Ноги гудели все сильней, требуя покоя и горизонтального положения. Но это бы еще ничего, если бы не живот. Год назад, сначала нечаянно и робко начались странные ощущения в брюшной полости. Со временем этот дискомфорт усилился и становился все большей проблемой. Стандартное обследование особо ничего не прояснило, но покалывание и рези становились в последнее время все более и более невыносимыми.
Взяв с престола евангелие и распятие, отец Аркадий вышел из алтаря и направился в уголок храма к обычному месту исповеди. Людей, как и всегда, на вечерней службе было не много. Почти все молящиеся, человек десять – пятнадцать, увидев священника, потянулись на исповедь.
За свою, почти двадцатилетнюю священническую практику отец Аркадий, так и не смог привыкнуть к исповедям. Быть свидетелем чужого покаяния, видеть признание ошибок, слышать мысли о переосмыслении жизни - все это умиляло и вдохновляло до слез. Но, вместе с тем, всего этого, за двадцать лет на исповедях было ничтожно мало.
У каждого был свой собственный мало изменяемый набор слабостей и пристрастий. Избавиться от них люди были не в силах, а с церковной точки зрения – эти вещи считались грехом. Неделя за неделей и год за годом, прихожане несли их в храм на исповедь. К рутинности всего происходящего, уже привыкли все, как священник, так и прихожане. Иногда, же, в череде, этих обычных исповедальных разговоров батюшке начинало казаться, что чужое, искреннее покаяние, он, сам и додумывал за людей, в своей собственной голове.
Священник посмотрел на прихожан, непроизвольно, прикидывая, сколько времени займет сегодняшняя исповедь. Люди, на протяжении многих лет, были хорошо знакомы отцу Аркадию. Он знал их беды и нужды. Разделял радости. Можно сказать, что это были его близкие хорошие знакомые и, даже, друзья.
Иногда в их компании, появлялись новые лица. Кто-то появлялся и тут же исчезал. Кто-то задерживался на месяцы и годы. Эти встречи вызывали интерес священника. Отец Аркадий вглядывался в такого человека, в надежде встретить в них свидетельство обретения веры и личной встречи со Христом.
Увы, из вновь пришедших, обретших веру, было невыносимо мало. Люди приходили или после скорбных событий, в растрепанных чувствах, теряя землю под ногами. Или же, с вполне, практичными запросами – отпеть, окрестить, обвенчать… Исполнение этих треб, было еще большей рутиной, чем череда исповедующихся прихожан.
Особой и достаточно болезненной статьей в служении священника, являлись случаи общение с приходскими сумасшедшими. Дело было не в психиатрических диагнозах. На них отец Аркадий старался не обращать внимания, справедливо полагая, что у всех в головах свои «тараканы», просто наличие этих «тараканов», у некоторых документально подтверждено. Тем более что масса людей с диагнозами, были вполне себе адекватны. Под сумасшедшими, священник понимал, людей одержимых бредовыми и крайне разрушительными идеями.
С фобиями, теориями заговоров и нездоровым мистицизмом в церковной среде дефицита не было. Пришествие антихриста, масонский заговор, ИНН, штрих-коды, экуменизм… Список можно продолжать до бесконечности. Какое-то время отец Аркадий пытался этому противостоять, приводил доводы и спорил. Но бесполезность и бесперспективность этих словесных баталий, очень быстро убила в нем полемический азарт.
Своих особо упертых, в этих бредовых верованиях, прихожан, отец Аркадий, миролюбиво просил не проповедовать свои взгляды в притворе храма. Сумасшедшие соглашались, удовлетворенные тем, что батюшка все понял, но в силу своего положения открыто соглашаться, просто не имеет возможности.
…Полтора десятка человек на исповедь, это было бы совсем ничего, если бы не последний человек в этой очереди. Этот, очередной приходской сумасшедший, довольно молодой человек, появился несколько недель назад. Приходя в храм, он всегда вставал на исповедь последним. В его тяжелых, размеренных словах, слышалась глубокая вера и непробиваемая убежденность. С мрачным взором, он вываливал куски цитат из Библии и святых отцов, предсказания Нострадамуса и Ванги, исследования каких то «ученых». Все это, по его мнению, указывало на скорый приход антихриста. Священнику стало и тяжело, и грустно.
На первой «исповеди» новичка отец Аркадий как мог, сопротивлялся. Прервав поток апокалиптических тезисов, батюшка попытался направить исповедника в сторону, непосредственно исповеди:
- А в чем вы каетесь?
- В чем каюсь?
- Ну, да. Вы же на исповедь пришли. Я должен прочитать разрешительную молитву. Это возможно только при покаянии. В чем вы каетесь?
- Вы же слышали, о чем я вам говорю…
- Это все очень важно и интересно, но на исповеди надо каяться. В чем вы каетесь?
- А в чем каются?
