5
И за столом за разговором, когда уже рассказали все новости друг другу, и свои всемирные и косметические.
– Жизнь папуленька, это постоянные перемены и мы живём, несмотря ни на какие трудности, они нас только закалили, ты вон вновь ходить научился, никто и не думал, что ты вообще встанешь после стольких лет обездвижения, только мамочка и я верили в тебя и усиливали твою силу, твою волю. Папка как мы тебя любим.
И ты встал и восстановился. У нас здорово идут изменения, как у всего населения нашей Земли идут глобальные перемены. Кто замечает, а кто нет, но они идут.
У кого война масштабная реальная, а кого война в сознании и в сердце. Ни кто не может заметить, насколько он увяз в войне в сердце своём. И чтобы не случилось, будем держать свет в своих сердцах, папочка. Светить в мир, родные мои.
– Дочь, ты сумела восстановить наш семейное дело, ты моя труженица. А о работе ты больше думать не хочешь. Так? Тем более заниматься нашим делом?
– Так, пап, не то чтобы надоело работать, просто хочу отдохнуть, собой заняться. Ведь теперь всё идёт хорошо, девочки справляются прекрасно. Я на них смотрю ну настоящие бизнес-леди. И красивые, семейная жизнь у них не на втором плане, а в полной гармонии, успевают всё и бизнес, и семья, и без ущерба своей женственности. Так ведь папа?
Дарина смотрела отцу в глаза с живой радостью, А он вздохнул, думая о чём-то своём, произнёс.
– Это верно, дочь, верно. Внучки мои, такие о которых я мечтал, даже будучи в коме. Мечта моя осуществилась. И у тебя не вся жизнь должна пройти в трудах. Когда-то и о себе надо подумать. А ты, после случая с Борисом, не захотела думать даже о своём женском счастье. Эх, Даринушка, я ведь давно понял, ты боишься влюбиться. Но ведь не все такие….
– Папа. – Перебила она его. – Да, что ты такое говоришь? Просто я не встретила в своей жизни такой любви, как у вас с мамой. Борис был ошибкой. А сейчас я осознаю, просто мои девочки должны были родиться именно в это время, и именно отец их должен быть Борис.
– Нет, дочь, не так. – Улыбнулся отец, протянул руку к голове Дарины, провел по волосам. – Всё по-другому.
– Как это не так? Пап, что ты говоришь?
– А любовь свою ты встретила, да не увидела. Но девочки твои просто чудо. Внучки мои, мне на радость, умные, душевные, женственны, деловитые, энергичные. Сразу видно….
Отец замолчал, как бы обдумывая свои мысли, затем после минутного молчания продолжил.
– Я тут на днях, архив свой наконец-то разбирал, что себе оставил, что приготовил в контору в архив отослать.
– Папа, лучше всего весь архив держи дома, как и держал. Мне это очень помогало в этом, а там пусть будут копии. У тебя просторный кабинет, просторный сейф, и всё знаешь. Тебе девочки всё присылают?
– Не волнуйся, всё здесь идёт, как надо, у девочек всё чисто всё видно и аккуратно. А я тут наткнулся вот на что.
Отец с трудом, но сам встал.
– Папа, скажи, где взять, я принесу, вскочила с места Дарина,
– Я сам, доченька, сам. Должен всё делать сам, раз я выжил, то не просто так, и мне надо совершенствоваться. Коляски и костыли в прошлом и так это всё опостылело. Всё нормально, доченька, я уже научился вновь твёрдо ходить. Ты знаешь, доченька, первое время тебя вспоминал крошечной, как ты не боялась топать ножками, а мне страшно было вновь начинать, думаю ну, как моя принцесса, такая крошка, ножки маленькие в как твёрдо стояла на них. Ставил в мыслях тебя перед глазами и делал шаги к тебе.
– Ты молодец, папочка. – Дарина обняла отца, – Я сразу, с самого начала, знала, ты встанешь и тебе говорила, ты встанешь и пойдёшь. Папа мы сильные, мы всё можем.
– Можем, ты права, мы сильные, вот только однажды я был слабым, уж больно ты была счастливой, не стал разлучать влюблённую дурочку, которая сразу после школы выскочила замуж. И за кого? За форменного идиота. Одно радовало, хоть в институт всё же успела поступить. И не смотря на загруженность и детей своих, закончила вовремя, без всяких отсрочек и отпусков.
