Анонс подкаста "ВоТ" Пётр Малаховский - https://podcast.ru/e/7W7pcz0e-Et
Какую роль играют пороховые бочки и артиллерийские залпы орудий с одной стороны, и дворяне – с другой, в становлении науки геологии.
Какая взаимосвязь между прославленным большевиком Газа и нашим гостем и когда лучше всего начинать присматривать жену?
Какая книга должна быть настольной в школьные годы у будущего музыканта?
Как выходил из подполья «Аквариум» и какая связь с наши героем?
Где находятся «Кижи»?
Как наилучшим образом продвинуться в карьере торфяника-гидростроителя и чего делать не стоит?
В чем отличие медвежьего патруля от пограничного, и какое преимущество первого?
"ВоТ" Пётр Малаховский
Григорий: Здравствуйте дорогие друзья! Давайте вспомним шестьдесят первый год. В России вышел журнал «Вокруг света». Это был первый в мире познавательный журнал. В Петербурге император Александр II подписал «Манифест» об отмене крепостного права. Но это было пару веков назад.
Сегодня мы с вами поговорим о 1961 годе. Самое значимое событие — это первый в мире полёт вокруг Земли космонавта Юрия Алексеевича Гагарина на корабле-спутнике «Восток».
В этот год была проведена денежная реформа, в которую были заменены все бумажные денежные знаки 1947 года на новые с коэффициентом 10:1. Произошла деноминация со скрытой девальвацией.
В июле, в Москве, был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и КНДР, а на ХХII съезде КПСС была принята новая Программа и новый устав КПСС.
В этот же год, в январе, в потомственной семье геологов, которая жила в коммунальной квартире в центре Ленинграда, родился сын. Его нарекли Петром. Это был известный музыкант и композитор - Пётр Дмитриевич Малаховский, и он сегодня у нас в студии. Здравствуйте, Пётр.
Пётр: Здравствуйте, Григорий. Я рад нашей встрече.
Григорий: Пётр, мы уже полгода планировали эту встречу и наконец Вы в нашей студии. Давайте начнём с самого начала. У Вас замечательная фамилия и я хочу попросить Вас рассказать о ее происхождении, о Вас и о Вашей семье.
Пётр: Я родился в морозном январе 1961 года в Санкт-Петербурге. И мои родители, и бабушка с дедушкой были геологами по профессии (позднее отец стал профессором кафедры геоморфологии Ленинградского университета, доктором географических наук).
В предках отца числились польские графы рода Наленч-Малаховских, правая рука обер-прокурора Синода Победоносцева статский советник Тернавцев, а моим дедом по отцовской линии был известный художник-карикатурист Бронислав Малаховский, расстрелянный в 1937 году в Левашовской пустоши.
Его жена (моя бабушка по отцовской линии Мария Валентиновна Тернавцева) не избежала той же участи, погибнув в сталинских застенках в 1947 году. Их детей (моего отца Валентина-Дмитрия (да-да, именно так) и Екатерину усыновила тетка Ирина Валентиновна и ее муж, художник Натан Альтман. Мой дед Валериан, по материнской линии, был из семьи служащих Порохового завода и Ржевского артиллерийского полигона, а бабушка - из дворянского рода Корженевских. Её отец был земским врачом. В итоге и бабушка, и дед в советское время стали геологами. Дед за свои открытия был удостоен ордена Ленина и других высоких государственных наград. У меня есть брат Василий, который меня младше на пять лет. К сожалению, моих родителей уже нет в живых.
Григорий: Да, в жизни ваших предков отразилась судьба всей нашей страны, которая переживала трудные времена. Пётр, а расскажите нам, какие места в Петербурге Вы считаете самыми родными? Наверняка такие есть ещё с самого детства.
Пётр: Я жил сначала в огромной коммуналке на Зверинской улице, потом в небольшой коммуналке на углу Каменноостровского и большой Монетной (Скороходова) и только в возрасте 14 лет мы переехали в отдельную квартиру на Миллионной (Халтурина) улице в дом, где была первая петербургская аптека (с 1721 года). Родной для меня была Петроградская сторона, где я знал практически каждую улицу и все проходные дворы.
Григорий: Школьные годы оставляют в душе каждого человека самые светлые воспоминания. Расскажите немного о школе.
Пётр: Я ходил в 84 школу, на углу Кронверкской ул. и Большой Монетной (Скороходова). Позже в этой же школе училась Ольга Бузова. Школа была отстойной, и, хотя я учился очень хорошо (нас было двое отличников в классе, вторым был Иван Газа, внук того самого большевика Ивана Газа), школу я не любил, коллективом гопников-одноклассников принят не был. Единственный плюс - в восьмом классе к нам пришла новая девочка, которая через 12 лет стала моей женой и родила мне двух очаровательных дочек - близнецов.
Григорий: Петр, поведайте нам, а как давно в Вашу жизнь вошла музыка, и были ли у Вас другие увлечения?
Пётр: Поскольку школа была для меня «каторгой», душой я оттягивался на внешкольных занятиях. С 6-го класса я пошел в секцию фехтования во Дворце Пионеров, а в седьмом классе – в вокально-инструментальный ансамбль «Ритмы Юности», так как с пяти лет играл на фортепиано, а к старшим классоам увлекся рок-музыкой и без конца слушал на отцовском магнитофоне «Битлз» «Роллинг Стоунз» и так далее. Пожалуй, именно руководитель ансамбля Александр Ферапонтович Крутов и стал моей путеводной звездой в мир рок-музыки, о чем я ничуть не жалею. Уже в старшем школьном возрасте я участвовал в концертах с ансамблем, причем даже в каких-то корпоративах. Родители не препятствовали, но и не придавали этому серьезного значения, желая, чтобы я пошел по их стопам. Лет с 13-14 я ездил то с отцом, то с мамой в геологические экспедиции, причем был оформлен рабочим, а не просто так. Полюбил экспедиции, природу, путешествия, но к собственно геологии остался равнодушен (тогда меня больше привлекала орнитология, «Определитель птиц СССР» был моей настольной книгой).
Григорий: Пётр, получилось ли Вам воплотить мечты о профессиональной деятельности и как складывались Ваши отношения с географией?
Пётр: После окончания школы я получил аттестат со средним баллом 5! Не только желание родителей, но и моё - совпало и я стал поступать на географический факультет ЛГУ, и успешно поступил с 23 баллами из 25 возможных, хотя первый экзамен, математику, сдал едва на «3», и все висело на волоске. Зато остальные экзамены сдал на «5».