- Есть заповеди Божии. Их десять. Нарушая заповеди, человек грешит. Христианин согрешая, кается перед Господом, признавая свои ошибки. В чем вы каетесь?
- Каюсь в нарушении заповедей?
- Каких именно заповедей?
- Всех… Всех Божиих заповедей…
Взгляд молодого человека стал еще более мрачным и настороженным. Отец Аркадий смотрел на него с мыслью, что этого странного незнакомого человека он, совершенно точно, не готов причащать.
- Вы готовились к причастию?
- К причастию? Нет. Я только исповедоваться…
- Ваше имя?
- Аркаша…
- Ох, да ты, еще и тезка мой…
Отец Аркадий вздохнув, положил на голову молодому человеку епитрахиль и прочел разрешительную молитву…
…Исповедь прихожан проходила совершенно обычно. Аркаша, подошедший последним, сразу начал говорить о новых знамениях. Но было и кое-что новое в этом разговоре. В этот раз, Аркаша владел точной информацией о конце света. И дата эта была совсем не далекая – через неделю!
В какой-то момент отец Аркадий даже порадовался этому обстоятельству. Никакого конца света, конечно, через неделю не случится. И, соответственно, его новому прихожанину, будет намного сложней вещать об антихристе и прочей ерунде. Но радость отца Аркадия длилась недолго…
- И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца… Все поклонятся… Все погибнут…
- Ну, ты Аркаша, человек церковный, ты не погибнешь. В грехах же ты каешься…
- Меня нет в книге жизни. Я это знаю. Мне надо, чтобы я был записан в эту книгу.
- Хм… А откуда ты знаешь, что ты не записан?
- Знаю. Мне это открыто духом святым.
Возразить против этого было нечего. Отец Аркадий взял паузу. Он, молча, смотрел немного в сторону от лица исповедника. Пальцы его руки в кармане подрясника медленно перебирали бусинки четок. В такие минуты священник молился. Он ждал исхода этой ситуации, совершенно не думая как из нее выкрутиться. Он перекладывал ее на Бога.
Через некоторое время Аркаша, снова заговорил.
- Я знаю, как стать записанным в книгу жизни.
- Да? И как же?
- Мученическая кровь… Мученической кровью я буду туда записан. Я приму мучения за Иисуса. Я умру и буду с ним.
- Но как?..
- Я убью себя.
Темная волна накатила на отца Аркадия. Боль, которая, казалось, стала утихать, снова проявилась отчетливо и резко. Воспоминания годичной давности нахлынули с новой силой…
…Теплый, субботний вечер шел своим чередом. Исповедников на всенощном бдении было немного, но утром отец Аркадий тоже служил, и усталость давала о себе знать. Окончив службу и благословив прихожан, батюшка вышел из храма и подошел к ограде. Открывая замок тросика, которым был пристегнут его велосипед, он не сразу заметил человека, бомжеватого вида. Мужчина стоявший у ворот церковной ограды, сделал несколько шагов в сторону священника.
- Батюшка мне плохо. Я, вообще, не знаю, что делать…
Сильный запах давно немытого тела, грязной одежды и перегара, не смутили священника. Привычка абстрагироваться от внешнего вида человека за многие годы служения, выработала у отца Аркадия особый иммунитет. Этот иммунитет рождался сложно. Священник долгие годы мучительно понуждал себя смотреть на всех одинаково, невзирая на внешний вид и статус. Получалось это далеко не всегда, но, ведь - привычка вторая натура, и плоды этого понуждения со временем стали вполне отчетливы.
- Чем я могу вам помочь?
- Я не знаю, но мне очень плохо… Помоги, отец…
- Я бы и рад, но чем?
В уме отца Аркадия встал стандартный вопрос – давать ли денег? Ему не жалко было пятидесяти или ста рублей – именно столько обычно просили такие страдальцы. Ему неприятно было сознавать, что именно этими, церковными деньгами будет оплачен очередной пузырек ядовитого суррогата.
- Я не знаю что делать… Не знаю, что делать с этим всем… С этими мыслями…
- С какими мыслями?
- Сдохнуть хочу. Каждый раз пью и молю Бога, чтобы не проснуться. Я не могу больше жить. Что мне делать, отец?
Отец Аркадий прислонил велосипед к ограде и сделал несколько шагов к лавочке у храмовых ворот. Его правая рука переместилась в карман. Пальцы нащупали бусинки четок.
- Садитесь…
Отец Аркадий, совершенно не знал, что делать и что тут можно сказать. Он читал молитвы, ожидая помощи от Бога. Мужчина сидел рядом и тяжело дышал. Внутренняя молитва священника не рождала ответов и никак не проясняла ситуацию. Что же делать? Что же тут поделаешь?
- Что же можно сделать? Вы сказали, что молитесь. Наверное…
- Он не слышит меня. Или слышит, но молчит. Мне плохо…
В кармане отца Аркадия зазвонил телефон. На дисплее телефона высветилось имя жены.
