1.
– Ну и везет же людям! – судачили в поселке Чернышевск Забайкальского края.
Хотя большинство все же придерживалось иного мнения:
– Везет тем, кто везет.
И были правы. Александр Михеев, 35-летний начальник энергоучастка местной электростанции, получил приз – путевку в Париж, победив в конкурсе по истории Франции, который проводила французская сторона. И надо же такому случиться, что именно Александр оказался победителем!
Читатель, наверное, начнет искать, где находится этот Чернышевск, благо, Интернет под рукой. Уверяю, что если у него нет денег на поездку в Швейцарию, то он может смело ехать по Транссибу в наш забайкальский поселок, конечно, желательно не в казенном вагоне, как это было заведено почти двести лет назад, а хотя бы в плацкартном.
Надо сказать, предки забайкальцев очень любили путешествовать, в том числе и по Европе. Как-то гунны всем гуртом, в составе которых затесались и тунгусы, рванули прямиком в древний Рим, чтобы посмотреть бои гладиаторов. Это их так впечатлило, что и они решили показать свое искусство ведения боя римлянам, те не смогли устоять и пали перед гуннами на колени в знак признания мастерства. Но наши забайкальские предки были воспитаны не в лучших домах Европы, поэтому, похулиганив, растворились на просторах Европейского континента, часть из них вернулась домой. Хотя память о Европе сохранили в своих генах, поэтому через несколько столетий вместе с монголами снова отправились в Европу, то ли за подарками, то ли из любопытства, ведь были в душе путешественниками. Может быть, поэтому и у Сашки Михеева на уровне подкорки сохранилась память о тех путешествиях предков по Европе, или виновата в том была учительница истории, коя предмет свой так преподавала, что он с детства увлекался историей, почти как известный всем Казанова женскими юбками, из-под которых выглядывали стройные ножки. Так или иначе, Александр под слегка завистливые взгляды односельчан начал готовиться к поездке.
Но не так быстро сказка сказывается, как дело делается. Чтобы оформить загранпаспорт, надо было съездить в областной центр за 300 км, потом визу получить в Чите. Отгулы потребовались – и Александр первым делом рванул к начальнику. Тот отпустил, но попросил привезти ему из Франции магнитик с Эйфелевой башней, для души. Почувствуйте разницу между Москвой и Чернышевском: в столице бы начальник потребовал коньяк «Наполеон» для желудка да еще для жены «Шанель», а здесь – Эйфелеву башню (начальник электростанции знал географию, а вот в коньяках явно не разбирался). Но Сашка предложил начальнику фото железнодорожного моста через Енисей, а когда тот удивился, то объяснил, что мост достопримечательность не хуже: на Парижской всемирной выставке именно он получил золотую медаль, н
о обидеть французов, представивших Эйфелеву башню, не решились, в итоге дали две медали. Так мост через Енисей и башня стали побратимами. Начальник все же выпросил магнитик.
Путевка выпала на самое неудобное время, август, когда в здешних местах повсеместно появляются белые, крепкие, махровые грузди, те, которые будут потом хрустеть на зубах, вызывая прилив любви к малой родине. А родина – это небольшой поселок, вытянувшийся полосой в 3–4 километра между грядой сопок, среди которых возвышается самая большая – круглая Глинка, и речкой Алеур, превращающейся в могучую и грозную, когда зарядят дожди... За Алеуром бежит ее большой ребенок – река Куэнга, тоже своенравная, как любой подросток. Обе речки на западе от поселка соединяются в узком месте, образованном двумя сопками, и бегут в Шилку, мощную, хотя и не очень широкую, реку, а та уже, соединяясь с Аргунью, образует Амур-батюшку, который впадает в Тихий океан. Если бросить запечатанную с запиской бутылку в Чернышевске, то она попадет в океан, и кто-нибудь из многочисленных народов разных стран могут ее извлечь и, возможно, прочесть.
Александр любил местные речки, где ловил пескарей, гольянов, иногда линька или хариуса, а также поля, сопки и леса, которые хранили свои дары, правда, их нужно было еще поискать. Однажды он поехал на охоту на гурана с дядькой, в котором текла тунгусская кровь. Так вот, походили, походили с ружьем, но козла так и не увидели. Развели костер, дядька приготовил чай с листьями лесной смородины. Красота, кругом разноцветный осенний лес, сродни чувствам человека или таланту Пушкина. Гураны начали перекличку, и эхо этих звуков взрывало сухой воздух, как всполохи орудийных залпов. Охотники пили настоянный на лесных ароматах чай, но, правда, после водочки, и душа радовалась, пела, как птица, почуяв весну. Охотник решил еще раз сходить на солончак, посидеть в засаде. Александра же разморило у костра, и он задремал. Проснулся от выстрелов, подумал, добыча будет, не пустыми руками поедут. Тут появляется добытчик, один из лучших в поселке профессиональных охотников, с опущенной головой. Сел у костра, налил стопарь, выпил и стал рассказывать:
– Сижу в засаде, тихо, дремать начал, и вдруг такой треск, ну, думаю, медведь, вижу огромный силуэт, я и пальнул дуплетом. Вроде попал, подхожу, а это конь… Как он в падь попал? Что я теперь людям скажу? Смеяться будут.
Жалко его стало Александру, и он предложил взять убийство коня на себя. Так и порешили, с тех пор за парнем приклеилась кличка Охотник. После этого случая Александр перестал ходить на охоту, даже на уток, тех, которых в Забайкалье отстреливают, но не едят, так как они фонят, ибо летят из Японии, где облучаются от ядерного реактора Фукусима. И несмотря ни на что, Александр любил здешние просторы. Заходил на сопку и кричал, а вокруг колыхались травы, от запахов кружилась голова, сухой и чистый воздух пьянил. Август – прекрасная пора, а вот январь не очень, поселка с горы не видно из-за смога от котельной и мороза под минус 45. В это время лечились у местных жителей глаза естественной слезой, что выжимает мороз. Вот о чем размышлял Александр, когда старая еврейка тетя Зоя подстригала ему волосы, все же немного марафета на голове не помешает в Европе.
Мать Александра задолго до отъезда стала переживать:
– Смотри, как следует, ты веришь всем, беда с тобой. Деньги подальше клади.
Нет, она не предлагала их прятать как артист Михайлов, тоже забайкалец, в фильме «Любовь и голуби», но что-то вроде того. Женщины не любят, когда их любимые мужчины, в том числе сыновья, теряют деньги. Кстати, Александру уже пора было жениться, но не получалось, все его любимые упорхнули в большие города. Он тоже начал было задумываться об этом, но пробыв как-то в Чите полмесяца, заскучал, в нем проснулось чувство патриотизма, и хотя слово это сегодня немодное и даже ругательное, Александру все же гораздо больше нравилось жить в родном поселке.
