Дневник деревенской кошки
Я, вообще, сама по себе ленива. Эта вечная фрейлина Шапокляк столкнулась со мной случайно. Просто я входила в теплицу, а она выходила. Я, даже, чуть лапы не откинула от неожиданности. Но собралась с духом и прыгнула на неё. Прижала голый мерзкий хвост задней конечностью, а шею - передней.
Она глянула на меня своими мудрыми глазками-бусинками и я поняла, это судьба.
- Мрррр... жииии-ить хочешь?
- Хоччччу-ссс
- Читать ууууммммеешь?
- И писсссать тоже, -пытаясь словить воздух, прошипела крыса.
- Имя! Как Ваше имя, миледи?
- Лариска...
- Мррр... не поэтично! Будешь Лорой.
- Сссогласна! Отпусссстишь?
- Нннуууу... возможно. Есть условие.
- Изззлагай.
- Я люблю размышлять. Но писать - не дано. Будешь моим секретарем-летописцемммм. Явства пополам.
- Договорилиссссь.
С тех самых пор, когда я поставила на договоре о трудовых отношениях свою подпись, а точнее, мы стукнули друг друга лапами, в знак примирения, у нас и началась странная дружба: кошка-брюнетка в белой беретке и ободранная старая мудрая крыса с мерзким хвостом.
Я долго не верила в способности старой оборванки. Писала она не от лапы, птичьим пером, как я предполагала, а виртуозно стучала по бумаге передними зубами, оставляя отметины и даже разрывы.
Но когда мой дневник попал нашей местной сплетнице вороне, до меня дошло, старая калоша не врала. А как же, на смертном одре во всем признаешься.
Я, как обычно, вылезла из-под множества подушек на кровати хозяйки, потянулась, высунула круглую мордочку в окно и... заслушалась. Не скрою, иногда хотелось покраснеть. Лоснящаяся шерсть не дала мне это сделать. Оставалось только подумать, как избавиться от свидетелей.
Понедельник. Лето. Число, месяц - не знаю. Возвращаюсь с ночных посиделок. Обсуждали новенького. Видела мельком. Рыжий. Непримечательный. Чем заинтересовал Нюрку, не знаю. По-моему, наш Васек гораздо приятнее.
Проспала на печке хозяйки полдня. Перекусила колбаской. Отправилась проветрить хвостик. По пути заглянула к Лоре в нору, сунула кусочек отварной курятины. До вечера далеко. Полезла на крышу.
Соседская девчонка тоже была на крыше. Только на соседней. Моя хозяйка этот сюжет называет: развалила телеса, проститутка.
Ну, мне - фиолетово. Совсем фиолетово в глазах от солнца, поэтому щурюсь.
Наверное, я все-таки уснула. Когда открыла глаза, солнце уже испарилось. Девчонка на соседней крыше тоже.
Не знаю, понедельник ещё или уже вторник, но я спустилась с крыши на водосток и, оставив его дрожать и издавать непристойные звуки, перемахнула на ветку старой груши. С неё, уже аккуратно переступая лапками, боясь в любой момент потерять над собой твердь, я спустилась на землю. С травы, незамедлительно, ринулись ввысь светляки. Как мелкие шахтёры, с лампочками в причинном месте, облепили меня и я стала походить на кошку из преисподней.
Отступились только возле дома.
Вторник. Под утро.
Сидим с Нюркой, вылизываем лапки. Тут она выпучила глаза и ее начало тошнить. Наизнанку вывернулась. А выскочил только клок шерсти. Стоило ль так раскорячиваться? Я уж хотела помощь звать.
- Какие новости? Закончив нижний брейк, как ни в чем не бывало, спросила Нюрка.
- Какие новости? Спала весь день.
- А к нам сегодня Семён придёт.
- Новенький, что ли?
- Мдааа.
- Ух ты! Вот радость-то, - фыркнула я, - смотрю, ты к его приходу готовишься? Вылизалась, желудок прочистила... может и к стоматологу с’ездила, зубы отбелила?
- Ну, что ты язвишь? А что, тебе не интересно с городским парнем познакомиться? Он, поди, и стихи знает, не чета нашим...