- Батюшка, ты скоро?
- Не знаю. Я тут сейчас занят с человеком. Да, скоро… Или, не знаю… Вы садитесь, кушайте без меня… Я позже…
Батюшка посмотрел на мужчину. Тот сидел, низко опустив голову. Полуприкрытые глаза смотрели в землю. То, что ему очень плохо было совершенно очевидно.
- Вы хотите есть?
Мужчина поднял голову.
- Нет. Я не ем. Мне это не надо. Мне ничего не надо. Я не знаю, что мне надо…
- Что же делать то? Я не знаю чем вам помочь.
- Ничего не делать.
Мужчина посмотрел прямо на священника. На его изможденном лице появилось подобие улыбки.
- Ты хороший человек, отец. Все хорошо. Прости.
- Как ваше имя?
- Не важно… Сергей… Все хорошо. Я посижу тут?
- Да, конечно.
Еще немного помедлив, священник встал и подошел к ограде. Выкатив велосипед за ворота, он поехал в сторону дома.
Звонок в дверь следующим утром был не очень ранний, где то в восьмом часу. В это время отец Аркадий уже был на ногах. Он вышел во двор и увидел одну из своих прихожанок. Она не часто ходила в храм, но была знакома священнику. Эта бессловесная старушка, обычно, исповедовалась и причащалась перед Пасхой. А на сам праздник, приносила на освящение несколько крашеных в луковой шелухе яиц…
- Батюшка, помолиться бы. Помогите…
- Да, конечно. А что надо сделать?
- Отпеть… Отпеть, если можно…
Речь шла о вчерашнем собеседнике отца Аркадия. Он повесился в сарае своего полуразрушенного дома, где жил со своей старушкой матерью. Из разговора с матерью, священник понял, что это произошло сразу после их разговора у храма…
Темная муть воспоминаний годичной давности сдавила сердце и отозвалась болью в животе. Пусть и косвенная, но причастность к той трагедии, рождала чувство вины. Сотни раз, прокрученный в голове последний разговор с самоубийцей, отвергал это чувство. Логика и разум, говорили священнику, что он ни в чем не виноват. Но это не спасало. Боль затухала в повседневной суете, но напоминала о себе в минуты молитвенной тишины…
…Отец Аркадий, с досадой и болью посмотрел на молодого исповедника.
- Выбрось это из головы! Этого нельзя делать! Ты, что…
Аркаша, не поднимая глаз, повернулся и пошел от аналоя прочь. Священник провожал его взглядом. Мысли путались, рождая неуверенность и ощущение хаоса.
Остановить?
Как остановить? Бежать за руку хватать?
Когда это будет? Как это будет? А будет ли, вообще?
Просто, дурак, выдумывает глупости! Да, выдумывает - это просто болтовня! Глупая пустая болтовня!
А если, нет? А если он убьет себя? Сегодня… Сейчас…
Отец Аркадий, бросился догонять молодого человека. Быстрыми шагами, пройдя через храм и притвор, он догнал его у ворот.
- Подожди. Давай поговорим. Почему у тебя все так просто…
- Вы считаете – это просто?
- Я не то хотел сказать. Давай поговорим.
- Говорите.
- Дождись меня. Я сейчас выйду, и мы все обсудим. Дождешься?
- Да, ладно, дождусь…
Через двадцать минут они сидели на лавочке у ворот храма. Рука отца Аркадия перебирала бусинки четок. Взаимное молчание затягивалось и рождало неловкость. Надо было что-то говорить.
- Не надо этого делать. Это ошибка, пойми Аркаша.
- Почему не надо. Откуда вы знаете, что это ошибка.
- Поверь мне.
- А Богу верить не надо?
- Какому Богу? Слушай, это не Бог. Поверь мне – это не Бог…
- Вы никогда не верили в то, что я вам говорю. Вы думаете, я не видел, что вы мне не верите. Зачем мне верить человеку, который ничего не видит и ни во что не верит? Я вам говорил, от Писания. Я указывал на явные знамения. И сейчас, когда у меня есть откровение духа святаго, вы говорите, чтобы я верил вам? Хватит! Это бесполезный разговор!
- Подожди. Когда ты хочешь это сделать?
- Я же сказал – через неделю.
- Ты приходи на неделе. Я хочу знать, как это все происходит. Может, что-то изменится.
Аркаша встал и направился к выходу. Священник проводил его взглядом и пошел внутрь храма.
В суете обычной будничной рутины мысли об этом разговоре отходили на второй план, а то, и вовсе вылетали из головы. Но самоуспокоиться тем, что это просто пустая болтовня не получалось. Священник по прошлогоднему опыту знал, что если трагедия случится, то тягостное чувство вины будет терзать сердце независимо от логики самооправдания.
