Глава девятнадцатая. Родовое гнездо

ЖИЗНЬ КАК ДЕНЬ.
Книга первая.
Глава девятнадцатая.Родовое гнездо.

 В тот приснопамятный день Сергей так и не смог расслабиться, отключиться, хотя бы на час, на минуту, уйти от всех своих нехороших мыслей-переживаний, от странного своего состояния, которое овладело им сразу же после нынешней ночи. Но это было совершенно невозможно. Сергей это понимал, он был реалистом.
 Пытаясь как-то успокоиться, унять свою боль-тоску и забыться, он находясь в этой их Крапивенке в родительском их доме, где было ему всё давно знакомо и дорого, близко и уютно, радостно, именно здесь он надеялся обрести не только свой покой, но и духовную себе опору. Но этого у него не получалось.
 Ему явно не хватало дружеского участия, чтобы облегчить свою душу, но в доме-то кроме мамы никого не было. А расстраивать-то её своими разговорами ему не хотелось. Он же хорошо знал насколько она была больна. Но тем не менее это было для него сейчас самым лучшим местом на земле, где ему было всегда хорошо.   
 Потому-то Сергей и пришёл сюда, где мысленно и наяву каждодневно он находился, постоянно стремился сюда, хоть на час,на минуту, заряжаясь здесь положительными эмоциями,так необходимой ему жизненной энергией.
 В родных этих стенах он обретал не только покой и отдохновение от всех своих житейских забот и трудов, но ещё получал во всей полноте радостное ощущение жизни. Да,именно, за этим он и прибежал сегодня в трудный свой час, но вот своего успокоения никак здесь он не находил. И это его сильно огорчало.
 Всё время находясь в этих стенах он пытался в мыслях своих подальше уйти в прошлое, в свою юность, в лучшие годы своей жизни. Когда у него было здесь всё хорошо да чудесно. Как же они тогда все вместе мечтали о счастливой и радостной их здесь жизни. Но и этого у них никак не получалось.
 Существующая действительность ни на минуту его от себя не отпускала. Всеми силами Сергей пытался как-то здесь ожить, стать прежним, живым и весёлым, наполненным прежними своими мечтами-надеждами. Однако же и этого у него не получалось.
 Разговаривая с мамой он с удивлением вдруг отмечал, что мысли-то его постоянно возвращаются к тому, что случилось с ним ночью. А вот этого ему очень не хотелось. "А собственно-то, что произошло-то?- резонил он,- что быть должно, то и произошло. Что же ты,дорогой, так всполошился? Стоит ли теперь о чём-то жалеть, коль поезд твой давно уже ушёл и ничто от тебя уже не зависит. Успокойся да и наплюй на всё!".
 А внутри-то себя Сергей отчётливо понимал, что это только он так хорохорится, врёт сам себе да лукавит. На самом же деле он понимал, что вся его небольшая семейная жизнь теперь пошла прахом. Ох, как было у него сейчас нехорошо на душе, кто бы только знал!
 А по глазам-то своей мамы Сергей видел, что она обо всём догадывается, всё понимает, как сейчас ему плохо. Да только не хочет лезть ему в душу. Вот потому-то он сейчас никак и не может успокоиться И прийти в себя! Ему было жаль её и себя.
 В любом случае он ни в чём бы ей сейчас не признался. Конечно же, ничего страшного с ним в ту ночь не произошло. Всё правильно, всё верно. Всё так и должно было быть! Это же Сергей и сам хорошо знает, понимает. Это всё он давно уже ощущает да предчувствует. Не слепой же он совсем на самом деле! Видел же всё сам да колебался, не хотел верить, что не клеится у них с Людмилой совсем семейная жизнь.
 Да всё тянул, чудак, оттягивал до последнего, всё сглаживать старался острые углы да ухабы, в их-то семейных отношениях. Упорствовал в своём самолюбии, пытаясь,как-то всё наладить да скрепить, упрочить взаимопонимание. Но разве это возможно,коли она сама против?! Тут как ни старайся, всё бесполезно.
 Видел же он, что нет у неё любви к нему да и вообще к кому либо. Такой она человек, разве может она измениться? Да никогда!
 "Глупец!- ругал Сергей себя последними словами,- получай же теперь, дурачок, по полной программе, всё, что заслужил...". И винить-то ему было здесь некого. Но всё-таки вот такого конца он для себя никак не ожидал. Столь позорного и мерзкого, совершенно  отвратительного.
 А впрочем-то чего же он так сейчас распалился, чего же он ещё хотел? Разве можно было ожидать здесь ещё чего-то иного? Конечно же, нет! Иного и быть не могло. В верности Людмилы Сергей уже давно начал сомневаться. Не верил он ей с первых дней их совместной жизни.
 Причина этого в её поведении. Было в ней что-то такое, что мешало их единению. А что Сергей не мог понять, но чувствовал. Не то, чтобы это было явно и открыто в ней, но проявлялось. Не так, конечно, как в нынешнюю ночь, а как-то СОВСЕМ неуловимо и мимолётно.
 И это всё он чувствовал в её отношении к нему. И это было не столько равнодушие, а сколько какая-то игра, забавная для неё. Игра её веселила и доставляла наслаждение.
 Однако же сам Сергею вовсе не хотел казаться ревнивцем. Он считал это ниже своего достоинства, но она-то это видела и примечала. Сергей же ни словом, ни намеком старался этого не показать, но сердце-то у него не камень, оно болело. А если честно сказать, то ему и не хотелось её терять, несмотря на все его сомнения и переживания.
 И он терпел зажав своё самолюбие в кулак. Вот такая всё эти годы стояла перед ним дилемма. А ведь зря, совершенно зря! Давно бы ему надо было поставить на  жизни с ней жирный крест. Расставить все по своим местам и привести в соответствие.
 Но он же всё сомневался да боялся здесь ошибиться-испортить, разрушить их и без того непрочную семейную жизнь. Нет, не надо было ему чего-то ждать и дожидаться. Вот такого конца.
 "Конечно, совершенно было не надо,- уговаривал он себя,- а может быть он и сейчас ошибается после нынешней-то ночи?". И Сергей  нервно рассмеялся да так что Тамара Васильевна с тревогой взглянула на него и спросила:
 - Что с тобой, сынок? Я тут ничего вроде бы смешного и не сказала?!
 - Извини, мама,- спохватился Сергей,- это так, ничего, ерунда всякая в голову лезет, прости, я кое-что смешное вспомнил...
-Так и мне расскажи, вместе посмеёмся?
 -Да, нет-нет. Всё это чепуха-пустота, всякая гадость в голову лезет голову, не стоит...
 Тамара Васильевна ещё раз удивлённо взглянула на него и продолжила свой разговор. Её же собеседник старался обратиться весь в слух и внимание. А мысли-то Сергея  уносили его опять туда, куда он не хотел возвращаться. Но он ничего не мог с собой поделать и продолжал перемалывать своё прошлое перемешивая с настоящим.
 Так почему же ему сейчас тогда так нехорошо, коли всё теперь предельно ясно и понятно, что всё у них уже в прошлом? Всё самое плохое свершилось. Но вот это-то было для Сергея и самым страшным.
 Ему было трудно сейчас не только слушать маму, следить за ходом разговора, но даже о чём-то думать-рассуждать, сожалеть-печалиться или же пенять на судьбу. 
 Сергею хотелось одного - забыться. Ничего не вспоминать и отключиться от всего, выбросить всё из головы. Особенно прошлую ночь. Ему её просто хотелось выжечь из своей памяти и всей своей жизни. Но она никак не сгорала, а жгла его изнутри.
 Однако же голос мамы его всё-таки успокаивал, хотя он не всегда и понимал о чём она говорит. Но временами вставлял свои реплики, стараясь не терять нить разговора.
 Его терзала и мешала думать одна тревожная мысль: "Разве можно вот так взять да и всё забыть и отрубить одним махом?!Как же можно выбросить всё из своей памяти и жизни? Это же совершенно невозможно! Как же я так смогу, к примеру, взят ,да и забыть свою дочь Свету?".
 Эта мысль казалась ему просто чудовищной: разве этакое он сможет вынести?! Конечно, не сможет! Так где же ему тогда взять столько силы, чтобы пережить это? Кто подскажет?!
 А подсказать-то ему было некому, ибо этого никто не мог знать. Сергей любил этот дом. Они строили его не как обычное своё жилище, а как бы свою заветную мечту-фантазию о семейном счастье и их благополучии. Творили они её своими собственными руками. По-настоящему и всерьёз, на свой страх и риск, неустанно и каждодневно. Стараясь нащупать свои собственные пути к красоте мира и человеческих отношений.
 Но теперь-то не только в одних лишь своих мечтаниях-фантазия, а и вполне реально и  взаправду-наяву, непосредственно  руками и делами они  претворяли в жизнь странную свою идею-фикс о человеческом счастье. А что такое само счастье они и сами пока не знали, а только лишь интуитивно чувствовали. Стремясь понять в чём его проявление и суть.
 В процессе строительства этого их дома они всё же усвоили основное и главное, что без понимания самой сути человеческих отношений совершенно невозможно обрести счастье. И здесь-то они были совершенно правы. Именно этого им не хватало для счастья. Его понимания.
 Попутно со строительством дома они продолжали строительство и своей семьи. Ибо этот процесс был бесконечный. Они пытались понять и осознать саму вершину человеческих взаимоотношений - чувство любви. Со всеми её духовными высотами и падениями, чистотой и красотой чувств, с предательствами и изменами, во всём её разнообразии, со всей палитрой всевозможных красок и оттенков.
 Во всех человеческих ощущениях и проявлениях, на которое любовь только способна. И здесь-то они обращались уже не только к литературе, к философским размышлениям и мемуарам великих людей, к живописи или же музыке, но и к внимательному наблюдению за жизнью окружающих их людей. 
 Часто спорили и обсуждая кинофильмы-спектакли, книги и газетные статьи, делились полученными впечатлениями, высказывали свои суждения и мнения о прочитанном. И постепенно приходили к выводу, что основой человеческого счастья и любви является не только взаимное влечение, но ещё и дружба-уважение людей друг к другу, родственность их душ и одинаковое восприятие мира. А также уровень их развития, а главное же семейное воспитание. Сама семья.
 Именно, пример самих родителей и уклад в семье, считали они, и имеет самое решающее значение в воспитании чувств. С этим суждением Сергей был вполне согласен. В этом он дополнительно позже убедился. И не только на собственном примере его жизни с Людмилой, но и на жизни своих друзей и знакомых.
 Любовь бывает всякой и всегда она у всех разная. У каждого своя. И семейное счастье тоже. "Как там у Толстого,-  вспомнилось Сергею,- все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастлива по своему". Так, кажется. Но что такое любовь, даже великие умы тоже до сих пор не могли понять. И до сих спорят.
 К такому разумению Сергей пришёл не сразу. Однако же непонимание самой сути любви никак не омрачало жизнь самих Гончаровым. Они неустанно трудились, стремясь к своему семейному счастью и благополучию. И это их стремление делало жизнь у них насыщенной и интересней, более значительной и духовно богаче. Хотя и без понимания самой сути любви. Что есть любовь? Они и без того любили друг друга.И это было тоже их настоящим счастьем.
 Спешит сейчас Сергей, идёт-торопится в свой детский сад за дочкой Светой и своей племянницей Олей. Он давно к этой дороге привык, ведь это тоже часть его жизни. Как же всё это он может забыть? Ту же дорогу в детский сад. Как! Ему-то и самому тоже очень нравится сейчас спешить за девчонками в их детский садик. Самый старый из шести в Крутом Яру.