На первом курсе было очень интересно - много разных предметов. После 1 курса, при распределении по кафедрам пошел на биогеографию, так как там в дальнейшем не было высшей математики, а на всех остальных кафедрах была. Чудом сдав ее за первый курс, благодаря фотографической памяти, при полном непонимании сути я понял, что с меня хватит.
Всю дальнейшую жизнь мы с ней практически не пересекались, к обоюдному удовлетворению. А вот ботаническая география оказалась интересной наукой. Я любил лесные растения. У моих бабушки с дедушкой был дом на окраине Всеволожска, и я много времени проводил в окрестных лесах. Любил собирать грибы и ягоды. Никогда не боялся далеко уходить от дома. Конечно, сложной оказалась систематика растений, к тому же у нас была совершенно оголтелая «преподша», которая заставляла нас сдавать экзамен 31 декабря до 20 вечера, а кто не успел, тот сдавал 1 января. Но, в целом я учился хорошо.
Григорий: А что Вам больше всего нравилось в учёбе?
Пётр: Мне нравились летние экспедиционные практики. Я побывал на Алтае, в Башкирии, на Иртыше, в Карелии, научился ездить на лошади и сплавляться на байдарке. Вместо физкультуры продолжал ходить в секцию фехтования. Выступал за команду ЛГУ. Надо сказать, что на нашем факультете читал лекции по этнографии Лев Николаевич Гумилев, будучи официально довольно опальным, но пользовавшийся бешеной популярностью среди студентов. Зал всегда был переполнен. Лекции Гумилева писали на магнитофоны. Несмотря на его ужасную дикцию, слушать его было очень интересно. Помню, для стенгазеты к 9 мая все преподаватели-фронтовики предстали на фотографиях в парадных мундирах с орденами и лишь Лев Николаевич Гумилев - в черной штрафбатовской робе.
Григорий: Петр, расскажите пожалуйста, что наиболее ярко Вам запомнилось за годы учебы в университете? И ещё вопрос, когда Вы решились связать свою жизнь с музыкой окончательно?
Пётр: Уже на первом курсе я пытался создать ансамбль на факультете, опрашивая студентов, нет ли среди них играющих. Благо, пример был перед глазами, поскольку в этом же здании на Смольном, 3, на факультете прикладной математики репетировал подпольно-знаменитый «Аквариум». Уже в первый день моей учебы, возле студенческой столовой, я увидел колоритных Бориса Гребенщикова и Севу Гаккеля, пивших кофе на широком подоконнике (мне потом рассказали, кто это такие, а поначалу я не знал). На первом курсе мне создать группу не удалось. Все были озабочены, чтобы не вылететь. На втором курсе я познакомился с участниками группы «Полигон» с психфака. Это были очень продвинутые по тем временам ребята.
Креативное ядро группы Антон Галицкий и Алексей Вовк хорошо знали как психоанализ, так и современную западную поэзию. Они сами писали музыку и тексты. На психфаке они были очень популярны. Я постепенно втерся к ним в доверие и стал понемногу играть в группе на клавишах, так как у меня был электроорган «ПЕРЛЕ» рижского производства. Он был в деревянном корпусе и очень тяжелый. Когда у ребят начались сложности с руководством психфака, я уговорил их переехать на географический и репетировать там, так как к тому времени через студенческий профком мне удалось выбить ту самую каморку за актовым залом для репетиций.
Деятельность «Полигона» там продолжалась несколько месяцев, но летом Антон Галицкий закончил университет, и его забрали в армию. Оставшись без лидера - группа прекратила свою деятельность. Надо сказать, что участники группы никогда не помышляли о профессиональной музыкальной карьере, готовя себя к ученой стезе. Для них это было лишь хобби.
На третьем курсе я попытался создать группу уже из географов, и в общем, постепенно мне это удалось. Через студенческий профком нам даже был нанят официальный руководитель - в то время студент института Культуры Алексей П. Зубарев, впоследствии известный как гитарист «Аквариума» и композитор кино, написавший, в частности, музыку к фильму «Географ глобус пропил». Он серьезно поднял наш музыкальный уровень. Помню, на одном из факультетских праздников мы играли вместе с начинавшей тогда группой «Секрет». Их пригласил, друживший с ними студент нашего факультета, Андрей Школа. К сожалению, подвыпившие зрители стали вести себя непристойно, стали выкидывать стулья в окно, и подобные вечера были запрещены деканом.
Больше мы на нашем факультете для публики не играли. Этот эпизод мне еще аукнулся, так как невзлюбивший меня декан заблокировал мне возможность поступления в аспирантуру.
Где-то на четвертом курсе в нашу тогдашнюю группу влился басист – психолог из того самого «Полигона» Алексей Вовк и группа стала называться «Генератор Белого Шума». Я тогда узнал о существовании Ленинградского рок-клуба, в Доме самодеятельности на Рубинштейна, 13, сходил туда на концерт. Был впечатлен увиденным и услышанным, и подал заявку на вступление. Весной 1983 комиссия из рок-клуба (помню, что в ней были Джордж Гуницкий, Михаил Фанштейн-Васильев) прибыла на наш факультет для прослушивания вместе с примкнувшей группой НЧ-ВЧ Олега Котельникова, мы были приняты в Рок-клуб.
Дальше была защита диплома, летом военные сборы (худшее лето в моей жизни, отдельная история), экзамен на офицерское звание лейтенанта запаса. В общем, до осени мы не встречались и не репетировали.
Григорий: Пётр, а когда появились Ваши первые песни и с чем это было связано?