Тут, наверное, придется пару слов добавить об истории Чернышевска. Первое поселение на правом берегу Алеура называлось село Поповское, и обязано его появление было нападению Китая на русский город Албазин, именно оттуда и приехал поп, который основал село. А в 30-х годах ХХ века напротив него появился разъезд Пашенная, сюда прибыл сам Каганович, тот самый, близкий соратник Сталина, он велел построить железную дорогу до Букачачи, где нашли отличный уголь, не хуже антрацита Донбасса.
И стал тот поселок называться имени Кагановича. Исторически поселок был связан со Сталиным, крути не крути. Интересный факт: в районном центре Чернышевск, а стал он называться так после развенчания культа личности Сталина, не было улицы Ленина, наверное, в единственном районном центре страны. Но историческая ностальгия, похоже, наложила свой отпечаток на сознание его жителей, которые совсем недавно возвели памятник Ленину, так восстановили справедливость. Но, что интересно, как и где возвели: на площади между церковью и зданием местной администрации, на деньги местных чеченцев, а строили его узбеки!!! Александр даже хотел администрации предложить еще один памятник поставить – Си Цзиньпину. А что, будет наглядно показана связь дружественного Китая с Албазином, и власть вряд ли будет против, к тому же китайцы могут дать такие инвестиции, что поселок станет современным и благоустроенным, китайский лидер должен стоять только в хорошем месте! «Да, знание истории – великая вещь, недооцененная современниками», – размышлял Александр.
2.
В своем будущем он был уверен благодаря именно ей, истории, а она не знает сослагательных наклонений. Народ бы удивился тому, что Саша мог стать миллиардером благодаря ей, но пока не торопился. Куда спешить, если он один знал, что в их районе лежит золото Колчака, которое искали и до сих пор ищут люди. Дело в том, что, изучая местные архивы, он наткнулся на интересный факт. В 1920 году на разъезде Пашенная выгрузились каппелевцы – части Колчака. Их было немного, но ящиков с ними имелось прилично, найдя подводы, они пошли не по Транссибу, а на север, на Букачачу.
Прошли село Утан и уже приблизились к Мильгидуну, когда их догнал партизанский отряд Чащина. Завязался бой, с обеих сторон почти все погибли, а ящики исчезли. Позднее здесь зверствовала банда каппелевца Цезаря, погибшего в 30-х годах. И если он не успел перевезти золото в другое место, то Александр наверняка знал, где искать. А тут Париж подвернулся, там-то он и решил попутно купить миноискатель, чтобы поднять клад. А на деньги от клада хотел сделать из поселка конфетку, как, к примеру, немецкая деревня, которую он увидел в Интернете. И в Париж-то он ехал не только смотреть этот великолепный город, но и изучить жизнь тамошних людей.
И вот Александр наконец собрался. В кармане у него лежали две тысячи евро, паспорт и та самая путевка с оплатой отеля вместе с завтраками, а в душе отличное настроение.
Самолет из Москвы садился в аэропорту Шарль де Голля. Оказалось, что не так просто не потеряться в огромной воздушной гавани Парижа, но покатавшись туда-обратно на электропоездах, бегающих между зданиями аэропорта, он наконец вышел на улицу. Покурив, успокоился. И стал искать свой трансфер – такси. Не сразу, но нашел.
Водитель-армянин говорил по-русски, что было приятно. Они покурили и помчались по автостраде со скоростью 130 км. Дорога впечатляла. Армянину нравился Париж, но раньше, по его словам, было лучше. Когда Александр назвал его французом, он поправил, ибо считал себя армянином, хотя их семья живет во Франции уже более 100 лет после резни турками армян. Александр осторожно попытался часть ответственности за те события возложить на дашнаков, армянских националистов, но получил резкий отпор. Хотя дело там было непростое. Армяне жили на территории Турции. До 1914 года на этой же части Турции стояли русские войска, и дашнаки под их прикрытием совершали разбои и убийства турок. А когда началась Первая мировая война, наши войска ушли и, по версии Александра, турки отплатили за действия дашнаков ужасающей резней простых армян. Доподлинно известно, что некоторые турки, узнав заранее о резне, сообщили об этом своим соседям-армянам, чтобы те смогли уехать. Разное там было… Но разногласия во взглядах на историю встали стеной между водителей и Александром, и они до конца маршрута ехали молча.
Rue Lamartine, 39, апартаменты. В Париже апартаменты Александра оказались на удивление маленькими, квадратов 13, по сравнению с огромным отелем в Чите, где он пожил перед полетом во Францию, но в них все было: кровать, тумбочка и столик, душ, и туалет. Крупные города в Европе жадноватые, решил Александр, особенно после скромного завтрака, на который подавались кофе, сок или чай, бутерброды с очень тонко нарезанными сыром и колбасой. «Умудряются же нарезать», – удивился путешественник. Однако крыша есть, перекусить дают, что еще надо, не обжираться же приехал? Отель располагался недалеко от центра, знаменитый театр Гранд-Опера находился в 10 минутах ходьбы. Путевка предполагала несколько экскурсий – в Лувр, Версаль, собор Парижской Богоматери и Сорбонну, Парижский университет. Сбор групп был назначен около Гранд-Опера. Поэтому сегодня он решил не только изучить район, но и посмотреть город.
3.
Вышел на улицу и захотел перекусить. Зашел в небольшое, но уютное кафе. Официант принес меню, что-то сказал, Александр, естественно, не понял француза и стал изучать перечень блюд. Он смотрел на цены, и они не вдохновляли: от 15 до 25 евро за одну порцию. Он выбрал пиццу за 15 и кофе за 3 евро. На столе появилась салфетка и нож с вилкой, а потом и огромная тарелка с вкусно пахнущей пиццей. Едок взял приборы и приготовился есть, но не тут-то было, первым притронулся к его пище огромный усатый таракан!!! Александр обалдел, но быстро пришел в себя, бросил приборы и шлепнул наглеца салфеткой. Осмотрелся вокруг, всем было безразлично. Ну и ладно, решил он, оторвав и выкинув кусочек пиццы, который попробовал французский наглец. «Да, у нас в Чернышевске хоть всего четыре кафе, но тараканов не водится», – сказал он кому-то вслух и продолжил есть. Пицца ему понравилась, недаром убитый им таракан не побрезговал. С некоторым недоумением от произошедшего и сытым желудком он зашел в галерею «Лафайет» – не просто один из лучших магазинов Франции, но и настоящее произведение искусства. На верхнем этаже, под куполом, расположены несколько ресторанов галереи «Лафайет», откуда открывается потрясающий панорамный вид на Париж: здание Opera Garnier, базилику Сакре-Кер на Монмартре, Эйфелеву башню. «Красивый дворец», – констатировал Александр, но заметил интересную деталь, что основными покупателями здесь были китайцы. Они сновали всюду, покупали очень много и бежали с двумя-тремя сумками к своим автобусам. «Китайцы же сами все производят, но домой везут французское. Зачем? Для престижа. К тому же в галерее много китайцев-продавцов. Вот так и завоевывают они мир», – подытожил путешественник.