Неделя близилась к концу - приближалось воскресенье. Конец света, по пророчествам Аркаши должен был наступить в понедельник. Тягостные мысли о самоубийстве молодого человека не оставляли священника, но как бы потеряли остроту. Все происходящее от него не зависело, и он ожидал развязки, хоть и в мрачном, но спокойном состоянии.
Как случалось и до этого, Аркаша появился к концу субботнего всенощного бдения. Он стоял там, где всегда, готовый подойти в конце службы к месту исповеди. Предстоящий разговор придал священнику бодрости. Общение это всегда шанс. Шанс, что-то прояснить для себя и, возможность повлиять на ситуацию – думал он. И этот разговор состоялся.
- Послезавтра, в понедельник, наступит ссудный день. Но мне нельзя уходить. Нельзя уходить так, как я сказал.
- Да, дорогой, нельзя. Нельзя совершать эту ошибку. Бог не благословляет самоубийство…
- Вы не понимаете. Это не самоубийство – это спасение через мученичество. Но я не могу так уйти.
Священник, почувствовав раздражение молодого человека, замолчал. Он молчал, чтобы не спровоцировать спор. Сомнения в намеченном предприятии и так были у Аркаши в голове. Нельзя было спугнуть эти сомнения. Батюшка понимал, что Бог спасает заблудившуюся душу и терпеливо ждал.
Пальцы правой руки в кармане подрясника перебирали бусинки четок. В эти секунды священник благодарил милосердного Творца всем желающего спасения. Только Бог мог, умягчить сердце и удержать запутавшуюся душу от роковой ошибки. Волна умиления накатила на отца Аркадия, он явно почувствовал присутствие Спасителя. Это было чудо…
То, что произошло через несколько мгновений, было полной неожиданностью. В самых темных мыслях ему не представлялся такой вариант, и он был совершенно не готов к этому развороту событий. Продолжение разговора, который начинался с благостной надежды, повергло отца Аркадия в шок.
- Я не могу думать только о себе. Я не могу и не должен уходить так. Уходить один. Я должен спасти невинные души.
- Невинные души? Какие невинные души? Ты о чем?
- Невинные души детей? Мне было откровение. Я должен спасти детей…
- Каких детей, Аркаша? Как спасти?
Чудо закончилось. Тяжелый взгляд сумасшедшего и малопонятные слова рисовали перед священником страшную картину. Он хотел бы воспротивится пониманию этих слов, но не понять их было невозможно. Дальнейшие слова Аркаши, обозначили готовящуюся трагедию во всех подробностях.
- Я получил новое откровение после нашего прошлого разговора. Я все продумал. Я все подготовил. Бог помогает… Я все необходимое достал на неделе…
- Что необходимое?
- Баллоны с хлором. Там они, как бы хранились, но я договорился со сторожем и заплатил – купил, как металлолом. Так устроил все Бог... Он все так устроил… Я должен спасти детей…
Бусинки четок соскользнули с пальцев и упали на дно кармана. Нервная дрожь в руках непроизвольно перетекала на все тело. Внутри брюшной полости пронеслось несколько сильных уколов. Аркаша продолжал делиться откровением.
- Я все подготовил. Там рядом детский садик. У меня под окном детский садик. И гараж моего отца. Баллоны там, в гараже и сразу за забором детская площадка. Утром… Я все сделаю утром, потому что конец света будет вечером. Я все успею…
Отец Аркадий физически не мог говорить. Его язык был, как будто приколочен гвоздями. Снаружи его заколотила дрожь, а внутри колола тупая боль. Он стоял и смотрел на лицо безумца.
Молодой человек смотрел вниз и повторял по нескольку раз одно и тоже. Постепенно, фразы стали все более обрывисты. Он поднял взгляд на священника.
- Вам надо прочитать молитву.
- Какую молитву?
Голос священника был неестественно деревянным. Он непонимающе смотрел на сумасшедшего молодого человека.
- Вы сами говорили про молитву. Вы должны прочитать разрешительную молитву.
Шок и ужас от услышанного начал отступать, сменяясь раздражением и гневом. Отец Аркадий отчетливо увидел, насколько отвратительным было лицо стоявшего перед ним человека.
- Ничего я не должен. Я ничего тебе не должен…
От сильного спазма внутри, у отца Аркадия содрогнулось тело и вновь сковало язык. Он взялся одной рукой за аналой и опустил голову. Какое-то время он сосредоточился, чтобы совладать с болью и не упасть там, где стоял.
Когда он поднял голову, молодого человека уже не было рядом. Боль внутри отступала. На слабых ногах отец Аркадий прошел в алтарь. Он сел в алтаре рядом с горним местом и пытался придти в себя. Постепенно дыхание пришло в норму, ослабла дрожь в руках, но мысли продолжали путаться. Посидев некоторое время, он достал телефон и стал листать список контактов. Ему нужна была помощь. Ему нужно было поделиться и получить хоть какой-то совет. Но, кто этот советчик и каким может быть совет, он не знал.