Пётр: Осенью я стал работать по распределению в Ленгидропроекте. Попытался возобновить репетиции на факультете, но поскольку студентом я уже не был, возникли сложности. Хорошо, что наш барабанщик был младше на курс и еще учился, под этот соус некоторое время мы еще продержались, но потом у нас каморку отняли, мы стали мыкаться по разным помещениям, перевозя с места на место аппаратуру, некоторое время репетировали в факультетской общаге на Мытнинской набережной, потом я попытался организовать репетиции в актовом зале Ленгидропроекта, где работал, но это было режимное предприятие и пропусков нашим музыкантам никто делать не согласился. Некоторое время мне удавалось протаскивать ребят через черный ход столовой со двора, куда загружали продукты, но потом и это прикрыли. Именно в это время я стал писать свои первые песни, и одной из первых был «Крысолов» на стихи Иосифа Бродского (из поэмы «Шествие»)
В общем, опять остались у разбитого корыта, но тут осенью 1984 года вернулся из армии Антон Галицкий и устроился работать в подростковый клуб на Обводном канале, сам стал играть на гитаре и петь. Так и сложился золотой состав «Генератора»- Антон Галицкий (гитара, блок-флейта, вокал), Алексей Вовк (бас-гитара), Сергей Сандовский (впоследствии - «Ночные снайперы») и Петр Малаховский (клавишные, вокал). В этом составе мы дали концерт в рок-клубе в декабре 1984 года. На мой взгляд, достаточно успешно. Через несколько дней в течение ночи где-то в ресторане Пассажирского порта записали на их аппаратуре Live магнитоальбом под названием «Дети «Сайгона» (имелось в виду кафе на углу Невского и Владимирского проспектов), который собственно и стал единственным полуофициальным релизом группы. Сейчас его можно скачать в Сети. Туда вошли песни Антона Галицкого, Алексея Вовка и пара моих. Там была песня на стихи Александра Галича, который на обложке был предусмотрительно переименован в Сергачева. С 1985 года деятельность группы стала сходить на нет и после выступления в рок-клубе зимой 1986 года (уже в другом составе) окончательно заглохла. А меня в начале 1985 года пригласили в группу «Пепел». Это была одна из самых крутых и самых хард-роковых групп рок-клуба (правда это направление не поддерживалось, а скорее зажималось руководством клуба), к тому же обладавшая мощным своим, в основном самодельным, аппаратом как звуковым, так и световым). Репетировали они тогда в клубе завода «Лентрублит» на Мончегорской улице и там же частенько выступали.
«Пепел» вполне мог озвучить им средний ДК, и рок-клуб зачастую прибегал к его услугам на выездных концертах. К моменту моего прихода группа уже имела богатую почти 10-летнюю историю. Его креативное ядро составляли Евгений Иванов (гитара, вокал) и Валерий Бровин (бас-гитара). Барабанщики же часто менялись, и в очередной такой момент я перетащил в «Пепел» Сергея Сандовского из «Генератора». Он быстро прижился. «Пепел» играл невероятно продвинутую по меркам рок- клуба гармонически и композиционно тяжелую музыку, к тому же Женя Иванов был весьма виртуозным гитаристом, к тому же использовавшим различные педали звуковых эффектов, что создавало неповторимый саунд. Большое внимание уделялось сценическим костюмам (они использовали рисунки специальной краской, светящейся в ультрафиолете). У группы был свой светящийся логотип, который они вещали над сценой, свой звукорежиссер и техник, что было невероятно круто по тем временам. Тексты были в основном на темы античной истории и мифологии («Агасфер», «Гибель Помпеи», «Пирамида», «Гладиатор», или просто довольно злые, но не актуально-политические). Цензоры рок-клуба (а все тексты цензурировались) к ним довольно сильно придирались, хотя к текстам того же Кинчева относились лояльно. Поначалу мне пришлось сложно, уровень музыки был очень высоким, но постепенно я освоился. Несколько смущало лишь то, что если «Генератор» был непьющим и некурящим, то «пепловцы» - совсем наоборот. В свой первый приход я играл там года два, было несколько запоминающихся концертов, в частности в ДК города Кировска и в ДК им. Шелгунова. Здесь я хочу вставить свои «воспоминания размышления» о рок-клубе.
Григорий: Да. Петр, Ваша творческая биография, уже на заре становления Вашей профессиональной музыкальной деятельности, оказалась солидной… Мы с удовольствием бы послушали Ваши «воспоминания». Нашим слушателям, да и мне самому будет интересно вспомнить, как все начиналось…
РОК-КЛУБЫ В СССР
Пётр: Рост количества самодеятельных рок-групп в конце 70-х, а также рост их популярности среди молодежи крупных городов заставил власти обратить серьезное внимание на это явление, которое считалось идеологически чуждым советскому народу и приписывалось тлетворному влиянию загнивающего капиталистического Запада. Поначалу подпольные рок-концерты пытались запрещать и разгонять, но в начале 80-х всем стало ясно, что рок-движение уже не остановить. Раз не остановить, значит надо возглавить, чтобы им можно было управлять. Поэтому под эгидой комсомола и бдительным оком КГБ было решено объединить разрозненные рок-группы и создать при Домах художественной самодеятельности или Домах Культуры рок-клубы на правах молодежных любительских объединений.
Григорий: Пётр, расскажите, а кто же стоял во главе и руководил всеми объединениями и какие рок-клубы появились первыми?
Пётр: Во главу их были поставлены соответствующие руководители, вроде бы как выбранные самими группами и кураторы от комсомола. В состав Совета клуба обязательно входил литературный редактор (цензор) в обязанности которого было проверять тексты на предмет недопущения крамолы и без его подписи группы к выступлению не допускались. Первыми и наиболее крупными рок-клубами стали Ленинградский, Свердловский и Московская рок-лаборатория. Известно, что существовали также рок-клубы в Новосибирске, Череповце, Уфе и Тарту. Чтобы вступить в клуб, группа подавала заявку, после чего назначалось прослушивание. Специальная комиссия из членов Совета клуба приезжала в место дислокации группы, прослушивала программу и в случае одобрения группа принималась в рок-клуб. В числе первых в Ленинградский рок-клуб были приняты такие группы как «Аквариум», «Зоопарк», «Зеркало», «Пепел», «Пикник», «Россияне», «Тамбурин», «Мифы», «Зарок», Союз любителей музыки РОК. К весне 1983 года, когда туда вступила наша группа ГБШ, там уже было более 30 групп. Периодически устраивались собрания по оргвопросам, а раз в год - большие рок-фестивали с отборочными турами и финалом. Сам рок- клуб помещался на ул. Рубинштейна, 13 при Доме Художественной Самодеятельности. Символично, что рядом на углу Невского и Владимирского находилось легендарное кафе «Сайгон», где очень любили тусоваться музыканты рок-клуба наряду с прочими представителями культурной интеллигенции и ленинградского андеграунда. При рок-клубе работали секция рок-поэзии, возглавлявшаяся литераторами - Рекшаном и Гуницким, и студия ритма, которую вел Игорь Голубев. В жюри фестиваля приглашался кто-то из начальства Дома Самодеятельности, кто-то от ВЛКСМ (обычно это был человек с символичной фамилией Пилатов), писатель Александр Житинский, кто-то - от Союза Композиторов. Надо сказать, что в свое время членами рок-клуба были Михаил Боярский, Виктор Салтыков, Сергей Рогожин, Максим Леонидов, не говоря уже о наших корифеях рока - Шевчуке, Цое, Гребенщикове, Майке Науменко и других.
Григорий: Петр, расскажите нам, а с какими именами был связан тогда Ленинградский рок-клуб?