 Особенно когда они обе наперегонки бегут к нему навстречу и радостно бросаются ему на шею. Это же и есть самые счастливейшие мгновения его жизни. Как же можно без этого? Как! Разве не это ли является настоящим его счастьем? Безусловно, да! 
 Так оно и есть. Разве сможет он теперь жить без этой радости?! Нет,не сможет. Сейчас-то на ходу Сергей разве не думает об этом? Думает, конечно, без конца думает. Не потому-ли он так торопит сейчас в этот детский сад, чтобы ускорить свои счастливейшие мгновения? Именно, потому! И эта мысль дарит ему радость.
 Несмотря на то, что он теперь беспрестанно без конца думает: "Как же ему теперь жить дальше? Как! Как он сможет теперь жить в разлуке с дочерью?". Вот этого-то Сергей себе совершенно не представлял.
 Они же его две девчушки-подружки, две его кровинки сестрёнки-одногодки, они-то ему обе бесконечно дороги! Он даже и теперь не представляет, как же они расстанутся друг с другом? Как же они будут жить врозь! Неужели же забудут они друг друга? Этого он не хотел.
 Сергею об этом даже не хотелось и думать. Но думалось. Они же между собой совершенно неразлучны, очень сильно дружны и привязаны друг к другу. Они же будут скучать! А сам-то он как сейчас переживёт, представляя их разлуку? Как!
 Как же это так может быть, чтобы взять всех их да и разлучить! В том числе и его с дочерью. Это же несправедливо и бессердечно. Сергей такого положения вещей не мог себе даже представить.
 Особенно того, как он окажется здесь совсем один без дочери?! Без этакой вот его радости, без её смеха и веселья. Разве не о таком ли счастье они все здесь мечтали?! Конечно, не о таком.
 Без детского смеха они, здесь все живущие, и не представляют себе человеческого счастья. Так что этот его развод, для самых близких родных ему людей, может оказаться очень даже большим несчастьем. Возможно, даже большим, чем для самого Сергея. Вот этого-то Сергей никому из них и не желал. Ибо он любил всех их вместе и каждого в отдельности. Потому он и молчал о своих не ладах в семье.
  Здесь никому он не желал тяжёлых минут. Более того, быть их причиной. Но получается, что он ею и стал. Спешит вот он сейчас своим скорым шагом по чудесной их Крапивенке, вот этаким прекрасным сентябрьским днём по хорошо ему знакомой его улице, где он тысячи раз хаживал вместе со своими девчонками-сестрёнками. В детский сад он их здесь водил и из детского сада. Здесь-то Сергей знает у дороги каждый придорожный камень, каждую в ней выбоинку, где он учил их с малых лет кататься на велосипедах.
 А вот и самая любимая их детская площадка! Здесь-то они вместе и выросли, копаясь в песочнице под ярко раскрашенным деревянным грибом-мухомором. Здесь же он их качал на детских качелях. Они же на них любили так качаться, что тянули его сюда за руки. И он не сопротивлялся.
 У Сергея перехватило дыхание от волнения. Он на минуту остановился и присел на лавочку на этой детской площадке. За его спиной шумела берёза. Она всегда защищала его от полуденного солнца. Ещё недавно они были здесь совсем маленькими, а вот сейчас-то они как подросли!
 Вновь он идёт шагает-торопится по улице Щорса, по самой старой в Крапивенке, бывшей когда-то деревней. И ничего перед собой не видит. Перед его глазами лишь весёлые лица двух его девчонок-сестёр. А в мыслях-то у него царит жуткий хаос да беспорядок. Он не знал, что ему предпринять.
 "Что же мне теперь делать! Что?",- вопрошал он себя. Но вот этого-то Сергей не знал и не понимал. Словно он находился какой-то прострации, в полной растерянности и анабиозе. Но ноги сами несли его вперёд и вперёд к детскому саду. Без всякого его в том участия. Подсознательно он боялся опоздать туда к "тихому часу".
 Он шёл словно лунатик на полном автомате. Совершенно не чувствовал под собой ног. Они словно у были легче пуха. "Получается, что здесь-то, в нашей этой Крапивенке,- думалось ему по ходу,- в доме нашем родительском всё сбылось да случилось?". Неужели же здесь, всё-таки, сбылась наша мечта о счастье, о котором мы все здесь так мечтали? Дом построен, все мы выучились и нашли путь в жизни. Но вот почему в моей семейной жизни всё не так, как надо?
 Да, получается, что не так. В "родовом-то их гнезде", как шутливо они называли свой небольшой участок в восемь соток на самом краю Крапивенки, оказывается всё хорошо и замечательно. Если взглянуть со стороны. Исключая болезней родителей. Все поженились и имеют свои семьи, исключая Аркадия, которому не повезло с Мариной. Но в целом-то дружба и полное согласие. Все любят друг друга и заботятся друг о друге. В том числе и о нём, Сергее?! Неужели это и есть счастье?
 Но почему же у него всё не так? Почему не сложилась жизнь у Аркадия? Неужели им всем здесь всегда хорошо да чудесно в любое время года. В том числе и Аркадию? Но ему в этих стенах тоже было хорошо, когда он здесь жил. Неужели всё дело именно в этих стенах? Кто бы ему на это ответил. Они-то все здесь к тому давно привыкли, считая это всё само собой разумеющимся и вполне нормальным. Может быть, это неведение тоже есть счастье? Так что же он мучается и у него тоже должно быть всё хорошо? Но ему не верилось в это.
 Сергей-то тоже было здесь всегда счастлив. Был. Правда, только до последнего времени. Ему было тоже здесь всегда легко и радостно. Он находил здесь всегда свой покой и душевное равновесие, ощущал себя вполне счастливым человеком. Но почему же тогда у него сейчас всё в жизни не так и без всякой радости? Особенно сегодня.
 В этой их Крапивенке - "родовом гнезде" почему же он сегодня не испытывает своего успокоения и душевного комфорта? Почему?! И этот вопрос изматывал ему душу. Сергей ускорил свой шаг, переходящий порой на бег. "В чём же тогда всё дело?- стучало у него в висках,- почему же всё так у меня нехорошо?!".
 Конечно же, он и прежде не всегда здесь находил здесь покой. Не всегда отдыхал душой и телом. Всякое бывало, но не до такой степени. В целом-то в здешней ауре доброты и света, наполняющей весь дом, сад, лес, что за окном, Сергею было здесь всегда хорошо. Он находил здесь покой, отдохновение и даже своё вдохновение. Он любил этот дом, сад и даже вот эту их улицу, по которой он сейчас спешит-шагает в детский сад.
 Всё дальше и дальше по ней Сергей уходил от родительского дома, а мысли-то его всё по-прежнему были о маме. Он искал причину своего несчастья, не понимая того, что только в Крутом Яру он может  быть счастлив. Но и без своей семьи он тоже не может быть счастливым.
 Во глубине же своей души Сергей чувствовал, что мама по-прежнему смотрит ему во след в своё кухонное оконце. И это его тоже очень тревожило и угнетало. Сергей боялся, что он может стать причиной усугубления её болезни. Он не мог не беспокоиться за её здоровье и винил себя за то, что ненароком мог её расстроить. Волнения были ей противопоказаны. И этого он не хотел.
 Но идти ему со своей бедой было больше некуда, кроме, как в их родительский дом. Беспокоясь теперь за мать, Сергей почти перестал думать о себе.  О том, что будет с ним завтра и послезавтра. Сегодняшние его проблемы, связанные уже со здоровьем мамы и отца, снизили остроту личных его переживаний. Но боль не утихала.
 Правда, теперь-то он был несколько другим. Более собранным и менее растерянным. Он думал о том, как выйти из сложившихся негативных обстоятельств. Однако же, вместе с тем в нём возрастала и злость-раздражение на себя. Сергей знал причину этого: ему не хотелось расставаться с дочерью. В нём росло недовольство собой. Как он мог допустить до этого? Как?! Откуда же взялось это отчуждение у них с Людмилой? Куда же делась их любовь друг другу и что будет теперь с их дочерью?
 Но что мог он тут поделать? Что! В его голове всё перепуталось. Да, действительно, сегодня в этой их Крапивенке Сергей не испытал никакого благотворного её влияния. Почему? Родового гнездо ему не помогало. Не получил он нужного радужного настроение и душевного умиротворения, которое он здесь ожидал получить и получал здесь раньше. Но, всё-таки, на душе у него стало легче.
 Весь сегодняшний день он находился в какой-то жуткой в хандре и печали. Причину которой он хорошо знал и не мог забыть. Но ему-то хотелось совсем не этого. Плохое настроение было чуждо его натуре и Сергей всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Только предстоящее свидание с дочерью и племянницей согревало ему душу. Оно вселяло в неё некую надежду на радость. Пусть эта надежда и была минимальной.
 Да, эта надежда была такая малость, которая не могла его воскресить. Потому-то он и прибежал сюда сегодня утром в этот их родительский дом, чтобы здесь, в тяжкий свой час, получить позитивное настроение и успокоение, укрепиться здесь духом. И ему немного стало здесь легче.
 Да-да, этот их новый дом был для них не совсем простым, особенным. Который можно даже так сказать, исцеляющим и дарящим им радость, необыкновенно-чудесным. Недаром же они его так долго и старательно строили, причём с большим душевным теплом и желанием. Строили как землю свою обетованную, как свой спасательный круг и оберег от всех всевозможных невзгод и печалей. Защищающий и спасающий их всех на неизведанном жизненном пути. Никто не знает своей судьбы.
 Этот их дом и приусадебный участок "родовое гнездо" было для них, как бы своего рода материализованной и овеществлённой мечтой о человеческом счастье. Панацеей от всех бед, лечащей и исцеляющей от душевных мук.
 Стены большого их нового дома дарили всегда Сергею не только тепло, а ещё и были его крепостью и щитом-преградой для всех его нынешних и грядущих неприятностей. И этакое вот ощущение способности дома исцелять и защищать было не только у него одного, но и у всех Гончаровых. А вот этакой защиты сегодня Сергей не получил.
 Родовое-то их гнездо, как это им всегда казалось, было для них почти что и святым местом на земле, дарящим им всем любовь и земное счастье. Им всем в этом доме было хорошо. Что в сущности так и было. В том числе и для Сергея, но до сегодняшнего дня. 
 Да, конечно, Сергей тоже любил этот их дом, где было ему всё дорого и близко. "Родовое гнездо" всегда напоминало ему о днях его молодости, о прошлой его жизни, холостяцкой и бесшабашной. О самых счастливых и радостных его днях, когда у него всё в жизни было хорошо да прекрасно. Но почему же тогда у него сегодня всё не так! Почему так у него всё нехорошо? Он почти, что и бежал сейчас, ему так поскорее хотелось увидеть свою дочь.
 Как же сегодня уходить не хотелось Сергею из родительского и дома. Как не хотелось! Пусть он и не дал ему сегодня успокоения и надежды. Но у него-то  Сергея было сейчас совсем мало времени. И он должен был спешить, не мог же дольше оставаться дома.
 Сергей боялся опоздать к отцу и не попасть к нему. А перед тем ещё ему надо было попасть и в банк, чтобы предупредить там свою сестру Веру о том, что он заберёт свою дочь и племянницу из детского их сада. А потом они уже вместе направятся в больницу к их дедушке Семёну Савельевичу, которого они так давно не видели.
Неожиданно для самого себя Сергей, не сбавляя хода, оглянулся на оставшийся уже далеко позади родительский их дом. И что-то дрогнуло в его сердце. Оно забилось в каком-то нехорошем предчувствии. "Что же это такое",- мелькнула мысль и  грусть-тоска сжала его сердце.