Перелистывая контакты, он смотрел на имена. Прихожане, друзья семьи, коллеги… Кто же? Кто в этой ситуации мог погрузиться в проблему и дать совет, разделив тяжесть свалившейся информации? Пролистывая имена, он мысленно видел людей и пробовал представить их реакцию на услышанное. Нет, все было не то.
Будучи священником со стажем, отец Аркадий много раз сам был в роли советчика. Люди приходили со своими проблемами и спрашивали – как поступить. Сейчас, когда сам остро нуждаясь в поддержке и совете, он не находил этой опоры среди своих знакомых.
Отец Игорь… Да, ему всегда был близок этот священник. Их не связывала длительная и теплая дружба. Совместных служб в их жизни было даже больше, чем личного общения по душам. Но те, несколько встреч за праздничным столом, когда они беседовали, оставили в душе теплоту и приятие. Священник нажал на «вызов».
- Алло, отче, добрый вечер!
- Дорогой отец Аркадий, здравствуй! Рад приветствовать и слышать, дорогого друга и брата во Христе!
Неестественная восторженность приветствия не смутила батюшку. Отец Игорь был человек позитивного настроения и подобные шутливые обороты речи, для него были характерны.
- Отче, надо поговорить.
- Да, батюшка, слушаю.
- Наверное, не по телефону. Удобно, если я заеду?
В словах священника, отец Игорь уловил напряжение и его шутливый тон сменился.
- Что-то серьезное, отче?
- Не знаю, но думаю, что да.
- Хм… Давай подъезжай. Ты скоро?
- Да, сейчас. Тут на велике минут двадцать до тебя.
- Давай – давай. Я бы сам подъехал, но… Хм… Не могу сейчас. Давай подъезжай.
Через двадцать минут священник подъехал к воротам дома отца Игоря. Хозяин уже встречал его во дворе. Легкая улыбка несколько контрастировала со встревоженным взглядом. Широким жестом батюшка пригласил в дом своего гостя. Поставив велосипед во дворе к забору, рядом с новенькой машиной, отец Аркадий прошел за ним. Священники прошли на кухню.
- Ты прости, отец Аркадий, я бы сам подъехал. Но так устал сегодня, что расслабился немного. Вобщем, чуть-чуть микстуры принял. Ты будешь немного?
Отец Игорь кивнул в сторону шкафчика, где за стеклянной дверкой стояла бутылка коньяка.
- Нет, не буду… Не знаю… Слушай, давай сядем, мне нужен совет. Я не знаю, что делать.
Священники сели. Отец Аркадий молчал, думая с какого места начать свой рассказ. Поразмыслив, он решил начать со своего знакомства с молодым человеком. Он рассказывал подробно, останавливаясь на своих впечатлениях. Рисуя все обстоятельства, он старался представить отцу Игорю, полную картину произошедшего. Последние два разговора постарался воспроизвести слово в слово.
- Что делать, отче?
- Хм… И ты, прямо серьезно веришь, что это нечто реализуемое. Может, это все только в его голове. И баллоны, и конец света. Ну, сам понимаешь, человек с Богом разговаривает, понятно – что сумасшедший.
- Я не знаю, насколько это серьезно. Я знаю, только, что если нечто подобное произойдет, я… Я не знаю, что со мной будет. Если хоть один ребенок пострадает, я этого себе никогда не прощу. И, да. Что-то мне подсказывает, что это не пустая болтовня.
- Хм… Ну, давай думать – какие есть варианты. Хм, какие есть варианты... Итак, первое – ничего не предпринимать. До понедельника помолимся и, дай то Бог, во вторник расслабимся и забудем, про этого чертова дурака.
- Нет, это не вариант. Я до понедельника и сам с ума сойду. А если, не дай Бог, что случится, то, вообще, не знаю…
- Хорошо, переходим к более действенным вариантам. Хм… К действенным вариантам. К действенным вариантам…
Отец Игорь, некоторое время смотрел в пол. Затем несколько раз бросил взгляд на отца Аркадия. Побарабанил пальцами по столу и поднявшись прошел к шкафчику.
- Слушай, извини, я чуть-чуть, для сосредоточенности ума. Будешь немного?
- Я, нет. Не буду.
Отец Игорь, достал стопку и налил чуть больше половины. Выпив, не закусывая, он снова уставился в пол. Отец Аркадий молча, полез в карман, пытаясь нащупать четки, но не успел.
- А ты, отче, как думаешь, в этом случае ты тайной исповеди связан?
- Что тут думать – на исповеди это было.
- Ну, на месте исповеди, еще не значит, что на исповеди. Может это не исповедь была?
- В смысле – не исповедь? А как, тогда это назвать?
