Победа будет за нами! Часть 2

ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ! ЧАСТЬ 2.
В Р А Г   Н А   П Р И Ц Е Л Е


В   Г О С П И Т А Л Е   ( П Р О Л О Г )

   Вот уже прошёл целый месяц, как капитану Андрею Лелюхе сделали сложную хирургическую операцию – извлекли пистолетную пулю, засевшую в теле возле самого сердца. Главный хирург Центрального военного госпиталя войск НКВД СССР сказал ему, когда Андрей очнулся от наркоза:
«Ох, и повезло же тебе, парень! Ещё несколько миллиметров в сторону, и пуля могла повредить сердечный мешочек, тогда бы никто уже не смог тебя спасти! А так, ещё лет семьдесят проживёшь, если сдуру опять под пулю не сунешься!».
   Военный госпиталь, куда привезли раненого (бывшего) партизанского командира, был сформирован  лишь в начале мая 1942 года, но туда (всего на 336 койко-мест) привлекли к работе 300 лучших медицинских специалистов (высокого класса, разного профиля) и весьма  добросовестных сотрудников из обслуживающего персонала. Так что, уход за ранеными и больными здесь был, практически, идеальным. Врачам этого специального медучреждения удавалось поставить на ноги, казалось бы, совершенно безнадёжных пациентов. Здесь проводились уникальные хирургические операции для того времени, так что, клинический случай с капитаном Лелюхой не был для них чем-то, из ряда вон выходящим.
   В этом военно-медицинском лечебном центре начали практически применяться самые передовые способы диагностики (к примеру, такие, как рентгенодиагностика) и лечения гнойных воспалений с применением пенициллина, а так же новейшие методы физиотерапии.
   Андрея поместили в небольшую, но отдельную, палату хирургического отделения.
   А младшего лейтенанта медслужбы Боревич Мирьям определили фельдшером в терапевтическое отделение. В любую, редкую свободную минуту, она старалась навестить своего жениха Андрея Лелюху.
   Мира была счастлива, что Андрей наконец-то решился назвать её своей невестой. Впрочем, женихом и невестой они пробыли недолго, теперь молодые не стали откладывать на далёкое  будущее решение своего главного вопроса. А дело было так.
   Андрей быстро шёл на поправку. По прошествии  трёх недель, после операции, ему разрешили непродолжительные прогулки, сначала по местному парку, а затем и в город.
   Мира сопровождала Андрея на небольшой прогулке, когда они случайно подошли к порогу районного ЗАГСа. Андрей, недолго думая, сходу предложил ей:
«Ну, сколько можно ходить вокруг да около! Вот – самый подходящий случай! Давай зайдём, да распишемся, так сказать, сочетаемся законным браком!».
Мира посмотрела на него глазами с лукавинкой и ответила ему:
«А я возьму, да и соглашусь! Ты определённо намерен расстаться со своей холостяцкой свободой?».
   Тогда Андрей отпустил её руку, подбежал (как мог) к соседней клумбе, нарвал букет цветов и вернулся к своей невесте со словами:
«Давно решился! Чего там тянуть? Пошли!».
Он подхватил Миру под руку и повёл её в загс.
Регистраторша, когда увидела их с цветами, сразу всё поняла и не смогла обойтись без лишних слов. Она возмутилась и начала укорять их:
«Товарищ, капитан! Я понимаю – время военное, всем недосуг! Но сколько же, можно нашу клумбу обрывать? Уже третья пара, и это, только за сегодняшний день! Что же Вы, идя регистрироваться, заранее о цветах то не позаботились?».
Мира вся зарделась от стыда, а Андрей невозмутимо ответил работнице загса:
«Вот, именно, нам недосуг! Кончится война, и я обещаю, что приеду и целую клумбу для вас засажу новыми цветами. А сейчас, простите нас и, пожалуйста, зарегистрируйте!».
   Из загса молодожёны направились прямо в коммерческий ресторан, отметить это знаменательнейшее событие в их жизни! Андрей заказал все самые лучшие блюда и шампанское вино. Давно они не пробовали таких деликатесов, как красная рыба и чёрная икра, но и денег на такое пиршество пришлось отвалить весьма солидную сумму, однако, это совершенно не смутило счастливого жениха! Оркестр играл самые модные мелодии этой поры. Молодые даже потанцевали немного. В общем, вечер удалс’я!..
   Начальник госпиталя, узнав об их бракосочетании, разрешил (и даже распорядился) поставить ещё одну кровать для Мирьям Лелюхи в палату её законного мужа Андрея, которую с трудом удалось втиснуть в неё. Но лишняя кровать, по всей вероятности, не очень-то и понадобилась…
   Вскоре, по истечении их медового месяца, капитана госбезопасности Андрея Лелюху стали готовить к выписке.



Н А З Н А Ч Е Н И Е

   После выписки, Андрей и Мирьям собирались навестить Брониславу, невестку, то есть жену брата Миры - Даниила. Она временно поселилась у знакомых мужа, однако надо было подыскивать работу, где бы ей выделили постоянное жильё. Но как это сделать в чужом городе (?), она не знала.  Броня пребывала, конечно, не в самом лучшем настроении. У неё пока не получалось устроиться на постоянную работу и она перебивалась случайными заработками. Хотя, у неё и был продовольственный аттестат мужа, но денег всё равно не хватало. Мира знала об этом, так как она одна (пока Андрей находился на излечении) уже бывала у неё несколько раз. Нужно было как-то вывести её из депрессии...
   Перед самой выпиской капитан ГБ Лелюха А.В. получил приказ: прибыть к заместителю Наркома внутренних дел генерал-майору Аполлонову А.Н.. Андрей немного удивился тому, что его вызывают в столь солидные инстанции, но, подчиняясь приказу, немедленно отправился в Главное управление НКВД на аудиенцию к высокому начальству. Миру отпустили сопроводить его.
   Генерал был занят, так что Андрею пришлось прождать целый час в приёмной, пока он не получил от адъютанта замнаркома приглашение на вход. Зайдя в просторный кабинет начальства, он доложил:
«Товарищ генерал-майор, капитан Лелюха прибыл по Вашему приказанию!».
Тот слегка прищурился, вспоминая, зачем он вызывал этого капитана, потом заглянул в свой блокнот и вспомнил:
«Ах, да… Здравствуйте, капитан! Проходите, присаживайтесь».
«Здравия желаю, товарищ генерал!» - ответил Андрей, подошёл и присел на солидный мягкий стул, стоящий  у огромного стола заместителя наркома.
«Насколько мне известно, Вы призёр нескольких довоенных армейских соревнований по стрельбе! К тому же, опытный партизан и бывший командир отряда. Так ведь?».
«Так точно – был, товарищ генерал».
«Так вот, есть идея – создать на базе войск НКВД крупное отдельное подразделение, состоящее из одних снайперов. Мне порекомендовали Вас, как знающего специалиста и очень опытного организатора. Так вот! У нас к Вам есть предложение - возглавить это дело. Я не хочу приказывать, поскольку, здесь важно желание и творческая инициатива назначаемого командира. Как Вы на это посмотрите, Андрей Васильевич?».
«Я с радостью займусь любимым делом. И идея создания специализированных укрупнённых снайперских подразделений меня привлекает. Но где набрать столько снайперов, когда их и на фронте то не хватает?».
«А это уже будет Вашей заботой, Андрей Васильевич, набрать и подготовить нужные кадры».
«Для этого требуется хорошая база подготовки, полигон, оружие и боеприпасы для боевой подготовки!».
«Всё это мы Вам предоставим. Полигон и базовый лагерь для подготовки снайперов будет оборудован в Солнечногорске, это примерно в полста километрах от Москвы на северо-запад. Немцы там пробыли менее трёх недель, так что, набедокурить сильно не успели. Но базу нужно будет создавать почти с нуля. Однако Вам, как бывшему командиру партизанского отряда, думаю, такое дело не будет в новинку».
«Откровенно говоря, снайперское дело требует постоянной тренировки, а такой возможности у меня давно не было, так что и сам я немного подрастерял навыки!».
«Ну, вот там и наверстаете упущенное мастерство! Можете считать себя уже назначенным на должность командира Особого отряда снайперов НКВД. Ваше подразделение будет весьма мобильным. Будете разъезжать по всем фронтам, туда, где потребуется ваша срочная помощь. Вот так, у меня пока всё. Ждём Вас после выписки из госпиталя. Какие будут у Вас просьбы, Андрей Васильевич?».
«Товарищ генерал, Аркадий Николаевич! Тут у вас в Москве мыкается по углам беременная жена моего начальника особого отдела из партизанского отряда старшего лейтенанта Боревича, сама бывшая подпольщица и партизанка. Никак не может устроиться на работу, а ведь она первоклассный повар – кулинар, работала раньше в ресторанах. Плюс она знает несколько иностранных языков. Вот такой талантливый человек, а прозябает без дела. Вы не смогли бы ей помочь?».
«Странное дело? Человек с такими заслугами и талантами в простое! Надо было сразу же ко мне обратиться. Мы своих людей не бросаем. Кстати, у нас в Управлении вакантна должность заведующего столовой. И её способности в языках пригодятся. Передайте ей, чтобы она зашла ко мне завтра в десять ноль-ноль, я поговорю с ней! Если больше ничего нет, то можете быть свободным, капитан».
«Большое Вам спасибо, товарищ генерал! До свиданья!»
«Всего доброго!» - ответил генерал-майор и нажал кнопку, вызывая своего адъютанта.
   Андрей вышел из управления, на пороге которого его ожидала Мира. Она с тревогой взглянула в глаза мужу, но тот её успокоил:
«Всё хорошо, Мирочка! Пойдём-ка сейчас к Броне, кажется, её берут на работу в наше Управление при наркомате НКВД, в столовую!».





Х Л О П О Т Ы

   Брониславу Боревич приняли на работу в столовую Главка на должность заведующей. Генерал Аполлонов высказал ей надежду, что с её приходом, качество готовки на кухне улучшится. А то, «как ни зайдёшь в столовку, там: щи – хоть хрен полощи, на второе –  резиновые, бодряще холодные котлеты с гарниром – тра-та-туй, а на третье, соответственно, обжигающе горячий компот из сухофруктов!».
   Она обещала генералу, что приложит все свои старания, чтобы улучшить качество общественного питания. Не забыл генерал и про жильё для своих новых служащих: Броне и семье Лелюхи выделили по комнате в общей четырёхкомнатной коммуналке. Это уже было просто таки счастьем!
   Но капитану ГБ Лелюхе было не до устройства быта в своём новом жилище. Да, в общем-то, и Мира не располагала значительным свободным временем для создания уюта. Хорошо хотя бы было то, что они въехали в комнату с мебелью, оставшейся от прошлых хозяев.
   Брониславе тоже досталась такая комната, но она приложила много старания, чтобы создать более приемлемую обстановку для будущего ребёнка. Она была уже на пятом месяце беременности, но по её обычной полноватой комплекции, это пока ещё не сильно бросалось в глаза. Настроение её значительно улучшилось, появилась уверенность в будущем. Единственно, тоска по мужу никак не проходила. Но теперь ей стало легче, и в материальном плане тоже. Да и с подругой, точнее, с родственницей Мирьям они теперь жили в одной квартире, хоть и не часто, но виделись с ней, когда та возвращалась с дежурства домой. Ещё реже дома бывал сам Андрей, чаще он жил за городом в каком-то военном лагере, а больше она про него ничего не знала.
    С другими обитателями соседних комнат она старалась поддерживать ровные отношения, но они отнюдь не были дружескими. Броня случайно узнала, что её соседи раньше претендовали на их с Мирой комнаты, но с «захватом», освободившейся было жилплощади, у них ничего не получилось. Так что, отношение к новым жильцам коммуналки у них априори было предвзятым. К тому же их отпугивал подозрительный акцент и польский выговор некоторых слов у Брониславы Боревич. Она это почувствовала и теперь, соблюдая независимость, демонстративно дистанцировалась от них.  Хотя осознание этой неприязненной отчуждённости иногда наводило на неё приступы  грусти по доброму человеческому (домашнему) общению.  Только с подругой и родственницей Мирой она отводила душу, когда та бывала дома. Ну, а с коллегами по работе она была требовательна, но справедлива.
   К Мирьям (догадываясь о её национальности) у соседей вообще было неприязненное отношение.  А уж, когда они проведали о том, в каком (страшном) серьёзном учреждении проходит службу её муж (по форменному мундиру  сотрудника Госбезопасности - догадались), так и вовсе стали её бояться, и лишних (неосторожных) слов при ней старались не произносить. Но жилищные претензии к новым жильцам у них остались, и соседи  затаились в своих желаниях до «лучших» времён. Понимая это (по враждебным прищурам и шушуканью за спиной), Мира индифферентно игнорировала их.
   А Броне из-за косых взглядов соседей иногда делалось как-то не по себе. Правда, скучать то, особенно теперь, ей стало некогда. Должность Брониславе  досталась ответственная и хлопотная. Раньше она рассчитывала только на свой труд, теперь ей надо учиться организовать работу, хоть и небольшого, но коллектива. Необходимо было придумывать всё новые рецепты для блюд из самых простых продуктов. Их технолог таким талантом не обладала. К тому же, требовалось строго следить за расходом продуктов да так, чтобы ни у кого не возникало даже мысли, что-то прихватить домой, что было не редкостью по нынешнему голодному времени. Уже через непродолжительное время, в результате её творческого подхода к работе, качество и разнообразие блюд в столовой значительно улучшились. Во всяком случае, начальство её работой было вполне довольно!..
   После выписки Андрей Лелюха ещё раз наведался в своё новое ведомство, где ему вручили документы, подтверждающие его должность, и предписание на место службы в Солнечногорск. На вещевом складе он получил, положенное ему обмундирование. А, самое главное, по приказу генерал-майора Аполлонова, в полное распоряжение капитана Лелюхи выделили автомобиль ГАЗ-М-1 (маскировочного цвета хаки), именуемый в простонародье – эмкой. Водить автомобиль он умел давно (ещё с довоенных времён), но шофёрские права (в военных передрягах) потерялись, так что, ему потребовалось ещё некоторое время на восстановление своих водительских документов.
   Через несколько дней, попрощавшись с женой (пообещав навестить её при первой же  возможности), капитан госбезопасности Лелюха выехал к своему новому месту службы в Солнечногорск.
   Посёлок Солнечная гора (большая станция между Москвой и Ленинградом) получил статус города и своё новое название только в 1938 году. Самым крупным промышленным предприятием до революции здесь являлась миткальная фабрика [Миткаль – неотделанная тонкая хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения]. После  Октябрьской революции в городе появились завод стеклотары и ремонтные мастерские сельхозтехники, которые теперь занимались ремонтом военной техники.
   Когда (во время блицкрига) немцы подошли к Москве, они заняли город (22 ноября 1941 года), но уже вскоре были окончательно выбиты оттуда  (12 декабря 1941 года) стремительным натиском войск Красной армии, в ходе Клинско - Солнечногорской наступательной операции. Теперь, когда немцы были далеко отброшены от Москвы, жизнь в городе и районе вошла в своё обычное (теперь военное) русло!
   Заведование капитана Лелюхи располагалось в районе северной окраины этого населённого пункта, на самом берегу Сенежского озера. Он не думал, что обустройство лагеря будет сопряжено с такими большими хозяйственными хлопотами. Андрей ожидал увидеть, по крайней мере, хоть что-то, напоминающее воинскую часть. Но это оказалось - обычным старым, но кирпичным, двухэтажным зданием. А рядом располагался  то ли склад, то ли сарай и всё! Даже обыкновенного забора не было.
   В бытовом плане это его не испугало, бывал Лелюха в условиях, куда суровее этих. Но людей  в его подчинении была пока только дюжина.
   Его заместителем был молоденький, ускоренного выпуска, младший лейтенант Сафронов Николай Михайлович (без военного опыта).
   Ещё (из младшего комсостава) имелся старшина Непийвода Петро Григорьевич, он был ровесником и земляком Лелюхи, тоже из Запорожской области (с опытом финской войны и обороны Москвы), что очень обрадовало Андрея.
    Остальные бойцы - весеннего набора (1942 года), но успели окончить трёхмесячные курсы снайперской школы под городом Горьким. Однако, строительным опытом, кроме старшины Непийводы, никто не обладал. Капитан Андрей Лелюха (по собственному опыту) был уверен, что старшины умеют делать всё!


Н А Р О Д   И   А Р М И Я   Е Д И Н Ы

   На следующий день Лелюха, недолго думая, отправился за помощью в местную администрацию, а точнее – в Городской (он же районный) совет депутатов трудящихся.
   Председатель Горсовета Соколов Иван Дементьевич был человеком крайне занятым. За всё, что творилось, и должно быть сделано в его районе, он нёс персональную ответственность, как перед партией, так и перед вышестоящими инстанциями. Жатва и, вообще, уборочная на носу, а людей катастрофически не хватает. В деревнях (в рабочем списке), в основном, остались только бабы, старики и инвалиды.
   Сейчас они с начальником управления Гороно решали вопрос о задержке начала учебного процесса в школах, чтобы дети смогли помочь в уборке урожая в районе. Вопрос, конечно, щекотливый: с одной стороны – детский труд у нас запрещён Конституцией, а с другой – некому работать на полях. Судя по всему, этот вопрос можно решить только на добровольной основе: с согласия самих детей и их родителей. В этом деле смогут помочь пионерские и комсомольские организации…
   В это время в кабинет зашла секретарша и доложила, что в приёмной дожидается аудиенции какой-то военный, капитан госбезопасности.
«Пусть войдёт, видать, дело серьёзное!» - ответил председатель Горсовета.
   Андрей вошёл, поздоровался с обоими товарищами за руку и присел на, предложенный ему, стул. На вопрос председателя о цели визита, он начал с главного:
«Уважаемый Иван Дементьевич! Вам известно из сводок Совинформбюро о трудном положении на фронтах сейчас. Понимаю, что обращаюсь к Вам с трудновыполнимой просьбой о помощи. Но у меня нет другого выхода. Мне поручено организовать военно-учебное подразделение на вашей территории, а специалистов в строительном деле у нас нет. Скоро ко мне прибудут будущие курсанты, а условий для их проживания не имеется. И как тут быть? Может быть, Вы сможете, хотя бы на месяц, предоставить мне таких специалистов? Ведь, как сказал товарищ Сталин: «Народ и армия едины!»».
Председатель оживился и спросил:
«А много к вам прибудет человек?».
«Человек двести пятьдесят, не меньше!».
«А что, если мы, пока подготавливаются казармы и прочее, разместим ваших военных по деревням, в домах колхозников, а заодно они и помогут нам в уборочной страде? Ведь Вы же сами процитировали товарища Сталина. Именно в единстве мы с вами сможем решить наши, теперь общие, задачи! Что Вы на это скажете?».
«Думаю, наше командование одобрит такое предложение! Хотя мне надо это согласовать».
«Ну, вот так и договоримся: я вам десять человек старых специалистов в строительном деле, в вы мне двести человек молодых рук на месяц. Вот наше единство на деле и воплотится в жизнь!»…
   Капитану Лелюхе надо было выезжать на пункт формирования за пополнением, но он сначала заехал в наркомат НКВД к генералу Аполлонову за разрешением на временное размещение своих военнослужащих в деревнях и оказания району обоюдной помощи. Строителей у генерала не было, и такое разрешение было получено, но под полную ответственность капитана Лелюхи.
   Потом Андрей навестил свою жену Миру (на её службе в госпитале), чему оба были чрезвычайно рады…
   После встречи с супругой, капитан Лелюха отправился на сборный пункт, куда только что прибыли мобилизованные сибиряки. По анкетным данным, Андрей отбирал, нужных ему людей,  такое право он получил от замнаркома, командующего войск НКВД. Затем ему предоставили транспорт для доставки бойцов, продовольствия и различного имущества к месту дислокации. Как и было обещано, ему выделили 250 человек, преимущественно – новобранцы, хотя среди них были и, выписанные из госпиталей, опытные воины, в основном сержанты и ефрейторы.
   Потом, уже на месте, когда Андрей отбирал полсотни человек, остающихся на строительных работах  будущего учебного центра, он поинтересовался, стоя перед большим строем, вновь прибывших, курсантов:
«Товарищи, есть ли среди вас строители, электрики, сварщики?».
Из строя вышли десятка три курсантов. Андрей спросил у крайнего:
«Где Вы работали до призыва?».
«В НКВД!» - не моргнув, ответил молоденький курсант.
«Это что, шутка такая? И где же? Кем Вы там служили? Уточните».
«Электриком в Новосибирском кожно-венерологическом диспансере!» - отчеканил парень (строй дружно рассмеялся!).
«Охотник до шуток?» - сыронизировал капитан, слегка понизив голос на последнем слове.
«Так точно, потомственный охотник!» - ответил весёлый курсант, не расслышавший последние слова в вопросе командира (ближняя шеренга в этот миг снова прыснула).
«А, как Вас зовут?» - поинтересовался Лелюха.
«Рядовой Пряхин!» - бодро ответил бывший электрик.
«Я спрашиваю: величают Вас как?» - опять понизив голос, спросил его капитан.
«А... Сергей Анатольевич» - уже не так громко и весело, подозревая, что «переборщил», ответил шутник.
«Так вот, курсант Пряхин Сергей Анатольевич: ныне Вы снова будете служить в (спецподразделении) НКВД, хотя теперь – всего лишь снайпером. А сейчас останетесь здесь (на базе), работать на стройке. Только дам Вам полезный совет на будущее: больше не шутите так опасно, тем более, со своим  командиром!»…
   Председатель Горсовета, как и обещал, прислал десять пожилых, но очень опытных специалистов - строителей, а Лелюха послал своих курсантов по деревням на колхозный кошт и уборочную страду. Оба руководителя остались довольными друг другом.


С Т Р О И Т Е Л Ь С Т В О   У Ч Е Б Н О Г О   Ц Е Н Т Р А

   Андрей Лелюха взялся сам руководить всеми монтажными работами, так как был докой во многих строительных делах! Он Днепрогэс строил! Так что? Тут не справится?
   Брёвна, доски, скобы, гвозди, и другие стройматериалы и инструменты на эту военную стройку доставлялись централизованно, хотя, часть материалов (к примеру, кирпичи для печек) выделил и город, по распоряжению председателя Горсовета тов. Соколова И.Д., с которым у капитана Лелюхи установились добрые отношения.
   Андрей не столько руководил, сколько ставил задачи и высказывал пожелания по работе. Он и сам, как царь-плотник Пётр, брался за топор или же за долото и занимался, привычным с молодости, делом. Топорик так и играл в его умелых руках. Он так ловко подбирал и подгонял брёвна друг к дружке в срубах, что постоянно получал одобрения со стороны старых мастеров, которые быстро признали его за своего. Почти не уступал ему в мастерстве старшина Непийвода, так что и ему доверялась ответственная работа.
   Курсанты тоже старались, как могли, отрабатывая обещанные будущие увольнения. Но без внимательного, строгого надзора, обладающих опытом, строителей, запросто могли и схалтурить или даже накосячить, да так, что приходилось всё (забракованное, знающими дело, шефами) разбирать и начинать сборку сызнова.
   Особое мастерство требовалось от печников, которыми руководил очень старый, но знатный мастер этого дела. Ни один кирпич, без его острого глаза, не был поставлен в кладку случайно или наобум.
   Таким образом, работа по строительству учебного центра одновременно кипела везде и вовсю!
   Первым делом, курсанты – строители (под руководством старых, опытных специалистов) построили высокий деревянный забор, опутанный колючей проволокой, сторожевую вышку, будку КПП (возле крепких распашных ворот) и помещение для взвода обслуги и охраны базы. Затем выстроили большую столовую с кухней, просторную казарму, оружейный,  имущественный, продуктовый склады. Построили баню с прачечной.  Уже имеющийся сарай утеплили и  устроили в нём несколько учебных классов, а так же, тир для стрельбы из пневматики и пистолетов, он же – спортивный зал.  Остальные классы и кабинеты, а так же, жильё для комсостава обустроили в кирпичном, довоенной постройки, здании. На открытом стрельбище установили большие отбойные щиты для безопасности от неудачной стрельбы по мишеням. Напоследок, с приличным запасом заготовили и укрыли навесами (от дождя и снега) поленницы дров для кухни и зимнего отопления помещений, которые были оснащены добротными печами. Позднее, капитан Лелюха «выбил» ещё несколько тонн угля, так что угольный склад тоже был построен.
   Все работали практически без отдыха, прерываясь только на еду, сон и короткие перекуры, так что, к концу сентября учебный лагерь был готов к приёму своих курсантов.
   А бойцы, привлечённые  к работе в колхозах, тоже потрудились ударно, и не только на трудовом фронте. Некоторые воины доставили много радости вдовам, одиноким молодкам и даже некоторым солдаткам, да так, что те категорически не хотели с ними расставаться. Но, подчиняясь Уставу,  расслабленный по дисциплине, воинский контингент, вынужденно заперся в своих новых казармах за высоким забором, в надежде, хоть иногда, в редких увольнениях, вновь повстречаться со своими пассиями!
   По первому делу, капитан Лелюха лично проверил на практике всех курсантов его учебного Центра по подготовке снайперов.  Те, кто по каким-либо причинам не подходил в снайперы, были определены во взвод охраны и обслуги под руководство старшины Непийводы, он же оставался и старшиной роты, которую поделили на семь взводов по тридцать бойцов в каждом, которыми командовали сержанты – фронтовики. В каждом взводе было по три отделения, их командирами стали, вновь возвратившиеся из госпиталей  в строй, ефрейторы и выпускники Горьковской снайперской школы («старожилы» учебки), которым тоже вскоре присвоили ефрейторские звания. Сержанты, которые не подошли в снайперы, были поставлены на руководство взвода охраны, завскладами, пищеблока и другими хозяйственными подразделениями опять же под начало старшины Непийводы. Кстати, как ни странно показалось тем курсантам, которые не видели ужасов войны, многие солдаты фронтовики, попавшие служить во взвод охраны и обслуживания, совершенно не сожалели об этом.