От «Лафайета» до Гранд-Опера две минуты. Возле монументального шикарного здания тусовалась кучка протестующих с лозунгами, как выяснилось позже, это обычное явление. От здания начиналась авеню Опера, широкая и шикарная улица. По обеим сторонам стояли прекрасные желтые здания с французскими окнами, ажурными балконами и большими резными дверями. Они радовали глаз, а ведь совсем недавно,
в середине девятнадцатого века, центр Парижа считался переполненным, темным, опасным и нездоровым. В 1845 году французский социальный реформатор Виктор Консидеран писал: «Париж – это огромная мастерская гниения, где горе, мор и болезнь работают согласованно, куда редко проникают солнечный свет и воздух. Париж – ужасное место, где растения сморщиваются и погибают, и из семи младенцев четверо умирают в течение года». А еще, вспомнил Александр, реформировать центр подтолкнули наши русские казаки, которые вошли в Париж в 1815 году и показали пример французам, купаясь даже в морозы. Тем стало стыдно жить в грязи и лить помои с балконов на соотечественников, которые по улицам вынуждены были ходить в шляпах. Кстати, в конкурсе Александр отвечал и на вопрос об истории распространения шляп в Париже...
Он пошел в сторону Лувра, вышел к реке Сене, погулял по площади Согласия, посмотрел мосты через реку, обратив внимание, что самый красивый назван в его честь. Мост Александра впечатлял, так французы отблагодарили царя Александра I за то, что после поражения Наполеона он не дал Европе растащить страну. Также отблагодарила Франция и Сталина уже после Второй мировой войны, назвав одну из своих площадей Сталинград. Именно Сталин ввел Францию в состав победителей, хотя это было совсем не так. Большинство французов замарали свои руки сотрудничеством с Гитлером. Та же мадам Шанель часто встречалась с фюрером, ублажала фашистский режим. За что ее даже хотели судить после войны, но тогда предать суду пришлось бы почти всех французов, поэтому она была прощена. Недаром же де Голль написал, что четыре года «Париж был укором всему миру», признавая сотрудничество Франции с гитлеровской Германией. Именно поэтому Александр возмутился на экскурсии в Сорбонне, когда экскурсовод расписывал подвиги участников Сопротивления. Он перебил его и сказал: «Участником Сопротивления вы называете человека, который просто неправильно указал фашистам направление улицы!? Реальными его участниками были в основном бежавшие из плена советские солдаты и бывшие белоэмигранты!» На него тут же стали кричать наши же русские, не знающие истории, но завороженные великолепием Парижа.
Впрочем, Александр уже был у Триумфальной арки, а там решил проехаться на метро. Оно его неприятно поразило, темное, грязное, ни в какое сравнение не шло с московским. Большинство пассажиров оказалось неграми. Народу было много, в электричку он влез не без труда. За ним втиснулись еще две негритянки. Одна из них, с грудью 5-го размера, не успела втиснуться полностью, когда двери стали закрываться и начали сжимать ее грудь. Александр быстро развернулся и стал удерживать створки дверей руками, применив всю свою силу, створки остановились, а у негритянки осталось в целости и сохранности ее богатство. За что она эмоционально благодарила Александра, а когда они вышли, то обняла и поцеловала в щеку. Он, показывая на себя, сказал:
– Рашен.
Негритянка засмеялась:
– Путин?
– Ноу, Сибирь, Байкал, Александр, – произнес он несколько слов, в ответ получил в десять раз больше, но ничего не понял. В итоге обнялись еще раз и расстались.
Ну вот, и в Париже хорошее дело сделал, усмехнулся Александр, когда уже шел по улице. Здесь было много бомжей-негров, сидевших на картоне из-под коробок, были среди них и белые. Александр подошел к одному, бросил 50 центов и произнес: «Туалет». Бомж оставил свои пожитки и привел Александра в кафе напротив, показав там туалетную комнату. Уже подходя к отелю, он снова увидел в маленьком уютном скверике трех бомжей. Они сидели на красивой лавочке с резной спинкой и пили вино. Посредине сквера росло дерево, корни которого были обрамлены кованой красивой решеткой, полностью заполненной окурками. Это удивило Александра, но оказалось здесь обыденным и повсеместным. Закурил вместе с ними. Один из бомжей Жорж (как выяснилось потом), только далеко не Сименон, что-то спросил. Александр, показав себе на грудь, сказал:
– Рашен.
Жорж быстро произнес несколько слов, два из которых были «Москва» и «Путин».
– Ноу, Александр, Сибирь.
Но слово «Сибирь» они, похоже, не понимали.
– Байкал. Зее, – вспомнил он слово «озеро».
– О! Байкал! – Жорж в свой стакан налил вина и протянул Александру.
Тот побрезговал и отказался:
– Ноу.
Тогда бомжи переговорили о чем-то, и Жорж, шмыгнув в магазин напротив, принес оттуда бутылку вина и чистые пластмассовые стаканы. Александру стало неудобно, но пришлось выпить. Разговор пошел легче.
4.