- Не важно, как назвать – важно было ли это исповедью. И связан ли ты тайной исповеди? Вся принципиальность вопроса только в этом. Варианты, только в том случае и появляются, если это не исповедь. Иначе вариантов нет. Давай думай и говори однозначно – все ли там было, как положено?
- Да, все как обычно. Вышел в конце всенощного. Молитвы прочел. Он последним подошел. Там, конечно, не все как обычно было – не каждый день такое выслушиваешь.
- Что значит - «не все как обычно»?
- Занервничал я. Он попросил молитву разрешительную прочесть, а я… Какая, тут молитва с такими новостями? Вобщем, скомкалось все. Как-то заплохело мне. Серьезно заплохело. В себя пришел – его уже не было. В этом смысле и было – не как обычно. После исповеди молитвы не было… Тьфу ты! Да, и исповеди, то есть покаяния не было. Какая ж это исповедь?
- Хм… Это уже кое что. Исповедь или не исповедь – вот в чем вопрос!
Отец Игорь налил себе еще одну стопку коньяку. Выпил, не закусывая и снова, потупившись, уставился в пол.
- Мы с тобой, отче, этот вопрос самостоятельно не решим. Смотри, я знаю, что сегодня владыка у себя. В это время, я думаю, его побеспокоить можно. Время не терпит, и решать надо прямо сейчас. Давай звони – проясняй вопрос и будем думать дальше. У меня кой какие и мысли, и связи есть. Другое дело, вопрос с тайной исповеди надо разрешить в первую очередь. Телефон владыки есть?
- Да, есть.
- Звони.
Владыка ответил и на просьбу отца Аркадия, встретиться по важному вопросу, сразу согласился. Священник встал и пошел к дверям.
- Подожди, отче. Ты же на велике? Давай половинку для бодрости. Совсем ты сник, лица на тебе нет.
- Да, какое там – не до этого.
- Я тебе «до этого» и не предлагаю – тридцать грамм, чтобы нервы успокоить.
Отец Аркадий помедлил. Он спокойно относился к спиртному. Проблем с ним никогда не имел. Может действительно, чтобы успокоиться? Хоть дрожь в руках пройдет.
- Давай половинку.
Отец Игорь налил священнику стопку коньяку и проводил его до ворот.
- С владыкой переговоришь – позвони. Я пока по своим связям, попробую проконсультироваться кое с кем.
- Спасибо, отче. Позвоню.
Большую часть времени владыка Викентий проводил в своем доме в пригороде. Но по субботам после всенощного задерживался в городе, в небольших апартаментах при епархиальном управлении. Там он проводил встречи, работал с документами и иногда оставался ночевать.
- Благословите, владыка.
Отец Аркадий кончиками пальцев коснулся пола и приложился к руке епископа.
- Проходи, отец Аркадий, садись. Что случилось. Чай будешь?
- Нет, владыка, спасибо. Есть проблема. Серьезная проблема. Не знаю, как поступить.
В комнате епископа было уютно и спокойно. Спокоен был и сам епископ. Его глаза и выражение лица отражали теплоту, мудрость и приязнь к собеседнику. Отец Аркадий сел на удобный диван и опустил голову, собираясь с мыслями. Коньяк, действительно, несколько успокоил нервы. Так же, как и у отца Игоря, батюшка подробно во всех деталях рассказал суть проблемы.
- Владыка, я связан тайной исповеди?
- А ты сам, как это чувствуешь?
- Разговор был на исповеди и, вроде как – да. Но случай из ряда вон выходящий. Там не было покаяния, и я не прочел разрешительную молитву.
- Ну, мы с тобой не прозорливцы, чтобы рассуждать было ли покаяние. Человек пришел на исповедь. Все знают и рассчитывают на тайну исповеди.
- Молитву разрешительную я тоже не прочел.
- Это, отче, тоже как бы, не аргумент.
В комнате повисла тишина. Отец Аркадий, придя за ответами, обретал их только наполовину. И что делать с этой половиной, было совсем не ясно. Тишина уютной комнаты не успокаивала его. Не успокаивал его и умиротворенный вид епископа.
- Владыка, что же делать?
- Помолись, подумай и поступай по совести и по закону.
- Я не знаю, как по совести и по закону. У меня в голове сейчас, дым коромыслом? Что делать, владыка?
- Я тебе готовый рецепт, что делать, не выпишу. И за тебя эту проблему не решу. Ты мне все рассказал, но меня там не было, чтобы сейчас решать этот вопрос и какие-то действия предпринимать.
- Чтобы действия предпринимать, мне надо понять – связан ли я тайной исповеди.
- Все зависит от ситуации.
- Я вам всю ситуацию обрисовал…
- Да, ты рассказал, как было, но что из этого следует, я тебе не скажу. Я твою муку и тяжесть понимаю, но решение за тебя принимать не могу.
- Что же делать?