Т Я Ж Е Л О   В   У Ч Е Н И И ,   Л Е Г К О   В   Б О Ю

   С первого октября начались интенсивные занятия по подготовке будущих снайперов. Попервой капитан Лелюха взялся лично следить за точным исполнением принципов обучения стрельбе по мишеням. Поначалу курсанты тренировались стрельбе из пневматического оружия, а кто успешно освоил пневматику, уже допускались к боевому оружию.
   Теоретические занятия вели сами сержанты по, выданным им, пособиям «Принципы обучения снайперов», которые, по мнению начальника Центра подготовки, были: одни - частью ещё сыроватыми, а другие – уже устаревшими, отставшими от современных правил ведения войны.
   Андрей Васильевич Лелюха внимательно изучал эти пособия и сам вносил свои поправки и коррективы, сообразуясь с собственной, наработанной им, боевой  практикой.
   Лучшими стрелками, по его мнению, были профессиональные охотники. Часть из них была родом из Якутии, но по морально боевым качествам, как выяснилось позднее, им надо было ещё капитально внутренне перестраиваться. Всё дело в том, что, по их устойчивым национальным традициям, стрелять в человека - охотнику было строжайше запрещено, и переступить эту черту, считалось смертным грехом. Так что, с ними ещё требовалось проводить серьёзную политико-воспитательную работу по перековке сознания.  Для этого, в учебный центр, через две недели после начала занятий, прибыл, назначенный на должность комиссара, политрук Петров Павел Петрович  (ЧП, как его позже прозвали между собой курсанты, ну, о нём - потом).
   Вскоре в учебку прибыли десять человек из тувинских добровольцев, сносно говоривших по-русски. Вот это уже были прирождённые воины, умелые в стрельбе, сильные духом и верные своему союзническому долгу.
   Тут стоит сделать небольшое отступление.
   Теперь мало кто помнит, что после нападения Германии на СССР, уже 25 июня 1941 года, (тогда ещё суверенная) Тувинская Народная Республика вступила в войну против фашистских захватчиков на стороне СССР. То есть, до Великобритании и США, с их займовым ленд-лизом, Тува первой начала материально и, в основном, безвозмездно помогать Советскому Союзу в его схватке со смертельным врагом. Это были десятки тысяч выносливых боевых коней, сотни тысяч голов скота. Тысячи тонн различного продовольствия и медикаментов. Весь свой золотой запас Тува предоставила СССР на борьбу с агрессором. Кстати, и десятки тысяч пар лыж тувинского производства использовали советские солдаты.
   Наконец, с 1942 года в Красную армию СССР начали прибывать тувинские добровольцы. Это были невиданной доблести и стойкости воины, которые практически никогда не сдавались в плен, предпочитая смерть этому позору.
   А в августе 1944 года VII сессия Малого Хурала ТНР приняла декларацию о вхождении в СССР, и тогда же было послано обращение к Верховному Совету Советского Союза. В ответ на эту просьбу, Президиум ВС СССР Указом от 11.10.44 удовлетворил это ходатайство, и ТНР вошла в состав РСФСР на правах автономной республики. [И никто тогда не кричал об аннексии, и не вводил дурацких санкций против СССР!].
   Кстати, ещё одна реплика о военной помощи со стороны союзников. Не знаю, как американские, но английские моряки (из героических северных конвоев) проделывали следующий фокус: они везли с собой (личным багажом) тушёнку и прочие продукты, чтобы спекулировать ими в советских портовых городах Севера [Мурманск, Молотовск (Северодвинск), Архангельск] и без таможенного досмотра вывозили свою выгодную «сверх добычу» назад, в свой романтический туманный Альбион. Причём, по рассказам некоторых архангелогородцев, брали они, кроме драгоценных украшений, только купюры, которые Госбанк СССР обеспечивал золотом (в основном, червонцы), чтобы потом предъявить их нашему, обескровленному войной, государству и обменять эти купюры на «презренный металл»! Что и говорить…   Добрые, «бескорыстные» ребята (настоящие джентльмены и находчивые предприниматели-бизнесмены)!..
   Курсанты снайперского центра учились стрелять из винтовок,  как с простым прицелом, так и с оптическим. Кроме отличной стрельбы (что уже не мало), им необходимо было пройти и психологическую подготовку. А что это означает?
   Ну, во-первых, надо развивать такое качество, как решимость, то есть, смелость в принятии решения и осуществление оного.
   Во-вторых, решительность – это твёрдость в собственных поступках, непоколебимость.
   В-третьих, формировалась способность правильной оценки возникавшей, по ходу дела, ситуации и мгновенное реагирование на её изменение.
   В-четвёртых, это правильная расстановка нужных приоритетов.  [Помнится, Буриданов осёл помер с голоду, но так и не смог сделать выбор между двумя одинаковыми лужайками!]
   В-пятых, это терпение, снайпер должен уметь ждать сколь угодно долго появления своей цели.
   В-шестых – надо сродниться со своей винтовкой (она должна стать твоим вторым Я).
   И, в-седьмых, это, наверное,  самое главное – надо возненавидеть своего врага, то есть иметь огромное желание поразить его метким выстрелом!
   Это основное, что касается развития необходимых психологических качеств снайпера.
   Но на этом психология не заканчивается, особенно, когда ведётся речь о смертельной схватке двух профессионалов, то есть о снайперской дуэли. Главное в этом поединке – не дать убить себя, и вместе с тем, уничтожить своего противника. А что для этого требуется?
   В первую очередь, это подготовка защитного камуфляжа. Эта одежда должная быть только индивидуальной, то есть, она подгоняется под каждого отдельного снайпера. Конечно, её выбор зависит от времени года: зимой – белая, летом - и серая, и зелёная, и коричневая, она подбирается под реальные условия, в которых снайпер будет действовать. Но и этого мало. Надо уметь мимикрировать, то есть, так слиться с окружающей средой, чтобы стать совершенно невидимым противником для врага.  Суметь прикинуться незаметным бугорком, кочкой, пенёчком…
   Хотя, под пень маскироваться лучше не стоит, так как опытный снайпер обычно обстреливает такие странные, подозрительно одинокие, пеньки!
   Вторым делом, следует изучить искусство использования муляжей с осколками зеркал и прочих обманок, что тоже входит в снайперское мастерство.
   Далее, необходимо научиться (умело) обустраивать свои лежбища, чтобы в них было удобно и незаметно для врага находиться по нескольку часов, или даже суток!
  И что ещё? Ах, да: надо учиться правильно действовать не только самостоятельно, но и в группе. Вот к чему  тщательно готовят специальную роту снайперов! Кстати, в немецких снайперских традициях преобладает индивидуализм, чаще всего, каждый действует в одиночку, ну, в крайнем случае — в паре.
   Этому и ещё многому другому обучал своих курсантов капитан Лелюха, ссылаясь на собственный опыт и советы других бывалых снайперов.
   Большое внимание в учебном центре уделялось физической подготовке, единоборствам и бегу. Как это ни смешно звучит, но снайпер должен уметь (после того, как сделает свою работу) вовремя и незаметно смыться!


Д О Н О С

   Как-то сразу же не сложились отношения между командиром учебного центра капитаном  Лелюхой и его замом по воспитательной работе, то есть замполитом – политруком Петровым.
   Прибывший на эту должность политработник Павел Петрович Петров, ни дня не пробыл на фронте. Видимо, по этой причине он недолюбливал тех, кому пришлось крепко повоевать. Ему казалось, что они бранят его за глаза «тыловой крысой». И он хотел другим способом доказать свою обязательную нужность в этом мире. Политрук Петров постоянно выискивал огрехи в учебном процессе и в дисциплине на их учебном центре. Чуть – что, о самом незначительном инциденте, он уже говорил: «У нас - ЧП!». Он, очевидно, имел в виду: чрезвычайное происшествие (тогда это словосочетание, в виде сокращения ЧП, уже вошло в моду!). А курсанты за это так и прозвали его между собой – ЧП. А может, это его тайное прозвище исходит из двух слов: четыре П, то есть политрук Петров Павел Петрович! Младший лейтенант Сафронов, молча, переносил причитания комиссара, хотя морально страдал от его придирок. Старшина Непийвода установил непреодолимый нравственный барьер отчуждения между собой и политруком, вёл он себя по отношению к нему строго по Уставу, так что Петрову трудно было к нему за что-либо прицепиться. А вот, капитан Лелюха, когда понял карьеристскую натуру этого политрука, откровенно игнорировал все его претензии.
   Тогда Петров решил действовать наверняка. Он применил старый, испытанный способ. Собрал всю негативную информацию, какую только смог добыть о командире и написал на него докладную записку в вышестоящие командные органы.
   В середине ноября [1942 г.] начальника Центра подготовки снайперов капитана Лелюху срочно вызвали в Наркомат НКВД. Андрей обрадовался возможности встретиться с женой. Но в первую очередь, он, конечно же, прибыл к заместителю наркома генерал-майору Аполлонову А.Н..
   Войдя в кабинет своего непосредственного начальника и куратора учебного центра, капитан Лелюха строго по уставу доложил о прибытии и поздоровался со своим начальником. Генерал тоже поприветствовал его и, по своей привычке, прищурившись, прямо поинтересовался:
«Ну, чего ты там, Андрей Васильевич, не поделил со своим замполитом?».
Лелюха ожидал чего-нибудь такого от Петрова, поэтому нисколько не удивился вопросу генерала:
«А чего мне с ним делить, Аркадий Николаевич? Просто, у нас  разный подход к принципам обучения и дисциплине, вот и всё! А какие у него могут быть претензии ко мне?».
«Да, вот, жалуется он на тебя! Мешаешь ему проводить политзанятия. Пишет, что его беспартийный командир завалил всю воспитательную работу в учебном центре. Мол, ты не отчислил по его рапорту трёх курсантов, злостных нарушителей дисциплины. Кстати, а почему ты до сих пор не вступил в партию?».
«Я его всего лишь попросил немного сократить программу обучения. Вы же знаете, товарищ генерал, что моим курсантам, из-за вынужденного срыва начала занятий, вместо положенных трёх, дали только два месяца на обучение. Они и так пашут с утра и до вечера, ребята все вымотались, так что мне иногда приходится давать им слабину, но они за это потом отплачивают тройным старанием. Да. Были у меня три нарушителя. Двое опоздали из увольнения, которые я им предоставил за добросовестную работу по строительству нашего центра. А один ненадолго сбежал в самоволку со стрельбища в соседнюю деревню к любимой девушке. Но я их всех наказал внеочередными нарядами. А что, насчёт отчисления, так эти курсанты - отличные стрелки. В бою не подведут. А мне что прикажете? На этого писаку надеяться? Так он и стрелять то не умеет и не хочет этому учиться!
   А в партию: до войны не так-то просто было попасть, теперь же я всё время занят подготовкой снайперов, да и самому не приходится от них отставать! Этому политруку, кроме вдалбливания прописных истин, неплохо было бы лучше плотнее заняться с личным составном психологической подготовкой к боевой обстановке, да, видно, он в этом деле ни хрена не понимает! Простите, Аркадий Николаевич, то есть, он ничего не смыслит в этом.
   Я бы очень просил Вас, товарищ генерал, убрать его от нас! Представляю, что он ещё может здесь наворошить! Не сработаемся мы с ним никогда. Да, вот, ещё: примите, пожалуйста, от меня рапорт, с просьбой повысить в звании моего зама, это придаст ему больше уверенности, что, в конечном счёте, положительно сыграет на уровень подготовки снайперов для фронта!».
«Ну, во-первых, в партию не попадают, а вступают. Пиши прямо сейчас заявление, я дам тебе рекомендацию, Андрей Васильевич. Кто там у тебя ещё есть из коммунистов?».
«Старшина Непийвода член ВКП (б)!».
«Так, попроси у него от моего имени вторую рекомендацию. А послезавтра тебе нужно  прибыть на партийную комиссию по поводу твоего вступления в коммунистическую партию! На, вот, тебе, изучай (генерал подал Лелюхе маленькую книжицу – Устав ВКП (б)). Рапорту твоему дам ход. Ну, а с политруком вы скоро расстанетесь…
    Очень серьёзно обстоят дела сейчас на Волге, в Сталинграде.  Срочно готовь выпуск. В начале декабря - отправка на фронт.  Ну, пока всё! Давай, удачи тебе, капитан!» - сказал генерал и подал Лелюхе руку на прощание.


В А Ж Н Ы Е   Н О В О С Т И

   Из Наркомата Андрей сразу же поехал к Мире в госпиталь. Она как раз сменилась с дежурства, и они на служебном автомобиле её мужа поехали к себе домой. По дороге у них состоялся важный разговор.
«Андрюша!» - начала беседу Мира.
«Да, любовь моя!» - тут же отозвался Андрей.
 «Ты ни о чём не догадываешься?».
«Нет! А что случилось? Что-нибудь по службе?».
«Не совсем. Дело в том, что ты станешь отцом! Я уже на втором месяце беременности!».
Андрей тут же остановил машину и принялся обнимать и целовать жену, сидящую рядом с ним на переднем сидении:
«Милая, милая моя Мирочка! Спасибо тебе! Это же счастье, какое! Поздравляю нас обоих! Надо бы срочно отписать моим родителям, порадовать их этой хорошей новостью!».
«Ну,  допустим, спасибо не мне одной, а нам обоим, это, во-первых! А, во-вторых, надо ещё постараться удачно выходить беременность!».
«Давай, чего-нибудь купим этакого на ужин, немножко посидим вечерком!».
«Я согласна! Только надо бы за Броней заехать, а то мы про неё совсем позабыли. Мы живём в одной квартире, и то, в последнее время никак не стыкуемся. Я приду – она на работе, она вернётся – я в госпитале…».
   Они заехали за своей подругой и родственницей, но её уже отпустили домой из-за проявления признаков позднего токсикоза при беременности. Потом они заехали на рынок и хорошо потратились. Но им удалось накупить много разнообразных продуктов. В их наборе оказались: картофель, копчёная рыба, солёные огурцы, квашеная капуста, яйца, сметана, молоко, мука, дрожжи и ещё кое-что вкусненькое.
   Дома они застали Броню, лежащую на кровати. Мира поинтересовалась её здоровьем. Та ответила, что ей стало намного лучше. А, когда она узнала, что Лелюхи хотят устроить небольшой праздник, решила присоединиться к ним. Под её руководством Мира сготовила царский ужин с пирогами. Броня, конечно, села с ними за стол, но кроме солёных огурцов и квашеной капусты, больше ничего не стала есть. За столом разговорились.
   Лелюхи не стали скрывать от неё свою радостную новость, с чем, Броня тут же поздравила их обоих и пожелала Мире не испытать её страданий. А ещё она сказала:
«Месяца через полтора подойдёт срок родам, а мой муж так и не знает: что со мной и как (?), наверное, сильно волнуется, и я по нему безмерно тоскую, если бы он был просто на фронте, я бы письмо смогла ему написать и от него получить, а так…».
   Броня умолкла и отвернулась, чтобы потихоньку смахнуть навернувшиеся в глазах слёзы. Андрей немного подумал, а потом решительно сказал ей:
«Прости, Броня, что я не смог заняться этим вопросом раньше. Дел – выше крыши, но я чего-нибудь придумаю. Сегодня вечером я уеду, но послезавтра вернусь и что-нибудь предприму. Ты не грусти, родная наша, это вредно в твоём положении. Я ведь и сам через полмесяца отправляюсь на фронт. Так что, уж вы, подруги, поддерживайте тут друг дружку!».
Эта, другая, важная новость, которую Андрей никак не мог решиться сообщить жене, внесла существенную грустинку в это их редкое праздничное застолье.


В А Ж Н Ы Е   Д Е Л А

   На следующий день, утром, когда политрук вдохновенно проводил своё наиважнейшее занятие с курсантами, капитан Лелюха пригласил к себе в кабинет младшего лейтенанта Сафронова и старшину Непийводу.
   Первым делом он обратился с просьбой генерала к старшине:
«Петро Григорьевич, уважаемый мой, я к тебе с просьбой!».
Старшина, привыкший к приказам, немного смутился, но вежливо ответил:
«Слушаю, Андрей Васильевич, всё, что в моих силах, но… спирта почти не осталось!».
«Да, Бог с ним, со спиртом. Я вот с каким вопросом обращаюсь к тебе. Надумал я, перед отправкой на фронт, вступить в коммунистическую партию. Одну рекомендацию мне пообещали, а вот другую - некому дать. Так, может - ты?».
«Да, ведь она у меня давно готова!» - сказал старшина и достал из нагрудного кармана гимнастёрки листок, сложенный вчетверо.
«Вот, спасибо!» - обрадовался Лелюха, принимая рекомендацию от Непийводы:
«Я твой должник!».
«Ну, что Вы, товарищ командир! Какой там должник?! Хотя есть у меня к Вам просьба, разрешите обратиться?».
«Валяй, Петро Григорьевич! Что за просьба?».
«Возьмите и меня с собой на фронт! Не могу я больше оставаться с нашим политруком, уж очень он придирчив! Боюсь сорваться, Христом Богом молю, возьмите с собой, я вам там всем ещё пригожусь!».
«А своё хозяйство на кого оставишь? Есть у тебя надёжный человек?».
«Конечно, есть! Сержант Меняйло отлично справится с делом!».
В этот момент, не выдержал и вступил в разговор младший лейтенант Сафронов:
«Извините, товарищ командир! Но я бы тоже хотел - на фронт. Кончится война, что я расскажу людям: как просидел всю войну в канцелярии? Или о том, как меня всё время гнобил ЧП, простите, унижал политрук Петров?!».
   Капитан приветливо посмотрел на обоих своих подчинённых и выдал им своё решение:
«Оба вы хорошие, надёжные ребята. Так и быть, тебя, Петро Григорьевич, я забираю в свою ударную снайперскую роту. А вот, тебе, Николай Михайлович, придётся временно замещать меня, пока мы со старшиной будем в командировке. А этого доносчика не бойся, я добьюсь, чтобы его убрали от нас. Тем более, я подал рапорт - ходатайство на досрочное присвоение тебе звания лейтенант. В декабре начнётся новый набор, так что, всё остаётся на тебе. А о фронте не горюй. Война не завтра кончится. Обещаю, что в следующий раз, обязательно возьму тебя с собой. Ты уж тут пока постарайся! Фронту сейчас срочно  нужны способные, толковые снайперы! Их подготовка – ныне твоя главная задача!».
«А когда вы отбываете на фронт?» - поинтересовался заместитель командира младший лейтенант Сафронов.
«Через две недели – выпуск, и – в бой!» - твёрдо ответил Лелюха.
   На следующий день капитан Лелюха отправился в Москву, в Наркомат НКВД на партийную комиссию. Дело в том, что своей парторганизации в учебном центре пока не было, так как, там числилось всего два коммуниста: политрук и старшина, а партийная ячейка, как известно, должна состоять, как минимум, из трёх человек. Их подразделение непосредственно подчинялось заместителю наркома НКВД генерал-майору Аполлонову А.Н.. Вот, потому-то, вопрос о приёме Лелюхи в партию и принимался на таком высоком уровне. Впрочем, это был не главный вопрос для парткомиссии, поэтому Лелюха добрых два часа прождал в приёмной своего вызова.
   Когда он, волнуясь, зашёл в кабинет, его встретили вполне благожелательно. Прочитали, данные Лелюхе, рекомендации. Попросили его рассказать свою биографию и боевой путь. Задали три вопроса по Уставу партии, и все члены бюро единогласно проголосовали за его приём в члены ВКП (б). По военному времени, необходимый ранее кандидатский стаж, ему (задним числом) зачли за прохождение боевой службы в партизанском отряде. Когда он уходил с партийной комиссии, генерал Аполлонов, присутствовавший здесь, приказал ему: после обеда прибыть к нему в кабинет.
   Андрей съездил к жене в госпиталь, проведал её, затем сходил, сфотографировался на документы и потом снова отправился в Наркомат на приём к генерал-майору.
Тот поздравил его с вступлением в партию. И спросил:
«На каком уровне идёт подготовка снайперов?».
Лелюха стал обстоятельно рассказывать о своих курсантах:
«Человек пятьдесят – прирождённые снайперы. Лучший из них – курсант Пряхин Сергей. Отличные ребята – добровольцы из Тувы, в бою не подведут. Призывники из Якутии по мишеням стреляют метко, но только двоих я бы выделил в особую, значимую категорию, кстати, оба прошли Финскую войну, остальные в бою пока не были. Думаю, их ещё надо психологически перестраивать. Я им всё время внушаю: убивать вы будете не людей, а наших врагов – фашистов. Но, пока не знаю, как они поведут себя в бою!
    А, в общем, обучение подходит к концу, далее, всё дело - в практике, товарищ генерал!».
«Вот, что, Андрей Васильевич, отбери для себя сотню самых надёжных и способных бойцов. Там, в Сталинграде, появилось много немецких снайперов. Косят наших – почём зря, причём выбивают, исключительно, командиров. Второго декабря ваша группа вылетает на Волгу. Главное задание для тебя будет – решительно пресечь деятельность этих зорких фашистских стрелков, и помочь в завершении разгрома врага!».
«Простите, товарищ генерал, а что, там, на Волге, дело идёт уже к окончательной победе?».
«Именно, так! Подробнее узнаешь перед самым вылетом. Готовь свою группу. А остальных выпускников распределим по всем другим фронтам, там им тоже найдётся срочная боевая работа. Просьбы, предложения, какие, будут?».
«Есть у меня одна большая просьба, вернее, предложение!».
«Что за предложение?».
«Это касается не наших дел, но всё же…
    Понимаете, Аркадий Николаевич, там, в тылу врага сражаются в тяжелейших условиях наши партизаны. Они совершенно оторваны от своих родных, находящихся по эту сторону линии фронта. Что, если бы, хоть изредка им удавалось послать или получить письмо с Большой земли. Определить бы для них особую полевую почту, и партизанскими самолётами обеспечить эту переписку. Я думаю, это ещё больше поддержало бы и вдохновило людей на их партизанскую борьбу. К, примеру, даже, в моей семье – у жены там воюют отец и брат, или у Брониславы Боревич (которую я Вам когда-то рекомендовал), в партизанах – муж. То, что его жена беременна он знает, но что с ней сейчас (?), понятия не имеет. А она скоро родит. Вот, если бы он смог получить от неё письмецо? А? Как Вы считаете, товарищ генерал?».
«А, что тут считать? Думаю, Вы правы, Андрей Васильевич. Полагаю, этот вопрос мы решим в ближайшие же дни. Пишите письма, как говорится! Единственно: большой оперативности в такой переписке никто обещать не сможет!».
«Ничего, подождём, лишь бы появилась надежда на такую почтовую связь! Спасибо, Аркадий Николаевич!».
«Пока не за что благодарить! Это мы должны (всеми возможными силами) помогать партизанам, в том числе и морально, чему будет способствовать такая переписка!».
   После приёма у генерала, Андрей отправился отобедать в столовую Наркомата. Там он попросил раздатчицу пищи, позвать заведующую столовой Брониславу Викторасовну. Подошедшую вскоре Броню, Андрей, просто, осчастливил, обещая ей возможную переписку с мужем.


Н А   Ф Р О Н Т

   Несмотря на протесты замполита, начальник учебного центра максимально сократил количество часов на политзанятия в пользу стрелковой подготовки. Тогда политрук «накатал новую телегу», но уже в Политуправление НКВД. Однако, к капитану претензий не предъявили, а политрука Петрова через день перевели на другое место службы. Вместо него, на эту должность поставили бывшего фронтового комиссара, старшего политрука Полуэктова Эдуарда Николаевича, только что выписавшегося из госпиталя после тяжёлого ранения. Он не стал докучать курсантам избитыми лозунгами, а занялся психологической работой, с целью подготовки людей к действиям в боевых условиях. Новый замполит сразу же глянулся капитану Лелюхе, так что, он теперь с лёгким сердцем отправлялся на фронт.
   Вечером 23 ноября ТАСС сообщило радостную новость. В районе Калача, у хутора Советский, встретились 36-я механизированная бригада подполковника Родионова М.И. с передовыми отрядами 45-й танковой бригады подполковника Жидкова П.К., тем самым, они замкнули кольцо окружения вокруг сталинградской группировки немцев в междуречье Дона и Волги. В образовавшемся «котле» оказались 6-а армия Паулюса и часть 4-ой танковой армии Гота, всего было окружено 330 тысяч единиц живой силы противника. Это сильно вдохновило наших людей и придало им уверенности в конечной победе над врагом.
   В конце ноября прошёл первый выпуск специалистов в  учебном центре снайперов войск НКВД. Все курсанты показали отличные и хорошие результаты. Сто отличников капитан Лелюха отобрал в свою штурмовую снайперскую роту, причём провёл беседу, при отборе, индивидуально с каждым бойцом. Остальных выпускников распределили в другие боевые подразделения  и тоже отправляли на фронт. Б’ольшую половину ефрейторов, командиров отделений, оставили принимать новое пополнение, присвоив им звания – младший сержант. Сержанту Меняйле повысили звание до старшего сержанта  и назначили на должность  (исполняющим обязанности) старшины роты.
   Как-то, уже после выпуска снайперов, капитан Лелюха спросил старшину Непийводу, не передумал ли он теперь с отправкой на фронт. Но тот твёрдо заверил, что не пойдёт на попятную и он уже начал сдавать дела старшему сержанту Меняйле. К тому же, старшина Непийвода уже взялся готовить имущество, экипировку, боеприпасы и прочее, и прочее для ударной снайперской роты в дорогу. Капитан Лелюха тоже продумывал этот вопрос, чтобы в бою не оказалось какой-нибудь нехватки! Хотя, главная нехватка всё-таки была: только половина бойцов имела винтовки с оптическим прицелом, остальные были вооружены обычными трёхлинейками, которые, впрочем, были отлично пристреляны.
   Свою любимую винтовку СВТ-40 [снайперская винтовка Токарева, образца 1940 года] Андрей тщательно вычистил, смазал механизм зимней смазкой и упаковал её в чехол.
   1 декабря 1942 года капитан Андрей Лелюха выехал в Москву на доклад к своему непосредственному начальнику генерал-майору Аполлонову.
   Когда Лелюха доложил о полной готовности его специальной штурмовой снайперской роты к отправке на фронт. Генерал удовлетворённо кивнул головой, потом что-то написал на листке бумаги и положил его перед капитаном:
«Как и обещал, я сдержал своё слово. Это номер полевой почты, именно того партизанского отряда, где сражаются все ваши родственники.  Ваши жена и свояченица могут писать письма. За скорый ответ – не ручаюсь, но эта, хотя бы и тонкая ниточка связи, немного скрасит их ожидания. Кстати, я очень доволен твоей протеже, Андрей Васильевич. Не зря мы её поставили руководить нашей столовой. Она, кажется, скоро родит. Не беспокойся, без помощи не останется. С женой то уже простился перед завтрашней отправкой?».
Андрей свернул листок и положил в карман гимнастёрки:
«Спасибо Вам за заботу, Аркадий Николаевич! К жене сейчас заеду на минутку и назад в Солнечногорск. А к которому часу завтра подойдут машины за нами, товарищ генерал?».
«Будьте готовы к отправке в девять утра. Ты, вот что, Андрей Васильевич, там сильно не геройствуйте. Бейте врага крепко, но постарайтесь сами остаться живыми. Я буду ждать возвращения твоей роты с победой. Да! Не забудь получить на нашем складе, специально приготовленный для тебя, оптический прибор – труба (перископ) разведчика, таких ещё не выпускают – опытный вариант, не четырёх, а восьмикратного увеличения. Экспериментальный, как говорится, образец. Применяй только в наиболее сложных случаях. Вещь незаменимая для безопасного наблюдения, но уязвимая. Вернёшься, напишешь отчёт о боевом применении, твой отзыв ждут на оптико-механическом заводе.
   Ну, всё, езжай к жене! Счастливо тебе, капитан!» - закончил беседу генерал-майор Аполлонов и протянул Лелюхе руку на прощание. Капитан поблагодарил генерала и простился с ним за руку. На складе при управлении НКВД он получил новинку -  улучшенный вариант оптической перископной трубы. Потом он отправился к жене в госпиталь.
   Ну, а пока капитан ГБ Лелюха добирается до места, немного поясним здесь.
   Дело в том, что такие трубы 4-х кратного увеличения производились ещё до войны. Новая, восьмикратная оптическая труба разведчика ТР-8, массово начнёт выпускаться только в 1945 году (и производить её будут аж до 1970 года). Применение таких труб (перископного типа) спасает наблюдателя от вражеской пули. Наиболее удобна она для снайперской пары стрелков, особенно, во время дуэльной перестрелки с, опытным в стрельбе, противником!
   У Миры начинался обход больных, поэтому времени на прощание имелось совсем мало. Андрей отдал ей листок с адресом полевой почты для неё и Брони. Они обнялись и крепко поцеловались. Мира еле сдерживала себя от слез, понимая, что своей печалью роняет большой тяжести «камень» на сердце мужа:
«Милый, хоть какой, хоть весь израненный, но возвращайся ко мне, то есть, теперь скоро будет – к нам. Береги себя. Я буду ждать тебя, любимый!».
Андрей с трудом оторвался от любимой жены и сказал напоследок:
«Желанная моя! Я полюбил тебя с первого взгляда и навсегда! Ты счастье всей моей жизни. Жди меня! Я постараюсь вернуться!»…
   На следующее утро (в Солнечногорск) прибыли пять грузовиков, чтобы переправить снайперскую роту с её вооружением и экипировкой на один из подмосковных аэродромов. А все, оставшиеся пока в учебном центре, бойцы провожали отъезжающих на фронт воинов – своих товарищей!