Не пошел, а побежал! Но надо заметить, что во Франции слово «бомж» означает свободный человек. Поэтому существуют два вида обитающих на улицах. Первый, как у нас, попрошайки, этот класс составляют в основном негры, они вызывают отвращение. Белых людей среди них мало. Но есть и другие, к примеру, сидит женщина и рисует, она не смотрит на проходящих людей, не сует им плошку для подаяний, она рисует, хотя кружка стоит рядом, ты можешь бросить туда деньги и одновременно полюбоваться техникой рисования или самим изображением, поговорить. Новые парижские знакомые Александра или не работают совсем, или трудятся временно, но получают пособие в 800 евро, и их все устраивает. Они перезнакомились, первого, как уже известно, звали Жорж, второго Пол, третьего Марат. Александр стал его звать Робеспьером, и тот спокойно это воспринял. Марат, кстати, хорошо рисовал карандашом, что тут же продемонстрировал. Они сходили еще за одной бутылкой. Александр хотел дать деньги, но хозяева отказались. И здесь наш турист вспомнил, что с собой он взял три монеты, выпущенные по случаю чемпионата мира по футболу, который проходил в России, а учитывая, что чемпионами мира тогда стали французы, он решил подарить их новым друзьям. Монеты им очень понравились, они шумно благодарили, а потом приняли на грудь за футбол и за чемпионов. Расстались друзьями, выпив на посошок, как предложил Александр, и очень смешно пытались повторить это слово по-русски. За три часа общения они поговорили обо всем: о женщинах, детях, политике, Путине (кстати, они уважали нашего президента). Общаться с французами помог Александру немецкий язык, который он учил в школе и который они понимали. Он узнал, что Пол сдает в аренду квартиру, доставшуюся ему от матери, а у Марата есть машина, на которой тот предложил прокатить русского друга по Парижу. В общем, народный мост Париж – Чернышевск был налажен. Тогда Саша не мог и предположить, что эта встреча позже поможет ему…
Вернувшись в отель, он захотел спать, сказывалась разница во времени, на родине уже спали, и наш путешественник подчинился привычному биоритму. Проснулся рано утром, в четыре часа, и пошел гулять по улицам Парижа. Улицы в Париже расположены не параллельно друг другу, они радиальные, выскакивают с какой-нибудь площади и как солнечные лучи разбегаются в разные стороны, одна из них направляется в центр другой площади, откуда улицы снова расходятся лучами, поэтому важно замечать ориентиры, к примеру, костелы или памятники, коих множество, и читать на домах номера округов, что позволяет понять, в каком районе в настоящий момент находишься. Александр прошелся до Лувра, посмотрел еще раз Сену, закованную в гранитную набережную. Хотел найти спуск к воде, но его не было. Жаль, подумалось ему, а то можно было бы искупаться. Напротив Лувра его привлек вход. Он решил зайти. Длинный коридор, слишком бодрая музыка и слабый свет. Но как только глаза привыкли к темноте, он увидел, как негритянка ставит себе укол в бедро, приподняв юбку, двое курили что-то, одна пара обнималась. Хотел вернуться назад, но любопытство взяло вверх. Он понял, что попал в ночной клуб. В середине на площадке прыгало много негров, белым был он один. Он хотел повернуться назад, но негритянка с потными руками затащила его в круг, пришлось поплясать. Какой-то парень протянул ему сигару, похоже с наркотиками, дурно пахнущую. Он долго отнекивался, продолжая танцевать. После второго танца выскочил на улицу с большим облегчением. Вернулся в отель, позавтракал и отправился на экскурсию в Лувр. Александр шел туда, чтобы раскрыть загадку взгляда Моны Лизы. Этот взгляд завораживал, в нем ощущалось столько силы и чувств, что у него после двух часов просмотра картины родились строчки:
Взглядом лукавым – к делу,
Снисходительно – к мужу,
Любовью – к ваятелю тела,
Душою смотрит бесстыже.
Еще он заметил, что с какой бы точки ни разглядывать на Мону, она смотрит тебе всегда прямо в глаза. С трудом оторвавшись от этого взгляда, он заметил у туристов-иностранцев аудиоплееры, по которым они слушают в записи информацию о полотнах, выставленных во дворце. Решил тоже взять, но оказалось, что на русском языке записей нет. Дальше больше, на русском нет и программ. Недоразумение или отношение? Об этом он решил уточнить у министра культуры Франции и написать ему по приезде домой. Странно, русскоязычных туристов каждый год бывает сюда около миллиона человек, неужели мы не заслужили внимания, отдавая Франции по 2–3 млрд евро. Он еще немного походил по залам, остановился возле двух картин. Одну из них Александр хорошо запомнил. На ней показано обучение в воровской школе. Ученик пытался вытащить из кармана манекена, который увешан железными побрякушками, добычу так, чтобы не раздался звук цацек, а учителя и другие ученики наблюдали за этим.
– Да, даже на воров и то надо учиться. Если так учились, то классные же спецы у них должны быть, – усмехнулся Александр.
По музеям обязательно надо ходить, но для себя выбрать две-три картины и попытаться размышлять о них и о художниках, написавших их, только тогда сможешь запомнить эти произведения навсегда, так ему говорил дядя Сережа из Читы, интеллигент, человек, думающий в первую очередь не о себе, а о других. Сейчас таких мало, крайне мало, поэтому и слово «интеллигент» приобретает негативный оттенок. Таким настоящим интеллигентом был и великий русский писатель Иван Бунин, который ненавидел советскую власть, но при этом радовался победам русского народа над Гитлером, а в дневнике писал, возмущаясь:
«Как они все не поймут, ни к какой партии я не принадлежу, но ПРИМУ ВСЕ, ЧТО БУДЕТ ДОБРОМ ДЛЯ РОССИИ».
5.
На следующий день Александр поехал на такси на кладбище Сент-Женевьев-де- Буа к могиле Бунина.
– Многих чиновников можно увидеть на улицах Парижа, можно пообщаться, ну или просто сфотографироваться, по крайней мере, – рассказывал ему по дороге русский экскурсовод-таксист по имени Сергей.
Сам таксист выглядел неважно, как будто выцветший изнутри, и как экскурсовод никакой. В 90-е он, полковник советской армии, сбежал в Париж и до 2000 года весьма был рад этому, до тех пор, пока из России приезжали неадекватные, больше бандиты. Но потом, когда поехали нормальные российские туристы, решение о перемене родины уже перестало казаться однозначным. Александр смотрел на него, и у него возникало двоякое ощущение. С одной стороны, Сергей хвалил Францию, которая даже дала ему социальное жилье. С другой – настораживал его вид очень усталого человека, без улыбки и шуток. Что было на душе у него, когда он видел веселых русских туристов, догадаться нетрудно. Трудно понять иммигранта и все его ощущения вдали от родины. Это совсем не то, когда он уезжал от родителей на учебу в другой город и первое время скучал, тогда быстро появлялись друзья, знакомые, русский язык объединял, не давал скучать по малой родине. Удручающее впечатления об иммиграции усилилось после посещения кладбища. Александр шел с Сергеем, тот показывал могилы, а он думал: «А где будет похоронен сам Сергей? Наверное, уже на французском, затеряется где-нибудь и растворится. Что, впрочем, может и с нами случиться, но у нас на родине больше корней, да и своя земля греет лучше. Сколько эмигрировавших людей мы потеряли, это невиданная роскошь отдавать своих граждан другой стране, особенно в нынешнее время». Об этом Александр написал такие четыре строчки:
Один мне из Германии звонит,
Другой Израиль что-то проклинает,
А у меня печально мысль шумит:
Не просто тем, кто Родину меняет.