- Ну-ну. Знакомься. Наши-то орут, почем зря, причём, матом, да польза от них есть. А этот, поди-ка, пустым приехал, - ухмыльнулась я.
Нюра округлила глаза и сморозила глупость:
- А что, он должен приехать с чемоданом и со своей миской?
Я, лишь, вздохнула. Грациозно потянулась и от бедра направилась к своему участку. Зачем мешать Rendezvous? Оно и без меня подмоченным будет.
Вернувшись домой, я напоролась на невиданного зверя. Лежал на тротуарной плитке как чернильная клякса. Источал запах болотной тины.
Я подкралась к нему. Розовый носик нервно дёрнулся.
Капля прыгнула и издала противный звук: кваааа!
- Тьфу ты, жаба болотная. От неожиданности я потеряла грациозность и рухнула в морковную ботву. Лора помахала лапкой, мол, записала всё.
Репутация, как и шкурка в утренней росе, была подмочена. Я- спать!
Утро ворвалась ко мне неожиданно с печальной новостью. Страшно хотелось жрать. Я залезла на кровать бабы Веры, моей хозяйки. Она не пробуждалась. Вот наглая, делает вид, что дрыхнет. Я подобрала свой пышный хвост и провела им ей по носу. Она, лишь, поморщилась.
Залезла на грудную клетку бабуси, начала мять лапами то, что в молодости называлась молочными железами.
- Пуся, брысь! – хозяйка, совершенно без основательно, скинула меня на пол.
Это – война. Я запрыгнула на стул, стянула полотенце начала скидывать дозревавшие вне теплицы помидоры. Они со стуком падали на пол, а я с интересом за всем этим наблюдала, выбирая более круглый объект для игры в футбол.
Полотенце по заднице прилетело неожиданно. С оглушительным «мяв», я устремилась под лавку, откуда не вылезала, пока баба Вера не соблазнила кусочком говяжьей печёнки. За нее я прощу кого угодно. Даже черта лысого, если увижу и он меня чем-то расстроит.
Но придётся поделиться с Лорой. Надо навестить старую грымзу. Как она там? Я распушила хвост, взяла кусочек не дожеванной печени и направилась к компостной яме. Лора меня уже там ждала с огрызком бумаги. Её печатная машинка была наготове.
Она перечитала все, что я ей диктовала накануне. Вроде ничего лишнего не было. Отсебятины не порола. И я удостоверилась, что нашла хорошего секретаря. Возможно, рано сделала подобный вывод. Ведь она умудрилась всё-таки потерять мой дневник. Но об этом позже.
Вторник, вечер.
Я залезла на забор, посмотрела в сторону соседского дома, где накануне сидели с Нюркой. И обнаружила её белый хвостик.
- Нюрррр! – позвала я её.
Она повернула мордочку ко мне. В её глазах стояли слёзы. Ну что, сходила на свиданку? Ведь я предупреждала.
Видимо, мой взгляд был довольно красноречив, потому что Нюра только вздохнула и отправилась в домик. Посиделок сегодня не будет.
Я оглядела соседские участки. На сарайке с зелёной крышей сидел приезжий рыжий кот, вылизывал свое хозяйство. Эх, было бы, что там вылизывать. Кавалер, тоже мне.
Я поднялась на все четыре лапки, хорошенько потянулась, приняла асану, которая почему-то называется «собака мордой вниз». Смачно зевнула и спрыгнула в траву, помешав местным комарам устроиться на ночь.
Я, вообще-то, кошка добрая. Но меня так и подмывало сказать какую-нибудь гадость приезжему мачо. Продефилировав мимо него, я остановилась, взглянула в его зелёные глаза и произнесла:
- Что, дружок, обратным ходом в город не желаешь? Думаю, ты оставил там свою гордость. Без нее здесь тебе будет крайне тяжко.
И тут на меня что-то упало. Что-то тяжелое, сильно пушистое. И, причем, очень внезапно. Пришла в себя не сразу. В голове шумели птицы. В глазах печально блестели звезды. Вот от кого-от кого, а от Нюры, этого не ожидала. И ведь было бы что защищать. Видимо это любовь. С первого взгляда. Похоже, посиделок не будет не только сегодня, но и вообще, никогда. Нюрка – девка злопамятная.