- Я тебе сказал, что делать – помолись и поступай по совести, как тебе Господь на душу положит. Больше, я тебе ничего не скажу…
Выйдя из епархиального управления, священник сразу позвонил отцу Игорю. В нескольких фразах он передал батюшке содержание разговора с владыкой. К удивлению, отца Аркадия, его друг не был смущен и растерян. Напротив, в его настроении, чувствовалась какая-то деятельность.
- Давай, отче, подъезжай, есть пара мыслей. Все обсудим.
У отца Аркадия никакой пары мыслей не было и в помине. Бодрость его коллеги была ему не понятна, но все же придавала сил – хоть у кого-то есть мысли и какой-то план действий. В кармане зазвонил телефон. Это звонила жена.
- Батюшка, ты где? Служба давно закончилась.
- Прости, милая, я задерживаюсь. Был у отца Игоря, потом у владыки. Сейчас еще немного задержусь.
- У владыки? Что-то случилось?
- Нет. Все нормально. Рабочие вопросы.
- Ты когда приедешь?
- Сейчас переговорю с отцом Игорем и приеду.
Священник сел на велосипед и поехал к отцу Игорю. Наматывать круги по городу, после тяжелого субботнего дня с двумя службами было нелегко. Он чувствовал все больший гул в ногах. Подъехав к дому священника, напротив ворот он увидел припаркованный внедорожник. Зайдя во двор, он поставил велосипед к забору и прошел в дом.
Постучав в дверь, священник прошел на кухню. Отец Игорь сидел за столом. Напротив него, спиной к дверям, сидел человек в форме сотрудника полиции.
- Проходи, отец Аркадий. Знакомься. Это Николай.
- Здравствуйте, батюшка.
Полицейский привстал и протянул отцу Аркадию руку. Николай был не молодым мужчиной спортивного сложения с приятным волевым лицом и короткой стрижкой. Майорские звездочки на погонах вполне соответствовали его внешности.
Отец Игорь пододвинулся на диванчике, приглашая вошедшего садиться. Лицо его с последней встречи было более подвижно, и в глазах светился характерный блеск. Отец Аркадий увидел на полке шкафчика пустую бутылку из под коньяка. На столе стояла еще одна.
- Вообщем, смотри, все просто. Ты поговорил со мной. Я поговорил с Николаем. Все это не заявление и не официальное обращение. Я Николаю все объяснил – он человек опытный. Дальше, его дело - отработать информацию. К тебе есть всего пара вопросов.
- Отче, отче, подожди. Подожди с вопросами. Наш разговор с владыкой… Ты все правильно понял? Вообщем, вопрос с исповедью или неисповедью, он, как бы не решен… Николай, прошу прощения… Отец Игорь, дорогой, выйдем на пару слов.
Хозяин дома не двинулся с места. Он помолчал, и несколько изменившись в лице спокойно, чеканя слова, обратился к отцу Аркадию.
- Мы никуда не выйдем. Сядь, пожалуйста, сюда и послушай, что я тебе скажу.
Отец Аркадий продолжал стоять. Он только сейчас начал понимать, что его коллега изрядно нагружен спиртным. Перед Николаем тоже стояла стопка. Она была пуста, но было понятно, что из нее пили.
- Я тебя прошу, успокойся и сядь, пожалуйста, за стол. Вот так. Есть тайны, нет тайн – не важно. Никто никаких тайн не нарушает. Дослушай до конца. Никому никаких тайн не надо. Есть оперативная информация, которую люди отработают. А ты, пожалуйста, будь спокоен. Есть пара вопросов и все. Сейчас проговорим их и каждый займется своим делом. Я тебя прошу, сядь, пожалуйста, и успокойся.
- Да спокоен я, батюшка. Спокоен…
Священник сел рядом с отцом Игорем. Хозяин дома повернулся и достал из шкафчика за спиной третью стопку. Не спрашивая своего друга, он налил и поставил ее перед отцом Аркадием.
- Успокойся и послушай, что тебе скажет Николай. Успокойся и внимательно его послушай. И вопросы наши предыдущие, и сомнения оставь – они к этому разговору отношения не имеют. Просто успокойся и поверь мне.
Удивительно, но напористость отца Игоря, отчасти рожденная алкоголем, отчасти его деятельной натурой, в данный момент не вызвала у отца Аркадия отторжения и желания сопротивляться. Измученный переживаниями, стрессом и усталостью, он готов был плыть по течению чужой воли. Тем более в этой воле было много уверенности и готовности брать ответственность на себя. Он посмотрел на Николая.
- Что надо прояснить? Какие вопросы?
- Батюшка, мне отец Игорь объяснил деликатность момента. Все нормально. С моей стороны есть полное понимание этих нюансов. Вместе с тем, неважно насколько правдива или вымышлена эта информация. Отработать ее надо. В принципе городок у нас небольшой. Я его как свои пять пальцев знаю, и все необходимые мероприятия мы проведем. Небольшой только вопрос, чисто технический - приметы человека. И если известно, а вам ведь известно – его имя.