В конкурсе был вопрос: почему А. Бунин ненавидел Россию? Александр ответил так: «Бунину принадлежат слова, сказанные на конгрессе белоэмигрантов, "…Россия совсем сошла с ума!" Но этим он выражал ненависть к большевикам, а не к своему народу. Доказательством служат записи в его дневниках, где Бунин радовался победам Красной армии. Вот лишь некоторые записи: "26.6. Началось рус. наступление. 27.6. Взяты Витебск и Жлобин. Взята Одесса. Радуюсь. Как все перевернулось! 23.7. Взят Псков. Освобождена уже вся Россия! Совершено истинно гигантское дело!"»
6.
На четвертый день Александр решил съездить в пригород Парижа – Провен, небольшой городок, памятник средневековья. Поезд с вокзала Gare de l’Est (Восточный) до Провена должен был идти 1 час 15 минут. Он зашел в вагон и обратил внимание на женщину примерно его лет. Она выделялась среди пассажиров тонкими оранжевым колготками, стройными ногами и точеной фигурой. Черты лица тоже были нефранцузские, скорее, русские, уж слишком похожа она была на балерину из Мулен Руж. Александр сел напротив и спросил по-русски:
– Добрый день! Вы меня не помните?
Женщина на автомате ответила:
– Добрый день. Нет, что вы.
– Как не помните?! – Александр решил играть до конца. – Мы же с вами вместе в Мулен Руж танцевали?!
; Да, я танцевала там, но вас не помню, ; она растерянно смотрела на него.
А Александр, как охотник, увидевший дичь, усиливал напор:
; Вы не помните, что объяснялись мне в любви?!
Женщина была в ступоре, она опустила ноги на пол и, положив руки на колени, взглядом уперлась в его лицо, пытаясь вспомнить невозможное. Александр рассмеялся:
; Надо же, сам не могу поверить, что розыгрыш попал в цель. Когда я зашел, то подумал, что вы похожи на русскую, на балерину, вот и пришло на ум разыграть вас. Извините.
Она рассмеялась:
; Точно не поверят, если рассказать кому-нибудь. Меня зовут Анна, я из Питера, раньше действительно танцевала в Мулен Руж. А тебя?
; Александр. Я из Забайкалья.
; Как интересно! У меня отец служил в Атамановке, танкист.
; Ну, тогда земляки!
Внезапно мужчина, который сидел с Анной, встал и пересел на другую лавку.
; Что это он? ;спросил Александр.
; Да, не обращай внимания. Боится, услышав чужой язык, здесь это повсеместно. Ну и как в России?
Он рассказывал о разных новостях, но больше из телевизора.
; А здесь все ругают Россию, то за Украину, то за газ, то за оружие, надоели.
; Расскажи лучше ты, как живешь?
; Танцевала, немного скопила денег, сейчас преподаю в балетной школе, купила домик 1784 года в ипотеку на 25 лет. Здесь жить можно, особенно если разбираешься в законах, которых видимо-невидимо. Вот я работала каждый день в месяц, мне платили 1200 евро. Потом разобралась в их авгиевых конюшнях, теперь работаю одну неделю в месяц и получаю минимум 800, государство еще 800 доплачивает, как малоимущей. В итоге работаю в четыре раза меньше, а получаю больше.
Так за разговорами не заметили, как пролетел час. Анна встала и предложила:
; Хочешь, я тебя на машине довезу. Я машину оставила на предпоследний станции, там аренда дешевле.
Александр согласился, почему бы не прокатиться с шикарной женщиной?
Такой машины он не видел в Чернышевске. С двух сторон побитая, приземистая, в салоне очень грязно, какие-то перья, ремни не работали, похоже, зря он сел. Задняя передача тоже не действовала, и ему пришлось толкать машину со стоянки. Свои белые парадно-выходные брюки он безнадежно перемазал. Наконец-то поехали, правда, с толчками, но доехали. Анна предложила почистить брюки. Так Александр оказался в доме, которому больше 200 лет. Кирпичный, красный он был небольшой и уютный, но больше всего понравился участок, соток 5, не более, с фруктовыми деревьями, особенно впечатлили апельсиновые с висящими оранжевыми фруктами. Дворик украшали. По обеим сторонам ворот росли кустарники багряника европейского с серповидными нежными цветочками, похожими на багульник. Впрочем, забайкальский гораздо пахучее. А хозяйка, одев его в шорты, уже постирала брюки, приготовила стейки, и через час в беседке они пили красное сухое вино, закусывая сыром камамбер, и ели стейк. Они рассказывали друг другу о жизни в своих странах, вдруг Анна вспомнила о памятниках архитектуры. Но Александру не хотелось смотреть башню Цезаря, ходить по средневековым улочкам, разглядывая древние строения, здесь ему было интересней, более того, ему захотелось обнять хозяйку.
– Давай лучше копать огород, – предложил Александр, надеясь найти монету с изображением Людовика. Ведь Анна рассказывала, что постоянно находит монеты в земле.
– Сейчас еще рано копать. Лучше я тебе их дам, если хочешь, – предложила
она.
Но нашему забайкальцу не столько нужны были монеты, сколько сама хозяйка, и он просто искал причину остаться.
– Брюки не высохли, – потрогав их, заявил Саша.
– А зачем брюки, в шортах хорошо, – его так и тянули на экскурсию.
Пришлось подчиниться, и вот они уже гуляли по старому городу. В другое время он бы разглядывал достопримечательности, но сегодня смотрел только на нее. А Анна была весела, молода, красива, и все это вместе притягивало Александра сильнее и сильнее. И он не выдержал, когда они шли по узкой средневековой улочке и она споткнулась, Саша приобнял ее и забыл обо всем, обнял обеими руками и поцеловал. Она не сопротивлялась, поцелуй затянулся. Они целовались так страстно, как это и положено в первые дни любовной лихорадки. Ночь, проведенная у Анны, еще долго будет сниться ему. Они то любились, то сидели, обнявшись, и пили вино на улице, то снова летели в спальню. Ни прохладный ветерок, ни усталость, ничто не останавливало их, не могло оторвать друг от друга. Только рано утром оба упали без сил…
Александр проснулся раньше. Он с умилением смотрел на спящую Аннушку, раскинувшую руки в разные стороны. Осторожно поглаживал ее руку от пальцев до плеча и вспоминал вчерашний день. Лицо его было озарено той счастливо-глуповатой улыбкой, какой улыбается человек, которому больше ничего не нужно в жизни. Потом встал, стараясь не шуметь, сварил кофе, налил себе чашечку и пошел в беседку. Душа его пела, неужели здесь, в Париже, я нашел свою любимую? Кто бы мог подумать, что шутка русского путешественника обернется счастьем? Но поедет ли Аннушка к нему? Вчера говорила: «Хоть на край света». Нужно еще раз спросить. А в ушах звучало: «Сашенька, милый». Вдруг его плавно текущие мысли прервал скрип открывающейся двери. В ограду вошел франт в дорогом костюме, галстуке, черных остроносых туфлях, в которых отсвечивали солнечные лучи. «Француз», – успел подумать Александр.