Я поднялась, гордо закинула голову и, как морячок, только сошедший на землю, стараясь не терять связь с землёй, направилась к себе. Ну и правильно, сегодня отосплюсь, может и баба Вера чем-нибудь угостит да за ушком почешет.
Среда. Утро.
Наверно, к забору я приложилась довольно сильно. Лора читала свои записи о моих похождениях и мои глаза все сильнее вылезали из орбит.
- Лора, ты реально видела все, что здесь написала? Может, напутала чего?
- Ну, дорогая моя! Это, ведь, не я нарываюсь на приключения.
- Ладно, читай уже.
Итак, последствия моего словесного надругательства над городским котом, красочно изложены моей страшненькой компаньонки:
После того как на меня свалился метеорит Нюрка, как оказалось, мои четыре лапы не сразу донесли меня до дому. Рядом, не сильно грациозно, шмякнулся Семен, жертва Кастрата Котовского, и начал дубасить меня по моей симпатичной мордочке. Это меня-то! Девушку Васька! Местного блатного, грозу всех котов деревни! Да он – камикадзе!
А Нюрка стояла в позе Венеры Милосской и не вмешивалась. Вот она, женская дружба. А ведь только неделю назад я отбила эту склерозницу от взбесившегося добермана, кстати, собаки приезжего рыжего кота.
От многочисленных оплеух, раздаваемых моему бесчувственному, от удара головой, телу, меня спасло торнадо «Васек».
О, мой герой! Он сбил с меня ожиревшего городского увальня. Словно Брюс Ли, нанёс в мгновение ока множество ударов по наглой роже и художественно нарисовал на ней когтем букву Z. Со вчерашнего дня, все коты нашей деревни, Семена стали называть - Зорро.
Васёк, мой ободранный, но жутко любимый лоботряс, не отправился провожать меня до калитки. Он решил, напоследок, задать тренировку обнаглевшему горожанину. Погнал его к другому концу деревни с воплями и гиканьем.
До дому я добралась самостоятельно. Но не завалилась на перинки, как мне хотелось. Видно, помутузили меня приличненько, а вылакала остатки молока с кринки и влезла в неё всей своей текущей массой. Кто сказал, что коты - это не жидкость? Там меня и нашла баба Вера. Полечила и уложила на подушку к себе в изголовье.
Сегодня я уже не шаталась, но в голове слегка туманилось, а во рту было неприятно. Не знаю как на вкус мышиный помет, но сравнить хочется именно с ним.
Расплатившись с подруженцией кусочком крольчатины, я залезла на старую грушу и щурясь, начала наблюдать за происходящим за забором.
Нюрка, бывшая товарка, на глаза не попадалось. Хотя всегда сидела на крыше сарайки, выжидая моего появления, чтобы обсудить последние сплетни.
Мимо, в сторону города, проехала машина хозяина рыжего Семена. Сдёрнули. Туда им и дорога.
Васька тоже нигде не было видно. Ну, до вечера и ждать не стоит. Скорее всего спит. Готовится к вечерним разборкам.
Сколько я проболталась на дереве, не знаю. Но задремать успела. Веки мои подняла движуха внутри двора. Я помотала головой, разбрасывая остатки эротического сна. Снилось что баба Вера запнулась, вылила сметанку на Васька, а я его вылизывала. Мрррр…
Сон был прерван фильмом ужасов: приехали внуки. Размеренная жизнь закончилась. Придётся отправляться в резервацию. В баню.
Четверг. Утро.
Я лежала на пологе в бане, между тазиком и забытой бабой Верой вехоткой. Пахло веником и мылом. Уютненько.
Утро настало раньше солнца. Петух вскочил на забор и начал прочищать горло. Ну тут же заткнулся. Послышался стук. Интрига!
Я высунула розовый носик из приоткрытой двери. Петух лежал возле дровняка, пытался встать. Рядом лежали незрелые яблоки. На сложенных пирамидкой чурках сидела Лора и смотрела вниз.
Повернула хитрую длинную морду, взглянула на меня и развела лапки:
- Ну чего раскричался? Оголтелые приехали. Дольше спят - нам спокойнее.