Пётр: Именно в Ленинградском рок-клубе взяли старт такие ныне известные группы как «Аквариум», «Кино». «Секрет», «Алиса», «Аукцыон», да и ДДТ обрело второе рождение именно с переездом Шевчука в Ленинград. Надо сказать, что билеты на концерт раздавались бесплатно членам рок-клуба, но зачастую нуждающиеся музыканты продавали их по свободной цене своим друзьям и знакомым, что тогда расценивалось как спекуляция. В дни концертов толпа стояла на улице, на входе всегда была милиция, проверявшая билеты, но люди каким-то способом просачивались, вплоть до проникновения по водосточным трубам в окно туалета на втором этаже (сам видел неоднократно). Концертов было не так много, и ажиотаж был нешуточный. Чтобы выступить где-то на стороне, группе надо было получить в рок-клубе бумагу с печатью и программу с текстами песен, подписанную тем самым цензором.
Григорий: Слушая Вас, я вспомнил себя в то легендарное время. А выпускалась ли тогда печатная продукция, которая освещала бы деятельность групп?
Пётр: Аппаратуру для рок-клуба поначалу собирали с миру по нитке в основном за счет «частных пожертвований» групп и звукорежиссеров клуба, которые работали на энтузиазме и официально не получали никаких денег, как и тогдашний президент клуба Николай Михайлов. Также на энтузиазме выпускались два Самиздатовских рок-журнала - РИО (редактор Андрей Бурлака) и РОКСИ, которые конкурировали друг с другом. Там публиковались материалы о группах и фотографии. Поскольку тиражи были ничтожны, журналы были нарасхват. Конечно, группы, дружившие с членами Совета рок-клуба, были в привилегированном положении, их чаще выставляли на концерты. Фаворитами клуба считались «Аквариум», «Зоопарк», «Странные игры», а позднее также «ДДТ», «Кино» (тогда не производившее на меня целостного впечатления), «Алиса» (мне, кстати, больше нравилась докинчевская «Алиса» во главе с ее основателем Святославом Задерием), «АукцЫон». В то время мне особенно нравился «Тамбурин» с блистательным Владимиром Леви, «Патриархальная выставка», хард-роковый «Пепел», в который я вскорости попросился играть. Вообще, надо сказать, что хард-рок руководство клуба не очень любило, и, на мой взгляд, попридерживало. Самой остросоциальной, и я бы сказал антисоветской, была группа «Телевизор», с текстами ее солиста Михаила Борзыкина. Эту группу за несанкционированное исполнение этих текстов даже пару раз на год исключали из рок-клуба. Каждый фестиваль открывал какое-то новое имя (например «Мануфактура» с Виктором Салтыковым на вокале, потом «Секрет», на волне успеха быстренько перешедший в профессионалы.) Так же поступил и певший в одно время в «Аукцыоне» Сергей Рогожин.
Надо отметить, что большую роль в становлении многих групп сыграл звукорежиссер Андрей Тропилло, нелегально записывавший в своей студии при каком-то Доме детского творчества Красногвардейского района многие группы и прежде всего ранние альбомы «Аквариума», «Зоопарка» и «Кино». Позднее он основал свою выпускающую фирму «Антроп» и эти записи вышли на виниловых пластинках наряду с нелицензированными пластинками мирового рока. На них просто было написано «Запись по трансляции». Обо всем этом и многом другом можно прочитать в книгах лидера группы «Санкт-Петербург» писателя Владимира Рекшана «Кайф» и «Кайф полный». Рекшан вместе с литератором и сооснователем «Аквариума» Анатолием «Джорджем» Гуницким вел в рок-клубе студию рок-поэзии. Посещал ее и я. Там мэтры наставляли молодых рок-поэтов в деле написания рок-текстов и правили их произведения. Важным моментом я считаю появление в рок-клубе молодой американской рокерши Джоанны Стингрей, она прониклась русским рок-движением и подружилась со многими музыкантами.
Джоанна привезла из США хорошие фирменные инструменты и подарила их своим друзьям. Ее усилиями была выпущена пластинка «Красная волна» с записями «Аквариума», «Кино» «Зоопарка» «Странных игр». Она даже вышла замуж (правда, ненадолго) за гитариста «Кино» Юрия Каспаряна. Одно время в рок-клубе феерил со своим проектом «Поп-механика» чрезвычайно яркий персонаж Сергей Курехин. Он был не только виртуозным пианистом и незаурядным композитором, но и «режиссером абсурда».
После его смерти Центр современного искусства назовут его именем. Когда началась перестройка и все перешло на коммерческие рельсы, рок-клуб оказался финансово несостоятельным и помещение на Рубинштейна, 13 у него отняли, и он тихо почил, впрочем, оставшись легендой ленинградской андеграундной культуры на долгие годы, как и кафе «Сайгон».
Кстати, «Сайгон» я тогда часто посещал, знал многих завсегдатаев из хипповской «системы», но настоящим хиппи так и не стал, так как на хиппование у меня просто не было времени.
Григорий: Да, Петр, Ваша творческая жизнь была насыщенной, а удавалось ли Вам заниматься своей непосредственной деятельностью, связанной с географией?
Пётр: Я работал в отделе изысканий Ленгидропроекта и летом 1984 года во главе небольшого отряда из знакомых студентов геофака плюс нанятый рабочим маргинал-хиппи и подпольный поэт Сеня Скорпион был отправлен в экспедицию в район Буя Костромской области, где тогда проектировалась Костромская АЭС. В нашу задачу входило измерять глубину торфа и его состав, брать образцы, так как это место было отведено под водохранилище-охладитель и надо было понимать, где при затоплении торф всплывет, а где - нет. Собственно, карта этих участков и была конечной целью исследований. Нас было две девушки и три мужика, считая меня (один был геем, но, это не я). Там были великолепные леса, которых сейчас, увы, нет. Все затопили и теперь там водохранилище-охладитель. Карьера торфяника-гидростроителя закончилась осенью 1984-го, хотя я как молодой специалист должен был отработать три. Нас в октябре отправили на картошку на 2 недели куда-то в Тихвинский р-н, в деревню на берегу реки Сясь. Я сразу заявил, что у меня через неделю концерт с группой, поэтому я поеду на одну неделю, а потом уеду. Начальству было на концерт наплевать, и они сказали «поедешь как миленький». В итоге через неделю я сбежал самовольно в город, отыграл концерт, был вызван к высокому начальству, и мне было предложено «уволиться самому по добру-по-здорову». Что я и сделал, о чем никогда не жалел.
Григорий: Петр, на этом Ваша профессиональная деятельность, связанная с географией, закончилась или всё-таки нет?
