В воздухе кружатся первые хрустальные снежинки, они падают на теплые ладони, превращаясь в прозрачные слезы глубокой осени.
Поздняя осень напоминает пятидесятилетнюю женщину, некогда обольстительную и очень привлекательную для мужчин, которая никак не может смириться с тем, что её прелесть, великолепие и красота безвозвратно ушли, потому продолжает носить короткие юбки, высокие каблуки, глубокие вырезы на уже обвисшей, опавшей и сморщившиеся груди, и кокетничать со всеми подряд.
Она не чувствует, что её молодость, её обаяние, её неотразимость непоправимо растворились во всепоглощающем времени, в опавших листьях, в скучных моросящих дождях, в заплаканных стеклах и в этих хрупких обречённо тающих снежинках.
Мы не вместе, тихий шелест опадающих листьев разделяет на двоих хрупкий ненадежный мир наших сердец.
Тоскливая поэзия дождя, в струящейся воде осенняя луна.
Проходят годы, беспощадное время не щадит её, от былой красоты осталась лишь размытая сумеречная тень.
Тело моей постаревшей любимой уже не столь привлекательно для моего взора, грудь её сморщилась, плоть истощилась, молодая, беззаботная, весёлая, женщина превратилась в увядший поблеклый цветок.
Ущербная, гаснущая красота, от неё не осталось ничего, кроме больших прекрасных глаз, на которые грустно смотреть, потому что, будь они меньше, в них не могло бы уместиться столько боли, слез, отчаянья и печали.
Эта осень разлучает нас, косой дождь, монотонно отстукивающий по крыше, сгущающиеся тени, россыпь предательских морщин, усталость в глубине глаз.
Некогда пленительные формы потеряли былое изящество, очки, растяжки, мешки под глазами, усталость, безысходность, не закрашенная седина волос.
Она совсем перестала заботиться о себе, те яркие желания, страстные порывы, что вызывало во мне её тело, более не посещают меня.
Я с болью, жалостью и состраданием смотрю на неё, в родных глазах уже чужой для меня человек.
Вектор моего сердца устремлен в другую сторону, на новый, свежий, трепещущийся объект моей звенящей любви.
Вкус её жадных губ, карие вишни глаз, аромат вьющихся волос, запах упругого тела, изгибы пленительных форм, нежность нескончаемых ласк, пылкость жарких неутомимых объятий.
В уголках её лучистых глаз вечное лето, с ней моё сердце, мои безумные фантазии, мои не испитые желания, с ней я опять себя чувствую молодым.
Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 5
Плоть ненасытна, потворствуя телесным желаниям человек становится рабом своего тела.
Безумен тот, для которого плотские удовольствия смысл жизни.
Словно одержимый он бросается в омут суетных забот и ради плотских удовольствий идет на многие злодеяния.
Глупцы всеми способами пытаются продлить жизнь плоти, не понимая, что она источник их страданий, что душа обретает плоть за порочное стремление обладать.
Тело, какими достоинствами оно бы не обладало, не награда за добродетели, но кара за прегрешения.
Тело умирает каждое мгновение, потому доставлять удовольствие телу, всё одно, что ублажать мертвеца.
Однажды я прихожу домой и смотрю с грустью на ту, что долгие годы была со мной рядом, что поддерживала меня всегда и во всем, принимала мои проблемы за свои собственные, кормила грудью моих детей, страдала и радовалась так же, как и я.
Она безнадежно постарела, годы хлопот, забот, переживаний, суетных дел незаметно свершили над ней своё подлое дело.
Время жестоко обошлось с моей любимой, сейчас её тело не привлекает меня, я всеми своими мыслями, чувствами, желаниями, эмоциями с той, что так сладко, жарко, неодолимо томит моё обнаженное сердце.
А от этой я хочу быстрее избавиться, как от тяжелой, старой, бесполезной и уже никому не нужной ноши.
Я долго не знаю с чего начать, что сказать, какие оправдания оставить для себя, чтобы выглядеть напоследок значительным, обиженным и во всем как всегда правым.
А она ждет, ждет что я обниму её, скажу что-то теплое, нежное, ждет что согрею её сердце, ждет теплоту моих рук, ждет что я никуда от неё не уйду.
Глаза её наполнены слезами, она похожа на жалкое жертвенное животное, что ведет на заклание безжалостный палач.
Ты знаешь, говорю я, мы с тобой слишком разные, по жизни мы уже давно двигаемся в противоположных направлениях и смотрим на мир по иному. Характеры наши несовместимы и свой путь в дальнейшем я вижу вне тебя.
Я обернулся, посмотрел на неё в самый последний раз.
Прощай, как вражеский клинок, как выстрел в сердце, метко, коротко, безвозвратно.
Рвется тонкая нить между прошлым и будущим, я хлопаю дверью и навсегда ухожу на встречу своему "свежему, трепещущему, звонкому" счастью.
Шримад Бхагаватам книга 9, глава 19
Похотливому сердцу не ведом покой, пламя вожделения не затушить не золотым дождем, ни потоком хвалебных слов, ни морем женских ласк.
Как маслом не погасить огня, так потворствам не погасить похоти.
Голос похоти заглушает голос разума.
От похоти все беды, она низвергает нас в бездну.
О как зыбко, скоротечно мирское счастье.
Однажды души сплетаются между собой и побыв один краткий миг вместе теряются в пестрой толпе, чтобы через секунду оказаться уже в новых объятьях.
Один, второй, третий, крохотные одноразовые влюблённости лопаются мыльными пузырьками на поверхности реки времени.
Перед тобою всё новые и новые лица, новые взгляды, новые голоса, новые послушные руки, новые согласные губы, новые сговорчивые тела.
Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 14
Влекомая охотником похотью душа прыгает из тела в тело, словно обезьяна с дерева на дерево.
Надеясь, что, потворствуя похоти она обретет свободу, она на против, оказывается запертой в тесной клетке судьбы.
Краткий миг удовольствий делает человека до конца жизни рабом ненавистных ему отношений.
Переулки времени, печальные заплаканные глаза на холодных окнах, капли дождя, монотонно падающие в тишину, поздняя осень ложится в холодную, укутанную пушистым инеем постель, шуршащий пергамент опадающих листьев, вой ночного ветра, темные лужи, отражающие подавленные небеса.
Чернильное небо, прошитое бриллиантовыми звездочками, собирающимися в волшебную паутину созвездий.
Беспощадная кинолента воспоминаний из липкого тумана прошлого.