В   С Т А Л И Н Г Р А Д Е

   Андрею Лелюхе ранее приходилось бывать в этом прекрасном городе, гулять по его красивейшей набережной. Он приезжал сюда в 1938 году на Всесоюзные армейские соревнования по пулевой стрельбе. Но, то, что он увидел сейчас, как варварски его разрушили фашисты своей безжалостной бомбёжкой, своими артиллерийскими снарядами, всем своим штурмом, мрачно поразило его. Целых домов в городе почти не осталось. Но, кстати, поразительный факт. Своими бомбардировками немцы сами себе устраивали препятствия, то есть, для своих же танков на улицах города, где за каждой руиной мог оказаться наш боец с противотанковой гранатой или зажигалкой!
    Снайперской роте капитана Лелюхи определили на постой подвал большого полуразрушенного дома на северной окраине города, откуда, совсем недавно, выбили немцев. Но враг был ещё силён, и сдаваться пока не собирался.
   11-12 ноября Паулюсом была предпринята последняя попытка овладеть городом, но она провалилась, и через несколько дней его армия оказалась в окружении. У него ещё была возможность собственными силами вырваться на запад, но Гитлер запретил ему оставлять, так и не взятый до конца, город имени Сталина – это имело для него принципиальное политическое значение.
   Во фронтовой полосе действовали гитлеровские снайперы. Хотя, наш знаменитый стрелок, снайпер Василий Зайцев и убил, специально вызванного (на охоту за ним) из Берлина фашистского аса Кёнига, но и сам был впоследствии случайно ранен в лицо, и теперь находился в госпитале на излечении зрения.
   Роту капитана ГБ Лелюхи определили в 1-й батальон 10-ой стрелковой дивизии войск НКВД. В период оборонительных боёв, в батальонах дивизии оставалось всего по 10 - 15 человек, но они не подпустили врага к Волге, остановив его буквально в двухстах метрах от великой русской реки. За этот героический подвиг уже в те суровые дни это войсковое соединение первым было награждено орденом Ленина.
   Тут, просто, необходимо сделать небольшое пояснение.
   Когда речь идёт о войсках НКВД, обычно вспоминают их заградотряды. Как сытые «гэбэшники» сидели в тылу, оборонявших передовую, войск, и из своих пулемётов косили ротами дрогнувшие и начинавшие отступать (от своих передовых позиций) войска Красной армии. А, после этого, кого из «бегунцов» ещё не расстреляли – загоняли в штрафные подразделения, в коих их потом (вооруженными одними черенками от лопат) безжалостно гнали по минным полям на пулемёты врага, укрывшегося в окопах и дзотах, сзади подпирая этих смертников  своими «Дегтярями» и «Максимами». Приказ «Ни шагу назад!» частенько именно так и трактуется некоторыми «знатоками». Тех, кому хочется так думать, не стоит и переубеждать. Для разумных людей - продолжаю.
   Приказ №227 Народного комиссара обороны СССР тов. Сталина И.В. от 28.07.42 г. был издан после провальной операции по освобождению Харькова. Когда наши войска с боями отступали со многих передовых позиций. Так же, имели место неудачи на Северном Кавказе,  на Дону, под Воронежем. Захват Крыма врагом ещё более усугубил положение на фронтах. Тогда 70 миллионов наших граждан остались на оккупированных территориях. А, когда промышленный потенциал и людские ресурсы уже имели перевес на стороне врага, всем стало очевидно, что дальнейшее отступление наших войск грозит поражением в войне, а, значит, и в гибели нашего народа! Не надо думать, что этот приказ негативно был воспринят в войсках. Как раз, наоборот! Многие бойцы приветствовали его. Ведь для того, чтобы держать оборону, ты должен быть уверен, что товарищи, стоящие рядом с тобой бок о бок, не побегут и не оставят тебя один на один с наступающим врагом.
   А что касается штрафных батальонов, то такие были в войсках и иноземных армий, и немцы в этом – не исключение! Только таких штрафников в Красной армии было всего 1,24%, а расстрелянных за дезертирство – вообще мизер. Заградотряды, в основном, останавливали бегущих в тыл пораженцев и возвращали их во фронтовые части.
   И, между прочим, погранвойска НКВД первыми на границе встретили врага, да так, что ни одна погранзастава не отступила без приказа. А на севере фашистам вообще не удалось перейти нашу границу. Войска Народного комиссариата внутренних дел сражались на всех фронтах и проявили при этом массовый героизм! Так вот, вернёмся к нашим героям.
   Снайперская рота капитана Лелюхи была разделена на четыре взвода по двадцать человек во главе с сержантами. Остальные бойцы оставались в резерве при капитане. Своим вторым номером Лелюха выбрал талантливого стрелка и балагура ефрейтора Пряхина Сергея. Потомственный охотник-промысловик, он хорошо понимал значение маскировки, знал толк в выборе места засады и многое другое, что характеризует способного снайпера!
   Теперь, прибывшая на Сталинградский фронт, наша снайперская  рота не давала фашистам покоя. Находясь всего в двухстах метрах от наших позиций, они не могли чувствовать себя в безопасности в любую минуту, не только во время боя, но и в часы затишья.


С Н А Й П Е Р С К А Я   Д У Э Л Ь

   Вскоре на вражеской стороне опять объявился суперснайпер. Ему удалось поразить уже четырёх снайперов из роты Лелюхи (двоих их них – насмерть), а простых солдат и командиров он убивал по 4 – 5 человек ежедневно. Комбат дал Лелюхе строгий приказ: «Уничтожить немецкого  аса - снайпера в самое ближайшее время!».
   Капитан Лелюха взялся за это дело лично со своим вторым номером ефрейтором Пряхиным. Они начали интенсивную подготовку к этой операции снайперского противостояния.
   Первым делом они изготовили муляж, накрыв его тряпичную голову каской. Далее Лелюха прикрепил к обычной трёхлинейке сгоревшую автомобильную лампочку (от его эмки), стекло которой металлизировалось при этом. Такая сфера давала блики в любом направлении, если на неё падали солнечные лучи.
    Потом капитан Лелюха подробно выяснил у очевидцев (в основном, это были санитары): когда, где и как были убиты этим снайпером последние наши военнослужащие. В ходе этих бесед, Лелюха составил схему огневых линий, по которым приблизительно выяснились некоторые места засад суперснайпера. Ещё стало понятно, что он действует в составе двоих – троих помощников, тоже снайперов.
   Ночью они с Пряхиным подготовили себе засадные укрытия и установили кое-какие ловушки, то есть – закрепили несколько осколков зеркал в ложных засадах. В одной из них они укрепили трёхлинейку с автолампочкой, и протянули от её курка длинную бечёвку, тянущуюся в настоящее укрытие Пряхина. Сам Лелюха залёг в другой засаде, но так, чтобы они могли видеть друг друга. Перекрикиваться в таких случаях было смертельно опасно, но у них был выработан язык жестов взаимодействия, чтобы понимать команды и намерения друг друга. К тому же, Лелюха ещё и  разгадал главный промах противника: в случае обнаружения, они не могли сразу же незаметно отойти от мест своей тайной лёжки.
   Настал срок предполагаемого возмездия. День выдался хоть и морозный, но ясный и солнечный. Наши снайперы, оба в белых маскхалатах, ещё с ночи укрылись в своих засадах. Сначала солнце светило им в лицо, и их многочисленные зеркальные осколки, расположенные в стороне от них, издали могли выглядеть, как блики оптических прицелов многочисленных снайперов. Пряхин сидел в глухой засаде, а Лелюха неуязвимо наблюдал из-за каменных блоков развалин за позициями врага в перископную трубу разведчика, обёрнутую белой материей. Каким-то неуловимым внутренним чутьём (может, седьмым чувством) он был уверен, что вражеские снайперы засели где-то напротив них и тоже следят за их позициями. Теперь началось первое соревнование – кто кого «пересидит», то есть, у кого крепче нервы и больше терпения!
   Когда нервы врагов всё же сдали, они не выдержали и начали открыто стрелять из своих укрытий по осколкам, расставленных в ложной стороне, зеркал, Лелюха дал знак Пряхину, и они по его команде одновременно прильнули к прицелам своих, искусно замаскированных на местности, снайперских винтовок. И тут же, мгновенно, наши напарники произвели три убийственных выстрела, навеки успокоив троих вражеских снайперов (у капитана была скорострельная винтовка, так что, два выстрела успел сделать он). После метких выстрелов они мгновенно залегли в укрытия на местах своих засад. Причём, Пряхин остался на своём бывшем месте, а Лелюха (через некоторое время) поменял позицию – прополз ещё правее от укрытия напарника, вдоль каменного блока развалин дома и устроился в другом, соседнем, укрытии, но так, чтобы они всё ещё могли видеть друг друга. Оттуда он начал внимательно следить за противоположной стороной при помощи своего перископа. Он долго наблюдал, пока, наконец, не обнаружил примерное место лёжки главного снайпера. Но надо было ещё выждать некоторое время, чтобы удалось выманить его из засады своего логова. Когда солнце зашло за спины наших снайперов, и блики от  оптики их прицелов с той стороны уже не были видны, тогда Лелюха пристроил свою снайперку, обёрнутую белой тряпкой, в готовности к выстрелу. Пряхин не мог выглянуть из своего укрытия, так как вражеский снайпер засёк его место и только ждал промашки засвеченного стрелка. Капитан приготовился к стрельбе и дал команду ефрейтору на провоцирование муляжом, перед  последующим ложным выстрелом из обманки.
   Сначала Пряхин потихоньку поднял из-за своего укрытия муляж в каске, провоцируя врага: якобы, он не выдержал и захотел осмотреться вокруг.  Немец моментально прострелил эту «голову» в каске, но сам успел скрыться за камнем, уверенно решив, что предпоследнего своего визави он уже уничтожил, но ещё остался последний, главный его противник. Лелюха заметил аса, но не успел произвести свой встречный выстрел в этого профессионала.
    Винтовка  обманка, закреплённая чуть впереди и слева от Пряхина, ещё не находилась в тени, поэтому круглая лампочка давала блик в сторону врага. Снайперский ас с той стороны считал, что там, во втором укрытии, сидит тот самый, ещё один, стрелок и был готов поразить его, когда тот явно объявит себя. Теперь, точно определив местоположение, где прячется немецкий ас, Лелюха был готов к решающему выстрелу. Через оптический прицел он зорко вглядывался в то место, откуда появлялся их немецкий визави - соперник. Когда Пряхин потянул за бечёвку, и раздался выстрел из винтовки обманки, вражеский снайпер высунулся и метко выстрелил в ту сторону, но он не успел обратно спрятаться за своим спасительным камнем, так как капитан Лелюха, тут же, произвёл ответный убийственный выстрел с другого места.
   И, таким образом, все сегодняшние вражеские снайперы были поражены. Вскоре стемнело, и пока немцы не добрались до, сражённых большевиками, своих лучших снайперских стрелков, Лелюха и Пряхин успели сползать на их позиции, чтобы забрать оружие и документы поверженного врага. Кстати, выстрел, сделанный немецким асом сверхснайпером,  точно разбил автомобильную лампочку. Так что, шансов на спасение у любого стрелка, засевшего в этом месте, по правде говоря, не было никаких!
   Утром капитан Лелюха доложил об уничтожении им, вместе с ефрейтором Пряхиным, вражеского аса и его помощников. Он предоставил командиру, добытые документы врагов. Обрадованный комбат обещал представить их обоих к боевым наградам.


« З И М Н Я Я   Г Р О З А »

   Трудно рассудить, кто с немецкой стороны больше ошибся в тактике действий их войск (в районе Дона-Волги) в последние месяцы Сталинградской битвы. Западные историки во всём винят Гитлера, что, мол, он поддался на уверения Геринга, обещавшего снабжать по воздуху окружённую 6-ю армию Паулюса. Хотя тот, конечно, старался. Им было выделено, примерно, 500 самолётов для доставки боеприпасов, продовольствия, короче, всего, что потребуется для ведения боевых действий. Правда, некоторые самолёты не подходили под категорию – транспортники. Во многом, это были устаревшие модели немецкого военно-воздушного флота «Люфтваффе». И, действительно, в первый месяц существования  сталинградского «котла» масса доставляемых грузов постепенно нарастала, но она почти не превышала 20-ти % от требуемых запросов. Однако, это был конец 1942, а не середина 1941 года, когда немецкая авиация безраздельно хозяйничала в воздухе. Теперь наша советская военная авиация существенно препятствовала этим воздушным грузоперевозкам. Героические сталинские соколы успешно сбивали немецкие транспортные самолёты!
   Генералу Эриху фон Манштейну Гитлер впервые поручил столь крупное соединение под команду – группу армий «Дон». Задачей командующего этой группировки войск было: латание бреши, образовавшейся в результате наступательных действий двух советских фронтов и, что главное, это деблокирование армии Паулюса, или, хотя бы, пробивание коридора к его окружённым войскам. Кстати, много позже, уже после войны (в своих знаменитых мемуарах) фон Манштейн тоже будет винить Гитлера в окружении и разгроме советскими войсками 6-ой армии и  танкистов Гота. Но, Гитлер, в данном, конкретном случае, действовал по согласованию с высшим генералитетом.
   Однако, вернёмся к Манштейну. К 1 декабря 1942 года он разработал план (по деблокированию армии Паулюса) под красивым названием «Зимняя гроза» [Winter gewitter]. Что ж, нельзя не признать полководческий талант этого немецкого генерала. Его идея состояла в том, чтобы пробивать коридор главными силами, оставшимися от танковой армии Гота (подкреплённой свежими 6-ой и 23-ей танковыми дивизиями, прибывшими из Франции) со стороны Котельникова (с северо-запада), где большевики (по сведениям разведки) удара явно не ожидали.
   Разработчиком плана срыва намерений немцев (с нашей стороны) был командующий Юго-Западным фронтом генерал Ватутин Н.Ф.. Он был твёрдо убеждён (и логично уверил в этом Сталина), что немцы ударят по наиболее кратчайшему пути (с юго-западного направления), где им требовалось пробить коридор всего в 40 километров. Куда и были направлены основные наши силы. Эта ошибка чуть не привела к плачевным последствиям. Кстати, такое мнение возникло не на пустом месте или при гадании на кофейной гуще, так как, по сведениям нашей разведки, сам Паулюс собирался выбираться из «котла», именно, на юге, если бы Гитлер вовремя разрешил его армии оставить Сталинград! Да, вот ещё! Фон Манштейн послал Паулюсу предложение: ударить разом навстречу друг другу, но у них были неважные личные отношения, и Паулюс проигнорировал его идею, но потерял, при этом, свой очередной, но последний шанс на высвобождение из окружения.
   Итак, утром 12 декабря, после артподготовки, немецкое наступление началось и совсем не там, где его ждали. Неожиданный немецкий удар был поддержан ещё и пикирующими бомбардировщиками «лаптёжниками» [Юнкерс 87, Stuka (Штука)].
   В результате этого, пока принималось решение о срочной переброске наших войск обратно на север, немцы уже почти осуществили свой вожделенный прорыв! Танкам Гота, в это время, на том участке фронта противостояла лишь наша 302-я стрелковая дивизия, с которой немцы расправились уже к обеду. И, даже, наша кавалерия, отчаянно пыталась остановить наступление фашистских танковых армий, но ничего не смогла поделать!.. [Здесь не имеется в виду - атака с саблями на танки. Нет! Нападение велось на их свиту, то есть, сопровождение – на пехоту и коллаборационистскую конницу из бывших российских казаков, поступивших на службу к фашистским германцам!]
   Вот в этот-то роковой момент, на самый танкоопасный участок, срочно и бросили (на помощь обычной стрелковой части) снайперскую роту капитана Лелюхи с задачей: отбивать вражескую пехоту от их железных монстров! Ну, и, по возможности, связками гранат и бутылками с «коктейлем Молотова» остановить наступление немецких танков. Им нужно было продержаться хотя бы день-два, пока наши основные силы не смогут нанести контрудар по, вырвавшейся вперёд, танковой группировке гитлеровцев.
   К посёлку Верхне-Кумскому они прибыли утром 13 декабря. К этому времени танковое войско фашистов уже добралось до реки Аксай, где они переправились, захватили плацдарм и приготовились атаковать Верхне-Кумский, находящийся на половине пути к последней водной преграде перед Сталинградом – реке Мышкове. Здесь с нашей стороны собрались разрозненные стрелковые части и немногочисленная артиллерия [вспомните «Горячий снег» Ю.Бондарева].
   Немцы пошли в наступление. Вместе с ними шли в бой части 4-й румынской армии. Артиллерия старалась, как могла, подбивать танки противника. Снайперы Лелюхи тоже знали своё дело. Они стреляли по смотровым щелям танков и в дульные отверстия стволов, пытаясь, таким способом, заклинивать их орудия. «Снимали» командиров и пулемётчиков противника. А так же они отсекали от танков немецкую и румынскую пехоту, этим же занимались и обычные стрелковые роты. Первая атака была отбита, но за ней последовала вторая и третья. Заканчивались бронебойные заряды у артиллеристов, начали бить, почти бесполезными, осколочными снарядами. Пошли в ход противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Часть наших пушек уже были смяты их танковыми гусеницами. Но к вечеру немцы хоть и заняли посёлок Верхне-Кумский, однако,  далее вперёд им не удалось пробиться.
  К утру 14 декабря (на помощь  нашим обороняющимся войскам) в район посёлка Верхне-Кумский подошли и сразу же вступили в бой передовые и вспомогательные части 4-го механизированного корпуса (234-ой отдельной танковой и 235-ой огнемётной танковой бригад). Но не все наши машины были способны противостоять немецким танкам Pz.IV. Если тридцать четвёрки отдельной танковой бригады подбивали их, то наши огнемётные танки К-8, подошедшие первыми, были вооружены  45-мм орудиями против 75-мм длинноствольных немецких танковых пушек, и не всегда они выходили из поединка с победой, но, всё равно, дрались насмерть. Вообще-то, танки К-8 должны были по плану вступить в бой с окружённой армией Паулюса, как вспомогательное оружие, но их срочно перенаправили севернее, чтобы помочь отбить внезапное, стремительное наступление немцев и румын. Однако своё дело они сделали – существенно облегчили положение стрелковых рот, оттягивая вражью силу на себя, порой, даже, ценой своей собственной гибели…
   Бой то затихал, то разгорелся с новой силой. Потери в наших войсках были велики, но зато они остановили немецкие танки на своём рубеже. Капитан Лелюха тоже потерял много своих бойцов – до трети ранеными и убитыми. Патроны заканчивались. Но у них ещё оставались противотанковые гранаты, на случай возможного прорыва некоторых (особо  настырных) немецких танков. Но и немецких машин было много подбито, так что и этот мощный бронированный натиск был сегодня сдержан!
   К ночи бой затих. Горячей пищи не было. Уставшие бойцы делились друг с другом сухарями и махоркой, и грелись у костров. Да и запасливый старшина Непийвода раздал последние запасы сухого пайка из своего вещмешка.
   Ефрейтор Пряхин не терял оптимизма. И, чтобы подбодрить товарищей, он обратился к своему командиру:
«А что, товарищ капитан, здорово мы их сегодня побили! Помните, как в Мальчише-Кибальчише: нам бы только день простоять, да ночь продержаться! День мы простояли, а ночью, считаю, они не сунутся. А там, глядишь, и наши подойдут!».
   Капитану Лелюхе нравился неунывающий его второй номер - ефрейтор Пряхин, и он поддержал его:
«Да, Сергей, ты прав, повоевали мы нынче славно, но даже если наши к утру и не успеют подойти – мы били, бьём и будем бить врага, на том и стоим!».
«А что, Андрей Васильевич!» - опять не унимался Пряхин: «Говорят, Вы командовали партизанским отрядом. Может быть, расскажете нам что-нибудь из партизанских историй?».
«В другой раз обязательно расскажу, а сейчас давайте укладываться спать, как это нынче возможно, а то, завтра снова в бой. Надо бы хоть немного отдохнуть!».
   С утра 15 декабря к протянутому немецкими танками клину подошли главные силы 4-го механизированного корпуса. В нём имелось, так же, и усиленное мотопехотное звено. 107 танков с марша атаковали фашистов и, выбив их из Верхне-Кумского, погнали врага назад на запад. Вскоре подоспели и другие наши войсковые соединения, подключилась и славная советская бомбардировочная авиация.
   Таким образом, к 19-20 декабря линия фронта полностью восстановилась в нашу пользу. Теперь дело было за разгромом окруженных войск Паулюса.