- Часы перевела? -засмеялась я.
- Ну как-то так, - пожала плечами крыса и слиняла.
У меня стойкое подозрение, что это старая прошмандовка шныряют между мирами. То ниоткуда появится, то в никуда исчезнет.
Какое-то время на участке было тихо. Пока не появились первые лучи и не начали кричать соседские петухи, вторя друг другу. Завошкались кроли. Где-то замычали коровы. Загоготали гуси. Зажужжали мухи.
Из дома вышла баба Вера. Покыскыскала меня. Оставила на порожке миску с творожком. Я ,незамедлительно, метнулась к завтраку. Краем глаза увидела серую шерстку Лоры. Подглядывает. Надо оставить ей половину.
Не дожидаясь пробуждения внуков бабы Веры, я ретировалась на крышу, поближе к трубе. Меньше попадаешься на глаза – спокойнее спишь.
Первой из дома выскочила девочка Дуня. Огляделась по сторонам, потянулась и направилась к маленькому домику с жутко французским названием «сортир». За ней выскочил мальчик Ваня, впопыхах надевая калоши и сильно в них не попадая, понесся в след за сестрой. Чуть было не расквасил нос о резко закрывшуюся перед ним дверь.
Спрашивается, зачем выламывать её, и кричать на всю деревню, если сестра закрылась по нужде и не откроет пока все не сделает? Странные дети у этих людей. За шкирку бы их и в лужу макнуть.
Маленький бедлам закончился, какое-то время можно передохнуть пока дети завтракают. Но это не долго и лучше схорониться где-нибудь и желательно до вечера.
А не пойти ли мне в гости? Нюрка, ясен пень, меня не ждет. Может, найду Васька? Давно мы с ним не любезничали…
Но только я оказалась на земле как маленький бес Ваня, подкравшись ко мне сзади, незаметно схватил меня за шкирку. Ладно хоть не за хвост. Как-то мне стало сразу не по себе. Я висела над землёй и очень быстро перебирала лапками.
Какое счастье, что в такой неприятной компании и в такой неудобный позе я провисела недолго. Удивительно, но меня спасла Дуня, старшая внучка бабы Веры, от которой я, в прошлое лето, искала спасения на соседнем участке. Она подхватила меня за спинку одной рукой, отвесила смачный подзатыльник брату, другой.
«Свобода!» - праздничной иллюминацией засверкали мои глаза.
«Не обращайся», - ответил хвост-реалист.
Дуня занесла меня в дом и я тяжело вздохнула, чувствуя, что придётся терпеть хозяйкину внучку, которая какое-то время будет вытирать об меня свои жирные, после блинчиков, ручки.
Надо срочно дать понять этой белобрысой девчонке, что я не салфетка и не полотенце. Но стоило только мне выпустить когти, как я почувствовала истому. Как она меня зачесала за ушками, мрррррр… Я расслабилась, сощурилась и завела мурчательную песенку.
Очнулась только тогда, когда баба Вера подхватила меня и отправила, не церемонясь, на пол.
- Евдокия! Когда завтракают, кошки находятся на полу. Шерсть летит. Вот и юбка вся черная уже. Чистить придется.
Ну вот, я только прибалдела. Я дернула спинкой, показывая свое негодование человеческим существам. И, послав им свое «фи», отправилась в огород.
Улеглась на крыльце. Сощурилась. Поежилась. Ветер. Тучки над деревней сгребаются. Грозой пахнет. Надо бы на чердак или в баню перебраться. Но подожду. Забыла обо мне баба Вера. В миске, по-прежнему, пусто. Придется напомнить. Мне же еще с Лорой делиться.
Подняв свой пушистый хвостик, я вернулась в хату.
- Мммяв! – пискляво, но требовательно, провозгласила я о своем появлении. В моих глазах читалось недовольство.
Я подошла к своей горячо любимой голубой мисочке и наклонила ее лапкой. Опустила. Мисочка издала звучное бряцание.
Хозяйка, наконец, опомнилась и засуетилась. Залезла по пояс в холодильник, вытащила сливочную сардельку. Поломала ее на части.
- Ба, вот ты мучаешься. Купила бы ей «Вискас» и всех делов, - проговорил мальчик.