 Сергей пытался издали разглядеть хотя бы очертания дома. Но ничего не мог разглядеть. Гончаровы жили в самом конце этой улицы. Но всё равно он ощущал его тепло. Он знал, что там среди зарослей сирени осталась распахнутая им калитка, а у раскрытого кухонного окошка стоит его мама Тамара Васильевна. И всё она продолжает смотреть неотрывно ему в след.
 Жалость наполнила его сердце, он же знал как она переживает и насколько она больна. Но ничем он не мог ей сейчас помочь. Да, конечно, для него мама всегда была самым верным и дорогим другом, близким ему человеком. Наверное точно также, как и любая мать для своих детей. С мамой же они и без слов понимали друг друга, интуитивно и молча, лишь глядя друг другу в глаза. Вот и сегодня она поняла как ему нехорошо и, естественно, переживает.
Сергей сейчас это чувствовал всем своим сердцем. Оно рвалось назад в дом. Вот потому-то он сейчас и оглянулся. Раньше оглянуться он не решался, боясь взглянуть в её глаза, в которыми она могла прочитать всю его боль.
 Без оглядки он потому и выбежал за калитку, забыв даже её закрыть, хотя раньше он здесь всегда останавливался, чтобы помахать ей на прощанье рукой. Вместо этого он споро и деловито зашагал быстрее от дома, оглянувшись только сейчас.
 Действительно, ему было сегодня очень больно видеть маму. Он не хотел её тревожить и расстраивать, но вот растревожил. Но ещё более, чем её, он растревожил себя сам.
 Сергей не любил долгие проводы. Особенно, когда они были с большими слезами. Рубить так всё и сразу сплеча, это ему казалось легче и менее мучительно. Зачем же растягивать неприятные мгновения? Сергей не переносил никаких расставаний. И потому никогда не прощался.
 Но вот сейчас-то, отойдя на значительное расстоянии от дома, он пожалел о том, что поступил так жестоко и глупо не оглянувшись на маму. Он почувствовал себя непростительно виноватым и ему до боли захотелось увидеть лицо мамы. Её добрые и всё понимающие глаза. И ему показалось, что он увидел лицо мамы.
 Взмахнув с досады рукой Сергей ускорил шаг и тут-то вновь чуть-ли ни побежал. Время его торопило. Но мысли-то о матери его не отпускали. Конечно же, мама была для него самым родным и близким человеком. Она понимала всё и принимала его таким, какой он есть на самом деле. В любых его жизненных обстоятельствах и ситуациях.  А вот сейчас-то ему захотелось, как в раннем его детстве, к ней тесно и ласково прижаться, выложить всё, что у него на душе.
 Этого он не смог сделать дома, теперь-то он не сможет сделать это никогда. А там-то на душе у него накопилось немало горечи и она отравляла ему жизнь. Сергей понимал, что это теперь его крест, который он должен нести один до конца. Это и есть его Голгофа и что он уже взрослый мужик и потому должен все свои проблемы решать сам. Никогда он не должен теперь расслабляться и показывать свою слабость.
 Тем более, что мама у них с отцом столь больны. И на сей раз очень серьёзно.
Однако же родители о своих болезнях ничего не знали. Знали о них только дети. Так уже получилось, что ни ей и ни Семёну Савельевичу они ничего не сказали про их болезни, оберегая их от волнений. А маме-то и подавно, она заболела значительно раньше отца.
 К тому времени он уже не отличался здоровьем, но на вид был ещё крепок. А теперь? Теперь-то оно находилось под большим вопросом. И теперь их дети  старались оберегать их обоих от всяких волнений. Так как сообщение Сергея об предстоящем его разводе могло бы нанести им непоправимый удар. И он об этом молчал.
 Да и от других всяких своих житейских проблем дети тоже старались их оберегать. А проблем в их семейных жизнях было немало. Только это у них не всегда получалось. Тамара Васильевна и Семён Савельевич почему-то всегда оказывалась в центре жизни их большой семьи и всяких жизненных неурядиц в семейных жизнях их детей, как только они это ни старались скрывать.
 А вот сейчас-то Сергей всё это понял-догадывался, что мама-то давно про них всех всё знает и понимает. В том числе и то, что с ним ныне происходит. Однако же мама молчит и всё ждёт, что он сам её про всё расскажет, раскроет перед ней свою душу.
 Но он-то ведь этого не желал, не хотел, чтобы мама из-за него переживала, страдала и волновалась. Беспокоилась за него и за его судьбу. Находясь же в родительском доме Сергей всегда старался показать, что у него всё в жизни хорошо да прекрасно. Ведь раньше-то всё так и было! Так, что казаться ему счастливым было сейчас не слишком трудно. Тем более, что он делал это для мамы.
 Действительно, в ранней своей юности, а затем несколько позже, ему почему-то казалось, что он в этом доме совершенно счастлив. Он был настолько в этом уверен, что и дальше считал у него в жизни всё должно быть хорошо да прекрасно. Он был уверен в том, что любое дело ему по плечу и по нраву, что любую проблему ему разрешить ничего не стоит. И это была самоуверенность молодости.
 Весь мир, казалось ему тогда, лежит у него под ногами, все его жизненные пути-дороги просты, перспективы ясны и открыты. Стабильны и прямы, как рельсы. Только мчи по ним вперёд!
 Точно такой же, казалось ему, будет ровной да гладкой и вся его дальнейшая жизнь. Почему же тогда в юности, в этой их Крапивенке, Сергей вдруг решил и уверовал столь сильно в свои собственные силы-возможности? Что всё ему подвластно на свете. И он сам вершитель своей судьбы!
 Почему бы и нет? Ведь, как он решит, так всё и будет! Никто и совершенно ничто не сможет встать теперь на его пути к счастью. Что же или кто же это теперь сможет ему помешать добиться намеченной им цели? В том числе и в любви. Ничто и никто!
И все тогда близкие ему люди, видя его такое рвение и каждодневное усердие, напор да нескончаемый оптимизм, тоже уверовали в непоборимую его жизненную силу и в счастливую его удачу. Но не случилось. Не сложилась у него семейная жизнь.
 Но что было тогда для него счастьем? К чему же он тогда стремился? Да он просто жил да жил, ни над чем особенно и не задумывался, легко жил и свободно, работал и учился, в соответствии со своими желаниями, любил и радовался жизни. Открыто и безмерно.
 И тем он был очень счастлив. Жить полной жизнью в юности у него неплохо получалось. Да и задумываться тогда ему было некогда. Сергей наполнял свою жизнь до краёв интересными делами, мечтами да фантастическими проектами. Ни над чем особенно-то и не заморачивался, как любили они говорить в юности.
 Особенно над смыслом жизни. Он просто наслаждался её красотой, не отказывал себе в удовольствии жить не скупясь в развлечениях. Просыпался Сергей очень рано. Радовался каждом утру, наслаждался тем, что он ещё молод и здоров, полон сил и желаний. Был доволен тем, что у него есть любимое дело, такое как увлечение историей, что у него много друзей-товарищей.
 Выходя из дома Сергей всегда улыбался яркому солнцу и зеленому саду, синему небу и упивался запахами леса, радовался самому счастью жить. И это было прекрасно! Куда же всё это ушло?
 Он был счастлив тем, что впереди у него целый рабочий день, наполненный  интересным делом, дающим ему полное удовлетворение. Он ощущал свою нужность и значимость в этом мире. И это было для него не только счастьем, но смыслом его жизни, о котором он ещё пока не задумывался.
 И это было всё потому, что тогда не было человека на земле счастливее Сергея. Его переполняло желание осчастливить весь мир, что просыпался вместе с ним каждое утро. Желал сделать его добрее и счастливее, прикладывал к этому все свои силы на работе и дома. Он радовался каждому успеху в их большой семье. Родители тогда были ещё не стары и здоровы. 
 Сергей стремился сделать жизнь лучше и красивей в этой их Крапивенке, в родном их доме - родовом гнезде. И это было тогда смыслом его жизни, он хотел чтобы она была для них всех здесь радостной и счастливой. Его сердце наполнялось любовью к своим родным людям, а также к друзьям-товарищам.
 И это у него неплохо получалось. Путь же к их всеобщему семейному счастью, как он понимал, лежал здесь именно через эту Крапивенку, через строительство здесь их"родового гнезда", которого у них никогда не было.
 Однако же, как он сейчас это понимает, было тогда всего лишь юношеской его наивной мечтой-фантазией и излишней самонадеянностью. В действительности же, жизнь у него оказалась намного труднее и сложнее, чем ему тогда казалось.
 "Что же тут сказать,- размышлял он сейчас над этим,- молодо-зелено, всё просто бывает только в начале жизни". Это тоже Сергей начал понимать не сразу, а лишь постепенно со временем. Особенно после своей свадьбы с Людмилой. Семейная жизнь не давала ему разгуляться-расслабиться. Причём Людмила неустанно и каждодневно- методично старалась держать его в напряжении. В нужном ей тонусе и под неусыпным её наблюдением-контролем.
 Почему же она решила, что намного его умнее и потому выискивала в нём постоянно какие-то изъяны и недостатки-промахи. В том она находила поводы для своего раздражения. Иногда даже сама того не понимая, что это для неё была самая настоящая обыкновенная нормальная жизнь. Доставляющая ей наслаждение. Иначе жить она не умела, не могла и не хотела, такие отношения были в семье её родителей.
 А ему-то Сергею в недалёкой его ещё молодости, почему-то всегда казалось, что всё у него и в будущей его семейной жизни должно быть всё хорошо да ладно. Но увы, всё оказалось совсем не так. И с этим он почти что сегодня и смирился.
 В первое же время после свадьбы, когда они ещё с Людмилой здесь жили, в этой их Крапивенке, было им всем здесь хорошо и радостно. Сергей тогда был просто в блаженстве-эйфории, да и все Гончаровы тогда в новом их доме "родовом гнезде" тоже были почти что и счастливы.
 "Или же это только всем нам так казалось?"- думалось сейчас Сергею. Для таких сомнений у него были основания. Особенно сегодня, когда он здесь находился в их родительском доме - "родовом гнезде". Ему-то сейчас было совсем не до счастья. 
 Сергей был ныне совершенно выбит из колеи. Он искал сегодня здесь не счастья-радости да веселья, а всего лишь покоя да исцеления души и тела. Возвращения самого себя. А вот родные стены ему сегодня здесь не помогали. Какое же здесь может быть счастье? Кто и чем теперь мог ему помочь? Никто! Вряд ли это возможно. И он это уже точно знал. Успокоение не приходило.
 Вновь и вновь Сергей пытался уйти здесь в свои воспоминания, оказаться в прошлом или выпасть совсем в осадок и раствориться в реальности или же уйти в забытьё, насколько это было только для него возможно.
 Вспомнилось ему сейчас многое. Он неожиданно увидел себя в молодые годы и то, как они здесь всей семьёй по-осени сажали молодой фруктовый сад, как ухаживали за деревьями-кустарниками, как размечали траншеи под фундамент их будущих здесь строений.
 Дружно и споро работали Гончаровы тогда на бетонировке фундаментов, на возведении стен будущего их дома. Увлечённо и творчески рисовали-планировали они на бумаге расположения будущих своих комнат, радовались каждому купленному кирпичу или доски, килограмму гвоздей или же хорошо подобранной в цвет краске.
 Медленно, но всё-таки, дом рос, возвышаясь над молодым садом, становясь всё более похожим на родовое их гнездо, о котором они мечтали. Это было их теперь личное пространство в восемь соток.
 Дом начинал им казаться не просто домом, а настоящим замком-дворцом, окружённым лесом и парком-садом. Они неустанно им любовались, отдавая своей мечте и  желанному строительству все свои молодые силы, финансы, а также и свои души.   