– Папа, хватит вспоминать об этом. Зато я прошла через всё это, закалилась. И мамуленька мне помогала с девочками. Я же не знала, что вот так сразу, двойню мне вселенная подарит. Такие вот нам подарки подарила вселенная, а испытаниями лишь закалились мы. Всё идёт прекрасно, папа. Единственно плохо было, это ты много лет лежал без движения, но ведь и это мы преодолели.
– Преодолели. –
Ответил отец и медленно, но твёрдо прошагал в другую комнату и вернулся с картонной папкой, времён прошлого века, папка-скоросшиватель, на котором было написано «Дело».
– На вот полюбуйся. – Протянул ей эту папку отец.
– Что это?
– Открой и взгляни.
Дарина открыла папку и на первой странице была приклеена чёрно-белая фотография того молодого человека, высокого с широкими плечами. Тот, кого она случайно повстречала перед своей свадьбой. Она, молча и долго всматривалась в чёрно-белое фото, пытаясь соединить всё.
– Папа, а это кто? И для чего ты мне показываешь?
– Твоя судьба не состоявшая, но может ещё состоится.
– А откуда ты его знаешь? И почему это у тебя?
– Не говори, что ты его не знаешь.
– Папа, действительно, его не знаю, но признаю, видела его несколько раз, скажем так, три раза, а кто он не ведаю, даже имя не знала. Как-то и без разницы он мне был.
– Вот именно, тебе без разницы было. Ты больше его видела, но внимания не обращала. Ты так была влюблена в Бориса, что больше ничего и никого не видела в своих розовых очках и в заложенных ушах сладчайшими, но обманными обещания любви того идиота.
– Папа, но он тогда был не идиот.
– Не идиот, он хуже. Просто ты не видела его меркантильность. Он всегда мечтал жить на широкую ногу и жил. Но для этого лишь сделал одно, тебя влюбил в себя, работать он не хотел, но захотел свалить нас, но так, как сесть сверху ему не удавалось....
– Папа хватит об этом вспоминать, всё в прошлом. Ты жив, и все мы живы, и Алька жив. За два раза покушения на него, у него всё же, мозги тоже вправились. А я смогла твоё творение снова поднять и вышли уже на уровень выше, внучки твои ведут его прекрасно.
– Мне одно не понятно было, в то время, он был не вхож в моё дело, не работал у нас, а жил на широкую ногу. Вот откуда у него были такие деньги? Хотя, теперь это и не важно,
– Папа! Стоит ли всё это вспоминать? Жизнь продолжается.
– Ты молодец, доченька, ты настоящая принцесса моя.
– Конечно, папочка, я твоя дочь и вся в тебя. – Обнимая отца, говорила Дарина, затем обратилась к матери. – Мамочка, ты помнишь мою брошку детскую из цветочков яблоньки?
– Это которую ты соорудила сама? Помню и что? Что вспомнила о ней? Ее, поди, уж давно всё равно нет.
– Нет, мамочка, она жива, и даже не завяла. Представляешь? Сегодня я нашла её, и так она заблагоухала ароматом свежим цветением яблони. Ты представляешь?
– Такого быть не может. Как это не завяла? – Удивлённо спросила мама. – Столько лет прошло, она должна высохнуть и в труху превратиться....
– Да, да, мамочка. Это так, но она живая. Будто только сорвали это соцветие. Вот сколько она лежала? Это сколько мне было тогда лет? По-моему мне было десять лет.
– Ты фотографию рассмотри. – Перебил их разговор отец. – Позже брошью будешь умиляться, возможно, сопоставишь хоть факты. Почитай, биографию там адрес есть, и найди его. Уже есть за что ухватиться.
– Папа, зачем он мне? Что ты выдумываешь?
Дарина не стала читать его биографию. Для чего? Да и не нужен он мне, и тем более его адрес.
– Откуда ты его знаешь? Папа?
– Юрист мой, работал у меня и юристом и экономистом, парень на все руки и любил тебя. – Отец строго посмотрел на Дарину и продолжил. – Любил! Понимаешь, любил! И чувствую, он ждёт тебя. Если бы он остался в моём предприятии, краха бы не было. Я о том, что видел, когда в коме лежал, много раз рассказывал тебе, и как я у Бога в гостях побывал, и какие разговоры были с ним у меня.