- Ммммааау!.. – недовольно ответила я, что в переводе означало: вот ты какой добрый, человеческий детеныш! Сам жри свою сою с запахом мяса».
- Не будет она его есть, Ваня. Это не городская кошка, к химии вашей не приучена.
Как же я люблю тебя, бабуся!
Я накинулась на сардельку. За ушами пищало.
Чуть не промахнулась. Но вовремя опомнилась, надо ставить кусочек. Схватила его и выскочила в огород. Оставила возле норы старой облезлой выдерги.
Дождь всё-таки закапал. И я, не любившая лишнюю влагу, бросилась в баню, где провела время, в полудреме, до вечера. Под аккомпанемент дождя и грома.
К вечеру все стихло. Я выспалась и проголодалась. Вылезла из укрытия. Похоже я что-то пропустила. В беседке накрыли стол.
Сын бабы Веры, со своей женой Людочкой, подъехали-с.
На столе салатики, грузди в сметане плещутся. Кастрюля большая. Горячая.
- Опять свой любопытный нос на подвиги отправила? Ошпаришься! – услышала я прежде, чем оказаться у Гриши, сына хозяйки, висящей на шее.
Чувствовала себя воротником. Не соболиным, конечно, но очень богатым.
Гришу любила. Поэтому позволяла ему проделывать со мною такие кренделя. Ведь именно он, меня, ещё юной девочкой, вытащил из воды, освободил от мешка и камня. Приволок к бабе Вере.
Я висела у него на шее и старательно делала вид, что дремлю. Но сквозь щелки глаз наблюдала за происходящим.
Людочка подкладывала в тарелку Гриши пельмешки (вот, что было в кастрюле, мммм…), А он, воодушевленно, рассказывал матери, бабе Вере, свои злоключения в командировке. Да так красочно, заслушаешься.
Надо воспользоваться ситуацией. Не увеличивая размер глаз и, стараясь двигаться плавно, чтоб никто не заметил моих телодвижений, я вытянула переднюю лапку. Вытащила когти. Нацелилась и подцепила, как рыбку на крючок, пельмешек. Подтянула к мордочке и с упоительным вдохновением поместила его в свой очаровательный ротик.
Судя по тому, что Гриша продолжал рассказывать, мой гешефт оказался незамеченным. Я снова проделала тоже самое. Гриша к тому времени намахнул самогону, закусил грибочком. Я продолжала уплетать его пельмени.
Напротив нас с Гришей сидела Людочка. Видела мои поползновения. Прыскала в кулачок. Но молчала. Молодец. Я продолжала тихую охоту.
Гриша снова выпил. Взялся за вилку и, продолжая монолог «я и моя долбаная командировка», не глядя в тарелку, начал искать вилкой пельмени, которые к тому времени были спрятаны в мой шерстяной животик.
Над столом разразился гомерический хохот.
Оказывается, за моими поползновениями наблюдали все. И все молчали, стараясь не выдавать меня, такую находчивую.
Гриша взял меня в свои ладони, заглянул в мордочку. Мне оставалось делать вид, что… ужаааасно стыдно. Ну или, чисто по-женски,: что-то произошло? Я выбрала среднее. Ткнулась носом в его нос и замурчала. Это на Гришу действовало всегда магически. Вот и сейчас он чмокнул меня между острых ушек, погладил спинку и отпустил.
Я же, сытая и довольная, умыв лапки и свою очаровательную моську, отправилась на свидание к Ваську.
Пятница. Полдень.
Я вылезла из предбанника, вытягивая сначала передние лапки, затем задние. Проморгалась. Села на ступеньку. Изящно задрала заднюю лапку, начала вылизываться.
Ночка с Васьком прошла в романтической обстановке. Да еще под музыку, задаваемую кузнечиками. Нынче они давали джаз. Светляки тоже не подвели. Видимо, Васек с ними договорился. Они отлично сыграли звездопад. И я смогла бы загадать желание. Если б не была такой обалдевший от всего этого представления. Ах!...
Ну, закончилось это всё, конечно, как всегда. Хотя не скрою, Васек, как всегда, был на высоте.