Н А   М А М А Е В О М   К У Р Г А Н Е

   Хотя противоборствующие  разведки и старались всё выведать о неприятеле, но с обеих сторон таки допускали промахи. Главной ошибкой немцев была недооценка сил Красной армии, они не верили, что наши войска, обескровленные изнурительными боями, способны блокировать их армию столь мощным бронированным ударом. А советские разведчики:  не сразу смогли распознать, какого многочисленного врага наша армия «запихнула в котёл»! Считалось, что немцев оставалось в Сталинграде раза в три меньше, поэтому, теперь надо было несколько скорректировать план разгрома шестой армии.
   Сильно поредевшей снайперской роте капитана Лелюхи (прорвавшейся в Сталинград через брешь в немецкой обороне) предстояло участвовать в боях за Мамаев курган. Остатки его роты прикомандировали к сибирской дивизии, располагавшейся в сталинградских развалинах Дома техники завода «Красный Октябрь», в цехах тракторного завода и в окопах на самом кургане. Впрочем, под его командование перешли снайперы Василия Зайцева, недавно раненного в Сталинграде. А ещё, надо напомнить, что снайперских винтовок раньше на всех не хватало. Однако, теперь, у всех бойцов имелись свои «винтари» с оптическим прицелом. Андрей получил, к тому же, кроме новых винтовок, новинку – специально предназначенное для уличных боев приспособление:  для винтовок-трёхлинеек  прислали штатные дульные модификаторы - «БраМит» [насадка-глушитель для винтовки Мосина, конструкторы - братья Митины]. Правда, эта насадка нарушала развесовку оружия, поэтому, перед каждым новым боем требовалась дополнительная пристрелка. К тому же, прицельная дальность таких винтовок уменьшилась, но, зато обеспечивалась скрытность стрелка (что было особо важно при тесном снайперском поединке). Понять, по еле слышному щелчку, откуда был произведён выстрел, практически невозможно (кстати, и пламя, на выходе ствола, тоже было сокрыто), что очень важно в условиях ближнего городского боя! Впрочем, в тех случаях, когда стрелки разили врага снайперским залпом (группой по 10 – 20 человек) на «длинном выстреле» [на дальней дистанции], выбивая офицеров врага и их пулемётчиков (через амбразуры дзотов), такие приспособления снимали, чтобы они не мешали убойной силе пуль! А, да! У полученных (уже с глушителями) новых снайперских винтовок Мосина приклады были изготовлены из прочных (в т.ч. ореховых) сортов дерева. Стволы выточены из более крепкой стали и имели небольшое сужение к выходу из дула винтовки, что увеличивало обтюрацию [герметизация канала ствола при выстреле, т.о. увеличивается давление пороховых газов на пулю], а, соответственно, и дальность стрельбы, и её кучность.
   Командир 284-ой стрелковой дивизии полковник Батюк Н.Ф. вызвал капитана Лелюху к себе в штабную землянку, находившуюся на берегу Волги, недалеко от подножия Мамаева кургана. Этот склон высоты 102,0, как его обозначают на картах, до конца битвы держали наши войска, а метрах в 50-70 сидели немцы. Пока что шла позиционная перестрелка. Но наши войска готовились к решительному штурму. Сибиряков фашисты боялись и называли их между собой «Чёрной смертью» [“Schwarzer Tod”].  Дивизии, куда командировали подразделение капитана Лелюхи, предстояло полностью отбить у немцев Мамаев курган.
   Комдив занимался тактическим планированием, когда к нему прибыл капитан Лелюха. Полковник Батюк сильно сожалел, что ранили любимца их дивизии, лучшего снайпера старшего лейтенанта Василия Зайцева: тот бы справился с поставленной перед ним задачей, сможет ли этот новый – вот вопрос!
   Лелюха, как и положено, доложил о своём прибытии. Комдив предложил ему присесть и пытливо взглянул на своего нового главного снайпера, потом спросил:
«А давно Вы занимаетесь снайперским делом? Где раньше воевали?».
Лелюха сразу догадался о сомнениях комдива, но переубеждать его не стал, а просто доложил:
«В Красной армии я с 1932 года. Участник Северной войны с Финляндией. На нынешней войне – с первых дней. Батальон, в котором я служил и воевал, почти весь сложил головы под Ровно. Пробиваться к нашим войскам на восток у меня возможности не было! И я организовал партизанский отряд. Потом нам удалось наладить связь с Большой землей. Получил тяжёлое ранение от засланного предателя. Потом - эвакуация, госпиталь, назначение начальником учебного центра снайперов. Теперь - командировка в Сталинград. Вот, пожалуй, и всё!».
«А почему Вас назначили командовать этим учебным центром? У вас что, был опыт снайперской работы?» - поинтересовался полковник.
«А я призёр нескольких довоенных всеармейских соревнований по пулевой стрельбе. Ну, и имею боевой опыт финской кампании и в партизанах тоже!  Да, Вы, товарищ полковник, не сомневайтесь, мои ребята выполнят самую сложную задачу. Снайперы, что надо. А таких храбрецов, как мои добровольцы из Тувы, ещё поискать надо! Мы готовы к выполнению любого боевого задания!» - чётко ответил капитан Лелюха.
Полковнику показалось, что этот капитан госбезопасности выставляет показушную браваду перед ним, а он этого не любил.
«То-то, его рота так сильно поредела, небось, без жалости бросает людей в огонь, как щепки, а сам сидит в безопасности сзади!» - подумалось полковнику.
   Но другого, такого же, опытного главного снайпера у него сейчас не было, и он решил: после окончания боевой операции, устроить капитану убытие восвояси, то есть, отзыв из командировки. Конечно, Лелюха почувствовал некоторую неприязнь к себе, но начальство не выбирают (к тому же, детей своих «крестить» с ним он и вовсе не собирался!).
   Перед командиром снайперов капитаном Лелюхой была поставлена задача: «Подумать, как расставить своих бойцов так, чтобы они не давали продуху врагу в любое время дня и, даже, ночи. И были готовы поддержать штурм Мамаева кургана шквальным снайперским огнём! Со своим предложением - прибыть в штаб сегодня к двадцати ноль-ноль!».
   Уже через час капитан Лелюха вместе со своим напарником ефрейтором Пряхиным появились в окопах Мамаева кургана. Там их предупредили, что с той стороны орудуют вражеские снайперы, так что, Лелюха вновь использовал свою трубу разведчика, которую чуть не прострелил, чёртов меткий глазастый супостат!
   До войны Лелюха, когда он побывал в весеннем Сталинграде, ему  доводилось прогуливаться с товарищами по тенистым тополиным и берёзовым аллеям Мамаева кургана. Друзья любовались склонами кургана, сплошь покрытыми расцветающими тюльпанами. Экскурсовод, сопровождавшая их, рассказывала, что эта возвышенность названа так, потому что во времена «Золотой орды» здесь располагались татарские сторожевые дозоры. А недалеко от подножия кургана, на берегу Едиля [татарское название реки Волга] располагались две древние их столицы: Сарай-Бату и Сарай-Берке… 
   А теперь здесь не осталось ни одного деревца, весь курган был изрыт взрывами [Да так, что после войны пришлось завозить землю, чтобы досыпать холм до довоенного уровня!]. Но что их с Пряхиным больше всего поразило тут, так это баррикада, устроенная с немецкой стороны – она целиком состояла из замороженных трупов гитлеровских солдат. Получается так, что немцы не только издеваются в оккупированном тылу над нашими людьми, но они не менее цинично относятся и к собственным погибшим солдатам! Прав, видимо, был Илья Эренбург: в своей знаменитой статье, в воззвании – «Убей немца!». Перед ними залегли в окопах и за чудовищными  баррикадами совсем опустившиеся нелюди! Ещё ему рассказали бойцы в наших окопах, что простые немецкие солдаты, при первой же возможности, с радостью перебегают на нашу сторону. На той стороне – голод, холод, вши и верная смерть! Наши самолёты регулярно разбрасывают листовки с призывами к сдаче в плен. Упёрто сидят только эсэсовцы и стреляют в спину дезертирам! Уж эти то – сдаваться не собираются.
   Лелюха определил нужные ориентиры, прикинул необходимое количество снайперов, места тайных лёжек, короче, всё, что требуется в таких случаях! Потом они с Пряхиным скрытно вернулись назад к своим развалинам. Там капитан взялся готовить свой доклад полковнику.
   А мы пока – немного разъясним создавшуюся обстановку на Сталинградском фронте в конце декабря 1942 года. Численность окружённой группировки сократилась до 250-ти тысяч человек. Наши войска полностью отбили все попытки группировки  фон Манштейна к деблокированию 6-ой армии из сталинградского «котла».  Положение окружённых войск с каждым днём становилось всё плачевнее. Снабжение почти прекратилось. Солдаты Вермахта забили и съели всех коней румынской кавалерии, затем их и своих обозных кляч, а теперь перешли и на падаль (а, в отдельных случаях – на каннибализм!). «Генерал Мороз» тоже был на стороне русских. Больные, раненые (которых уже не вывозили самолётами), обмороженные солдаты умирали пачками, и никому до них не было дела. Обо всём, испытанном ими и выживших в том аду, хорошо описано в мемуарах бывших немецких офицеров И.Видера и В.Адама с красноречивым названием «Сталинградский кошмар».
   Немецкое верховное командование использовало то обстоятельство, что Сталинградский фронт сковывал значительные силы Красной армии, дабы, самим удалось благополучно отвести германские войска с Кавказа, который им теперь ни за что не завоевать. На все радиограммы командующего шестой армии с просьбой о разрешении капитуляции, фюрер отвечал отказом. В конце концов, Гитлер присвоил Паулюсу звание фельдмаршала, с прозрачным намёком на то, что такие высокопоставленные военные особы в плен не сдаются. Но…
   Хотя, кажется, Лелюха уже закончил свою докладную записку полковнику с собственными соображениями.
   Ровно в 20.00 капитан Лелюха предстал пред (ясные очи) начальства (точнее, красные - от постоянной бессонницы и сердечной болезни).


К А П И Т У Л Я Ц И Я

   Полковник Батюк очень удивился тому, что этот «бравый» капитан сам взялся возглавлять снайперов сопровождения штурмовых отрядов на Мамаевом кургане. Ему казалось, что тот захочет остаться при штабе, чтобы отсюда «руководить» своими бойцами, а самому отсидеться в безопасности. И это несколько поколебало, первоначально создавшееся, неблагоприятное впечатление о нём. Батюк был строгим, настойчивым командиром, он не давал спуску разгильдяям.  Но и сам себя совершенно не жалел. Он был очень внимателен, заботлив, но, вместе с тем, требователен к людям. Ценил чужое мнение. Так что, подчинённые и боялись, и любили его одновременно. Бойцы между собой иногда ласково называли его Батя-Батюк.
   Тактические соображения капитана полковнику понравились. Сразу было видно, что он имеет солидный опыт в своём военном ремесле и высказывает дельные мысли. А предложения капитана Лелюхи были такие:
«Первым делом, надо произвести тщательную рекогносцировку местности проведения боевых действий. Далее по ночам, под покровом темноты, устроить десять ближних лёжек для стрелков, где (в ночь перед штурмом) укроются снайперы с бесшумными винтовками. Для отвлечения внимания вражеских наблюдателей, будут производиться «снайперские залпы» [почти одновременная стрельба] другим десятком стрелков из обычных снайперских винтовок (с постоянной переменой мест ведения огня из обычных окопов). Позади расположения войск, на дистанции 800-1000 метров,  позиции врага на Мамаевом кургане будут обстреливать «на длинном выстреле» четыре взвода по двадцать пять человек. Когда дивизия подготовится к окончательному штурму кургана, расположение снайперов надо перегруппировать. Я со своим взводом из самых лучших и отчаянных стрелков пойду в составе штурмовой группы, остальные бойцы моей снайперской роты будут прикрывать нас сзади».
«А Вам приходилось принимать участие в таких атаках?» - недвусмысленно поинтересовался полковник Батюк.
«Так точно! Мне много, где и как, довелось повоевать. Во мне и в моих ребятах Вы можете быть уверены, товарищ полковник. Не подведём!».
   За эти полмесяца (подготовки генерального наступления наших войск на армию Паулюса) снайперы капитана Лелюхи совершенно деморализовали противника. Немцы называли их гейстерами [Geister – призрак]. Ещё ранее, подсыпав земли, немцы устроили дзоты в районе куполов водяных баков от бывшей водокачки. Но меткие снайперы капитана Лелюхи, вооруженные винтовками с «БраМитами», устроили им там совершенно невыносимые условия существования. Ну, а, за несколько дней до начала решающего советского наступления, наши бойцы и вовсе «выкурили» немцев оттуда.
   Особенно досаждали советским солдатам, сидящим в окопах, немецкие лёгкие 50мм миномёты. Их противопехотные мины, противно визжа, навесным огнём залетали в наши окопы и убежища и творили там своё зло. Укрыться от них было почти невозможно. Единственно, что могло быть некоторым спасением от них – устройство ниш в окопах, в которые бойцы прятались, если успевали, во время обстрелов. Тогда эффективность действия этих смертоносных снарядов значительно снижалась. Летящая мина издавала специфический звук, по которому опытные бойцы определяли траекторию её полёта. Лелюха со своими снайперами взялись помочь нашим бойцам в отражении этих обстрелов. Снайперы научились так ловко снимать наблюдателей и обслугу миномётов, что вскоре открытые миномётные обстрелы почти прекратились…
   9 января 1943 года советское командование предъявило генерал-полковнику (тогда ещё) Паулюсу ультиматум о полной и безоговорочной капитуляции его армии, но это требование было отклонёно. Ещё через день, после усиленной артподготовки, войска Донского фронта перешли в наступление. Завершающая стадия разгрома гитлеровцев шестой армии называлась – операция «Кольцо». Полмесяца длился этот последний штурм города. В результате, окруженными оказались, оставшиеся в живых, только около ста тысяч несостоявшихся земле(и рабо)владельцев из великой швабии.
   И сегодня, двадцать шестого января предстоял решительный бой за Мамаев курган. Капитан Лелюха в составе своего штурмового снайперского взвода шёл в бой вместе со всеми воинами дивизии Батюка. За эти последние недели боёв мало стрелков его роты остались в строю. Снайперские поединки  продолжались с переменным успехом. То мы - их, то они - нас. Но, мы - их, в конечном итоге, больше побили!
   Наконец, в середине дня, начался штурм. Под «проливным дождём» из вражеских пуль, наши бойцы продвигались вперёд и вперёд, с каждой минутой отбивая всё больше, и больше метров своей, изрытой снарядами, обильно политой кровью, Сталинградской земли. Немцы стреляли из винтовок и автоматов, били из пулемётов, метали миномётные снаряды. Снайперы, как могли, старались облегчить и обезопасить смертельный путь к победе нашим воинам. Они, как это обычно бывает, выбивали немецких командиров и их пулемётчиков, разили миномётную обслугу. Ефрейтор Пряхин старался не отставать от своего командира. Из-за этого, ещё и в азарте, он немного потерял бдительность и, если бы не вовремя произведённый выстрел капитаном Лелюхой, немецкий снайпер наверняка убил бы ефрейтора. Когда оставались последние метры к победе, и дивизия уже полностью овладела вершиной Мамаева кургана, от подножия этой господствующей  высоты, с  противоположной стороны, полетели мины. Пряхин растерялся и заметался в поисках убежища, но Лелюха сбил его с ног, и они оба упали в воронку. В этот момент совсем рядом с ними плюхнулась немецкая мина, но наши ребята оказались в «мёртвой зоне» взрыва. Лелюху, лежащего сверху Пряхина, немного посекло осколками и сильно контузило, да, так, что он потерял сознание. Опомнившийся ефрейтор вскоре вылез из-под капитана, достал из кармана перевязочный пакет и, разорвав его, принялся перебинтовывать своего спасителя - капитана Лелюху. Потом взвалил его на себя и ползком потащил назад, к нашим окопам. Не оставил он на поле боя и их с капитаном оружие. Уже смеркалось, когда Пряхин дотащил своего раненого командира в наше расположение, где ему помогли доставить капитана Лелюху в медсанбат.
   А в это время с западного направления, преодолев упорное сопротивление противника, войска Донского фронта, ворвались в Сталинград. И к вечеру 26-го января войска 21-й и 65-ой армий (с запада) и 62-й армии (с востока) соединились в районе Мамаева кургана и посёлка Красный Октябрь. Тем самым они расчленили армию Паулюса на две части.
   Южная группа, во главе с (только что произведённым в фельдмаршалы) Паулюсом капитулировала 31 января, а северная сдалась – 2 февраля. Таким образом, Сталинградская битва (длящаяся с 17 июля 1942 года) была победоносно завершена войсками Красной армии.



Н Е К О Т О Р Ы Е   И Т О Г И   С Т А Л И Н Г Р А Д С К О Й   Б И Т В Ы

   Сделаем ещё одно, думается необходимое, небольшое отступления от  основного рассказа. А мысли, напрашиваются - вот какие.
   То, что Сталинградская битва явилась переломным моментом Великой Отечественной войны, это каждому (подчёркиваю) нашему школьнику известно. И то, что Япония и Турция не решились вступить в войну на стороне Германии (после разгрома её войск на Волге), тоже понятно. Но в те годы об этом знали немногие. И, когда (в 1945 году) СССР, выполняя союзнический долг, сам объявил войну Японии – для многих это явилось полной неожиданностью! Да… и по итогам той непродолжительной, но кровопролитной войны, Советскому Союзу полностью вернулась территория Сахалина и отошли четыре известных острова (что до сих пор является яблоком раздора между Россией и Японией, мечтающей вернуть себе, так называемые, «северные территории»). Но…
   Если взглянуть вглубь истории, то японский остров Хоккайдо (к которому примыкаются эти острова) тоже не всегда был японским! Раньше на нём жила народность под названием – айны. А с соседнего острова (японского архипелага) сюда начали переселяться колонисты-японцы, которые со временем начали конфликтовать с коренными жителями острова. А потом и вовсе эту землю оккупировали  войска японского императора. Восстания храбрых айнов периодически вспыхивали ажно до конца 18 века. Но все они решительно подавлялись со свойственной японцам жестокостью. И, в конечном счёте, аборигенов почти не осталось на этом не японском острове, называвшимся раньше - Эдзо. Так, не хотят ли нынешние жители страны восходящего солнца, так ратующие за справедливость (со своей точки зрения), вернуть остров Эдзо его коренным жителям? Нет? Так и не стоит пересматривать итоги Второй мировой войны (а то, как-бы ещё чего не потеряли...). Они и сами-то до сих пор ещё не рассчитались за убийство десятков миллионов жителей Китая, Кореи и Океании.
   Извините, отвлёкся. Так вот, про итоги Сталинградской битвы.
   У меня нет сомнения, что в трагедии, сгинувших там, иноземных вояк, виновны не только Гитлер и его клика, но и весь народ Германии, поддавшийся дурману кучки неучей, возомнивших себя высшей расой.
   [Не последнюю роль там сыграли и сателлиты Германии, впоследствии вовремя переметнувшиеся (когда «запахло жареным»!) в стан победителей.]
   Тот же Паулюс, выступавший свидетелем на Нюрнбергском процессе… Сначала он шёл (или, всё-таки, ехал и вёл перед собой многомиллионную армию завоевателей) на восток - убивать жителей и защитников Сталинграда, а потом вдруг преобразился в пацифиста, почти, в невинного агнца, и даже, будучи пленённым, вступил в антифашистский комитет. Интересно, а то, что его семью отправят в концлагерь, после того, как он переполз на противоположную сторону, это хоть как-то заботило фельдмаршала?
   Мне, так же, совершенно не понятно, почему Гитлер, когда уже стало ясно, что армии его будущего фельдмаршала пришёл неминуемый капут, не дал команду вывезти авиацией остальной генералитет из русского «котла» [В декабре 1942 года некоторых штабистов всё же вывезли по личному приказу фюрера]. Ведь тогда, в результате  полного поражения 6-ой армии в Сталинграде, в русский плен попало 24 генерала [Застрелиться, как генерал-лейтенант Гюнтер Ангерн, желающих не было!].  Конечно, в, упомянутых выше, немецких мемуарах  пишется о том, как, всеми правдами и неправдами, многие из их высших военачальников пытались драпануть, то есть, эвакуироваться авиа. Правда, к примеру, главный интендант  войск 6-й армии  хоть и улетел обманным путём из русского «котла», но его (по рапорту Паулюса, переданному им по радио) после суда военного трибунала – всё равно расстреляли. И сам первый помощник Паулюса, генерал-лейтенант Шмидт, ранее ратовавший за борьбу «до победного конца», строго наказывая пойманных дезертиров, тоже хотел сбежать, клянясь, что «обязательно вернётся назад», но ему не поверили и не отпустили, так что, его обманная уловка не прошла. Тогда он, в последние дни отчаянного сопротивления его армии, сам выслал навстречу русским своего штабного офицера с белым флагом, чтобы благополучно сдаться в плен вместе со всем своим штабом и войском.
   А вот, Сталин некоторых наших…  «стойких» генералов ценил и спасал. Снова вспоминается (приснопамятный) адмирал Октябрьский (поменявший свою родовую безликую фамилию Иванов на… революционно - героическую), руководивший обороной Крыма. Когда он посчитал, что фронт больше не удержать, запросил у хозяина разрешение на авиаэвакуацию и со спокойной совестью бросил на произвол судьбы десятки тысяч защитников Крыма и Севастополя. И ничего! А потом он с удовольствием пользовался заслуженной «славой», почётом и высокой должностью! По-видимому, от угрызений совести отнюдь не сильно пострадал…
   Теперь такой вопрос: жалко ли этих полтора миллиона оккупантов, сгинувших в сталинградской мясорубке? Да, нет, не жалко! Мне жальче наших людей, как военных, так и гражданских. И тех, что убили фашисты, и тех, кому удалось пережить ужасы Великой Отечественной войны. Ни кто не звал на нашу землю этих сверхчеловеков, они получили – то, что заслужили!


В О З В Р А Щ Е Н И Е

   Вместо капитана Лелюхи на командовании  (оставшихся в строю)  снайперов его роты временно был поставлен старшина Непийвода. К сожалению, от всей ударной роты снайперов, людей осталось меньше половины, около двух взводов. Вскоре для них был получен приказ, по которому - уцелевших бойцов (только) из снайперской роты Лелюхи, после окончания Сталинградской битвы, отзывали обратно в Москву (а, если говорить точнее, то в Солнечногорск), в распоряжение руководства ГУ НКВД.
   А капитану Лелюхе сделали экстренную операцию и вытащили из него десяток осколков от мины, но все они застряли в мягких тканях и не являлись смертельно опасными. Другое дело – контузия. Капитан совсем оглох, и слух пока не возвращался, да и речь его сильно нарушилась при этом. Полковник Батюк, добился того, чтобы этого храброго капитана эвакуировали из Сталинграда прямо в Москву на подошедшем вскоре (по отремонтированным путям) санитарном поезде.
   Ефрейтор Пряхин выпросил ходатайство от полковника Батюка, чтобы ему разрешили сопровождать капитана Лелюху в качестве ординарца и санитара. Тот посодействовал этому. В душе ему было стыдно за (первоначально нехорошие) мысли о капитане госбезопасности Лелюхе, и он постарался исправиться, проявив большую заботу о, временно прикомандированном к нему и раненом в бою, командире их бывшей снайперской роты.
   Самому Николаю Филипповичу через месяц присвоят звание – генерал-майор, и наградят «огнеупорного» Батюка (как прозвали его солдаты) орденом «Кутузова». Но карьеру героического защитника Сталинграда 27 июля 1943 года прервёт смерть от инфаркта [в наши дни его перезахоронили на Мамаевом кургане]…
   Через несколько дней (в середине февраля) санитарный поезд прибыл в столицу. Пряхин предварительно дал телеграмму, и беременная Мирьям сама приехала на железнодорожный вокзал – встречать своего раненого мужа.
   Андрей своими ногами вышел из вагона, за ним покинул санитарный поезд и Сергей Пряхин, который нёс свой вещмешок и чемодан командира. Мира бросилась к мужу и обняла его, но он застонал, и жена, тут же, ослабила объятия. Она тревожно спросила мужа:
«Что с тобой, любимый?».
Андрей что-то проблеял невнятное. Пряхин взялся объяснить обстановку:
«Мирьям Яковлевна! Андрей Васильевич контужен и пока плохо слышит, надо громче кричать ему на ухо, но Вы не волнуйтесь, врачи говорят, что это скоро пройдёт, но всё равно ему надо показаться специалисту. И речь тоже восстановится. А за спину его пока трогать не нужно, там сверху донизу пока что не зажили раны от осколков мины. И сидеть он пока тоже не очень, чтобы может, ему легче лежать на животе».
Мира посмотрела на Пряхина и спросила:
«А Вы?..».
«Ефрейтор Сергей Пряхин, второй номер нашего снайперского дуэта» - подсказал Пряхин.
«А Вы, Сергей, поедемте к нам! Мне дали санитарную машину, встретить мужа» - позвала с собой Пряхина Мира, и они втроём пошли к ожидавшему их автомобилю. До дому Андрей ехал (полусогнутый) стоя.
    Донеся вещи командира до квартиры, Сергей хотел откланяться и пойти искать транспорт, чтобы отправиться в Солнечногорск, но Лелюхи не отпустили его.
    Бронислава тоже была дома, она только что покормила грудью свою дочь Эву (которой скоро исполнится месяц) и уложила её спать. Услышав шум за стенкой, Броня пошла к Лелюхам в комнату. Она очень обрадовалась встрече и тоже хотела крепко обнять Андрея, но её вовремя остановили, объяснив – в чём дело…
   Броня принялась готовить ужин на всех, а Мира осмотрела, обмыла и перевязала раны мужа. Пряхин тоже умылся с дороги, когда он выходил из ванной комнаты, то чуть не столкнулся с Броней в коридоре. Она несла в руках электроплитку.
«И куда же Вы несёте этот агрегат?» - поинтересовался Пряхин.
«Да, вот, плитка сгорела. Может быть, Андрей починит её…» – тихо ответила Броня.
«Дайте мне, попробую её отремонтировать. Ведь я всё-таки электрик» - с готовностью предложил Пряхин.
«Ну, что же, буду Вам очень благодарна, Сергей.  Гляньте, может быть, её ещё возможно восстановить. Вообще-то, на кухне мы готовим на керогазе, но в комнате я иногда что-нибудь смогла бы разогревать на ней для Эвочки!».
   Пряхин достал из своего сидора небольшой набор инструментов, который он всегда держал при себе для ухода за оружием (мало ли чего вдруг срочно понадобится отремонтировать?!). Через несколько минут спираль была восстановлена, и он вернул плитку обрадованной хозяйке.
   За ужином разговорчивый Сергей во всяких эпитетах расхваливал хозяйке и свояченице Андрея, какой у него хороший, самый справедливый и храбрый командир. Благо, оглохший, расхваливаемый им Андрей, почти ничего не слышал и не мог разобрать его слов, а то бы, живо пресёк эту ненужную тираду. Он только переминался с ноги на ногу, потому что ужинал стоя.
   На ночь Сергею постелили на раскладушке, а сам Андрей постелил себе на пол тюфяк – в мягкой койке ему сейчас было неудобно спать, тем более, на животе.
   На следующий день за ними опять приехала санитарная машина. Сначала они завезли Пряхина в районную комендатуру, там Мирьям от имени капитана Лелюхи (молча стоявшего рядом) договорилась, чтобы его бойцу помогли добраться до Солнечногорска. Оставив там Сергея, сами поехали в госпиталь.
   Прежде, чем заступить на дежурство, Мира помогла Андрею оформиться и устроиться в палате. Вскоре начался обход. Главный нейрохирург, после окончания осмотра, сказал Мирьям, подошедшей к нему с вопросом о здоровье её мужа:
«Ничего страшного, Мирьям Яковлевна, скоро поправится ваш супруг! А то, что слух и речь так долго не восстанавливаются, так это - на психической основе, судя по шраму на его голове, из-за повторной контузии. Но будем надеяться на лучшее: время и положительные эмоции всё поставят на место!».


П И С Ь М О   З Д О Р О В Ь Я   И   П О С Е Т И Т Е Л И

   Через две недели произошла большая подвижка в плане здоровья капитана Лелюхи. А случилось это вот как. В этот день в госпиталь Мира пришла из дома с большим радостным известием. Они с Броней наконец-то получили письма-треугольники с пятизначными номерами полевой почты из партизанского отряда. Бронислава получила даже два письма: от мужа и от родителей. А для Мирьям написал отец, вот это письмо и принесла она почитать мужу. Андрей теперь уже лучше слышал и мог ненадолго присесть на мягкое место. Он уселся на своей кровати и принялся читать:
«Здравствуйте, наши любимые Мирочка и Андрюша! Во-первых, от всего отряда шлём вам привет и поздравления с регистрацией законного брака! Живите долго и счастливо, горько! Во-вторых, мы тоже с Ханой оформили партизанский брак! Кстати, Мира, и твоя подруга Циля с Мишей Бойко, тоже поженились. Да и вообще, в нашем семейном партизанском отряде свадьбы теперь не так уж и редки. Война – войной,  жизнь – жизнью, а любовью - любовью!
   Наш отряд бьёт врага без пощады и без счёта. Фашисты пытаются уничтожить нас, но руки у них коротки. Наоборот, количество партизанских баз за это время увеличилось и народу удвоилось. Партизанское движение охватило все округи. Теперь мы взаимодействуем с отрядами и из соседних областей. Количество подорванных эшелонов и нападений на фашистские автоколонны неуклонно растёт.
   Если бы вы только знали, как мы обрадовались вашим письмам. Все, у кого было куда написать, тоже сейчас отошлют свои письма. Пусть хоть и редкая, но эта партизанская переписка сильно поднимает наш боевой дух. Пишу для вас обоих, хотя знаю из твоего письма, дочка, что Андрей уехал воевать в Сталинград. А недавно мы узнали из сводок Совинформбюро о разгроме фашистских орд на Волге! Все в нашем отряде ликовали!
    Мы и, конечно, Даня (в первую очередь) так волнуемся: как там Бронислава перенесла роды (?). Очень интересно узнать, кого она родила и как назвала! Отпишите. А ещё, мы с нетерпением ждём возвращения Красной армии, и, конечно, нашей общей встречи! Многого в письме не напишешь, вот встретимся и толком поговорим! А пока до свиданья! Папа (и, надеюсь, дед) Яша!».
«Вот это да! Какая хорошая весточка!» - чётко произнёс Андрей и сам себе удивился. Он вдруг стал хорошо слышать и смог разговаривать. Мира уставилась на мужа во все глаза:
«Ты заговорил! А слух? Как, ты меня хорошо слышишь, милый?».
«Странно, какой-то щелчок в мозгу произошёл, и всё, наконец-то, восстановилось. Теперь я слышу тебя превосходно, любимая!».
   В это время в общую палату, где обитали Андрей и другие раненые, вошли его сослуживцы: старший политрук Полуэктов Эдуард Николаевич, старшина Непийвода Пётр Григорьевич и ефрейтор Пряхин Сергей Прохорович. Сначала, все поздоровались с Мирьям и остальными ранеными в палате. Затем, Полуэктов первым обратился к Лелюхе:
«Ну, здравствуй, Андрей Васильевич! Вот приехали по снабженческим делам, заодно, и тебя решили проведать!».
«Он, наверное, ещё плохо слышит. Говорите громче, товарищ старший политрук!» - подсказал Пряхин.
«Здравствуйте! Здравствуйте, мои дорогие товарищи! Нет, Сергей, кажется, я совсем уже пошёл на поправку, и теперь слышу, как прежде!».
«Вот, здорово-то, товарищ командир! Уж, как мы по Вас соскучились, возвращайтесь скорее! Здравствуйте, Андрей Васильевич!» - обрадовано произнёс старшина Непийвода.
«Спасибо, Петро Григорьевич! Уж, задерживаться тут не намереваюсь, как – только, так – сразу! Как добрались на место то?».
«Добрались благополучно! Имущество и оружие всё доставили полностью. И Ваша снайперская винтовка в целости и сохранности».
И вдруг Полуэктов сообщил Лелюхе следующее:
«Генерал Аполлонов приказал передать, как только здоровье Вам позволит, прибыть к нему. Какое-то важное дело до Вас у него имеется, Андрей Васильевич!».
   Тут произошла небольшая заминка, было ещё что-то, но не для женских ушей. И Мира, понимая, что официальная часть встречи окончилась, сослалась на занятость, извинилась, и ушла к себе в отделение. Тогда старшина Непийвода достал из своего вещмешка фляги с водкой, закуску и несколько алюминиевых солдатских кружек. Угощение досталось и другим выздоравливающим раненым. Далее беседа пошла в более непринуждённой обстановке.