Мужчина не очень вежливо о чем-то спросил. Александр бросил сигарету, встал, но тот уже поднимался в дом. Александр за ним. Француз разбудил Анну, та проснулась и, прижав простынь к груди, стала говорить, и чем дольше она это делала, тем спокойней становился мужчина, он повернулся к Александру и подал руку:
– Марат.
– Александр, – их руки соединились.
– Это кто? – спросил на русском Александр у Анны.
– Ты мой брат, остальное потом, – Анна говорила резко, безапелляционно.
Он понял, что с этой минуты стал ей только братом.
– Выйди вместе с ним, мне надо одеться, – добавила Анна.
Они вышли на улицу. Марат вынул из кармана сигариллы и предложил Александру. Они закурили. Марат, показывая на Александра, спросил:
– Рашен?
– Да, – ответил тот.
– Блат?
– Да, – кивнул Александр, но братом быть ему совсем не хотелось, а утреннее настроение свалилось в помойную яму.
Француз что-то сказал, отвечать не хотелось, он ждал объяснения Анны, хотя и так все было ясно. Может, уйти? По-английски, молча? Но из дома вылетела Анна и весело начала щебетать. В ответ он кое-как выдавил:
– Поеду, наверное…
– Подожди немного, позавтракаем… Не обижайся, я не знала, что он появится. Приезжай завтра вечером. Буду ждать.
– Понятно.
– Выше голову, тебе разве плохо было вчера? – нет, она не говорила, она играла веселым голосом.
Этот час, что он провел в то утро у Анны, Александр запомнил так же крепко, как ночь. Но решил доиграть навязанную хозяйкой роль. А когда уходил, она обняла его и чмокнула в щеку, по-братски.
В отеле он провалялся в постели до вечера, а потом сидел со свободными людьми и пил вино… Весь следующий день Александр бродил по Парижу. Но ни Эйфелева башня, ни прекрасные скульптуры, ни широкие бульвары, ни Монмартр, ни Монпарнас, ничто не радовало его. Все мысли были только о ней, он чувствовал ее дыхание и поцелуи.
7.
Поздно вечером Саша поехал в район Северного вокзала, решил испытать судьбу, зная, что это один из самых криминальных районов Парижа. Ему встречались в основном черные люди. Он долго ходил, но ничего не случалось. И Александр решил зайти в кафе. Здесь было сумрачно, за столами сидели негры по 5–6 человек, пиво и вино лились рекой. Он сел за барную стойку и заказал маленькую кружку пива. Осмотрелся, в кафе были больше чисто мужские или совместные компании, женщин было мало. К бару подошли два негра, один крупный, почти фиолетовый с мясистыми губами. Он спросил что-то у Александра.
– Ноу, – ответил он, но от чего отказался, не понял.
Тогда негр стал разговаривать с барменом, показывая на забайкальца. Тот развел руками.
Подошедший снова стал что-то говорить Александру и ткнул его в грудь пальцем, посетители двух ближайших столиков уже стали пристально смотреть в их сторону. Александр сказал:
– Рашен.
Негр указал ему на дверь. В это время бармен поставил перед Александром пиво, он отпил глоток, показав негру на кружку и потом на дверь, имея в виду, что выпьет и уйдет. Но негр подскочил и схватил Александра за грудки. Наш герой понял, дело серьезное. Встал. Голова работала холодно и ясно: нужно бежать. А бегал он хорошо, недаром легко забегал на сопку Глинка и участвовал в соревнованиях на длинные дистанции. Но как? Позади него стоял еще один негр и надо преодолеть расстояние метров в 20 да еще два столика с посетителями. Оставалось только одно – бить крупного негра, а потом оттолкнуть второго. И вдруг он услышал женский голос. Негр убрал руки от его футболки. Александр повернулся и попал в объятия девушки, грудь которой спас в электричке. «Везет же», – подумал с облегчением Александр. Сколько они выпили с новыми друзьями, он не помнит точно, потом пели забайкальские песни, в том числе «Шел казак на побывку домой», потом, похоже, африканские. А потом толпой провожали его до метро, на прощание обнимались. Вечером он долго мылся, приходя в себя. Судьба улыбалась ему. На следующий день Александр все же решил поехать к Анне. «Хотя бы для того, чтобы объясниться», – говорил он себе. Нужно купить подарок, не с пустыми же руками ехать. Сначала он хотел приобрести какую-нибудь вещь в магазине женской одежды, но решил все же купить духи, для чего зашел в «Лафайет». Вдруг его кто-то задел и вперед выскочил парень лет 25–30, одетый с иголочки в дорогом костюме, кожаных ботинках, белой рубашке. Он загородил дорогу, и, подняв ногу, как будто бьет по мячу, закричал:
– Футбол, футбол!!!
Александр тоже любил футбол, и, вторя парню, поднял ногу:
– Футбол. Их либе футбол, – выпалил по-немецки.
Тот обнял на секунду Александра и, крикнув еще раз «Футбол!», исчез в соседнем переулке. «Вот чудаки, эти французы», – подумал Александр, и какое-то беспокойство овладело им, он сунул руку в карман, а денег-то не было. Он – в переулок, но чудака и след простыл. Турист остался без денег, покопавшись по карманам, наскреб 39 евро. Смартфона у него не было, денег на телефоне в обрез – на пару смс. «Вот дурак, – ругал себя Саша, – хотел же смартфон купить, хоть вацап был бы. Но каков классный вор, наверное, из той школы, что на картине в Лувре». Судьбе надоело улыбаться путешественнику, коли одна глупость следует за другой. «И миноискатель накрылся, – горестно вздохнул Александр. – А жить здесь придется еще дня четыре, впрочем, завтраки у меня бесплатные. Трансфер до аэропорта будет, пять карточек на метро есть. Как-нибудь проживу», – успокоился путешественник. Хотя еще долго то ругал себя за беспечность, то восхищался жуликом. «К Анне теперь не попаду, – вспомнил о ней, –значит, судьба так распорядилась. Жаль, что ни адреса не записал, ни телефона».
Он зашел в продуктовый магазин, взял багет и литр сока, потратив 5 евро. На день хватит. Александру опять повезло, вдруг он услышал:
– Байкал! Байкал!
– О, Жорж!
Они обнялись и вместе пошли на лавочку. Там Александр рассказал, что мани исчезли, показывая, как его обворовали. Свободные люди накормили его колбасой и сыром, напоили вином. Жизнь налаживается, когда есть друзья! Так и питался три дня у них.
8.
А на следующий день его повезли в Венсенский лес на какой-то праздник.