Пётр: В течении двадцати одного дня мне, по советскому законодательству, надо было устроиться на работу. И тут подвернулась вакансия учителя географии в 5-ом медицинском училище. Я прошел собеседование, и меня приняли. Часов по географии был мало, и мне предложили также вести историю и обществоведение вместо ушедшей в декрет преподавательницы. Я согласился, так как деньги были нужны, а историю СССР я еще по университету знал прилично. Помню, что еще, когда вышли антиалкогольные законы Горбачева, то заставляли их читать для медсестер и даже принимать по ним зачет. Надо, сказать, что контингент был весьма тяжелый, особенно те, кто после 8-го класса. А мне было всего 23, и они меня воспринимали почти как равного. В общем ничего хорошего я там не пережил, кроме… Да-да. Именно там я познакомился со Светой Сургановой, что повлияло на всю мою дальнейшую жизнь.
Григорий: Давайте об этом Вы расскажете поподробнее.
Пётр: Впервые я обратил на нее внимание на одном из училищных концертов самодеятельности, где она вместе со своими подружками-однокурсницами исполняла какую-то свою песню. И что-то меня зацепило. Пусть с сегодняшних позиций это, кажется, по-детски наивно, но уже тогда в ее песнях было что-то самобытное и завораживающее. Уже тогда к Свете тянулись люди, она была активисткой и вокруг нее всегда была компания. Я про себя прозвал ее «Тимуром», по аналогии с главным героем повести Гайдара. А тогда я подошел к ней после выступления, сказал, что эти песни надо бы записать и взял номер телефона. Но вскоре меня выперли из училища. Какая-то РОНОвская проверка или из комитета Здравоохранения, уже не помню, пришла на мой урок и обратила внимание на мою волосатость и беспартийность, а я уже и в комсомол тогда перестал платить взносы. Проверяющие сказали, что такой человек не может вести общественные предметы. В общем, из медучилища я ушел, в июне 1986 года, а со Светой Сургановой мы увиделись только осенью. Но об этом попозже.
Григорий: Давайте Вы расскажете о том, чем Вы занялись после училища. Может вспомните какие-нибудь интересные случаи?
Пётр: В общем, передо мной снова встала проблема трудоустройства, и летом я через знакомых из Ботанического института АН СССР завербовался лаборантом в экспедицию лаборатории географии и картографии (а я ведь был ботанико-географом) на Кольский полуостров, в Лапландский заповедник. Лапландия показалась мне очень красивой – озера, леса, горные тундры, много диких животных и птиц. Произвел впечатление также суперсовременный город атомостроителей - Полярные Зори. Нас забросили на вертолете в горные Чунатундры. Это были совершенно дикие места, на много километров никого вокруг, кроме медведей и оленей. Местные лесники упоминали о встрече со «снежным человеком». Помню, в сопках было очень холодно (шел сентябрь). Каждое утро мы выходили на работу на весь день, до темноты, обедали у костра. Обратно мне надо было возвращаться раньше остальных одному, через поселок Верхнетуломский и Мурманск. Для этого мне надо было два дня идти одному вдоль ручья, потом выходить на лесовозную дорогу, переночевать одному в палатке на берегу озера и потом ловить случайный лесовоз до поселка. Чтобы я не заблудился, нарисовали от руки картосхему. Никаких навигаторов GPS тогда не было и в помине. Мобильной связи тоже. Сказали, что я выйду в пограничную зону, пропуска у меня не было, только командировка. В общем, если что - сам выкручивайся, как сможешь. Целый день я шел через леса и болота вниз по ручью без всякой тропинки. К вечеру вышел к речке, а совсем в сумерках к озеру, где должен был переночевать. И наверху соседней сопки заметил медведя. Он был далеко, но перспектива ночевать в палатке в соседстве с ним не показалась мне приятной. В общем, наскоро поужинав, я залез в палатку, всю ночь жег свечи и периодически со страху громко пел песни, надеясь его тем отпугнуть. Заснул только когда рассвело. Утром побыстрее ретировался и через пару часов вышел на лесовозную дорогу.
Через час меня подобрал лесовоз. Посадили прямо на бревна и спросили, есть ли у меня пропуск в погранзону. Услышав, что нет, пообещали высадить за 200 метров до КПП, а дальше сам как знаешь.
В итоге действительно высадили, и я какими-то окольными буераками, утопая по пояс в жидкой глине, обошел КПП и оказался в поселке Верхнетуломский, откуда шел автобус на Мурманск. Через пять минут я был задержан пограничным патрулем, доставлен на заставу, где часа три выясняли мою личность, звонили в Ленинград, допрашивали, но в итоге отпустили с миром и даже подсадили в автобус без билета.
Как выяснилось, шансов уехать на нем у меня все равно не было, так как на выезде из поселка патруль проверял документы. В общем, через пару часов езды по красивейшей дороге среди сопок и фиордов я слез в аэропорту Мурмаши, чуть не доехав до Мурманска.
Явившись, с ног до головы в глине, в кассу аэропорта, что как раз пять минут назад закончилась регистрация рейса на Ленинград, но место еще есть и билет мне могут продать, но на свой страх и риск - успею или нет. В итоге, минуя все терминалы, я выскакиваю на летное поле и заскакиваю на уже практически отъезжающий трап. Стюардесса, проверяя мой билет, только покачала головой, посоветовав отмыть грязь с одежды и сапог, как только откроют туалет. Через полтора часа я уже был в Пулково.
Григорий: Ваша история еще хорошо закончилась… Вам удалось пройти и медвежий, и пограничный патруль удачно... А как дальше продолжалась Ваша научная деятельность, и было ли место для Вашей «оседлости» на более длительное время в качестве ботано-географа?
Пётр: Явившись на следующий день в ботанический институт, я устроился лаборантом в лабораторию аридной зоны, где уже работала моя одногруппница Наташа. Это лаборатория занималась в основном растительностью среднеазиатского региона и Монголии. Помещались мы в ветхом деревянном домике, на территории Ботанического сада с видом на Карповку…Среди сотрудников он именовался «Кижи». В итоге я проработал в Ботаническом институте 30 лет. Сначала мы работали в основном в республиках Средней Азии и Казахстане.
Во время летних экспедиций я их объездил практически все. С распадом Советского Союза нашу базу в ущелье Кондара (Таджикистан) срочно эвакуировали, так местное население, почуяв свободу, стало нас оттуда выжимать, даже как-то стреляли по нашему домику для устрашения. (Напомню, в Таджикистане в 1991 практически началась гражданская война).