У   Г Е Н Е Р А Л А

   В декабре 1942 года генерал-майору Аполлонову присвоили очередное воинское звание. Андрею не терпелось узнать, что на этот раз предложит ему генерал-лейтенант. И, как только получил разрешение на самостоятельную прогулку от лечащего врача, он позвонил из телефона-автомата в приёмную генерала. Адъютант попросил подождать, чтобы доложить своему начальнику, через минуту он сказал, что генерал ждёт капитана Лелюху сегодня в два часа дня. После обеда Андрей срочно направился в Главное управление НКВД на аудиенцию к своему непосредственному военачальнику. Как только он вошёл в приёмную, адъютант доложил по громкой связи генералу, и тот тут же приказал пропустить капитана к нему на приём.
   Когда капитан Лелюха зашёл в кабинет и начал докладывать о своём прибытии, генерал взял со стола какие-то коробочки, сам вышел к нему навстречу и крепко пожал руку своему подчинённому и расцеловал его:
«Здравствуй, Андрей Васильевич! Вот, вручаю тебе гуртом заслуженные тобой награды: орден «Красного знамени» - за организацию партизанских отрядов в тылу врага; орден «Красной звезды» за уничтожение вражеского суперснайпера и медаль «За оборону Сталинграда». Поздравляю! Твоим ребятам тоже пришли награды, к сожалению, многих удостоили – посмертно…».
«Служу Советскому Союзу!» - ответил Лелюха по Уставу, потом добавил: «Спасибо за поздравление, товарищ генерал. И что ребят моих не позабыли, тоже огромная благодарность, Аркадий Николаевич. Только благодаря их отваге, мне удавалось успешно действовать там, на передовой Сталинграда!».
«Присаживайся, Андрей Васильевич. Как твоё самочувствие?»
«Спасибо, товарищ генерал! Я почти здоров. Готов продолжать свою службу!».
«Вот, именно, что почти! Я ведь уже успел поинтересоваться  твоим здоровьем у  лечащего врача. Говорит, что тебе пока прописаны покой и положительные эмоции. Ну, положительные эмоции тебе сейчас созданы. А с покоем… Как там у Блока (?): «И вечный бой! Покой нам только снится». В общем, у твоей боевой группы статус повышается. Кроме основной, снайперской специальности, тебе надлежит капитально освоить диверсионно-разведывательную работу. Опыт у тебя имеется большой, остальному обучат, и отточишь нужные навыки. Стало быть, направляем тебя повышать квалификацию в Высшую школу НКВД, а пока учишься, и здоровье твоё войдёт в норму. Постарайся с пользой для себя потратить время на получение специальных знаний. Готовься к очень ответственному заданию, суть которого узнаешь позже! Ну, ладно, об этом потом. Как там дела у твоей жены? И у свояченицы? Говорят, она родила девочку. Как назвали?».
«Спасибо, Аркадий Николаевич! Дома всё хорошо. Жена и свояченица получили письма из партизанского отряда, большое Вам за это спасибо. Броня дочку назвала Эвой, можно звать и Евой, в честь матери мужа, убитой вмести с её младшим сынишкой фашистами.  Броня хочет через месяц, другой, выйти на работу, вот только дочку нужно определить в ясли».
«С яслями мы ей поможем! Ждём её с нетерпением, её блюда стали фирменными для нашей столовой. Ну, ладно, у меня ещё люди ждут приёма. Как выпишут, сразу прибудь в Управление за направлением на обучение. Ну, давай, до свидания!» - генерал попрощался с капитаном за руку.
   Андрей решил эту ночь провести дома с любимой женой, как они и договорились ранее. Он зашёл на рынок и накупил кое-каких продуктов, чтобы (ещё и вместе с Броней) «обмыть» его боевые награды...
   Через неделю капитан Лелюха выпросил себе выписку из госпиталя и съездил в управление за своим предписанием на учёбу.


В Ы С Ш А Я   Ш К О Л А   Н К В Д

   Инструкторские курсы подготовки работников по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией были организованы осенью 1918 года решением Коллегии ВЧК [Всероссийская чрезвычайная комиссия]  от 5.04.18г. Первыми слушателями были сотрудники ЧК и различных советских органов. Они изучали: принципы следовательской работы (в т.ч. ведение допросов); политический розыск; способы наружного наблюдения; ведение разведки; правила пограничной службы; различные инструкции по борьбе со спекуляцией; документальное ведение дел и прочее.
   По окончании Гражданской войны, потребовалась полная перестройка принципов обучения, в связи с новыми создавшимися реалиями. 29.01.21г. постановлением Президиума ВЧК была преобразована структура и установлены постоянные штаты преподавательского состава Курсов по подготовке работников органов ВЧК.
   В 1922 году статус курсов повысился, и, в связи с реорганизацией ВЧК в ГПУ [Государственное политическое управление], они стали называться – Высшие курсы ГПУ (с трёхмесячным сроком обучения). От этих курсов отпочковались отдельные учебные заведения такие, как Центральные транспортные курсы ГПУ или Высшая пограничная школа ОГПУ.
   В 1930 году курсы преобразовались в Центральную школу [ЦШ] ОГПУ.
   С 1934 года – ЦШ НКВД.
   К 1941 году срок обучения увеличился до одного года, и появилось новое название – Высшая школа [ВШ] НКВД СССР.
   С началом Великой Отечественной войны школа стала экстренно готовить кадры для организации партизанских отрядов и разведывательно-диверсионной работы (с месячным сроком обучения). Когда враг подошёл к Москве, ВШ откомандировала полторы сотни слушателей на фронт в ОМСБОН [Отдельная мотострелковая бригада особого назначения], которая занималась: минированием железнодорожных путей, метрополитена, заводов и фабрик, и, вообще, жилых зданий. После того, как обстановка на фронтах значительно улучшилась (и война повернула на запад), срок обучения в школе был увеличен до трёх месяцев (по некоторым специальностям, к примеру, радистов обучали 6 месяцев).
   С 1943 года в ВШ начали готовить оперативных работников контрразведки для органов НКВД, которые будут принимать участие в розыске на освобождённых территориях затаившихся пособников и агентов врага. А также, началась учёба переводчиков и стенографистов  различных языков. Ну, и, конечно же, здесь велось обучение и переподготовка  и многих других специалистов, которых всё больше требовал фронт: разведчики и диверсанты; подпольщики и партизаны. Готовились специальные штурмовые группы…  [Об них подробнее – позже!]
   Вот, в это самое время и поступил туда на учёбу капитан ГБ Лелюха А.В.. Слушателей в школе набралось до восьмисот человек. Учёба велась с утра и до позднего вечера. В классах, куда зачислили Андрея, слушатели осваивали спецдисциплины и получали навыки, необходимые, как диверсанту, так и фронтовому разведчику. Например, как по косвенным фактам и немногочисленным выясненным обстоятельствам определить род деятельности, намерения и численный состав противника (?). Использование холодного оружия и любых подручных средств, заменяющих его. Боевые единоборства. Минёрное (сапёрное) дело. Правила безопасного перехода линии фронта. Лыжная подготовка (пока не растаял снег). И даже парашютное дело.
   Если по стрельбе Лелюхе не было равных (соперников), то по языковой части он тянулся в хвосте. Немецкий язык ему плохо давался, равно, как и любой другой иностранный язык. Но он старался, чтобы понимать, хотя бы в общих чертах, о чём ведётся речь.
   Санчасть ВШ НКВД была подшефной госпиталю, где служила Мирьям Лелюха, и она выпросила командировку туда (по крайней мере, до выхода в декрет), чтобы хоть изредка встречаться с мужем. Увольнения в школе были редкостью, преподаватели и то, лишь иногда, получали выходной по очереди, что уж там говорить о слушателях с их интенсивным обучением.
   Кстати, в школе большое значение придавалось так же психологической подготовке бойцов и командиров. Как сохранять хладнокровие и вести себя разумно в самых опасных ситуациях? Как убить врага, например, ножом или, вообще, голыми руками (?), если никогда этого не делал! Но, как раз тут, за Лелюху, а ему не раз и не два приходилось вступать в личное единоборство с противником, преподаватель психологии был спокоен. Таких фронтовиков, как он, было много, но встречались и не побывавшие на фронте будущие оперативники, для которых подобные боевые действия (то есть, смертельная рукопашная схватка) психологически пока были очень сложны!
   Что-то капитан Лелюха и так хорошо умел, но многому он успел здесь и подучиться.
   Под конец обучения его срочное вызвали в Москву, в ГУ НКВД к генерал-лейтенанту Аполлонову. В Москву они выехали вместе с Мирой, ей нужно было съездить в госпиталь за медикаментами, так что они опять покатили на (выделенной им) санитарной машине.


Н А   С О В Е Щ А Н И И   У   С Т А Л И Н А

      1 января 1943 года [ещё в стадии завершения операции «Кольцо» (по разгрому армии Паулюса в Сталинграде)] Советская армия начала выполнение войсковой операции по разгрому 4-й танковой армии [из группы армий «Дон»] Манштейна, с целью освобождения Ростова и блокировки гитлеровской группы войск, ранее пытавшейся захватить Кавказ. Но враг ещё был силён и в воздухе, и в технической поддержке, а наши войска далеко оторвались от своих баз снабжения и технического обеспечения. В ходе этих боёв сказалась нехватка горючего и боеприпасов. И немцам таки удалось благополучно вывести из, намечавшегося было, нового «котла», почти всю свою кавказскую группировку [некоторую часть которой Советская армия всё же блокировала]. Однако, под непрерывными ударами наших войск, немецко-фашистская армия, в ходе кровопролитных боёв, всё-таки, откатывалась на запад к своим, подготовленным заранее, оборонительным рубежам.
   К 7 февраля наши войска вышли к Азову и Батайску, 12 февраля овладели Новочеркасском, а 14 февраля был освобождён Ростов.
   Далее немцы капитально засели в своих оборонных укреплениях, прорвать которые, с ходу, нашей армии не удалось. И 18 февраля командование фронтом отдало приказ войскам перейти в оборону. Но уже немец был откинут на запад до 450-ти километров.
   Одновременно, наша армия провела Воронежско-Касторненскую операцию, и к 17 февраля отогнала немцев к Обояни, где они так же основательно закрепились.
   Таким образом, началось освобождение, оккупированных врагом, наших территорий.
   В ходе этих боёв выяснилось одно неприятное обстоятельство. Оказалось, что наши войска научились обороняться, а вот, тактикой штурма городов пока владели плохо, из-за чего случались значительные, неоправданные потери. Действовать на оперативном просторе удавалось успешно, а, вот, в населённых пунктах и, особенно, в городах, приходилось туговато. Силы распылялись, пропадало взаимодействие между разными подразделениями войск. Кстати, на этом во многом «погорел» Паулюс, Красная армия измотала его силы в уличных боях.
   15 апреля Гитлер подписывает план летнего наступления. Операция, задуманная ставкой фюрера, носила грозное название «Цитадель» [Курьёзный факт: в нашей ставке узнали об этом плане раньше, чем он появился в германских войсках (отлично сработали наша и английская разведки)!].
   В следующем месяце Верховный Главнокомандующий Сталин И.В. проводил очередное важное совещание в своём кремлёвском кабинете. На совещании присутствовали: начальник Генерального штаба Василевский А.М.; командующий западным фронтом генерал-полковник Соколовский В.Д.; командующий юго-западным фронтом  генерал-полковник Малиновский Р.Я.; командующий южным фронтом генерал-лейтенант Толбухин Ф.И.; генеральный комиссар ГБ Берия Л.П.; начальник 1-го Управления НКВД  комиссар ГБ 3-го ранга Фитин П.М.; заместитель наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенант Аполлонов А.Н. и другие [в т.ч. начальник инженерных войск Красной армии Воробьёв М.П.].
   В это время линия фронта проходила почти по прямой линии от берегов Чёрного моря и до Ленинграда, кроме огромного выступа в районе Курска (между Орлом и Харьковом) [250 км в глубину и 100 км в основании]. Было ясно [да и разведка докладывала], что немцы попытаются вклиниться с юга и севера в основание выступа и окружить наши войска.
   На совещании речь шла в основном о том, чтобы не дать врагу осуществить свои планы, и, наоборот, использовать создавшуюся обстановку в нашу пользу.
   По конец совещания Сталин спросил Берию:
«Лаврентий Павлович, а какая работа ведётся на освобождённых территориях?».
Берия мгновенно ответил:
«Выявляем предателей, затаившихся пособников врага и прочую нечисть. Людей пока не хватает, но на днях состоится выпуск в Высшей школе НКВД. Мы пошлём в освобождённые районы сотни обученных оперативных сотрудников!».
«Ну, что ж, это хорошо. А давайте переведём эту школу в Народный комиссариат госбезопасности, поскольку эти функции теперь выполняют подразделения НКГБ!» - предложил Сталин и тут же обратился к Фитину:
«Павел Михайлович, мы и ваше 1-ое Управление думаем перевести в НКГБ – МГБ, что будет соответствовать его нынешнему статусу, как Вы считаете?».
«Считаю это решение правильным, Иосиф Виссарионович, теперь легче будет решать некоторые вопросы!» - ответил Фитин.
   Сталин продолжил:
«Теперь вот о чём я хочу поговорить с вами, товарищи! Как выяснилось, наши войска несут недопустимо большие потери при штурме не только городов, но и больших посёлков. Сейчас не июнь сорок первого, а апрель сорок третьего, и мы должны побеждать, как говорил Суворов, не числом, а умением. С кем вы будете освобождать Европу, если бездумно положите на наших полях сражений всю Советскую армию, товарищи генералы?».
  Вопрос, скорее, был риторическим, и он повис в воздухе. Никто не решился что-либо возразить на это. Тогда Сталин обратился лично к генералу Аполлонову:
«А, как в твоих войсках НКВД обстоят дела, Аркадий Николаевич? Я слышал, у тебя там готовятся какие-то спецотряды. Что, если тебе взяться за организацию и обучение специальных штурмовых отрядов? Идею создания таких подразделений мне подбросили товарищи Василевский и Воробьёв. Вот, с ними согласуй это нужное дело и вперёд!..».
  Тогда, молчавший до этого, Аполлонов по-деловому начал излагать свой план:
«Действительно, Иосиф Виссарионович, наши войска пока не научились брать города и сёла с малыми потерями. Мои сотрудники обобщили опыт штурма городов и пришли к выводу, что надо создать специальные бригады. В них должны входить специалисты разных профилей от простых сапёров до инженеров высокого класса. Эти бригады необходимо по-особому экипировать и вооружать. Они, как стальной клинок, будут врезаться в горло врагу, осуществляя необходимые прорывы для остальных войск!..».
«Ну-ка, ну-ка, давай, поподробнее изложи!» - заинтересовался Сталин.
«Нашими инженерами (в содружестве с металлургами) разработаны, скажем так, боевые доспехи, непробиваемые пулями. На полях сражений они не удобны и не нужны, а, вот, в городских условиях, очень даже могут пригодиться. Специально подготовленные бойцы, вооружённые автоматами и гранатами, будут идти в атаку под прикрытием наших снайперов. У меня есть человек, который обладает подобным опытом, как участник Сталинградской битвы, и я его хочу поставить во главе первой пробной роты этой бригады…».
«Что же это за человек?» - перебил Аполлонова Сталин.
«А он Вам известен, Иосиф Виссарионович. Это - бывший командир партизанского отряда Лелюха Андрей Васильевич, Вы ему ещё лично присвоили звание капитан более года назад!».
«А, как он оказался здесь?».
«Он был тяжело ранен и эвакуирован в тыл. После выздоровления, капитан Лелюха возглавил, сначала, Центр обучения снайперов, а потом командовал специальной снайперской  ротой войск НКВД. В Сталинграде снова был ранен. После излечения, сейчас он проходит обучение в ВШ НКВД. Вот думаю, ему поручить командование первой такой штурмовой ротой!».
   Сталин немного подумал, а потом предложил следующее:
«Давайте повысим статус этому подразделению и назовём его ШИСБр, то есть – Штурмовая инженерно-сапёрная бригада, с подчинением непосредственно Ставке. А майору Лелюхе доверим командование первой пробной ротой. Если этот опыт будет удачным, то мы создадим, для начала, хотя бы, 15 таких бригад, а там, дальше, посмотрим! Так!  У меня всё, товарищи. Вопросы будут?».
   Ни у кого дополнительных вопросов не возникло. Генералы облегчённо вздохнули и, с разрешения Верховного, все покинули его кабинет.


С Н О В А   У   А П О Л Л О Н О В А

   Андрей договорился с водителем, что его захватят на обратном пути и вышел возле управления, а Мирьям поехала к госпитальному складу.
   Подходя к кабинету своего воинского начальника, капитан Лелюха немного волновался, понимая, что его так срочно вызвали неспроста. Адъютант сообщил о прибытии капитана генералу и сразу же предложил Лелюхе пройти в кабинет.
«Товарищ генерал-лейтенант, капитан Лелюха прибыл по Вашему приказанию!» - доложил Андрей, войдя в кабинет своего воинского начальника.
«Добрый день, товарищ майор! Поздравляю! Тебе, Андрей Васильевич, сам товарищ Сталин присвоил очередное воинское звание, так что соответствуй!» - весело ответил генерал.
   Лелюха немного растерялся, но, потом, взял себя в руки и сказал:
«Здравия желаю, товарищ генерал! Спасибо, Аркадий Николаевич! Очевидно, с новым званием мне предстоит выполнить какое-то новое очень важное задание, раз сам товарищ Сталин вспомнил про меня?!».
«Угадал! Товарищ Сталин поручил нам создать штурмовые бригады в помощь атакующим войскам для успешного прорыва в сёла и города. Выбор пал на тебя, потому что такой опыт ты имеешь. По нашему замыслу, твоя рота будет состоять из: трёх взводов спортсменов-разрядников (человек шестьдесят - восемьдесят), взвода пулемётчиков и миномётчиков, взвода сапёров, взвода снайперов и специального вспомогательного взвода из людей, обладающих разными нужными в бою, знаниями, умением и специальностями. Вооружены, экипированы и снабжены всем необходимым твои бойцы будут по самой высокой категории. Отдельной тренировочной базы пока нет, так что, твоим снайперам  (в Учебном центре Солнечногорска) придётся потесниться. Выбирать бойцов будешь сам из контингента, который тебе предложит наш кадровый отдел. На нашем складе получишь автоматы и новинку – бронежилеты СН-42 [Стальной нагрудник образца 1942 года]. А пока, оканчивай школу и берись за формирование своего нового подразделения. Вопросы, просьбы будут?».
«Дело мне предстоит ответственнейшее, но мне нужен заместитель - толковый помощник…» - начал было Лелюха, но Аполлонов быстро ответил:
«Подберём в самое ближайшее время! Или ты кого-то уже имеешь на примете?».
«Есть такой человек. Он прибыл к нам в партизанский отряд с диверсионным заданием из состава Особой группы НКВД [ОМСБОН – Отдельная мотострелковая бригада особого назначения], да и так остался партизанить. Человек в совершенстве знает немецкий язык, профессиональный диверсант с колоссальным опытом. И ещё, не буду лукавить, Даниил Боревич мой родственник и лучший друг, спасший нам с женой жизнь. На него я могу положиться, как на себя самого!» - твёрдо сказал Андрей.
«Хорошо! Мы вызовем его на Большую землю. Но сам ему, и, сразу же, объясни: на какую ответственную и опасную работу ты его предложил взять! Ладно, будут проблемы, сразу же обращайся ко мне лично и держи меня постоянно в курсе дел. Отпущено тебе на формирование и подготовку штурмового отряда – не более полутора – двух месяцев! Кстати, ты ещё не написал свои отзывы по новой трубе разведчика, обязательно выкрои время и для этого, а пока, всё, можешь идти. До свиданья».
   Андрей попрощался с Аполлоновым и пошёл на выход. Возле Главного управления НКВД его уже поджидала санитарная машина в обратный путь.


А Р Е С Т   Н Е   С О С Т О Я Л С Я

   Через неделю состоялся выпуск в Высшей школе НКГБ (теперь) и набирался новый курс. Каждый бывший слушатель отбывал, согласно своему предписанию.
   Андрею снова предстояла разлука с женой, но через полтора месяца она должна была выйти в краткосрочный (по военному времени) декрет и вернуться из этого районного посёлка, где обосновалась школа, в Москву. Так что расставались они, пока что, ненадолго.
«Береги себя, родная моя Мирочка! Перед отъездом хочу тебя порадовать: скоро в Москву прилетит Дан (по нашему вызову)!».
«Данечка будет здесь?! Вот здорово-то, а уж, как Броня порадуется! А надолго он вернётся?» - обрадовавшись, спросила Мира.
«Теперь мы с ним снова будем вместе служить. А уж, когда пойдём на задание, это известно только начальству, но думаю – месяца через два» - ответил Андрей, бережно обнял жену и поцеловал её на прощание. Затем он быстро прошёл к, ожидавшему его, автомобилю.
   Снайперский взвод особо набирать не пришлось, потому что в него сразу же добровольно вошли, испытанные Сталинградом и боевой дружбой, воины и, в первую очередь, младший сержант (теперь) Пряхин и старшина Непийвода.
   А в это время… Соседи Брониславы решили действовать. Мирьям куда-то запропастилась, «может и вовсе не вернётся эта «жидовка» со своим хахалем? А эту, то ли польку, то ли немку, давно пора «выкурить» из нашей квартиры». И они написали на неё два доноса в соответствующие органы. В частности, её обвиняли в том, что Бронислава Боревич, будто бы, говорила, что при панской Польше ей жилось лучше, чем при Советской власти. Ругала советские порядки и желала поражения Красной армии. Мол, не стеснялась об этом во всеуслышание заявлять. И ещё что-то плохое говорила о товарище Сталине.
   Поскольку доносов пришло сразу два одновременно, этого было вполне достаточно для выписки ордера на арест Брониславы Боревич…
   Андрей Лелюха в своей эмке выехал на аэродром, чтобы лично встретить самолёт, прилетающий из партизанского отряда. Даниил вышел из салона самолёта, с трудом спускаясь по узкому, крутому трапику, так как, кроме своего вещмешка, он держал в руках тяжёлой чемодан со столярно-слесарным инструментом Андрея, который передал ему из отряда Дмитрий Николаевич (вместе с большим приветом ото всех партизан). Андрей был удивлён и одновременно несказанно обрадован такому подарку. Ещё у Даниила была пачка писем от партизан из отряда, отправкой которых по адресам они договорились заняться на следующий день. Конечно, там были письма и для Брони и Миры.
   Майский вечер был теплым и радостным, когда обнимались два друга, почти год не видевшие друг друга. Ещё днём, Андрей заехал на продуктовый рынок и за бешеные деньги закупил продукты для праздника. Броне он ничего не сообщил, так как хотел сделать для неё сюрприз. Но, вот, что произошло далее.
   Друзья приехали домой, поднялись на свой этаж, и Андрей собственным ключом хотел было отпереть замок, но входная дверь оказалась не запертой и распахнулась от простого нажатия на неё…
   Войдя в квартиру, они застали там следующую картину. Лейтенант госбезопасности и два сержанта прибыли в их дом арестовывать Брониславу Боревич по подозрению в антисоветской пропаганде и вредительстве в военное время. Они обшарили всю её комнату в поисках компромата, бесцеремонно разбросав все вещи. И даже постельное бельё малышки вытряхнули из кроватки на пол, но ничего существенного так и не нашли, и приказали арестованной собираться. Ошарашенная происходящим, Броня наскоро оделась и, молча, стала собирать дочку. Вот в это самое время в квартиру неожиданно и вошли Андрей с Даниилом. Дан был в гражданской одежде. Когда он бросился к жене, его тут же с двух сторон схватили за руки сержанты. Но позади него шёл майор госбезопасности. Он достал из кобуры свой пистолет и возмущённо закричал на конвоиров:
«Это что за беспредел здесь творится? А ну, сейчас же, отставить!».
Когда те, на его властный окрик, удивлённо оглянулись, то сразу же отпрянули от Дана, который стремительно кинулся к растерянной Броне. Он стал обнимать и целовать испуганную жену и взял на руки плачущую дочку...
«Предъявите документы!» - ничуть не смутившись, приказал лейтенант ГБ.
   Андрей поставил на пол чемодан с инструментом, достал из кармана своё служебное удостоверение, сунул его к носу лейтенанта и раздражённо сказал:
«А теперь, убирайтесь отсюда вон!».
«Но мне дано приказание и выдан ордер на арест гражданки Боревич!» - возразил лейтёха.
«Можешь свернуть этот ордер трубочку и засунуть его себе в задницу! Тебе известно, что она сотрудница Главного управления НКВД? Какого чёрта вы сюда припёрлись?».
«Нам сообщили, что она ведёт здесь антисоветскую пропаганду!».
«Ну и какая же сволочь это сочинила? Небось, милые соседи накапали?» - Андрей зло посмотрел на, мгновенно оцепеневших от неодолимого животного страха, вызванного столь неожиданным оборотом (почти решённого ими) дела, двоих соседских мужчин (с бронёй от призыва и неуёмными квартирными амбициями), стоящих тут же рядом в качестве понятых. Потом он немного успокоился, приказал лейтенанту: «Ждать!» и снял трубку телефона, висевшего в коридоре.
   Генерал-лейтенант Аполлонов ещё работал в своём кабинете, когда раздался звонок, и адъютант соединил его по телефону с Лелюхой. Тот обрисовал генералу картину, которую они с Даниилом Боревичем застали у себя дома. Генерал приказал передать трубку лейтенанту.
   Когда тот прислонил ухо к трубке аппарата и доложил о себе, из неё послышались отборные маты, потом генерал отдал ему приказание: «Арестовать клеветников! А завтра, чтобы начальник вашего отделения с утра явился в Главное управление НКВД ко мне в кабинет - на ковёр для дачи объяснения!».
   Враз побагровевший лейтенант извинился перед Броней за то, что произошла ошибка! Затем приказал соседям, тем, что состряпали доносы, одеться и следовать за ним.
   Забегая наперёд, можно сказать, что в этой квартире они больше никогда уже не появились. Вслед за ними вскоре отправились и их благоверные жёнушки. А в освободившиеся комнаты заселили вдовых жён (с детьми), героически погибших на фронте, сотрудников НКВД. Вот с новыми то соседками у наших героинь, как раз, и сложились самые добрые отношения.


