Из чума вышли все лишние, кому там не следовало быть. Хозяин вышел тоже, прихватив тазик с вяленым мясом... Кто-то из гостей принялся сразу жевать, кто-то достал сигареты, и только ребятишки озадачились – а в чём, собственно, дело? А там вершилось таинство рождения человека, поскребыша в семье Окатето.
Акушерка была из своих, тундровичка. Специального образования не было, был опыт, вот и сейчас всё обошлось благополучно. Пронзительным воплем заявил о себе новорождённый. Мальчик!
Отец заулыбался, откинул полог и нырнул в чум. Мужики переглядывались, значительно кивали головой. Женщины галдели, по крику малышу давали прогноз. А ребятишки успокоились, похватали мясо и с собаками разбежались по тундре.
Родители назвали сына простым ненецким именем Ваня. Матушка в нём души не чаяла, ласкалась, игралась и кормила до тех пор, пока было. А когда кончилось, отец арканил важенку, валил наземь, путал ей ноги, и Ванюшка подбирался к олешкиной титьке... Так и рос он в традициях своего народа, с тем что может дать ему тундра.
В школу не пошёл, за ним пришли. Детей оленеводов собирали вездеходами, вертолётами и везли в городской интернат. Там их одевали, кормили, лечили и конечно учили. Но образование по факту было морокой. Не учила школа выживать в тундре, владеть оружием, охотиться, рыбачить и главное – пасти оленей, беречь их от болезни, волка и диких сородичей. Поэтому учителя не домогались. Главное, чтоб дети сыты были, не болели, и чтобы девочки с мальчиками не заигрались в любовь.
Но по городу Ванюшка гулял с удовольствием, он его завораживал. Какие дома! Автобусы! Всему удивлялся. Отсюда всё и началось. Бес опутал незримо, цивильная жизнь, беззаботная по большому счёту, увлекала Ивана.
Время бежало как олень по крепкому насту. Вот и школа позади. Настал момент, призвали Окатето в армию… Пошёл с радостью. Службу нёс исправно, взысканий не имел. И если лычку на погон не заработал, то профессию получил. Стал механическим человеком – рычаги дёргал на тракторе.
В увольнении гулял по улицам. Поглядывал на девчат с голыми ногами, на весёлых парней. В кафе заходил с робостью, с мороженым забивался в угол и опять разглядывал людей. Завидовал молодым, которые пили, ели, смеялись и даже целовались. Вольность интриговала, думать Ивану было о чём.
И вот, согласно приказу, настал дембель. В парадной форме Иван прибыл в родной военкомат. Там глянулся выправкой, и как специалисту ему предложили работу на стройке. Солдат подумал, взвесил всё и решился.
Принял трактор, получил спецовку, место в общежитии. Огляделся, и к городской жизни скоро привык. Знал как войти, как выйти, как пользоваться. Зарабатывал хорошо, но жил без изыска, самодостаточно. К людям без панибратства, и те не навязывались, а девчата вообще сторонились. Только вот плоть бушевала, и тогда Иван лез под матрас за журналом Плейбой… Будни складывались однообразно, без эксцессов. Как вдруг!
Приехал на собаках земляк и поведал, что волки порезали оленей. Стадо метнулось по тундре и старому отцу уже трудно его собирать. Это был сигнал кровной тревоги. Иван тут же вскочил в нарты и помчался на помощь… Не ведал, сколько бродил он по тундре. Облазил ручьи, распадки, пока олешек в гурт не собрал. Не всех. Часть дикие олени увлекли за собой, часть постреляли охотники, да и волк не дремал.
Стадо – это хорошо, но в городе оставался трактор, документы, общежитие, койка и плейбой под матрацем… Явился под строгие очи начальства… Увы! Оно не прониклось, уволило с обидной формулировкой… Иван заморачиваться не стал и перебрался в оленеводческий посёлок.
Это уже не чумы были как раньше. Дома в два этажа из деревянного бруса. Магазин, больница, аптека. И совершеннейший изыск – спутниковое телевидение со всеми городскими программами.
Но жили насторожённо, тундровые привычки оставалась родимым пятном. Неуёмные даже костры разводили в квартирах – небольшие, но всё-таки... Спали вместе с собаками. Другие в сенях или даже на улице, завернувшись в малицу из оленьих шкур. Но телевизор нравился безоговорочно всем.
Иван огляделся. Специалисты нужны, и он опять сел в привычный ему трактор… Скоро прижился, знакомые нашлись, даже родня. Достиг уважения – шеф от себя лично наградил фетровой шляпой. Она предполагала респектабельность, поэтому Иван щеголял в ней даже зимой, если не очень пуржило.
Обрастал помалу утварью, и купил, наконец, главный шик – телевизор. Купил и увяз в криминале по самую маковку. От злодеяний нехороших людей дыбились волосы… Взрывались машины. Голые девки творят не знай что! Хамство, мордобой, кровь, убийства!.. Иван увлёкся до мурашей, голову терял, сердце замирало. И когда телевизор вдруг сломался – это стало трагедией. Жизнь лишена была смысла.
Нашёл Иван мастера из пришлых в посёлке. Оказался с причудами. Не из тех, кто пришёл и сделал. Этот сначала принял стакан. Выпил, утёрся, закурил. Поговорил с заказчиком о жизни, о политике, о погоде, и только потом стал мудрить. Разобрал ящик, подымил паяльником, собрал его вновь. Увы, что-то не сложилось.
В последней надежде хряпнул по нему кулаком… Ящик удар выдержал, но экран молчал как полярная ночь. Мудрец вскинулся – в руках паяльник, в глазах сатана, в зубах едрёна вошь.
Ивана пронзил ужас. Перед ним был оборотень, он безумен и вооружён. Всё как по телику, это он видел не раз!.. Дурашке налить бы оборотню водки. Однако инстинкт подсказывал – драпать... В тундре волка не боялся, а тут... Схватил шляпу, вспорхнул на подоконник и со второго этажа вылетел на бетонные отмостки.
А оборотень огляделся, нашёл бутылку, выпил, успокоился, умиротворённо закурил. Хотел подремать, но взял себя в руки и выглянул в окно. Увидел Ивана, участливо вздохнул, допил остатки, махнул прощально рукой и больше его никто никогда не видал.
Однако в посёлке прыжок из окна был событийным. Собираться стали люди. Прибежал с чемоданчиком фельдшер. Щупал ноги пациента, заглядывал в глаза, в рот. Ничего не увидел, бормотал только шок-шок. Диагноз требовал осмысления и летуна отправил в больницу. Иван был не против, телевизор там был.
Но не всё так хорошо как предполагалось. Ящик там просто стоял, не работал. Тоска, поговорить не с кем. Только жертва зелёного змия бубнила рэп о добром олене и злом волке.
Предполагалась больничная тягомотина. Ан нет! Вошла медсестра и на новенького взглянула с любопытством. Всё ничего, но в руках у неё был шприц!
Ох, как боялся уколов Иван! Разум помутился, вспорхнул на подоконник и опять отправился в безбоязный полёт… Приземлился, чертыхнулся, метнул шляпу по улице и пошёл куда глаза глядят. Баста!
Хватит судьбу испытывать! Захотелось домой, в родительский чум. Где матушка хлопочет. Где на праздники толпятся гости. Где собаки ночами греют тебя. Захотелось парного мяса и крови. Мчаться в нартах, орать песни для оленей, для птиц, для комаров, для всей большой тундры! А какое молоко у важенки вкусное!