Когда он приходит, ему уступает Кант,
Встает и с поклоном ему говорит: пока.
А он не садится, и будто чего-то ждёт,
И время не плачет, оно изошло дождём.
Он скажет: печально, - и выглянет за окно,
Потом обернётся и скажет тебе: не ной!
Налить не попросит, а спросит: ну, как ты, брат?
Нормально, - отвечу, а он мне: а там – дыра.
Нет, вроде бы путно, и есть этот самый сад.
Но книг не хватает, здесь каждый читает сам.
Читает на память. Довлатов вчера бубнил.
И Кант, кстати, тоже. И дни – никакие дни.
Ни солнца, ни ветра, какая же, брат, тоска.
Он рядом приткнётся и боль уберёт в висках.
А, помнишь? – прошепчет. Я: помню, - ему шепчу.
Ничто не меняется, - он говорит, - ничуть.
Ну, ладно, - продолжит. Протянет ладонь: держи.
Пора мне, пожалуй. Такая вот, брат, нежизнь.