 Созидалось родовое гнездо с большой любовью и заботой. Можно даже сказать, что и с нежностью. Они созидали здесь его как любимое своё детище, относясь к строительству творчески и по собственному представлению о счастье и красоте.
 Строительство, конечно же, шло пусть не так быстро, как бы им хотелось, но они не унывали, а работали неустанно, воплощая в жизнь свою мечту-фантазию о счастье. Понимая, что всё здесь они делают по своему хотению да разумению, на пределе всех своих сил и возможностей. И это для них и будущих их поколений.
 Помнится стояла здесь тогда на дворе, как и сейчас, точно такая же ранняя и красивая сентябрьская осень. Но только это не нынешний семьдесят девятый год, а шестьдесят четвёртый. Только-только закончил Сергей свой одиннадцатый класс в крутояровской средней школы и впереди ему маячила иная, теперь же взрослая жизнь.
 Именно тогда и началось у них здесь строительство. Причём по взрослому и по-серьёзному. Отец-то видно только и ждал этого момента, когда Сергей вырастет и станет ему настоящим помощником.
 А до того они здесь, в течение многих лет, только-только лишь примерялись да прилаживались к строительству. Именно это, окончание им школы, и стало как бы и сигналом к началу здесь ударной работы. До того же они использовали свой участок как дачу.
 Для самого же Сергея окончание школы стало самым настоящим переломным моментом в его жизни. Он шагнул прямо из юности во взрослую жизнь. Как бы с обрыва он бросился в воду. Иногда, так детей учат плавать.И он поплыл,разрезая руками житейские волны.
 Сразу же после выпускного бала и получения аттестата зрелости Сергей стал настойчиво и каждодневно ходить в отдел кадров при  металлургическом комбинате с целью трудоустройства. Ему было безразлично по какой профессии ему трудиться, он готов был выполнять любую работу. Сергей же хорошо понимал, что теперь ему стыдно сидеть на родительской шее и нужно им помогать.
 Их семье были всегда нужны были деньги, а ныне-то особенно. При этаком их строительстве. Но рабочих мест на комбинате пока что не предвиделось. Одни лишь обещания.
 И это Сергея очень огорчало. С работой тогда в Крутом Яру было не так-то просто. Очень даже сложно. На комбинат было не так-то просто попасть.
Каждое утро около отдела кадров комбината собиралась большая толпа желающих получить работу.
 Сергею помнится толстущая амбарная тетрадь серого цвета на столе  у начальника отдела кадров Самопальникова, в которую он заносил фамилии всех претендентов на получение работы. Но оказии не предвиделось.
 Конечно же, в той тетради были не только фамилии, но и адреса и профессии претендентов. Это для профессионалов. Но какая могла быть у Сергея профессия после школы?
 То что они проходили производственную практику на комбинате всерьёз не брали. Вот потом-то здесь по утрам у комбината и существовала в посёлке самая большая очередь. Две средние школы Крутого Яра ежегодно выпускали по три класса выпускников. И большинство из них шли на комбинат. Если, конечно, они не шли учиться дальше в институт или техникум.
Каждодневно потому приходил сюда вместе со всеми и Сергей, чтобы отмечаться в той толстой серой тетради. Но вакансий не было. По тем временам получить работу в посёлке было действительно очень тяжело. За пределами Крутого Яра искать работу никому особенно-то и не хотелось. Крутояровцы привыкли, что в посёлке всё рядом под рукой, в том числа и работа.
 Иначе пришлось бы им терять много времени на дорогу. Или же надолго отрываться от семьи, где-то работать вахтовым методом. Ещё более нежелательно было покидать Крутой Яр навсегда. Ни того и другого Сергею не хотелось. Да и их всю Гончаровых тоже это бы не устраивало.
 Так что и тут без знакомства попасть на комбинат было не так-то просто. Потому Сергей не очень скоро переступил порог механического цеха, где потом отработал более двенадцать лет, пока заочно ни окончил институт, а затем и не сменил профессию.
 Еженедельные его походы в кабинет начальника отдел кадров были для него не столько утомительны, сколько унизительны. Они психологически давили на него и  очень угнетающе. Но он терпел и продолжал настойчиво добиваться своей цели.
 Очередь же в тот кабинет была преогромная, потому приходилось стоять в ней по несколько часов. А главное-то, всего лишь для того, чтобы убедится в том, что твоя фамилия осталась в той тетради!
Сергей же не терял времени даром. Одновременно с этими походами он подал документы для поступления в тульский пединститут на историко-филологический факультет. Историю и литературу он любил и знал неплохо, а чтение было его самой настоящей страстью.
 Однако же конкурс на исторический факультет оказался, как всегда, слишком большим и он не смог сразу набрать достаточного количества баллов. И вторую успешную попытку он сделает только после армии. Так, что теперь вариант устроиться на комбинат оказался для него основным и единственным.
 Но что удивительно, сдавать вступительные экзамены на исторический факультет ему очень понравились? Студенческая жизнь его привлекала. И он решил не оставлять своей этой затеи и поступить обязательно на этот факультет в будущем году.
 Кроме того его очаровало само здание института. Старинное, с чугунными ажурными лестницами и скульптурой Льва Толстого в вестибюле. Сама аура аудиторий манили его к себе и он как бы слышал здесь шаги событий прошлых лет и таинства веков, ощущал будущее человечества. Он любил погружался в историю с большим наслаждением, она была для него как бы реальность. И он находил время для чтения, мечтая в новом родовом гнезде создать большую библиотеку.
 Но это всё только было у него в перспективе. Ныне же перед ним стояла непосредственно задача поступить на комбинат и научиться зарабатывать деньги. Нужно было прежде всего начать работать и помогать семье. Это не подвергалось обсуждению.
Однако же тогда, в начале июня 1964 года, после окончания школы Сергею даже самому не были ясны его жизненные устремления, перспективы и желания. Кроме как увлечение историей. Он ещё не знал сам какую ему для жизни нужно выбрать профессию. Чему себя посвятить? Он стоял на распутье. Над этим он и ломал голову. А потом вдруг решил: нужно вначале попасть на сам комбинат, а дальше как жизнь сама подскажет.
 Что в принципе было и верно. Пока же они с отцом дружно и споро копали на своём приусадебном участке, в прелестной их Капивенке, глубокую и широкую траншею под фундамент будущего их дома. И это была для них тоже первоочередная задача. Работа Сергею нравилась. На свежем воздухе жарким летом, среди цветов и деревьев, он давно не испытывал такого удовольствия и азарта.
 Играя мускулами, Сергей весело работал лопатой соревнуясь с отцом. Он шутливо наступал на него, словно его подгоняя. Хотя это так и было. Ему хотелось быстрее начать строительство.
 Сегодня Сергею помнится, как семь лет назад ранним июньским утром, привёл его отец сюда и дал в руки большую и тяжёлую ему лопату-шахтёрку, а сам взял острую штыковую. И работа у них закипела. Отец копал, а он подчищал за ним. Они работали играючи и с наслаждением. Они строили своё родовое гнездо, свою счастливую жизнь.
 Строительная площадка под их будущий дом уже была давно ими размечена и промерена. Небольшими колышками с натянутыми между ними верёвками обозначили будущие траншеи под фундамент.
 Копать же их они с отцом решили поглубже да пошире, с учётом не только прочности будущих стен дома, но и с перспективой нарастить их в будущем для второго  этажа. Хотя в те времена такие дома не разрешалось строить.
 Но это на всякий случай. Это тоже виделось им в перспективе и будущих их мечтах. Кирпича же у них был в достатке, приобрести же цемент да песок не составляло большого труда при наличии грузового автомобиля. Отец уже работал на бортовом ЗИЛу.
 На комбинате всё это тоже можно было приобрести не столь дорого. Когда начали они копать, то на штык лопаты земля была чёрной, а потом пошла сплошная глина. И она уже не рассыпалась. Копать стало сложнее, попадался порой строительный мусор. Но они к земляным работам привычные работали слаженно и она им нравилось. 
 Давно они её желали и хотели. Так что скоро почти по грудь они ушли в землю по всему периметру означенного дома. Поработав таким образом ещё некоторое время они решили передохнуть.
 Но только лишь они присели, разложили на травке свои "тормозки", что им приготовила им Тамара Васильевна, отец же едва успел достать припрятанную им "чекушку", как к ним подсел их будущий сосед по этой улице Матвей Кочергин.
 Видимо он давно их приметил из-за своего высокого забора и вот этакий момент с "чекушкой" посчитал самым для себя удобным, чтобы составить им компанию. Он был любитель "причаститься" в любой компании.
 - Привет, труженики!- приветствовал он их шутливо, присаживаясь на травку,- как копается? Глина-то не тяжела?
 - Да, вроде бы, и не очень,- улыбнулся отец,- мне с таким помощником ничего не страшно.
 И тут Семён Савельевич ласково подмигнул сыну:
 - Вон какой богатырь у меня вырос!
 Сергею не совсем понравилась такая вот его похвальба. Он застеснялся, а от водки отказался:
 - Молод ещё!
  Сосед же совсем и нет, с большим даже желанием. Но лучше бы он к ним не подходил! Дело совсем не в той "чекушки", не жалко, а в его этакой назойливости и бесцеремонности было что-то неприятное. Именно это не понравилось не только Сергею, но и его отцу.
 Но они постарались не выказать своего недовольства. И начали соседи после водки  разговаривать про всякое своё житье-бытье, вспоминая свои мирские дела да случаи.
 В том числе и про то, что вот это-то стройка у них  Гончаровых совсем-совсем слабо двигается. По сути-то, она у них только начинается?!  И это нехорошо. Начал же этот разговор сосед явно неспроста. Сергей это сразу же понял, как и его отец.
 Во время распределения здесь земельных участков под строительство жилья в этой их Крапивеноке, это было лет десять назад, он Кочергин захотел тогда заиметь именно этот их участок. Слишком было выгодным его расположение: участок угловой и рядом с лесом. Сосед и сейчас с удовольствием его рассматривал, любовался лесом и липовой аллеей.
 Красиво здесь в любое время года. Предлагал он даже им тогда поменяться с ними участками. С соответствующей, конечно, доплатой. А отец ему ни в какую не соглашался. Наотрез отказал,не поддался ни на какие его соблазны. Именно о таком участке они все и мечтали!
 Сосед же Кочергин не забыл про это и затянул такую алиллуйю о том, "...что вся улица давно уже здесь стоит-построилась, во всех окнах уже огни давно горят, а они же только-только начинают землю копать?". На всем же их участке стоит только один лишь сарай да вокруг участка высится дощатый забор с добротными воротами.
 Они-то ему очень сильно чем-то приглянулись. Хоть снимай их и ему продавай! И только в конце своей тирады он с тоской произнёс: "Правда,сад у вас, конечно, прекрасный. Да и место здесь хорошее...". Вот в этом-то и всё дело.
 Отец вроде бы начал вначале как бы даже и оправдывается. Говорить о том, что ему ещё нужно и сейчас не только о строительстве думать, не только семью свою большую тянуть :"...а и старшему сыну помогать. Аркадию нужно учиться на художника". Трудновато получается у него со средствами, ведь только-только сейчас Сергей, второй его сын, школу окончил, а двое других его ребятишек ещё мал-мала и меньше...".
 Они-то ведь пока что помогать ему ещё не в силах? Аркадий же далеко от дома теперь учиться. В Москве! Какой из него ему теперь помощник? А когда же он выучится, то и сам он не знает как сложится у него судьба. Так что пока у него вся надежда на одного лишь Сергея. Только вот беда на работу он никак не может устроится! Мест на комбинате нет. Когда же он начнет работать, то полегче им всем станет.