– Да, папуля, помню всё, я так рада была, что ты тоже чудиком стал, как и я, как здорово! Папа!
– Я давно им стал, ещё чуть ли не с молодости, да всё как-то некогда было остановиться и поговорить с ним. Так вот теперь, он свободы предоставил мне много, десять лет, как стал свободным, плюс кома. Возможно, я всегда им был. А там широкий мир. Какой там мир Дарина, доченька. Сказка! Много разговоров тебе передавал, и есть ещё, который я не рассказывал
– Что, пап?
– Да, как тебе сказать? Есть одно, что не говорил никому, даже маме нашей не рассказывал. Прости Надюша, сам ещё видать в то время не созревшим был и тебе не рассказывал, и Даришке.
– Что, пап?
– Когда в коме был, я у Бога в гостях бывал, а очнулся, не то чтобы забыл, нет, я с ним продолжал разговаривать, но, тот разговор, как-то отодвинулся, в другом была моя задача, встать мне было надо. И с радостью, с вами полностью зажил жизнью настоящей, и ещё старался себя восстановить. А время-то видать пришло, и на днях вот вспомнил, снова Бог ко мне во сне пришёл или я у него был. Скорее у него был я, потому, что сказку до сих пор ощущаю, и он напомнил мне о том разговоре, даже показал этот эпизод жизни и моей, и твоей. Сказал, настало время, пора.
– А у какого бога ты был? Папа?
– Чувствую, сам всевышний, может быть его какая-то его ипостась. Найди его, Дарина.
– Кого? Бога? Так я нашла его в себе, папуль. Мы сколько раз на эту тему разговаривали, папочка.
– Дочь, не иронизируй. Свентомирославия.
– Кого-о-о-о? – Удивлённо протянула Дарина. – Ох, деревяшка моя деревянная, откуда такое имя? Папа? – Дарина открыла папку и посмотрела имя. – Пап, а здесь другое имя. Здесь написано Антон Владимирович Светлов.
– Всё верно, он и есть.
– Но ты назвал…
– Я это имя услышал, когда разговаривал с Всевышним. Дариночка, найди его.
– Да вот ещё, больно надо! Я не хочу менять ничего в личной жизни. Мне мужчины не нужны. И потом, где я его буду искать? А кого-то мне он напоминает.
Всматриваясь в фотографию, Дарина продолжила. – Ну, как кого? Его самого, того с широкими плечами, с синими глазами, он и есть. А ну его!
Дарина вновь посмотрела на фото, затем решительно закрыла папку, встала и отнесла в кабинет отца, положила папку на письменный стол. Вернулась, в комнату, что-то хотела спросить о нём, но имя вылетело из головы, переспрашивать она не стала, думая.
«Ну зачем мне какой-то Антон с дурацким именем, выдуманным папой. Что может быть в коме, никто не знает, сами врачи говорят, человеческий мозг изучить невозможно. И с улыбкой произнесла.
– Я лучше маминого пирога покушаю, чем думать о каких-то там мужчинах, а то я за всякой суетой и не кушала сегодня, кофе, и то не выпила, один идиот не дал. Мамуль, сиди, я сама чайник поставлю, и чай свежий заварю.
– Что за идиот? Спросил отец.
– А, адресом ошибся. – Махнула рукой Дарина, заваривая чай.
И вот она уже всё сделала и с удовольствием уминала мамины пироги, счастливая и радостная стала рассказывать.
– Я сегодня платье новое купила, платье моей мечты, и туфли к нему. Уйму денег израсходовала, но думаю, скоро пополнится мой кошелёк дивидендами. Сегодня со Светой в кафе-караоке пойдём. Форсану в новом платье.
Отец долго молчал, пил чай и смотрел на радостную дочь. Затем произнёс.
– Замуж вас обоих надо бы отдать, ты хоть была там, а Светланке не удалось.
– Вот именно, папа, была, и больше уже не хочется.
– Как встретишь своего единственного, так захочешь.
– И, где же его найти? Того единственного? Всё, что-то один мусор попадается.
