Пушкин свободы сеятель пустынный и
5 интерпретаций этого манифеста поэта - недавнего Певца Свободы
и его свидетельства-расписки о благонадежности
После глумления над христианством в поэтических кощунствах «Христос воскрес, моя Ревекка» и особенно «Гавриилиады» Пушкин вдруг в письме к Тургеневу по поводу ходатайства перед царем вдруг обратился к евангельскому мотиву «Свободы сеятеля пустынного». В концовке он однако обратился к известному афоризму Вольтера:
« Что до народа, он всегда будет глупым (sot) и варварским (barbare) … Это быки, которым нужны палка погонщика, ярмо и сено»
Мнения пушкинистов по поводу ернического отношения Пушкина к религии и культу веры и явления «Сеятеля» с обвинением народа в отсутствии достоинства и права на свободу резко разделились:
1. Старк В.П. в ст . ПРИТЧА О СЕЯТЕЛЕ И ТЕМА ПОЭТА-ПРОРОКА В ЛИРИКЕ ПУШКИНА уверяет, что евангельские мотивы Сеятеля не дают «… никаких оснований считать факт обращения Пушкина к евангелию в эти годы свидетельством его особой
религиозности». Сеятель был прокламаций или распиской в отступничестве
2. Бочаров С.Г. в ст. « Ты человечество презрел» считает уверяет : Пушкин в Сеятеле перешел от либерального пародирования »христианской образности» к подражанию «притче Христовой всерьез», а значит проявил уважение к христианству в целом
3. Сурат И.З. (см. библейское и личное в текстах Пушкина в кн. Коран и библия в творчестве Пушкина - 2000) более радикальна: у нее поэт Пушкин в Сеятеле проявил истинное христианское чувство и решился на «совмещение своего Я с образом Христа», которого в письме назвал «умеренным демократом»
4. Паперный В.М. (проф. ун-та Хайфы) нашел Сеятеля «кощунственным травестированием церковно-библейской символики» и «выражением идеологического антихристианства автора», предлагая демонического себя как замену Христу, а демоническую Свободу как замену христианского культа
5. Камчатнов А.М. в ст. Стихотворение Пушкина "Свободы сеятель пустынный..." и евангельская притча о сеятеле» обнаружил как фигуру лирического героя «наброшена ироническая тень и он обретает черты лжепророка». В итоге Сеятель выступает союзником «врага рода человеческого», а то и ипостасью самого Сатанаила
6. Гаспаров Б.М. в кн. «Поэтический язык Пушкина как факт истории русского лит. языка» показал как Пушкин эволюционировал в ином направлении – от евангельской риторики рев. «самосознания мессии» к «позиции» ветхозаветного пророка
В этом наборе мнений пять взаимоисключающих интерпретаций религиозного плана :
Пушкин идет к Христу, отождествляет себя и с Ним, отождествляет себя с Сатаной, изживает из себя Сатану, отказывается от евангельского мессионизма в пользу трагической позиции ветхозаветного пророка
А на самом деле Сеятель был пушкинской уловкой и мистификацией = он был скомпонован из разных творений гения и послан А.И. Тургеневу как агитка или свидетельство о благонадежности и благоприобретенной лояльности просителя. То был трезвый расчет и спекуляция афеиста
Характерно, что в это время писался роман «Евгения Онегин» и в черновике его второй главы позднее Пушкин признавался :
« Мне было грустно, тяжко, больно…»
Гуданец Н.Л считает: в этой строке не хватает одного слова для полного описания состояния автора романа = «боязно»
Страх и толкнул Пушкина на мистификацию
Однако вскоре власти перехватили письмо, в котором Пушкин хвастался об уроках афеизма у англичанина Хатчинсона, а затем узнали о намерениях поэта удрать за границу….
II
Текстов с попытками толковать и осмыслить Сеятеля Пушкина и Пушкина-Сеятеля и бичевателя стадо народа, не достойного свободы, труднообозримое количество …
Вот два попутных примера
(А)
Панфилов Алексей Юрьевич. О стихотворении А.С. Пушкина Свободы сеятель пустынный... Самиздат http://zhurnal.lib.ru/p/panfilow_a_j/15-1.shtml:
1) Автор анализирует несколько тематически связанных творений гения = "Герой" (1830) , "Птичка"(1823) . "Медный всадник", "Езерский". "Демон" (1823) , уверяя, что «во всех этих вещах заострялась та же самая проблематика человеческого величия, воспроизводился и оспаривался "демонический" взгляд на это величие и на возвышенное в природе вообще, развенчивающий их, сводящий их к низменным побуждениям и не желающий ничего в мире "благословить". Плюс образ «порхающей славы» и сопутствующего тщеславия = тщеты славы
2) Демон… Не в этом ли состоит художественный смысл именования второго героя стихотворения... "Друг"? Друг Поэта, его, так сказать, "alter ego". Или, если угодно... "двойник". "Двойник" - "друг", "другой" - это и есть по-гречески... "демон"!
