Для детей литературу трудно сочинять. Писатели, они как правило взрослые, то есть они делают всякие выводы и любят своими выводами делиться. В литературе для взрослых это хорошо. Если выводов (моральных, философских) нет, или если из произведения выводы сами на меня не смотрят, я теряюсь. Мне, взрослому, нужны выводы. А ребёнку нужны переживания. Выводы касаются умения жить, о таком умении ребёнок не заботится - пускай взрослые умеют жить, а ребёнку хочется переживать жуть. Он хочет ощущать восторг, веселье, умиленье, удивление, страх.
Взрослому трезвому писателю обратиться к ребёнку посредством литературного произведения крайне сложно, потому что он привык объяснять. Если же он сдерживается и старается ничего не объяснять, он всё равно про себя объясняет, и педадогический волос всё равно плавает в его творческом супе.
Детский писатель обращается к ребёнку якобы на детском языке не потому что умеет смотреть глазами ребёнка, а потому что присел на корточки (поправив на коленях брюки, чтобы не растягивались) и смотрит вокруг с низенького роста. Даже если он вовсе ляжет на землю, он не станет младенцем, он останется взрослым, только ещё маленько лживым взрослым.
Так толстая соседка, трогая Андрюшины щёчки, называла его Андлюсей. (Помню, помню... поубивал бы).
Но, скажу на всякий случай, даже если вы напишите по-настоящему детскую книгу, издатель вас не издаст, потому что он ничего не понимает в детской литературе (он хорошо понимает в деньгах, а это взрослая тема). И родители не поймут издателя, если он ни с того ни с сего напечатает настоящую детскую книгу. (Такого не произойдёт, ибо взрослые всё фильтруют.) Потому такая натужная, скучная у нас «литература для ребят». Главное, чтобы взрослым она нравилась (когда они играют в детский разум, севши на пол и слюнявя слова).
Когда мы пацанами рассказывали друг другу сказки, это была настоящая детская литература, только ни один рыночный умник её не напечатает.
К примеру, быличка про платяной шкаф. Пришёл в квартиру вор, открывает шкаф, а там дорогие костюмы висят. Он обрадовался, выбрал самый шикарный и потянул к себе, но соседний костюм обхватил его и не пускает. Вор сильней тянуть, а не тут-то было. Вор зубами скрежещет: «Ты кто такой? А ну отпусти!» И слышит в ответ: «Я тут вишу по соседству, это мой друг, я тебе его не отдам». Ну тут вор совсем рассвирепел: как потянет изо всей силы – шкаф на него и повалился и накрыл его.
Таков конец истории. Мы спросим, о чём она? По-взрослому сказать: она о том, что жадность - это плохое качество, и потому воришка был наказан. А по-детски и сказать нечего, потому что вор тащил на себя костюм, но у костюма был друг, и на грабителя упал шкаф. Это удивительно и смешно. (Смешное в детстве дружит с удивительным.)
Детская литература ближе к искусству: она пробуждает воображение. Взрослая литература ближе к философии, психологии: она поучает и живописует нравы.
Даже милый Винни-Пух сатиричен и социален. Даже Алису в стране чудес автор потчует британскими политическими реалиями. Я не помню ни одной авторской сказки, что была бы по характеру и настроению подлинно детской. Это всего лишь литература, написанная для родителей.
Русские народные сказки бывают по-настоящему детскими, да и были бы они все детскими, если бы их не отредактировали. Увы, в 19 веке их так собрали, так записали, что самому Чернышевскому пришлись бы они впору. «Затаил работник обиду на барина, потому что барин был хитрющий и недоплачивал работнику»… Спокойной пролетарской ночи, дети!