Светлой памяти друга моего дошкольного детства
Саше Логоеву посвящаю…
Толик с детства мечтал о машине – собственной, легковой. С тех пор, как дедушка его закадычного дружка Вовки Пикалова купил «Победу» и стал иногда катать по грунтовке вдоль железной дороги внука и его друзей, Толик внимательно наблюдал за старым Тихоном, крутился неподалеку от его двора, старался помочь – что-нибудь подать, принести или подержать. Но дед катал внука только по воскресеньям, когда тот приезжал вместе с родителями в гости. Жил Вовка почти в центре района, и к деду приезжал редко.
Процедура покатушек начиналась с того, что Тихон, не торопясь, открывал ворота гаража, но не выезжал. Семейство Пикаловых усаживалось обедать. Бабушка звала к столу Вовку, который играл на улице с другими пацанами, Толик, услышав это, бегом мчался к себе домой перекусить – он понимал, что ждать его не будут.
- Мам, давай быстрей кушать! – запыхавшийся ребёнок усаживался за стол. Мама знала, с чем это связано, и быстро наливала ему тарелку борща. Толик поедал первое, отказывался от второго, выпивал компот и мчался ко двору друга.
Наконец Пикаловы заканчивали трапезу, но это не означало, что поездка состоится. Вовкины дед и отец внимательно изучали программу передач, и только если по телевизору не было ничего интересного, старый Тихон кивал Вовке головой, и они шли к машине. Вовка отворял широкую часть калитки, Толик бросался ему помогать.
Тихон выезжал на машине из гаража и ставил ее перед воротами. Дед любил свою «Победу». Она сияла на солнце никелем и краской. Затем машина выезжала со двора. Тихон открывал дверцы и усаживал Вовку на передний диван, рядом с собой, а Толика - на задний. Специально Тихон никого из ребятни не звал.
Автомобиль трогался и ехал к железной дороге. Грунтовка проходила между леспромхозом и железкой, начиналась возле платформы «29-я шахта» и тянулась несколько километров до переезда шоссе от «первой» шахты с железной дорогой.
Возле платформы «29» Тихон разворачивал автомобиль и, заглушив двигатель, начинал ожидать пассажирский дизель-поезд из Красноармейска на Цукуриху. Тот, как правило, появлялся вовремя, и пацаны начинали галдеть - «Едет, едет!» Тихон, не торопясь, запускал двигатель, и когда состав, высадив и приняв пассажиров, начинал отходить от платформы, «Победа» трогалась тоже, катилась параллельно и вровень. Вовка начинал просить: «Дед, обгоняй! Дед, обгоняй!» Тихон прибавлял газ, и машина плавно вырывалась вперед. Радости пацанов не было предела. Потом все возвращались домой.
Через пару лет Тихон отдал «Победу» сыну, а себе купил «Волгу». Воскресные катанья прекратились. Толик как-то услышал от родителей, что Вовка теперь вместе с отцом и матерью ездит по выходным на Азовское море, и поэтому к деду стал заглядывать еще реже. Дружба пацанов постепенно сошла на нет.
- Живут же люди! – произнесла мать.
- Ну так главный маркшейдер шахты, - добавил отец. – каждый месяц 500-600 рублей получает, премии, а бензин – 4 копейки литр.
- Пап, давай и мы купим машину! – «загорелся» Толик. – Тоже будем на море ездить. Ты же тоже хорошо получаешь.
Сын знал, что отец, проходчик, бригадир, получает больше 400 рублей в месяц, но тот, зыркнув глазами, грозно произнес:
- Много ты понимаешь – указывать родителям, что покупать. Учись на «отлично», станешь директором шахты, и сразу «Волгу» себе купишь. Как у Тихона.
Толик учился неважно. То, что можно было прочесть на переменке между уроками, - историю, ботанику - мальчишечья память схватывала хорошо. Но там, где нужно было приложить вдумчивое внимание – математика, физика, химия – Толик пасовал, и его познания были низкими. Тем не менее, после восьмилетки в профтехучилище он не пошел, а определился в 9-й класс.
Как-то зимой, в воскресенье, матушка, наливая Толику борщ, сказала:
- Вчера у твоего дружка отец разбился …
- Как разбился? – подросток широко открыл глаза.
- Ехал быстро. Занесло на повороте, а навстречу КрАЗ. Переехал через «Победу», как трактор через кучу угля. Крышу вдавил, все, кто был внутри – насмерть, - пояснил отец.
- А он, что, не один был? – удивленно спросила женщина мужа.