В общем, Средняя Азия, как объект, была для нас потеряна, и мы, переименовавшись в лабораторию степной зоны переключились на наше Поволжье, и в течение 20 лет, с 1995 я ежегодно ездил в Саратовскую область для изучения тамошних степей, пока нас в 2016 не сократили за недостатком финансирования. Научная моя деятельность на этом была закончена, но я не очень огорчался, поскольку комнату для репетиций на территории Ботанического сада, в заброшенном деревянном домике, которой я пользовался по вечерам и не один, а вместе с группой в течение 10 лет, у нас несколько ранее отобрали, а домик снесли. Диссертацию я так и не закончил.
Григорий: Да, распад Советского Союза повлиял на многое... А диссертацию все-таки жаль…
Я сам, сдав кандидатский минимум, дважды был близок к защите, но тоже так и не защитился. Первый раз я решил, что хочу защитить экономическую и отказался от уже готовой технической диссертации. Второй раз просто не хватило времени и денег, хотя были опубликованы научные статьи и был готов материал. Чуть позже была мысль защититься по психологии. Но это уже другая история. Давайте вернёмся к Вам и поговорим о музыке.
Пётр: Да, хорошо. Осенью я вызвонил Свету Сурганову и предложил записать ее песни. Первая запись прошла у меня дома на простой кассетник и бытовой микрофон. Но песни меня зацепили настолько, что я слушал их часами. Вторая запись была уже через микшерный пульт с двумя гитарами, басом, детским синтезатором Фаэми и двумя Светиными подругами по медицинскому колледжу, которые пели вместе с ней. Эта запись сохранилась и пошла по рукам, многократно переписываясь ее друзьями. Так начала складываться группа, которая поначалу называлась «О что это?», но потом стала именоваться «Нечто Иное». Постепенно у Светы появлялись все новые песни и мы стали их записывать, постепенно переходя от акустики к электричеству. У меня появился микшерский пульт «Электроника» и цифровой ревербератор «Лель». Писали сначала просто на кассетную деку у меня дома. Но уже у меня был подаренный отцом синтезатор – самоиграйка «Кавай, где были всякие авторитмы. Постепенно стали привлекать и других музыкантов, в частности Светиного друга гитариста Севу Анисимова, флейтистку Лилию Шилину, моего друга гитариста Леню Никитина (автора известной песни «Белый конь»). Тогда же я познакомил Свету с поэтессой и журналисткой Татьяной Хмельник, несколько песен на стихи которой Сурганова с успехом исполняет и до сих пор. Встала проблема по репетициям с живыми барабанами. Некоторое время пробовали поставить ударную установку в моей комнате, но за стеной жили мои родители, они, в конце концов взбунтовались, и пришлось эту затею оставить. Стали скитаться по разным подростковым клубам, но нигде долго не задерживались.
Как-то Света привела ко мне домой свою подругу, тоже Свету - Голубеву. У них тогда составился дуэт, они пели на 2 голоса, и это было интересно. Голубева была очень талантлива и самобытна, разъезжала на мотоцикле, но характер у нее был сложный - этакий ощетинившийся ежик. Сурганова же была от нее без ума. Она хотела ввести Голубеву в группу «Нечто иное» и в какой- то момент ей удалось на этом настоять. Я хочу вам исполнить песни того времени: «Обещанный снег», «На зло угрюмым октябрям», «Нас единицы, нас миллионы».
Григорий: Расскажите, а что же запомнилось в Вашей совместной деятельности со Светланой Сургановой?
Пётр: Мне запомнилась наша первая вылазка на гастроли. Моя приятельница Милана К., родом из Литвы, предложила нам съездить в город Юрбаркас и выступить в местном ДК, где у нее были друзья. Мы стали готовиться и тут Сурганова настояла, чтобы с нами поехала и Голубева, и спела несколько песен вместе со Светой. Ну да ладно. Но в последней момент уже на перроне Витебского вокзала к нам примкнули две Светины подруги - Таня Покровская и Ольга Ильинская, находившаяся на последних днях беременности. Обе без билетов. Шел 1991 год, и Литва как раз собиралась отделяться от Союза, но еще не успела. В связи с этим там наблюдался дефицит бензина, и по просьбе принимающей стороны мы помимо инструментов везли с собой несколько канистр с ним. Уж не знаю, какими ухищрениями, но обе девушки оказались с нами в вагоне, но без мест. Они хотели залезть на третьи багажные полки, но это было бы слишком жестоко по отношению к беременной, и в итоге на третьей полке ехал я. Приехав в Вильнюс, мы все вместе с бензином погрузились в местный рейсовый автобус и поехали в Юрбаркас. Выгрузившись из него на центральной площади городка, мы увидели афишу нашего выступления, где наша группа была обозначена по-литовски как «Kaszkas Kitta». В местном ДК нас встретил руководитель тамошнего ансамбля, предоставил приличную по тем временам аппаратуру, и мы стали репетировать на сцене. И тут мощный звук низкочастотных динамиков стимулировал процесс родов у сидевшей в зале Ольги. Была срочно вызвана Скорая Помощь и через несколько часов в местной больнице появился на свет ее сын, получивший тем самым право на литовское гражданство. Нас же отвели в местную гостиницу, где выделили два номера - мужской и женский. В связи с непредвиденно увеличившейся численностью делегации кое-кому пришлось спать на сдвинутых стульях.
На следующий день мы давали концерт, это было днем. Местная публика встретила нас хорошо, все тогда еще хорошо знали русский язык. После этого нас покормили в кафе и в несколько уменьшенном составе (Ольга вернулась в Ленинград (а может уже в Петербург?) через неделю по выписке уже с сыном) и облегченные отсутствием канистр с бензином, мы сели в поезд и вернулись домой. После чего года полтора занимались только записями и снялись в клипе-заставке для передачи 5-го канала «Оля-ля» Ольги Дроздовой.
С Вашего позволения я исполню песню «Спутник милый»
Григорий: И как долго продолжалась концертная деятельность «Нечто Иного»?
Пётр: 1992 год ознаменовался неудачным концертом в кинотеатре «Дружба» на Московском проспекте и на этом концертная деятельность «Нечто иное» закончилась. Как я помню, в то же время, в Петербурге появилась Диана Кулаченко (ныне Арбенина). В один из первых же дней Светлана привела ее ко мне домой, и мы записали на четырехканальной портостудии первые ее демо «Рубеж», «Лето» и «Асфальт» (первоначальный вариант куплета, а не как сейчас). После чего стало понятно, что история группы «Нечто Иное» заканчивается и начинается история дуэта «Ночные снайперы» (впрочем, это название появилось позже, уже в Магадане, куда Света уехала к Диане).