– Ну, ты, дочь, не утрируй, к тебе сватались и настоящие мужчины, только ты разговаривать ни с кем не хотела.
– Давайте прекратим разговор, он мне надоел. Папа!
– Прекратим, но замуж ты выйдешь, а за тобой и Светланка.
– Ой, папка, заставишь, что ли? Так я не в том возрасте уже.
– Зачем заставлять? В юности твоей не заставил, а надо было запереть тебя. Да, что об этом, сама побежишь искать его. Пойдёшь замуж, пойдёшь, я это чётко видел.
– Ага, ага, побежала, прям бегу. – Расхохоталась Дарина.
– Я ещё, когда в коме был, мне показали всю жизнь и мою, и твою. Я уже там знал, что ты сможешь всё исправить, и выявить всех нахлебников, виновников нашего краха. И жизнь твою, всё мне в ней показали, всю полностью, но до определённого момента, и вот вновь сон и с Богом разговор и напоминание, и твои завязанные глаза непроглядной лентой, хоть и шелковой, да розовой. Ох, доченька!
– Папа! Вот ты, что? Унизился говорить об этом? Мало ли, что может привидеться в бреду. Всё, как у всех…
– Нет, дочь, это был не бред, и не как у всех, такое…. А, ладно, не стану пока об этом, не созрела ты ещё. Одно скажу, я очень рад этому, как увидел, узнал всё. И ты дуришка, моя любимая доченька, счастлива была и хорошо. Всё хорошо, доченька, пей чай. Пусть всё идёт своим чередом. Есть ещё время, подождём.
Дарина улыбнулась, встала, подошла сзади к родителям, которые за столом всегда сидели рядом, обняла их.
– Я так вас люблю, родители мои, всё будет хорошо, раз уж после стольких лет болезни папа стал ходить и в полном здравии. Да ещё в каком!
– Иногда полезно получить такой удар, чтобы прийти к богу. Он меня долго ждал. Живём дальше, дочь.
– Я побегу, к Светке забегу, платье новое мне выгулять-то надо.
Целуя родителей, говорила Дарина, и расхохоталась.
– Иди, повеселись. – Ответила мама, провожая её до двери. Ты ещё молодая.
– Да мам, молодая, пенсия на носу, и прям так здорово придвинулась, как и не жила ещё вообще.
– Доченька, многие люди только начинают в этом прекрасном возрасте жить. А ты выглядишь на много моложе, вон какая красавица у нас.
– Всё мамуль, целую.
И Дарина побежала к калитке. Вышла на улицу, поспешила к перекрёстку, но остановилась, в голове мелькнуло, что стоит сократить путь к подруге, решила пройти через мост. Мостик не большой, всего-то метров двадцать, может чуть больше, он соединял два берега, два района посёлка. Она шла уже по мосту, и раздумывала над тем, рассказать ли подруге о своём приключении, а о том, что говорил ей отец, думать ей совсем не хотелось.
– Ну его этого какого-то Антона, выдумал, что-то там себе папа.
Она шла и вначале не обратила внимание, как навстречу ей шёл человек, и вдруг он метнулся к парапету моста, и стал перелазить через него. Дарина удивлённо спросила себя или кого-то, просто пространство.
– Что он делает? Шею сломать в бурном потоке захотел?
Не раздумывая метнулась к тому месту, закричав. – Ты, что делаешь?
И в последнюю минуту схватила его, как-то за штанину джинсов, и он повис вниз головой. Она ударилась грудью о парапет, вцепилась обеими руками, стала тащить, но не тут-то было. Он ещё задел курткой за какой-то выступ, и куртка ещё не порвалась под тяжестью его тела, тянувшего вниз, так и Дарина всё же вовремя ухватилась за штанину его джинсов, и старалась тянуть вверх, поэтому он ещё и оставался на весу, не слетел в бурную воду.
– Бог ты мой! Спаси этого идиота. Разве я смогу вытащить такого борова.
– Отпусти меня, подруга.
– Что? – Заорала Дарина. – Нашёл подругу. Друг нашёлся. А ну цепляйся за что-нибудь руками.
– Отпусти.
– Да не отпущу я тебя, веси насколько хватит моих сил, может мозги твои поток воды под тобою всё же как-то прополощет. Там течение бурное, воды много, как раз половодье. Как там, дурная головушка не кружится?