- С Клавкой из ламповой.
- Она-то зачем с ним?
- Любовница… Пьяные были.
- Шлюха, – эхом повторила мать.
Значения слов «любовница» и «шлюха» Толик не знал. «Любимая» знал, «любительница» знал, а «любовница» и «шлюха» не знал и слышал впервые. Спросил у отца, тот фыркнул и ответил:
– Пусть тебе в школе училка русского объяснит.
Спросил в школе. Лицо учительницы покрылось красными пятнами, и она ответила, что это должны объяснять родители.
Домой из школы подростки возвращались гурьбой. Толик рассказал обо всем старшим пацанам, те стали смеяться и объяснили моментально. Даже предложили ему попробовать с Нинкой, которая жила на соседней улице. Сказали, она всем дает.
Школа тянулась долго – от каникул до каникул: осенние, зимние, весенние, летние. Но в один прекрасный момент все окончилось. Выпускной был на славу. И хотя держать спиртное на столах директор запретил, наливали почти не таясь, учителя внимание не обращали. Как попал домой, Толик не помнил.
- Что ж ты так напился, сынок? – участливо спросила мать. – Скажи спасибо завучу – развез вас, таких, на автобусе. Три рубля пришлось шоферу дать – наблевал ты там…
- Выпороть бы мерзавца, - грозно рыкнул отец, но в его голосе не было злобы. – Да на первый раз прощаем.
- Да, батя, это первый и последний… Завтра пойду в учкомбинат, запишусь на курсы. Возьмешь в свою бригаду?
- А как же институт? – опешил старый.
- Отслужу, потом – на заочный. Стану твоим начальником.
На кухне засмеялась мать…
Так все и получилось. После курсов – на работу. Директор шахты пошел навстречу, определил в бригаду отца. Только поработать вместе долго не получилось – забрали в армию. Там начался кошмар. «Дедушки» измывались, как хотели. Служил за себя, и «за того парня». Через год немного отговел. А через полтора сам стал «дедушкой». Это кайф. Лежи, балдей – и сапоги тебе почистят, и подворотничок подошьют, и в «чипок» за сигаретами сбегают. Все бы ничего, да ротный сделал его «ответственным» над молодым. Сказал: «Если он к твоему дембелю не сможет сдать нормативы, домой поедешь последним». Это была традиция. Когда-то над Толяном тоже был «ответственный» «дед». Но Толик «ответственного» не подвел – и подъёмы переворотом с подтягиваниями, и кроссы с марш-бросками – все довел до кондиции, к «дедушкиному» увольнению легко уложился в нормативы.А этот – не Толик…
«Молодой» оказался старше Толика. За пьяную драку его выгнали из института. Рассказывал, как вино после лекций пили, девок штырили. Поначалу все, слушая, хихикали. Но на героя «молодой» не походил. Толстый, на первом километре кросса начинал задыхаться, еле волочил ноги, бежал последним. «Черпаки» несли его автомат и ОЗК, волочили и самого под локти. Подразделение должно уложиться в норматив полностью, до последнего солдата, и поблажек от этого никому не было.
«Молодой» не прибавлял. Его байки о пьянках и женщинах всем надоели. Толик сразу после отбоя вел его в тренажерную комнату и там с тоской рассматривал болтающееся на перекладине рыхлое тело. Не помогали даже зуботычины, которыми награждали толстяка «старики». Толиков дембель оказался под угрозой.
Спасение пришло внезапно и неожиданно. «Молодого» забрали писарем в штаб и перевели в комендантскую роту. Толик блаженно потянулся, и на душе стало легко и спокойно – ну и пусть, что некому стало подшивать его подворотничок, чистить сапоги, гладить х/б и заправлять койку, и теперь все придется делать самому. Зато и «отвечать» не за кого. На «День части» присвоили «ефрейтора» - «Ну теперь точно первым уедешь!» - завидовали земляки.
Поступить в институт не удалось. Знаний по школьным предметам за время службы в армии не прибавилось – экзамены провалил. Не помогла даже благодарственная грамота из армии.
- Эх, ты! – посмеивался отец. – А еще моим начальником стать хотел.
Оформился на работу – опять в бригаду отца. Еще перед армией уговорил батю записаться в очередь на машину, и она, наконец, подошла. Взяли «Жигули». Отец не особенно стремился быть автовладельцем – оформили на сына. Толик был на седьмом небе от счастья.