Последним отголоском «Нечто Иного» стала запись пяти Светиных композиций («Птицы», «Дождь», «Весна», «Your disaire», «Прогулка бездельника» и одной моей - «ЖалобА» на стихи Германа Гессе) на студии «Мелодия». Эти композиции, кроме последней вошли почему-то в первый альбом «Ночных снайперов» под названием «Детский лепет» даже без упоминания «Нечто Иного». На этом история «Нечто Иного» завершилась.
Григорий: Что же было дальше в Вашей музыкальной биографии?
Пётр: В это же время Андрей Ксенофонтов пригласил меня в группу «Двоюродные близнецы» на клавиши. Основателями группы были два друга Андрей Ксенофонтов (экс-группа Е) и Сергей Чихалов, - оба Близнецы по знаку зодиака (отсюда название). Вокалисты менялись. Сначала это был Саша Пастухов (псевдоним-Каштанов), потом Наташа Смирнова, периодически Андрей Ксенофонтов, и я немножко. Пели в основном песни Андрея Ксенофонтова и Сергея Чихалова, репетировали сначала в клубе ГОРА/НОРА, потом переместились на студию «Нева» на Гороховой во дворе, где знаменитая РОТОНДА.
Григорий: Я знаю, что в 1995 году у Вас возникла мысль о создании своей группы. Расскажите нам об этом.
Пётр: К 1995 году «Двоюродные Близнецы» как-то сошли на нет, и я задумался о создании собственной группы. Изначальный состав представлял из себя - Сергея Чихалова (бас), известного мне ранее по группе «Эсперанто» из Политеха - Михаила Лютенко (барабаны) и скрипачки Карины Чирковой. Присутствовавшая на репетициях жена Чихалова, художница Лена Миронова, предложила название «Ульме» - затонувший остров из древнескандинавских мифов, и оно как-то прижилось. А вот сам Сергей Чихалов к моменту первого выступления слился, и на первый концерт в октябре 1995 года в ДК «РЫБАЦКОЕ» на фестивале «Бабье Лето» мы вышли уже в составе с Дмитрием Рытиковым (бас) и примкнувшим Егором Мажугой (флейта), но без гитариста. Такой вполне себе симфо-роковый состав. Теперь уже солистом (и по совместительству клавишником) был я, и песни были мои, хотя поэзию мы использовали и классическую от Эдгара По и Артюра Рембо, до Бродского и Аронзона. Одним из краеугольных произведений был ранее написанный «Крысолов» из «Шествия» Бродского. Довольно скоро все же появился регулярный соло-гитарист Тарас Богданов и регулярный басист Иван Назимов. В таком составе мы просуществовали года три и даже выступили на 5-м канале TV в передаче «Ржавые провода» с песней «Петербургские ночи». Потом состав опять стал меняться, через нас прошли такие люди как Роман Ган (гитара) Дарья Покровская (флейта), Светлана Сурганова (1998 год, скрипка), Елена Алферова (Кудрявцева) (вокал), Светлана Федорова (скрипка, 1999-2004), Василий Соколов (бас), Всеволод Анисимов (гитара), Владимир Шуть (клавиши), Юрий Лочмелис (ударные), Ирина Савельева (флейта), Далия Витта (клавиши, вокал). Полина Солодовникова(скрипка), в следующей инкарнации - ее дочь Ксения Головкина(скрипка), Игорь Скурихин (саксофон). Екатерина Марфина (бас), Никита Павельев (ударные), Александр Федоров (гитара).
Григорий: Как же долго ваша группа меняла адреса и «голоса»?
Пётр: Количество людей примерно соответствует количеству точек, которые мы вынужденно меняли, пока в 2003 году не осели в полуразрушенном деревянном доме на территории Ботанического сада. Там не было воды, но по случайности не отрезали электричество и кое-где отопление. Мы ни за что не платили, а аппаратура была своя. Пользуясь своими связями и служебным положением, я получил от него ключ, и мы там нелегально просуществовали десяток лет, чувствуя себя сквоттерами. В конце концов, город нашел деньги на его ремонт, и он был практически снесен до основания, отстроен заново и сейчас там выставочный зал. Некоторые музыканты уходили, потом возвращались. Один такой возвращенец – барабанщик Сергей Шорох играет в «Ульме» и сейчас, причем предоставил нам свою точку (спасибо ему!). На сегодняшний день у нас в составе кроме него и меня, также Марина Журавлева (флейта), Анна Чучалина (бас), Сергей Карлос Ревякин (гитара). Концертов было много, но наиболее запомнился тот, который мы не сыграли - на Дворцовой площади в 1999 году по случаю юбилея СПБГУ. Мы значились в программе, но тут приехал Зенит, который как раз выиграл Кубок Росси и наше время отдали им. Нас буквально силком ОМОН стащил со сцены. А вот на пляже Петропавловки на «Невском десанте-1» мы все же сыграли, причем выступали между Линдой и Иванушками INTERNATIONAL/.Номерных альбома мы записали всего два- магнитоальбом «Синдром капюшона» (лейбл Добрые волшебники, 1998) и PISEM/NET (2008) но всего записей выложили около 80 (см. в группе vk.com/ulmespb)/ Сайт группы www.ulme.ru На гастроли, правда, дальше Москвы и Выборга не выбирались. Зато Ленобласть освоили почти всю.
Григорий. А расскажите нам как менялись названия Ваших коллективов и в целом их состав.
Пётр: В 2001 году как ALTER EGO я создал группу для более тяжелой (своей же) музыки и женского вокала. За это время в ней поменялось полдюжины солисток (Далия Витта, Злата Гоголь, Наташа Ситникова, Алеся Фарутина) и там практически 20 лет отыграл перешедший в нее сооснователь «Ульме» - Михаил Лютенко. Сейчас практически новый состав с вокалисткой Светланой Светлой. Там трое ветеранов, считая меня и трое молодых горячих ребят. Ориентируемся на прогрессив-металл с женским вокалом. Музыка моя, стихи разных хороших авторов. Группа в контакте vk.com/// sequenzia. Значительным событием в жизни Секвенции было выступление в качестве почетных гостей на фестивале Классная Площадь в Кузьмолово и выступление непосредственно перед АРИЕЙ во Всеволожске на фестивале МУЗЫКА НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ, причем нас отлично отстроили арийские звукорежиссеры.
Григорий: Пётр, а где Вы сейчас работаете? Как складывается Ваша творческая жизнь? Есть ли у Вас ученики и последователи и если есть, то удается ли Вам передавать им свой опыт?