С О З Д А Н И Е   Ш Т У Р М О В О Г О   О Т Р Я Д А

   Старшему лейтенанту Боревичу вскоре присвоили звание капитан и назначили заместителем к майору Лелюхе. Они вместе взялись за формирование  нового отряда. Не остался в стороне от этого дела и замполит Учебного центра старший политрук Полуэктов. Эдуард Николаевич принял самое деятельное участие в подборе кадров для штурмовой роты. Намётанным глазом, он сразу же определял, кто годится, а кто - нет на такое серьёзное дело. Откровенно говоря, он засиделся в тылу и надеялся сам попасть в штурмовую бригаду, на что прозрачно намекал Лелюхе. А тот, вроде, и был бы рад его взять, но не имел такого права! Да и в Учебном центре дел было полно, тем более, что лейтенант Сафронов всё-таки отпросился на фронт, а нового заместителя пока не прислали.
   Старшина Непийвода вдохновенно занимался материальным обеспечением их штурмового отряда. Приёмкой оружия, боеприпасов и вещевого довольствия он занимался тщательно и кропотливо. Некоторые предметы он встречал впервые, но не подавал никаких признаков удивления или восхищения. Например, когда он получал со склада Управления НКВД-НКГБ новейшие пистолеты-пулемёты ППС-43 [Модификация 7,62-мм пистолета-пулемёта ППС-42 системы Судаева (Алексея Ивановича)] с откидным прикладом, он и бровью не повёл (хотя внутренне ликовал при виде такого вооружения), а деловито и придирчиво рассматривал (при приёмке) каждое оружие.  Бронежилеты ему как-то доводилось встречать, но он относился к ним скептически (по его мнению, эти штуки сильно сковывали действия солдата в бою). Майор Лелюха (с большим трудом) пытался уверить его, что эти стальные нагрудники спасут жизнь бойцам в тесных, затруднённых условиях внутригородского штурма. Однако старшина лишь только спорить с ним перестал, но у него на уме всё равно осталось собственное убеждение: «Может быть ты, товарищ майор, и прав, но я всё равно сомневаюсь. Время покажет: кто из нас правее!».
   Возраст личного состава первой роты ШИСБр не превышал сорока лет, а в ударных взводах воины набирались и того моложе. На базе снайперской школы вскоре и началась подготовка этих бойцов штурмовых батальонов. Делались специальные выезды на места, только что прошедших, боёв. Чтобы попрактиковаться (почти) в реальных условиях. Бойцы стали понемногу привыкать к стальным нагрудникам и фартукам. Большое внимание уделялось тренировкам борьбы и в рукопашных схватках, так как действовать предполагалось в ближнем бою, не исключавшем борьбу и с холодным оружием, штыками (у кого были винтовки) и прикладами. И для минёров там имелась большая практика, так как после немцев оставалось множество заминированных объектов.
   Инженерный взвод, приданный к штурмовой роте, теперь из тылового подразделения преобразовывался во фронтовое, так как действовать им надо будет совместно с другими взводами роты с самых настоящих боевых условиях!
    Кроме инженерного и снайперского взвода, в помощь штурмовым взводам, в роту набирались взвод пулемётчиков и группа огнемётчиков.
   Одной из главных задач этой первой штурмовой роты являлась наработка боевого опыта тактических действий для будущих батальонов ШИСБр.


С Т Р А Т Е Г И Ч Е С К И Е   П Л А Н Ы   В О Й Н Ы   Н А   Л Е Т О   

   Вернёмся к гитлеровскому плану летней военной кампании сорок третьего года на Восточном фронте. Здесь необходимо отметить, что одним из первых достоверные сведения о  «Цитадели» в наш Генштаб сообщил уникальный советский разведчик из Ровно Николай Кузнецов [спецагент - «Кулик»] из партизанского отряда «Победители» под руководством Дмитрия Медведева [оперативный псевдоним — «Митя»]. Впоследствии в наш Генеральный штаб Верховному главнокомандующему Сталину И.В. поступила информация и из других источников (в том числе и от союзников).
   Соответственно, наше военное командование разработало свои планы с контрмерами замыслам немцев. Хотя ещё за неделю до подписания Гитлером приказа №6, которым он утвердил план операции «Цитадель», 8 апреля 1943 года маршал Жуков Г.К. направил в Ставку доклад, в котором он изложил собственное мнение о возможном развитии событий на центральном участке фронта в летний период. В нём он настаивал на нецелесообразности наступления наших войск с целью упреждения действий врага на Курско-Орловском выступе. Жуков предлагал измотать противника в обороне, выбивая (в первую очередь) его танки, а затем, введя свежие резервы, перейти в контрнаступление.
   Советской Ставкой были разработаны два взаимодополняющих плана: «Румянцев» - подразумевающий успешное развитие наступления в районе южного фланга образовавшегося выступа [Белгородско-Харьковская операция] и «Кутузов» - наступательные действия на северном фасе Курской дуги. Причём, предполагалось поочерёдно наносить удары на разных участках фронта, вынуждая противника постоянно перебрасывать туда свои войска, тем самым распыляя его силы. Такая тактика впоследствии получит своё знаменитое название: «Десять сталинских ударов!».
   Как известно, Курск был освобождён войсками Воронежского Фронта ещё 8 февраля 1943 года. А Орёл, Белгород и Харьков пока находились под немецкой оккупацией. Вот на помощь войскам при взятии этих городов и планировалось бросить, недавно созданное, штурмовое подразделение под командованием майора Лелюхи..


Н А П Р А В Л Е Н И Е   Р О Т Ы   Н А    К У Р С К У Ю   Д У Г У

   В середине июля майора  Лелюху А.В. срочно вызвал к себе генерал-лейтенант  Аполлонов А.Н.. Когда командир штурмовой роты доложил о своём прибытии, генерал предложил ему присесть и первым делом поинтересовался:
«Андрей Васильевич, как у вас с Боревичем обстоят дела дома?».
Андрей, понимая, что из-за такого пустячного вопроса, его бы не вызвал генерал, а посему — коротко ответил:
«Спасибо, Аркадий Николаевич, дома всё хорошо!».
«Вот, что, Андрей Васильевич, не долее, чем через неделю, вам намечается отправка на фронт. Как у вас идёт подготовка?».
«Всё, что возможно в наших силах — делаем! Остальное осваивать и приобретать опыт будем в бою. А на какой участок фронта планируется нас направить?».
«Отправитесь на южный участок — под Белгород, там как раз сейчас разгорелось крупное танковое сражение, но город будет брать пехота. Так что готовьтесь к отправке. Какие у Вас есть вопросы и просьбы?».
«Товарищ генерал, я прошу назначить ко мне заместителем по политическим вопросам старшего политрука Полуэктова Э.Н., с которым я вместе служил в школе снайперов. Он сам очень просит об этом!».
«Хорошо, я решу этот вопрос! А Вы готовьте свою команду к скорому отбытию. Приказ может придти со дня на день»...
   Через несколько дней пришёл Приказ к срочной отправке на фронт. На сборы дали всего одни сутки. Наскоро попрощавшись с жёнами, Андрей и Даниил вместе со своими бойцами (погрузив необходимое боевое имущество) заняли несколько вагонов эшелона (с войсками резервной армии), направляющегося в Воронеж. По прибытии, там срочно (для штурмовой роты) сформировали автоколонну, которая сразу же направилась на Воронежский фронт [командующий генерал армии Ватутин Н.Ф.] в сторону Белгорода.
   Вскоре штурмовая рота прибыла в расположение 270-го стрелкового полка [командир подполковник Прошунин Н.Э.] 89-ой гвардейской стрелковой дивизии [командир полковник Серюгин М.П.]. Наши войска уже переправились на западный берег Северского Донца и закрепились в районе «Зелёной Поляны» [база отдыха в 20-ти км на север от города], откуда предстояло начать контрнаступление.
   Здесь необходимо сделать небольшое уточнение.
   Дело в том, что в описываемое время начался второй штурм этого города. Первый раз его освободили войска того же Воронежского фронта в ходе Харьковской наступательной операции «Звезда» [2 февраля 1943 года]. К сожалению эта операция, попросту говоря, провалилась и город снова был захвачен врагом. И вот теперь, по ходу начавшейся Курской битвы, должен был осуществиться штурм по окончательному освобождению города Белгорода, превращенного фашистами в неприступный бастион.
   Совсем недавно на поле возле села Прохоровка (что в пятидесяти километрах на север от Белгорода) произошло крупнейшее танковое сражение (в схватке сошлись около 1200 танков с обеих сторон). Потери были огромные, как с нашей стороны, так и с немецкой. Поэтому далее рисковать танковой техникой было явно нецелесообразно. И тогда, наше командование решило не использовать танки в городе, чтобы избежать неоправданных потерь оставшейся бронетехники, а обойти его, взяв в кольцо, но сам штурм доверить пехоте. Вот для этого и понадобился штурмовой отряд майора Лелюхи, чтобы в первых рядах атакующих войск ворваться в город, расчищая дорогу остальным пехотным подразделениям фронта.


О С В О Б О Ж Д Е Н И Е   Б Е Л Г О Р О Д А

   Дивизия, в которую определили наших героев должна была наступать на Белгород с севера. А надо заметить, что  местность, где надлежало действовать этой дивизии, была болотистой, поэтому предстояло двигаться вдоль железнодорожной полосы (по хорошо пристрелянному фашистами участку пути) в сторону станции «Белгород». Однако, далее,  на по дороге к городу и внутри него имелось несколько меловых гор, на которых противник устроил огневые точки. И, ещё: на подступах к городу (рабским трудом военнопленных и согнанных остатков жителей города) были вырыты противотанковые рвы и окопы протяженностью около 10-ти километров, построены бетонные доты и дзоты, подходы к которым были опутаны колючей проволокой и заминированы.
   Перед советским штурмом города была произведена тщательная разведка, в том числе и авиацией с воздуха (отличились тут и разведчики Лелюхи во главе с капитаном Боревичем). Сам штурм был намечен на утро 5 августа 1943 года. В ночь на это событие хорошо поработали сапёры штурмовой роты, подготавливая безопасные проходы для пехоты.
   Для того, чтобы облегчить работу «Царице полей», предварительно взялись за дело «Сталинские соколы» и «Бог войны». Они хорошо «обработали» передний край. Затем, настал черёд подвижной группы в составе 1-ого механизированного корпуса [командующий генерал-лейтенант Соломатин М.Д.]. Его танки с утра форсировали реку Везелку и, затем, охватили город с обоих флангов.
   В то время, пока наши авиация и артиллерия молотили немецкие боевые порядки, штурмовой роте майора Лелюхи удалось пройти вдоль стальной магистрали (да-да, по хорошо пристрелянному немцами участку) и занять железнодорожную станцию. Отсюда они взялись поддерживать остальную пехоту, штурмовавшую немецкие окопы. Снайперы майора, да и он сам стреляли по немецким боевым укреплениям, выбивая, в первую очередь, немецких командиров, пулемётчиков и миномётчиков. Враг дрогнул, и вот уже советская пехота заняла передовые немецкие окопы. Не давая противнику опомниться, наши бойцы ринулись занимать вторую линию обороны. Вражеские окопники не выдержали и, когда начал обрушиваться центр немецких оборонительных позиций, немчура бросилась наутёк в сторону города, где они наткнулись на эсэсовские заградительные отряды, пытающиеся остановить отступающих солдат при помощи пулемётов. Когда фашисты расправились со своими беглецами, за их пулемётчиков взялись наши снайперы. Потом в атаку пошли штурмовые взводы, облачённые в личную броневую защиту.
   Надо согласиться с тем, что эсэсовские подразделения представляли собой наиболее стойкую, упорную часть немецких войск, но лишь только их диверсанты хорошо владели холодным оружием. В немецкой пехотно-полевой доктрине весьма пренебрежительно не уделялось внимания рукопашному бою: считалось, что в современной войне основную роль для пехотинца играет стрелковое оружие. В Красной армии, наоборот, ценился девиз Суворова А.В.: «Пуля — дура, штык — молодец!». Так что, не удивительно, что наши штурмовые отряды, своим мощным стремительным натиском, решительно опрокинули эсэсовские боевые порядки и ворвались в город, лежащий в руинах.
   Но, однако, гибнущий враг так просто не сдавался, для него был весьма значим этот, когда-то населённый, пункт, представлявший собой важный транспортный узел. Бои велись за каждый квартал и даже за отдельные дома. Здесь большую роль сыграли огнемётчики штурмовой роты Лелюхи, которые буквально «выкуривали» немчуру из домов и подвалов.
   Вскоре над зданием Горсовета уже реяло красное знамя, но фашисты ещё занимали район городской электростанции. После получасового решительного штурма - здание электростанции было взято нашими гвардейцами.
   К 18.00 город Белгород был полностью освобождён и зачищен от остатков гитлеровцев. Об ожесточённом сопротивлении врага говорят его потери: не меньше трёх тысяч убитых и сотни пленённых оказались за этот день стремительного штурма Белгорода. Немногим удалось, бросая оружие и технику, вырваться из города (на юг). Наши потери тоже были существенными, но в роте майора Лелюхи убитых не было, только часть бойцов получили лёгкие ранения в, незакрытые бронезащитой, конечности.
   Из  развалин навстречу нашим бойцам выходили редкие, оставшиеся в живых, жители города Белгорода. Они плакали от счастья освобождения и от воспоминаний горя оккупации, обнимали и целовали наших воинов. Город совершенно обезлюдел. Из 34-х тысяч жителей довоенного Белгорода осталось только 150 человек. На протяжении всей оккупации фашистами осуществлялся чудовищный произвол по отношению к жителям города. Ежедневные расстрелы и повешения, регулярные облавы, захват и казнь заложников. В парке отдыха в бывших окопах советской обороны зарыты 2,5 тысячи казнённых местных жителей. Особенно жестоко оккупанты зверствовали в феврале, после повторного занятия Белгорода.  5-го февраля 1942 года на территории Камышитового завода были расстреляны и живьём сожжены две тысячи жителей Белгорода и области, включая грудных и детей трёх — пятилетнего возраста! 32 тысячи белгородцев были вывезены на рабский труд в Германию и Австрию. Из всего города осталось только двадцать целых зданий...
   В этот же день другие наши войска освободили и город Орёл.
Дивизиям, бойцы которых первыми ворвались в эти города Приказом Верховного Главнокомандующего были присвоены наименования: Белгородская и Орловская.
   Вечером этого же дня столица нашей Родины Москва впервые (с начала боевых действий) салютовала 12-ю залпами из 120-ти артиллерийских орудий в честь освободителей этих городов!


О С В О Б О Ж Д Е Н И Е   Х А Р Ь К О В А

   Наступление на Брянском фронте несколько замедлилось, так как генералу Моделю удалось произвести перегруппировку своих войск и закрепиться на, заранее подготовленных, рубежах немецкой обороны. Зато на Южном фронте создались благоприятные условия для советского наступления в рамках продолжения реализации плана [«Полководец Румянцев»] Ставки Верховного Главнокомандования. А именно — наступление на Харьков. Планировалось, прежде всего, нанести удары по направлению на Богодухов — Валки, далее обойти Харьков с запада и севера. Сокрушительный удар наносили бронетанковые силы при мощной поддержке артиллерии Воронежского фронта. Чтобы отвлечь внимание противника от главного направления, был имитирован вспомогательный удар в направлении на Тростянец. На этот раз Манштейн был введён в заблуждение, он убрал свои танки с направления главного удара Воронежского фронта.
   Освобождение Белгорода способствовало перспективе полного разгрома харьковской группировки противника. Чтобы воспрепятствовать этому, против Воронежского фронта Манштейн ввёл в бой оперативные резервы — пехотные и танковые дивизии, подошедшие из района Донбасса. Но и это не помогло. Наращивая темп наступления, войска Воронежского фронта к 11 августа пересекли железнодорожную магистраль Полтава — Харьков и рассекли харьковскую группировку гитлеровцев, угрожая её окружением и полным разгромом. Пытаясь предотвратить это, фельдмаршал Манштейн ввёл в бой элитные танковые подразделения [дивизии СС «Дас Райх», «Мёртвая голова» и «Викинг»]. Начались ожесточённые сражения, сменяющиеся взаимными наступлениями и отступлениями. Однако, к 18 августа советские войска всё же подошли к Харькову, и сражения завязались на окраинах города. Вот туда то и было решено перебросить штурмовое подразделение майора Лелюхи.
   По пыльной дороге в южном направлении двигалась колонна крытых бортовых грузовиков. В кузове одной из машин сидели майор Лелюха, старший политрук Полуэктов, капитан Боревич, старшина Непийвода, младший сержант Пряхин и другие бойцы. Как водится в дальних поездках, воины неспешно вели свой дорожный разговор.
   Глядя на разрушенные и сожжённые деревни, сёла и посёлки, встречающиеся им на пути, Пряхин принялся сердито рассуждать:
«Это же... сколько бед они у нас натворили, сколько народа истребили! Им никогда не расквитаться! Вот уж дорвусь я до их Германии, они у меня узнают: «по чём фунт лиха»!..».
«Ну, и как ты им всё это собираешься объяснить?» - поинтересовался Лелюха.
«Да, уж будьте спокойны, товарищ майор, подберу нужные и слова и дела!».
«Значит, будете мстить простому немецкому народу?» - спросил Полуэктов.
«А что? Пряники им раздавать прикажете за зверства, которые совершили их сыновья, мужья и братья? Как Вы считаете нужно поступить по справедливости, товарищ старший политрук?».
«А вот, товарищ Сталин сказал, что мы придём в Германию не мстить немецкому народу, а освободить его от фашизма!» - ответил политрук на вопрос солдата.
«Это-то верно...» - включился в разговор Непийвода: «Но всё равно надо с них спросить за сотворённое зло! Мы наверняка пока не всё знаем о совершённых ими зверствах, да и пока что - не конец войне, успеют гады ещё налютовать! Вот как с этим быть, товарищ старший политрук?».
«После окончания войны придётся разбираться в виновности каждого! Но разве весь народ должен отвечать за действия отдельных индивидуумов?» - как бы вопрошая, ответил Полуэктов.
«Однако, весь их народ выбирал на демократической основе своего фашистского лидера Гитлера! Удивительно, но, по всей вероятности, и немецкие евреи тогда, в тридцать третьем, тоже голосовали за него? Вот что происходит, когда люди совершенно не понимают — кого они выбирают!» - вмешался в разговор Боревич.
«Так ведь он обещал им стабильность и процветание! Люди за это голосовали...» - попытался парировать Полуэктов.
«Вот и плохо! Надо было прежде всего - познакомиться с «трудами» своего избранника. Лично я хорошо изучил его «Майн кампф», когда читал эти «записки сумасшедшего», причём, в подлиннике, нужно было для дела. А Вы, Эдуард Николаевич, знаете, что он там накропал?» - сердито спросил капитан.
«В подлиннике не читал, но с переводом на русский язык знакомиться доводилось. В своё время его присылали к нам в политотдел для ознакомления. Врага нужно знать в лицо. Хотя, конечно, бред собачий он там насочинял!».
«Однако, этот бред у них сейчас идёт в ходу почище библии! Большинство немцев мечтают о своём личном благополучии и о расширении собственного жизненного пространства за счёт других народов, они заражены идеями национал-социализма! И в этом и есть их и вина и беда!».
«Ну, что же? В своё время будем лечить их от этой коричневой заразы, то есть, отучать от нацизма! Работа предстоит большая!»...
   За этим разговором так вот и приехали на место.
   Вообще-то, Харьков, как и Белгород, уже отбивали в феврале 1943 года, но ненадолго, и, вот заново, предстояло совершить (уже) окончательное освобождение этого города от фашистских захватчиков. Теперь же, понимая, что город не удержать, Манштейн организовал спешный вывод своих войск в юг, где ещё оставался узкий коридор для отступления.
   Чтобы не дать противнику этой возможности, нашим командованием было принято решение о ночном штурме Харькова с 22 на 23 августа. Целесообразность ночной атаки ещё была и в том, чтобы попытаться, как это будет возможно, сохранить город от больших разрушений. К тому же, арьергард фашистских войск сосредоточил такой плотный артиллерийский и пулемётный заградительный огонь, что при дневном штурме города могло получиться чрезвычайное множество неоправданных потерь.
   Капитан Боревич, возглавлявший штурмовые взводы, принял решение: снять стальные нагрудники, для скрытного нападения на врага в темноте. Дело в том, что они демаскировали бойцов, издавая металлический лязг при неосторожном движении. А надо ещё и сказать, что эти нагрудники не выдерживали винтовочных и пулемётных выстрелов, хотя свободно отбивали пистолетные пули (выпущенные не в упор, как собственно и из пистолета, так и из ручного пулемёта МП-40) и мелкие осколки от снарядов и гранат.
   Рота майора Лелюхи теперь действовала с составе войск Степного фронта [командующий генерал-полковник Конев И.С.] и оказалась в юго-западном предместье Харькова. Здесь находилось наибольшее сосредоточение немецких войск, ещё не оставивших город.
   Атака началась в два часа ночи, но немцев не удалось застать врасплох. Противник оказал ожесточённое сопротивление. Отбивая метр за метром, штурмовые роты порой переходили в рукопашные схватки с врагом. Пехотинцы в ход пускали штыки, приклады и сапёрные лопатки. Штурмовые ратники, если уже нечем было перезарядить свои ППСы, лихо использовали всевозможные ножи и финки, и тот же шанцевый инструмент. Снайперы тоже, по мере возможности, вносили свою лепту в эти схватки, не давая немцам бить по нашим солдатам из пулемётов, метко стреляя по их вспышкам.
   В этот раз без потерь обойтись не удалось. Конкретно, майор Лелюха потерял до тридцати бойцов, семеро из которых — безвозвратно! Но к утру город был полностью очищен от немчуры, бежавшей (у кого получилось) в сторону Полтавы, чтобы закрепиться на заранее подготовленных позициях.
   В этот день Москва салютовала освободителям Харькова 20-ю залпами из 224-х орудий!
   Таких образом, ценой тяжёлых потерь с обеих сторон, Курская битва закончилась в пользу Красной армии. На фронте наступило затишье. А штурмовую роту майора Лелюхи отозвали с фронта для пополнения и переформирования, которые планировалось осуществить на базе всё той же снайперской школы в Солнечногорске.