3) Наброски « Бывало в сладком ослепленье..», «Мое беспечное незнанье Лукавый демон возмутил…» или «Ты прав, мой друг, - напрасно я презрел..."1821-1823 гг раскололись на два законченных, опубликованных самим поэтом стихотворения, написанных в 1823 году: помимо "Демона" - это еще и не менее знаменитое, программное стихотворение Пушкина "Свободы сеятель пустынный...", текст которого, как легко можно увидеть, формируется в том же самом стихотворном отрывке "Бывало в сладком ослепленье..."
4) Сеятель оно построено на реминисценции евангельского текста, известной "притчи о сеятеле" (Евангелие от Матфея, глава 13, стихи 3-9; Евангелие от Марка, глава 4, стих 3-9; Евангелие от Луки, глава 8, стих 5-8). Евангельский стих, которым начинается эта притча ("Изыде сеятель сеяти семена своя"), как и слова Пилата «Что есть истина» в стихотворении 1830 г прямо вынесен в эпиграф стихотворения
5) Сомнителен пафос этого стихотворения …
6) в "Сеятеле" (назовем его условно, по традиции, так) реминисцируется вовсе не одна евангельская притча, а... две!
В стихотворении - две строфы. В первой из них - развиваются мотивы притчи о сеятеле. А во второй - что?
...Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
= это текст, мотивы, переиначевание - другой евангельской притчи, ничуть не менее знаменитой, чем первая? Притчи о пастыре (Евангелие от Иоанна, глава 10, стихи 7-16)? "Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец" (Евангелие от Иоанна, глава 10, стих 11). А тут изображен какой-то... "анти-пастырь". Тут происходит... нечто обратное тому, что происходило в евангельском рассказе о предательстве Иуды: "пастырь", отвергающий своих овец; учитель... предающий своих учеников. Евангельская притча обращается тут на 180o и этот литературный прием как раз систематически разрабатывался Пушкиным и поэтами его круга
7) Рассмотренные пушкинские е наброски 1823 г принадлежат сфере работы Пушкина тех лет над романом "Евгений Онегин", как отражающие характеристику взглядов его заглавного персонажа. Сам состав текста этого стихотворения гипотетичен, представляет собой результат реконструкции текстологами некоего общего поэтического замысла.
(Б)
Теперь обратимся разнообразия ради к работе Влад. Кантора «III. «СВОБОДЫ СЕЯТЕЛЬ ПУСТЫННЫЙ… (А. С. Пушкин о назначении поэзии)» из кн. « В ПОИСКАХ ЛИЧНОСТИ_ опыт русской классики (1994)»:
- Пушкин говорит вполне определённо: народ не готов пока к свободе и пропаганда свободы в такой ситуации и впрямь бессильна и даже бессмысленна
- И такой пропагандист — действительно одиночка, вставший слишком рано — до звезды. Но пустынник — это и отшельник, который и должен выходить «до звезды»; народ не свободен, но для того-то и нужны отшельники, пустынники, хранящие саму идею свободы.
- Таким «пустынником» и был Пушкин.
«Он любил чистую свободу, — вспоминал П. А. Вяземский, — как любить её должно, как не может не любить её каждое молодое сердце, каждая благорожденная душа. Но из того не следует, чтобы каждый свободолюбивый человек был непременно и готовым революционером»
Ещё в 1824 г В. А. Жуковский писал Пушкину:
«Ты рождён быть великим поэтом; будь же этого достоин. В этой фразе вся твоя мораль, всё твоё возможное счастье и всё вознаграждения»
И на упрёки духовной черни поэт отвечает с гневом:
Подите прочь — какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело:
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры;
Довольно с вас, рабов безумных!
Но эта пушкинская свобода и лёгкость даются не просто; они есть результат преодоления тяжести земной жизни, её несправедливостей.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Пушкин преодолел эту тяжесть.
И мы теперь повторяем вслед за Блоком:
«Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни.
И рядом с ними — это лёгкое имя: Пушкин».