Пётр: С 1999 года я помимо работы в Ботаническом Институте (там меня сократили в 2017) стал работать руководителем рок-студии в системе молодежной политики. Сначала это был Подростково-Молодежный центр «Альбатрос», а с 2008- Дом Молодежи Приморского района на пр. Королева 32. Сейчас это мое основное место работы. Поскольку я пришел туда первым из педагогов, практически еще до открытия, мне удалось убедить руководство ДМ в необходимости кружка «Рок-студия» и мне удалось закупить оборудование (с 2008 года оно не обновлялось) и выбить маленькую 15-метровую комнату, где все и происходит. Ко мне приходят люди от 14 до 35 лет, желающие научиться играть на соответствующих инструментах. А кто уже умеет, сбиваются в группы. За время моей работы там сложились две приличные группы - сначала «Оптический Прицел» с солисткой Ириной Корнишиной (Тиньгаевой), исполнявший в основном мои песни, но потом прекративший свое существование, а где-то с 2013- THE UNDERSUN во главе с очень талантливой композиторшей, клавишницей и певицей Катриной Команицыной, Основу репертуара группы составили ее песни. Сначала в состав группы входили в основном однокурсницы Кати по Химико-Фармацевтической академии, но потом она стала обрастать профессиональными молодыми музыкантами. В разное время я играл там то на басу, то на гитаре, то на клавишах. Группа стала очень сильной, победила на ряде конкурсов. Дошла до национального финала EMERGENZA, съездила в Москву, где сыграла с РАДОЙ и ТЕРНОВНИКОМ, но потом тоже развалилась. Часть музыкантов какое-то время потом играли в Ульме. Параллельно на одном концерте я познакомился с приехавшей в Питер недавно из Челябинска автором песен Еленой Тележкиной, и под моим влиянием она создала группу «С Других Планет», в которой я изначально был бас-гитаристом, а сейчас служу клавишником. Лена сумела в 2012 году устроить гастроли по своему родному Уралу с заскоком в Западную Сибирь, и мы сыграли примерно 10 концертов в Екатеринбурге, Челябинске, Уфе, Тюмени, Кургане, Кирове и где-то еще. Было очень интересно. После перерыва, вызванного рождением Лениной дочки, группа возобновила свою деятельность в обновленном составе, выпустила диск, два клипа и 21 января отметит свое 10-летие в клубе Action. Сейчас я практически играю в четырех группах (приплюсуем сюда «Солнечный Свет» Светланы Астапчик).
Кроме этого, даю частные уроки, и записываю саундтреки с поэтами, читающими под это дело стихи (есть опыт со Стефанией Даниловой, Алисой Рудо, Юлией Рубиной).
Григорий:Пётр, а давайте прямо сейчас для наших слушателей поставим несколько треков, про которые Вы говорите.
Волки (Алиса Рудо)
Когда же меня не станет -
Родятся лесные волки,
Пробьются по снегу бойко,
По наледи, напрямик,
У них и леса, и степи,
И мчатся ночные дети,
Рычат, отливают медью
И точат кровавый клык
Когда порождаешь волка,
Ты можешь быть очень долго,
Ты бродишь по снам, и с толком
Глаголы уносишь в рык,
И нет ни стены, ни клети,
И образ твой жгуч и светел,
И в ноздри - морозный ветер
И в лапы - искрящий миг
Когда же меня не станет,
Я думаю - волчьи стаи
Развеют твои печали,
И скрасят мой бледный лик,
А позже, как мы мечтали,
В зверином таком оскале,
В глубокой земной гортани
Пробьётся живой родник
И мы развернем метели,
Найдемся в иголках елей,
Всплакнём в соловьиной трели,
Дороги запутав нить
Когда порождаешь волка
Ты можешь быть очень долго
Без скобок и кривотолков,
Без пульса и тела
Жить
ДВА ДРАКОНА (Стефания Данилова)
К чувству всегда подобрана обстановка.
С кем-то - сердца, нацарапанные на парте.
Злая обледенелая остановка.
Пункт населённый, которого нет на карте.
I.
Где на Васильевском острове в полусотне метров Нева долбила гранитный берег,
каждая ночь несла мне букет бессонниц, сумеречного сознания и истерик.
Там я влюблялась так, что звенели стёкла и пустота сквозила из рам оконных.
Каждый был человеком. Холодным. Тёплым.
Только один выдавал себя за Дракона.
Он обещал мне быть бесконечным летом.
Выйди, мол, из окна: подхвачу на крыльях,
будем ловить звёздные самоцветы.
Сделала шаг
и стала
стеклянной
пылью.
Он торопливо скручивал сигарету.
Не были мы
или всё же
когда-то
были?..
II.
Я переехала в дом, что похож на башню чёрного колдуна или некроманта.
Вид из окна превращается в лист бумажный, бескомпромиссно сожженный огнём заката.
Нет ни желанья, ни смысла влюбиться в парня, с кем вместо сотни жизней мы чуть знакомы.
Изгнанной на край сумерек польской пани только и остается - любить Дракона.
Нет такой силы, что нас бы могла расторгнуть:
нет ни звериной, ни птичьей, ни человечьей,
Севера, Юга, Запада и Востока,
если Богиня и Бог нам даруют встречи.
Больше я не стеклянная: золотая.
Если я упаду, то не покалечусь.
Каждую ночь иду в окно и взлетаю,
чувствуя
взмахи
крыльев,
чьё имя -
Вечность.
Григорий: Да, Ваша жизнь очень насыщенная и интересная. Многих, кого Вы упомянули в своём рассказе я хорошо знаю. Это действительно творческие, не похожие на других люди. С Алисой Рудо мы уже встречались в нашей студии и записали удивительный подкаст про её жизнь и творчество. Со Стефанией Даниловой планируем сделать передачу.
Огромное спасибо Вам за интересный рассказ, за Ваше творчество и ту энергию, которой Вы поделились с нами.
Пётр: Спасибо Вам Григорий, что пригласили меня на Вашу передачу. Благодарю всех тех, кто участвовал в создании этого эпизода и всех сотрудников подкаста «ВоТ».
Григорий: Сегодня в студии подкастов «Мир да Лад», в подкасте «Вот» - «Всё о творчестве с Григорием Беловым» был Пётр Дмитриевич Малаховский – музыкант и композитор.
Этот выпуск для Вас подготовили: Я, ведущий подкаста «ВоТ» и технический директор студии подкастов «Мир да Лад» Григорий Белов, выпускающий редактор Алексей Сухов, звукорежиссер и композитор Сергей Кузнецов, редакторы Татьяна Журавлёва и Алиса Рудо, инженер проекта Александр Белов.