Я забралась в картофельные заросли. Так можно добраться до крыльца незамеченной никем. Прыгнула с земли на подоконник. С подоконника в форточку. И вот я в кухне. Сижу мордочку умываю. Прислушиваюсь. Баба Вера за занавеской, в комнате. Шепчет чего-то. Ага, опять счёта на свет пришли. Правительство ругает.
Дети – наверху. С Людочкой. Учебный процесс у них. Слышно, как Дуня складывает слоги в слова, слова в предложения. Гриши нигде нет. Видимо, по делам уехал.
Я пробралась в комнату к бабе Вере и, сев в поле её зрения, просительно-вкрадчиво, произнесла:
- Мяв.
Хозяйка отложила бумажки, сняла с носа очки и взглянула на меня.
- Нагулялась, шалава? Голодная?
А чего сразу, шалава? Между прочим, я – не Нюська, которая со всеми подряд. И да, голодная.
- Мяв.
- Опять котят принесешь от Васька?
- Мяв.
- Лучше б ты так мышей ловила. Между прочим, крысу сегодня видела. А ты хвостом вертишь. Пойдём. Гриша вчера, специально для тебя, индейку купил.
Индеечка… мрррр… это дело. Всё-таки, Гришаня - самый человечный человек среди всех человеков. Или самый людской люд среди людей? Фу… запуталась я.
Я накинулась на кубики нежнейшего мяса. Лоре, однако, тоже отнести надобно. Да сообщить, чтобы из своего мира параллельного, без шапки-невидимки не появлялась. А то бабуся уже не намекает, а прямым текстом команду «фас» отдает.
Ну мышей, так мышей. Это можно. Знаю, где они тусуются. После трапезы я, как обычно, закинула подачку крысе и полезла в заросли малины. Своим внезапным появлением ошарашив грызунов. Под лапу попали сразу две. Придушила. Одну оставила под лапой. Вторую прикусила за голову. По-моему, у неё случился инфаркт. У другой – инсульт. Ну вот, план выполнила. Теперь, на пару-тройку дней, я обеспечила себе звание охотницы и полезной животины. Значит самые лакомые кусочки будут перепадать мне.
Трофеи отнесла к дому. Положила на крыльцо. Кто молодец? Я – молодец. Жду овации. И угощение.
Просидела рядом с трупами, помявкала. В ответ – тишина. Труд не оценён. Овации в виде криков и визга немного задерживаются. Ничего, ещё не вечер. Золушка тоже опоздала на бал, а какой фурор произвела.
Запрыгнула в окно. Оказалась рядом с лестницей наверх, в мансардную комнату, где уже сквозь слёзы слышалась сбивчивое чтение сказки. Жалко Дуню. Надо утешить. Подбодрить.
Видимо, я сегодня - национальный герой, не иначе. Как только я вошла, запрыгнула на стол, за которым сидела будущая первоклассница, Людочка прекратила экзекуцию словами:
- Ладно, на сегодня хватит.
Я, опять же, молодец.
Заглянула в книжку. Картинки. Закорючки. Наверно и мне надо поучиться. Не могу же я постоянно пользоваться услугами плешивой крысы.
Людочка спустилась вниз. Хлопнула входная дверь. И тут же возвестила о находке: раздался оглушительный визг. Мой труд замечен.
Вечером все семейство сидело в беседке, чистило грибы. Гриша, оказывается, с утра, ездил не на работу, а в лес. Эти посиделки мне быстро наскучили и я отправилась искать приключения на свою лохматую попу по всей деревне.
До ночи было довольно скучно. А вот потом, когда промычали последние коровы, соседский петух подавился зёрнышками и вместо зычного кукареку, он чего-то там прокряхтел, я наткнулась на своего любимого разбойника и бандита. И тогда понеслось. Если коротко, то мы начистили морду соседской собаке, пощипали и раскроили старую курицу на местной птицеферме, передавили местных мышей. Не всех. Оставили немного, чтоб было чем заняться в следующий раз. И с чувством выполненного долга вернулись на родную улицу.
Суббота. Солнце уже высоко.