Чисто «технический» вопрос, родил было в голове отца Аркадия вопросы совсем иного плана. Эти вопросы он пытался разрешить и с отцом Игорем, и с владыкой Викентием. Не сказать, чтобы эти вопросы разрешились, но суета всего происходящего, вовлеченность новых лиц и уверенность отца Игоря, остроту этих вопросов, как бы притупляли. Отец Аркадий посмотрел на сидящего рядом священника. Отец Игорь взяв бутылку со стола, наливал коньяк в стопку Николая.
- Устал я сегодня. Давай Николай. Давай батюшка. Все нормально, давай от нервов. Будем, отцы…
Николай поднял рюмку и чокнувшись с отцом Игорем протянул руку в сторону отца Аркадия. Священник непроизвольно поднял свою рюмку и протянул ее в ответ. Помедлив немного, он посмотрел на выпивающих за столом мужчин и тоже выпил.
Это был неплохой коньяк. А скорее всего, и очень даже, хороший. Приятный аромат и послевкусие во рту были вполне благородных оттенков. Закусывать такой напиток совсем не хотелось. Да, закуски и не было, не считая поломанной на столе плитки шоколада. Отец Аркадий взял маленький кусочек и, закусив, поднял глаза на Николая. Николай смотрел на него, ожидая ответы на «технические» вопросы.
- Он назвался Аркашей. Тезка мой…
- Рост, телосложение, волосы, черты лица? В какой был одежде? Может особые, какие-то приметы или особенности поведения?
Смущение, которое не давало покоя последние часы уходило. Вопрос тайны исповеди при общении с Аркашей был разрешен. Священник, разговаривая с Николаем, отвечал все более спокойно и вдумчиво. Все сидящие за столом были единодушны в том, что потенциальную угрозу нельзя недооценивать.
Общение с Николаем расположило к нему отца Аркадия. В этой непростой ситуации, он был именно тем человеком, на которого хотелось положиться. Николай знал, что следует предпринять и готов был действовать. Отец Игорь налил еще по одной стопке.
- Давайте, отцы, чтобы все благополучно разрешилось. Господь милостив, с Божией помощью, Коля, все получится – как надо… Слава Богу, давайте по чуть-чуть…
Коньяк был очень хорош! Мужчины выпили и с большой приязнью друг к другу, обменивались уточняющими фразами по поводу предстоящего разбирательства. Информации было немного, но Николай был удовлетворен и готов действовать. В кармане отца Аркадия зазвонил телефон.
- Батюшка, ты где? Двенадцатый час ночи…
- Да, милая, еду… Все еду…
Отец Аркадий кивнул собеседникам.
- Завтра, отче нам служить, еще. Если какие-то вопросы, Николай, то – я на связи.
- Да, отец Аркадий. Когда будет, что-то проясняться, я вам позвоню.
- Да, отцы, все хорошо будет. Но «зло» оставлять нельзя…
Отец Игорь показал на остатки коньяка в бутылке. Шутка отца Игоря была довольно избитая, но спорить с ним не стали.
- Тут по «чуть-чуть», так сказать, «на посошок» - и все.
Мужчины уже стоя, выпили еще по полстопки. Немного пошатываясь отец Аркадий направился к выходу. Количество выпитого было для него чуть более обычного. Выходя со двора с велосипедом, он представил дорогу до дома. Вроде и недалеко, но усталость дня и воздействие алкоголя делали этот путь совсем не радостным.
- Отче, давайте подвезу.
- Ой, не знаю… А велик?
- Велик в багажник… Нормально поместится.
Велосипед действительно поместился в огромный багажник внедорожника. Отец Аркадий назвал адрес. Его клонило в сон. «Еще каноны перед службой читать» - с тоской подумал он. Доехали быстро. Николай помог выгрузить велосипед из багажника машины. Попрощались.
Заходя во двор своего дома, священник вновь ощутил беспокойство. Вопрос, так неожиданно разрешенный в кругу друзей, снова переставал быть однозначным. Голова не была ясной, и успокоить свои сомнения не было никакой возможности.
«И если известно, а вам ведь известно – его имя»… Его имя… Его имя… Его имя, сказанное на исповеди… Аркаша, Аркаша, что же за дрянь в голове твоей, что ты такие ужасы замыслил…»
- Аркаша? Аркаша, это ты?
Священник внутренне поежился. Жена давно уже не называла его так. Она называла его, отцом Аркадием или батюшкой. Странная волна досады и раздражения поднялась откуда то из глубины.
- Я не Аркаша! Не надо меня так называть!
Сначала тихо, а затем громко и с раздражением отозвался он из коридора. Но встретив кроткий и встревоженный взгляд жены, смутился и замолчал…