Утренний свет лениво льется в окно. Очертания предметов еще зыбки. Вжимаюсь в теплую постель, голову под одеяло – продление иллюзии изолированности от мира.
Но вот уже тапки на ногах, тело облачено в футболку и спортивные брюки. Зарядка, контрастный душ, приготовление завтрака, завтрак - и понеслось! Бытовые дела, как мышиная карусель - и оазисом лишь твое:
- Кофе готов.
Усаживаюсь за стол. На нем уже стоят хрупкие фарфоровые чашечки, мед и керамическая подставка под турку.
Ты заканчиваешь священнодействие. Аккуратно, ложечкой, снимаешь пенку с кофе и опускаешь в мою чашечку, следом льешь кофе.
Вдыхаю ни с чем не сравнимый аромат... Делаю первый глоток... Блаженство...
Уже больше пятидесяти лет ты готовишь нам кофе. Только в турке. Только на медленном огне. Постукивая по стенке турки. По каплям подливая воду. То приподнимая турку, то вновь опуская ее на огонь. Потом разливаешь готовый кофе – только сам и только в маленькие фарфоровые чашечки.
Мы пьем кофе с медом. Иногда с шоколадом или мороженым. Времена кофе с сахаром миновали. Миновало и время, когда поскрипывание ручной кофемолки и аромат кофе собирали в кухне всю семью.
Первой к нам присоединилась дочка. Затем сын. За ним по очереди внучка и внук.
Пока дети были малы, они просто сидели рядом и то смотрели, как ты на ручной мельничке мелешь зерна арабики, то крутили ручку кофемолки вместе с тобой. Подрастая, становились полноправными участниками действа и пили кофе из хрупких фарфоровых чашечек.
Нам хорошо было вместе, и мы не подозревали, что это и есть счастье.
Счастливость таких мгновений осознаешь лишь по истечении времени и изумляешься: сколько же подобных драгоценных россыпей рассыпано на протяжении всей жизни! Как правило они всплывают в памяти невзначай и, согрев тебя теплом ушедшего счастья, исчезают и только редчайшие, связанные с каким-то особенным, я бы даже сказала “знаковым” мгновением жизни, остаются с тобой навсегда.
Мое знаковое воспоминание связано с приготовленной тобой чашечкой кофе.
Немного предыстории. Черное море. Сентябрьское солнце еще греет. Волны несмело накатываются на берег. Твоя рука на моем плече. Ты что-то рассказываешь, что, не помню, память сохранила лишь состояние умиротворения и покоя. А к вечеру у тебя заболело ухо и поднялась температура. Ночью проснулась от странного всхрипа-всхлипа. Вскочила. У тебя лицо желто-коричневого цвета, подбородок задран вверх, рот открыт, зрачки глаз ушли под верхнее веко. Полусогнутые руки и ноги приподняты над постелью. Мышцы будто деревянные. Кома.
Дальше: скорая, одиннадцать дней в реанимации украинского Черноморска, месяц в реанимации Минска, два месяца в платной больничной палате, давшей возможность поочередно мне, дочке и внучке безотлучно быть тобой. Диагнозы: менингит, инсульт, вторичный менингит, двухсторонняя пневмония, анабиотический колит, сепсис... Вдобавок: полная глухота и разрушение вестибулярного аппарата.
С болезнями понемногу справлялись, с твоим нежеланием жить справиться не могли. Ты стискивал зубы, отказываясь от еды и питья, вырывал из вен иглы капельниц. Все жизненно важные показатели спустились к нижней, несовместимой с жизнью черте. Настал день, когда я услышала от врача:
- Я не бог, чтобы спасти вашего мужа.
Отчаянное решение увезти тебя домой поддержали дочка, сын и сын наших друзей, сам врач-реабилитолог, проездом оказавшийся в Минске . Он решительно вмешался в твое лечение, чем и помог справиться с большинством болезней, а позже, когда ты уже был дома, консультировал меня по Интернету.
Домой тебя привезли на носилках. Шли дни, недели, месяцы. Ты научился сидеть, стоять с поддержкой, потом сам. Начал передвигаться с ходунками, но часто падал, поэтому и днем, и ночью нужно было сопровождать тебя.
Несмотря на некоторые успехи, проблем оставалось много. Они не просто изматывали тебя и меня, главное – лишали оптимизма. Казалось, наша жизнь зашла в тупик, выхода из которого не будет.
Но как-то раз в усталой полудреме я услышала твой голос, доносящийся с кухни:
- Тань...
Очнулась и рывком туда – упал!? Нет, стоишь. Одной рукой держишься за кухонный шкафчик, другой опираешься на ходунки, а в глазах промельк прежнего взгляда:
- Кофе готов.
На столе две чашечки. На плите турка. Аромат. Вдыхаю и стремлюсь к турке – снять с плиты, разлить кофе по чашечкам.
- Я сам.
Замерла на полпути. Сам?! Для опоры тебе необходимы две руки.
Ты прижимаешь корпус к кухонному шкафчику, упираешься рукой в стол, другой берешь турку, разворачиваешь корпус, не отрывая его от шкафчика. Рука с туркой движется по траектории корпуса. Замирает прямо над чашечкой. Наклон тела и руки. Налил!
Прошло три с половиной года. Ты по-прежнему варишь по утрам кофе. Ходунков уже нет. Во время прогулок ты опираешься на трость или трекинговые палки, а по дому ходишь без них, да, пошатывает, ну и что с того?.. Зато твои глаза все чаще бывают прежними, какими были до болезни – я тону в них и благословляю каждую чашечку кофе, приготовленную тобой.