 Слушая такую вот их беседу Сергей еле сдерживал себя: то ли от гнева, то ли от стыда. Ему было очень неприятно. У него загорелись щёки от обиды за отца. Ему было и жалко его, и неловко за него. Сосед же,не замечая его состояния согласно кивал головой отцу в такт его словам, поддакивая и вздыхая, как бы ему сочувствуя.
 Сергей видел, что был он неискренен и лжив. А отец, видимо, этого не видел. Сергею же вступать в разговор старших было неловко.Он был так воспитан. Он ждал решения отца. 
 Но тут-то под воздействием выпитого, судя по запаху сосед уже дома с утра "причастился", а может быть по своей наглости и дурости, начал вдруг Кочергин назидательно поучать-отчитывать Сергея за то, что он до сих пор не работает, что нужно ему обязательно помогать своему отцу. Дескать, Семён Савельевич фронтовик и большой труженик, что ему очень тяжело строиться одному да ещё содержать вот такую большую семью.
 Но особенно, что обидело Сергея, было то неприятно, что сосед трижды ему повторил:
 - Тебе нужно обязательно работать! Обязательно. И отцу помогать!".
 Как будто бы Сергей был самым злостным лодырем в Крутом Яру! От соседа несло перегаром прямо в лицо Сергею, сколь тот ни пытался отвернуться в сторону.
И это было невежливо по отношению к человеку старше его по возрасту. Но тут выбирать не приходилось. Сергей отвернулся и спрыгнул в траншею. Иначе он не знал,как от него отвязаться.
 Ему было невыносимо стыдно и противно слышать такие речи нетрезвого человека. Как будто бы и вправду он не хочет работать?! Зло и сердито, с ещё большей яростью начал Сергей вгрызаться в плотную землю, орудуя штыковой лопатой, как одержимый.
 Заметив это Семён Савельевич тут же поднялся и тоже спрыгнул в траншею, приостановил его столь энергичную работу. Отбирая у него свою штыковую лопату и передал шахтёрку он спокойно проговорил:
 - Ты... не слишком спеши, Серёжа,..работай всегда так, чтобы рассчитать свои силы. Ровно и без напряжения, спокойно. В оптимальном своём режиме. Не рвись! Тогда у тебя всё быстрее получиться... А сломаться, ты поверь, всегда успеешь...
 Обернувшись уже к соседу он строго сказал:
-  Запомни: у меня здесь Сергей самый главный помощник и работать он умеет. Может и таких, как ты, поучить. Он моя надежда и опора. Без него бы мне здесь просто труба...
 И они уже вдвоём молча продолжили работу. Сосед же глядя на них потоптался-потоптался да и подался к своему дому. Он понял, что он теперь здесь навсегда лишний.
 Проводив его взглядом,отец сказал Сергею:
 - А ты на него не смотри. Всякие люди в жизни встретятся. Никогда на них не обижайся. Мало ли что иной дурак из них по-пьянке, чепухи нагородит. Наплюй ты на них всех да и забудь. Делай, что тебе должно и всё у тебя получится!
 Затем ласково улыбнувшись потрепал его по волосам:
-  Есть такая поговорка: горячо возьмёшься, скоро остынешь. Не спеши! Не слышал? Так,что запомни.
 Засмеявшись добавил:
 - Вот так-то!
 И погладил его по голове. От рук отца пахло бензином. Этот запах был в нём неистребим. Его и сейчас Сергей ощущает. А потом отец уже серьёзно произнёс:
 - Никогда не нужно волноваться. Будь спокоен в любой ситуации. Не показывай, что тебя что-то задело. Нужно в жизни рассчитывать только на самого себя и на свои силы... Рассчитывай их на весь свой рабочий день. А он у нас почти весь ещё впереди!
  Уже молча они дальше продолжали работать, редко переговариваясь, пока ни стемнело. Закончив работу они спустились в овраг на краю леса к колодцу. Там умылись, переоделись в чистую одежду и пошли домой.
 В выходные летние дни они здесь работали с утра и допоздна. В этом им помогали уличные фонари. Один из них висел прямо над ними на деревянном столбе, что рядом с их воротами. Домой же они приходили совсем поздним вечером, часам к двенадцати. Усталые, но довольные.
 По пути успевали искупаться в Большом пруду, что берёзовой роще отделяющей Крапивенку от Крутого Яра. Именно через неё-то и торопится сейчас Сергей в свой  детский сад. Вспомнив про отца, он подумал о том, что ему надо спешить.
Однако же несмотря на все правильные слова отца, те назидания пьяного соседа и его упрёки,не выходили долго у Сергея тогда из головы. Они и до сих пор ему памятны. Потому что слишком потревожили они ему душу и были обидны.
 Сергей же с малых своих лет всегда старался помогать своим родителям во всех их домашних делах. Никогда и никто его так не упрекал, как тот пьяница в июньский день. Ведь он же никогда в своей юной жизни не гнушался никакой работы! 
 Вот потому-то те слова пьяного соседа показались ему очень даже обидными, стали для него основополагающими в жизни. Вскоре Сергей оформился на комбинат и начал там работать в механическом цехе. Вначале учеником токаря, где потом отработал двенадцать лет.
 Любил ли он свою работу? Трудно сказать. По крайней мере относился добросовестно. Был признан на комбинате лучшим молодым рабочим по своей профессии. В двадцать три года, к 50-летиюкомсмола, был награждён Правительственной наградой - значком "Отличник социалистического соревнования чёрной металлургии СССР".
 А тогда через месяц после поступления на работу он получил свою первую зарплату и торжественно с радостью вручил её маме. Тамара Васильевна была безмерно счастлива и горда, рада за него:
 -  Наконец-то, наш сын Сергей впервые принёс в дом зарплату!
 Вот это был у них настоящий праздник! Теперь-то всем им станет жить значительно легче. Конечно же, Сергей устроился работать на комбинат не без помощи самого Семёна Савельевича, знавшего лично главного механика комбината с ещё с довоенных времён, когда сам работал здесь на комбинате личным водителем самого директора комбината.
 Так что многие из старых работников комбината его тоже лично знали и не могли ему отказать. В иных ситуациях, подобной этой, Семён Савельевич изредка к ним обращался и ему они редко оказывали. Но он старался этими знакомствами не пользоваться.
 Не любил он быть в роли просителя. Но здесь-то был просто безвыходный вынужденный случай. И Семён Савельевич, зажав в кулак свою гордость, направился прямо в кабинет к главного механика, где вопрос с трудоустройством Сергея тут же был решён.
 С тех самых пор как он начал работать в механическом цехе, Сергей старался не подводить своего отца и был благодарен главному механику, делал всё для того, чтобы материальное положение их большой семье значительно улучшалось. В том числе и для быстрейшего построения их "родового гнезда". И от него тоже в многом зависело финансовое состояния семьи.
Но самое удивительное в этой истории то, что те обидные для него слова сказанные подвыпившим соседом в начале строительства, оказалось потом, как бы и пророческими? Стимулом в его жизни. Они врезались в память Сергея крепко-накрепко и на всю жизнь, они стали целью его жизни?
 Теперь-то все его мысли и чаяния, все стремления были направлены на завершение их этой стройки. Теперь чтобы он ни делал, чем бы он ни занимался, стройка всегда была у него на первом плане и не выходила у него из головы.
 Сергею очень даже хотелось, чтобы всем им было здесь хорошо да радостно. Одним словом, чтобы все они были здесь счастливы. Он любил здесь каждого в их большой семье, всех вместе и по отдельности. Но особенно,любил Сергей заботиться о самых маленьких, о детях.
 Как бы он брал на себя личное своё шефство-ответственность за каждого из здесь начинающего жизнь. Да-да,всё было именно так. Но и за старшего брата у него тоже  болела душа, беспокоилась. Сергей не отказывал ему в любой его просьбе да и не дожидаясь её помогал.
 Но особенно он дорожил своими родителями. Беспокоясь за их здоровье. Сергей брал на себя основную часть работы по дому. Был первым их помощником. И это было до тех пор пока Сергей ни женился. Но даже и тогда Сергей не снимал с себя ответственность за них всех и за всё, что происходило в их доме.
 Всё также заботясь о них и принимая здесь всё происходящее близко к своему сердцу. Точно также и все здесь живущие заботились о нём. Казалось бы, много лет минуло с тех пор, а здесь-то в их родовом их гнезде всё точно также хорошо и дружно.
 Но всё же, всё же, что-то здесь неуловимо изменилось и нарушилось. Получается, что не только сейчас у одного Сергея что-то в жизни ломается да трещит, а и у них здесь тоже?  Но что не так, что?! Сергей этого не знал, не видел и не чувствовал. Но что-то было не так. Хотя и все здесь живущие тоже этого пока не понимали, не чувствовали. Однако же что-то витало в воздухе меняя ауру их родового гнезда.
 Она уже не была здесь прежней, целительной и спасающей. И это Сергей почувствовал на себе. Вспомнив сейчас про это и про прежние свои ощущения, про то, как им всем было здесь всегда хорошо да чудесно, Сергей попытался вновь себя как-то унять и успокоить, убедить насколько это было возможно в том, что всё это ему только так кажется. Что у него, как и у всех здесь живущих, будет всё хорошо,как и в прошлые их времена.
"Всё пройдёт, всё перемелется",- успокаивал он себя, считая, что это у него всё от хандры и плохого его настроения. Вспомнилось ему, как они вот здесь, на этой вот усадьбе встречались после работы с отцом. Как они с воодушевлением не обращая внимание на усталость трудились, стремясь к своем семейному благополучию и счастью.
 Сергей приходил сюда после утренней смены прямо от токарного станка, отец же из-за руля своего многотонного ЗИЛа. Сейчас шагая в детский Сергей с сожалением понимал то, что отцу было тогда значительно тяжелее, чем ему. Во-первых, он был на тридцать лет моложе отца, во-вторых, за рулём отработать целый день на солнцепёке значительно тяжелее и напряжённее. Потому-то, хоть Сергей и старался большую часть работы взвалить на себя, но и отцу доставалось, он же не хотел уступать сыну. А точнее жалел. его.
 Физической работы Сергей никогда не боялся, а здесь-то её было предостаточно. Особенно напряжённо приходилось работать в выходные дни. Иногда им помогал и Аркадий. Конечно же, если он не был занят в своим ремеслом, то есть рисованием. Или же какими своими домашними делами. Ведь он, живший тогда отдельно от них, уже обзавёлся своим домашним хозяйством и у него родился сын. Кроме того он часто брал на дом и подработку, занимался иллюстрированием книг. И не только художественной литературы, но научно-документальных. Иногда бывал в творческих командировках. Много времени проводил на пленэре, на этюдах.
Особенно запомнился Сергею день, когда он совершенно выбился из сил. Дом был уже тогда почти построен. Оставались только плотницкие и столярные работы. Однажды за час или полтора до окончания его утренней смены, неожиданно он увидел у своего станка отца Семёна Савельевича?!
 Заметив удивлённое лицо Сергея, отец спеша торопливо зашептал:
 - Что смотришь? Убирай-ка, быстренько СВОЙ станок да поехали скорей...
 - Куда?- удивился Сергей,- у меня-то работы навалом...да более часа ещё до окончания смены?!
 - Не беспокойся, я обо всём уже договорился! Ты что забыл? Доски-то надо срочно забирать! А то уйдут, куда-нибудь...
 Действительно, они долгое время ждали, когда же вот эти самые доски половые изготовят им на металлургическом комбинате в ремонтно-строительном цехе? Собственно говоря, изготавливались они для Сергея как помощь своему работнику при строительстве дома. Все знали, что отец у него стрит дом, потому в профкоме его не ставили в очередь на квартиру.