Дарина оглядывалась то в одну сторону, то в другую, но ни одного человека нет и не видно.
– Что же это такое? Мёртвая зона, что ли? Ты специально ждал, как я пойду? Увидел меня и прыгнул? Вот гад такой, а мне теперь страдай с тобой.
– Отпусти меня.
– Ага, счас, чтобы ты мне снился в ночном кошмаре? Ну, уж нет. Повиси ещё.
Дарина старалась осторожно поочерёдно передвигать руками, думала, добраться до ремня, тогда легче будет держать. И может, хоть кто-то пойдёт или поедет по мосту. Руки уже устали, ногти ей мешали, чтобы сжать эту грубую ткань его джинсов, ногти ломило, всё же ей удалось добраться сначала до кармана, одной рукой уцепилась за него, просунув пальцы вовнутрь, другой рукой добралась до пояса, и по поясу его повернула спиной к парапету.
Руки уже ломило полностью, казалось, они оторвутся или от её локтей, или вообще вырвутся из плеч. Или ещё чего доброго, сама упадет вниз, и она уперлась ногами, колени нещадно саднило от ажурной железной вязи парапета, впившего ей сквозь лёгкое пальто.
– Ну, пожалуйста, помоги себе сам, подтянись, ты уже сможешь достать рукой до какой-нибудь железячки. Давай, сделай усилие, я не удержу тебя и сама упаду с тобой вместе. И на тебе будут висеть две души, твоя и моя.
– Отпусти меня. Мне всё равно уже.
– Тебе может и всё равно, а мне нет. Вот деревяшечки, откормился пудов на семь и держи его здесь.
– Отпусти, мне всё равно осталось всего не чего. Месяца два жить, я уже всё.
– Два месяца? – Дарина с усилием потянула его вверх. – Так вам, оказывается, очень повезло, просто прекрасно.
Произносила она слова с натугой и прерывисто, прерывая свой разговор, поднятием его, хоть на сантиметр, но подтягивала.
– И чем же мне повезло? – Прохрипел он снизу.
– У вас ещё время наладить связь с богом, наладить связь с душой, с совестью.
– Ох, подруга, не наладишь. И есть ли тот бог, как ты говоришь? Если и есть, то у меня с ним прямо так сказать не самые лучшие отношения.
Произнёс он, хрипя, так как Дарина стала тянуть одной рукой за его за куртку, другую держала на поясе брюк, всё этой руке было чуть легче. Застёгнутый наглухо ворот придавил ему горло, и вдоль бокового шва, рядом крюк железный, за который он задел курткой, с треском разрывал ткань куртки, но разрыв остановился на поясе.
Подтянуть его, у Дарины не было возможности, и у неё уже совсем ослабли руки, и она чувствовала, что вот, вот пальцы вообще разомкнутся, не удержит его. Ей стало, так страшно, в этом состоянии не могла понять себя, сердце колотилось, в голове летели мысли, но не одна не останавливались. И вдруг что-то, как щёлкнуло в ней.
– Све-е-ент! Помоги-и-и! Све-е-ент! – Заорала так громко, что в её голове раздался звон.
Она и сама не осознала, почему у неё вылетело именно это имя, а не какое другое. Не архангела позвала на помощь, и не ангела, а именно закричала, Свент.
Воздух сгустился, стал плотнее, тело самоубийцы стало лёгким, и она легко его переворачивает спиной через перила моста, подставив колено под голову ему, чтобы он не ударился об асфальтовую мостовую моста. Прислонила его к перилам и сама, обессилившая села на пешеходную дорожку моста, прислонилась спиной к перилам. У неё тряслось всё тело, и дышала тяжело, не могла отдышаться.
От чего?
Она и сама не скажет, может от испуга, или от перенапряжения, или от радости, или от неожиданной помощи. А может от всего вместе.
Она посмотрела на свои трясущие руки, они ныли и болели, несколько ногтей было сломано, один очень высоко сломался, и было невыносимо больно.
Дарина почувствовала, на себе нежные, мягкие поглаживания. По рукам прошлось лёгкое дуновение, переместилось на голову, на лицо, и ей стало легко и радостно, она произнесла.
– Вот деревяшечки. Спасибо, Свент.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
фото из интернета.