Самый большой парк Парижа спланирован в английском стиле, с деревьями разных пород и развитой сетью озер и каналов. Лес усеян живописными элементами: мостами, искусственными фонтанами, а также киосками и ресторанами. В парке имеется четыре озера: Гравель, Миним, Сен-Мандэ и самое большое Домениль. Многочисленные искусственные каналы и фонтаны были зацементированы в XX веке.
Прямо через Венсенский лес проходят автомобильные дороги, но уже несколько десятков лет большая их часть закрыта для транспорта и доступна только пешеходам и велосипедистам. В Венсенском лесу расположены ипподром, национальный институт спорта и физической культуры, тропический и ботанический сады, велодром, буддийская пагода. Но в самом начале своего путешествия по этому парку Александр увидел Венсенский замок, тот самый, ставший прообразом крепости, где томился герой романа Дюма «Железная маска». На самом деле замок использовался для содержания в заключении неугодных власти известных в обществе людей. Так он стал тюрьмой для Генриха IV, Дидро, Мирабо…
Напротив замка скопилось много народа в кроссовках и шортах, на груди у них были номера. Готовился забег. И Александр решил тоже присоединиться. Среди всех спортсменов-любителей выделялся негр, худой, высокий и босоногий. Саша решил тоже
бежать босиком, так легче, его ноги были привычны к галечнику сибирской реки Куэнги. Отмашкой флага дали старт. Никто особо не спешил, кроме него и негра. Они возглавили гонку, черный африканец и белый забайкалец. Александр чувствовал в себе силы и мог бы бежать быстрее, но боялся убежать не туда, поэтому держался за негром. Несколько раз тот делал рывки, проверяя на прочность конкурента, но Александр сразу включался и не отпускал соперника, и даже немного обгонял, но потом приостанавливался и дожидался. Так и бежали под палящим солнцем среди огромных деревьев, огибая озера с небольшими водопадами, причудливыми берегами, по гравийной дорожке, словно по аппликатору Кузнецова. Александр понял, что в конце забега негр обгонит его, поэтому решил ускориться чуть раньше. Метров за 700 перед финишем Александр начал ускоряться. Африканец немного замешкался, но все же догнал забайкальца, и они пришли вместе. Конечно, если бы был фотофиниш, то победителем оказался бы один из них. Надо было видеть, как радовались его друзья и рассказывали взахлеб о чем-то организаторам. В итоге Сашу наградили медалью и ценным подарком – смартфоном. Организаторы о чем-то говорили, из чего он понял только «Россия» и «Байкал», а участники хлопали, жали руки, фотографировались с ним. Когда Александр отошел к друзьям, к нему приблизился красивый, высокий парень, до боли знакомый, и протянул сложенную пополам пачку евро. Это был тот самый вор, но теперь на нем были одеты красные шорты и голубая футболка. Александр засмеялся, поднял большой палец вверх и обнял большого специалиста в своем деле! А красавец повторял:
– Рашен гут, Рашен гут, – и прикладывая руку к груди и опуская голову, просил извинения.
Александр был удивлен и не понимал происходящего. Но тот стал бить себя в грудь, громко повторяя:
– Мессина, Мессина. Рашен, Николай.
И до Александра наконец-то дошло. Он обратился к итальянцу из Мессины:
– Рашен морине (русские моряки), Мессина?
– Да, да, – закивал итальянец, – рашен гут морине.
Ну, конечно же, речь шла о русских моряках, спасших жителей Мессины, откуда родом этот итальянец, от самого страшного землетрясения в Европе. Так они помогли вернуть Александру свои евро. Его охватило волнение. Да Бог с ними, с этими евро, но вот ведь как получается, память об этом даже в воришке живет. Он помнит подвиг русских моряков, совершенный более чем столетие назад. В честь моряков-героев названо много улиц, даже памятник Николаю II стоит в Таормине! Так наша история вписала в души простых людей Европы свои славные страницы, хотя сегодня и пытаются вытравить ее из памяти, но не получается. «Еще бы самих русских научить гордиться своей страной», ; со слезами на глазах думал Александр. Он вспоминал историю, в то время, как английский корабль ушел в открытое море, адмирал Литвинов направил все корабли на спасение итальянцев. А Николай II приказал предоставлять жителям этого многострадального города любую помощь. В Морском музее Санкт-Петербурга хранится грамота, гласящая: «Вам, великодушным сынам благородной земли, героизм которых войдет в историю, первым пришедшим на помощь тем многим, кому грозила верная смерть от ярости земной тверди…»
9.
В тот же день он попал в пламя революции, нет, не настоящей с баррикадами, но все же длительной, то вспыхивающей, то тлеющей, то, кажется, внезапно разгорающейся, когда власти подбрасывают дров в огонь в виде очередного закона, направленного на ухудшение социально-экономического положения французского народа. Он двинулся с толпой желтых жилетов прогуляться по Елисейским Полям, с ним были его новые друзья – свободные люди, не терпящие притеснения. В душе он не одобрял такие демонстрации, но спортивный интерес все же взял вверх. К тому же будучи в городе революций и не сходить на протесты?! Было жарко, даже душно, и один из брандспойтов не помешал бы для охлаждения организма, но полицейские вели себя более-менее спокойно. Они стояли возле витрин магазинов и красивых бутиков. Толпа шла от площади Согласия к Триумфальной арке, шла весело, кто-то выкрикивал лозунги, кто-то пел, кто-то пил пиво, но в ней чувствовалась мощная сила. Иногда из толпы вылетали бутылки из-под напитков, попадая в полицейских, и тогда они бросались в гущу демонстрантов, пытаясь выхватить хулиганов, но толпа ощетинивалась и давала отпор, те, кто оказывался ближе к полицейским, брал на себя удары дубинкой, отмахиваясь палками. У Елисейских ворот начался стихийных митинг. Приближался вечер, а с ним и предстоящие погромы, наверное, поэтому свободные люди увели русского друга с этого шествия. Пока шли, он произнес:
– Валери Пекресс, – кое-как объяснил, что хочет встречи с ней.
– Ноу проблем, – улыбнулся Жорж.
Огромный плюс Франции заключается в доступности больших политиков для людей. Это Александр хорошо знал, изучая историю страны. Знал он и то, что во Франции множество партий, как нигде в Европе. Особенно импонировала ему Марин Ле Пен, которая признает Крым и ратует за хорошие отношения с Россией. Но Валери является восходящей звездой политической жизни Франции, и он бы лично ставил на нее, как на будущего президента вместо Макрона. Надо понимать, что в этой стране отношение кандидатов к России является более важным, чем в другой части Европы, а учитывая, что Валери знает русский язык, он решил поспорить с ней насчет ее заявления, что с Россией надо вести диалог с позиции силы. И вот Александр в офисе Республиканской партии на улице Вожирар. Кабинет Валери оказался достаточно скромным, выделялись большой стол и стулья, на стенах картины и портреты. На столе стоял шток с флагом, на котором сияли две буквы L и R, символы Республиканской партии.