 Жилищное строительство в Крутом Яру шло интенсивно, бурно и стремительно. Многоэтажные дома росли, как грибы. В том числе и девятиэтажки. Так, что отдел капитального строительства комбината постоянно был в работе, обеспечивая жильём абсолютно всех работников предприятия.
 В год отдел сдавал под ключ дом или два. Новоселья не прекращались, бараков и коммуналок уже в Крутом Яру не осталось, а вот жилья-то при таком темпе строительства всё равно не хватало. Очередь на получение квартиры по-прежнему в профкоме не уменьшалась и она оставалась большой.
 В вестибюле Управления комбинатом профком вывесил списки всех очередников и они тщательно контролировали её движение. Но очередь, к сожалению, не уменьшалась. Посёлок тоже рос вместе с предприятием, росли и образовывались новые семьи, требовались не только новые квартиры, но и детские сады. Потому-то на комбинате всемерно стимулировали, кроме многоэтажного, ещё и индивидуальное строительство.   
 Сергею была оказана помощь не только в изготовлении половой доски, но и всякой столярки для строящегося дома: оконных блоков, дверей и прочего. А также шлакоблокового кирпича, цемента и других необходимых строительных материалов: досок,балок,бруса. По значительно низкой цене, чем в торговой сети. Всё это производилось на комбинате в специальных цехах. 
 Так что эти половые доски Сергею с отцом никак нельзя было упустить. Заказанные ими и уже изготовленные в ремонтно-строительном цехе они могли быть забраны другими заказчиками. Потому-то отец и спешил. Тем более, что были они изготовлены не только по более низкой цене, чем в обычной торговле и без всяких там наценок, а ещё и с гарантией. Качественно, из высушенного дерева.
 Пора было им уже и настелить полы, заканчивать строительство и праздновать новоселье. Но до этого было ещё далеко. Внутренняя отделка трудоёмка и не менее дорогостоящая, чем стены с крышей.
 Ремонтно-строительный цех находился почти рядом с механическим. Потому-то первым делом отец и примчался за ним сюда, чтобы раньше начать погрузку. Поспешил-примчался он на своём полуприцепе к концу уже рабочей смены Сергея, чтобы успеть вместе с ним вывезти эти доски с территории комбината, а потом ещё и выгрузиться в Крапивенке.
 Причём не оплачивая своей машины. Надо было ему ещё успеть в конце своего рабочего дня вовремя пригнать свой "ЗИЛок" на автобазу. Семён Савельевич очень рисковал и торопился. Это Сергей понял сразу,лишь взглянув на него, и начал быстренько убирать свой станок. С погрузкой-выгрузкой отцу никак одному не справится. Сергею нужно лететь ему на помощь.
 Тем временем Семён Савельевич припустился в ремонтно строительный цех, где с нетерпением его ждала машина под погрузку. На ходу он перекинулся двумя-тремя словами с начальником смены Сергея. Видимо по поводу его раннего окончания смены.
Уже покидая механический цех, отец поднял руку вверх подавая знак сыну, чтобы тот поспешил-поторопился. Сергей и без того уже спешил. На бегу он быстренько забежал в раздевалку. Не снимая рабочей одежды он торопливо и тщательно вымыл мылом с содой свои замасленные руки. Вода была горяча, от соды на руках загорелись ссадины. Не обращая внимания на их внимания Сергей в спешке умылся, схватил в охапку свою одежду из чистого ящика-шкафа, запер его на ключ и уже тогда припустился во весь дух к ремонтно-строительному цеху.
 На свежем воздухе ему стало несколько легче дышать, однако полуденная жара не стихала. И вот они уже вдвоём с отцом грузят свои желанные доски. Они прекрасны и пахнут сосной. Сергей рукой ощущает насколько они гладки и приятны. Он не любил работать в рукавицах.
 Доски действительно оказались все хорошими, шпунтованными, как и должно быть.Широкими и толстыми, каких сейчас на продажу не делают. Сергей видел, что отец-ТО очень доволен. И от этого ему было радостно.
 Однако насколько эти доски были хорошими, настолько и тяжелыми. Так что концу погрузки они с отцом почти совсем и выбились из сил. В цехе-то этом было довольно тесно, много место занимала сама пилорама, а вокруг неё лежали штабели досок. И машине ближе нельзя было подъехать. Доски оказались слишком длинными. В соответствии с длинной дома. Грузить их было не очень сподручно.
 Однако же они набили этими досками весь кузов с верхом. Теперь им вполне их хватит на весь дом. Да может ещё и останутся. Но это не беда. Семён Савельевич всегда заказывал всё с походом, чтобы не просчитаться.
 Половая доска их радовала да так, что своей усталости они,как бы и не ощущали. Взревел мотор и вот они уже за проходными комбината и едут по Крутому Яру.
 "Да,- думалось тогда Сергею,- молодец наш отец, Вовремя здесь появился...".  Такая вот его предусмотрительность всегда себя оправдывала. И у Сергея хорошее настроение. Так всегда с ним бывало в работе и после неё. Особенно в Крапивенке.   
 Проезжая Крутой Яр отец неожиданно остановил машину и послал его за помощью к Аркадию. У самого его дома. Семён Савельевич видно устал и почувствовал, что вдвоём им с Сергеем сложновато будет разгрузить машину. Да и время-то подпирало - ему нужно было не позднее семи часов поставить свою машину на своё место в автобазе.
 Сергей же несколько заупрямился? Вылезать ему из машины и подниматься на пятый этаж тоже не хотелось. Расслабился он в кабине и ноги устали. Заметив это отец улыбнулся и мягко сказал:
 - Устал? Ничего отдохнём. А я-то могу и опоздать?
 Семён Савельевич понял причину нежелания Сергея. Это причиной была Марина жена Аркадия. Она не любила, когда его отрывали от работы на дому и по их просьбе шёл им помогать.Отец потрепал Сергея по волосам:
 - А ты не обращай на неё внимания. Женщины ведь все такие. Поверь, что и у тебя точно такое же будет. Гуляй Сергей, пока молодой!
  О женитьбе Сергей пока не думал. Не до того ему было. Пока, как ему казалось, он ещё непрочно стоит на ногах. Не нашёл он ещё свою настоящую профессию. Хотя работал он на станке неплохо и зарабатывал хорошо. Но душа искала что-то ещё иное. Ему хотелось, чтобы идти на работу было, как на праздник. И это было бы тоже счастьем. А праздника-то не было.
 Были у него девушки, хорошие девушки! Но считал: пока он не найдёт себя по душе, то не стоит портить кому-то жизнь. Они же его считали слишком привередливым и заносчивым, а он их жалел. До того до жалел, что друзья его все  переженились, а девушки его вышли замуж.
 Из этакой задумчивости его вывел отец. Он щёлкнул его по носу, добавив:
 - Аркадий-то, всё равно наш? Так ведь! Не должен он от нас отбиваться. Без нас ему будет трудно. Только вместе мы сила!
 И тут он засмеялся, озорно подмигнув ему. Вроде бы совсем и не устал? Сергей понял его и тут же согласился выполнить его желание. Ему тоже захотелось увидеть Аркадия, так как редко они с ним встречался. Понимая ещё, что чувствует сейчас отец. Ведь все дети для родителей одинаковы. В том числе и такие взрослые, как они.
 К счастью же Сергея Аркадий оказался дома. Иначе бы ему пришлось объяснятся непосредственно с Мариной. Хотя он мог бы тогда и не объяснять причину своего визита к ним в своей рабочей одежде. Но она-то и без того могла бы всё это понять?
 Аркадий же как раз работал над одной из своих иллюстраций к детской книжке сборника тульских писателей "Светлячок". Но он, отставив работу в сторону, без всякого промедления начал быстренько собраться. Как только узнал зачем и что им с отцом нужна его помощь.
 И вот они уже все трое в кабина ЗИЛа. Везёт их отец в их незабвенную Крапивеноку, где стены уже под крышей и скоро оживут окна огнями.
"Слово отца для них по-прежнему являются законом",- вспомнил Сергей слова мамы. Так что помощь Аркадия окажется сегодня кстати. Отец торопился и гнал машину с возможной для неё скоростью.
 Только в Крапивенке Сергей почувствовал, как он устал. Простоять почти всю смену за станком, а затем ещё и погрузить-разгрузить целую машину досок для него, пусть даже он ещё молодого и сильного, было не так-то просто. Это он понял не сразу, позже, когда они уже разгрузили машину и уложили доски в дом, а отец погнал её в автобазу.
Когда же он шёл из Крапивенки домой, в их квартиру-коммуналку, то шатался от усталости,что можно было подумать, что он пьян. Ноги у него дрожали и он полностью обессилил. Что же тогда говорить об их отце Семёне Савельевиче?
 "Как он там?",- беспокойно подумал Сергей подходя уже к их дому в Крутом Яру.
 В окнах их квартиры уже горел свет. Вся семья была в сборе и ждала их. Отец же вернулся домой очень поздно. А завтра им с ним рано утром опять на работу.
 Да мало ли что ещё было в их жизни при этом строительстве! Сергею всё это до сих пор помнится. Они же тогда ни с чем не считались: ни со временем, ни с собой. Всё было направлено только лишь на одно - на завершение этого строительства.
 Однажды, а этого Сергею никогда не забыть, поехали они с отцом вдвоём в свой выходной день в ближайший заброшенный песочный карьер. И там вручную они лопатами нагрузили лопатами чуть ли ни целую машину песка. Да и потом ещё по приезде в Крапивенку им нужно было её ещё и разгрузить. Тоже лопатами. Ну, а для Сергея это была тоже тяжелейшая физическая работа. Но он ею был доволен.
 А сколько было ими вывезено глины из этой их усадьбы? На этой же машине. Сергей только тогда и понял, что за тяжелейшая профессия землекопа. Просто ему сейчас даже страшно вспомнить, как они тогда уставали. Но всё это к счастью всё уже в прошлом и потихоньку забывается. Остаётся только одна радость лишь от хорошо выполненной работы.
На другой день все они с ещё большим рвением и желанием продолжали  опять трудиться на своём участке. Вдохновляло их ударный труд горячее желание побыстрее построиться в этой их Крапивенке. Воплотить в жизнь своё будущее  счастье, свою мечту.
 Да и подвигала их к тому юная молодость! Им хотелось что-то нового и необычного, сказочного и прекрасного. Все были они тогда Гончаровы молоды и энергичны, полны самых радужных надежд и мечтаний  о счастливой семейной жизни. В том числе и их родители были тогда совсем не стары. О своей усталости, да и отца тоже, они порой даже и не думали!
 А он-то, их отец, уставал. Но только вот сейчас это Сергею и пришло в голову? А раньше-то он об этом и не думал. Когда они только-только начали здесь своё  строительство ему было уже пятьдесят лет. Он прошёл уже две войны: финскую и Отечественную, не однажды был ранен да и вся жизнь его была в трудах да заботах и постоянной нужде. А им-то его детям казалось тогда, что он двужильный, крепок да силён и будет жить с ними вечно. Такие люди, как он, никогда не устают и никогда не ломаются. Как же все они тогда ошибались!
 Лишь присядет отец бывало на минутку, смахнёт пот со лба, покурит-покурит а затем плюнет на обе ладони, крякнет да за работу. Надоело ему всё, а он опять во всех делах впереди.
 На следующее же утро опять им всем на работу. Отцу же раньше всех, ему добираться нужно было до Тулы. От вчерашней их усталости и следа не остаётся. В том числе и у отца. Или он этого не выказывал? Как будто бы вчера её и не было? Ночь, словно ворожея, это всё у них исцеляла да излечивала. И они уже опять готовы были все также фанатично трудиться.