К О М Б А Т   Л Е Л Ю Х А

   Фронтовая работа отнимала столько времени, что было не до писем. Тем более, что рота майора Лелюхи постоянно меняла дислокацию, так что почтальонам за ними было не угнаться. Сами они с Даниилом писали короткие письма-треугольники жёнам, чтобы те не переживали за них, но ответов от них получить не могли. Андрей знал, что Мирьям должна была родить со дня на день после их отбытия на фронт и всё гадал: это будет мальчик или девочка (?). Он даже успел перед отъездом изготовить своими руками детскую кроватку и купить на толкучке коляску для ребёнка.
   Эшелон прибыл на Курский вокзал ближе к вечеру. В Москве их уже ожидали грузовики. Андрей с Даниилом по пути сошли, чтобы зайти до завтрашнего дня домой. Так что, предварительно, майор Лелюха поручил старшему политруку Полуэктову сопровождать их роту до места, а на следующий же день прислать за ними его машину.
   Ключей от квартиры они не брали  с собой и очень удивились, когда на их звонок дверь открыла Карин Густавна.  Видя их замешательство, она поздоровалась первой:
«Ну, наконец-то. Здравствуйте, мальчики. Здравствуй, сынок, Данечка!».
Не решаясь спросить: «Не случилось ли чего?», Даниил обнял тёщу, которая расцеловала его. Андрей, здороваясь, всё-таки поинтересовался:
«Какими счастливыми судьбами Вы появились у нас, Карина Густавна? Всё ли в порядке?».
Карин Густавна его тоже обняла и, поцеловав, ответила:
«Простудилась сильно, воспаление лёгких получила, а в отряде лечить было нечем, вот меня и отправили на Большую землю. Сейчас всё в порядке, выздоровела. А вы что, ребята, мне не рады?».
«Ну, что Вы, мама, конечно, рады! Да и Броня, наверное, просто счастлива...» - суетливо ответил Даниил.
«Да!.. Андрей Васильевич, пока Вы ещё не появились, из Вашего Управления уже звонили, Вами интересовались и просили: «Срочно перезвонить в приёмную заместителя наркома НКВД!»» - сообщила Карин Густавна.
   На их громкий разговор в коридоре - вышли соседки, уже вернувшиеся с работы, и приветливо поздоровались с приехавшими домой мужчинами.
Прежде, чем позвонить, Андрей поинтересовался:
«А где же наши жёны?».
«Ну, уж, не в пушки же заряжёны!» - пошутила Карин Густавна, вспомнив старинную солдатскую песню: «Бронислава на службе задерживается, а Мирьям с вашим мальчиком ещё на прогулке - где-то во дворе...».
   Андрей её не дослушал, бросил свой чемодан, развернулся и побежал прочь из квартиры на улицу. У подъезда он встретил Миру с маленькой довоенной коляской. Они счастливо бросились в объятия друг к другу. У обоих перехватило дыхание, так что они не могли вымолвить и слова, поцелуям не было конца... Опомнились они только, когда ребёнок, проснувшись, заплакал. Мира достала сына из коляски и предъявила их сокровище мужу, которого присутствие отца вовсе не успокоило, он заплакал ещё громче, требуя молочка.
«Чего же, ты так плачешь, Андрейка, ведь это твой папа приехал!» - стала успокаивать мать сына.
Андрей, конечно, был не против, но всё же поинтересовался:
«Ведь ты же хотела, если будет мальчик, назвать его Давидом в честь младшего брата!».
«Мне отсоветовали называть сына в помять об умершем. Да и имя это здесь не совсем типичное. К тому же я хотела, чтобы имя моего любимого муже было для  меня всё время на слуху!».
   В квартиру Мира занесла ребёнка, а Андрей — колясочку. Пока Мира здоровалась с братом, Андрей взялся позвонить генералу Аполлонову. Генерала был на совещании, но адъютант передал его приказание, чтобы они с капитаном Боревичем завтра к десяти часам утра явились к нему в кабинет на приём (то есть — на доклад)...
   Бронислава пришла поздно, мать уже сходила в ясли за внучкой (всё с той же колясочкой, которая была у подруг — одна на двоих!). Она безмерно обрадовалась мужу, но в её глазах была какая-то странность. Она явно что-то скрывала. По всему было видно, что она совершенно не удивилась появлению мужа. Когда он спросил:
«Что с тобой, родная?».
Она уклончиво ответила:
«Просто, немного устала».
Но когда они остались вдвоём, что-то такое сказала Дану, что было не для посторонних ушей!
   Приезд отметили скромно, и вскоре разошлись ночевать по своим комнатам.
   На следующий день с утра из Солнечногорска за офицерами приехала эмка, и Лелюха с Боревичем отправились на приём к генералу Аполлонову.
   Замнаркома НКВД встретил их очень приветливо. Во-первых, он сообщил, что они оба и их бойцы представлены к высоким правительственным наградам (на что они встали со стульев и ответили: «Служу Советскому Союзу!»). Затем генерал попросил рассказать  подробнее, как  повоевали (?). Потом он спросил:
«Есть ли у вас какие-нибудь предложения?».
После доклада о некоторых существенных фактах сражений, капитан Боревич напоследок сказал:
«В ходе боёв мы убедились, что надо бы ещё хоть немного усилить бронезащиту стальных нагрудников. Считаю, что в районе сердца необходимо приклепать небольшую броневую накладку. А так, в целом, вещь — полезная, сохранила жизни многим бойцам!».
«Учтём!» - ответил генерал, а затем обратился к майору Лелюхе:
«Андрей Васильевич! Действия вашей штурмовой роты Ставкой признаны успешными. Есть Приказ об увеличении Вашего подразделения до размеров батальона. Так что сейчас Ваша работа состоит в формировании укрупнённого штурмового батальона. Вам в помощь перевожу, вернувшегося с передовой, лейтенанта Сафронова Николая Михайловича. Если у Вас пока нет вопросов, то Вы, комбат Лелюха, можете быть свободным, а Вы, капитан Боревич, пожалуйста, задержитесь».
Андрей немного растерялся и только за дверями начальственного кабинета сообразил, что его друга и родственника от него куда-то забирают!
   Оставшись вдвоём, генерал продолжил беседу:
«Бесспорно, воевали Вы хорошо. Но у нашего руководства возникло мнение, что так использовать Вас нерентабельно и, даже, расточительно. Вас лично затребовал к себе начальник 1-го Управления НКВД-НКГБ комиссар госбезопасности 3-го ранга Фитин Павел Михайлович. Вам и Вашей супруге предстоит поработать в тылу врага. Впрочем, Ваша жена уже проходит переподготовку у нас и, наверняка, Вам уже об этом рассказала!».
«Только, в общих чертах, товарищ генерал-лейтенант!» - быстро ответил Даниил.
«Так, вот, с этого дня вы переходите в Службу внешней разведки. Мне было очень жаль отпускать Вашу жену. Бронислава Викторасовна так прекрасно организовала работу нашей столовой, что, не знаю, как там обойдутся теперь без неё. Но, думаю, это ненадолго!» - продолжил Аполлонов.
   После кабинета начальства, Лелюха отправился в кадровый отдел по своим делам, а Боревич направился в 1-й отдел. Только через четыре часа они поехали домой.
   Попрощавшись с женой, Андрей с шофёром уехали в Солнечногорск, а Даниил остался дома.


П О Д Г О Т О В К А   И   П Р О В О Д Ы

   Лейтенант Сафронов — молодой крепкий парень был очень рад, когда его снова назначили служить под началом майора Лелюхи, тем более в такое элитное подразделение. После командировки на фронт, война потеряла в его глазах юношеский интерес и сдула ореол романтичности. Он понял что это — тяжёлый воинский труд, сопряжённый со смертельными поражениями и победами, добытыми потом и кровью. Весь налёт наивности с него слетел в первом же бою. Теперь он стал опытным, обстрелянным и бесстрашным воином. И Майор Лелюха встретил его очень приветливо, хотя, конечно, в душе он переживал, что у него забрали Дана. Но в его подразделение стало поступать много бывалых фронтовиков, так что боеспособность штурмовых рот, под его началом, должна была многократно возрасти. К примеру, в один особый взвод у него собрались бывшие циркачи, проявлявшие чудеса эквилибристики, и канатоходцы — акробаты. Они могли забраться на любую стену, даже без помощи канатов с кошками, непревзойдённо действовали на любой высоте, от которой у неподготовленного человека сразу же закружится голова. Многие из них умели безошибочно метать любое холодное оружие. В другой взвод подобрались опытные диверсанты, противостоять им в рукопашном бою мало кто смог бы. Но костяк батальона всё же составляли, проверенные им в смертельных схватках, его боевые товарищи по Сталинграду и Курской битве. Причём, часть штатных единиц была им зарезервирована, для его бойцов, находящихся в госпиталях на излечении.
   В связи с тем, что к этому времени институт комиссаров был упразднён и отменена должность замполита, бывший старший политрук Полуэктов вместе с офицерскими погонами капитана получил должность заместителя командира батальона. Вместо капитана Боревича на самое эффективное и крепкое штурмовое подразделение был назначен командиром лейтенант Сафронов.
   Из числа добровольцев, окончивших снайперские курсы, майором Лелюхой были лично отобраны два взвода стрелков — отличников. Одним взводом он доверил командовать сержанту (теперь уже) Пряхину, но неофициально, на случай каких-нибудь самых непредвиденных обстоятельств, он всё ещё оставался вторым снайперским номером у комбата Лелюхи.
   Старшина Непийвода, как обычно, вплотную занялся материальным обеспечением их укрупнённого подразделения.
   Домой Андрею редко удавалось вырваться, но всякий раз, приезжая по делам в Москву, он навещал свою семью. Броня и Дан всегда были где-то там... на каких-то занятиях.
   Сентябрь (1943 года) перевалил за первую декаду. Подготовка батальона уже подходила к финишу, что майор и доложил генералу на очередном докладе. Затем, как обычно, он заехал в госпиталь за женой, потом в ясли за сыном, а там и домой. В этот раз Лелюхе удалось таки  застать семейную пару Боревичей дома (перед отъездом). Броня старательно изменила внешность, покрасила хной свои светлые волосы в рыжий цвет. На вопрос Андрея:
«А чем ты потом будешь подкрашивать отрастающие волосы у корней?».
Она просто ответила: «Луковой шелухой».
Андрей был не в праве интересоваться тем, куда их посылают (?), но и не спросить потихоньку не мог. Даниил прошептал ему: «Туда, откуда мы все сюда вернулись...».
Свою дочь они оставляли на попечение матери Брониславы, да и Мира обещала помогать по мере возможности. Все надеялись, что эта командировка продлится недолго, ведь война уже идёт на запад по Украине, хотя Карин Густавна и Мира могли только догадываться: в какое пекло они направляются (!). После недолгих проводов и прощаний, разведчики (только вдвоём) спокойно проследовали из квартиры с вещами на выход к, ожидавшей их у подъезда, автомашине.
   Через неделю и батальон майора Лелюхи приготовился к скорой отправке на фронт.



Р Е В Е   Т А   С Т О Г Н Е   Д Н I П Р О   Ш И Р О К И Й

   Начиналась битва за Днепр. На правом его берегу немцы капитально и цепко закрепились на, так называемом, «Восточном валу», который Гитлер считал неприступным. Существенной составной частью первого этапа борьбы против фашистских оккупантов на Днепре было сражение за освобождение Полтавы. По суммарному количеству - наши войска теперь более, чем в два раза превышали германские.
   К 20-му сентября войска  Воронежского и Степного фронтов подошли к рекам Полтаве и Ворскле. По сведениям разведки: в городе находился лишь небольшой гарнизон немцев, которые интенсивно проводили минирование Полтавы. Началась переправа через Ворсклу, но, неожиданно, на том берегу реки оказалось мощное укрепление гитлеровцев с дотами и артиллерией, в том числе и зенитной. Наступление пришлось приостановить и вызвать авиацию. К утру 22 сентября советская штурмовая авиация, состоящая из ИЛ-ов расчихвостила не только немецкие батареи, но и все их оборонительные укрепления. Этим же днём наши войска окружили Полтаву, ведя стрелковые, артиллерийские и танковые бои в предместьях города. В частях 84-й стрелковой дивизии, подошедших вплотную к этому областному центру, находился штурмовой батальон майора Лелюхи. Штурм самого города был назначен в ночь на 23 сентября. Здесь хорошо поработали сапёры, которые расчищали от мин дороги пехоте и наводили понтонные переправы вместо, взорванных немцами, мостов. Все бойцы взаимодействовали так слаженно, что без особых усилий и потерь к утру 23 сентября 1943 года город Полтава был освобождён.
   В это же время шли кровопролитные бои на юге — за родной край Андрея Лелюхи, то есть за Запорожье, за изволение его земляков из фашистской оккупации, из неволи. К его радости, Ставка перекинула штурмовой батальон теперь на это важное направление.
   Во время Запорожской операции командующий Центральным фронтом маршал Малиновский Р.Я. решил не придерживаться основных канонов военной науки штурма укреплённых пунктов, в его планах было — стремительное овладение городом силами бронетанковых войск с десантом. Для уменьшения собственных потерь, штурм было решено начать в ночь на 13 октября.
   Отряд Лелюхи определили в 59-ю гвардейскую стрелковую дивизию, с боями подошедшую к окраинам Запорожья. Из войск этой дивизии сформировали десант, который придали 23-ми танковому корпусу. Общий штурм города начался в 22 часа, на его захват бросили более 200 танков и САУ. Наступая с юго-востока, 23-й танковый корпус стремительным ударом опрокинул вражескую оборону и к 2 часам ночи пробился в центр города. Но немцы так просто сдаваться не собирались и оказали ожесточённое сопротивление. Разразились повсеместные уличные бои. Штурмовые роты майора Лелюхи уже имели большой опыт таких сражений, и уверенно отбивали у врага дом за домом, квартал за кварталом, улицу за улицей. И, в результате, советские войска освободили Запорожье к концу этого дня. Андрей не узнавал, так знакомый ему с юности, город. Фашисты изуродовали его, сожгли и разрушили всё, что смогли и успели. Но столь стремительный штурм города не позволил гитлеровцам полностью уничтожить Днепрогэс. Немцев здесь окончательно выбили за Днепр. Таким образом, на юге, создался мощный плацдарм для действий наших войск по освобождению Крыма. Посмотреть, что осталось от их дома, Андрей не смог, да и не успел, ведь жил он с родителями в двадцати километрах от Запорожья, а родители, как известно, теперь живут в эвакуации на Урале.
   Далее войска Юго-Западного и Южного фронтов [с 20-ого октября получившие наименования — 3-й и 4-й Украинские фронты] двинулись в сторону Кривого Рога, но здесь (на юге) наткнулись на упорную оборону противника. Зато, 28 сентября войска Степного фронта вышли к Днепру в районе Кременчуга и на следующий день освободили его.
   Таким образом, начался последний этап битвы за Днепр. Советские войска образовывали плацдарм за плацдармом, а немецкие (всеми имеющимися у них силами) пытались ликвидировать их. Первая попытка взять Киев  в середине октября провалилась из-за слишком ожесточённого сопротивления гитлеровцев, сосредоточивших на этом направлении значительные силы [10 дивизий, из них — 5 танковых и моторизованных] и создали прочную оборону. С нашей стороны на этом направлении действовали войска  1-ого и 2-ого Украинских фронтов [так с 20-го октября были переименованы Воронежский и Степной фронты]. Войска Белорусского [бывшего Центрального] фронта пошли вдоль Днепра на север — в Белоруссию...
   3-го ноября 1943 года штурмовой батальон майора Лелюхи переправлялся на левый берег Днепра, там, где нашими войсками был захвачен небольшой пятачок и образован плацдарм для помощи в переправке основных сил армий, наступавших на Киев. Но обстрел со стороны немцев всё равно вёлся очень интенсивно. Причём, что интересно. У Днепра — очень своеобразные берега: там, где закрепились немцы — западный берег крутой, а с нашей стороны — восточный берег пологий. Это создавало дополнительные трудности для переправы и штурма немецких позиций. Плавсредств категорически не хватало, и бойцам самим приходилось строить плоты. Не остался в стороне от этого дела и сам комбат Лелюха, с удовольствие принявшийся за знакомое ремесло. Перед началом переправы комбат строго предупредил своих бойцов:
«Ни в коем случае не надевайте стальные нагрудники преждевременно, а то, в случае чего, как немцы во время Ледового побоища, сразу же камнем падёте на дно реки!».
   Когда батальон начал форсирование Днепра, немцы открыли шквальный огонь с того берега, как пулемётный, так и артиллерийский. Наша артиллерия пыталась оказать помощь переправляющимся войскам и начала стрелять по немецким огневым позициям. Казалось, Днепр ревел и стонал от многочисленных взрывов. На середине реки один из немецких снарядов взорвался в непосредственной близости от плота, на котором переправлялись заместитель комбата капитан Полуэктов с бойцами. От взрыва бывший политрук получил ранение руки, а так же его слегка оглоушило, и он стал тонуть. Это увидел сержант Пряхин, находящийся на другом, уцелевшем плоту. Не раздумывая, он бросился в холодную воду и помог офицеру добраться до их плота. После переправы, батальон сосредоточился в недоступном для вражеского огня месте. По ходу переклички выяснилось, что не всем бойцам Лелюхи удалось благополучно перебраться на этот берег.
   В результате переправы значительного количества вооружённых сил Советской армии на правый берег Днепра, немцам пришлось отступить. 5-го ноября была прорвана немецкая оборона. Наши войска перерезали шоссе Киев — Житомир. Командование немецкой армии, опасаясь попадания в котёл, было вынуждено начать отвод войск из Киева. В результате ночного штурма, к утру 6 ноября столица Советской Украины была освобождена от фашистских захватчиков.
   Наши войска преследовали отступавшего противника. На следующий день, с ходу, был освобождён Фастов, а 13-го ноября — Житомир. Но врагу опять таки удалось закрепиться на следующих рубежах и подтянуть резервы. Сил для наступления было недостаточно и наше командование отдал приказ — перейти к обороне. По приказу из Ставки батальон Лелюхи вернулся на свою базу в Солнечногорск.



В   Р О В Н О   П Р О Ш Л О   Н Е   В С Ё   Т А К   Р О В Н О

   Даниил Боревич и его жена Бронислава [под именами Дитрих фон Борн и Барбара Кляйн] были заброшены в немецкий тыл через их бывший партизанский отряд (под руководством Мити), дислоцировавшийся в Ровенской области. После прибытия на партизанскую базу, они перебрались в город и поселились на съёмной квартире. Он — под видом офицера-интенданта в чине обер лейтенанта, занимающегося поставками продовольствия в Вермахт, а  она — в качестве секретаря, переводчицы и, естественно, фронтовой жены. Документы им выправили самые, что ни на есть, безупречные. Они ездили по различным немецким тыловым учреждениям и собирали разведывательную информацию.
   Четыре месяца они успешно добывали различные документы и оперативные сведения. В январе 1944 года главного разведчика и диверсанта отряда Николая Кузнецова направили во Львов, вместе с отступающими немецкими частями войск. Но главная задача по ликвидации палача украинского народа Эриха Коха выполнена не была. И на Даниила возложили выполнение этого задания. Ему стало известно, что Кох нередко обедает в одном уютном ресторанчике в центре города. Тянуть было нельзя, так как Гауляйтер должен был покинуть Ровно со дня на день.
   В этот день Дан и Броня (примерно за час до появления Коха) пришли в эту ресторацию. Во время обеда они якобы хотели занять отдельную ложу, но  официантка случайно проговорилась, что в это время «будуар» будет занят высоким начальством. Даниилу удалось тайно подложить портфель с миной замедленного действия в ложе. И они тут же покинули этот ресторан, но далеко не ушли, а стали наблюдать издали: что же далее произойдёт. Вскоре прибыла охрана, но сам Кох в этот день задержался и взрыв произошёл до его появления. В очередной раз непредсказуемая судьба сохранила жизнь этому мерзавцу [этот палач, виновный в убийстве десятков тысяч человек, таки дожил до глубокой старости]. А после взрыва, в немецком гарнизоне была объявлена тревога. На улицах в Ровно хватали всех подозрительных людей, попадавшихся в районе нахождения этого ресторанчика. То есть, началась очередная облава.
   Одним из участников этой карательной акции был молодой полицай Никола Крольчук, сын (небезызвестного читателю) Никифора Трофимовича. После захвата и уничтожения партизанами поезда, которым управлял старший Крольчук, его и помощника машиниста паровоза буквально затаскали по допросам. И только, когда их рассказы подтвердили (оставшиеся в живых) конвоиры и пассажиры этого эшелона, их отпустили, но оставили на подозрении. Никифора Трофимовича из бригадиров перевели в простые слесаря, а у сына отпала перспектива повышения по службе. Хоть он всё время и старался выслужиться перед начальством, но успеха в карьере так и не заимел. Интенсивные поиски, с его участием, диверсантов, совершивших этот теракт тоже не увенчались успехом, однако...
   Как-то после этого происшествия, возвращаясь со службы, на противоположной стороне улицы Никола заметил (разыскиваемую когда-то Гестапо) Брониславу Русикайте. Она училась в гимназии, расположенной на соседней улице с их домом и до войны часто попадалась ему навстречу, когда проходила мимо их двора. А потом он увидел её фото в немецкой листовке о розыске, обещавшей пятьдесят тысяч оккупационных карбованцев [5000 рейхсмарок] за помощь в её поимке. И, хоть она и перекрасила волосы, Николка всё равно узнал её. Она шла под руку с каким-то немецким офицером. Крольчук младший понял, что в этом и состоит его последний шанс утвердиться на службе. Он выследил пару, узнал, где они живут, и быстренько побежал в Гестапо.
   Дан и Броня по-домашнему сидели за столом, пили чай и вели беседу. Броня поинтересовалась у мужа:
«Даня, а где ты хотел бы жить после войны? На днях я проходила мимо нашего дома, он совсем целёхонек, там поселился какой-то немецкий начальник. Я думаю, после войны нам удастся вернуть свой дом».
«Видно будет. Пока рано рассуждать об этом» - ответил Даниил.
   В это время в дверь квартиры начали громко стучать, потом ломиться. Даниил приказал жене взять с собой последние добытые материалы и чёрным ходом уйти, пока он задерживает немцев. Броня хотела остаться с мужем, но в его лице была такая твёрдость, что она не решилась спорить. Наскоро накинув пальтишко, она бросилась на выход. Но внизу у выхода из дома их поджидал Микалка с каким-то другим полицаем. Он радостно воскликнул:
"Ось, пане вахмістр, ця сама партизанка і є! Попалася, стерво!».
Но не успел он и удивиться, как Бронислава, прямо не вынимая пистолет из кармана, уложила двумя выстрелами обоих немецких приспешников, поджидавших их с мужем  в засаде. Ей удалось скрыться, а Даниила, раненого гранатой, заброшенной в окно, гестаповцы захватили в плен.
   Брониславе пришлось вернуться в партизанский отряд, чтобы выполнить последнее приказание мужа. Но жизнь её теперь уже совсем не радовала. Была лишь хрупкая надежда на чудо и на то, что вскоре вернутся наши. Советская армия была уже совсем близко - на подходе к городу...



Н О В О Г О Д Н И Й   П Р А З Д Н И К   У   К О М Б Р И Г А

   Успешные действия батальона не остались незамеченными. Вскоре стали спешно создаваться и другие такие же штурмовые подразделения. Батальон Лелюхи было решено преобразовать в бригаду, а самому ему было досрочно присвоено звание подполковник. Его заместителю Полуэктову повысили звание до майора. Сафронову присвоили звание старший лейтенант. А Пряхину, после краткосрочных офицерских курсов, было присвоено звание — младший лейтенант. Только старшина Непийвода так и остался старшиной, впрочем, он не переживал по этому поводу, так как у него и без этого добавилось ещё масса забот, теперь уже о снабжении бригады, численность которой превысила две тысячи человек. В состав новоиспечённой бригады теперь вошли автомобильный и бронетанковый батальон (состоящий из нескольких обыкновенных и огнемётных машин). И все остальные подразделения были заметно укрупнены и надёжно укомплектованы.
   Домой Лелюхе редко удавалось вырваться. Жена тоже часто задерживалась на службе, тут выручала Карин Густавна, она забирала из яслей и садика сразу обоих малышей, хоть ей это было и трудно. От дочки. зятя и мужа вестей давно не было, и она очень переживала и волновалась за них...
   Хоть это было и нелегко, но на встречу наступающего 1944 года Андрею удалось вырваться домой.  К себе в гости комбриг Лелюха пригласил майора Полуэктова, младшего лейтенанта Пряхина и старшину Непийводу. Дежурить в подразделении остался старший лейтенант Сафронов.
   Андрей сам взялся управлять эмкой, в багажник которой мужчины поместили свои сэкономленные фронтовые продпайки, водку и трофейное вино. К празднику им удалось получить и сладости: конфеты «Красноармейская звезда» и шоколад «Гвардейский». А так же погрузили небольшой мешок картофеля. В общем, всё, что было необходимо для праздника. И даже маленькую живую ёлку прихватили с собой!..
   Отмечать праздник решили всей квартирой. Мужчины сразу же перезнакомились с соседками (которых звали Катериной и Марией) и с их детьми (дочкой и сыном). Стол решили составить из четырёх кухонных столов на большой просторной кухне. Но прежде, все женщины принялись кухарничать, стараясь понаделать разнообразных блюд из привезённых продуктов. Тут были мясные и рыбные консервы, мука, постное масло, сыр, сахар, дрожжи и другие продукты. Через три часа стараний, праздничный стол был готов. Женщины нарядились в лучшие платья, какие у них остались от мирного времени, накрутили причёски. Таким образом, потихоньку создавалось праздничное настроение. Вскоре все уселись за стол (только двух самых молоденьких малышек мать и бабушка накормили и уложили спать, дети постарше остались на празднование Нового года).
   Первый тост произнесла Карин Густавна:
«Я желаю вам всем, дорогие мои, чтобы все были живы и здоровы, а остальное приложится!».
   Второй тост был от Катерины:
«Помянем наших мужей!..».
 «И всех погибших на этой проклятущей войне!» - добавила Мария.
За этот тост, как и полагается, выпили стоя и не чокаясь.
Чтобы уйти от грустной темы, Андрей предложил:
«Давайте, всё-таки, выпьем за нашу будущую Победу!».
А Эдуард Николаевич, по своей комиссарской привычке, решил идеологически направить тосты в верное русло (на всякий пожарный случай) и предложил:
«Давайте выпьем, товарищи, за здоровье нашего вождя и Главнокомандующего товарища Сталина!».
Выпили и за этот политически грамотный и правильно выверенный тост.
Всем старшим ребятишкам и женщинам мужчины подарили по шоколадке.
Потом, когда детей отправили спать, взрослые немного расслабились. Мария принесла патефон с пластинками. Много танцевали, пели и пили... Говорили по душам. Жалели вдовьи судьбы. Ещё выпили за старый и за Новый 1944 год. Праздник удался на славу, но, вот, как он закончился, не все это помнили, потому что поутру (сами того не понимая, как там очутились) Эдуард Николаевич и Петро Григорьевич проснулись в постелях Катерины и Марии соответственно. Но их никто не осудил, потому что, как гласит известная народная пословица:
«Кто вдову утешит, с того семь грехов спишется!».



Р О В Е Н С К А Я   Б Р И Г А Д А

   В начале января 1944 года на Луцко-Ровенском направлении наступления наших войск сложилась неблагоприятная ситуация для немецкой стороны. Между их армиями «Юг» и «Центр» образовалась существенная брешь. Манштейн просил у Гитлера выдвинуть в разрыв 17-ю армию, после эвакуации её из Крыма. Однако, Гитлер категорически отказался оставлять Крым, что оказалось на руку его противнику. Войска 1-ого Украинского фронта двинулись в наступление. У врага в промежутке между армиями были только опорные пункты (стоящие на главных дорогах), которые для Советской армии почти не представляли никакой преграды. К середине января наши войска глубоко вклинились между немецкими армиями (южнее Ровно). В это время на северном направлении, в помощь нашим стрелковым дивизиям, хорошо посодействовали кавалерийские корпуса, которые совершили боевой рейд в обход Ровно в сторону Луцка. К 29 января Ровно был окружен. Для освобождения города туда прибыла штурмовая бригада подполковника Лелюхи. В это же время под Луцк и Ровно подошли партизанские бригады из Полесья и из Ровенских лесов. Штурм обоих городов был намечен на 2 февраля.
   Ещё в начале войны фашисты объявили Ровно столицей Рейхскомиссариата Украины. В этот последний день оккупации на всех дворах фашистских учреждений пылали костры, в которых уничтожалась документация, свидетельствующая о преступлениях немецкого нацизма. Особенно усердствовали в Гестапо, пытаясь замести следы своих злодеяний. Командир полиции безопасности и СД по Волыни Бруно Мюллер (из Луцка) отдал приказ своим подчинённым гестаповцам в Ровно: «Расстрелять всех арестованных, находящихся в следственной тюрьме»...
   Истерзанный пытками Даниил бездыханно лежал на бетонном полу одиночной камеры, когда в неё вошли тюремные охранники с автоматами. Один из них подошёл к лежащему телу и пнул его. Заключённый не издал ни звука.
«Kurt! Dieser scheint gestorben zu sein! [Курт! Этот, кажется, подох!]» - сказал он своему напарнику.
«Trotzdem - erschie; ihn! [Всё равно - выстрели в него!]» - распорядился другой.
Фашист навёл ствол «Шмайссера» на Даниила и нажал на курок. Но выстрела не прозвучало, так как в рожке закончились патроны.
«Ah! Verdammt noch mal! Gehen wir in die n;chste Zelle! [А! Чёрт с ним! Пошли в следующую камеру!]» - сказал первый, развернулся и, доставая другой магазин, пошёл вслед за камрадом, оставив открытой дверь камеры...
   Неимоверно, каким способом, Бронислава нашла командира одного, из штурмующих город, подразделений, и им оказался Андрей! Она бросилась к нему с просьбой:
«Здравствуй, Андрюша! Там, в застенках Гестапо находится Даня! Что с ним? Жив ли он? Ничего не известно! Возможно ли его спасти, если уже не поздно? Помоги, пожалуйста!».
«Здравствуй, Броня! Хорошо, в первую очередь сейчас мы пойдём в сторону Гестапо, может быть, кого и удастся спасти! А ты жди здесь, после боя я тебя найду!» - ответил Андрей, обнимая плачущую свояченицу.
   Наступление штурмовой бригады было настолько стремительным, что немцы опять таки ничего не успели взорвать в городе. На этот раз подполковник Лелюха лично возглавил подразделение, направлявшееся в сторону Ровенского Гестапо. Впрочем, как говорится: «Цирк сгорел и клоуны разбежались!». Садисты бежали из города, но из окружения им вряд ли удастся вырваться.
   Андрей и его бойцы шли по коридорам казематов. Живых почти не встречалось. Кто ещё подавал признаки жизни, того тут же клали на носилки и выносили на улицу к санитарным грузовикам. И тут, в одной из одиночек, он увидел, лежащего на полу, Даниила. Андрей подбежал к другу, развернул тело и прильнул к груди, пытаясь прослушать стук сердца. Показалось, что оно подаёт признаки жизни. Тогда, ещё не веря счастью, он надавил двумя пальцами на сонную артерию. Чувствовался слабый пульс. Друг был ещё жив. Комбриг Лелюха распорядился: «Немедленно доставить раненого в медсанбат!». Но не выдержал и сам взялся сопровождать Даниила.
   В санбате он настоял на внеочередной операции героя-разведчика. Пока длилась операция, он съездил на своём «Виллисе» за Броней и привёз её к хирургической палатке. Они вместе стали ожидать результатов операции, которая продлилась почти четыре часа. Когда хирург вышел из палатки перекурить, они оба бросились к нему с со своим главным вопросом: «Как он там?».
«Трудно сейчас что-либо загадывать, нужны будут ещё повторные операции, хорошо бы в приличном стационаре. Положение стабильно тяжёлое, но организм очень крепкий, потому и выжил. Будем надеяться на лучшее!» - ответил доктор.
   Но Андрей не стал надеяться на лучшее. Он отправился в штаб и по ВЧ дозвонился до Москвы в ГУ НКВД к генералу Аполлонову. Тот очень обрадовался, что Боревич жив. Он обещал немедленно послать санитарный самолёт за геройским разведчиком.  А так же, он приказал передать Брониславе - тоже вылететь этим же самолётом... В тот же день израненный Даниил, в сопровождении Брониславы, вылетел в Москву на излечение в  госпитале НКВД.
   А штурмовой инженерно-сапёрной бригаде подполковника Лелюхи (за совершённые подвиги и в честь освобождения города Ровно) было присвоено наименование — Ровенская!