– У вас пять минут, – заявила Валери.
– У меня в принципе один вопрос как у гражданина России: вы говорили, что с нами надо вести диалог с позиции силы. Представьте, что вы приходите к своему соседу и начинаете говорить с ним с позиции силы. Ведь это может выглядеть так: вы пришли с ножом или вы здоровый мужик пришли к слабой старушке и хотите что-то от нее.
– Вы утрируете мои слова.
– Ну тогда расшифруйте их.
– В моих словах один смысл: французам надо быть сильными.
– Извините, но тогда и надо говорить, что вам надо стать сильными, чтобы говорить с Россией.
– Но я не вижу большой разницы
– А разница большая, тем более все страны Европы повторяют ваши слова, даже Эстония.
– За них я не могу отвечать, они свободны в своих суждениях.
– А у меня складывается впечатление, что собрались подростки в шайку и другому подростку, не из их круга, указывают место на полу, когда сами сидят на стульях. Это справедливо?
– Ну а если тот подросток не развит или в грязной одежде, может, и стоит его усадить на пол?
– Больше у меня вопросов нет. Но хочу заметить, что Наполеон тоже хотел, чтобы Россия сидела в грязи, а в итоге русские казаки гарцевали на лошадях в Париже. Вы вспомните историю. Ведь и Наполеон был уверен, чтобы разговаривать с Россией, нужно быть сильнее ее… Если вдруг вы захотите узнать Россию получше, я готов вам помочь. Правда, не с позиции силы, а в диалоге, – сказал Александр и улыбнулся, вспомнив, как когда-то мечтал стать дипломатом после того, как прочитал книгу Пикуля «Пером и шпагой». – Вот моя почта. – И написал ее на бумаге.
– И еще небольшая ремарка. Вы стали ненавидеть Россию после Артека, как сами писали. Причиной для этому послужило незнание школьниками СССР творчества вашего любимого писателя Пастернака. Да, у нас он не был в то время широко известен, но советские школьники знали и любили творчество не менее значимых русских писателей, например, Достоевского, Толстого, Чехова. Подумайте об этом на досуге.
Выйдя на улицу, Александр задумался, а чего я, собственно, хотел добиться? Сложившийся политик, со своим мировоззрением, и какой-то русский с улицы пришел со своими нравоучениями? Зато высказал, что думаю. Вдруг что-то проснется этой в белокурой женщине?
10.
…Когда он уезжал из Чернышевска, некоторые советовали не говорить, что он русский, дескать, не любят там Россию, неприятности наживешь, но Александр понимал, что этим можно только гордиться! А что мы плохого сделали Франции? Вошли в Париж в 1815 году как победители Наполеона? К чести наших солдат и казаков они не грабили местных, более того, за свои деньги питались во французских кафе, а не как французские солдаты в России. А то, что француженки после любовных утех с казаками 30 тыс. детей от них народили, так они сами, очевидно, хотели потомство подправить, причем здесь наши? Так рассуждал наш герой, возвращаясь из Венсенского леса.
И вдруг подумал: «Может, и у Анны ребенок от меня будет? Надо бы все-таки съездить».
Но вместо этого он поехал в Булонский лес. Этот лес показался ему очень разным, то дремучим, с переплетенными деревьями, зарослями крапивы, то благородным, с дорожками, красивыми озерами, с большим парком с качелями и аттракционами на входе.
Хотя в одном месте он увидел груды мусора, бутылки от пива и колы, презервативы.
Потом оказалось, что таких мест здесь предостаточно. Да, везде есть плохие люди, вздохнул Александр, вспоминая берега Куэнги, Анамжак, на которых он часто сам собирал мусор за чужими. И решил он вычистить Булонский лес. Купил мешки и стал в них складывать мусор. Набрал 13 мешков, которые потом вытащил на окраину леса, где стоял контейнер. Довольный собою пошел гулять, но снова наткнулся на мусор. Так и насобирал 66 мешков. Но что интересно, Булонский лес отблагодарил его, распахнув свои богатства: подарил поляну, на которой красовались белые грибы!!! Александр любовался ими и думал, собирать или нет? Грибов на небольшой полянке было великое множество. Но он набрал немного, ведь, скорее всего, в заповедной зоне было запрещено рвать грибы. Вечером он жарил их в квартире Жоржа, угощая любящих грибы французов, чем вызвал у них море положительных эмоций! Возвращаясь в отель, Александр увидел парочку седых божиих одуванчиков, идущих медленно, как дети, делающие первые шаги, поддерживающих друг друга, неторопливо продвигающихся вперед. А навстречу им почти бегом шла молодая пара с милым пуделем. И вдруг старушка остановилась, протянув руку к собаке, и обе пары остановились и мило разговаривали, поглаживая собачку. Сначала картина вызывала умиление у нашего героя, но потом он задумался: «Вот молодежь пошла, вместо ребенка собака, а детей им рожают африканцы! Старички, может, тоже не имеют детей или внуков. Нет, надо жениться», – решил Саша и продолжил путь.
В последний день своего путешествия по Парижу он захотел отблагодарить своих друзей и повел их в одно из самых знаменитых кафе «Прокоп». Залы здесь были освещены в красноватый свет, ковры на ступеньках, на стенах картины, портреты, на почетном месте шляпа Наполеона, который, говорят, не расплатился за ужин, но оставил в залог этот головной убор. Кого здесь только не было за долгую историю кафе: Робеспьер, Марат, Бальзак, Дидро, Жорж Санд, ну и, конечно, Ленин и Троцкий, куда без них. Любили наши революционеры вкусно поесть в шикарной обстановке…
Бутылка вина обошлась Александру в 25 евро, а ужин из лукового супа и лягушачьих лапок в 37 евро на человека, но зато сразу два основных французских блюда удалось попробовать русскому путешественнику. Три раза поднимали друзья бокалы за Россию!!! А утром, уже глядя в иллюминатор самолета, он подводил итоги своего путешествия. За девять дней приобрел пять верных друзей и негритянку, трех бомжей и классного вора, контингент не ахти, но надежный! А также сотни сочувствующих среди их друзей, участников забега. Пора участвовать в конкурсе по истории Италии…
Если бы Александр знал, что его путешествие будет иметь далеко идущие последствия, то не спал бы весь полет спокойно и не собирал бы во сне грузди, играющие с ним в прятки, белые, с бахромой и пахнущие родиной, Забайкальем…