 Вспомнив сейчас про отца, Сергей тут же представил его перед собой: красивое, с правильными чертами лица, голубоглазого и доброго, с открытым взглядом и широкими сильными плечами, натруженными ладонями. От отца всегда пахло бензином. Сергею и сейчас чудится этот запах. В детстве отец любил гладить Сергея по голове, ладони его тоже пахли бензином. До сих пор помнится ему его мягкое прикосновение. Вот таким был их отец, молодым и красивым. Это было давно. около тридцати лет назад.
Сейчас, к сожалению, отец постарел, он сильно сдал, изменился. Он казался Сергею теперь совсем старым. А ему-то всего лишь чуть за шестьдесят?! Вымотали его работа и стройка. С утра до вечера он за рулём, вечером же с носилками на их усадьбе.
 А он-то Сергея старше всего на тридцать лет! Разве это возраст? Теперь-то это он хорошо понимает. Сергей мысленно сравнивал своего отца с его одногодками и это сравнение было не в пользу отца. Да, поизносился, конечно, отец. Очень даже поизносился. Сергей сожалел о том, что отец так рискованно не берёг себя, что выпала на его долю трудная жизнь, а они ему, его дети, не всегда в должной мере помогали. Прошла она у него вся в трудах и заботах, без отдыха и продыху на благо своей семьи и страны тоже.
 А кто это оценит? Всех денег, конечно, не заработать. Права мама. А ордена-то и медали здоровье не вернут. Сергей устал от быстрой ходьбы, а более от своих беспорядочных мыслей. Потому-то он несколько сбавил ход и пошёл чуть спокойней. Мысли его начали несколько упорядочиваться.
 Однако же у него, где-то там глубоко в груди, по-прежнему что-то давило и мучило. Какое-то непонятное волнение охватило его сердце. Оно ныло словно предчувствуя какую-то новую беду. Сергею было неспокойно. "Что же теперь может быть хуже моей нынешней ночи?,- спрашивал он себя,- что?!
 О своём ночном кошмаре Сергей старался не вспоминать. Не думать, желая забыть раз и навсегда. Он считал его уже свершившимся горем. Так что же это тогда за новое его беспокойство-предчувствие?
 Оно начинало его всё более тревожить. Сергей шёл и беспрестанно думал: "Что же ещё такое может произойти? Хуже уже ведь некуда!". Но беда не приходит одна.Вот это=то он знал.
 Хотя, побывав сейчас в их родительском доме, что Крапивенке, Сергей вновь убедился в том, что у них-то здесь всё, кажется, в полном порядке, вроде бы и нормально-хорошо. Нет и малейшего намёка на какую-то там беду, исключая, конечно же, болезней  родителей.
 Быть может, болезни и есть его неизбывная тревога? Не проходящее беспокойство за родителей? Возможно, что и так. Вспомнив вновь про болезни, о которых он никогда не забывал, Сергей вновь прибавил шаг. Ему нужно было спешить к отцу.
 Теперь-то он всё более и более торопился-спешил. Дорогой он успокаивал себя тем, что у них-то здесь в Крапивенке, пока всё идёт нормально да хорошо. В том числе и состояние их отца тоже должно быть нормальным. По крайней мере, это ещё не ясно. Но он надеялся на лучшее, молил Бога и желал только одного, чтобы с ним ничего серьёзного не случилось.
 Беседуя же с мамой, ещё находясь в их доме, Сергей непосредственно и воочию убедился в том, что у них-то здесь пока всё стабильно.  Без особых изменений. По крайней мере, он так рассудить по словам мамы. На мгновение ему даже показалось, что у них-то в Крапивенке, в их "родовом гнезде", счастье-то уже давно есть. Но только они его не замечали. А зря.
 Сергей это почувствовал, глядя в глаза мамы, которые одарили его таким светом и  спокойствие, умиротворяющим и согревающим ему душу. Неужели же это и есть то самое их настоящее счастье- это их мама?! О котором они все так долго мечтали и искали много лет. Строили да созидали "родовое гнездо", мучаясь и терпя лишения? А их счастье-то было с ними всегда рядом!
 Так это же и есть их мама! А они этого не знали. Чудаки! Стоило ли тогда им всем столь здесь напрягаться? Поиску семейного счастья они отдавали здесь все свои сила и годы жизни, свои все финансовые возможности.
 Стоило! Это мечта их родителей. И она свершилась. Это собственный их дом и дружная семья. Вот оно стоит их счастье, совсем не придуманное ими, а самое настоящее, воплощённое в камне. Оно живёт рядом с ними в этих стенах. Это забота друг о друге и любовь к своему родному дому.
 И не только живёт оно в одних их мечтах-фантазиях, а и уже в самой настоящей реальности. И это их счастье вполне осязаемо и материально, живо и прочно, дарящее им всем здесь тепло и покой. Сергей понимал, что без ощущения теплоты родного дома, вот этого их сада и огорода под окном, без липовой аллеи и берёзы у дома, без родового их гнезда у них у всех никогда бы не было счастья во всей полноте.
 Это уже он давно понял до сегодняшнего дня. Так что ощущению реальности своего здесь счастья Сергей нисколько не подивился, а только лишь обрадовался. Он почувствовал это всем своим существом, душой и телом. Сергей и сейчас ощущал тепло родительского дома и оно было ему приятным. В нём ему всегда было хорошо.
 Вот и сейчас, шагая и спеша, Сергей нервно размышлял о том, что же с ним произошло нынешней ночью и как теперь изменится его жизнь. Неожиданно он отметил, что здесь-то, именно, в этих стенах, где у дверей всегда их встречает и провожает мама, им всем бывает хорошо и спокойно.
 Что, именно, она мама и является здесь не только хранительницей семейного их очага, но и ещё и их оберегом. Без неё бы в этом доме не было бы ни той радости, ни счастья.
Именно, она и согревает их всех здесь своим теплом, какой-то своей светлой радостью и одаривает многогранностью жизни, её красотами. И название этому счастью - мама! Её доброта и сердечность. Этого-то ныне  Сергею и не хватает в жизни. Потому-то он и стремится всегда сюда Сергей, в этот дом, пытается найти здесь и сегодня своё успокоение, несмотря на своё сегодняшнее вконец убитое настроение.
 Но вот этого-то успокоения у него сегодня никак не получалось. Но почему? Вокруг же здесь всё, "в родовом гнезде", также прекрасно, тихо да спокойно. Славная сентябрьская осень стоит за окном. Ещё чуть-чуть и наступит бабье лето!
Как же здесь хорошо!
 Находясь сегодня здесь, Сергею вдруг показалось, что вокруг него-то, кроме вот этой красоты и осени, ничего и не существует? Он даже несколько воспрянул духом, как-то даже оживился. Ему вдруг подумалось, что таким и должен быть рай на земле? И что он здесь нашёл то, чего ему так долго не хватало в жизни.  Это понимания того, что же является настоящим счастьем.
 Но как же ему теперь нужен был покой! Кто бы это только знал?! Но покоя ему не было. Сергей совершенно был уверен в том, что кроме этих вот стен ему негде больше искать покоя. Ему здесь всегда становилось легче, а мир здесь, казался, определённее и яснее. Сергей ощущал себя здесь, как и другие члены их большой семьи, вполне нормальным самодостаточным человеком.
 Но вот этого с ним сегодня не случилось. Мысль о существующем в этих стенах счастья его радовала и приносила ему некоторое облегчение. Но не надолго. Шагая по Крутому Яру и направляясь вначале к своей сестре Вере в банк, Сергей мысленно анализировал и прослеживал всю свою жизнь, не столь уж и большую взрослую. 
 Пытался что-то в ней понять и найти для себя столь важный и нужный для него ответ на вопрос: "Откуда берётся человеческой счастье? И что это такое?! Куда оно потом вдруг исчезает и почему?".
 Есть ли оно вообще на земле? Почему же оно тогда живёт только здесь в их доме, а у него Сергея нет такого семейного счастья? Может, он сам этого не разглядел и не понял? Неужели же в том есть и его какая-то вина, какое-то его или чьё-то ещё проклятие или грехопадение? Вот эти вопросы его и мучили. Они не давали ему покоя.
 "Ежели же этого нет,- рассуждал он,-  то всё это чепуха на постном масле,его выдумки да мнительность".  То почему же тогда здесь сегодня, в этом их чудесном доме, где всегда ему бывает хорошо и радостно, легко и привольно, его душе нет успокоения и так ему мучительно нехорошо? В чём же причина? 
 Почему же его преследуют даже здесь какие-то ужасные мысли-предчувствия? Ожидание какой-то беды?  "Зачем,- спрашивал он себя,-  они терзают меня ежеминутно, несмотря на то, что у нас в большой семье такая хорошая и благополучная жизнь. Но они-то говорят, что она совсем и ненадолго и обязательно должна скоро окончиться. Причём, чем-то очень даже нехорошим?!"
 А вот этого ему совершенно не хотелось. Внутри него что-то ему говорило, что всё вокруг него ненастоящее, эфемерное и обманчивый мираж. Всё вокруг непостоянно и временно, всё вокруг него самообман. Что нет на свете счастья и любви. И не может быть.
 А впереди-то у них Гончаровых очень тяжёлая жизнь. Но он не верил в это.
 " Куда же ещё хуже?",- вопрошал себя. Но назойливые мысли отравляли всё его существование, не давали покоя. Однако же, в таком вот психическом состоянии Сергей находился не впервые. Чувство неуверенности и беспокойства, непонятной какой-то тревоги, появившееся в нём некоторое время спустя после его свадьбы, всё более и более в нём нарастало. И не проходило.
 Особенно после того, как они с Людмилой начали жить отдельно своей семьёй в старой их квартире в Крутом Яру. Он и сам до сих пор не мог понять причину такого вот своего состояния. "Ну, ладно,- думалось ему,- сегодня-то есть мне отчего грустить да печалиться, но завтра-то всё должно быть у меня хорошо и прекрасно?" Но и это "завтра" его не радовало.
 "Неужели счастье ушло-переселилось из нашей старой квартиры вместе со всеми Гончарвыми в новый дом?". А они-то здесь с Людмилой остались жить без счастья и теперь должны творить его сами ?! " Но он-то ведь тоже Гончаров,- вопрошал себя Сергей, так где же его счастье?". Неужели покинуло его? И это вопрос тоже не давал Сергей покоя, хотя он совершенно не верил ни в какую мистику-чертовщину. И потому продолжал копаться в себе, ища там причину своей неудачной жизни.
 Ему сейчас было, конечно, совсем не по себе. Что-то ему не хватало и мешало спокойно жить. Но что, именно, он никак не мог понять-уразуметь, даже догадывался. Наблюдая же за жизнью своих родных и близких ему людей, Сергей пытался через них постичь понимание того, что же собой представляет счастье?
 Но и это было для него недоступно. Он и раньше пытался это увидеть-подсмотреть в их жизнях. Научиться семейному счастью. Но ничего необычного он не видел. Всё было у них хорошо и буднично. Ничего особенного. Неужели это и есть счастье?
 Потому-то у него на душе было сейчас особенно скверно. Он не знал как ему дальше жить без семейного его счастья. Хандра наваливалась на него и не отпускала. И это случалось с ним, именно, после той злосчастной ночи и полным разрывам с Людмилой.
Исподволь тоска грызла его изнутри, подтачивая ему здоровье, мучая душу и убивая в нём самое лучшее, что жило в нём раньше. А теперь-то ничего в его жизни от него не зависело. Он плыл по течению, по воле судьбы. "Но почему же это так?",-  на этот вопрос ему никто не мог ответить. Да он и не знал у кого спрашивать?