Что такое новый автомобиль, объяснять не надо. Запах новой кожи, пластмассы дурманил и кружил голову. Толик теперь даже за хлебом ездил на своей «Жиге». По выходным, как Тихон, выкатывал авто из гаража и мыл его, чистил, чуть ли не ногтями выковыривал кусочки грязи, прилипшие к днищу и аркам колес.
Время шло. Женился. Появились дети. Толик смотрел на подрастающих сыновей и иногда вспоминал таким себя. Где вы, друзья детства? Где ты, Мишка Щипановский? Вовка Пикалов? Серега Казус? Разбрелись по белу свету.
Пикалова иногда встречал. После смерти отца он получил от матери полную свободу. Женщина устраивала личную жизнь, и ей было не до сына. Вовка потихоньку спивался, превращаясь в деградирующую личность.
А потом пришли плохие времена. Молодой генсек жаждал славы и вытворял, что душеньке угодно. Страна стремительно пошла под откос. Вырубались виноградники. Останавливалось производство. Дефицитом оказалось всё, кроме угля. Уголь оказался никому не нужен. Страна рухнула.
Выручили китайцы. Эшелоны с «черным золотом» пошли на восток. Обратно, по бартеру, пошли товары. Толику достались стиральная машина, холодильник, телевизор и пылесос. Жена не могла нарадоваться – теперь руками не надо елозить в корыте. Старая машинка сломалась еще в прошлом веке, и стирали белье у родителей, а теперь вот она – новая, китайская, и совсем не похожа на древнюю «Оку». Загрузил вещи, выбрал программу – и через час вынимай выстиранное и отжатое белье.
Толик стал задумываться о смене авто. Жига, конечно, машина хорошая, но ресурс у нее не бесконечный. Когда задерживали зарплату, Толик садился за руль, таксовал. Живые деньги – явление приятное. «Отбомбил» в свободное время, появились купоны – хватает и на хлеб, и на чай с сахаром. Жена после своей бухгалтерии сразу на огород – помидорчики, капуста требуют ухода. Огородов было два – один шахтком дал Толику, второй – его отцу. Старый с бабкой на делянку не ходили, куда им – по двору еле ноги переставляли. Приладили к их дому пристройку – в ней душ поставили, унитаз, свой дом тоже «модернизировали». Жизнь снова начала налаживаться. Одно плохо – ушатал Толик «кудлатку». Как таксовать – так «на раз» 100-150 километров накручивал. А если выходной или праздник и целый день на колёсах, то и до 300 доходило. И стала Жига больше простаивать на ремонте, чем на ходу.
Хорошо, Толиковой жене главбухша подсказала – переводи гривны в доллары. Стали копить. И через пять лет нужная сумма набежала. Взяли «ДЭУ-Нексия». Иномарка, что скажешь. В салоне мягко и тихо, двигателя не слышно, на кочках не бросает. Старую Жигу вывели на базар – за ценой не стояли, ушла сразу. У Толика слеза на глазах навернулась – предал «железного» друга. Но рядом стояла новая «ДЭУшка», и в душе снова запели птицы.
Времена стали еще хуже. Началась война. Толик в политике не разбирался. Мужики на работе говорили – придут «западэнцы», кто против Украины – будут резать и вешать. Телевизор включил, диктор говорит – русский язык запретить хотят, чтобы все только на украинском размовляли. «Странно, - подумал Толик. – Двоюродный брат уехал в Червоноармейск Львовской области еще пятнадцать лет назад, а в гости приезжает, говорит по-русски». Написал ему – ответ не получил. Зато приехали из КГБ ДНР, увезли с собой.
В «конторе» били, требовали, чтобы признался, типа «хотел шпионские связи наладить», тыкали в лицо отправленным брату письмом. «Захар» приходил. Беседовал. Понял, что перед ним шахтер обушковый, какой из него шпион? Приказал отпустить. Но освободили не сразу. Неделю сидел в «яме», приводил в порядок дорогу и тротуары. Кормили кое-как, два раза в день – каша на воде да жидкий почти несладкий чаёк. Жена приносила сигареты – отбирали половину. Чуть что не так – сразу кулаком в морду. Когда отпустили – зарёкся что-нибудь против ДНР говорить. Домой пришел – две недели лежал, ждал, пока отбитые бока заживут.
Потом вообще беда пришла. ДНРовцы оборудовали на терриконе наблюдательный пост, и удары артиллерии ДНР стали наносить украинцам ощутимый урон. Хохлы решили уничтожить наблюдателей, пристрелялись, нанесли ответный обстрел, разбили НП, но несколько снарядов их артиллерии перелетели через террикон и попали в электроподстанцию, питающую шахту. Сто пятидесяти двух миллиметровые снаряды посекли осколками и сорвали с фундамента силовые трансформаторы, - электропитание шахты прекратилось, остановились насосы и вентиляция. В шахте стало нечем дышать, её затопили подземные воды.