В С Т Р Е Ч А   С Т А Р Ы Х   Д Р У З Е Й   В   Р О В Н О

    Андрея, то есть, бывшего командира Леля, ждала встреча со своими партизанами, с кем он воевал бок о бок в первый год  этой Великой Отечественной войны. Через три дня после освобождения Ровно и Луцка, со стороны Львова, куда партизаны совершали очередной рейд, пробился отряд Мити. Партизанский отряд «Победители», полностью выполнивший поставленные командованием  боевые задачи, теперь утратил свою необходимость и подлежал расформированию. В это время и произошла встреча старых друзей. В Ровно же перешёл и отряд из базового семейного лагеря (под руководством Якова Боревича). Трудно описать радость от встречи боевых друзей после освобождения родного края, где в труднейших условиях партизаны  провоевали два с половиной года.
   Дмитрий Николаевич и Андрей Васильевич крепко обнялись и трижды расцеловались. Тут же были и тесть Андрея Яков Борисович со своей новой женой Ханой Наумовной, и Бойко Михаил с беременной женой Сильвой (бывшей Цилей Либерман), и Максим Романов, и Александр Малый. Все-все близкие друзья Андрея были живы. И, само собой, Викторас Антанасович, в доме которого вечером все и собрались отметить встречу в освобождённом Ровно. Конечно же, тут были и новые друзья Андрея — Полуэктов, Непийвода, Пряхин и Сафронов. Хотя, какие же они новые? Ведь и с ними он провоевал достаточно долго, так что, лучше сказать: фронтовые друзья!
   После столь спешного отъезда из Ровно этого немецкого высокого оккупационного военачальника в кладовке подвала дома Русикаса осталось много продуктов и вин. Поначалу было опасение: «А не отравлено ли всё это?». Но при тщательной и очень внимательной проверке - всё оказалось пригодным к употреблению. За одно и проверили дом на отсутствие мин-ловушек.
   Праздничный стол получился богатым, да и Хана с Цилей постарались приготовить множество вкусных блюд, благо, продуктов было много.
   Первым произнес тост хозяин дома, наконец-то, вернувшийся к своим пенатам:
«Перво-наперво, давайте выпьем за освобождение от врага нашего города!».
   Вторым тостом Яков Борисович предложил выпить за помин всех загубленных фашистами и убитых в боях родных и товарищей!
   Потом взял слово Дмитрий Николаевич:
«Товарищи! Мы славно повоевали здесь, планомерно разрушая немецко-фашистские тылы. Множество гитлеровцев и их наёмников побито, десятки вражеских эшелонов пущено под откос. И ещё много другого вреда мы нанесли ненавистному врагу. Но сегодня я предлагаю выпить за нашу славную Советскую Красную армии, которая с успехом громит врагов, которую мы долго ждали, и она пришла, освобождая наши сёла и города, нашу советскую землю!».
Следующим тостом, как водится, выпили за здоровье главкома Сталина!
Далее, выступил Андрей Лелюха:
«А я бы хотел предложить тост и хочу выпить за всех своих боевых товарищей, и за тех, с кем дружно сражался с врагами в партизанском отряде и за тех, с кем довелось вместе воевать в  Советской армии! Сегодня мы празднуем нашу общую победу над врагами, но повоевать ещё предстоит немало. Противник пока силён и опасен. И я приглашаю всех бывших партизан вступить в нашу Ровенскую штурмовую бригаду, чтобы вместе дойти до Берлина и задавить фашистскую гадину в её логове!».
За этот тост выпили под дружные аплодисменты!
Не забыли и выпить за выздоровление отважного разведчика Даниила Боревича.
   На этот раз Полуэктов и Непийвода старались пить спиртное несколько умеренно, чем на праздновании наступления нового года, хотя подобная «опасность» нынче вроде бы и не присутствовала!..
   Дмитрий Николаевич через несколько дней был отозван в Москву. Викторас Антанасович поступил работать на, вновь заработавшую, типографию. Бойко, Романов и Малый были приняты на службу в Ровенскую ШИСБр. Сильва-Циля осталась дома в Ровно — дожидаться родов и возвращения мужа после войны. Яков Борисович был приглашён на работу в новую администрацию Ровенского Горсовета. Хана Наумовна, естественно, осталась с мужем, они поселились в её бывшем, теперь освободившемся доме.
   Штурмовая бригада подполковника Лелюхи значительно пополнилась бойцами из бывших партизанских отрядов области, естественно, прошедших обязательную проверку спецорганами. Так что о возвращении на свою бывшую базу речи теперь не было. А речь шла только о продвижении вперёд — за границу СССР в Европу, в Германию!..


П О Л Н А Я   И   Б Е З О Г О В О Р О Ч Н А Я   К А П И Т У Л Я Ц И Я

   Шли последние дни войны, начинался май 1945 года.
   Множество иностранных городов и сёл пришлось освобождать и брать Ровенской ШИСБр под командой (теперь уже) полковника Андрея Лелюхи. Если, при угрозе окружения советских городов, гитлеровцы спешно драпали, памятуя Сталинград, то в Европе, особливо в их фатерлянде, отступать уже было некуда. Так что, остатки, когда-то самой сильной армии в Европе, отчаянно сопротивлялись  неудержимому наступлению Советской армии. Но к этому времени лучшие силы Германии были уже выбиты с жизненных просторов вселенной, а, ускоренно набранный, фольксштурм воевать не умел. Единственно, чем они наносили урон, так это в городах своими многочисленными фаустпатронами против наших танков. Впрочем, и бойцы ШИСБр оценили это новое немецкое оружие, которое в большом количестве удавалось захватывать в качестве трофеев. Наши воины штурмовых бригад начали удачно применять их для пролома стен при атаках домов в городских условиях. И ворошиловские стрелки бригады отличились своими боевыми достижениями, постоянно держа врага на прицеле своих снайперских винтовок. Да и полковник Лелюха, несмотря на категорический запрет начальства, частенько сам принимал участие в снайперских дуэлях. Он отомстил немецкому асу за (убитого им) славного отчаянного паренька Максима Романова. За Михаила Бойко, которого тяжело ранило в ноги при взятии Кёнигсберга. После частичного излечения его комиссовали, и он отправился в Ровно к своей жене Сильве и малолетнему сыну.
   Дмитрия Николаевича командировали в Литву для борьбы с «лесными братьями».
   Даниил Боревич, ещё не совсем оправился от своих ран, Мирьям не хотела отпускать его из госпиталя, но он настоял на этом. На фронт его больше не отправили, но после повышения в звании, майора ГБ Боревича Д.Я. направили в Ровно руководить отделом НКВД, чему очень обрадовались Бронислава и Карин Густавна. Вскоре они все вместе приехали к  Викторасу Антанасовичу, так что, счастливая семья — воссоединилась!
   Тем временем, гитлеровский Рейх загибался, но некоторые его самые фанатичные арии пытались захватить на тот свет с собой, как можно больше людей, как противника, так и своих собственных граждан. Бои шли уже в самом Берлине. Большей частью эсэсовцы стали применять изуверскую тактику, прикрывая свои «драгоценные»  жо..., то есть, жизни мирным населением. Это сильно затрудняло задачу по зачистке от них многочисленных подвалов и бомбоубежищ.
   Лейтенант Пряхин с двумя своими снайперами сопровождал штурмовой взвод во главе со старшим лейтенантом Сафроновым. Среди них, как-то случайно, оказался и майор Полуэктов...
   В большом подвальном помещении находилось не менее двух сотен гражданских лиц. Среди них во множестве были женщины, старики и дети. Все были на грани истощения и обезвоживания. Но выйти на волю они не могли, так как их не отпускали, засевшие на входе в подвал, эсэсовцы. Когда один из пожилых граждан обратился к их командиру со словами:
«Herr Sturmf;hrer! Lasst wenigstens Frauen und Kinder aus dem Keller! Die Menschen sind an der Grenze ihrer Macht, bereue sie! [Господин штурмфюрер! Отпустите хотя бы женщин с детьми из подвала! Люди на пределе своих сил, пожалейте их!]», этот эсэсовец рассвирепел:
«Dreckige Schweine! Die besten Krieger des Gro;en Deutschlands setzen ihr Leben f;r Sie ein! Wollen Sie wie Ratten davonlaufen? Verfluchte Schei;e! Der erste, der versucht zu entkommen, erschie;e ich wie ein Heimatverr;ter! [Грязные свиньи! Лучшие воины Великой Германии кладут свои жизни за вас! А вы хотите сбежать, как крысы? Проклятое говно! Первого, кто попытается вырваться, я пристрелю, как предателя родины!]».
   А, когда в подвал ворвались наши солдаты, подчинённые штурмфюрера тут же бросили на пол своё оружие и подняли руки вверх. Однако, старший эсэсовец сдаваться не собирался. Он начал стрелять из своего «Вальтера» в старшего лейтенанта Сафронова. Но к ужасу фашиста — пули, высекая искры, отскакивали от груди русского варвара. Тогда он дернул за шнур, взводя ручную гранату и бросил её на пол. Сафронов тут же выстрелил в него. А Пряхин успел накрыть гранату, валявшейся рядом, толстой доской и с криком: «Fallen Sie! [Ложись!]» сверху своим телом прикрыл доску... Раздался сильный взрыв. Пряхина подкинуло вместе с доской, но разлетевшиеся по подвалу осколки гранаты, остальным обитателям подвального помещения вреда почти не причинили. Тут в подвал заскочили майор Полуэктов с другими бойцами. Он закричал на фашистов: «Aufstehen! [Встать!]. Солдаты-эсэсовцы повскакивали с поднятыми руками, и их тут же начали выводить по-одному из подвала. Сафронов и Полуэктов подошли к бездыханному Пряхину. Николай перевернул тело Сергея на спину. Стальной нагрудник и фартук Пряхина были помяты и все посечены осколками, кое-где бронезащита была пробита.
   Эдуард Николаевич скорбно склонил голову и произнёс:
«Вот и дорвался ты, дружище Серёга, до Германии! Только не смог  разъяснить немцам - «по чём фунт лиха», а сам получил с лихвой, защищая этих самых немцев от их же гранаты! А ведь я тебе так и не успел сказать спасибо за своё спасение!».
    Вслед за пленными, из подвала начали выбираться многочисленные заложники, которыми прикрывались эсэсовские нацисты. А наши ребята всё стояли над погибшим товарищем.
   И тут к ним подошел тот самый пожилой немец, который упрашивал эсэсовца отпустить женщин и детей. С акцентом, но довольно-таки чисто по-русски он обратился к ним:
«Господа офицеры, разрешите мне осмотреть геройского юношу, я ведь всё-таки врач!».
«Пожалуйста!» - ничуть не удивившись сказал Полуэктов.
   Доктор осмотрел раненого и сказал:
«Он жив. Контузия грудной клетки с многочисленными осколочными ранениями. А дыхание слабо заметно из-за лёгочной недостаточности. Раны, похоже, не смертельные, но нужна срочная операция.  Его надо немедленно отправить в госпиталь. Если разрешите, я, как хирург, с вами поеду».
Сафронов моментально принёс носилки, и они понесли Сергея к грузовику, стоявшему неподалёку. Доктор пошёл вместе с ними. С ними же увязалась и ассистентка доктора — молоденькая немка. По дороге, Эдуард Николаевич спросил немца:
«Скажите, хоть как Вас и фройляйн зовут? И откуда Вы  так хорошо говорите по русски?».
Доктор просто ответил:
«Да я в ту ещё Мировую войну побывал в русском плену. Зовут меня Зигфрид Майн, а мою юную ассистентку — Гретхен».
По дороге их обоих накормили сухим пайком и напоили из фляжки водой.
   Когда приехали в полевой госпиталь, там оказалось слишком большая очередь из раненых, а хирургов не хватало. Тогда доктор Майн спросил разрешения самому провести операцию лейтенанту Сергею Пряхину. Главврач, скрепя сердце, согласился. Гретхен взялась ассистировать ему. Через три часа операции доктор Майн вышел к ожидавшим результатов операции Полуэктову и Сафронову. Те тревожно посмотрели ему в глаза, но доктор успокоил их:
«Организм молодой! Хоть ранения и тяжёлые оказались, но надежда есть. Было бы лучше, мне самому за ним понаблюдать, да боюсь, не разрешат это делать вражескому врачу!».
«Ну, почему сразу — вражескому? Для нас фашизм, а не немецкий народ - враг! Товарищ майор, Эдуард Николаевич, пожалуйста, посодействуйте!» - ответил Николай Сафронов доктору и обратился к Полуэктову. Тот поговорил с главврачом и попросил — дать возможность поработать в госпитале отличному немецкому хирургу. Его рекомендация возымела действие, и доктора Майна с его ассистенткой временно оставили поработать в советском госпитале.
   Когда полковник Лелюха узнал о ранении его младшего друга и второго снайперского номера, он мигом примчался в госпиталь, но поговорить с Пряхиным не смог, так как он всё ещё находился без сознания.  Через некоторое время пришло известие о смерти лейтенанта Сергея Пряхина.
   К тому времени, когда произошло эти трагическое происшествие, над Рейхстагом Берлина уже реяло Знамя Победы. Пылали лишь немногочисленные очаги сопротивления, но и их вскоре погасили. А вечером 8 мая (когда в Москве уже наступило 9 мая) в Берлине был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Повсюду бойцы и командиры, все вместе, веселились, салютовали, дружно праздновали великую Победу!
   И по всей Советской стране, в столице, в городах и селах, во всех самых отдалённых уголках Родины с радостью и слезами на глазах люди встретили это великое событие!


Э П И Л О Г

   В городе Ровно летом 1955 года в доме Виктораса Русикаса и его жены Карин собралась большая компания. Ну, во-первых, в гости пришли дочь Бронислава с мужем Даниилом и внучками Эвой и Аидой. Во-вторых, сват Яков Борисович с женой Ханой Наумовной, с ними же пришли и московские гости: Андрей и Мирьям Лелюхи с сыном Андреем и дочерью Анфисой. Потом, Михаил Бойко с женой Сильвой и сыном Максимом. Из Ленинграда приехал Эдуард Полуэктов, а из Запорожья — Петро Непийвода.
   Друзья давно не встречались, да и переписывались редко, в основном, посылали лишь поздравительные открытки друг другу. А тут, наконец-то, договорились собраться всем вместе.
   Карин Густавна накрыла большой стол, женщины помогали ей в этом. А мужчины вышли в сад покурить, побеседовать, повспоминать былое. Когда хозяйка позвала всех за стол, Андрей попросил подождать ещё немного, так как ожидались ещё какие-то гости.
   Вскоре послышался скрип тормозов, подъехавшего к калитке, такси. Из «Победы» вышли молодые мужчина и женщина, с маленьким мальчиком (очевидно, их сыном). Андрей первым вышел их встречать, после радостного приветствия, все вчетвером они зашли во двор дома. Не успел Лелюха представить гостей, как все тут же узнали Сергея Пряхина, а с ним, понятно, жена и сын. Вся компания бросилась обнимать и тискать Сергея, с которого считали умершим от ран в госпитале тогда, в мае сорок пятого. Он представил жену по имени Грета и сына Петера. Женщина немного говорила по-русски, но с сильным акцентом и коверкая некоторые слова (впрочем, хозяева дома и большинство гостей свободно говорили на, понятном ей, немецком языке), а мальчик почти совсем не понимал русского языка. На вид ему было лет семь, он очень смущался в, незнакомой ему, обстановке, но все и, в первую очередь, дети приняли его очень приветливо. Так что мальчик вскоре освоился.
   Первым делом за столом помянули Сафронова Николая Михайловича, погибшего в борьбе с украинскими националистами (уже в мирное время).
«Не успели мы его, раненого в грудь, после боя доставить в госпиталь. Коля умер прямо у меня на руках» - скорбно сообщил Даниил Яковлевич.
   Потом, помянули Дмитрия Николаевича, недавно ушедшего из-за тяжёлой болезни, и похороненного в Москве на Новодевичьем кладбище.
   Затем, выпили за здоровье всех собравшихся за этим гостеприимным столом.
   Наконец, настало время расспросов и все обратили своё внимание на семью Пряхиных. Он сам начал свой рассказ. Вот он.
«Я долго провалялся без сознания. Потом мне сказали, что меня перевели из полевого в стационарный госпиталь. Первой, кого я увидел, была девушка с ангельским лицом. Я спросил её: где я (?), но она замотала головой и сбегала за пожилым доктором по имени Зигфрид Карлович. Он мне сразу же объяснил, чтобы я не волновался, так как нахожусь в советском госпитале. Зигфрид Карлович помог вспомнить: что со мной случилось (?). Много дней я не мог встать с постели, а девушка (по-имени Гретхен) всё это время ухаживала за мной, как за младенцем и кормила с ложечки. А я всё удивлялся: «Почему это меня не навещают боевые друзья?». («Да, Серёжа, ведь нам из полевого госпиталя сообщили, что ты умер и похоронен в неизвестной братской могиле!» - не выдержал Эдуард Николаевич.) А я это уже знаю от Андрея Васильевича! Так вот, рассказываю дальше.
   Только через три месяца я смог встать на ноги, потом ещё долго лечился, аж до следующей весны.  После излечения меня признали годным по состоянию здоровья к воинской службе. Прослужил я в Берлине ещё больше года. За это время между мной и Гретой случилась Любовь. Но не долго мы были счастливы. На нас донесли, и после этого, меня срочно перевели на службу в Советский Союз. Я пытался писать Грете, но она моих писем не получала. Пока служил в Подмосковье, я заочно окончил МЭТИ [Московский электротехнический институт]. В пятьдесят втором году я демобилизовался, а через год (после смерти нашего вождя и отца народов товарища Сталина) появилась слабая надежда на поиски моей любимой женщины. И тут то мне, наконец-то, повезло — я случайно встретил Андрея Васильевича в Москве, куда переехал из Солнечногорска. Товарищ генерал, как раз, собирался в командировку в ГДР, в Берлин. Он нашёл там мою Грету с нашим с ней сыном, которого я тогда ещё не видел. Только благодаря его усилиям, им удалось получить советское гражданство и приехать ко мне полгода назад! Теперь наша семья воссоединилась, и я счастлив по-настоящему...».
«А, как Вам, Грета, жилось все эти годы в Германии?» - поинтересовалась Карин Густавна перейдя на немецкий язык. Но Грета предпочла говорить по-русски, чтобы не напоминать сыну о кошмарах тех лет:
«Знаете, скажу Вам честно, что там, даже в демократической Германии, к таким матерям-одиночкам, как я, многие относятся с презрением. Я то ничего, но на родине постоянно пытались издеваться над моим мальчиком. Даже среди детей во дворе он стал изгоем, другие родители запрещали своим детям играть с ним. А от тех детей, что постарше, слышались постоянные оскорбления и обидные прозвища. Но теперь у нас всё хорошо, мы тоже счастливы с нашим мужем и отцом! А говорить по-русски он скоро научится...».
«А где сейчас проживает господин Зигфрид Майн?» - поинтересовался Полуэктов.
«Он был единственным человеком, кто меня тогда поддерживал, но потом герр Зигфрид уехал к родственникам в Западную Германию, в ФРГ то есть!» - ответила Грета.
«А где Вы работаете и проживаете?» - поинтересовалась Бронислава.
«Живём мы у мужа в коммуналке, а на работу мне помогла устроиться Мирьям Яковлевна...».
«Да-да, она трудится в нашем госпитале хирургической медсестрой!» - подтвердила Мира.
«Приятно, когда ты не безразличен людям в таком обществе, как наше. Тогда вы уже все расскажите и о себе. А про себя добавлю, что лично я тружусь инженером-электриком на Московском метрополитене» - сообщил о себе и тут же поинтересовался о других товарищах Сергей Анатольевич.
«Я, опять под началом Ханы Наумовны, работаю в привокзальном ресторане» - первой ответила Сильва, то есть Циля.
«Мы с женой, как и до войны, я в типографии наборщиком, а она в диспетчерской грузовых железнодорожных перевозок» - сказал Викторас Антанасович.
«Мой муж Яков Борисович — зампред Горисполкома, его дочь Бронислава — ректор пищевого техникума, а зять  Даниил Яковлевич - полковник милиции, руководит Горотделом МВД - здесь у нас в Ровно» - сообщила Хана Наумовна.
«А я служу начальником радиостанции нашего местного аэропорта» - сообщил Михаил Иванович Бойко и добавил: «Кстати, Малый Саша руководит радиоцентром в аэропорту Диксона, мы с ним иногда связываемся. К сожалению, он сейчас не смог приехать к нам в гости».
«Ну, а я работаю инструктором Петроградского райкома партии в Ленинграде» - сообщил о себе Эдуард Николаевич.
«Тогда уж и я о себе сообщу» - начал Петро Григорьевич: «Я работаю плотником. Мы с моей женой Марией живём в Запорожье, у нас дочь, а сын жены от первого брака остался в Москве. Чего же ты, Эдуард Николаевич скромничаешь и не сообщил, что после войны ты женился на той вдове - Катерине и забрал её с дочкой из Москвы в Ленинград?».
«Вот, видите, как хорошо у всех нас сложилась мирная жизнь! Я тоже на своём посту, по мере своих сил, борюсь за мир! Так давайте же выпьем, друзья мои, за мир во всём мире, а если и случится война, то, чтобы победа всегда была за нами!» - поднимая свой бокал, произнёс (генерал-майор госбезопасности) Андрей Васильевич Лелюха...


П О С Л Е С Л О В И Е

   Вот и закончилась моя приключенческая военная дилогия.
   Во-первых, я, как всегда, благодарю тех читателей, которые всё-таки дошли до этих слов.
   Во-вторых, должен сказать и то, что не успел я ещё дописать всё своё сочинение, как вдруг в стране произошли особые события. Само провидение не позволило мне продолжить написание второй части именно на том месте, где я взялся написать про бои за освобождение Украины. Сначала Ковид, потом вышел из строя мой старый ноутбук, чуть не погубивший всё написанное ранее, а тут и началась эта спецоперация, так повлиявшая на вторую часть моей дилогии, которая (не скрою), в отличие от первой, далась мне с большим трудом. Ведь для любого сочинения требуется личный покой и особый душевный настрой. Да и интернет теперь стал другим. К примеру, я хочу собрать сведения об освобождении того или другого города, а мне подсовываются всякие фейки и антироссийские лозунги. Или. Я хочу узнать, как складывалась судьба у тех наших воинов, которые влюблялись на фронте, причём, в женщин, воевавших с нами, государств. А интернет подкидывает только информацию о, якобы, миллионах изнасилованных немок. Еле-еле нашёл то, о чём хотел узнать подробнее. Хорошо, что меня выручили книги и справочники, которые я собираю долгие годы. К сожалению, иногда с трудом удавалось не скатиться к графомании, хотя некоторой доли формализма избежать не удалось, за что прошу прощения у своих читателей. Как говорится: «Парнас закрыт, все музы ушли на фронт!».
   Помнится, в далёкой юности мой одноклассник и лучший друг учил меня, как правильно по-украински произносить слово паляниця [приплюснутый хлеб округлой формы из пшеничной муки]. И только через пятьдесят лет я узнал, что это одно из тех слов, которыми во время войны бандеровцы выявляли москалей, но вдруг ныне оно снова стало актуальным. Отец моего друга в молодости служил в самой настоящей УПА, но я всегда считал его честным человеком, по стечению жизненных обстоятельств попавшим на эту службу. Следы бывшего друга теперь затерялись где-то на Западной Украине, но мне всё равно никак не хочется считать его врагом. Однако, в своей повести я, всё же, не мог обойти стороной украинский национализм и коллаборационизм.
   Мне крайне обидно, что так случилось, и наши воины смотрят друг на друга через оружейный прицел. И снова страдают и гибнут люди с обеих сторон. А в Ровно, в городе, который я интуитивно выбрал местом действия героев моей повести, ныне нацистские власти снесли памятник местному герою-партизану, погибшему в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами. Они плюют в наше общее прошлое. Интересно, как об них отзовётся будущее? И будет ли им прощение? Сколько нужно времени, чтобы мы опять стали братьями-славянами?
   Ясно, что примирение между нами и ими наступит не сразу. Но, если бы мне всего четверть века назад сказали, что я буду восхищаться и гордиться чеченскими воинами, то я не поверил бы в это. Но это факт! Значит примирение возможно!
   В заключение, я хочу пожелать вам, мои дорогие читатели, всего самого хорошего!
   И до новых встреч!

А В Т О Р

16.О4.22