 Причём, вот этакое его беспокойство, с каждым днём в нём всё более и более возрастало, перерастая порой в совсем невыносимое состояние.
 Стараясь от него избавиться Сергей пытался занять себя любой работой. Ему в последнее время совершенно не хотелось ни чём думать-рассуждать или анализировать свою жизнь. Ему хотелось только одного: забыться и отрешится от всего существующего в мире. Жить так, как он жил прежде. В дни своей юности: без забот, радостно и весело, просто и легко. Но этого у него опять же не получалось.
 Разве можно вернуть свою молодость? Сергей старался, хотя бы на людях, внешне  выглядеть уверенным в себе, прежним, спокойным и удачливым, активно участвуя в жизни комбината, находился в самой гуще событий общественной и производственной жизни.
 Точно также он жил и внутри их большой семьи. И это помогало. Погруженный в свои дела и заботы он, как бы и забывался. Действительно становился прежним. В работе ему становилось легче. Это было его, как бы спасением и лекарством. Вот потому-то он в последнее время полностью окунулся в работу.
 В том числе и дома. Причём в любую работу, которая только ему попадалась под руку. Да и раньше он никогда от неё  не отказываться. Сергей, таким образом, научился избегать своих мучительных мыслей и сомнений. Гнал их от себя прочь, что порой ему и удавалось. Тогда-то ему забывалось всё и становилось ему легче жить.
 Работал Сергей всегда взахлёб. Жадно и ненасытно. С каким-то даже остервенеем и с наслаждением. Во всю силу своих возможностей, не щадя себя и своего здоровья. Что порой и сам тому дивился: откуда же у него столько сил берётся?! Ныне же он работал с ещё большей одержимостью, с полной самоотдачей, стремясь, таким образом, уйти от  действительности. И это ему с трудом удавалось.
 Теперь-то он радовался любому первому появившемуся делу. Это было его спасением. Он брался за него с жадностью голодного человека. Красота выполненной им работы давала ему не только радость, но и наслаждение. Работа заменяла ему красоту мира и жизни, человеческих отношений.
Как будто бы он желал вместить в работу всего себя, всё своё представление о радостях жизни, красоте и счастье, ибо работа и была для него самой настоящей жизнью.
 Работа его не только успокаивала, но и заменяла саму жизнь, со всеми её радостями и бедами. Но опять же, совсем ненадолго. Уходя с головой в какое-то дело, лишь в процессе его, Сергей ощущал себя счастливым человеком. Работа дарила ему радость творчества и смысл жизни.
 И выше этой радости он не испытывал. Так, как он был постоянно в работе, постоянно занят, то долгое время никто из его близких и родных ему людей, никто никаких перемен в нём не замечал.Ведь он и сам-то понять себя не мог, что с ним происходит.
 Своими же мыслями и тревогами он ни с кем старался не делиться, держать всё в себе и оставаться внешне прежним. И это ему удавалось. Но всё же, всё же, загнанная внутрь печаль-тревога неожиданно для него самого вырывалась иногда из железных его оков. И тогда на Сергея накатывалось безмерная тоска- хандра, овладевавшая им настолько сильно, что она превращаясь в нём в почти что депрессию. Внешне проявлявшаяся головной болью.
 И тогда он свою головную и душевную боль лечил уже не только лекарствами, а бросал всё и уходил подальше в лес, прячась там от людской суеты. Сергей  стремился поглубже забраться в него, в тишину-одиночество, стремился там оттаять душой и телом. Стать самим собой.
 В лесу он избавлялся от всего негативного, что мешало ему жить. Очищался от людской скверны, от своих обид и несчастий. И всё это время, находясь здесь, в их "родовом гнезде" Сергей пытался по-прежнему понять: "Откуда же всё исходит зло, берётся весь тот негатив, что не даёт ему нормально жить? Что с ним происходит! Но на этот вопрос никто ему не мог ответить, даже мама.
 "Неужели же здесь какое есть колдовство?- вопрошал иногда он себя.- Не зря же люди говорят, что счастье-то любит тишину?". А он-то всегда жил открыто, не скрывал радости своего личного счастья. Как счастья самых близких ему людей "Быть может, так жить и нельзя?- рассуждал он,- быть может, сам он и сглазил своё личное счастье, как и счастье самых других ему людей?". Если так, то нет ему никакого прощения. Сетовать тогда ему не на кого, кроме, как на себя.
 "Да,это же,просто мистика какая-то!- ругал тут же себя Сергей последними словами,- не сходи же с ума,Серёга!". Именно, в такие-то минуты ему было вовсе и не до смеха, совсем не до шуток. Ему было слишком горько. Суеверием Сергей никогда не страдал, не верил ни в какие приметы. Так откуда же тогда у него вот такие его страхи-сомнения, всякие опасения да вера в какие-то предчувствия?
 Вспомнился ему уже давний случай из его юности, когда стены их нового дома, "родового их гнезда", уже стояли, а над ним белела шифером крыша. А вот внутри-то дома совсем пусто. Ничего, кроме стен-перегородок, дверей да оконных блоков.   
 Остались им только стены оштукатурить, покрасить столярку, полы и можно уже было заселяться.
 Из всего дома полностью была готова одна лишь летняя терраса. Вот в неё-то и решил Сергей на лето поселиться. Вроде бы, как на даче пожить. На старой же их квартире, как известно, всем им было жить тесновато. А здесь-то на террасе - простор! Да и за домом тоже нужен пригляд, как и за садом-огородом.
 Взял тогда Сергей с собой несколько книг и недавно купленный им магнитофон "Яуза". А к нему кассеты с записями "Битлов" и модных тогда советских вокально-инструментальных ансамблей. Да ещё и песни Высоцкого с Окуджавой.
 А что ему ещё здесь больше надо, любителю одиночества да помечтать? Тишина  отменная, покой да красота! Свет в доме имеется, вода тоже, чайник на столе, хлеб и картошка в наличии, лук и всё прочие овощи в грядках. Жить вполне можно. Тем более, что тёплое лето.
 Да и те грядки, что в саду-огороде  за домом, тоже кому-то поливать нужно? Скучать здесь не придётся. Бегать-то сюда ему из их коммунальной квартиры в Крутом Яре да поливать их здесь Сергею тоже изрядно надоело. Приятная здесь ему намечалась жизнь.
 Сергей представил себе сумрак ночи, где вторя музыке мигает кошачий зелёный глаз индикатора магнитофона. Музыка уносит его в дальние края и наводит на него приятные воспоминания. Уставившись лицом в большое окно террасы, где прямо над ним простиралось огромное звёздное небо, Сергей вслед за прекрасным голосом певицы уносится в иную, совершенно для него счастливую жизнь. Музыка всегда благоприятно действовала на Сергея.Она всегда доставляла ему удовольствие.
 Возвращаясь домой после поздних СВОИХ гуляний или же после вечерних смен на комбинате, старая их квартира и сейчас находится рядом с проходными, Сергей всегда старался успеть послушать радиопередачу для "полуночников".
 Передача "До и после полуночи" ему очень нравилась. Многое из неё он записывал на свой магнитофон, а потом "угощал" своих друзей музыкальными новинками. Здесь-то в Крапивенке, в недостроенном их доме радио пока не было. Сергей же без полуночных радиопередач жить не мог и потому решил:
 - Как только мы поселимся здесь, то не только на террасе, а и в каждой комнате будет обязательно радиоточка. Слушать радио с наушниками в постели ему нравилось. Такую привычку-пристрастие он приобрёл ещё в армии, когда лежал в госпитале. Прекрасно: надел их на голову да слушай сколько душе угодно, главное же то, что никому не мешаешь, а под музыку легче уснёшь. Позже это так и случилось, Сергей обеспечил каждую комнату радиоточкой.И это стало дополнительным для них комфортом в новом доме.
 А пока он рассчитывал здесь на магнитофон и книги. Но в первую же ночь ему здесь было совсем не до приятности. Едва он прилёг на крепкий их старинный диван на террасе, а перед тем постарался прикрыть поплотнее дверь ведущую из пустого дома, едва включил негромко свой магнитофон и стал с наслаждением слушать музыку, как вдруг ему послышались в доме очень тяжёлые шаги:топ-топ-топ...
 Они то удалялись от двери, то приближались к террасе. И это было жутко. Сергей никогда не верил ни в какую там чертовщину-мистику, но тут-то ему стало страшновато. Хотя он был и не из робкого десятка.
 Сергей встал, зажёг настольную лампу и прикрыл покрепче дверь ведущую в дом. Музыку же включил погромче, чтобы не слышать шагов. Уснул он уже только под утро, пытаясь музыкой заглушить шаги.
 По-утру он обследовал весь дом, но никого в нём не нашёл. И тогда он решил, что это ему всё только показалось. В другую же ночь это вновь повторилось. Но Сергей уже привык к тем тяжёлым шагам, решив что это ему всё только кажется. Уже знал как с ними можно бороться при помощи музыки. Она его успокаивала и усыпляла едва лишь он успевал выключить магнитофон.
Сергей как бы проваливался в сон и спал крепко. Но в дом он так и не решился войти ночью, в доме ещё не было света. По-утру он он опять ничего в доме не находи и до следующей ночи от тех шагах просто забывал. Опять считая, что это ему всё только кажется.         
 Сейчас же вспомнив про эту чертовщину он решил, что это всё-таки было неспроста. Тем более, что спустя несколько лет ему о том же рассказал его младший брат Олег. Однажды они с друзьями после танцев в крутояровском парке, где играла его школьная вокально-инструментальная группа "Дружные ребята", опоздали они проводить на автобус живущего в Туле солиста Женю Дёмченко.
 А это был последний рейс. Тогда Олег и предложил всей их группе переночевать у них на этой террасе. В доме-то тогда тоже ещё никто не жил. Сергею же вспомнилось, что он действительно брал ключи от той террасы!. Так что все они тоже дружные ребята слышали те тяжёлые шаги в их доме. "Значит,- решил Сергей-есть что-то в этом нехорошее? Нежели домовой? Но ему не верилось в нечистую силу.
 "Неужели же и вправду,- думалось ему,- со мной что-то происходит? Или же со всеми нами здесь живущими?". Потому и не совсем здесь так хорошо, как кажется? Неужели же те шаги тоже реальность?". И что означают те шаги: хорошо или плохо? Сергей этого не знал.
 И опять его мили сомнения: неужели они лишь только пытаются быть счастливыми, а на самом-то деле счастья не свете и нет? И что это значит быть счастливым? Сергей начал тщательней присматриваться, как бы со стороны, на всю текущую здесь жизнь своих родных и близких.И  он не виде в ней ничего плохого. Она была вся на виду и наполнена каждодневным их трудом, в радости и согласии, мире и в дружбе.
 Тогда он говорил себе: "Всё о чём ты сейчас думаешь, это полный твой бред, плод больной фантазии. Ты болен, брат. Всё это результат твоих семейных неурядиц и  переживаний.
 Брось всё это и забудь. Клин клином вышибают. Вспомни-ка лучше, что ты ещё молод и обретёшь вновь своё счастье?". А вот, что такое счастье он, действительно, не знал и не понимал.
 Так что же такое есть счастье и в чём оно? Как же это можно понять, увидеть и ощутить? Что нужно ему лично Сергею для счастья? Он и этого не знал. Сколько он жил на свете, столько им владела постоянно какая-то неудовлетворенность жизнью, неполноценность её. Ему постоянно что-то мешало жить и дышать полной грудью. Но, что же?!Он пытался это понять и искал причину этого.
А. Бочаров.
2020.