Пока руководство судило и рядило, что делать, воришки ночью растащили разбитые трансформаторы на металлолом. Ремонтировать стало нечего, а купить новые – негде, да и денег нет – директор шахты снял все деньги с банковских счетов и вместе с главной бухгалтершей скрылся где-то в России. Добыча угля прекратилась, шахта встала, зарплату выдавать перестали.
Одна радость осталась у Толика – кормилица «ДЭУшка».
Ополченцы ДНР часто брали на автобазе автобусы для перевозки личного состава. «Укропы» узнали об этом и разнесли автобазу вместе с размещенным на ней транспортом. Уцелевшие автобусы стали ходить очень редко, и у таксистов-«бомбил» появилось много работы.
Толик выезжал утром к остановке и возил людей – тех, кто работает в центре - туда. Из центра – тех, кто после ночной смены - обратно. То же повторялось и вечером. Туда – «ночников», обратно – «дневников». Чохом набегало до трехсот гривен. «Ну и пусть война, - думал Толик. – Когда-нибудь она закончится. Выкрутимся».
Проблему создал старый друг Вовка Пикалов. Втиснулся в машину вместе со своей кодлой, приказал везти в штаб, к Захару. Приехали – не заплатил, сказал, что нужно будет их забрать после обеда, часа в три. Толик приехал в полтретьего, но прождал до пяти. Повез домой. По дороге Вован бухал с дружками, приказал развезти их по домам. Сам ездил с «другом» до последнего, уговорил Толика купить бутылку водки и записал его номер телефона. Толик лоханулся – сказал правильный, надо было ошибиться в цифрах, переставить местами. Эх, да всё равно бы нашли!
И начался для Толика кошмар – дня не было, чтобы не вызывали и не требовали куда-нибудь отвезти. И, конечно, не платили. Толик стал хитрить – то колесо снимет, то воздушный фильтр, то крышку трамблера, то реле поворотов отключит. Помогало, хотя ополченцы и злились, иногда приезжали проверять.
Пожаловался Толик Колядыну – старому школьному дружку – «Так мол и так – достаёт Пик, заездил совсем». Колядын ушлый - когда началась война, сориентировался сразу – работу на шахте бросил, поделился бартером с кем надо – назначили командиром комендантской роты. Теперь не приходится по забою на четвереньках ползать – ездит на служебной машине – остался УАЗик от старой комендатуры. Сыновей определил в комендантский взвод – дежурят в комендатуре, инструктируют патрули, на блок-постах перед «укроповскими» снайперами не маячат, пули над ними не свистят.
Нахмурился Колядын – «Он командир роты в вашем районе, я ему не начальник. Ну да ладно, поговорю…» Лучше бы не говорил. Пик стал его дёргать реже, но прицепился к сыновьям – «Почему в армии не служили? Пусть готовятся к призыву в ополчение – у меня бойцов некомплект». Но и польза была – принёс и подарил старый АКМ, два магазина патронов.
Пошел Толян с сыновьями в посадку, пострелял. Автомат старый - сыплет из коробки огнём, ствол изношенный – пули летят в разные стороны, не пойми куда. Но всё равно – оружие боевое, в упор можно садануть – прошьёт насквозь. Позвонил Колядыну, попросил справку, что ему можно хранить и носить оружие – тот сделал такую. Пик стал иногда патроны давать.
Но машину гонять всё равно не хотелось – ополченцы деньгами не платили. А патроны – их в суп вместо картошки не положишь, и никому не продашь – у всех своих хватает, да и опасно – узнает Захар – запотеешь в «яме» сидеть. Глава ДНР начал бороться с нелегальным оружием, приказал всем гражданским сдать «стволы» и боеприпасы. Ага, так тебе народ и побежал сдавать… Принесли, кто мог, какое-то ржавое старье, а хорошее попрятали. И Толян снова стал хитрить.
Пришли ополченцы в очередной раз – а капот у машины открыт, у трамблера крышка снята. Стали ругаться, угрожать мордобоем. Толиков старший сын выбежал с автоматом, пригрозил – «Отлезьте от батьки, иначе покрошу!» Ополченцы парни отчаянные, но поняли – не шутит пацан, оскалились, повернулись и ушли.
