит, что левой рукой Берт сжимает вазу.
(Дамы и господа! Фарфоровая ваза!)
Его лицо скукоживается в дьявольской ухмылке и, хихикая, он замахивается вазой. За секунду до удара она почувствует запах кислого пота, исходящего от него.
— Тебя не смущает, что она пропала, Берти!
(Удар — чавканье.)
Взрыв боли поразил ее лоб, и в глаза полилась вязкая кровь.
— Берт, пожалуйста...!
— Может, встанешь и сам сходишь за пивом, Берти?
(Взмах, удар)
— Я помыкаю тобой?!
(Взмах, удар)
— Отвечай же? Помыкаю?!
Она забулькала кровью: "Берт..."
— Помыкаю?!
(Взмах. Удар. Чавканье)
Голова Лори стала выглядеть как фаршированный перец, плавающий в собственном соку. И на полу в холле она наконец поняла, что вела себя как ПЛОХАЯ ЖЕНА. Поняла, что Ширли пропала по ее вине, потому что она была ПЛОХАЯ МАТЬ. Додумала, что Берт — прав.
(Ты сходишь с ума, милая.)
(Неправда)
(Ты просто не любишь фаршированные перцы. Вот и все)
Ей показалось, что она сказала это вслух, но тишина кухни не нарушалась. Сжав бутылку, Лори подошла к двери, осмотрела холл и направилась к гостиной.
Берт смотрел телевизор, будто то, что она говорила, он воспринял как воздух. Лори поставила бутылку на столик и подняла голову. По телевизору рекламировали новый радиоприемник "Сони", который можно приобрести за пятьдесят баксов. А если купить кассету, то в комплекте пойдет ремешок.
Она взглянула на радиоприемник. Новенький. Потом посмотрела на Берта; голова опиралась на стену и была готова оторваться от перерезанной шеи окончательно.
Глаза были бледными как у свиньи, и один прищурился. Треть лица оккупировала рота трупных пятен, отчего она казалась выгоревшей. Только одна-четвертая осталась нетронутой — выцвела как забор. Губа, синяя, хладная, обнажила зубы — белые как снег.
— Я принесла пиво, Берти. Простишь меня?