Тонкие волоски медленно проходились по шершавому холсту. Руки Альберта по локоть захватила краска. Не отрывая кисточки от ткани, он свободной рукой почесал бледную щёку, оставив на ней еще одно жёлтое пятнышко. Наконец парень поднялся с кривого табурета и отложил инструмент. Резкий запах давно и крепко въелся в грязно-серые стены, но все же Альберт присел на холодный подоконник и со скрипом распахнул старые оконные рамы, надеясь хоть немного освежить помещение.
Все как будто замерло, лишь где-то далеко за забором увлеченно раскаркивали друг другу новые сплетни два ворона. Старчески постонывал пыльный деревянный пол. Не откуда взявшийся ветер ловко проскальзывал в щелях побитой кирпичной четырехэтажки. Художник достал из кармана мятых джинс пачку Winston и выкурил штуку. Холодные струи жадно унесли дым в глубины ночного города. Темные тучи плотно прижались друг к другу, оставив на виду лишь маленькие обрывки тёмно-лилового неба.
В какой-то степени все это было из-за нее. Все это чертово счастье, разрывающее желанием сгореть творя. Её угловатый узкий нос, неровные светлые брови, наскоро подкрашенные темными тенями широкие глаза и русые волосы, с местами еще не вымывшейся дешевой белой краской пленили мысли Альберта. Горяче-пряный аромат, странноватые сочетания длинных футболок с брюками и золотые браслеты на худых запястьях.
Сейчас лишь одна идея удерживала его на этой земле - рассказать купленным на последние гроши холстам о магии её существования. А ведь между прочим у нее даже не было мужа. Да и молодого человека рядом он ни разу не замечал. По слухам его тоже не было. Конечно, шансы прожить долгую жизнь вместе и умереть в один день от этого значительно повышались! Особенно если учесть тот факт, что все их общение составляло несколько базовых фраз вроде привет, которые они на автомате говорили, встречаясь между лекциями. Хотя, нужна ли была эта нежная перспектива идеальной совместной жизни?
Альберт практически и не знал свою возлбленную. Все, что было ему известно об Инне, это то, что они с ней одногодки (впрочем, не удивительно), а еще в прошлом году она встречалась с Мишей, (это тот спортсмен, который с Анькой в группе учится). Как-то раз (а точнее на этих выходных) Инна и Альберт встретились на универской тусовке. В её руках медленно запотевало стекло, судя по всему, не первого шота с виски. Голубые глаза девушки совсем раскраснелись. Она, поддерживая рукой голову, грустно несла что-то несвязное, но, кажется, очень умное. А в конце как-то мудро добавила, что я явно славный паренек! Если верить все тем же слухам (а именно такому всезнающему источнику, как уже упомянутая Анька), то у Инны с Мишей всё еще было нечто странное. Точнее, у Инны к Мише. Но впрочем не важно, мы остановились на её руках. Короткие ногти были покрыты слоем ярко-красного лака, видимо, как и краску, его применяли дома. На бледных пальцах правой ладони было много маленьких мозолей. Нет, разве нужно было Альберту что-то еще? Неустанно прокручиваемых воспоминаний хватало и они полностью заменяли факты. Ему и нехотелось знать об Инне больше. Её элегантные движения очаровывали, духи опьяняли до потери пульса. Этого было достаточно для того, чтобы влюбиться безвозвратно.
Он затушил окурок и выбросил его в темную пустоту улицы. Не оборачиваясь нащупал на покосившейся полке недоеденный Snickers. Смял обертку и пустил её вслед за окурком. Плохо прожевав, уничтожил остатки батончика. Теперь кофейному налету на зубах пришлось потесниться с шоколадом. Умыться бы.
Альберт взглянул на незаконченный рисунок. Макнул кисть в пластиковую ёмкость с болотистого оттенка жидкостью внутри и, опустившись на кривой табурет, улыбнулся. Он бы, наверное, закричал, не будь он художником. И не живи над ним пакостливые пенсионеры. Быть может, он продаст эту картину алкоголику-искусствоведу с первого этажа через недельку-другую. А перед этим будет долго стоять в подъезде, пытаясь вспомнить, кого же он нарисовал.