Лучше бы сынуля этого не делал. Работал он на Трудовском рынке – ездил туда на велосипеде, тропинка вилась по посадке вдоль шоссе. И поставил кто-то на ней растяжку. Хохлы не могли – район густонаселенный, каждый человек на виду. Да и зачем минировать тропинку, по которой никто, кроме местного народа не ходит. Значит, свои. Отомстили сыну.
Позвонили Толику из милиции, назвали имя-фамилию сына – твой? Приезжай в морг на опознание. Поехали. Он. Лицо целое, осколки спину посекли и вошли в затылок. «Он, вероятно, остановился, когда леску переехал, - пояснил милиционер. – Был бы опытный – рванул бы на велике пошустрей, глядишь – остался бы совсем целый. У гранаты задержка три секунды». Забилась в истерике жена, заплакал младший сын. Забрали тело, через день похоронили.
Стали с женой опасаться за младшего сына, и отправил его Толян в Воронеж к своему сослуживцу, с которым иногда общались по интернету. Тот пообещал – «Устрою его в авиационный техникум. Там общежитие есть, и он при авиазаводе – закончит учебу, распределится на завод. Что еще надо в наше тяжелое время?»
Только не выдержал Толиков сынишка самостоятельной жизни вдали от родителей – пристрастили парнишку к наркотикам, и пошел он на преступление. Денег на «ширку» не хватало – стал по вечерам у женщин сумочки вырывать. Поймали его быстро, а вот сообщили Толику поздно. Денег у того на поездку не оказалось, а на взятку - тем более. Неделю метался, что-то насобирал, чтобы хоть как-то поддержать сына, но приехал поздно – того уже отправили в детскую колонию. С безродными разговор короткий.
Вернулся Толик на Петровку. Жена говорит:
– Приходила милиция с обыском. Автомат нашли, патроны – всё забрали.
- Ничего, у меня еще есть! – успокоил жену. – Выменял за трехлитровую банку самогона.
Сходил на огород, откопал, спрятал надёжно в доме – пусть будет под рукой.
Пикалов снова начал донимать – вези туда, вези сюда… Стало переполняться Толиково сердце ненавистью к бывшему другу, а сделать ничего не может.
Так было и на этот раз. Машина стоит, колесо спущенное на земле валяется. Толик его в самом деле проколол, не специально, только ехать на шиномонтаж не стал – деньги экономил, долги отдавать надо – растратился на поездку в Россию. Поставил «докатку» - шло в комплекте небольшое такое колесо, докатиться до ближайшего ремонта. Решил дома сам вулканизировать. Приехал – а там ополченцы уже ждут – пьяные, ругаются. Один Пикалов стоит и молчит. Показал им пальцем – «Видите, на чем ехать пришлось». Не захотели слушать, кричат, ключи требуют – «Мы сами машину поведем!» Понял Толик, что может остаться без «кудлатки», психанул, ответил матерщиной.
Один из ополченцев – Петя Бойков по кличке «бойкий» вскинул автомат, дал очередь над головой Толика. Всё бы ничего, да за спиной Толика стоял во дворе столб с фонарем, а в столбе – костыль, к которому Толикова жена верёвку привязывала, когда белье сушила.
Попала одна из пуль в этот костыль, срикошетила и полетела назад, да угодила Толику в ногу. Взревел он, упал на землю, схватился за рану и увидел, как потекла по пальцам кровь.
Пикалов метнулся к «бойкому» и стал хватать его за руку, пытаясь оттащить от Толика. Пьяный и возбужденный «ополченец» повернулся и ударил Пикалова прикладом в лицо. Тот без чувств упал на землю.
- Так ты дашь ключи, падла, или тебя пристрелить? – хмель, кровь и крик Толика ударили «бойкому» в голову, и он тоже потерял самообладание.
- Стреляй, сука, стреляй! – с остервенением выкрикнул Толик.
«Бойкий» выпустил очередь ему в грудь и, протрезвев от содеянного, опустил автомат.
АКМ был в тайнике. Женщина знала, где он спрятан, однако достала его поздно и выбежала на крыльцо, когда ее муж уже перестал шевелиться. За годы войны она научилась стрелять, дослала патрон в патронник, вскинула АКМ и короткой очередью сразила Бойкова. Затем женщина кинулась к мужу, но зашевелился и застонал Пикалов, она остановилась и вторую очередь выпустила в лежащего на земле Вовку. Спрятавшийся за калиткой ополченец выстрелил в женщину, пуля разнесла ей голову, и она, мёртвая, упала рядом со своим мёртвым мужем…