Вот мы подобрались к тому моменту, когда старая паршивка, с чёрными хитрыми глазами, потеряла мой дневник. Теперь о моих похождениях знали все птицы в округе. Никогда бы не подумала, что нанятая, в качестве секретаря, старая крыса – плохая идея. И радовалась тому, что у бабы Веры гостит девочка Дуня. Срочно надо учиться грамоте.
Вылезая из форточки, я оценила масштаб аудитории слушателей. Сегодня ночью с Васьком будет чем заняться. Надо его предупредить.
Я спряталась за занавеской. Оценила любовь хозяев. В мисочке уже лежал завтрак. Потянулась. Умылась. И направилась столоваться. После чего забралась наверх, где уже планировался урок чтения. Что я, хуже Дуни? Не велика наука, справлюсь.
Надо же, учение, действительно, - свет. Включена настольная лампа. Под ней тепло, уютно и очень хочется спать. Тем более после сытного завтрака. Дуня сидела, смотрела в книгу и дулась на мать. Девочка не могла вспомнить букву. Ну как же так? С таким успехом и я не выучусь. Но, наконец, дело пошло. Я заклевала носом. Вот это, понимаю, - наука!
Погода весь день была не весёлой. Только к вечеру ветер разогнал тучи. Вот, вечером я и пошла к соседнему сеновалу, звать Васька на разборки с местными сплетницами. Но рыжая сволочь куда-то уже слиняла. Так всегда. Все сама. Все на себе.
Ворона, что читала мой дневник, нагло прохаживалась между грядами с клубникой и клевала ягоду. Она так была увлечена, что даже не дернулась, когда я в прыжке зацепила ее когтями и, продемонстрировав резко прозревшему кроту тройной тулуп, долбанула ее оземь. Оглушила. Воткнула глубже когти. В шею – вонзила клыки. Васек нарисовался. Как вовремя. Где ты был, когда был нужен? Вот тебе разнарядка: три дрозда, и местный дятел. Иди, мочи.
Но наглый кот и ухом не повел. Вцепился в мертвечину и потащил с участка. Ах ты, гад!
Но возмущалась я не долго. Васек был занят уборкой трупа с жилого периметра. Спрятал тушку в перьях, повернулся ко мне и мявкнул, призывая меня к подвигам.
Ночка обещала быть насыщенной…
Это была бойня века. Было страшно. И страшно красиво. Мы с Васьком начали вдвоем. Потом, к нам присоединились все местные коты, которые смогли выбраться, в ту ночь, на гулянку. К птицам-слушателям и свидетелям моей блудливой жизни, присоединились задиристые воробьи, лучше б в раките продолжали сидеть. Короче, через полчаса, на границе деревни и птицефермы вырос курган из тушек и перьев. Коты вышли победителями. Раненые, но не сломленные. Гордо неся выщипанные хвосты, хромая и горланя знаменитый победный гимн котов «МААААУ», отряд вернулся к родимым дворам. Нюськи в наших рядах не было. Курва. Ведь на сарайчике лежала, когда мы на бойню уходили. Не думаю, что после этого найдет себе пару.
Воскреснье. Утро.
Я вернулась домой, когда уже светало. Мутило. Хотелось пить. Досталось, все же. Доплелась до кухни. На столе банка трехлитровая. Молока в ней осталось, с гулькин нос. Но не допили. У Гриши есть такая привычка. Чтоб не мыть. Что ж, я полакомлюсь. Перевернула, влезла в банку. Вылакала остатки. Сил, чтобы вылезти, у меня не осталось. Из заточения меня извлекла Людочка. Поохала. И куда-то понесла. Я ничего не видела. Не было сил. А может, после грандиозной драки – здоровья. Только и помню, что меня мыли в теплой воде. И я не сопротивлялась. Крутили, вертели. Возили в город к ветеринару. Который не нашел лучше затеи как вооружиться иглой и заштопать разодранные места. А напоследок еще и обрадовал Гришаню:
- У киски вашей, прибавление будет. Вы уж, позаботьтесь о ней. Удивительно, как она сохранилась после такого!
Ну все. Закончилась моя беспутная жизнь. Благо, что на время. Хорошо нам, кошкам, умеем веселиться между периодами рождения потомства. Однозначно.
© Вольная Ю. 09.12.19